Зверь

Псы превышали его по силе, да и по численности, и с легкостью могли убить волка, но приказ был другим, и они не смели перечить. Загнав свою жертву в угол, церберы, оставаясь на небольшом расстоянии, вонзались в тело свои клыки. Зверю лишь один раз посчастливилось, слегка прикусить, одного из нападавших, и теперь на шее цербера, хорошо была видна рваная рана. Обессилив, от многочисленных ран, и постоянного нервного напряжения, зверь начал сдавать, он все чаще отступал в самый угол, стараясь защитить себя от нападок псов. Сколько времени длилась эта затравка, зверь не представлял, но Лис ощутил весь ужас происходящего, когда действие инъекции, начало заканчиваться. Зверь слабел с каждой минутой, уступая человеку, и вскоре, вместо матерого волка, на ринге стоял Лис. Противостоять псам не было смысла, двое, подобравшись ближе, вцепились в руки парня. От чего он упал на колени, пытаясь не закричать, третий вонзил клыки в шею, что, даже, позвоночник захрустел. Больше Лис ничего не помнил.
На лицо, сверху, кто-то лил холодную воду, Лис резко вдохнул, и окончательно очнулся. Над ним, склонившись, под каким-то, невероятным углом стоял Петр Семенович, он с болью в глазах, смотрел на мученика, поливая его водой из кувшина. Лис мотнул головой, давая понять врачу, что очнулся, и можно прекратить водные процедуры, и попытался пошевелиться. От резкой боли, во всем теле, грудь пронзил крик, но мужчина, быстро поднес ко лбу холодную, влажную тряпку, и боль отступила.
- Лис, не шевелись, тебе нельзя шевелиться. – Забормотал он, обтирая лицо парня. – Я думал, что они убьют тебя вчера, но приказ был, что бы, только наказать. Если бы я знал, что госпожа намерена продержать тебя, до окончания действия инъекции, я бы, запретил выпускать тебя на ринг. Хотя, от меня мало прока. Госпожа и слушать ничего не желает, будто разума лишилась. Лис, я бы, на твоем месте, перестал бы играть с госпожой. Она опасный противник, и не намерена проигрывать. Я не знаю, что между вами было, в лесу, но по приезду, госпожу будто подменили.
Он не договорил, дверь, ведущая в подвал, открылась, и в помещение, неспешно шагая, зашла Жанна. Она весело напевала себе под нос, какую-то очень знакомую мелодию. Подойдя к клетке, с лежащим Лисом, повернулась, к застывшему, в поклоне, врачу.
- Жить будет?
- Госпожа, я бы просил вас, повременить, с дальнейшими наказаниями, Лис очень слаб…
- Я, кажется, спросила тебя, Петр Семенович, не об этом. – Грозно проговорила она, нервно теребя плеть в руках. – Это, уже мое дело, буду я дальше наказывать, или нет. Я спросила тебя, будет он жить, или нет?
- Жить будет, несомненно. – Гнева госпожи пожилой мужчина опасался, но и не заступиться за беспомощного пациента, он не мог. Не позволяло воспитание, и он немного прищурив глаза, будто опасаясь, плети, чуть слышно твердил свое. – Но, госпожа, Лис очень сильно пострадал от вчерашнего боя…
- А разве бой был? Я, лично, не видела никакого боя, это было первое предупреждение. И если, он не поменяет своего решения, я продолжу его мучения до того момента, пока Лис не сломается. А теперь, Петр Семенович, я попросила бы тебя, оставить меня наедине с Лисом.
Мужчина, еще раз протерев лицо парня, вышел со вздохом из клетки. Жанна, подождав, когда за врачом закроется дверь, присела рядом с Лисом. Лис представлял из себя жалкое зрелище. Все тело походило, на один сплошной синяк, лицо все в кровоподтеках, руки прокушены с двух сторон, и лежали, как плети. Лис с трудом держал веки открытыми, глаза постоянно слипались, он даже дышал с трудом.
- Больно? – Поинтересовалась у парня Жанна. – Если не можешь говорить, кивни, или простони, как-нибудь.
Лис еле заметно кивнул, Жанна, удовлетворившись ответом, слегка улыбнулась.
- Вот и мне больно, из-за того, что мой лучший боец, не желает выступать, с победами, на ринге. А ты, думаешь, что один страдаешь? Ничего подобного, и я страдаю, вместе с тобой.- Даже, через забитый, и почти ничего не чуявший нос, Лис уловил запах алкоголя. Жанна была пьяна, да и на лице, появились, чуть заметные морщинки. Лис бы, жизнью поклялся, но Жанна постарела, буквально за несколько дней. – Я тебе не говорила? Что ты залог моего долголетия? Вот ты выигрывал, и я, вместе с твоими победами, расцветала, становясь все моложе с каждым днем. А теперь молодость уходит, как песок сквозь пальцы. И в этом виновен ты, Елисей. Твое упрямство погубит меня, но я не уйду одна, я и тебя с собой заберу, на тот свет.
Лис упрямо закачал головой, не желая сдаваться, от чего Жанна легким движением руки, провела по волосам парня, и улыбнулась.
- Я всегда знала, что ты отличный боец. Ты никогда не сдаешься, даже в самых безвыходных ситуациях. Но, даже ты, не сможешь терпеть боль долго, никто не сможет. – Совсем захмелев, Жанна, пьяными глазами смотрела на лежащего, на полу Лиса, и бессмысленно улыбалась. Если бы Лис ее не знал, то подумал, что она разговаривает во сне, настолько женщина была пьяна. – Я не ошиблась, выбрав, тогда, между тобой и Лордом, тебя. Влад слабее тебя, говорили, что он не выдержал и несколько недель у монахов. Ну, у тех, которые помогли мне обрести вечную жизнь и молодость. Я, Лис, его продала, практически сразу, вас держать в одном месте, было опасно. Ты уж извини, я знаю, что вы сильно дружили. Но я, Лис, жить хотела.
Жанна в очередной раз икнула, и вялыми руками, провела по своему, с каждой минутой стареющему, лицу. Лис даже испугался, с какой скоростью, молодость Жанны улетучивалась. Если так будет продолжаться, то Жанна, через месяц, превратиться в груду пепла, от старости. Она, неловко повила головой, чуть не упав при этом на пол, и прошептав что-то, задремала. Лис ошарашено смотрел, на похрапывающую женщину, и невольно ухмыльнулся, хотя это вызвало нестерпимую боль во всем теле. Через несколько минут за уснувшей хозяйкой пришли верные церберы, и, подняв с пола, унесли на руках, в ее спальню.
От откровения Жанны, даже голова разболелась, он невольно пошевелился, и тут же пожалел об этом. Резкая боль долго не унималась в теле, к горлу подступала тошнота, и Лису пришлось закрыть глаза. Сон пришел не сразу, он долго размышлял над словами Жанны. То, что она старела, было заметно, даже плохо видящему, не помогало и огромное количество, нанесенного макияжа. Значит, убивать она его не будет, если Лис умрет, Жанна последует за ним, но это не значило, что она перестанет наказывать его. А значит, битва еще впереди. Что касается сказанного про Влада, так Лис уже давно подозревал, что Лорд мертв. Иначе, будь он на свободе, то отыскал бы Лиса, во что бы, то не стало. Мысли начали путаться, сладкая нега распространялась по всему телу, душа улетала куда-то далеко, туда, где он был счастлив и свободен. Он видел маму, ночные прогулки под луной, пьяные вечеринки с Владом. Как все было просто и легко, даже тогдашние проблемы, сейчас казались несущественной ерундой.
Лис проснулся рано. Солнце еле-еле показывало свои лучи в зарешеченное окно клетки. В соседних клетках все спали, тишина умиротворяла, раны, полученные от церберов, понемногу, начали заживать. Лис уверенно пошевелил рукой, затем, головой, и набравшись мужества, сел. Подождал, когда перед глазами перестанет все плыть, и глубоко вздохнул. Особняк еще спал, лишь кое-где слышались робкие шаги прислуги, начинавшие свой рабочий день. Все это напоминало ему, первые дни пребывания у Жанны в рабстве. Когда его, запуганного, ничего не понимающего, втолкнули в камеру, усадили на пол, и что бы он ничего не успел предпринять, впервые, вкололи Тирлич-траву. Он хорошо запомнил ощущение беспомощности, и разрывающегося мозга, от атаки зверя. Затем последовали долгие месяцы приручения дикого зверя, с помощью плети и затравки церберами. Постепенно, замученный Лис сдался, забыв и загнав далеко вглубь себя, все человеческое, что у него было. Так происходило со всеми оборотнями, попадавшими под руководство хозяев, и лишь случайное стечение обстоятельств позволило Лису, вспомнить кто он. И если Жанна намерена проделать все, то же самое сейчас с ним, то ей придется потрудиться, что бы переломить его.
