Музыка

ВИВАЛЬДИ

PRELUDE. Op. 1/1

Все почему-то в пепельных тонах…
И черный плащ, накинутый на плечи,
Издалека заметен. Астму лечит
Декабрьский воздух и глоток вина.

Жаль, рифмы нет для этих дивных слов:
Венеция – Вивальди… Но связала
Их меж собой не я, а Жизнь. Мне мало
В строку вписать два «В»… Какой из снов

Сначала был? Сказать я не могу…
Наверное, они слились под утро:
Венеция – Вивальди… Жизнь так мудро,
Но не без тайн бурлит на берегу.

Шальной адриатической волне
Она подобна, и такие звуки
Шептала музыканту! (Не от скуки,
А все продумав… Так сдается мне…)

Ор. 2/1
(«Il Sonno (Largo) из Концерта № 2 g-moll «La Notte»)

И посчастливилось найти
Ту рукопись во сне.
О том, чтобы ее спасти
И не мечталось мне.

Армаду полустертых нот
Концерта, что забыт,
Тончайшей кожи переплет
Еще в себе хранит.

И ноты, как суда, плывут
В каналах меж страниц.
Вся музыка сердечных смут
На кончиках ресниц –

Дрожит, как птица, чуть дыша,
Пока моя рука,
Легонько гладит, не спеша,
Бумажные бока.

В каких архивах, в чьих столах
Она, как пленница, жила
Или еще живет.

И наяву, средь бела дня
Она преследует меня
И за собой зовет…


Ор. 3/1
(Концерт № 3 D-dur «Il Gardellino» -- «Щеглёнок»)

Щеглиное хозяйство – веселая триоль.
Пернатый мой невольник
Пленился дивной скрипкой
Уже в который раз. Дарю ее, изволь!
Заслушайся опять,
Мятущейся и зыбкой.

Но, пестрый пересмешник, ее не торопись
Так просто перепеть,
Чтоб щегольнуть похоже.
Она ведь как волна, она как неба высь,
Она как дождь в окне,
Как луч на влажной коже…

Загадочная круглость –
глубокий птичий глаз.
Что он внутри себя,
Внимая скрипке, видит?
Должно быть, тот манок,
что от свободы спас..
Жаль, наслажденья срок отмерян, --
Скоро выйдет…

И снова мой щегол по клетке заснует.
(О, сколько их, таких,
Сидит на нотном стане?)
А ночью вдруг во сне так тихо запоет,
Что ложка зазвенит,
Забытая в стакане…


Ор. 4/1
(Largo из концерта «La Notte»)

И этот смеется, усмешку скрывая
Под белым, смиренным своим париком.
Но музыка, маску смиренья срывая,
Бежит из притвора в толпу, босиком!

Мне что-то мешает, склонив долу очи,
Бесстрашно сидеть средь безликих людей.
А ночь так страшит ощущением ночи –
Все кажется – в арках таится злодей…
И проще простого сказать: «Помогите!»,
Но гордость защиты просить не велит.
А музыка – тонкий, насмешливый зритель
Ночных карнавалов – лишь дразнит и злит,

Пугает, скерцует, рисует кошмары!
А окрик хозяйский ей все нипочем.
И даже пространство дается ей даром,
И ужас ночной отлетает мячом…


Ор. 5/1
(Концерт № 1 F-Dur «La tempesta di mare»)

Табун морских коньков запутался в сетях…
Небрежно раскидать их по листам тетради –
Полдела лишь. И вот – рождается дитя –
Мелодия, напев, и с ней уже не сладить!

Она цветет в ночи, и влагой напоясь, --
Недаром же у ног, уложена в каналы,
Волнуется вода, -- сильна морская связь! –
Мелодия бурлит, уже ей места мало!

В какой волшебный шкаф ее нам заключить,
Заставить отдохнуть, почуять свое тело,
Терпимости к глухим и черствым научить,
Чтобы, тщету презрев, за ветром мчаться смело…


Ор. 6/1
(Концерт для 2-х скрипок A-Dur « Эхо-Концерт»)

Жалеть ли, что единственный портрет,
В котором и уверенности нет,
Намек лишь – рыжий, выбившийся локон.
Нам позволяет думать и гадать,
И факты все в уме сопоставлять,
Пока декабрьский снег летит вдоль окон?

А рыжим – или все иль ничего,
И дела, кстати, нет им до всего!
Что слава мировая! Что забвенье!
И даже хорошо, что тот портрет –
Единственен, подобных больше нет,
Хотя и он наводит на сомненье…


Ор. 7/1
(Contabile из Концерта А 5 «Lamoroso»)

За это чувство можно все отдать:
Каналы и дворцы, прославленные скрипки.
Всё раздарив, спокойно сердце взять
В свои ладони, сложенные зыбкой,

Качать его, как малое дитя,
И напевать тревожащие песни –
То чуть печально, то слегка шутя.
Но миг один – и сердцу станет тесно!

Доверчивое, верящее всем,
Оно готово будет разорваться!
А разум мой – ужель он будет нем?
Ужели вновь позволит обжигаться?

Лишь музыка – тягучее питьё,
Утешит и поможет безответно.
И сердце, только раз испив её,
Уже навек останется бессмертным…


Ор. 8/1
(Adagio из Concerto in B Flat Major «La Caccia» -- «Охота»)

Май, даже пасмурный хорош!
Брось все дела, иди
Туда, где всем усильям – грош –
Цена, пока дожди

Еще не смыли юный цвет
С каштановых ветвей.
И с дудкой лешего чуть свет
Играет соловей.

Ступай к сиреневым садам,
К их влажности прижмись!
Стрижей визгливые стада
Прочерчивают высь.

