Три антиутопии - Глава №51 (1)

В начало

Утро было тяжёлым. Мне снился долгий и мучительный сон, в котором я был на сцене и мне в глаза бил нестерпимо яркий свет. Он бил наотмашь, не давая ничего видеть, и ещё барабаны оглушительно били ‒ БУМ! БУМ! ‒ так что голова раскалывалась. Я пытался крикнуть Базу, чтобы он остановился и прекратил бить в барабаны, но он меня не слышал. Впрочем, я сам себя тоже не слышал.
Потом в меня полетели бутылки с зажигательной смесью, и мне стало ужасно жарко. А потом в меня со всех сторон ударили огнемёты, и мне почему-то стало очень-очень холодно. Я попытался крикнуть: «За что?!», но обледеневший язык примёрз к горящим губам, и я не смог ничего сказать и лишь кричал, но только без звука.
Яркий свет всё также бил в глаза, но я почему-то вдруг смог видеть; и тут же пожалел об этом, потому что увидел, как на меня сверху спускается гигантская паучиха, садится ко мне на грудь и ещё спрашивает: «Как ты себя чувствуешь?». Я попытался высвободиться, но оказался связанным по рукам и ногам. А паучиха это заметила и говорит: «Подожди, я тебя освобожу. Вот только найду кое-что». Потом она начала разрывать на мне верёвки вместе с моими внутренностями и ещё всё время спрашивала: «Куда ж у тебя совесть подевалась?».
Тут я внезапно обнаружил себя на кровати в своей палатке и понял, что проснулся. Через дыру в стене прямо мне в глаза бил нестерпимо яркий солнечный луч. Глаза сильно болели, но стоило отодвинуться от бьющего луча, как боль стала заметно меньше. Зато внезапно обнаружилась боль в висках, которая усиливалась каждый раз, когда я недостаточно медленно поворачивал голову. Барабаны в висках всё ещё звучали, но когда я понял, что это был звук моего собственного сердца, мне почему-то стало легче: боль не ушла, но я уже мог её терпеть.
Постепенно я начал припоминать события прошлой ночи. Пожалуй, мне не стоило столько пить, хотя немного выпить не помешало бы. Я осторожно придал себе вертикальное положение и, медленно перебирая руками и ногами, добрался до ближайшей фляжки. Я опрокинул её содержимое к себе в глотку и тут же пожалел об этом, потому что голову внезапно пронзила острая боль, а фляжка оказалась пуста. Я попытался выцедить капли из валявшихся рядом бутылок, но они оказались также сухи, как мой рот.
Вдруг мой взгляд упал на цветочный букет, поставленный в большую кружку. Я вытащил букет из кружки и выпил содержащуюся в ней жидкость. Уф! Так гораздо лучше! Кто-то додумался поставить цветы в кружку с остатками сакральной жидкости. Кто бы он ни был, он только что спас мне жизнь.
Я выбрался из палатки, почти радуясь наступившему дню.
‒ Это так приятно, что тебе понравились мои цветы! ‒ послышался голос Боевого веганта.
Я посмотрел на веганта, на букет, который я всё ещё сжимал в руке, и день опять перестал казаться приятным.
‒ Ну, чего нового? ‒ спросил я, забрасывая букет обратно в палатку.
‒ Всё хорошо. Спешу доложить, что во вверенном мне хозяйстве все радуются и резвятся, как незамужние бабочки при виде цветка фасоли.
Не думаю, что я его понял, но на площади явно царило оживление: веганты резвились как мартовские зайцы во время гона. Но самым удивительным было то, что многие люди к ним присоединились и теперь выкидывали такое, о чём наверняка пожалеют, если кто-нибудь напомнит им об этом месяца через два-три.
‒ Что, во имя великого бакса, тут происходит?
‒ Они радуются.
‒ Это я понял. Я хочу знать, чем они занимаются?
‒ Они играют в придуманную тобой игру: «Кто не ходит с бутылкой, тот не вегант».
По площади действительно ходило множество людей с бутылками и радостно вопило, что они не веганты. Однако большинство занималось совсем не этим.