В подвал кто-то вошел, и Лис, вздохнув, прилег обратно, закрыв глаза. В клетку вошли. И Лис, не дожидаясь от нежданного гостя начало действий, резко подскочил, от чего из рук пришедшего парня, выпал шприц с инъекцией. Он отшатнулся от Лиса, будто от прокаженного, нервно выпятив руки вперед, ожидая нападения, со стороння опасного зверя. Но Лис и не собирался нападать, а наоборот, оттолкнув в сторону, загородившего проход паренька, рванул к выходу из подвала. Ошейник, на шее, пискнул, предупреждая о том, что зверь ведет себя не правильно, и что он сейчас будет вынужден его остановить. Лис проигнорировал предупреждение, упрямой походкой, подходя все ближе, к заветной двери. Перед глазами все поплыло, помутнело, он мотнул головой, от чего по всему телу, пробежала крупная дрожь. Шаги давались с трудом, что бы не рухнуть, он держался за стену, упрямо продвигаясь вперед. В подвал влетели церберы, и встав впереди лиса, с интересом наблюдали за его попытками уйти. Сил не оставалось, перед глазами потемнело, ему приходилось на ощупь ползти вперед. Церберы, получив нужный приказ, подняли полубессознательное тело Лиса, и перенесли обратно в клетку. Очнулся Лис от пристального взгляда, смотрящего на него, и, не открывая глаз, понял, что перед ним сидела Жанна. Она сидела за решеткой, на мягком стуле. Одетая во все черное, больше напоминающее балахон, нежели одежду, Жанна смотрела на лежащего Лиса, сквозь темную вуаль, скрывающее ее лицо.
- Очнулся?
- Да, с добрым утром, или что у нас сейчас? – Ответил Лис, поднимаясь с пола.
- Не язви. Это тебе не поможет. – Жанна неловко поправила свою шляпку, от чего вуаль немного приоткрылась, и Лис увидел ее старушечье лицо. Жанна выглядела на лет семьдесят, серое лицо покрывали глубокие морщины, седина сменила красоту черных волос, а трясущиеся руки, заставили его вздрогнуть. – Что, увидел, какая я стала? Любуйся, это дело твоих рук!
- И сколько тебе осталось? – Не удержался Лис, с трудом скрывая свою усмешку.
- Не дождешься. Я сегодня же, договорюсь с Белокровками, и они позволят платить им от боев других зверей.
- А если не позволят? – Лукаво произнес Лис, нарочно издеваясь над Жанной.
- Позволят. А если нет, то и ты, жить не будешь. Уж я тебе обещаю, смерть будет для тебя счастьем, Елисей. – Жанна достала, откуда то, из складок огромного платья, сигареты, и нервно закурила.
- А я думал, что ты давно бросила?!
- Бросишь, тут с тобой, Лис, ты от разговора то, не увиливай, я пришла к тебе, что бы еще раз тебя спросить. Ты будешь выступать на ринге, или нет?
- Или нет. – Проговорил Лис, поднимаясь с пола, и подходя вплотную к решетке, отделяющей его от Жанны. – Я уже сказал, и решения своего не намерен менять. Лис, больше не будет выступать в боях, запомни это, раз и навсегда.
- Лис, ты себе хуже делаешь. – Прошептала Жанна, то же поднимаясь со стула, и приближаясь к решетке.- Я даю тебе, еще три часа. После этого, если ничего не измениться, я прибегну к мерам, которые тебя мало обрадуют. Будем вспоминать прежне забытое воспитание. А если и это не поможет, то я договорюсь, на счет тебя, с монахами. Они и не таких упрямцев перевоспитывали.
И закончив свою речь, Жанна, немного шаркающей походкой, пошла к выходу.
- Жанн, а все же, когда ты превратишься в горстку пепла? – Не удержался Лис, и крикнул ей в след.
Три часа пролетели в нервном ожидании вердикта, Лис отмерил не один раз свою камеру, пересчитывая, количество прутьев, на клетке. Гробовая тишина подвала, и нервное ожидание привели к тому, что и без того болевшая голова, еще больше разболелась, от усталости, он опустился на пол, и закрыл глаза. Вспоминалось беззаботное детство, проведенное вместе с другом, казалось, что ничто не изменит этого времени. Но, как известно, даже в сказках, не бывает всегда все хорошо. И тот, кто выпустил на свободу темные силы, действовал наверняка, со знанием того, к чему может это привести.
Тишину нарушили шаги, и Лис поднявшись с пола, прислушался к шаркающим шагам. К клетке подошел Петр Семенович, и с виноватым видом, вынул из кармана шприц.
- Ей дали две недели, на твое перевоспитание. Извини.
-А вы, то тут причем? – Лис отстранился от решетки, пропуская к себе врача. Петер Семенович, недовольно кряхтя, протиснулся вовнутрь, встав напротив парня.
Лис криво улыбнувшись, сел на пол, и подставил руку. Врач, немного поколебавшись, присел на корточки, и воткнул иглу.
Перед глазами странно поплыло, Лиса бросило в жар, не было, уже привычного, онемения конечностей, никакой ломоты во всем теле. Лис поначалу, даже удивленно посмотрел на врача, но не успел ничего сказать, перед глазами потемнело. Он куда-то летел, сквозь темноту, все тело будто растворилось, и его бросало из стороны в сторону. Яркие вспышки света, проносившиеся сквозь него, улетали в неизвестном направлении. Легкость и умиротворение, сменились разрывающейся болью во всем теле. Лис резко открыл глаза, и увидел перед собой пустой ринг. Затравлено посмотрел по сторонам, и, не обнаружив никого, провел трясущейся рукой по вспотевшему лицу. Все тело трясло, будто в лихорадке, его морозило, хотелось лечь на пол, и, свернувшись калачиком, заснуть. Неожиданно все помещение заполнилось голосами людей, от чего Лис, даже уши рукам зажал. Слух не мог воспринимать такие звуки, казавшиеся настолько громкими, что даже слезы побежали из глаз. Открыв глаза, Лис с удивлением обнаружил, что никаких людей и в помине не было, абсолютно пустое помещение, в центре которого стоял ринг. В углу, будто появившись из-под земли, Петр Семенович, грустно понурив голову, приближался к нему, держа в руке шприц. Лис замотал головой, умоляя взглядом, не ставить укола. Крик утонул в темноте, опять непонятный жар во всем теле, опять полет в никуда. Разрывающая боль сменилась ломотой. Тело выгнулось дугой, кости приготовились к обороту, послышался знакомый хруст, рывок.…И он снова лежит на полу, в своей клетке. Тело бьет дрожь, перед глазами все расплывается, сил подняться не было, и, свернувшись калачиком, Лис корчась, от боли, закрыл глаза.
Спустя некоторое время Лиса разбудил голос врача, который обсуждал состояние, лежащего на полу, парня, с кем-то вторым. Открывать глаза не хотелось, но любопытство, оказавшись сильнее, даже самой сильной боли, заставило через силу открыть глаза, и посмотреть на Петра Семеновича, рассказывающего Жанне, о состоянии Лиса. Жанна удовлетворенно кивала головой, довольная состоянием Лиса. Лис пошевелился, две пары глаз, устремились на него.
- Как ты себя чувствуешь? – Поинтересовался врач, приседая к лежащему парню.
Лис что-то невнятно простонал, переводя взгляд с Жанны, на врача, даже элементарные звуки, давались ему с трудом.
- Все идет по плану. – Заверила Жанна, стараясь не смотреть в глаза Лису. – Он сам вынудил меня на эти меры. И по этому, я, спрашиваю тебя еще раз. Ты будешь выступать?
Лис упрямо замотал головой, в знак отрицания и закрыл глаза, желая прекратить бессмысленный разговор. Собеседники, еще немного постояв в клетке, вышли из нее, все еще споря, удалились из подвала.
Оставшись в тишине, Лис попытался заснуть, но зашедшие к нему церберы, силой заставили его сесть, хотя он с трудом смог держаться в равновесии. Перед глазами все плыло, церберы расплывались в невероятные образы, и Лис через силу усмехнулся. Двое церберов, подняли висевшие плетьми руки, и воткнули, каждый со своей стороны, шприцы, с инъекциями. Лис рванул вперед, но церберы без труда, усадили его обратно на пол. Зацепили, за ошейник железную цепь, являвшуюся поводком, и намордник, отошли на небольшое расстояние, и встали, как вкопанные.
Знакомое онемение всего тела, сменилось непонятным жаром и оцепенением во всем теле. Он куда-то проваливался, летя навстречу неизвестности, хотелось, что бы все это поскорее закончилось, и было все как раньше. Несмотря на то, что этому не суждено было сбыться. В мыслях мелькали образы прогулок по лесу и минуты, проведенные с Дашей, запах свободы, которого сейчас так не хватало.
