Испытание волей

Она будет жить вечно,
Всегда, везде и во всех.
Ее трудно убить всецело,
Так как вырастет снова она.
Притаится, замолкнет немного,
Успокоится, ляжет на дно.
Подождет запоздавшего гостя,
Выйдет с тихой и милой улыбкой,
Как ребенок в забывшемся сне.
И накинется с львиным оскалом,
Чтоб закончить историю жизни,
В муках и несбывшихся грёз.

I
Безоблачное тихое утро наступало быстро и незамедлительно, давя и разминая остатки бурной, душной ночи. Наступал конец лета, перевалило за середину августа, Москва утопала в завидающей зелени, которой не хватало воды и освежающей прохлады. Все улицы были выжжены дневным зноем и не успевали остывать за короткую, летнюю ночь. Люди как вареные овощи старались продлить прохладу уходящей ночи, цепляясь за нее, кто утренним, прохладным душем, кто изможденным вентилятором, который гонял уже теплый воздух, а кто-то вдыхал утреннюю прохладу с закончившейся вечерней прогулки. Все дышало начинающимся новым днем, который не предвещал ничего интересного кроме удушливых улиц и раскаленных зданий, машин шныряющих на малой скорости, раскаляя при этом и так горячий воздух.
Такой жары уже не было очень давно почти с 70-х. Это уже продолжалось почти с середины июня. Солнце жарило во всю свою необъятную мощь, даже мелкие, хлипкие тучи, собиравшиеся его затмить, развивались в его палящих лучах. Дождь только прошел единожды и то, только прибив немного пыль, распугав при этом птиц и бездомных собак. Влага высасывалась из земли огромными порциями, оставляя ей только раскаленный песок и камни. Кирпичные дома так прогрелись, что от них можно было обогревать целые кварталы зябкой, морозной зимой. Даже подземка, величественное метро, растянувшееся многокилометровыми подземными ветками по всему городу, не давало освежающей прохлады. Весь город просто пылал и выжаривался на ярком блюдце бездонного солнца. Да и прогнозы синоптиков, обещавшие долгожданную и уютную прохладу почти каждый день, во все не оправдывались. И весь слушающий народ приравнял их к добрым и светлым сказочникам, вталкивающих свою историю и веря в нее всей своей сущностью. Весь обезвоженный и замученный люд находил спасение только вблизи водоемов и городских фонтанов. Весь уютный, тихий парк культуры и отдыха, хранивший хоть какую-то прохладу изобиловал разномастными, оголенными телами, распластавшимися во время ночной прохлады. Люди выходили на улицы из своих раскаленных, душных квартир, квартир-душегубок, находя ночную прохладу в ближайших парках и на газонах.
Умные и хитрые москвичи, у которых имелись в заначках собственные земляные наделы, пытались скрыться в прохладе деревенских сел и весей. Нагружая свои машины разнообразным хламом, тряпками и провизией. Но там их ждало всеобщее разочарование. Вдали от Москвы ситуация обострилась еще хуже во всем смысле этого слова. Деревни и поселки утратили обещающую прохладу уже давно и встречали приезжих настоящей баней. Именно баней, нашей русской баней, которая, топится по черному, но все бы хорошо, только вот кто-то забыл выветрить эту баню от дыма и чада перед заходом в парную. Все входившие в нее просто напросто задыхались в ее отходах. Горели торфяники, которые само возгорались от такой жары. Не хватало сил, людей и мобильности, чтобы успевать везде. Пожарные не справлялись с поставленной задачей, оставляя на расправу огню огромные площади полей и лесов.
Потихоньку все успокаивалось, природа начинала привыкать к таким быстротекущим событиям, ну а если природа сумела адаптироваться, что уж говорить о населяющих ее организмах. Народ отмокал на пляжах водоемов и в ваннах своих квартир, закупая при этом огромные порции освежающей влаги. Да и скоро приближалась осень, а с ней и прохладный сезон дождей.

II
Раздался злостный, звенящий звук, от которого, даже мертвые переворачивались в своих уютных, маленьких, подземных домах. Трезвонил будильник, который работал лучше пушек в дни Наполеоновского обстрела. Он все звонил и звонил, давясь при этом своим звонким и безудержным сигналом, словно пытаясь сказать: «-Вы все у меня встанете, энергия моя нескончаемая, ведь я же электрический».
Александра лихорадочно начала водить рукой по тумбе, на которой находилось это злорадное отродье, которое с наглой мордой, вклинивается в твои сны в самый не подходящий момент. Развивая при этом всю эту розовую пелену, возвращая твой разум и тело в настоящую, беспробудную реальность, в которой не кому будет тебя разбудить в самый лучший или страшный момент этой неги. Нащупав будильник, Александра заткнула этот нахальный звон, который посмел потревожить ее в это утро. Она решила еще немного поваляться, продлив эти сладкие мгновенья, но сон уже не шел.
