Ангел в клетке

Вообще-то у меня солидное образование – закончил философский факультет Уральского госуниверситета, поступил в аспирантуру, теперь пишу кандидатскую диссертацию. Параллельно преподаю философию в одном из вузов. Но денег, как обычно, не хватает. Вот и устроился я, да не куда-нибудь, а в Екатеринбургский зоопарк. Собственно, это и стало моей первой постоянной работой, поскольку сторожить зоопарк я начал ещё будучи студентом, вместе с моими университетскими друзьями Николаем и Константином. К слову сказать, в нашей компании мы всячески избегаем называть друг друга уменьшительно-ласкательными именами и придерживаемся аристократических правил – уж если я в моём паспорте записан как Георгий, то будьте любезны, зовите меня так до скончания моих дней, а не как ни Жора или Гоша. Всё-таки уже не детский сад и даже не школа. Вообще мы с друзьями склоняемся к мысли, что человеку могут быть присущи «души прекрасные порывы», кем бы он ни был и где бы ни работал. Но восприятие себя как личности начинается с собственного имени. Поэтому если позволишь называть себя на американский манер, к примеру Джоном или Вилли вместо подобающих соответственно Джонатана или Уильяма, то и место тебе судьба уготовила на пиратской шхуне, а не в английской палате лордов. Эти рассуждения помогали нам стоически переносить удары судьбы и многие нелепости жизни.
Итак, три года назад в зоопарке появилась каста сторожей-философов, без пяти минут кандидатов наук. Сначала нас было трое, работавших в одну смену. Но после выявления со стороны зоопарковской администрации частых попоек сторожей в других сменах случайные люди были постепенно заменены нашими университетскими товарищами. Как ни странно, никто из нашей философской компании не злоупотреблял спиртным, тем более на работе. Поэтому руководство охотно пошло на то, чтобы доверить охрану зоопарка студентам, читавшим по ночам философские трактаты и споривших друг с другом на непонятном языке, состоявшем сплошь из латинских и древнегреческих терминов, вместо отслуживших в армии мужиков, физически крепких, но совершенно не поддающихся служебной дисциплине ввиду отсутствия ночного контроля со стороны начальства.
Работали мы ночь через две, при этом «ночь» начиналась для нас с четырёх часов дня, когда мы меняли дневных дежурных, женщин пенсионерок, и заканчивалась в восемь утра, когда им же смену и сдавали под роспись в журнале. Три ночных сторожа должны были располагаться на трёх вахтах, рассредоточенных треугольником по периметру зоопарка у путей входа-выхода: центральная вахта (здесь также были ворота, через которые проезжали машины сотрудников и громадные рефрижераторы с продуктами для животных), вахта у касс (главный дневной вход для посетителей, рядом продавались входные билеты) и вахта на хоздворе, где находились столярные мастерские и склады со стройматериалами. Каждый вечер в восемнадцать часов мы обходили вверенную нам территорию в поисках зазевавшихся посетителей, напоминали тем, что зоопарк закрывается и вежливо выпроваживали их по другую сторону красивого высокого забора из красного кирпича под неугомонное хныканье вредных детей. Примерно часа через два после этой процедуры зоопарк покидали последние сотрудники, ответственные за кормление животных и уборку вольеров. К этому времени мы, наконец, оставались одни, если не считать всего разнообразия экзотической фауны, и могли предаваться любимым занятиям: игрой в карты и шахматы, чтению книг, философским и политическим диспутам.
В тот зимний вечер я дежурил на центральной вахте. Николай и Константин после трудоёмких проводов последних посетителей заняли оставшиеся два угла стратегического треугольника, чтобы ближе к полуночи собраться у меня для ночного трёпа. За окном просигналила машина. Это был серебристый «Мерс» нашего директора, которому было необходимо открыть ворота для выезда домой. Руководителя зоопарка звали Пётр Яковлевич Войткевич, ему было лет 45, выглядел он солидно, хотя и был наполовину лысый, всегда носил тёмные очки. Директор придерживался авторитарного стиля правления, но с подчинёнными всегда разговаривал спокойно и даже интеллигентно. Войткевича назначили на эту должность несмотря на то, что он закончил железнодорожный институт. Наверное, талантливый менеджер может справиться и с работой в доме культуры, и с управлением автотранспортным предприятием. Только наш директор к животным относился с безразличием, для него они были всего лишь инструментом получения субсидий из городского бюджета.
Но справедливости ради следует заметить, что был в зоопарке один представитель фауны, к которому Пётр Яковлевич проявлял явное неравнодушие. Это взрослый самец белого медведя по кличке Таймыр. По вечерам частенько можно было увидеть директора у вольера с медведем. Войткевич мог минут по двадцать с удовольствием наблюдать, как Таймыр борется с подвешенной резиновой шиной или плавает в бассейне. Кстати, именно из-за симпатии директора после формально проведённого конкурса символом Екатеринбургского зоопарка стал белый медведь. Чем можно было объяснить эту странную привязанность Войткевича к Таймыру? Конечно, ничто человеческое нашему директору было не чуждо, в том числе, наверное, и проявление любви к животному. Но тут скорее проявлялось некое родство сильных характеров. Белый медведь – это всё-таки не кролик, а один из самых крупных хищников на планете. Думаю, Петру Яковлевичу льстило сформировавшееся среди сотрудников зоопарка мнение о его особых отношениях с Таймыром, как бы нелепо это не звучало.