Зверь рванул, как-то вяло, подавляемый серебряным ошейником, и действием инъекции, церберы, спокойно преодолев подвал, и бесконечные коридоры, затащили его на ринг. Зверь водил по сторонам головой, стараясь преодолеть слабость, и хоть что-то разглядеть, сквозь туман, стоящий перед глазами. Голос Жанны, растворялся в воздухе, заставляя его нервничать, он не знал, от куда ждать подвоха. По углам арены, неспешной походкой, разместились четыре пса, в ожидании команды. Время застыло, перед схваткой, зверь, приготовившись к очередной битве, неожиданно осел, рухнул на пол. Ничего не понимая, он безуспешно попытался подняться, но все попытки были тщетны. Жанна чуть слышно, хлопнула в ладоши, и круг из огромных псов, неумолимо начал сжиматься. Волк ничего не смог предпринять, даже не смог подняться с пола. Псы рвали плоть, не обращая внимания, на жалкие попытки зверя, дать отпор, швыряя его по всей арене, как тряпичную куклу. Сколько это бессмысленное избиение продолжалось, Лис к счастью не запомнил, так как уже после третьего падения на пол, он просто отключился.
Очнулся он от того, что врач, прикладывал на лоб, холодный, влажный компресс, холод от марли, распространялся по всему телу, и он невольно поежился. Подождав, когда помещение перестанет плясать, он перевел взгляд на задумчиво молчавшего Петра Семеновича. Врач хмуро смотрел на лежащего перед ним парня, не решаясь что-либо сказать в знак приветствия.
- Сегодня госпожа уехала, с какими-то важными гостями, инъекции без нее ставить запретила. Так что, у тебя сегодня, небольшая передышка.- Попытался улыбнуться врач, правда получилось как-то вяло, и без веселья. Казалось, что он постарел, за эти дни, даже седых волос прибавилось, он заботливо укрыл парня, принесенным покрывалом. – Лис, может, ты передумаешь? Ведь она убьет тебя!
- Не убьет. – Хриплым голосом, проговорил Лис, не узнав своего голоса. – Я ей нужен живым.
- Я не понимаю, если госпожа не хочет твоей смерти, тогда почему разрешает ставить те инъекции. Ведь они влияют на психику, и обессиливают зверя? Ты уже три раза, должен быть мертв.
- Она хочет, что бы я сдался, моя смерть не выгодна ей. Она тоже умрет, если меня не станет.
- Лис, я боюсь за тебя, ты стоишь на грани между жизнью и смертью. Ты не выдержишь еще одной пары инъекций.
Лис отвернулся от врача, беспомощно вздохнув, вероятно смерть, это единственный способ, покончить с мучениями. Петр Семенович, еще немного посидев рядом с Лисом, пожелав Лису всего наилучшего, вышел из подвала.
Мысли о смерти никак не уходили из головы, и Лис вяло улыбнувшись, закрыл глаза. Избитое тело нещадно болело, казалось, что не осталось ни одной мышцы, которая не болела бы. Измученная душа, рвалась на свободу, Лис морально и физически устал и был измотан на столько, что не смог сдержать слезы обиды, за самого себя. Проклиная все на свете, он задумался о том, что не лучше бы сдаться, вернув бои назад, и расположение Жанны. Но согласие, смерти подобно, он уже никогда не сможет освободиться от рабства, и получить свободу. Выхода из создавшейся ситуации, он не видел.
О том, что Жанна вернулась в особняк, было слышно даже жителям подвала. Лис с неохотой открыл глаза, и сев на полу, повернул голову в сторону закрытой двери, ведущей в подвал. Жанна не заставила себя долго ждать, громко, со стуком, открылась дверь, и она ворвалась в подвал. На старческом лице, выражение удовлетворенности, пугало. Сердце в груди защемило, Лис нутром чувствовал беду, неминуемо приближающуюся к нему, в виде Жанны. Когда Жанна подошла к решетке, вся сияя от радости, Лис поспешил подняться с пола, и, выпрямившись, посмотрел прямо в глаза своей хозяйке.
- Монахи удовлетворили мою просьбу, на счет отсрочки оплаты. – Улыбаясь, проговорила она, поправляя свою растрепавшуюся прическу. – А в твое отсутствие, мне разрешено выплачивать, за счет боев других зверей.
- Как это, в мое отсутствие? Я куда-то уезжаю? – Голос предательски дрожал, нервозность и страх за дальнейшую свою судьбу, выдавали глаза, которые умоляюще смотрели на Жанну.
- Я отправляю тебя на воспитание к монахам. – Спокойно ответила она, показывая всем своим видом, что не замечает предательски дрожащего голоса Лиса. – Я же предупреждала тебя на этот счет. Ты не хочешь по-хорошему. Моей дрессуре, ты не поддаешься…
- А я, тебе, что, собака, что бы поддаваться дрессуре? – Вспылил Лис, с негодованием смотря на женщину. – Заведи себе болонку, и дрессируй ее, сколько влезет.
- А у меня есть вы. Звери, которые заперты у меня в подвале. Чем вы, хуже болонок?
- Мы, как и ты, являемся людьми.
- Кем?! – Издевательски проговорила Жанна, облокачиваясь на клетку, и ничуть не опасаясь того, что Лис, мог бы на нее напасть. – Ты на себя, давно смотрел, Лис? Особенно во время полнолуния? Да если бы не я, то тебя давно бы отловили охотники, и пустили на эксперименты, либо казнили.
- Так, может, мне еще быть тебе благодарным, за то, что я стал рабом? – Крикнул Лис, да так, что его хриплый голос, прогремел по всему подвалу, заставив остальных обитателей, зажаться в самые укромные углы клеток. – Не много ли ты, Жанна, на себя берешь?
- Беру столько, сколько мне надо. Не тебе меня судить.
- А кому, как не мне, не тем людям, которые заперты у тебя в подвале, и являющимися рабами? Не нам ли, тебя судить? Жанн, ты доиграешься, придет время, и мы поквитаемся с тобой.
- Слишком громко сказано, для человека, сидящего в клетке, с ошейником на шее, и не имеющим возможности, даже в мою сторону плюнуть. – Съязвила Жанна, разворачиваясь на каблуках, и шагнув к выходу. – Лис, я бы, тебе посоветовала приготовиться, потому что, то, что ты недавно испытал, у меня. Это цветочки, по сравнению с тем, что тебя ждет у монахов. Они вообще не считают оборотней за людей. Лорд, например, не выдержал и двух недель, их воспитательных мер, по укрощению строптивых зверей. Он умер. Я приеду к тебе, через неделю, и мы поговорим, на счет того, кто из нас доиграется.
- Можешь не спешить, со своими проверками. – Усмехнулся вслед Жанне Лис, приближаясь вплотную к решетке Лис. – Я уверен, что, даже если там будет тяжело, то все равно, намного лучше, чем с тобой.
Жанна не ответила, громко хлопнув дверью, она ушла из подвала. Лис, стоя у решетки, еще долго не мог унять дрожь во всем теле. Его било, словно в лихорадочном припадке. Ладони рук, покрылись холодным потом, сердце бешено стучало в груди, от злости, он со всей мощи, ударил кулаками по решетке, от чего она заходила ходуном. Ошейник, недовольно пискнул, и пустил в кровь, через выдвигающуюся иглу, успокоительное. Лис осел на пол, так и не отойдя от прутьев, и закрыл глаза. Безысходность и отчаянье сводили его с ума, Лис упрямо замотал головой, сам себе, говоря, что не сдастся, не смотря ни на что. В подвал кто-то зашел, их было много, и Лис не дожидаясь пришедших, поднявшись с пола, отошел, к дальней стенке, клетки. Четверо церберов, и один, одетый во все черное, монах, остановились возле двери, внимательно осматривая Лиса. Через некоторое время, казавшееся Лису вечностью, к ним присоединилась Жанна.
- Вы точно сможете сделать из него прежнего Лиса? – Поинтересовалась у стоящего с ней рядом монаха, который не шевелился с того момента, когда они впятером подошли к клетке, Жанна.
- Мы сделаем из него настоящего, преданного зверя, Жанна, не сомневайся. Через нашу школу, прошли многие звери, и не один хозяин, не был не доволен. Ты же знаешь…
- Ну, хорошо. – Согласно кивнула головой Жанна, так спокойно разговаривая, будто речь шла о каком-нибудь котенке, который нагадил в тапок, и его следует перевоспитать.