‒ А эти чем заняты?
‒ Это, так сказать, творческая молодёжь. Они проявили свой креативный порыв и изобрели ещё несколько игр: «Кто не прыгает на одной ножке, тот не вегант», «Кто не дрыгает ногами от восторга, тот не вегант» и ‒ самая популярная ‒ «Кто не бодает соседа в живот, тот не вегант».
Этот цирк пора было прекращать, иначе он мог превратиться в нечто совсем неуправляемое. Однако было ещё нечто, что заставило всё моё нутро принять боевую стойку: среди толпы ходило несколько людей с трёхбуквенной нашивкой: «ФГС».
‒ А что здесь делают фрилансеры городского совета?! ‒ спросил я, чувствуя, как во мне закипает ярость.
‒ Здорово, правда? ФГС с народом! Они пришли к нам, чтобы рассказать, что городской совет согласен выполнить все наши требования. Поэтому многие уже собираются расходиться.
Новость ‒ хуже не придумаешь. Недаром у меня были плохие предчувствия. Я, конечно, ждал какой-нибудь подлости от городского совета, но не думал, что она окажется настолько подлой.
Я бросился к сцене, сел за барабаны и выдал такой каскад ударов, что если на площади присутствовали глухие, то даже они бы догадались, что на меня стоит обратить внимание. Затем, взяв два больших бубна, я несколько раз прошёлся вдоль всей сцены, стуча одним бубном о другой и заставляя всех посмотреть на меня.
Наконец, они оказались готовы меня слушать.
Убеждать их пришлось долго. Они верили мне и не доверяли власти, но всё-таки наделялись, что городской совет побоится их обмануть и выполнит обещанное. Мне пришлось им напомнить, что природа всякой власти заключается в том, чтобы врать народу. Мне, как бывшему члену городского совета, были известны некоторые грязные тайны нашей власти, и мой долг честного гражданина требовал открыть их людям. Этому легко поверили, потому что слухи об этом ходили давно, но раньше ни у кого не возникало желания ссориться с самыми могущественными гражданами города только ради того, чтобы прояснить подобные истории.
Я также напомнил, какой ценой нам удалось добиться этих уступок. Они должны были задуматься: будет ли у городского совета причина исполнить обещанное, если мы разойдёмся? Они задумались и согласились, что отсюда им проще влиять на власть. Они согласились, что если мы сейчас разойдёмся, то скорей всего больше никогда не соберёмся опять, а значит, шанс изменить жизнь к лучшему будет потерян.
В итоге, мне всё-таки удалось уговорить их остаться и проконтролировать исполнение властью обещанного. Этого хотели не все, потому что многие желали вернуться к своим делам. Однако веганты были на моей стороне, а фермеры без вегантов не могли никуда уйти. К тому же, мне удалось наладить прямо на площади производство газа, доход с которого делился между фермерами, а сами фермеры при этом не очень-то работали.
Впрочем, не всех горожан удалось удержать, однако те, что ушли, продолжали нам сочувствовать. Наибольшая и самая боеспособная часть протестующих решила остаться, а это было главное.
Я спустился со сцены, чувствуя себя выжатым как лимон. От постоянного хождения туда-сюда у меня болели ноги, а от долгой болтовни голос немного охрип. Однако следовало отдать ещё несколько распоряжений.
Первое распоряжение касалось фрилансеров городского совета. Им следовало либо окончательно присоединиться к нам, либо убираться с площади. Всех, кто не подчинится этому приказу, я объявлял провокаторами, с которыми обещал не церемониться.
Второе распоряжение касалось местной самодеятельности с активными играми. Я распорядился их прекратить.
‒ Но почему? Что может быть в этом плохого? ‒ удивился Боевой вегант.
‒ От всех этих верчений, дрыганий ногами и боданий в живот у вас пробки вылетают и жидкость разливается, поэтому я это запрещаю.
‒ А скакать хотя бы можно?
‒ Можно, но только на месте и не выше двадцати сантиметров.
Всё, пора отдыхать. Похоже, на сегодня всё.