Впрочем, наша каста сторожей к директору относилась с некоторой антипатией, но вовсе не за его безразличие к остальным питомцам зоопарка, в конце концов всей работой с животными занимались заведующие секциями, имевшие высшее биологическое образование, Войткевич в этот процесс не вмешивался и слава богу. Как люди образованные мы знали ходившее со стародавних времён в чиновничьих кругах неписанное правило: хочешь хорошо нажиться на своей должности – начинай строительство, ни одна проверяющая комиссия не сможет в точности посчитать истраченное количество использованных гвоздей, кирпичей, мешков цемента и прочего стройматериала. Пётр Яковлевич начал перестройку зоопарка почти сразу же после своего назначения. Всё деревянные вольеры, как летние, так и зимние, постепенно менялись на кирпичные и блочные (первый большой вольер с бассейном был естественно построен для Таймыра). Строения стали приобретать радующий людской глаз вид, но животных явно угнетали эти нагромождения из железа и бетона. Войткевич же каждые полгода стал менять иномарки на более престижные модели. А если верить слухам, забор директорской загородной дачи в точности походил на зоопарковский.
…Надев шапку, я вышел во внутренний двор и распахнул обе створки ворот. Но машине не двинулась с места. Присмотревшись, я увидел, что директор в салоне машет мне рукой. Я подошёл, Войткевич приоткрыл дверцу.
- Ребята, сегодня в пять утра приедет красная «Нива». Пропустите её на территорию.
Во множественном числе Войткевич обращался к каждому сторожу по двум причинам. Во-первых, за три года нашей работы он так и не запомнил наши имена, во-вторых, давая тем самым понять, что его указания относятся не только к конкретному сторожу, но и ко всей смене.
Красная «Нива» принадлежала заведующему зоопарковским гаражом Бойко, но я на всякий случай поинтересовался:
- Это будет наш сотрудник?
- Да. Это будут два наших сотрудника – Бойко и ещё водитель. До свидания, ребята.
Похоже, фамилию водителя он также не помнил. Я кивнул головой и закрыл ворота вслед за выехавшим на улицу «Мерсом».
«Что-то давно он машину свою не меняет, уж месяцев девять прошло, как на этом «немце» рассекает, - подумалось мне, - неужели настал предел мечтаний?»
Сегодня Войткевич был последним из дневных сотрудников, покинувшим территорию зоопарка. Со вздохом облегчения я повесил на петли ворот замок, надел рабочую фуфайку и пошёл обходить свои «владения». Зоопарк имел небольшую площадь, чуть больше четырёх гектаров. Он располагался почти в самом центре города-миллионника, но по ночам здесь совершенно не было слышно шума от людей и машин. Как истинные философы, я и мои друзья любили это чудесное место за временную возможность отвлечься от цивилизации и включить своё абстрактное мышление. К тому же работа в зоопарке позволила нам познакомиться с настоящей жизнью животных. Вы скажете, что животные ведут себя ночью также, что и днём, при посетителях? Как бы ни так! В тёмное время суток они становятся совершенно другими. Обезьяны, львы, лисицы, дикобразы и прочая живность, отдохнув от дневной череды людских гримас и детского гула, постепенно выползают из своих деревянных домиков, начинают издавать неробкие звуки и даже, пардон, любить друг друга.
Я пошёл вдоль хищного ряда, где были расположены вольеры больших кошек. Большинство клеток были пустыми, поскольку львы, ягуары и пантеры зимовали в тёплом павильоне. Круглый год оставались обитаемыми только два вольера хищного ряда, где проживала пара амурских тигров. Услышав хруст снега от моих шагов, тигрица Шейна, вальяжно развалившаяся на опилках, подняла голову. Шейна была беременна. Рождения представителя вымирающего вида, занесённого в международную Красную книгу, с нетерпением ожидали все специалисты зоопарка.
Я присмотрелся к тигрице. Её пасть была в крови. Вокруг валялись белые куриные перья. Живой корм, всё та же оборотная сторона жизни зоопарка. Даже в неволе хищники должны не просто питаться, а убивать. В противном случае в них угасают природные инстинкты, пропадает вкус к жизни. Такое зрелище не для посетителей, среди которых много детей. Кормление животных, в том числе и живым кормом, проходит рано утром и вечером, после закрытия зоопарка. Ящерицам кидают в террариум живых сверчков, которых специально разводят для этих целей, крупным змеям – новорождённых крысят и даже кроликов. Ну, а большие кошки лакомятся цыплятами и курицами. Однажды я стал свидетелем того, как молодой леопард убивал кудахтающую птицу. Он моментально прижал её передней лапой к земле, затем зубами оторвал трепыхавшейся курице крылья и в довершение всего отгрыз голову. После увиденного я старался избегать подобных сцен. Вот и сейчас я брезгливо отвернулся от Шейны и побрёл на хоздвор.
Вдалеке у забора стояла вторая сторожка, за окном которой горел свет. «Алёнино чаепитие» было в самом разгаре. Так мы интеллигентно называли процесс общения нашего друга Константина с Алёной. Даже не специалисту-психологу было совершенно понятно, что умный, высокий и рассудительный Константин очень нравился его юной сослуживице, работавшей зоотехником на копытном ряду. После закрытия зоопарка они часто уединялись в сторожке на хоздворе и проводили там несколько часов в беседах за чашкой чая. Впрочем, Алёна привлекала Константина, пожалуй, только как благодарный слушатель, и мы неоднократно советовали своему другу перестать морочить девушке голову. Но, в конце концов, люди они уже взрослые, разберутся сами.