По молчаливому согласию, клетку открыли, и четверо церберов, протиснулись внутрь. Лис еще раз посмотрел на Жанну, пытаясь поймать ее взгляд, что бы посмотреть прямо в глаза. Но она специально отвернулась к молчащему монаху, не оставляя Лису выбора. Откуда, взялось столько силы, Лис бы ни за что не смог объяснить, он, собрав все силы, бросился на опешивших церберов. Лис бил их куда попало, отбиваясь от побоев, и не позволяя себя схватить. Пользуясь тем, что клетка была мала, для пятерых крупных парней, Лис без особых проблем растолкал, по углам церберов, уворачиваясь от их кулаков, и выскочил из клетки. Сбил с ног Жанну, и побежал вперед по коридору, удивляясь тому, что ошейник, еще не подал знак тревоги, и не усыпил его. И когда до заветной двери оставалось пара шагов, лис почувствовал на себя взгляд. Он прожигал Лиса из нутрии, буквально прибивая его ноги к полу. Лис встал как вкопанный, не сумев даже занести ногу, для очередного шага, по инерции тело поддалось вперед, и он еле удержав равновесие, выпрямился. Все тело бросило в жар, он будто стоял на костре, ощущая всем телом обжигающий огонь. Не имея возможности пошевелиться, Лис затравленно озирался по сторонам, и увидев приближающуюся тень, на стене вскрикнул. Она приближалась к нему, неся с собой могильный холод. Даже сквозь огонь во всем теле, он чувствовал леденящий холод, от которого бросало в дрожь. Казалось, что свет во всем подвале, стал светить как-то тусклее, несколько лампочек, все же погасли, и Лис закрыл глаза, что бы ни встречаться глазами с приближающемся. Тень остановилась напротив него, от чего душа у Лиса улетела в пятки, да там так и осталась.
- « Посмотри на меня». - Прозвучал замогильный голос в голове у Лиса, от которого у него, даже дыхание перехватило.
- « Нет». – Мысленно подумал Лис, еще плотнее закрывая глаза.
- « Посмотри мне в глаза». – Прозвучал снова приказ, от чего Лис упрямо замотал головой, в знак отрицания.
- « Нет, я не самоубийца». – Мысленно ответил Лис, подумав, что он не обязан, слушать, чьи либо приказы.
- « Открой глаза»! – От крика, Лис вскрикнул, страшная боль, растекалась по всему мозгу, заставляя Лиса послушаться приказа.
Он открыл глаза, не в силах уже терпеть боль, смотря в самую глубину, черных, бездонных глаз монаха. Перед глазами резко потемнело, не отступающая головная боль, еще больше усилилась, но теперь Лис не мог закрыть глаз, проваливаясь в пустоту. Он чувствовал, как его куда-то несут, слышал, будто из какой-то ямы, голос Жанны. Но ничего не мог сделать, что бы открыть глаз, или хотя бы пошевелиться. Все тело парализовало, адская боль в голове, растекалась по всему телу. Но вскоре, боль, притупившись, позволила Лису задремать, что он с благодарностью и сделал. Во сне он видел Дашу, умоляющую его, остаться с ней, видел Алису, игриво улыбающуюся и манящую к себе, видел Жанну, виновато опускающую голову, и просящую его простить ее, за все годы его унижения. Снилось все то, что не успело сбыться, за время его пребывания в нормальном состоянии человека. Очнулся он от сна, лежа на полу, в странном, огромном помещении. Оно походило на амфитеатр, или на копию Колизея, в Риме, освещенное тусклым светом немногочисленных светильников. Помещение казалось пустым, в полной тишине, даже дыхание Лиса, было громогласным набатом. Голова немного кружилась, но Лис поднялся с пола, пытаясь привыкнуть к тусклому освещению, и непривычно большому помещению. Где он, и как сюда попал, Лис не смог бы ответить, даже под пытками. Немного постояв на одном месте, он нерешительно шагнул вперед, и запнувшись обо что-то твердое, рухнул на пол. Рядом с ним раздался непонятный стон, Лис с ужасом попятился назад, стараясь что-нибудь разглядеть в темноте. Жуткий стон повторился, Лис вздрогнул, и, упершись спиной в стену, постарался вжаться в нее, как можно сильнее. То, что он был не один, в этом странном месте, повергло его в шок, Лис впивался глазами в полумрак, но абсолютно ничего не видел. Эта неопределенность, и жуткие стоны, которые, теперь раздавались, казалось, повсюду, вызывали панику и страх, до этого момента, не ведомый Лису. Не смея пошевелиться, он сидел, зажатый в импровизированный угол, стараясь не дышать, что бы, не выдать своего присутствия. Что-то рядом зашевелилось, где-то застонали, что-то хрустнуло, Лис мысленно представлял себе, всяких страшных монстров, из детских страшилок, молясь про себя, о спасении души.
- Ты новенький? – Голос говорящего был настолько близко, что Лис подпрыгнув, от неожиданности и страха, удивился тому, как это он мог так близко подпустить к себе, кого-то. – Я видел, как тебя с час назад, монахи заносили. Меня все Виски зовут. И ты, можешь тоже называть.
- Где мы, Виски? – Еле уняв дрожь во всем теле, Лис поборов свой, обуявший ужас, и хрипло проговорил в пустоту.
- У монахов. Тебе, разве, хозяин не говорил? Все мы, тут, по приказу своих хозяев, на перевоспитании.
- И много, здесь, таких же, как мы?
- Примерно, зверей десять, но обещают еще привести. С каждым днем, нас больше становиться. Обучение длиться три недели, после чего, нас забирают хозяева. – Спокойно проговорил Виски.
- И сколько времени пробыл здесь ты? – Лису вспомнился разговор с Жанной, что Лорд, будучи на воспитании у монахов, не выдержал, и умер, уже после второй недели. От чего Лису стало еще больше не по себе, от присутствия в этом аду.
- Ой, ну, примерно, полторы недели…Хозяин приезжал на проверку, дня два назад…Он у меня, очень строгий, не любит по пустякам деньги тратить, а пришлось ехать из города, ради меня. Кстати, а ты от куда?
- Не знаю. – Искренне признался Лис, стараясь вспомнить местность, вокруг особняка Жанны. – Я почти постоянно находился в подвале. А сидя в клетке, невозможно узнать, как называется то место, в подвале дома которого, ты находишься.
- Значит, ты уже был у хозяина в доме? – Это шокирующее, для Виски заявление, ввело его в ступор, и он еще долго молчал, подбирая нужные слова.
- А ты, что нет? – Не понял странного поведения Лис, все еще разговаривая с пустотой.
- Меня только полторы недели назад купили. И хозяин отдал, в школу дрессуры, что бы я научился быть настоящим зверем.
- Ты, что, шутишь?
- Нет, я вполне реально. Моя семья живет очень бедно, а продав меня на бои, к хозяину, у них появились деньги. Тем более, они избавились от лишнего рта. Я ведь не единственный ребенок в семье, а четверых детей, очень трудно прокормить. Тем более, что я укушен волком.
Теперь пришла очередь Лису удивленно замолчать, переваривая все сказанное Виски. В голове не укладывался сам факт того, что человек может себя продать в рабство, и так просто, при этом, говорить.
- У тебя имя, нормальное есть? – Наконец, выдавив из себя Лис, судорожно вздыхая.
- Мне, хозяин, сказал, что бы я забыл свое имя. И дал мне имя Виски.
- Меня Елисеем зовут, так меня мама назвала. А все зовут по-простому, Лис. – Представился Лис.
- Мама дала мне имя, Иван. Но я уже Виски. – Заупрямился парень, не желая придавать своего хозяина.
Парень хотел что-то еще добавить, но тут все помещение осветилось ярким светом, Лис на секунду ослеп, совсем по-детски, начав тереть глаза кулаками. То, что он увидел, после того, как привык к свету, не укладывалось у него в голове. Лис ошарашено озирался по сторонам, в ужасе, еще сильнее вжимаясь в стену. Повсюду, по всему периметру Колизея, были люди. Или то, что от них осталось. Большинство из них, все еще походили на людей, сквозь проступающую ото всюду шерсть, виднелась человеческая кожа. У многих все еще были лица, но не у всех, остальные больше походили на гибриды, скрашенных людей с оборотнями. Двое, лежащих в центе, полностью перевоплотились в зверей, и ничего человеческого в них уже не было. Лис повернул голову, в сторону Виски, по крайней мере, с той стороны, он слышал его голос. Тот стоял недалеко от Лиса, одежда, изорванная и грязная, висела на нем, как на вешалке. Кое-где, уже проглядывалась шерсть. Глаза приобрели волчий разрез, и пожелтели. Волосы на голове, казались седыми, от примеси волчьей шерсти, он возвышался над Лисом, на целую голову, и ему пришлось поднять голову, что бы рассмотреть лицо парня. Виски тоже, с любопытством разглядывал своего собеседника, его звериный оскал заставлял Лиса нервничать, и с опаской озираться по сторонам.
- Что тут происходит? Что с вами случилось?