Утренняя прохлада резко сменилась духотой, которая начала давить и сдавливать своими огромными руками горло девушки, что даже дышать приходилось через раз. Александра пересилив себя, кое как поднялась и поплелась на балкон, порадоваться летнему, восходящему дню, не успев простоять там и минуты, она выругалась на палящее солнце и полное отсутствие ветра, затем поплелась в ванную, чтобы принять утренний, прохладный душ, который по ее уверениям не давал сплавить и так уже обессиленные летним зноем мозги.
Шура, как любили ее называть в близком кругу общения. Была девушкой статной, не очень высокой и очень образованной в свои 18 лет. Полное имя было записано в ее паспорте так: Александра Валерьевна Неогарова. Она не очень полюбила свое имя, так как все любили его склонять в любых необоснованных формах, например: Я Шура ребенок нежный или Шурепа пойдем по будикам местным прошвырнёмся. Красота и легкость движения ее тела, прилипала ко всем мужчинам, которые провожали ее голодным, похотливым и нежным взглядом.
Волосы ее были темные с легким оттенком белого цвета, постриженные по последней моде этого года. Глаза были прозрачно голубые, и в них угадывалась вся огромная сущность внутреннего умиротворения и душевной красоты. Стоило только заглянуть в них, так сразу чувствовалась глубокая привязанность и полное спокойствие всего земного мельтешения и мирской суеты. В ее фигуре не замечалось ни чего лишнего, как говориться: «Все было при ней», и в то же время не было ни каких ног от ушей, и накачанной силиконовой груди. Вся ее фигура была построена на неподдельном природном эффекте, который создавался определенно не для всех. Как будто сама вселенная вселяла в нее определенную жизненную энергию, для создания самой лучшей красоты.
Одевалась она всегда, очень легко и в то же время элегантно, не придерживаясь ни каких определенных стилей навеянных нынешней модой. Выбор всегда стоял за ней. Иногда даже подруги старались повторить что-то из ее выборочного гардероба. Но это у них получалось очень равнодушно, кисло и без особой радости. Видимо созданный ей собственный стиль одежды подходил не каждому.

Квартира, в которой жила Александра, была не особо роскошной, но и маленькой и неуютной ее назвать нельзя. Находилась она почти на окраине Москвы в районе Черёмушек в небольшом девятиэтажном доме с двумя подъездами, на пятом этаже, как говориться, «ни нашим и не вашим», если вдруг лифт сломается, пешочком можно пройтись, да и если работает можно по лестнице пойти, что для здоровья полезно, да и мысли дурные выветривает. В план постройки квартиры, столичные градоначальники щедро внесли три огромных комнаты с высокими потолками и небольшими окнами, с видами на столичный, вечно-зеленый лес, и на удушающую своим едким дымом от множества машин городскую дорогу. Хотя движение было не очень интенсивное, но машин от этого не поубавилось, они гудели своими моторами, бибикали зазевавшимся гражданам, да и просто, проносились с огромной скоростью, поднимая при этом столб пыли и кучу мусорных отходов с прилежащих автобусных остановок.
Одна из трех комнат, самая маленькая, принадлежала Александре, а остальные две были отданы под расправу родителям, в одной из них находилась спальня родителей, а в другой самой огромной была стандартная как у всех людей живущих в трех комнатных квартирах, гостиная, для приема гостей. Хотя это название подходило этой комнате в очень узком слуховом диапазоне восприятия. Вроде бы само название «гостиная» подходило именно для гостей, а на самом деле было все по-другому. Вечерами, да и днями всегда находились там родители Саши, так как любили простор и уют, а в свои апартаменты они ходили исключительно только чтобы спать. Да и Сашу это особо не утомляло, как у нее был свой собственный, личный, уютный уголок в котором она была, полной хозяйкой.
В ее комнате царил единодушный, великий порядок. Все вещи лежали строго по своим местам. Полки, столы и вся мебель была с особой тщательностью очищена от пыли. Основным ее достижением был огромный, старый, книжный шкаф, который достался по наследству от бабушки, которую она очень любила. Он как бы напоминал, что все осталось по-прежнему, и бабушка не исчезала из ее жизни никогда. Шкаф был полностью переполнен разными книгами, начиная Стругацкими и заканчивая Гете вперемешку с разными науками, такими как психология, бухгалтерия и «бизнес для чайников». В углу стоял огромный диван, на котором Саша чувствовала себя королевой. У окна находились телевизор, которым очень редко пользовались и маленькое не разлапистое и очень удобное кресло, в нем по молодости лет любил посиживать ее папа, прокручивая в своей голове, грандиозные планы на будущую жизнь. Вообще история этого кресла огромна, оно успело побывать везде. На нем по началу, восседала Сашина бабушка, до того как ее родители еще не познакомились, затем оно перекачивало на дачу родителей, где прошло мелкий ремонт и изрядную чистку, и последним его путешествием была комната Александры, где оно и стоит, по сей день, чистенькое, опрятное и аккуратно застеленное.
