Проза - Категория журнала Самиздат

роман
Современная русская проза
"Почувствовав за спиной холодное дыхание смерти, не пугайся и не спеши молить Бога о спасении. Лучше остановись на мгновение и,вспомнив прошлое, поблагодари судьбу за подаренную тебе некогда любовь..."

Эссе- Небылицин петр Дмитриевич:-"Мысль, слово, число - одухотворенная история"

Виктория Молькова
C Новым Годом, Ева!
Наверное, для детей, нет ничего интереснее, чем встреча главного зимнего праздника - Новый Год. Как красиво украшен дом сверкающими гирляндами и мишурой. Особенно красива, в этот долгожданный день ёлка!
-Сегодня, мама, я лягу спать до двенадцати, не хочу проспать тот момент, когда Дед Мороз принесёт подарок!
-Да? Но ведь он придёт поздно ночью, когда все детки будут спать.
-Я знаю, знаю, но мне хочется увидеть Деда Мороза и Снегурочку!
-Ева, доченька, Дедушка с внучкой ходят только к послушным ребятишкам , которые ложатся спать и не капризничают!
Ева вздохнула и улыбнулась. Мама погладила дочь по головке с большими серебристыми бантами и поцеловала в лоб.
-Будь умницей, тогда они обязательно придут!
-Хорошо мамочка!- девочка побежала к ёлке, схватила по пути со стола конфету и махом проглотила её.
-Ёлочка, ёлочка, ёлочка красивая, ёлочка нарядная,
сегодня в Новый год дедушка подарочки детишкам раздаёт!- Ева подбежала к столу и хотела взять ещё одну конфету, но мама, которая стояла в дверях и размешивала в миске крем для торта, покачала головой:
-Деточка, скоро за стол, аппетит перебьёшь и есть не будешь!
- Буду, буду! Я только одну возьму?
-Одну? Да ты уже десяток съела!
-Да нет, это не я! Это Стёпка!
- Стёпка значит? Да Ева, Стёпка конфеты любит, но только те, что без фантиков, а их у тебя под елью много!
Ева посмотрела на кота, который лежал, свернувшись, клубком на кресле и улыбнулась.
- Ладно, не буду больше, а Стёпка тут не причём, это всё я!
Мать вернулась на кухню. Ева села рядом с ёлкой и стала загадывать желания, потом она взяла лист бумаги, написала мелким, почти не разборчивым почерком то, чего хотела бы получить в подарок от Деда Мороза и положила лист под ель.
***
Часы пробили двенадцать. Взрослые держали в руках фужеры с шампанским, а маленькая Ева стакан сока.
- С праздником! – кричали по очереди гости.
-Вот и настал Новый Год! Ура!- радость была на лице у каждого, ведь ещё один год прожит, но только не для отца Евы. Его вдруг не стало ещё весной. Мама говорила, что он теперь очень занят и не может быть с ней. Папа, ведь это тот, кто нашёл бы минуту для того, чтобы увидеть свою дочь, чего бы ему это не стоило. Мама и бабушка передавали от него приветы и подарки, но хоть Ева была ещё маленькой, она прекрасно понимала слово СМЕРТЬ.
***
Поздно ночью Ева не спала, она слушала, когда Дед Мороз принесёт ей тот самый подарок, что заказала сегодня. Было очень тихо, и девочка слышала, как лёгкий ветерок шевелит в саду деревья, украшенные цветными фонариками.
В комнате, где стояла ель, послышались шаги. Ева спрыгнула с кровати, надела тапки и тихонько открыла дверь. На диване кто-то сидел, но она почти ничего не видела, т.к. было довольно темно. Девочка спустилась вниз по лестнице. Силуэт человека медленно поднялся, достал из большой сумки коробку и отдал её девочке.
- Я знала, что ты придёшь!
- Ты же была послушной девочкой, а ты ведь знаешь, что Дед Мороз исполняет желания только послушных ребятишек! Вот тебе мой подарок!
Ева схватила со стола горсть конфет:
- На вот, возьми!
- Конфеты? Спасибо Ева, ты очень добрая, но я не могу. Мне надо уже идти. Я так рад этой встрече, это для меня очень важное событие! Прощай Ева!
Мужчина не был одет в красное пальто и валенки, у него не было посоха и белой, большой бороды. Но он принёс ей подарок, именно тот, что она заказала.
***
Настала тишина. На улице продолжалась встреча Нового Года. Через оконное стекло проникал лунный свет, он падал прямо на ель, под которой лежало письмо. Детским, почти не разборчивым почерком было написано: «Дедушка Мороз, я хочу, чтобы папа принёс мне большую куклу! Ева».