- Это, всего лишь, побочное явление, после нашего обучения, Елисей. - Ответил на поставленный вопрос зашедший, неизвестно от куда, монах. Он остановился посередине, ничуть не опасаясь, валяющихся рядом оборотней, и повернул свой капюшон в сторону замолчавшего Лиса. – Мы делаем из таких как ты, достойных зверей, послушно следующих за своими хозяевами. А не пытающихся, сбежать от них. Процесс разбит по неделям. В первую, мы, с моими братьями, выбьем всю дурь из тебя. Что бы, тебе и в голову, больше не могла прийти мысль о побеге. Ты станешь шелковым и послушным, как беззащитный младенец. Во вторую неделю, мы превратим тебя, в полу безвольное существо, беспрекословно подчиняющееся нашим приказам. Попутно мы вытащим из тебя, твоего внутреннего зверя, и он будет преобладать над тобой круглые сутки. От сюда, последуют побочные явления, как наличие шерсти, по всему телу, внешнее сходство с оборотнем. А в третью неделю, ты вообще забудешь, что когда-то был человеком, и приезд за тобой твоей хозяйки, вызовет у тебя покорное подчинение ее воли. Вот и весь план, на дальнейшие три недели, для тебя. Учти, нам пришлось кардинально изменить свой подход обучения, что бы подстроиться к тебе.
- Может, мне за это, еще и спасибо вам сказать? – Не выдержал лис, и съязвил, издевательски смотря на монаха. – Меня не исправили долгие годы в подвале, а ты хочешь, что бы я изменился, за какие-то три недели, не смеши меня.
- Мы поговорим, об этом, спустя первую неделю. А пока, я предупрежден, о твоем строптивом нраве. И не собираюсь более, бессмысленно спорить с тобой. – Спокойно, не повышая тона, проговорил монах, направив свой капюшон, прямо на Лиса. – ты, интересный экземпляр, для нашей школы. Можно даже сказать, что ты наш экзамен, для того, что бы проверить нашу компетентность, в области дрессуры.
- Я не пес, что бы меня дрессировали.
- Нет не пес. – Согласно кивнул капюшон. – Ты, очень опасный зверь. Боец, которому, до сегодняшнего дня, не было равных, ты, несомненно, сильная личность. Поскольку, проведя в подвале, в облике зверя, не одно столетие, сумел сохранить в себе, человеческие задатки. Но тебя, почему-то не отдали к нам сразу, и сейчас было бы, меньше проблем.
- А церберы, не ваших рук дело? – Все тем же издевательским тоном спросил лис, осмелившись отлипнуть от стены.
- Церберы? Да, они лучшие выпускники нашей школы. Таких, как они, больше, наверное, нет. Этих четверых мальчиков, принесли к нам, в еще совсем юном возрасте, им еще не было и десяти лет. Они стали, первоклассными рабами, своей хозяйке. Если бы, все звери были такими, то не было бы, вам цены.
- Вы сумасшедшие извращенцы. – Прошипел Лис, злость и ненависть, так и кипела у него в груди, но что бы, то предпринять, не хватало смелости. Он еще хорошо помнил, как его забирали от Жанны, и тот страх, от взгляда одного из монахов. – Вы людей губите.
- Лис, не смеши меня. Люди перестали быть людьми уже давно, еще до нас. – Усмехнулся, в свой черед монах. – тебе напомнить, в какое время, ты сам родился. Сколько тогда было убийств, матери за бутылку водки продавали своих детей, внуки выкидывали на улицу своих бабушек и дедушек… не буду, дальше, вдаваться в подробности, но в твой век, было не меньше мерзости и грязи, нежели сейчас.
Лис вздохнул, не зная, что ответить, на такой упрек, и лишь молча, сжав кулаки в бессилии, смотрел на монаха.
- Ну, я вижу, ты в полном порядке, раз споришь. Так что, сегодня, пока, вы все спите. А с утра, начнем твое образование. Спокойной ночи, Лис, желаю тебе, хорошенько выспаться, на последок.
Свет погас, монах исчез, все, кто вскочил на ноги, для приветствия его, с недовольными вздохами, опустились на пол. Лис, недолго думая, то же опустился на бетонный пол, опираясь спиной о стену, и закрыл глаза. Виски, где-то в темноте, лег на спину, невольно вздохнув. На душе у Лиса скребли кошки, в каких бы не был он переделках, но эта казалась ему, самой страшной, из которой не было выхода. Описанные недели монахом, не слишком радовали парня, Жанна выбрала самую изощренную пытку для него, но Лис не привык, без боя сдаваться, тем более, каким-то монахам.
- Лис, а про какое время рассказывал монах? – Раздался в тишине голос Виски, и Лис невольно открыл глаза.
- Это было давно. Тебя еще и в помине не было, вероятно, твоих родителей тоже. Это еще было до пришествия на землю темных сил.
- Так ты, один из первородных? – Голос Виски дрожал от волнения, как у ребенка, при виде Деда Мороза, на новый год, от чего Лис криво улыбнулся в темноту. – Сколько же тебе лет?
- Точно не скажу, много. Говорят, с момента моего попадания в рабство, прошли столетия. Первородных мало осталось, большую половину истребили первые охотники.
- Значит, это правда, что, таких как ты, нельзя убить?
- Не проверял. – Усмехнулся Лис. – Я просто жил, существовал. Даже, если меня нельзя убить, то сломать, точно возможно. Жанна на это и надеяться.
- Ты называешь свою госпожу, Жанной, как простого человека? – Виски придвинулся к нему поближе, стараясь говорить как можно тише, что бы их, никто не услышал. – Разве так можно?
- А как мне ее называть? – Психанул Лис, ладонью ударив в пол, от раздирающего чувства ненависти. – Я ее знал еще до оборота в оборотня, еще до того, как темные вступили в силу. Мы были вместе, а потом оказалось, что она завидовала мне. Тому, что я обрел возможность жить долго. Она обманом заманила к себе, и сделала своим рабом, предав не только меня, но и наши чувства. И после всего этого, я должен называть ее госпожой и хозяйкой? Да никогда! Даже, если я через три недели, стану полным чудовищем, я буду помнить, что она Жанна.
- Не сладко тебе придется. – Вздохнул Виски. – Большинство из тех, кто здесь находиться, находиться по собственному желанию, но нет, ни одного, которого бы приходилось перевоспитывать, после стольких лет, проведенных у хозяев. Ни одного.
- Значит, я буду первым. Ты, извини, Вань, но мне нужно немного поспать, завтра намечается трудный день.
Виски согласно хмыкнул, и Лис лег на пол, рядом с парнем, и закрыл глаза. Сон долго не приходил, Лис долго ворочался, стараясь устроиться на бетонном полу, получше. Рядом посапывал Виски, явно привыкший к варварскому обращению с ними.
Утро пришло неожиданно. Даже, для ко всему готовому, Лиса. Резкий, пронзительный звук, раздирающий слух, заставил Лиса зажать уши руками. В глазах резко потемнело, Лис мотнул головой, пытаясь отогнать от себя новящевый звук. Лис перевернулся на живот, со всех сил зажав уши, и открыл глаза. Монахи, стоя в дальнем углу, спокойно наблюдали за тем, как беззащитные люди, корчатся от боли на полу. Звук так же резко прекратился, как и начался. Все в полубессознательном состоянии, повалились на пол. Лис, немного переждав, когда сердце перестанет, бешено биться в груди, и поднялся на ноги, выпрямившись во весь рост.
- А это, - показывая на Лиса длинным рукавом, скрывающим руки, проговорил один из монахов, по голосу похожий на того, который вчера говорил с ним. – Тот зверь, про которого я вам рассказывал. Лис, очень интересный экземпляр, привезен Жанной вчера, не смотря на то, что провел в рабстве несколько сотен лет. Как говорила мне Жанна, не поддается дрессуре. Очень опасен, является первородным. Как видите, находится в превосходной физической форме, несмотря на вчерашнюю мозговую атаку. Какие будут предложения, на счет первых мер его перевоспитания?
- Эй, люди, очнитесь! – Крикнул стоящим монахам Лис, своим голосом нарушая тишину. – Я вам не подопытная крыса, что бы решать, как меня воспитывать!
- Я думаю, первоочередным будет то, что мы выбьем из него спесь. – Не обратив никакого внимания, на стоящего Лиса, обратился к коллегам второй монах. – А то, что он является первородным, так нам это только на руку. Ему придется выдержать все три недели, при этом, физически ничуть не пострадав.
- Вы меня, что не слышите? Я в ваши игры не играю. У меня есть своя воля, и я не собираюсь ее терять! – Напрасно старался докричаться до собравшихся, Лис, но на него никто не обращал внимания. – У вас ничего не получиться, годы в рабстве не изменили, а за три недели, тем более, шансов ни каких!
- Ну, раз так, и ты считаешь, что у нас нет никаких шансов, то тебе не о чем и волноваться. – Усмехнулся монах, голос которого Лис слышал вчера. – У тебя сегодня, по расписанию, начало освоения подчинения. Это займет, примерно с часа три-четыре. Но, может, больше, смотря, как себя будешь вести.
- А ты, что, мой надзиратель? – В свой черед, усмехнулся Лис, с улыбкой на лице, смотря на монаха. – Будешь стоять, и контролировать мое поведение?
- И это тоже. Я, можно сказать, куратор твоего перевоспитания. Все, что будет происходить с тобой, я буду знать.