Убедившись, что на хоздворе нет никаких происшествий, я направился к копытному ряду, проходя мимо зимнего павильона. Из здания доносились традиционные для этого времени суток львиный рёв, от которого дребезжали стёкла в оконных рамах, и попугаячьи крики. У копытного ряда населённым оставался только крайний левый вольер, где находился алтайский марал Яшка. Прикреплённая рядом табличка свидетельствовала, что это представитель подвида благородного оленя, взрослые самцы которого имеют рога самых внушительных размеров. Остальные вольеры уже были пустыми, высокие решетчатые ограждения наполовину разобраны. На этом месте вскоре должно было начаться строительство нового террариума. Администрация зоопарка ввиду нехватки площадей приняла решение отказаться от содержания копытных, им предстояло переселение в соседний Челябинский зоопарк. Як, мулан и пара пони были уже вывезены несколько дней назад. Марал оставался последним. Алёна, ухаживавшая за копытными, тяжело переживала расставание со своими питомцами. После ликвидации копытного ряда её должны были перевести в секцию хищных. Девушка из-за этого расстраивалась ещё больше, она привыкла к физическому контакту с животными, с хищниками же всё общение могло происходить только через заградительный барьер.
Увидев меня, Яшка медленно подошёл к решётке, просунув нос между железными прутьями. Из его больших ноздрей клубился пар.
- Привет, старик. – Протянув руку, я ласково похлопал ладонью по его массивному лбу. – Полакомиться хочешь? Сегодня у меня с собой ничего нет.
За свою общительность Яшка был всеобщим любимцем. К тому же, благодаря своим громадным ветвистым рогам, марал слыл первым красавцем зоопарка. Но через одну-две недели он должен будет скинуть с головы чудо-дерево. Это происходит у оленей ежегодно, в середине зимы. Взамен старых рогов начинают расти новые, развитие которых заканчивается только к осени. Сотрудники зоопарка установили настоящую очередь за великолепным оленьим трофеем на десять лет вперёд.
Как правило, я приносил Яшке свежее яблоко, разрезанное на четвертинки, а марал, выпрашивая лакомство, тянулся за моей рукой длинным языком. Но сегодня животное выглядело как-то странно. Яшка стоял неподвижно и молча смотрел мне прямо в глаза.
- Ты что-то чувствуешь? Ты предвидишь свой переезд?
Внезапно что-то произошло. Сначала я даже не понял, что именно.
- Они убьют меня!
Да, именно эту мысль передал мне Яшка! Вслух он не произнёс ни слова. Но эта беззвучная фраза просто переместилась из его мозга в мой.
Я вздрогнул как от удара током.
- Что? Что ты сказал? – Растерянно спросил я, отскочив от марала на несколько шагов. Боже, зачем я переспрашиваю?!
- Они убьют меня! Они убьют меня! – Мой мозг снова воспринял чужие мысли.
От страха я зажал себе уши руками и побежал, лихорадочно соображая, что это было и что мне сейчас предпринять. Ноги несли меня в сторону вахты у касс, где должен был находиться Николай. Ещё минута – и дверь вахты с шумом распахнулась. Мой друг, читавший в кресле книгу, увидев выражение моего лица, вздрогнул.
- Там… Там что-то случилось с маралом… Или должно случиться, - сбивчиво выпалил я.
- Что именно? – Моментально сориентировавшись, Николай уже надевал шапку и фуфайку.
- Идём, попробую объяснить.
Мы пошли к вольеру с Яшкой, я чувствовал, как у меня дрожат ноги. По дороге я путано пересказал случившееся напарнику. Он шёл молча, очевидно думая, что место происшествия внесёт гораздо больше ясности.
За решёткой марал, склонив голову к земле, спокойно ел сено.
- Яшка! Яшка! – Позвал Николай.
Животное не обращало на нас никакого внимания и продолжало копошиться мордой в стоге.
- Николай, ты мне веришь? – Обратился я к другу.
Тот задумчиво подёргал себя за мелкие усики. Наблюдая моё состояние, он не мог не поверить в то, что произошло действительно нечто неординарное.
- Да-а, дела, - протянул тот. Обычный весельчак и балагур, Николай, очевидно, сам стушевался в этой ситуации. – Ладно, пойдём на центральную вахту. Выпьешь чай, успокоишься.
На вахте друг сначала налил чай себе. Горячий напиток и присутствие рядом понимающего человека действительно вернули мне самообладание. Я ещё раз пересказал Николаю случившееся, на этот раз более связанно, затем ещё долгое время отвечал на его уточняющие вопросы.
- Возможно, это была телепатия – передача мыслей о одного субъекта к другому без внешнего общения между ними, - наконец сделал предположение Николай. – Такие случаи фиксировались с мировой практике неоднократно, об этом можно прочитать в массе источников. К тому же близкие люди часто могут прочитать на лице чувство своего партнёра.
- Вот именно, ЛЮДИ, - подчеркнул я, - А тут – ЖИВОТНОЕ. Ты где-нибудь читал об этом, философ в фуфайке?
- Ну вот, Георгий, я тебя пытаюсь успокоить, мол, не ты один такой, а ты наоборот, заводишься, - упрекнул меня Николай.
- Да я уже спокоен. О другом думаю. Понимаешь, телепатия возможна лишь тогда, когда чувства обострены до предела, можно сказать, в экстремальных случаях. Яшка явно предчувствует свою гибель, именно это его чувство воспринял мой мозг. Марала надо защитить.
- Интересно, что ему здесь угрожает? – Напарник вновь потеребил свои усики.