Настало лето. Самое долгожданное время года, время любви и радости.
В прохладную после ночи комнату ворвались первые лучи восходящего солнца. Петух, начиная с четырёх утра, тянул свою песню. Таня проснулась. Она посмотрела в окно и улыбнулась, чистое и светло-голубое небо не предвещало дождя. Часы показывали половину девятого. Девушка встала, заправила кровать, сменила ночную рубашку на домашний халат и вышла из спальни. С кухни доносился запах только что испечённых блинов и парного молока. «Удивительно!» – подумала она. На кухню вниз вела винтовая лестница, по которой ей нравилось бегать в детстве. Были и падения и ушибы, но для детей это всё ерунда. Сейчас Таня медленно спустилась на кухню и увидела бабушку.
- С добрым утром, бабуля! – та медленно повернулась и на её лице появилась улыбка.
- С добрым утром, Танюша! Что же ты так рано встала?
- Привыкла за последние три года учёбы в институте!
- Ну, тогда давай умывайся и поешь блинчиков, пока тёплые, и молочка попей, я только корову подоила.
Девушка закончила с утренней гигиеной и села за стол.
Уплетая за обе щеки блины с молоком, она одновременно слушала, какие новости были в деревне во время её отсутствия: кто умер, кто женился, кто родил и кто уехал. Раньше ей было интересно узнать все новости, которые случались в родной деревне, но сейчас она думала, что видит в городе гораздо больше и мелкие проблемы здесь смотрятся почти ничтожными.
- Как хоть у тебя с учёбой? Сложно учиться? - Таня отрицательно покачала головой и добавила:
- Вовсе не сложно, но я устала. – Она училась в лингвистическом институте в Питере.
- Устала, конечно! Окончила школу, теперь ещё институт. Мы вот раньше, кто пять, кто шесть классов кончил и ничего, никто без работы не остался.- Таня улыбнулась:
- Бабуля, сейчас меня за шесть классов и уборщицей не возьмут!
- Так вот, время такое… - С сожалением говорила бабушка.
Завтрак закончился. Девушка вернулась в свою комнату, села за письменный стол и задумалась: по началу Питер казался ей диким городом, где тысячи людей, а главное все не знакомые, но удивительные и каждый несёт свою жизненную ношу. Таня и сама себе там казалась дикой. Она тосковала по своей маленькой деревушке, которая находилась в каком-то Богом забытом месте, скучала по бабушке и по своему молодому человеку. Через полтора года тоска прошла, а о родной деревне она стала думать реже, сочла себя за городскую.
Таня переоделась и вышла на улицу. Солнце уже вовсю разыгралось лучами и постепенно становилось жарко. В поле ещё стоял туман, и трава до конца не высохла от росы.
Дом, что стоял напротив, принадлежал семье Селивановых. Андрею, который жил в этом доме и был её парнем, было двадцать три года. Медленно, перешагивая большие кусты осоки, она пошла туда, сказать о своём приезде.
Таня позвонила и через минуту дверь открылась, на пороге стояла тётя Нина, мама Андрея:
- Здравствуйте! - сказала Таня.
-Танюша! Милая моя! Заходи скорей! - девушка последовала за ней. В доме была тишина, наверное, некоторые ещё спали. В этом доме Таня провела немало времени. Они с Андреем знали друг друга ещё маленькими и часто ночевали вместе, а уж потом пара влюбилась. В зале никого не было. Дверь в комнату Андрея была закрыта.
- Я сейчас - сказала тётя Нина и вошла в комнату к сыну. Через минуту Андрей вышел из комнаты. Таня улыбнулась ему, но вот только на его лице не было радости.
- Привет, Андрей!
- Привет.
- Я приехала!
- Надолго?
- Нет, на неделю.
- Надолго… – сказал он с усмешкой.
- А я так понимаю, что ты не рад моему приезду?
Андрей сел на диван:
- А как ты думаешь?
Таня подошла к нему и дотронулась до его руки:
- Надеюсь, что рад!
- Ты не угадала! – крикнул он.
Девушка чувствовала, что земля уходит из-под ног. На глазах появились слёзы. Очень тёплое гостеприимство. Андрей достал из кармана сигареты и закурил.
- Ты куришь? - спросила она удивлённым дрожащим голосом.
- Да!
- Но ты не курил!
- Да твоё-то какое дело? Не курил, да, не курил, а теперь курю! Успокоилась?
- Что с тобой произошло?
- Со мной? – с удивлением переспросил он - Со мной всё нормально! Это с тобой что-то произошло.
- В чём это выражается?
