Иконописцы

* * *
У кого же ещё подмечать
Эти чистые, светлые краски,
Как не у милой земли,
До которой охочи все:
И татаро-многольская рать,
Что шныряет кругом без опаски,
И монахи, что утром прошли
По песчаной, речной косе.

Даниил шёл с заплечной сумой,
Осторожно следы оставляя
И стараясь на кромку воды,
Замечтавшись, не наступить.
А Андрей, напряжённый, прямой,
Жажду живописи утоляя,
Пил очами леса и пруды,
И тропинки кудрявую нить.

Это всё пригодится потом,
Когда белые строгие стены
Во Владимире или Москве
Будут фресок обещанных ждать.
А рисунок – он так невесом,
Ещё влажный чуть-чуть, но бесценный,
Благодарный за сочность траве,
Небесам, деревам… И опять

Кисть неспешно – мазок за мазком
Оставляет свои отпечатки.
А за стенами люди шумят,
Кто-то ссорится, кто-то поёт.
Хлеб с попавшим случайно песком
Пахнет дымом, пропахли укладки.
И Андрей с Даниилом сидят
И глядят, как вечерняя тьма настаёт.

Утомившись, задуют огонь,
И во сне Даниил запахнётся
Да промолвит: «В руце Твои,
Боже мой, предаю дух мой…»
Подложив под щёку ладонь,
Вдруг Андрей Рублёв улыбнётся,
И дыханье на миг затаив,
Нестерпимо захочет домой.