Очередь Губашлёпа. Часть 1. Коридор.

Глава 1. Коридор.


Все мы хоть раз в жизни задаём себе этот вопрос – Для чего мы рождаемся и приходим в эту жизнь. Вопрос остаётся вечным и открытым. Для кого то, жизнь является борьбой за выживание, для кого то - проявить и выразить свою неповторимость через талант или ратный труд, для кого то - быть в цепочке эволюции, а для кого то - просто узнать любовь.

Антон Белов шёл по длинному коридору общежития медицинского института в свою комнату. Он учился в медицинском институте на последнем курсе хирургии последний месяц. Затуманенное сознание после вчерашней пирушки не давало ясной картинки бытия. Тело ломило от непривычного похмелья, внутренняя дрожь не унималась уже несколько часов. Хотелось свернуться в калачик и погрузиться в забвение. Мутное состояние рассудка спало и стремилось к полной отключке. Окна не было, и дальняя открывшаяся дверь как прожектор осветила часть коридора. Лучи утреннего солнца сквозили из двери в полную темноту, показывая кружение мельчайших частичек пыли.

Он не сразу разглядел это……что- то прозрачно – кисейное двигалось на него. Когда это явление поравнялось со светом, он увидел девушку. Свет с каждым её шагом, оставался позади, меняя освещение и видимость. С начала, Антон увидел её целиком, затем по мере её движения вперёд, образ девушки становился всё менее явным, почти призрачным. И всё же, он успел разглядеть её. В ней угадывалась аристократическая порода - статная горделивая осанка, расправленные плечи, при этом – тонкая кость и пшеничные длинные волосы, обрамляющие лицо с тонкими чертами лица. Ещё не видя подробности её лица, Антон считывал целостность её сущности.

Такое возможно лишь у чувствительной и тонкой натуры человека, каковым он являлся. Его сердце знало всё в отличие от разума и всегда говорило ему правду. Но он не был готов к этому событию, хотя каждый из нас далеко- далеко в глубинах подсознания ждёт эту единственную встречу, с прекрасным. И жизнь предоставляет нам под - час такие ошеломляющие сюрпризы, на которые мы не можем сиюминутно правильно отреагировать. Смущение и радость одновременно пришли в его сердце.

Конечно, он знал, что в мужское общежитие приходят девушки подруги студентов, но что бы такая нежная красота появилась здесь в столь ранний час. Было не понятно и невозможно это предположение. Он мгновенно протрезвел, куда ушло недомогание и боль во всём теле. В считанные секунды он оценил свою внешность на данный момент. А на это были весомые причины.

Антон был с особой внешностью – Челюстно - лицевая патология, как диагноз врождённого уродства. Красивое правильное тело с помятым на одну сторону лицом привело его к определённой манере жить, одеваться, стричь волосы в длинное мужское каре. Это позволяло быть невидимым некоторое время и быть закрытым от неприятно – удивлённых глаз. В деревне, где прошло детство, его прозвище было менее гуманным, острым и безжалостным, как всё примитивное и приземлённое. Его звали Губа - шлёп.
Будучи ребёнком, он не осознавал значения этого прозвища, принимал как обычное второе имя, для выделения по местной традиции, которую в настоящее время называют менталитетом. Слегка прихрамывающую женщину прозвали - Шлёпнога. Злого мальчика звали - Барбос и таких прозвищ было много. Эти прозвища оставались на всю жизнь как клеймо, и как бы человек не сопротивлялся этому невидимому насилию, всё было бесполезно. Это было неким кодированием и одновременно характеристикой, хлёсткой и обжигающей, как пощёчина.

Но вернёмся в наш коридор. Антон был наполнен своим новым чувством и ощущением дикого, животного восторга. Как если бы лесного зверя вернули в его стихию, в дремучие дебри. Его внутренняя суть ликовала. Нечто прекрасное заполнило всё его тело, на уровне метафизики, каждая клетка проснулась от спячки, от забвения, получив электрический импульс, ожидание которого длилось всю сознательную и бессознательную жизнь. Это есть и живёт в каждом из нас, и мы подсознательно стремимся к этому с рождения и до смерти. Даже, если вы прожили всю свою жизнь с человеком и родили совместно много детей, и все окружающие считают вас счастливой парой. Всё это счастье ничего не стоит и рушится под час, из - за той, роковой встречи, обрекающей тебя на любовь.

Ударило током, это не сказать ничего, всё его тело ощутило радость удивления и одновременно боль, от которой можно почти умереть. Как же больно не быть с ней сейчас вместе рядом, сейчас и всегда. Время стоит на месте, время движется вспять, время идёт вперёд……сейчас оно исчезло, его просто не было. Позднее, он поймёт причину этой боли, найдёт толкование в книгах и в себе самом объяснение всему случившемуся. Ведь всему же можно найти объяснение, если этого сильно захотеть.

Всё это произошло за несколько секунд временного отрезка, двигающихся навстречу друг другу наших героев. Но время для него замедлилось, сердце билось, в два раза медленнее, как в кино. Антон автоматически отвернул лицо к стене, выгодной стороной, что бы ни чего не было видно. Слегка опустив голову, продолжая смотреть - из подлобья, не отрывая глаз, он шёл вперёд навстречу незнакомке. Всегда находчивый и дерзкий, уверенный в себе и во всём, что он делает, зная заранее конечный результат каждого своего ухаживания, не знающий поражения, сегодня как в изменённом сознании произошло то - не поправимое перевёртывание обычного, в не понятное.

Впервые, Антон, осознал себя проигравшим игроком, в своей привычной, любовной игре.

