Самиздат литеретурно-публицистический журнал

Три шага первых в пустоту,
Рожденье, Вера и Любовь.
Заполнят строчкой чистоту,
Немараных листов.
И на листах родиться жизнь,
Небрежным росчерком в тетради.
И ясный день. И в дымке высь,
Цветы пленённые оградой.

Не плачь седая осень,
Холодной струйкою дождя.
Не ты одна тоску приносишь,
Не ты я не виню тебя.
Как сами часто, иль всегда мы,
Храним печаль в сердцах своих.

Догорало лето,
Как костёр забытый кем-то.

Догорало, исчезало,
Было долго, но казалось мало...
Жар спадал, дожди случались чаще,
Август уходил спокоен, ненавязчив.

Догорало лето, ускользало,

Карих глаз улыбка робкая,
Линия прямая рта.
Милая, родная и далёкая...
Потому что ты уже не та.

Потому что годы пролетели,
По весне кричали журавли.

Пройдёт весна, улыбкой лето...
Сорвёт листву осенний дождь,
Но только снова, до рассвета,
стучу в окно: "Меня ль ты ждёшь?..."

Не пойте псалмы уходящим,
Пришедшим отдайте цветы.
Дарите подарки дарящим,
Лишь верным дарите цветы.

Ушедшим и память награда,

И в снег, и в дождь, и град и слякоть,
Бродячий пёс не будет плакать,
Он помнит ещё худшие года.
Он помнит дворника с метлою,
И сеть собачника стеною,
Так непогода - это ли беда?

Звени же гитара, звени,
Вспоминая, ласкай всё былое.
Звени же гитара, звени,
Сегодня мы пьяны с тобою.

Сегодня, а может вчера,
Ударом бокалы звенели.

А день бежал по серой дымке,
Сгорая среди струй дождя.
Блестели ясные слезинки,
В ресницах канущего дня.

Ещё свечою на закате,
Последний жест, последний взгляд.

Я беру обнажёнными пальцами,
Выпавший огонёк сигареты.
Я не льщу себя шансами,
Уберечься от боли при этом.

Всё случилось легко и естественно,
Пошатнувшись шагнул к краю мир.

Стучал трамвай, качался плавно..
На стыке вздрогнув всей душой.
Как не скатиться к фразе бранной?
И не пожертвовать собой…
Когда лишь зло, презренье в жесте..
И взгляд-пощёчина в ответ..
Словам раскаянья – нет места..
И явь не явь, а словно бред.

Был летний вечер,
Ветер чуть всколыхивая штору,
Ронял листы тетради на коврал.
Оконный вид, открытый взору,
В душе сомненье создавал.

Отлюбил, отстрадал и отплакал,
Поцелуи как яд на губах.
Как цветок кем-то брошенный на пол,
Недоцветший, увял и зачах.
Для того ли бессонные ночи,
Он с сомненьем боролся во тьме.
Чтоб увидеть на миг твои очи,
И поникнуть в холодной руке.

Подари мне всё, что хочешь,
Молча подари.
Тихий шелест звёздной ночи,
Или блеск зари.
Подари душой открытой,
Подари мне в путь.

24532293.24408835.1253790244.2162621bef96963c8f35ce9b8d4d7f2c

Ты - мой малыш, что ворует печенье,
Ты - солнечный зайчик на хмуром окне.
Никем не прочтённое стихотворенье,

Даже если грустно и дождь,
и испорчено работой полдня,
ты, тоска, меня не проймёшь,
потому что Вовка есть у меня.

Даже если рано вставать,
кофе нет и курева - ноль,
Вовке не резон унывать,
потому что Олька есть у него.

Я не знаю, что будет завтра,
я не знаю, чем день согреет.
Я в пустынном фойе театра
под названием "жизнь" старею...

Сожаления нет в помине,
но и сил, сделать шаг, тоже...

Застывая во льду одиночества,
ещё шепчут губы: "Прости! Прости...".
И твержу себе, как пророчество,
- Олюшка, не грусти!..

Что мне радость и печали -
я сейчас как ведьма зла!
Правильно народ вещает,
что полюбишь и козла...

Я его ласкала жарко,
искренне любила.
Оказалось, очень мало...
...очень мало била!

Безлюдная улица
Лишней души
Не станет уже
Оживленной.
И без толку злиться,
Стараться, спешить -
Не нужен

Твой мир - в тебе,
А разве это плохо?
Все мудрецы так
Представляли мир.
Загвоздка здесь -
Сейчас не та эпоха,

Красный цвет
Это страсть или кровь?
Не найду на вопрос я ответа.
Только знаю одно,
Что любовь
Абсолютно другого цвета.

Вечер. Час пик. Вагон 26-го маршрута набит людскими телами как сельди в бочке. Я протискиваюсь до ближайшей штанги, вцепляюсь в неё и под стук и вздрагивание вагона, под покачивание тел в такт всему этому "уплываю" в раздумья. Я устал. Хочу домой под горячий душ и в постель.
- Вы сходите?

Раннее утро. Душ. Завтрак. Первая сигарета с самой сладкой первой затяжкой. Поворот ключа в замке. Визжание лифта. Стук каблуков по бетонным ступеням. Удар яркого солнечного света в глаза, при выходе из подъезда. Неторопливые шаги в 100 метровой дистанции от дома до остановки трамвая. Мельтешение и лавирование в судорожной толпе, не поддающейся нормальной логике. Почему когда я иду к остановке, всё почему-то идут от неё, то есть мне навстречу.

Хрум. Хрум. Хрум. Секундная стрелка кварцевых часов откусывает секунды, на мгновение замирает, как бы смакуя, пережёвывая и проглатывая их. И снова. Хрум. Очередную порцию. Замыкает круг на циферблате, как бы облизываясь съеденной минуте.

Вот улица - почти прямая,
А вот и дверь стоит косая.
Это только кажется,
Все отлично ляжет.

Бушует море, о берег бьется,
Бунтует, рвется, не сдается,
А скалы берега тверды,
На жизнь взирают с высоты.

На трудных нитях ветхих лет
Лежали пыльные дороги.
Нас освещал тут только свет,
Зовущий в древние чертоги.

Вдали, в туманно зыбкой мгле,
Играет сонно мягкий ветер.
И по приземистой волне
Сквозь ночь плывут на корабле:

Что мне любовь? Которой страсти,
Вы всей душою отданы!
И где же, говорю, напасти,
Что на меня привлечены?