Художник

С раннего детства Алешка проявлял интерес к рисованию. Сидел, малевал какие-то, одному ему понятные «каляки». Бывало, язык высунет, и тщательно так трудится, рисует. Медленно-медленно. В будущем это стало его фирменным стилем. А тогда, окружающие подшучивали над ним, при этом впрочем, не забывая предрекать карьеру великого художника.
Он всегда долго думал, очерчивая будущий рисунок в голове. Казалось, словно собирался духом, а потом вдруг неожиданно садился за стол и рисовал.
Рисовал все подряд, людей, увиденное во дворе, в садике. А то и просто, что-то сам придумает.
В школе все было уже сложнее. Над его манерой рисовать смеялись и шутили. По-разному, было. Кто всерьез, беря на себя смелость судить, а кто и так, без злобы. Он молчал, только старался все реже браться за карандаш или кисть. Рисовал в голове. Мысленно представляя, как и каким образом будут выглядеть те или иные картины и рисунки. И, только когда становилось совсем невтерпеж, он садился за стол, и все в той же, оставшейся с раннего детства, манере тщательно выводил образы и пейзажи.
Родители его умение рисовать отмечали, но не развивали, рисует и рисует, лишь бы не мешал. А он и не мешал. Рос ребенком спокойным и не хлопотнным.
В старших классах, о рисовании Лешка как-то позабыл. Девчонки, портвейн, увлечение роком, до того ли. А вот привычка мыслить образно осталась. Часами он мог сидеть, заворожено глядя, на какой либо предмет, композицию или пейзаж. Старался запомнить. Разложить его по деталям.
Постепенно в голове создавалась единая картинка, которая в зависимости от замысла, представала то в цвете, то в карандаше. Он явственно видел каждый мазок, каждый оттенок.
Но до бумаги, как правило, дело не доходило, оставаясь только плодом его воображения.
Хотя кое-какие работы были. Видевшие их специалисты предрекали Алешке, как художнику, большое будущее.
Отмечали и особое виденье окружающего мира, и отличный от других подход к выбору красок в работе с цветом.
А он, не обращая внимания на хвалебные речи в свой адрес, все больше и больше замыкался, рисуя картины исключительно в своем воображении.
После школы, удивив окружающих, пошел работать учеником токаря на завод. Работа интересная, в коллективе. Не престижная конечно, но в будущем обещавшая какой-никакой достаток. Да и рисовать можно сколько угодно. Творчество в пролетариате всегда поощрялось.
Через год, снова удивив всех, Лешка, с прежней легкостью бросив завод, поступил в военно-морское училище.
Учеба поглощала, не давая времени на раздумья. Но вскоре, он опять стал рисовать в голове картину за картиной. Они становились все более серьезнее, взрослее и насыщеннее. Только, к сожалению этого ни кто кроме самого Лешки, увидеть и оценить не мог. Он практически забыл о бумаге. Время в жизни еще есть. Он успеет еще сказать свое слово. Его еще узнают и оценят.
Вот и выпуск. Погоны блестят. Кортик на боку. Выправка идеальна. И от белизны манжет, слепит глаза.
Но уже отгулян отпуск, и подводные лодки ждут от лейтенанта отдачи в службе. Рисованию места не было совершенно. Через некоторое время ощущение правильности выбора профессии ушло, сменив место сомнениям. Видимо, все-таки Бог не зря дает талант. Только надо вовремя уметь распознать его и грамотно применить.
Решение давалось тяжело, но груз накопленного в голове материала, давил требуя выхода. И это пересилило. Решив уволиться, Лешка хотел окончательно посвятить себя живописи.
Рапорт написан, и надо ждать приказа министра обороны. А потом свобода и тишина. И высунув, как в детстве, язык он будет сидеть за мольбертом, тщательно вырисовывая давно отточенные воображением детали. А затем возможное признание, выставки, слава.
Когда лодку подняли, их отсек оказался не затопленным. Вся палуба была усыпана рисунками. Быстрыми и решительными штрихами, Алексей спешил вылить, выбросить из себя накопленное. Свет аварийной лампы угасал, воздуха не хватало, а он продолжал и продолжал рисовать. Впервые в жизни быстро, не задумываясь долго над листом, считая по вздохам и выдохам отмеренные минуты жизни. Трудно сказать успел ли он высказать все накопленное в себе, но он попытался. Только что из этого получилось, оценивать уже предстояло другим.