Лис, еще раз усмехнулся, и демонстративно сел на пол. Монахи еще долго разговаривали меж собой, обсуждая программы обучения остальных узников. За некоторыми из них, пришли еще монахи, и увели в неизвестном направлении. Лис машинально, провел рукой по шее, и от удивления чуть не подпрыгнул, на нем не было ошейника. А значит, он мог спокойно уйти еще вчера, не дожидаясь утра. Лис резким движением поднялся с пола, но не успел и шагу ступить, как тут, же рухнул обратно на пол. В голове опять помутнело, даже воздуха стало мало, Лис сделал глубокий вдох, и сквозь пелену увидел стоящего перед ним монаха.
- Лис, то, что на тебе нет ошейника, ничего не значит. Ты находишься на святой земле темных Белокровок. Ты нам не опасен, уйти ты не сможешь, привыкай к покорности.
- Ни за что. – Прошипел в ответ Лис, поднимаясь с пола.
К нему, еще не поднявшемуся на ноги, подлетели еще трое монахов, и поволокли к двери, Лис не сопротивлялся, понимая всю бессмысленность этого. Волокли его по бесконечным коридорам, странного замка, и если бы не то, что Лис был здесь пленником, то наверняка бы побродил по коридорам, наслаждаясь великолепием убранства. Все коридоры освещенные факелами, будто переносили в средневековье, подталкивая на подвиги и поиски своей принцессы. Лис уже перестал считать многочисленные повороты, и коридоры, сменяющие друг друга, и просто любовался красотой. Мимо него проносились картины великих художников, по многим коврам, расстеленным на полу, было стыдно ходить, настолько они были прекрасно вытканы. Процессия остановилась возле неказистой двери, которую открыли огромным, амбарным ключом. Та со скрипом отворилась, пропуская внутрь людей. Медленно, вся комната осветилась тусклым светом, и перед Лисом предстала ужасающая картина. Посередине, пустой комнаты, был вбит в землю столб, а рядом, на стене, висело несколько видов плетей. Двое монахов подтащили сопротивляющегося Лиса к столбу, и, привязав к нему парня, отошли в сторону. Лис дернул со всех сил, но нетолстая, и по виду, хлипкая веревка, даже не поддалась.
- Бесполезно, Лис, в веревку вплетены серебряные нити, тебе их не порвать. – Объяснил ему монах, подходя к стене с плетьми.
- Прежде чем ты, начнешь мое перевоспитание, могу я задать один вопрос? В надежде на то, что ты мне на него ответишь, и ответишь честно?
- Этого, правда, никогда еще не было, что бы звери задавали нам какие-либо вопросы, но тебе можно. Задавай. – Кивнул монах, поворачивая свой капюшон, в сторону Лиса. – Я обещаю ответить честно.
- Как твое имя?
- А зачем тебе? – Немного опешил монах, убрав даже руку со стены.
- Ну, нам предстоит провести вместе целых три недели, а так как я не собираюсь без боя сдаваться, мне нужно знать имя. Имя того, кто будет пробовать перевоспитать Лиса, мне же надо как-то тебя называть. – Логично пояснил Лис, нехотя смотря на развешанные плети. – Ты же мое имя знаешь.
- Меня называют Анатолием, я среди нашей братии, старший куратор. – Представился монах, немного кивнув головой. – На этом, твои вопросы закончены?
- Да. Пока закончены, но уверяю, мы еще пообщаемся. – Заверил его Лис. – У меня, к тебе, еще много вопросов. Но, вероятно, ты торопишься с началом перевоспитания? Так давай покончим, на сегодня, с этим.
Монах удовлетворительно кивнул, и снял со стены одну из плетей, повертел ее в руках и шагнул к Лису. Лис, в принципе, представлял, что его ждет, и постарался расслабиться, пока не началось перевоспитание. Первый удар пришелся чуть ниже лопаток, Лис изогнулся, инстинктивно, тело пыталось защитить себя от боли, и наткнулся на столб. Удар, еще удар, боль распространялась по всему телу, медленно расползаясь от плеч к пояснице. Ноги онемев, устало ныли, в голове раздавалось эхо ударов, от боли темнело в глазах. Лис старался не кричать, но все же, предательские стоны, вырывавшиеся из груди, разносились по пустым коридорам. По спине тонкими струйками, бежала кровь, Лис чувствовал ее запах, и солоноватый привкус на губах. Боль становилась невыносимой, из измученного тела вырвался крик, и Лис провалился в спасительную темноту.
Ледяной холод заставил Лиса открыть глаза, рядом с ним стоял Анатолий, держа в руках алюминиевое ведро, в которое уже набирали, очередную порцию воды, из небольшой бочки, которую сначала парень не заметил. Монах замахнулся, и с размаха, выплеснул на Лиса воду. Дыхание на долю секунды остановилось, и Лису пришлось еще раз сделать глубокий вдох, показывая тем самым, что он пришел в себя.
- Очнулся? – Поинтересовался монах, и, подождав от мученика кивка головы, убрал из рук ведро. – Ты бы, с пола то, встал? Боль лучше переноситься стоя.
- А ты, от куда знаешь, тоже били? – Простонал Лис, поднимаясь с пола. Все тело била крупная дрожь, он чувствовал озноб, что бы держаться на ногах, пришлось, практически вцепиться в столб.
- Раз силы есть, что бы шутить, значит, найдутся и на продолжение перевоспитания. – Ответил Анатолий, и повертел в руках плеть, с которой капала кровь. – Что ты на меня так смотришь, будто я в чем-то перед тобой виноват? Методы твоего перевоспитания устанавливал не я. Я только курирую ее.
Лис вздохнул, от чего закашлялся, и скорчился от боли, разносившейся по всему телу. Наступило неловкое молчание, монах терпеливо ждал, когда спазм закончиться, стоя опершись об стену, невдалеке от Лиса.
-- И долго мне еще это терпеть? – Лис, наконец, откашлявшись выпрямился, на сколько смог, и повернул голову в сторону Анатолия.
- Что именно? – Не совсем понял заданного вопроса монах, отстраняясь от стены. – Если ты имеешь ввиду, все перевоспитание, то тебе терпеть еще три недели. Сегодня первый твой день. А так, тебе еще час. Ты оказался сильнее, чем мы рассчитывали, продержался в первый раз, на целый час больше. Ну, что, отдохнул? Я бы рад, с тобой поболтать, но с меня, тоже спросят, если я не выполню твою программу.
Лис криво усмехнулся, все это напоминало ему школу, когда с учителей спрашивают за отметки сучащихся, а потом лишали премии. Анатолий медленно приближался и Лис закрыл глаза, от последовавшего удара, у него подкосились ноги, и что бы не рухнуть обратно на пол, пришлось обхватить столб руками. Запах крови распространился по всему небольшому помещению, и буквально сводил с ума. Как он выдержал еще один час, Лис не помнил, очнулся от того, что его положили на бетонный пол. Шаги медленно удалялись, что означало окончание сегодняшнего учебного дня. Озноб, жар и дрожь, во всем теле, заставляли Лиса сжаться в комочек, но нестерпимая боль не давала даже пошевелиться. Рядом похрапывал Виски, на его лице-морде, виднелась улыбка, и Лис невольно улыбнулся. В помещении, где он лежал, все спали, исключение составляли двое оборотней, метавшихся по центу. Что с ними делали, даже думать не хотелось, Лису, на сегодня, хватило и своего перевоспитания. Глаза постепенно закрывались, Лис проваливался в дремоту, что радовало, измученного парня.
- Лис, Лис… - Виски, шептал спящему Лису прямо на ухо, от чего парню пришлось открыть глаза. – Ты как?
- Спать охота. – Признался Лис. – Что-то случилось?
- Нет, мне было интересно узнать, как тебе первый день перевоспитания? У нас, у всех, происходило все по-другому. В первый день, нам впервые вкололи инъекцию тирлич-травы.
- Нет, у меня, как ты сам сказал, все по-другому. – Лис устало повернул голову в сторону Виски, и постарался разглядеть его в тусклом свете факелов. Лежать, на полу, на животе было ужасно неудобно, но выхода не было, повернуться на спину не хватало сил, да и израненное тело не позволяло шевелиться.
- Ну, если не хочешь рассказывать, я не обижусь…
- Виски, ты извини, но я лучше посплю, у меня завтра предстоит трудный день. Если учесть, что в первый день была плеть, то, что можно ожидать от второго. – Лис вздохнул и закрыл глаза.
- Лис, а ты, и вправду, первородный.
- Почему ты сделал такие выводы? – Не открывая глаз, произнес Лис, постепенно погружаясь в сон.
- По замку ходит легенда, об одном первородном. Он был первым, в этой школе, и его, как и тебя, били плетьми, он перенес здесь страшные муки, но так и не смог перевоспитаться.
- И что с ним случилось?