- Ну-ка, скажи на память мой номер телефона? Когда ты мне вообще последний раз звонила или писала?
- Но я же была занята, да и роуминг дорогой.
- Занята? - Андрей хмыкнул. - Вот теперь и я занят!
Таня пристально посмотрела на Андрея.
- Не злись на меня, я так устала от этой учёбы и работы…
- Все Тань, иди домой, всё кончено, я больше не хочу начинать такую ненастоящую любовь.
- Ненастоящую?
- Я сказал иди домой, я теперь слишком занят.
Она стояла за входной дверью, одна.
***
Андрей обнял Ирину:
- Мы вместе, это так здорово!
- Она выглядела ужасно! - со смехом сказала Ира.
***
Таня морально убивалась, плакала, паниковала, не спала ночами. Единственное спасение было в маленькой баночке с названием «Валерьяна».
Дни шли, и подлая подстава понемногу забывалась. Она не смотрела на его дом, выкинула все подарки и фотографии. Когда не осталось его памятных вещей, Таня легко вздохнула.
Наступал праздник «Иван Купала». Таня не поехала в Питер, ей не хотелось видеть соседей по комнате, хотя обещала им приехать через неделю и провести каникулы вместе.
Ещё один удар для неё случился, когда она увидела Иру и Андрея прогуливающихся за ручку.
***
- Говорят, Татьяна, сегодня гадать надо на суженого или суженую.
- Бабуля, Бог с тобой, чего ты это говоришь? Я в это не верю, и не верю в судьбу.
- Ну и зря! Я вот мужа себе так и нагадала.
Таня засмеялась и отрицательно покачала головой:
- Ерунда!
***
- Иринка, давай гадать?
- Гадать, на кого? На пиковую даму?
- На пикового короля, милая!
- Я серьёзно, на кого гадать?
- На суженого тебе и на суженую мне.
- Ну, давай!
Комната с загороженными занавесками, свечи перед зеркалом, в зеркале три коридора, а в самой комнате тишина, и Ирина пригласила того, кто станет её избранником:
- Суженый мой ряженый, приди ко мне поужинать.
На улице лаяла собака, свиньи в омшанике затихли, а коровы перестали мычать.
Ирина повторяла слова вызова, но к ней так никто и не пришел. Она вышла к Андрею, и на лице её было недоумение.
- Никто не пришел…
Андрей засмеялся и обнял её.
- Я в это не верю. Может, попробуешь ещё разок?
- Нет, не пойду. Возможно, у меня и не будет никого, вот и вся беда.
- Да это обычное гадание, оно вовсе ничего не предсказывает. Не бери в голову.
Ирина сидела молча, и Андрей понял, что обычное гадание на суженого разочаровало её.
- Ну, Ирина? Ну… - резкий тон разговора Иры прервал его:
- Теперь иди ты! Посмотрим, кому ты достанешься! - Андрей сглотнул.
- Я? Я не пойду гадать.
- Чего? Как это не пойдёшь? – удивлённо спросила она.
- Понимаешь ли, мужики не гадают. Представь, как это выглядит?
- Ты вообще-то, твою мать, предложил это гадание, а теперь отказываешься?
- Ну, если тебе от этого будет легче… - Андрей взял со стола новые свечи и закрыл за собой дверь комнаты. Ира хмыкнула и села за стол, дожидаясь ответа.
Андрей зажёг свечи, внимательно посмотрел на своё отражение в зеркале и тихим голосом произнёс:
- Суженая, ряженая, приди ко мне поужинать. - Тут же на его лице появилась улыбка и он не громко засмеялся. - Да, тоже мне колдун! - Тишина в комнате нарушилась скрипом двери и он обернулся, никого не было. Андрей снова посмотрел в зеркало:
- Никакой суженой и в помине нет. – Он хотел уже погасить свечи, как вдруг его внимание привлекла белая точка вдалеке. По телу пробежала дрожь.
Белая точка скользила по комнатам зеркального коридора. Всё ближе и ближе, точка становилась уже более отчётливее и вскоре Андрей увидел женскую фигуру. Белое, длинное платье с кружевами, на голове венок и длинные чёрные волосы спадали на плечи. Когда она была уже совсем близко, Андрей дотянулся рукой до выключателя. Фигура остановилась:
- Таня? - Татьяна смотрела на него холодным взглядом. Андрей попятился назад. Ему казалось, что её пристальный взгляд сковал его, что дальше идти он не может.
***
Ирина смотрела в окно на дом где жила её лучшая подруга. Она вспоминала, какие они были неразлучные, как сёстры, но даже сёстры не могут так друг к другу относиться, как это было у них. И всему виной – он, всему виной– Андрей. Он свёл с ума обоих, но выбор оставил на Тане. Ира осталась одна, но ненадолго, надо было только дождаться отъезда Тани в Питер и всё.
Тут она вспомнила, что Андрей уже давно не выходит.