Ты не скупись на первоцвет
В торговкиных руках.
Ведь май пройдет, его уж нет,
Останется лишь взмах

Стрижиных крыл, весенних вод
Цветущие следы,
Да птичий радостный полет
У краешка воды.

Вдруг станет ясно, что наш дом
На фолиант похож.
И не поймешь: что было сном –
Adagio иль дождь…


Ор. 9/1
(Largo из Концерта «Liniquietudine» -- «Тревога»)

Отправиться на лодке в Largo…
Плыть, чуть качаясь, по волнам,
Держа в кармане два огарка,
Они во тьме сгодятся нам.

Не забытьё, а жизни отзвук,
Как будто гул над головой.
И даже страшно – чуждый омут
Спокойно ощущать как свой…

Стоячий омут, но тревога
Травою стелется по дну.
Как удержать главу высоко,
Когда я каждый день тону?

И как мечта: далекий берег,
Где море сходится с землей.
В прибой там закрывают двери,
И в каждом доме дремлет Ной.

Там в каждом голосе – улыбка,
И в каждой тени гордость спит.
И точно крест – простая скрипка
Над изголовьем там висит…


Ор. 10/1
(Концерт для скрипки № 4 D-moll «Madrigalesco»)

А все же в повседневности тягучей
Я вспомнила о собственной душе…
На день июньский надвигались тучи
И потемнели стекла в витраже.

От липкой духоты смыкались веки,
Воробушки барахтались в песке.
А музыки таинственные реки
Торжественно струились вдалеке.

Я мысленно летела к их прохладе,
И все так кстати было вкруг меня:
Ромашки в синей вазе, теплый садик
Под окнами – надежная броня

От пыли городской. А листик мяты,
Прилипший к стенке чашки, тонко пах…
И слушать, и молчать была я рада,
И этот день запечатлеть в стихах…


БАХ

Гольдберговские вариации

Их только в сентябре и нужно слушать
В спокойном свете, около пяти,
Когда не надо никуда идти,
А только лишь открыть глаза и уши.

И размышлять… Но, Боже упаси,
Забраться в поднебесные высоты!
Подумай о себе… Во-первых, кто ты?
Не знаешь? Тогда Баха расспроси.

Уж он тебе толковым языком
Все разъяснит и нотами запишет.
Ты – тема, вариаций коей – тыща!
Осмыслить это сразу нелегко.

Но человек изменчив… Нынче – прост,
Суров – назавтра, через день – ужасен!
Он – многолик, и этим он опасен,
Но в этих превращеньях так прекрасен,
Куда прекрасней самых ярких звезд…

А Бах все это очень точно знал…
И самой главной темой вариаций,
И здесь никто не смеет сомневаться! –
Гармонию души осенней взял.


Партита для флейты-соло ля минор

1. Allemande
Еще туман не вытаял в лощинах,
Еще теплом напоено жилье.
Древесные столетние морщины
Ночное сновидение свое
Утратить не успели. Тихо дремлют
Окрестные поляны и луга.
Но в этот ранний час уж топчет землю
Пастух-бродяга. Сонные бока
Коровьи уж подхлестывают прутья,
Сомнамбулами движутся стада.
Должно быть, это утро ясным будет.
А месяц чуть рябит в воде пруда,
Тихонько растворяясь, угасая.
Как флейта ему ласково поет!
И солнце, по-хозяйски нависая
Над миром, ослепительно встает.


2. Courante
Так сами себя вдруг заслушались птицы,
Что вмиг перестали в листве суетиться.
А флейта подслушала музыку эту
И стала соперницей птичьему свету.

День летний, как видно, не смел удержаться,
К полудню стремительно стал приближаться.
И стаи стрекозьи, сверкая крылами,
Носились, как эльфы, над нами.

В лесах меж деревьев плясали дриады.
Пастух терпеливо сзывал свое стадо,
А юный подпасок зажал между пальцев
Горсть пойманных солнечных зайцев.

3. Sarabande
Все неспешней вертится замшелое
Колесо у мельницы старинной.
Голосит вовсю семейство смелое –
Лягушиное, рассевшееся в тине.

Мир неизменяем… Нипочём ему
Все людские страсти и тревоги.
И, покорный делу своему,
Вечер бросил тени на дороги.

Птицы отзвучали, и. беспечные,
Верные природному закону,
Засыпают. Вот, дождавшись вечера,
Побрели двурогие по склону.

Станут травы молоком лекарственным.
И весьма довольные собой,
Ведра нацедив, походкой царственной
Девушки потянутся домой.

И журчит, скрипит еще старинное
Колесо… И снится мне порой
Шум воды, и пенье лягушиное,
И подёнок легкокрылых рой…


4. Bouree anglaise

Жаворонок мой лесной – юла
Всех перебудил еще до света.
Накануне середины лета
У него веселые дела:

Надо столько нот прощебетать,
Чтобы солнце побыстрее встало!
Чтоб дитя в кроватке прошептало:
«Ах, возьми меня с собой летать!».

Перепёлка свистнула в лугах
И шарманку завела кукушка.
Солнца золотистая макушка
Показалась в лёгких облаках.

И в ладонь уже перо легло,
На бумаге оставляя ноты.
А юла, закончив все заботы,
Чистит клювом правое крыло.

ARIA

Этих медленных капель тягучесть и тяжесть…
Кто-то ставит воздушный балет на воде.
Я – не зритель. Во мне еще что-то осталось,
Что влечет к этой капельной, влажной среде.

Почему же так вкрадчивы и осторожны
Водных шариков звуки? Точно чей-то покой
Потревожить боятся. И все же – тревожно
Над всей грудью встречающей капли рекой.

И, учась у природы, заимствуя мудро,
Даже птица молчит, разрешения ждет.
Затаенно во мгле моросящего утра
То ли жизнь протекает, то ль дождик идёт…