- Он умер. Не выдержав пыток, он смог выйти из-под воздействия монахов на его мозговую деятельность и практически сбежал из замка, но его остановили, и привели в, ту же комнату, что водили сегодня тебя. При первом ударе плетью, Лорд, а все почему-то его так называли, умер. Что перечеркивает все легенды о том, что первородные бессмертны.
Виски что-то еще говорил, рассуждая на тему бессмертности первородной нечестии, а Лису услышав прозвище друга, расхотелось вовсе засыпать.
- А его точно звали Лордом? Ты ничего не путаешь?
- Нет, не путаю, эту легенду знают все, кто здесь когда-либо побывал. Нам ее рассказывают сами кураторы, в виде страшилки. Что бы мы, не забывали, где находимся. А что, ты ее тоже знаешь?
- Примерно. – Кивнул лис, и снова закрыл глаза. Лорд, Влад Лордин, лучший друг Лиса, с которым они были и в горести, и в радости, даже на свидания ходили вместе. Как же его Лису не хватало, не хватало дружеской поддержки, общения. Неужели, Лорд, провел свои последние часы жизни, в страшной комнате, пропитанной запахом крови, боли и страхом. Неужели, и Лису предстоит все это пройти, прежде чем он сломается и станет послушным зверем, или умрет, под ударами плетьми? Страх, панический страх, сковывал разум парня, Лис не мог даже пошевелиться, от ужаса предстоящих мучений.
Всю ночь ему снилась небольшая комната, посередине которой был вбит столб. Рядом с ним летала, норовя задеть, плеть, с которой капала кровь. Еще он видел монахов, они окружали его со всех сторон, злобно хихикая, и качая капюшонами.
Кто-то дотронулся до его руки, и Лис открыл глаза. Перед ним, склонившись, стоял монах, от неожиданности, Лис подскочил. Крик, от боли во всем теле, пронзил тишину, звери, недовольно ворча, нехотя начали подыматься со своих мест, второпях кланяясь монаху. Уняв боль, Лис привстал, и немного отодвинулся от монаха.
- Как спалось? – Спросил Анатолий, отступая не шаг, от побледневшего парня.
- Плохо. – Огрызнулся Лис, садясь, стараясь опереться на стену. – Пол больно твердый. На животе спать неудобно.
- Извини, первородным, у нас, ВИП комнаты не выделяются. – Усмехнулся монах. – Матрасы, тоже, для вас роскошь. Привыкай.
- Угу. – Кивнул Лис, и перевел взгляд, на стоящего Виски. – Какие планы на сегодня, опять из меня будите спесь выбивать?
- Нет, на сегодня у тебя, по расписанию другое. Идти можешь?
- А куда я денусь? Смогу. – Лис, со стоном поднялся, опираясь о стену, и выпрямившись, шагнул вслед за монахом.
Идти было трудно, тело за одну ночь, не могло полностью восстановиться. И, хотя, раны на спине, понемногу затянулись, Лис передвигался с трудом. Шли молча, Анатолий, что-то напевал себе под нос, на обращая внимания, на плетущегося за спиной Лиса.
- А почему ты мне не рассказал про легенду о Лорде? – Лис упрямо остановился, опершись об стену, и сверля Анатолия глазами.
- Ну, раз ты спрашиваешь меня, значит, ты ее уже знаешь. – Логично ответил монах, приостанавливая шаг, и оборачиваясь на Лиса.
- Значит, это правда, что вы убили Лорда? – Прошипел Лис.
- Мы его не убивали. Он сам умер, не имея возможность перевоспитаться, он становился с каждым днем опаснее, даже для самого себя. Я знал его куратора, ох и намучался он с этим Лордом.
- Вы хоть знали, что настоящее имя Лорда, было Владом? – Злость, кипевшая в груди, рвалась наружу, он готов был придушить любого, кто причинил страдания другу. – А вы знаете, что он мечтал стать врачом?
- Ты его знал? – Опешил монах, останавливаясь возле Лиса, и не сводя с парня капюшона.
- Влад, был моим лучшим другом. Мы с ним дружили еще с того времени, когда не было еще вас, нечестии.
- А нам сказали, что у него нет близких, никогда бы не подумал, что у Лорда был друг. – Честно признался Анатолий. – Он же был дикарь, похлеще, чем ты. Перевоспитанию совершенно не поддавался, вот и умер, случайно.
- Не случайно, его забили до смерти. – Зло прошипел Лис, стараясь рассмотреть, сквозь капюшон монаха, лицо Анатолия.
- Лис, это часть обучения, и я надеюсь, что тебе не светит, его же участь. – Ответил Анатолий, и отвернулся, смотря вперед по коридору. – Нам пора, иначе тебе же хуже будет. А мне тем более.
- А почему ты сказал, что знал куратора Лорда, он, что умер? – Лис, собрав всю волю в кулак, и шагнул вслед монаху. Идти было трудно, но он шагал, превозмогая боль. Коридоры сменялись, многочисленные двери, уже рябили в глазах. Лиса подташнивало, в глаза все плыло, ноги заплетались, он чувствовал слабость, но Анатолий шел вперед, и не оставалось другого выхода, как идти вслед за куратором.
- Он сошел с ума, я его уже лет сто не видел.
Они неспешно подошли к одной из дверей, обитой красной древесиной, и с позолоченной ручкой, которая блестела, от света факела. За дверьми слышались недовольные голоса, они обсуждали отсутствие Лиса, и Анатолия, в этой комнате, что не слишком радовало, даже Лиса.
- Что тебе будет, если мы опоздаем, к началу перевоспитания? – Лис обернулся к Анатолию, который, нервничал, что было заметно, по тому, как дрожит его рукав, от нервозности рук.
- Это уже не твое дело, Лис, пошли, а? – Обиженным голосом, словно провинившийся ученик, опоздавший на урок, у строгого учителя, проговорил Анатолий. Подталкивая рукой, в спину, Лиса.
Лис нехотя отворил дверь, и шагнул навстречу к шести, их ожидающих, монахам. Они, недовольно вздыхая, облепили Анатолия, позабыв на время про Лиса. Лис слышал, как коллеги Анатолия, недовольные долгим отсутствием куратора, и его подопечного, на повышенных тонах, разговаривают, с ним.
- Я надеюсь, что этого больше не повториться? – Поинтересовался, у притихшего Анатолия, один из монахов, видимо старший из них, повернув в его сторону, свой капюшон.
- Нет, не повториться. – Заверил его Анатолий. – Лис еще не пришел в себя, после вчерашнего урока. Ему требовался небольшой отдых, что бы дойти до сюда.
- Меня, не интересует, состояние зверя. Меня интересуют результаты. – Грубо, прервав объяснение Анатолия, монах, повернувшись к Лису. – Я вижу, он в прекрасной форме. Раны почти зажили, после сегодняшнего урока положишь мне на стол отчет, по поводу состояние этого зверя.
- Хорошо.
Монахи удалились, Анатолий, молча, подошел к стоящему Лису, и, подтолкнув к стене, усадил на пол. Лис увидел на стене, уже знакомый ошейник, и тянущийся к нему поводок. Послушно позволил надеть это все на себя, и посмотрел на Анатолия.
- Что, из-за меня попало?
- Не важно. – Обиженно буркнул монах, отходя к небольшому столу, и беря с него пустой шприц. – Руку подними.
- Что это? Терлич-трава?
- И не только она. – Все тем же тоном, ответил монах, набирая из ампулы, непонятную, зеленоватую жидкость.
Лис обреченно вздохнул, послушно подставил руку, игла вошла в вену, Анатолий потихоньку стал вводить инъекцию. Перед глазами все поплыло, мышцы стало невероятно ломить, Лис вскрикнул, пытаясь освободиться от ошейника. Его бросило в жар, все тело покрыл пот, перед глазами плясали круги, он практически ничего не видел. Не хватало воздуха, он задыхался, теребя ошейник, и до крови кусая себе губы. Где-то в глубине головного мозга, зверь с неохотой шевельнулся. Отвыкший, от принуждения, он не спешил вырываться наружу, не в свой черед. Тело, изогнутое дугой, болело с каждой минутой все сильнее, Лис не зная, что предпринять, рвался из стороны в сторону, пытаясь сквозь пелену, увидеть Анатолия. Зверь вырвался, не сразу, перевоплощение было мучительно долгим. Лис такого не чувствовал, даже когда перевоплощение являлось первым в его жизни. Зверь, не понимая ничего, нервно вертел головой, пытаясь вырваться на свободу. Ему не нравилось то, что он на привязи. Чужой запах Анатолия нервировал волка, он зло рычал, показывая монаху довольно приличные клыки. Анатолий, стараясь не попасться волку в пасть, неспеша, подходил к зверю с боку, что бы поставить ему второй укол. Зверь, чуя не ладное, ошарашено посмотрел на монаха, злобно лязгнув возле руки клыками. Наступило неловкое молчание, монах, так и не дотянувшись до спины волка, остановился возле стены, смотря на огромного зверя.