***
День уже сменился вечерними сумерками и солнце на половину скрылось за горизонтом. Где-то на улице были слышны детские голоса, счастливые и резвящиеся.
***
Свечи уже догорали, и темнота в комнате от загороженных занавесок казалась зловещей. Его нигде не было.
- Андрюха? Ты где? - Ирина отгородила занавески и выглянула в окно.- Ну, всё уже, хватит, выходи! Андрей, не дури! - Заглянув в шкаф и под кровать она убедилась, что тут его нет.
***
Таня проснулась в начале восьмого вечера. За окном уже стемнело. Хуже всего просыпаться тогда, когда организм только готовится ко сну:
- Что же я буду ночь-то делать? – сказала она сама себе. В дверь кто-то позвонил. Татьяна подождала минуту, звонок повторился.
На пороге стояла Ирина:
- Андрей у тебя? - она даже не поздоровалась.
- Нет.
- Ты врёшь! Можно я войду?
- Нет! – продолжала Таня спокойным голосом.
- Значит он у тебя всё-таки?
- Нет.
- Чего ты как попугай? Боишься сказать правду? - Татьяна молча смотрела на Ирину. Ей даже стало смешно смотреть на раскрасневшуюся подругу. - Я угадала? Он у тебя? - от злости она почти взвизгивала. – Молчишь? Почему ты молчишь?
- Потому что ты знаешь мой ответ!
- Значит у тебя?
- Нет.
- Нет? Тогда где? Ты его не видела? - говорила Ира уже более мягким и спокойным тоном.
- Нет! – на лице Татьяны появилась улыбка. – Извини, мне некогда с тобой разговаривать, дела. – Дверь закрылась.
***
Прошла неделя. Начались дожди. Очень редко можно было видеть гуляющих. Деревенский пруд не был заполнен ребятишками. Всё, что неделю назад было в движении, затихло.
Иногда Татьяна думала про Андрея, но чувство жалости было мгновенным, быстро увядающим. Предатель, эгоист, к нему не может быть чувства сожаления, а уж тем более – прощения. Единственное, кого ей действительно было жалко, так это его родителей.
Она сидела за столом и смотрела, как бабушка готовит фарш для котлет. Глаза резало от лука, и они слезились:
- Плачешь? - спросила бабушка, засовывая мясо в мясорубку.
- Пока нет, но скоро, наверное, расплачусь!
- Ничего, это полезно.
- С моим зрением боюсь уже ничего не полезно. – она схватила луковицу, окунула её в соль и откусила. Слёзы потекли из глаз. Смех стоял по всему дому, но вскоре он прекратился, когда к дому Селивановых подъехала машина скорой помощи. Бабушка посмотрела в окно и тяжело вздохнула.
- О чём ты думаешь? – глядя на бабушку спросила Таня.
- Куда он пропал? Не случилось ли чего с ним серьёзного?
Девушка сморщилась:
- Ой, ну бабуля, ну поговори со мной о чём-нибудь другом, я ведь скоро уезжаю!
- Дружили ведь вы.
- Вот именно что дружили. Я не хочу ничего знать и мне всё равно. Он поступил со мной как с тряпкой, а я должна думать о нём и переживать? Всё, всё кончено, он сам виноват, его судьба предрешена!