Но главным эпицентром Сашиной комнаты был, как она любила его называть: - игровой развлекательный центр. Маленький, черненький прямоугольник. С подсоединенным к нему огромным экраном. И выносными, деревянными, стерео колонками, слыло это чудо техники под не очень хитрым названием «компьютер». Самое главное заключалось в том, что этот неодушевленный предмет умел делать многое, и очень помогал Саше в ее повседневной жизни. На нем не просто можно было слушать музыку и безмятежно просматривать фильмы и в перерывах играть в разнообразные игры, Сашу это особо не волновало и не тянуло, она считала это занятие пустой тратой своего драгоценного времени. Главное то, что на нём можно было творить и познавать определенные жизненно важные вещи. Александра на данный момент повествования перешла на второй курс института с серьезным математическим уклоном, где ее учили автоматизировать нужные и нудные технические процессы.
Поступить в это чудное заведение она решила сама, так как не хотела оставаться на определенном пути своего умственного развития. Ее завораживала и пугала та огромная неопределенность, которая ждала Сашу по прохождении и окончании этого трудного, умственно-финансового отрезка времени. Может быть я буду кем-то кто работает не по специальности и получает за это хорошие деньги, а может я буду ни кем, работать по своей научной деятельности, и прозябать на свою крохотную зарплату, поставив свой диплом в рамку:- думала иногда Саша. Но это были редкие мысли, мысли призраки, которые посещали Сашу в минуты отчаяния, безысходности и разочарования в этом мире. Эти кратковременные наплывы иногда даже помогали. Они как бы очищали душу и разум от всего негатива этого мира, и Саша снова была на плаву своего маленького плота, который все так и норовил перевернуться в этой безумной, быстрой и безрассудной реки жизни.
Родители никогда не лезли в учебные и личные дела Александры. Они определенно выполнили свою миссию, поставили дочь на ноги, дав ей среднее образование, а затем устроив ее на высшую ступень личного, высшего образования. Здесь они предпочли уйти немного в тень, так как сами в этом деле особо не понимали, да и подумали дать дочери определенную свободу выбора. Для того чтобы та, привыкала к несовершенной жизненной действительности и смогла найти ту тропинку, которая смогла бы вывести ее к светлому, определенному будущему, но уже без помощи их самих. Нельзя было сказать что они совсем бросили свое чадо на произвол судьбы, нет это не так, они с особым энтузиазмом подсматривали за Александрой и давали ей определенные, нужные и важные советы, при этом успевая направлять ее личное эмоционально-психологическое состояние в нужные зоны, замечая когда та находилась в неопределенности, грусти и нервозности.
Родители Александры были важным звеном ее жизни. Без них она не смогла бы начать свой начальный, жизненный путь и она чувствовала это. Всегда умела прислушиваться к их мудрым советам, но при этом она старалась извлекать из этого что то важное, но делая, все равно по своему.
Мама Александры была очень мудрой женщиной, и эта мудрость засчитывалась не по годам. Ее темные волосы были аккуратно подстрижены и накручены, так как она любила очень кудри, но природа обделила ее волосы столь замечательной способности, как завиваться. Глаза ее были всегда спокойны, добры и от них исходил какой-то теплый, безмятежный лучик спокойствия и надежды и определенности. Что этот луч иногда завораживал Александру и придавал силы и уверенности в самой себе. Фигурой и ростом она была не обделена. С первой ей очень повезло, ее стройное тело с молодости не изменяло своих контуров, вот и сейчас в своем возрасте, возраст расцвета второго дыхания. Когда тебе еще нет сорока и до пятидесяти дотянуться почти уже можно, ее фигура совсем не изменилась. А второй показатель немного не дотянул до высокой планки, да и не зачем это было, рост подходил точно к ее стройной фигуре.