- Возможно всё, что угодно – пожар, нападение тигра, похищение инопланетянами. Для нас ясно одно – сегодня ночью мы должны более внимательно следить за его вольером.
- Это точно, - согласился Николай. – Как думаешь, Алёне стоит рассказать?
- Нет, - отрезал я. – Ты же знаешь, какая она впечатлительная. Ещё ночевать с маралом останется. Но осторожно расспросить её надо, может знает что интересное.
Алёна и Константин подошли к нам на вахту примерно через час. Девушка традиционно проходила через этот выход к троллейбусной остановке, а наш друг по обыкновению шёл её провожать. За прошедшее время мы с Николаем несколько раз сделали обход территории, вокруг Яшки всё было спокойно.
- Алёна, - начал я как можно более спокойным тоном, - проходи, чай будешь?
Девушка посмотрела на Константина и улыбнулась.
- Спасибо, но пятый стакан чая – это уже лишка.
- У тебя скоро будет новое место работы, - продолжил я. – К хищникам привыкаешь?
- Нет, Жора, они другие совсем, одно кормление живым кормом чего стоит.
Алёна знала, что в наше компании поощряются только официальные имена, но она была и в курсе того, что для неё мы всегда допускали исключение: только ак и должен был нас называть приятный женский голосок.
- А что Яшка? Ты в его поведении ничего странного не заметила?
- Ещё бы! Странность – это мягко сказано.
Мы с Николаем переглянулись.
- Тоскливо ему, - вздохнула Алёна. – Животные всегда чувствуют перемены, тем более переселение. Это всё равно, что человека с Земли на Марс жить отправить.
- И больше ничего? – Я попытался развить тему.
- А тебе этого разве мало, Георгий? – Встрял в разговор Константин. – Алёна, пойдём уже, а то скоро последний троллейбус уедет.

- Мне эту историю рассказал Валерий с пятого курса. С ним один студент учился. Так тот поначалу чуть ли не по всем предметам автоматы зарабатывал. Ну, а на тех экзаменах, что сдавать приходилось, естественно, «отлично» получал. Короче, Платон от Бога. Но тут увлёкся он чтением Гегеля. Понятно, всем нам на философском этого классика немецкого читать задавали, лично я, как сейчас помню, завяз на предисловии к первому изданию. А тот – хоть бы хны. Прочёл всю «Феноменологию духа» и добровольно взялся за «Науку логики». Прочёл вторую книгу – взялся за третью, и вперёд, и вперёд. Гегель-то ещё тот писака был, ему бы только рядом перо да чернила поставили, он тебе за день столько наштампует терминов, понятных только ему одному. Причём, по поводу одного и того же понятия поздний Гегель постоянно спорил с Гегелем ранним. Но тот студентик, похоже, самих этих Гегелей превзошёл: вот тебе АБСОЛЮТ, это тебе МИРОВОЙ ДУХ, а тут держи ЗАКОНЫ ДИАЛЕКТИКИ. В общем, разобрался парень во всей гегельянской философии. Хотя далось это ему, конечно, не просто. Днём наш философ наговаривал произведения Гегеля на диктофон, а ночью, надев наушники, слушал эти записки сумасшедшего. Но была у него одна слабость, любил студент в перерывах между своим приобщением к мудрости посмотреть порнушку. Вот тогда-то у него крыша и поехала. А диагноз сбрендившему философу поставили после того, как он на вокзале стал приставать к местным бомжам и насильно разъяснять им суть сочинений Гегеля. Те с перепугу сами его участковому сдали. Сначала гегельянца отвезли в медвытрезвитель. Там говорят: не наш клиент. Отвезли его в наркодиспансер. Та же беда: не наш клиент. Признали его своим только в психушке.
Николай закончил свою байку и по-отечески похлопал меня по плечу:
- Так что заканчивай, Георгий, со своим философским чтением, а то как бы чего посерьёзней не вышло. Жениться тебе надо, тогда и олени говорящие мерещиться перестанут.
- Зря ты так, отстань от человека, - встал на мою сторону Константин, которому мы подробно рассказали о случившемся.
Я понимал, что Николай пытается просто развлечь и меня, и себя. Однако Константин по жизни был настроен более серьёзно. Заканчивалась ночь, но мы продолжали время от времени возвращаться в разговорах к вечернему происшествию, естественно, не забывая каждые 15-20 минут совершать по очереди обход территории.
- Всё-таки странно, что Яшка вышел на контакт именно с тобой, а не с Алёной. Она как-никак уже два года за ним ухаживает, - рассуждал Николай, обращаясь ко мне.
- На мой взгляд, тут определяющими оказались два фактора, - с академической основательностью ответил за меня Константин. – Во-первых, возможно, Яшка чувствует, что нуждается в помощи именно со стороны ночных сторожей. Во-вторых, Георгий мог оказаться субъектом, в наибольшей среди нас степени восприимчивым к телепатической передаче информации.
- Ну, уж не знаю, - Николай театрально развёл руками, - мы университетов не кончали.
Наша компания засмеялась.
На улице раздался автомобильный сигнал. Я взял ключи от замка и пошёл открывать ворота. На территорию въехала красная «Нива» и остановилась у нашей вахты. Я закрыл обе створки ворот и вошёл в сторожку. За мной последовали водитель и пассажир машины. Как на и предупредил директор, это были завгар Бойко со своим подчинённым, которого звали Климов.
- Здорово, мужики, присесть можно? – В предутренней тишине, когда так хотелось спать, громкий бас завгара прозвучал противным диссонансом.