Бабушка в недоумении посмотрела на внучку.
- Что это?
Татьяна пожала плечами:
- Ничего! – она вышла во двор и села на стог сена. Возле ног крутился и мурлыкал котёнок, то и дело пугаясь различных шорохов в омшанике. Корова медленно пережёвывала траву, отбивая хвостом надоедливых мух. Вот жизнь, к которой она привыкла. Тут было всё знакомо, каждый звук, каждый дом, пруд, лес, всё! А там, в Питере…Таня боялась проститься с этим.
***
Ирина подошла к зеркалу. Её голова постоянно находилась в раздумьях и догадках: «Куда? Куда? Куда?». Единственный вопрос на который она не знала ответа.
Ира стала пугаться своего отражения. Тёмные круги под глазами, бледное лицо, расстройство сказывалось на ней. Закрыв глаза, девушка почувствовала, что голова идёт кругом, что сейчас ноги не удержат её, и она упадёт. Когда Ирина открыла глаза, то в ужасе отпрыгнула назад. В зеркале был коридор, длинный, у которого не было конца. Кажется? Или нет, скорее не кажется! Она подошла ближе и стала всматриваться вдаль.
- Что это такое? – Вдалеке показалась чёрная точка, медленно спускавшаяся вниз. Через несколько минут точка превратилась в мужскую фигуру. Ирина прищурилась, чтобы разглядеть мужчину:
- А…Андрей? - парень смотрел на неё через зеркало. Высокий, стройный, в чёрном костюме, но его лицо выражало печаль.
Вой собаки нарушил покой по всей деревне. Животные забегали по стойлу, омшанику. Дом заходил ходуном от какой-то страшной силы. В глазах у девушки потемнело, и она упала.
***
День для поездки обратно в Питер выдался солнечный. Бабушка уложила в сумку пироги и другие продукты:
- Вот тебе на дорожку.
Таня посмотрела в сумку и вздохнула, к горлу подкатился ком:
- Если бы не учёба, то я никогда не бросила бы тебя одну. Ну ты не переживай и не плачь, буду звонить и писать. – Они обнялись.
- Буду ждать твоего звонка, Танечка!
- Обязательно. Ой…- крикнула она - я сейчас! – девушка забежала в свою комнату и закрыла за собой дверь.
Зеркало образовало коридор, темный, длинный, холодный. Таня посмотрела вдаль. Из темноты медленно спускались две точки, чёрная и белая. Когда они были совсем близко, Татьяна засмеялась. Андрей и Ира держались за руки, их глаза были наполнены страхом, они смотрели на неё застывшим от ужаса взглядом:
- Ну вот, теперь вы вместе, до конца своих дней, одни, в своём мире, никто вам не мешает. Радуйтесь! - она взяла со стола книгу и отправилась к выходу, но перед дверью остановилась и посмотрела назад. Андрей и Ира смотрели на неё, как будто просили о пощаде, но вот только она не была настроена на прощение:
- Вы выглядите ужасно! А главное - о вас никто, никогда не узнает!