- Лис, я знаю, что ты меня слышишь. – Неожиданно обратился к зверю монах, смотря прямо в глаза огромного оборотня. – Мне говорили, что, первородные оборотни, все прекрасно понимают, даже в облике зверей. Это ведь так, Лис?
Зверь повел головой, показывая всем своим видом, что все сказанное Анатолием, для него ничего не значит. Будто он ничего не понимает, и еще раз, изо всех сил дернул ошейник, от чего даже поводок заскрипел. Монах, прижался плотнее к стене, буквально вжимаясь в нее. Он уже сто раз сказал себе, что в следующий раз, если зверь не порвет поводок, позволит своим братьям, заковать зверя в цепи.
- Лис, не притворяйся, что ты меня не слышишь. По твоим глазам видно, что ты понимаешь меня. Я видел много оборотней, но все они по-настоящему звереют, перевоплощаясь, а ты не такой. Ты остаешься человеком, когда в облике оборотня, и бываешь зверем, в облике человека. Из-за этого, тебя Жанна и сплавила к нам, ты не привык подчиняться чужой воле, все первородные такие. – Продолжал Анатолий, стараясь не показывать Лису свой страх, хотя дрожал всем телом.
Зверь еще раз дернул поводок, и вздохнув сел на пол, не сводя глаз с перепуганного монаха, у которого капюшон постоянно дрожал от нервного потрясения.
- Я так и знал, что ты все прекрасно понимаешь. – Облегченно вздохнул Анатолий, не спеша отходить от стены. – Лис, ты пойми, не я все это придумал, такое обучение сложилось с годами. Мне нужно тебе ввести еще один укол.
Зверь как-то не по звериному хмыкнул, показывая Анатолию свои клыки, ему не хотелось, что бы в него вливали какую-либо гадость. Голова, еще с первого укола, не переставала болеть, тело все еще ломило, а слабость постепенно распространялась по телу.
- Я понимаю, тебе не хочется, а думаешь, мне хочется? Ты мне очень импонируешь, Елисей. Ты тот человек, с которым охота дружить, а не издеваться, ломая твою психику, и делая настоящего зверя. Но у меня, ты пойми, тоже не большой выбор. – Зверь снова хмыкнул, не сводя своих желтых глаз, с капюшона монаха. – Да, ты прав, тебе больнее, у тебя вообще нет выбора, но и мне не хочется получать. Я ведь, являюсь не самым сильным куратором, за мои проколы, меня по головке не погладят. Декан уже и так ворчит, что я с тобой общаюсь. Не виданная распущенность, что бы куратор говорил со зверем. Лис, ну что ты как маленький…
Зверь устало зевнул, потянулся, и снова поднялся на ноги, вычитывая в уме, сколько еще сможет Анатолий упрашивать его, разрешить ввести инъекцию. Монах весь осел, не зная как ему выбраться из сложившейся ситуации.
- Лис, если я не поставлю тебе укола, в течение часа, меня прейдут проверять, и тогда в тебя насильно впихнут инъекцию. Давай не будем усложнять жизнь друг друга?
Зверь повел ухом, и недовольно зарычал, выбирать не приходилось, либо по-хорошему, либо по-плохому, но результат один и тот же. Анатолий нерешительно шагнул к зверю, вытягивая вперед руку со шприцем. Зверь подпустил к себе монаха, на такое расстояние, что бы тот смог поставить ему укол. Но стоили только Анатолию протянуть руку, как возле его кисти прозвучал щелчок, и пасть зверя сомкнулась возле его руки. Монах от неожиданности отшатнулся, не удержавшись на ногах, рухнул на пол, уронив при этом шприц.
- Очень смешно. – Отряхаясь и кряхтя, Анатолий поднялся с пола, с иронией смотря на волка. – У тебя, я смотрю, чувство юмора появилось. Это признак того, что ты выздоравливаешь. Больше так не шути.
Зверь ехидно усмехнулся, и подошел практически вплотную к монаху. Анатолий поднял с пола выпавший шприц, и воткнул иглу в загривок волка. В глазах помутнело, зверь замотал головой из стороны в сторону, пытаясь отогнать наваждение.
Он видел чистые поля, чувствовал запах молодой травы, ветер, трепавший его шерсть. Он сидел в центре поля, наслаждаясь красотой полной луны, она завораживала его, манила своей красотой. Волк пел свою песню, и в тишине раздавался, по всей округе, вой. Он был один, и одиночество его вполне устраивало. Где-то в вдалеке послышался неистовый, женский крик, от которого даже кровь, стыла в жилах. Волк напряг весь слух, крик повторился, и, не дожидаясь повторения зова о помощи, кинулся в сторону горизонта. Бежал он долго, а молившая о пощаде девушка, все еще звала о помощи. Крик резал слух, заставляя зверя приложить все силы, он сбил все лапы, вскоре в нос ударил запах крови. Кровь манила зверя, заставляя терять голову, от голода, и предвкушая пир, ноги сами привели его к страшному месту. Сквозь небольшие кусты, он увидел ужасающую картину. В центре поляны, освещенной луной, стояли, вкопанные в землю, четыре столба. Они были похожи, на тот столб, к которому его приковывал Анатолий, когда перевоспитывал Лиса плетью. К столбам, прикованные люди, безвольно болтались, свисая на руках. Зверь недовольно рыкнул, но решил пока подождать, и, не выходя из укрытия, наблюдал за происходящим. Трое уже еле дышали, тихо мыча что-то не понятное, и мотая головами из стороны в сторону. Лишь женщина, прикованная к стоящему в центре столбу, все еще продолжала сопротивляться судьбе, крича, сорванным голосом и моля о пощаде. Рядом с ними стояли, окружив со всех сторон, монахи. Их черные рясы, практически сливались с темнотой ночи, а капюшоны скрывали лица. Они читали что-то на непонятном языке, молясь не то Богу, не то Дьяволу. Луна, освещавшая поляну, приветливо улыбалась сидящему в засаде зверю, и холодно, безразлично, смотря на творившийся ужас на поляне. Женщина продолжала кричать, слезы текли по ее бледному лицу, растрепанные волосы хлестали по щекам. Монахи пели свои загадочные песни, и зверь невольно заслушавшись, едва не забыл где находиться и зачем пришел. Монахи сжимали круг, приближаясь все ближе к столбам, каждый из них держал в руках по кинжалу.
- И придет зверь, и наступит ночь, и наступит царство тьмы… - Кричал один из монахов, вздымая руки к полной луне. – Прими эту жертву, во имя общей цели. Приди к нам! Яви свой лик!
Он что-то еще говорил, но Зверь не слышал слов. Луна, осветившая поляну, осветила лицо кричавшей женщине, и зверь, издав грозный вой, бросился на оцепеневших монахов. Это лицо он не смог бы забыть, даже спустя тысячи лет, проведенных в рабстве. Как он мог не узнать матери, при первых ее криках о помощи, как он не смог распознать ее, когда смотрел сквозь кусты, на поляну. Мама, она совсем охрипла, и лишь стонала, пытаясь убедить монахов, что бы их освободили. Зверь, прыгнув на первого монаха, сшиб его с ног, и повернулся к остальным. Мама моментально замолчала, смотря на устрашающую картину происходящего. Впервые видя оборотня, она почему-то не испугалась его, будто чуя, что зверь ей не опасен. Круг монахов продолжал сжиматься, зверь попятился, уступая под натиском толпы, и практически вплотную прижался к женщине.
- Братья, сегодня свершилось предзнаменование! Сегодня свершиться то, что готовилось столетиями, мир старый рухнет, и ему на смену придет новый мир, с совершенно другими правилами и порядками. – Продолжал кричать один из монахов, взывая к своим собратьям. – Он пришел, пришел зверь, который достоин, совершить великое дело!
Наступила тишина, монахи в почтении склонили головы, преклоняясь перед зверем. Ничего не понимая, волк озирался по сторонам. Он чувствовал себя загнанным в угол. Монахи вновь запели свою песню, зверь чувствовал, как мотив проникает в его голову, заполняя весь мозг, не позволяя думать и решать за себя. И по этой причине, а может еще по какой, он прокараулил монаха, неслышно проскользнувшего за спину прикованных узников. Раздался истошный крик, мужчина задергался от боли, из его шеи текла кровь. Запах сводил с ума зверя, он уже практически ничего не понимал, и не обращал внимания ни на что. За первым, последовали еще двое заложников, а зверь все еще стоял, смотря в черноту ночного леса. И лишь, крик матери, смог привести его в чувства. Он мотнул головой, обернулся в сторону мамы, но не успел. Монахи уже облепили ее со всех сторон, распевая свои песни, и молясь своим богам.
- Бери, ее, зверь. Это наш дар тебе. – И с этими словами, монах разрезал веревку на руках женщины, освобождая ее.
Она упала на колени, слезы катил