- Присаживайтесь, - равнодушно ответил Константин.
Бойко и Климов сели. Первый при этом достал чекушку водки.
- Выпьете с нами? – Завгар по-хозяйски пододвинул к себе стоящие на столе кружки и отвинтил крышку бутылки.
- На службе не употребляем, - сказал я.
- Так ведь мы тоже не в баню приехали, - ухмыльнулся Бойко.
- Мужики, давай по пятьдесят граммов? Мы и сами-то много не будем, нам ещё обратно на машине, - поддержал того Климов.
- Сказано же: не пьём, - твёрдо произнёс Константин.
- Ну, как знаете, - завгар пожал плечами, налил себе и водителю. Оба выпили.
- Вот ведь какая странная штука жизнь. Живёшь себе, детишек радуешь. А тут приходят те, кто за тобой же и ухаживал, и всаживают тебе пулю в лоб. Из гуманных соображений, - стал рассуждать вслух Бойко, извлекая из глубин своей души середину непонятных мыслей. – Мерзко всё это. На охоте ещё куда не шло. Там ты меня не остановишь. Не убежал, не спрятался – извини, брат, сам виноват. Естественный отбор. А тут как на мясокомбинате. Главное, объясняю ему: я ж охотник, а не мясник. А он: брось эти сантименты, не могу, мол, я это дело биологам доверить. Эх!
Завгар в сердцах махнул рукой.
- Да брось ты, Михалыч! Приказано же. Ружбайку-то не забыл? – Климов хлопнул ладонью по спине Бойко.
- В багажнике лежит. Твоя правда. Приказ есть приказ. Пусть сам и отвечает. Мужики, дайте ключи от вольера, где этот олень рогатый.
Мои глаза расширились, я переглянулся с друзьями.
- Вы хотите убить марала? – Удивлённо спросил Николай.
- Так вас что, Войткевич не предупредил?
- Директор распорядился пропустить рано утром вашу «Ниву» на территорию зоопарка. Других указаний не было, - пояснил я. – Зачем вы приехали?
- Пойми, это приказ Войткевича, - сказал Бойко, обращаясь ко мне. – Нам нужны ключи от вольера.
- Я полагаю, вам нужно позвонить директору, чтобы он подтвердил ваши полномочия, - рассудил Константин.
- Сейчас? В пять утра? Да он же… - Начал было возражать завгар, но, видя решительность в наших взглядах, быстро сдался и обречённо подошёл к телефону. Домашний номер Войткевича он набрал наизусть.
- Алло, Пётр Яковлевич? Это Бойко. Извините за ранний звонок. Тут проблема нарисовалась, без вас не решить. Мы с Климовым уже на работе, но сторожа не дают нам ключи от вольера… Возьми, послушай, - завгар протянул мне трубку.
- Георгий Давыдов, - представился я в телефон, ожидая услышать в ответ рёв разбуженного медведя.
- Ребята, что за проблемы? Я же вас предупредил, - даже спросонья директор был традиционно тактичен. – Выдайте им ключи.
- Пётр Яковлевич, они приехали с ружьём и хотят застрелить марала.
- Сделайте, что я вам сказал.
В трубке послышались короткие гудки.
- Ну, что? Узнал наши полномочия? – Завгар протянул руку в мою сторону. – Давай ключи.
В моём сознании вновь возник взгляд Яшки. За несколько секунд все события уложились в единый логический ряд. Марал предчувствовал свою гибель, знал, что я могу её предотвратить, поскольку именно от меня сейчас зависело, получат убийцы ключи от вольера или нет.
- Никаких ключей вы не получите, - решительно сказал я.
- Да ты что? Хочешь лишиться работы? – Бойко уже выходил из себя. – Получается, мы из-за тебя зря вставали среди ночи?
- Значит так. Вы оба пьяны, поэтому на территорию охраняемого объекта, согласно служебной инструкции, пропустить вас не имеем права. Более того, если вы сейчас не покинете вахту, мы звоним в дежурную часть и заявляем о незаконном проникновении, - официальным тоном известил Николай непрошенных гостей. Молодец! В нашей дружеской компании он был, пожалуй, самым находчивым.
- Поехали. Видишь, какие упёртые. Завтра сами будут перед Войткевичем ответ держать, - Климов потянул Бойко за рукав. Завгар немного помедлил, не в силах признать поражение, но потом молча вышел вслед за водителем.
Директорский кабинет был обставлен стильно. Посередине помещения средних размеров размещались два массивных стола тёмно-вишнёвого цвета, соединённых буквой Т. К стенам была приставлена элегантная офисная мебель тех же тонов со встроенным морским аквариумом. За первым столом в объёмном кожаном кресле сидел Войткевич, изучая наши докладные. Наша смена сторожей сидела на офисных стульях напротив него.
- Кто из вас Давыдов? – Оторвавшись от бумаг, наконец, спросил директор.
- Я.
- Вам известно, что за невыполнение приказов администрации я могу вас уволить.
- Понимаю, не глупый.
- Войткевич снял очки и устало протёр ладонями лицо. Я впервые увидел его тёмно-карие, почти чёрные глаза.
- Жора…
- Георгий, - на автомате поправил его я. Но директор сделал вид, что не расслышал.
- …Вы ведь видите, что в нашем учреждении ведётся большая реконструкция. К сожалению маленькая территория не позволяет нам планировать новые вольеры для копытных. Поэтому принято решение перевести этих животных в Челябинский зоопарк.
- Зачем же вы распорядились убить марала? – Не выдержал Константин.