ZEKAMERON GULAGA

ZEKAMERON GULAGA

вот таким я вижу наше будущее...

Одумайтесь...

ВОРОШИЛОВСКИЙ СТРЕЛОК – 2



Нина Павловна с трудом выходила из дома. Сильно болели ноги. В летнее время можно и не выходить, – однокомнатная квартира на девятом этаже была с маленьким балкончиком – посидеть в старом кресле-качалке, подышать свежим воздухом, благо балкончик выходил не на шумную улицу, а на дворовый сквер.

Жила Нина Павловна одна. Мужа похоронила давно, и лицо его припоминалось уже с трудом. Изредка оно появлялось, как на размытом любительском снимке, и исчезало. Детей у неё не было, и родственников никого не осталось, если не считать племянницу Верку. Та навещала ее иногда, в основном, чтобы занять денег и забыть вернуть. Нина Павловна хотела оставить квартиру после своей смерти Верке и уже написала завещание, а эта непутёвая продала свою комнату на Петроградской и уехала из Питера. А куда? Об этом соседям по квартире не сказала, и даже с тёткой не попрощалась. Перекати-поле. Бог ей судья.
Единственное богатство, как теперь говорили, недвижимость, передавать было некому, а с собой «на тот свет» не возьмёшь. Зачем недвижимому – недвижимость?

«Все убрались от меня, – шептала Нина Павловна, укладываясь в кровать в смутном ожидании очередной бессонной ночи – но ничего, я к вам скоро приду, может еще свидимся».

Невесёлые мысли приходили обычно по ночам. Днём клонило в сон, а ночью было не уснуть. Ночи наступили короткие, зыбкие. Одна маята, а не ночи. Накапает, перед сном, в стопочку капель тридцать настойки пустырника и ждёт сна Нина Павловна. Пытается вспомнить что-нибудь хорошее, чтобы спать спокойно, не ворочаясь с боку на бок – не припомнить. Какая-то круговерть в голове, а уснёт – то сны такие, что ни один не запоминается. Правда однажды девочка приснилась соседская, Олечка: смеётся, лопочет что-то по-своему, машет ручонками пухленькими. «Девочку видеть, значит диво какое-нибудь произойдет, что-то неожиданное должно случиться». И случилось…

В ту ночь Нине Павловне заснуть, считай, не пришлось совсем. Сначала выпускники в сквере расположились с гитарами, песни горланили до часу или больше: отмечали начало своей взрослой жизни, свободе радовались. «Что же для них школа-то – тюрьма? Глупые, глупые. У меня батька до войны молотобойцем на заводе трудился. Спроси этого выпускника с дипломом, знает ли он, кто такой молотобоец? Нет, не знает. Молотобоец, значит кузнец. Ремесло кузнечное одно из самых древних, потому Кузнецовых на Руси больше, чем Ивановых, Петровых и прочих».

Что им Кузнецовы, да Ивановы? Они себя считают кузнецами своего счастья. Считать-то можно, да вот не просчитаться бы. Напелись, накричались – по домам разошлись. Тихо в сквере. Вздрогнул холодильник на кухне и замолк. Снова погружается в сон Надежда Павловна, но смех переходящий в дикие вопли заставляет ее пробудиться. Кому же там неймётся? Она нащупала ногами тапочки, стоявшие у кровати, надела тёплый байковый халат и подошла к окну. Не иначе как наркоманы потерявшие разум. Трое парней сидят на скамеечке у детской площадки, руками размахивают. Один из них куда-то убежал и вернулся с железной трубой. Стали из детской горки трубой доски выламывать. Грохот на весь сквер. Тут мёртвый проснётся, но только не жильцы нашего дома. А если кто и проснулся, то не стал подходить к окну, боясь возможных неприятностей – что мне, больше всех надо? Каждый закрыт на пять замков, на пять запоров, на окнах железные решетки. Мой дом – моя крепость.