В отце, Александра всегда находила, что-то новое и завораживающее, в своем подростковом и повседневном возрасте. Хотя он был ей отчимом, который растил ее с пяти лет. Она уже привыкла к нему и называла его папа. Он был строг и элегантен, всегда любил говорить комплименты, и при этом разбавлять все это небольшими порциями словесного потока своих мыслей, направленных на установление душевной, простой и веселой атмосферы. Глаза его были цвета глубокого моря, синие с небольшим зеленным оттенком. Иногда они были спокойны и ласковы как набегающие волны тихого океана, а бывало, что в них играла буря и безудержная стихия, в эти моменты он был не управляем как сам океан в безудержный и самый страшный шторм. Да это были ужасные моменты, поток информации лился, нескончаемыми порциями и все это сопровождалось, безудержными рукоплесканиями. Но весь этот наплыв жесткой агонии быстро таял и растворялся в накаленном словесном воздухе, стоило лишь кому-нибудь его отвлечь, перевести бурную беседу в другое русло словесной реки, и сразу же становилось тихо и спокойно, оставались лишь маленькие, тихие и радужные волны, бьющиеся о наступивший берег. Сам он был огромного роста и спортивного телосложения, волосы его были коротко подстрижены, что иногда наводило на мысль прохожих, когда он шел по улице, вот это вышабала, но этого он вообще не замечал. Несмотря на свой угрожающий и огромный вид, он был не глуп, как иногда думали некоторые индивидуумы.
В определенное время он сумел получить высшее образование в области природных металлов и все что к ним прилегает, но этот научный труд очень мало ему пригодился. Так как работал он не по своей полученной специальности, не сложилось у него с природными металлами, а был он заместителем своего босса в средней фирме, имевшая в то время свое среднее место в рыночных кругах, деятельность этой фирме основывалась на продаже строительных материалов. Вообщем, был он не хитрым, средним коммерсантом и помогла ему в этом математика, освоенная в трудные годы учебы в высшем заведении, которая преподавалась очень жестко и выразительно на первых трех курсах.
Своего настоящего отца Александра почти не помнила, хотя остались в памяти какие-то смутные воспоминания ее жизни с ним, но и это все уходило в небытие. Помнила она о нем лишь не много, непонятные в ее годы скандалы с мамой, поздние приходы домой в несоответствующем виде, крик, будивший ее по ночам и больше ничего. По началу, все это отчетливо всплывало в ее детском подсознании, а потом с прохождением определенного отрезка времени все покрывалось туманом, а затем и вообще исчезало из ее памяти. Встреть его сейчас на улице, заглянув в лица мимо идущих прохожих, Александра ни сколько бы не замедлила шаг, узнав во встретившимся ей мимо идущем человеке, какие-то знакомые черты. Да и мама никогда не затрагивала при ней эту тему, но иногда что-то проскальзывало. Происходило все это, тогда, когда Александра очень сильно провиниться, да так, что сама себе не переставала удивляться, как она умудрилась вляпаться в такую жуткую историю. Вот здесь то маму и прорывало на жесткий и резкий разговор, скопившиеся в ней отрицательная, негативная энергия, начинала вырываться наружу, громя и сшибая все этические и моральные устои русского языка. Такое происходило редко, но все же имело место этому быть, выдавливая при этом из Сашиного раннего детства смутным и медленным дымком, давно забытый облик своего настоящего отца.
Александра и ее родители жили не богато, но в то же время безбедно. Как говорила Сашина мама: «- на хлеб и масло хватает, а чего еще нужно». Отчим старался всегда побаловать свою семью, принося им разные вкусности, ну а когда удавалось сорвать хорошие деньги, то тут уж от больших покупок не отделаешься, и провокатором во всем этом была сама Александра. В их нем личном распоряжении была хорошая машина марки «Mazda», которую отчим взял в кредит на несколько лет, выкладываться за этот взятый кредит приходилось всем, иногда у отчима на его работе были перебои с деньгами, а взятый кредит не терпит отлагательств. Вот и приходилось, отдавать определенную сумму, отложенную на другие нужды. Но никто ни когда не высказывался по этому поводу, так как все любили ездить красиво и с комфортом. Правда, был здесь маленький минус, машина то хорошая, а гаража для нее не было, и стояла она бедняжка, то на платной стоянке, а в худшие времена, прямо возле дома.
Маминой зарплаты хватало разве что, на оплату квартиры, закупку продуктов, да и иногда побаловать себя и свою дочь красивыми, элегантными нарядами. Но в этом она себя не осуждала и не корила. Она знала и понимала, в нашей стране честным людям платят немного. А пробиваться вверх по служебной лестнице, сшибая при этом всех на своем ходу, она уже не хотела. Да и если сказать прямо, просто уже не могла. И довольствовалась тем, что уже есть.
Сама Александра пока еще не работала и перебивалась случайными заработками, которые помогали ей подкопить на определенную вещь. Да и не было в ней такого странного чувства как патриотизм к работе, не успело оно еще сформироваться и осесть толстым слоем пыли, которую нагоняют педагоги в садиках и школах, как только человек начинает правильно мыслить. Она подбиралась к этому бездонному дну медленно, просчитывая каждый свой неуверенный шаг.