- Ребята, что же вы думаете, зоопарком управляют губители животных? Ведь нужно сначала разобраться в сути вопроса. Это решение принято коллегиально, после консультаций со специалистами. Алтайский марал не сможет выдержать переезд. Печальный опыт предыдущих транспортировок показал, что многие олени погибают в пути из-за открытых переломов конечностей. Оставить марала у нас мы тоже не можем.
Но тут вмешался находчивый Николай. Такой смелости от него не ожидали ни мы, знавшие друга много лет, ни тем более директор.
- Ещё как сможете, - тихо произнёс наш напарник, подёргивая себя за усики. – Вы ведь зарегистрировались кандидатом в депутаты городской думы, не так ли? Если информация о намеренном убийстве в зоопарке здорового животного попадёт в СМИ, на вашей карьере можно будет поставить крест. Причём, не только как депутата, но и как менеджера.
- Если вы убьёте марала, мы все подпишемся под обращением в прессу. И сторожа из других смен тоже, - поддержал друга я.
От таких наглых заявлений Войткевич покраснел и снова надел на себя очки.
- Вы мне угрожаете? – Похоже, директор впервые столкнулся со строптивыми подчинёнными и просто не знал, как себя вести. Ответить угрозой увольнения? Слабый козырь. Подыскать себе другой объект для ночной охраны мы могли уже на следующий день за ту же зарплату.
- Пётр Яковлевич, - дипломатичным тоном сказал Константин, - Может быть, попробуем найти разумный выход? Мы продолжаем спокойно работать, никто никуда не пишет, а администрация зоопарка пытается решить проблему с новым местом жительства марала.
Наша компания дружно посмотрела на Войткевича, ожидая его реакции на прозвучавшее предложение. Тот молча поднялся из-за стола, деловито убрал наши докладные в ящик.
- Со своей стороны могу заверить, что наши специалисты пытаются пристроить марала и дальше продолжат эти попытки. С вашей же стороны я жду укрепления служебной дисциплины и надеюсь, что подобного впредь не повторится. Все свободны, - заявил директор тоном человека, стремившегося во что бы то ни стало удержать инициативу в своих руках.
- Мы тоже на это надеемся, - ответил Константин от нашего имени.
Честно говоря, до разговора с Войткевичем я уже мысленно попрощался с работой в зоопарке. Но стало очевидно, что мои друзья спасли положение. Был чётко обозначен компромисс, в котором обе стороны взяли на себя конкретные обязательства. Тем не менее, я решил подстраховаться и предупредить остальные смены сторожей о возможно угрозе жизни Яшки. Вечером из дома я позвонил в зоопарк на вахту. Рубку взял мой друг Алексей.
- Алексей, это Георгий. Я прошу тебя и всю вашу смену сегодня особо внимательно охранять марала.
Приготовившись к длительному объяснению причин вышесказанного , я был немало удивлён быстрым ответом друга:
- Мы в курсе.
- Вы всё знаете? Откуда? К вам сейчас подходил Войткевич? – Я заподозрил что-то неладное.
- Не сейчас. Он нас предупреждал в прошлые смены, когда приезжали Бойко с Климовым по поводу яка, мулана и пони.
У меня кольнуло сердце от ужасной догадки.
- Они… их всех убили? А вы молчали?!
В трубке возникла долгая пауза.
- Извини, старик, в вашей смене Алёна гостит. Не хотели, что б она узнала.
- Алексей, да как же ты им это позволил?! – Я чувствовал, что у меня сдают нервы. – Ты дал убить животных и молчал даже тогда, когда директор всем заявил, что тех перевезли в Челябинский зоопарк?
Снова томительная пауза.
- Самому противно, - тихо произнёс Алексей. – Нам сказали, что животные подхватили какую-то неизлечимую инфекцию и могут заразить ею всех остальных.
- Но это же чушь!
- Я понял это уже после бойни, когда пообщался с Алёной. Она была в полной уверенности, что животные здоровы и сейчас находятся в Челябинске. Я не стал говорить ей правду и попросил об этом остальных сменщиков. Всё равно уже ничего не вернуть. Прошу тебя, пусть Алёна останется в неведении.
- А как же Яшка, который ещё жив?
- На счёт него не переживай. Но па саран!

На свою очередную смену я пришёл несколько раньше обычного. Николай и Константин ещё не подошли. На территории ещё гуляли посетители, но зимой в вечернее время их было очень мало. Первым делом я направился к Яшке. Неожиданно для себя я обнаружил, что подход к его вольеру был огорожен натянутой лентой, на которой болтался бумажный листок с надписью «Здесь животных нет». Сам вольер закрывали тщательно приставленные к решётке деревянные щиты. Я стремглав проскочил по лентой и бросился ко входу в вольер. Там я застыл в ужасе от увиденного. На снегу лежало безжизненное тело Яшки, голова была отрублена, рога спилены. Двое неизвестных мне мужчин (похоже, строители, работавшие в зоопарке) на большом окровавленном пне разрубали топорами заднюю ногу марала, в стороны разлетались куски мяса.
В состоянии шока я отошёл от вольера. Перед глазами встал туман, но в противоположном углу копытного ряда я смог разглядеть фигуру Алёны. Пошатываясь, я медленно приблизился к ней. Девушка тихо плакала, уткнувшись лицом в холодную решётку.
- Алёна… Что произошло?
Она повернулась и молча прижалась ко мне.