Одного из парней Нина Павловна узнала – Колька из соседнего подъезда, хулиганистый такой. Из ПТУ его выгнали, и он нигде не работал и не учился. Двое других ей были не знакомы. «Да что ж это такое? Когда же это кончится? Варвары какие-то, да и только. Открыть окно, да крикнуть? Бесполезно: во-первых, не услышат, а во-вторых, если и услышат, то вряд ли испугаются старой немощной бабки».

А бывало на своём прядильно-ниточном комбинате как крикнет своей разкудактовшейся бригаде: «А ну-ка, девки, кончай анекдоты травить, пора станки запускать» - все врассыпную исполнять приказ. Не боялись, нет, уважали. Она им на работе и начальник, и мать родная. А сколько на ее груди слез выплакали неумёхи потерпевшие, пострадавшие от глупости своей девичьей и доверчивости к парням. И каждую надо сначала пожурить, а потом и по головке погладить, и успокоить, а может быть и поплакать вместе – это тоже помогает. «Павловна велела, Павловна сказала» – как будто у самих голов на плечах нет. Молодо – зелено.

Это была первая послевоенная бригада. От нее на комбинате никого не осталось: кто ушёл учиться, кто – замуж, кто уехал в другой город. Потом пошло уже по другому: люди какие-то другие стали. Были и работящие и сноровистые, да не было тех, кто с битых кирпичей восстанавливал, а потом работал на комбинате, не было таких, которые если надо ночевать в цехе могли, только чтобы план выдать. Душой болели за комбинат. Скажи сейчас такое современным молодым людям – неделю смеяться будут, да еще «совками» обзовут. Сейчас деньги – это всё, об остальном и задумываться не надо. Все – добытчики, а кто не добытчик, тот ноль без палочки и звать его никак.

Разбой в сквере продолжался. Зимой детишкам и покататься негде будет. Надо как-то остановить хулиганов.

Нина Павловна подошла к платяному шкафу. Выдвинула нижний ящик, где хранились старые документы вперемешку с отжившими свой век предметами: женские часики довоенного образца со сломанной заводной головкой, потемневшие серебряные запонки и завёрнутый в ситцевую тряпицу, перевязанный тесьмой стартовый пистолет мужа. Он выглядел весьма внушительно, не хуже чем в каком-нибудь заграничном фильме. Нина Павловна опустила в широкий карман халата спортивное оружие, которое не раз заставляло срываться со старта неизвестных миру спортсменов, прихватила ключи от квартиры и как была в тапочках вышла на лестничную площадку и вызвала лифт. Выйдя из парадной, Нина Павловна присела на скамейку у подъезда, чувствуя учащенное сердцебиение. Увлеченная разбоем троица не заметила ее появления, и продолжала свой варварский погром. Деревянный теремок лежал на боку, бортики песочницы превращены в щепу, как будто по ним проехал бульдозер. Двое хулиганов пытались перевернуть детские качели, а третий крушил оградительные перильца, взобравшись на зимнюю горку. Нина Павловна, не успев как следует отдышаться, направилась к ним, но почувствовала, что ноги не идут и слабость разлилась по всему телу.
– Изверги, что ж вы делаете?! – закричала она что было сил. И тут только её заметили.
– А это что за чмо болотное? – отозвался один из них. – Вали отсюдова, Яга! – и они дружно загоготали.
– Колька, прекрати ломать горку, а то хуже будет.– Теперь она точно рассмотрела этого парня из соседнего подъезда.
– Смотри, самой не поплохело бы. – Колька перестал ломать перильца и уселся на уцелевшую балюстраду, свесив ноги и сплёвывая сквозь сжатые зубы жидкой слюной, изображая «крутого».
– Ах, ты паразит неугомонный! Так я тебя сейчас живо угомоню!
Нина Павловна решительно достала пистолет и направила на Кольку. Чёрная дырочка пистолетного дула, как глаз удава гипнотизирующего кролика, парализовала Кольку. Он перестал болтать ногами и, как изваяние, застыл сидя на перильцах горки.
– Настоящий, – прошептал Колька, и его шепот растворился в гулком хлопке пистолетного выстрела. Колька перевернулся через балюстраду и полетел спиной вниз с почти трехметровой высоты.

От этого неожиданного падения Нина Павловна забыла на миг, что пистолет всего лишь стартовый:
– Что же я наделала?! Я убила мальчишку! – Превозмогая подступившую тошноту и слабость, Н.П. встала и нетвердыми шагами направилась к горке. Двое Колькиных друзей убегали, ломая кусты, за угол дома. Колька лежал рядом с детской песочницей и не шевелился. Старуха наклонилась над ним и попыталась приподнять его голову.
– Коля, вставай сынок,– её рука почувствовала что-то липкое. Колька открыл глаза:
– Ты убила меня. Это конец,– он снова закрыл глаза.
– Что ты, что ты, Коля! Ты просто ушибся. Вставай, я помогу тебе.
Колька недоверчиво посмотрел на бабку и потрогал свой затылок. Было больно. На ладони он увидел ярко красный мазок крови и скорчил страдальческую гримасу.
– Твоя пуля попала мне в голову. Видишь кровь? Вызывай «скорую».
– Сейчас, Коленька, ты только вставай. Пойдём ко мне сынок. Я тебя быстрее «скорой» на ноги поставлю.

Колька потрогал лоб. Дырки на лбу не было, а в затылок старуха не могла попасть, значит промахнулась, и Жека с Витюхой слиняли, хорьки вонючие. Надо вставать, – решил Колька.
– Ты чё, кино насмотрелась, старая?
– Какое уж тут кино, Коля?
– «Ворошиловский стрелок». Ну ты даёшь, старая. Я ведь мог черепушку об камень капитально расколоть. И сидеть бы тебе остатки лет уже не на балконе, а совсем в других местах.

Они медленно шли к парадной, и то ли Колька поддерживал Надежду Павловну, то ли она подпирала его предплечье своим острым плечиком.
– Пойдем ко мне. Я тебе ранку промою и зелёнкой смажу. Еще-то нигде не болит?
– Всё болит. Все потроха себе отбил. Инвалидом ты меня сделала.
Услышав такое, Нина Павловна опять почувствовала подступающую дурноту. Она уже не помнила зачем она вышла из дома, зачем взяла пистолет мужа и главное, зачем стреляла. Причина всего произошедшего исчезла, стёрлась из ее памяти, осталось только чувство вины перед пацаном, пострадавшим из-за нее.

Дома она, как заправская санитарка, обработала и перевязала Колькину голову, разогрела на плите куриный бульон и накормила «раненого бойца». Колька жадно ел, скворчал сопливым носом и, отодвинув от себя тарелку, сказал:
– Матка так не варит. Вкусно! Она вообще ничего не варит.– Он вытер капельки пота, выступившие из-под повязки.
– Ты позвонил бы домой. Небось, мать беспокоится.
– Чего? Это она-то беспокоится? О своём хахале она беспокоится, а я для нее – обуза.
Колька встал из-за стола, полез в карман за сигаретами, но передумал.
– Спасибо за обед. Пойду. Башка трещит, как с бодуна.
– А то поспи у меня, а потом пойдёшь.
– Не. А тебя как зовут, старая?
– Нина Павловна.
– Лады. Вот мой телефон,– Колька нацарапал номер на краю подвернувшийся под руку газеты.
– Чего надо будет – звони, Павловна. Дров наколоть или воды принести… Я тимуровец. А шуметь больше не будем… в этом дворе.

Удивительное событие произошло в г. Пскове на улице Свердлова 1 сентября 2008 года, которое потрясло меня, и согрело мою душу гордостью за своих земляков.

Это небольшая любовная повесть о школьницах для молодежи.

Не жалйте тепла для родных!

рассказ