- Яшка чем-то отравился, - немного погодя произнесла девушка. – Сегодня утром он уже выглядел как-то не так, болтал головой и не вставал на ноги. Днём пришли ветеринары и меня выгнали. Потом сказали, что Яшка погиб. Теперь они хотят его скормить хищникам.
- Скормить? Значит Яшка не был больным. Его просто убили… Мразь!
- Жора, ты куда?
Сжав кулаки, я бросился в здание администрации.
- Где Войткевич? – Спросил я у секретарши в приёмной.
- Пётр Яковлевич сейчас где-то на территории.
«Где-то». Я почти наверняка знал, где теперь директор, и снова побежал. Так и есть. Его одинокий силуэт я увидел у вольера с Таймыром. Мои шаги стали медленнее. Войткевич стоял, упёршись руками о заградительную перекладину и неподвижно смотрел за решётку. «А может у них тоже КОНТАКТ?» - На секунду подумалось мне. Нет, медведь спал за бассейном в самом дальнем углу. Я подошёл к к Войткевичу.
- Вы всё-таки убили его? – В моём голосе чувствовалась нервная дрожь.
Директор продолжал спокойно смотреть на спящего Таймыра.
- Георгий, сегодня утром с маралом произошёл несчастный случай. Кто-то из детей просунул ему в клетку пластмассовую трубку от сахарной ваты. Она хорошо гнётся, он её съел, очевидно, приняв за солому. Пару лет назад у нас случилось такое же ЧП с оленихой.
- А с другими копытными тоже произошёл несчастный случай?! – Я заметно повысил голос. – С теми, которые якобы перевезены в Челябинск.
Войткевич, наконец, повернул ко мне голову.
- Молодой человек, вы забываетесь. Каждый должен выполнять своё дело. Ваша работа сейчас на вахте.
- Нет, это общее дело, и скоро все об этом узнают. – Я развернулся и пошёл на вахту. Мне казалось принципиальным сказать Войткевичу о том, что я намерен оповестить СМИ. Но тот с каким-то фатализмом продолжал стоять у медвежьего вольера.

На это раз Константин проводил Алёну до самого дома и вернулся на работу поздно вечером. Мы обсудили с друзьями текст письма в местные газеты и телеканалы. Уже глубоко за полночь я принялся писать обращение, а Константин и Николай пошли обходить территорию. Вернулись они неожиданно быстро.
- Шейна родила! – Выпалил Николай.
- Похоже, с тигрёнком будут проблемы, - произнёс Константин. – Нужно звонить Савицкой.
Это событие было ожидаемо. Поэтому без лишних вопросов я раскрыл справочник адресов и телефонов сотрудников зоопарка, нашёл домашний номер заведующей секции хищных Савицкой и протянул Николаю. Тот взял трубку.
- Вера Сергеевна? Здравствуйте. Это сторожа из зоопарка. Тут Шейна родила. Тигрёнок вроде бы один, лежит на снегу у самой решётки. Сейчас температура минус двадцать, он может замёрзнуть. Что делать?
Несколько минут наш друг молча выслушивал по телефону ценные указания, изредка поддакивая в ответ. Наконец, он положил трубку.
- Короче, - Николай деловито обвёл взглядом меня и Константина. – Савицкая сейчас вызовет такси и приедет. Она попросила меня по возможности достать через решётку тигрёнка. Это, конечно, нарушает инструкцию по безопасности обслуживающего персонала, но иначе он действительно может погибнуть.
Мы оделись и втроём пошли к хищному ряду. Шейна – тигрица молодая, это были её первые роды. Поэтому неудивительно, что она родила тигрёнка не в деревянном домике, где были насыпаны опилки, а прямо на снегу. Более того, Шейна просто не знала, как себя вести с детёнышем. Она к нему вообще не подходила и лежала в стороне. Существовала опасность, что мать-отказница загрызёт собственное дитя.
Операция по спасению новорождённого представителя особо охраняемого вида хищных началась. Николай снял шапку и фуфайку, зимняя одежда могла значительно замедлить его реакцию в случае нападения непредсказуемой Шейны. Я встал за спиной друга, чтобы при малейшей опасности обхватить его тело и рвануть на себя. Константин подошёл к другому углу вольера, где лежала тигрица. Он должен был мгновенно сообщить нам о её возможных передвижениях.
Преодолев заградительный барьер, Николай припал к решётке и осторожно просунул руку через металлические прутья. Тигрёнок не шевелился, но беспрестанно издавал жалобные звуки, похожие на хриплое кошачье мяуканье. Увидев действия человека, Шейна грозно подняла голову. Тигрица находилась от Николая метрах в десяти, преодолеть это расстояние она могла с места в два прыжка. Наконец, пальцы вцепились в загривок тигрёнка, рука медленно поволокла его к решётке. Ещё пара минут – и мы уже несли на вахту маленькое пушистое существо, завёрнутое в шапку-ушанку нашего друга.
На вахте тигрёнок согрелся и перестал мяукать. Мы ждали Савицкую, чтобы дать ему бутылку с козьим молоком, используемым в зоопарке, как правило, для кормления отказных новорождённых млекопитающих. За годы работы здесь нам впервые представилась возможность нянчиться с тигрёнком. Настала моя очередь положить себе на колени шапку с пушистым содержимым.
- Привет, малыш, - сказал я, осторожно гладя тигрёнка. – Добро пожаловать в этот странный мир.
Глаза детёныша Шейны неожиданно сделались большими, они смотрели прямо мне в лицо. В этот момент меня словно ударило током и стало трясти. Я не мог самостоятельно пошевелиться.
- Земное бытие – это не странность и не цепь случайностей. – Мой мозг снова воспринял чужую мысль! – Это лестница, по которой мы поднимаемся к великой мудрости или спускаемся в заблуждения.
Вокруг меня оказалась совершенная пустота, передо мной была только пара больших глаз. Я уже не боялся, несколько дней я ждал КОНТАКТА, сознательно искал его, правда, не там, где он повторился. И тут я понял, что на меня смотрят глаза погибшего марала.
- Яшка… Это ты? Ты не умер?
- После смерти нет ничего, и сама смерть ничто – ты спрашиваешь, где мы будем после кончины? Там же, где покоятся ещё не рождённые.
- Ты говоришь словами Сенеки? – Я только сейчас осознал, что со мною общается настоящий гуру.
- Великую мудрость способен познать каждый, кто разорвёт круг бесконечного бытия.
- Ты умер и твоя душа вселилась в тигрёнка? – Мой страх окончательно улетучился, остались только любопытство и ощущение сопричастности к великому таинству.
- Для каждой души земное бытие должно быть продолжено, пока она не очистится страданиями и не поднимется по лестнице к великой мудрости.
- Твоя душа ещё не настрадалась? Ты недостаточно мудр?
- Что толку в моей мудрости, если вокруг стадо заблудших душ? Я – это ты. Мы – одно. По лестнице поднимаются или все или никто…
Свет появился также внезапно, как и исчез. Меня перестало трясти. Надо мной склонились мои друзья с тревожными лицами, оба хлестали меня по щекам. Я закрыл лицо руками.
- Уф! Наконец-то очнулся. Что с тобой случилось? – Николай заботливо положил на лоб мокрый платок.
- Ты потерял сознание и с кем-то говорил про Яшку и Сенеку, словно в трансе, - сказал Константин. – А ещё мы пытались оттащить от тебя тигрёнка, но он намертво вцепился в твою грудь и только сейчас позволил взять себя на руки.

Тигрёнок оказался девочкой, её назвали Мэри. Шейна так и не признала собственного детёныша, поэтому Мэри поместили в специальный изолятор, ответственной за неё назначили Алёну, которая в конце концов изменила своё отношение к хищникам и даже прониклась к ним любовью. Все наши последующие многочисленные попытки выйти на КОНТАКТ с тигрёнком оказалась безрезультатными. Мэри больше ничем не выделялась от представителей своего вида и ничто в её поведении не могло указать на аномальность в развитии. Примерно через полгода после рождения Мэри отправили в зоопарк Кёльна по международной программе обмена животных редких видов, там её ждал полосатый жених.
Я открыл ворота фургону, в котором находилась Мэри, и потом ещё долго смотрел вслед удаляющейся в аэропорт машине. Зайдя на вахту, сел за стол рядом с моими напарниками.
- Я думал, что сегодня, в последний день, Мэри всё-таки выйдет со мной на КОНТАКТ.
- Мне тоже не давала покоя эта мысль, - отозвался Константин. – Но теперь мне кажется, что Мэри уже никогда не сможет повторить этого. Если верить Платону, индивидуальная душа есь образ и истечение мировой души. Знание – это припоминание истории бытия, индивидуальная душа просто вспоминает ту великую мудрость, которую она почерпнула из мировой души, до своего рождения. Кажется, нечто такое и говорила тебе Мэри. Но можно предположить, что чем дольше живёт на земле индивидуальная душа, то есть чем дальше она от рождения, тем труднее даются ей воспоминания. Вероятно, такое доступно вообще только новорождённым, да и то исключительно на телепатическом сеансе. Но мне интересно другое. – Константин привстал и заходил вокруг нас. – Буддийское учение о реинкарнации основное внимание уделяет переселению человеческих душ. Если человек вёл праведную жизнь, он вновь родится человеком, если неправедную – родится животным или даже растением. Какой же великий смысл заключается в перерождении животных?
- В том-то и дело, что никакого смысла, - парировал Николай. – Как тебе известно, ни христианство, ни ислам, ни иудаизм вообще не признают в животных души. Считается, что после смерти они уходят в небытие. Буддизм же оставляет животным право на вечную земную жизнь, но, в отличие от человека, лишает их свободы воли. Животные не могут вести жизнь праведную или неправедную, а значит, их ждёт бесконечная автоматическая реинкарнация в самих себя, как это и случилось с Яшкой и Мэри. Этим и объясняется тот факт, что даже буддизм не уделяет животным должного внимания – чего с них взять?
- Ты не прав, Николай, - меня задели слова друга. – Я тоже долго размышлял над этим. Яшка (или Мэри) – земное воплощение великой души, познавшей вселенскую мудрость. Буддизм учит о том, что можно прервать цепь рождений: полностью искупив земные грехи, возвышенные души поднимаются в высшие сферы духовного мира и остаются там. Но Яшка же чётко дал понять – «по лестнице поднимаются или все или никто». Достигнув высшей духовной ступени, он вернулся в земное бытие, чтобы спасти остальных. Буддизм упоминает о таких ангелах, которых один на миллион простых душ. В отличие от остальных созданий, они сами выбирают себе учась на земле и вполне возможно, что великая душа избрала себе судьбу животных.

Дальнейшая судьба тигрицы Мэри мне неизвестна. Что же касается директора, то после разоблачительных публикаций в прессе о массовом убийстве в зоопарке животных Войткевич был переведён на другую работу. Теперь он возглавляет городское трамвайно-троллейбусное управление и выдвигает планы строительства нового депо.