С этой минуты, он не чувствовал себя больше охотником победителем. Такова, правда жизни – охотник и жертва. Что- то неведомое показало ему на то, что он не может всегда быть хозяином ситуации. И это чувство было таким забытым и новым. Оно будоражило его сознание и волновало как ветер весны. Ничего более сильного и прекрасного он не испытывал никогда в своей жизни.

Беззаботная и беспечная мимика лица сменилась удручающей гримасой. Рот скривился в вымученную улыбку безысходности. Смешанное чувство понимания одновременной встречи и потери на неопределённое время. Кто то или что-то не давало привычное развлечение, как вид удовольствия, и чувство, похожее на сильную тоску овладело им.

Он хотел ускорить свой шаг, но не мог. И этот душный коридорный воздух в момент их встречи на одной линии изменился до неузнаваемости. Из смешанных запахов мужского пота, сигаретного дыма, сырости и затхлости, извёстки и только что вымытого пола дуновением воздуха от их движения и смешения её духов изменило временное и физическое пространство. В этот момент он не был просто человеком, он был раненным в сердце зверем. Больше он не мог спокойно дышать, глядеть, слушать. Произошло то самое включение сознания от спячки разума. Огонь познания чистоты сердца жёг его изнутри. Больше он уже не был тем самым Антоном, он был другим человеком, знающим сильное чувство. Это чувство было его и только его – единоличным и неразделённым.

Она уже шла не к нему на встречу, а от него, куда- то в свою жизнь. И только слабый запах духов шлейфом тянулся за незнакомкой. Антон запомнил его навсегда, он врезался в его сознание как мотив, как цвет, как вкус.
Кто ты и куда же ты уходишь….- думал Антон, пораженный встречей и раненный своим новым чувством.

В комнате общежития, где проживало четыре человека, и куда сейчас вошёл Антон, было непривычно тихо. Был воскресный июльский день 1991 года, большинство парней разъехались по домам, кроме одного. Его звали Сергей Шацкий, он был особенно близок Антону. С первых минут общения они оба почувствовали полное взаимопонимание. Оба приняли друг друга такими, какие есть, без прикрас. И это совместная многолетняя студенческая жизнь в тесном пространстве сплотила их.

Сергей не любил своё имя, он называл себя Серый. И, что здесь такого, человек же не выбирает себе имя при рождении. Но здесь есть одно субъективное мнение – родители, нарекая ребёнка именем, при рождении дают ему некую программу жизни. И так как они любят своё чадо, то и имя ограждает его от разных невзгод и несёт в себе особые важные события и свершения. Примерно так Антон попытался объяснить значимость и ценность его настоящего имени. После некоторого раздумья, и сопоставив факты своей биографии, он разрешил называть себя Сергеем. И потом, странно усмехаясь, вслушивался в своё имя при оклике. Забавно было за ним наблюдать.

Сергей был полной противоположностью Антона. Он обладал редкой мужской красотой. Не буду описывать его внешность. Красивые, как и некрасивые люди встречаются крайне редко. И это был тот самый случай – один на миллион. В отличие от Антона ему никогда не приходилось быть охотником за женскими сердцами. Девушки сами искали встречи с ним. И он уже настолько привык к этому повышенному вниманию и интересу к себе, что обесценивал женскую суть. Женщина не казалось для него драгоценностью или святостью как в средневековья. Они все были для него на одно лицо, как близнецы и постоянное обожание и воздыхание больше вызывало в нём скуку и лень. Он знал себе цену как человека со всеми своими недостатками, а не как картинку и в чём не было личной его заслуги.

Он больше не желал пожирающих взглядов, многочисленных любовных записок, непонятно от кого приходящих. Он больше не верил в любовь, которая когда то случится с ним. Но он хотел её, ждал её, и завидовал простым смертным, с обычной внешностью которые влюблялись и любили друг друга. И можно так сказать, что он стал циником. Обесценивание женщины привело к внутренней психической и душевной дисгармонии. Что- то важное ушло, и не было сил и возможности разобраться в этом самому. Нужен был сильный человек – целостная личность. По этой причине его тянуло к Антону. В нём он черпал великодушие, милосердие, здоровый интерес к женщине и огромное жизнелюбие. При этом Сергей старался быть обыкновенным, любил шутить и балагурить, баловаться и рассказывать байки и анекдоты. В нём было странное для молодого человека сочетание – не любовь к живому, за исключением собак, но любовь к вещам.

Сергей был страстным поклонником неодушевлённой красоты. У него был хороший вкус к вещам и часто за глаза, за изысканный вкус его называли - пижон. В одежде он предпочитал классику. Покупал на блошином рынке длинные пальто из грубого сукна или кашемира, шёлковые плащи, костюмы из джерси, перчатки из тонкой лайки, кепи, туфли из натуральной кожи. Этому он и Антона научил – следить за своим гардеробом, обновлять, следить и пополнять его. Одежда была не дорогой, не всегда новой, даже можно сказать на оборот – она была старой. Но Сергей не чувствовал брезгливости, он был первоклассным экспертом по качеству. Увидев желаемую вещь, он приходил в восторженное состояние, как старый коллекционер. Прежде чем купить, он долго разглядывал ткань или подкладку, подробно изучал кожу на перчатках и туфлях. Он точно знал желаемую длину пальто и ширину брюк, толщину ворса и цвета. Сергей даже нюхал вещь, перед тем как её купить. Запах говорил ему о бывшем хозяине и ещё, он говорил, что - старые вещи пахнут уходящей эпохой.

Многочисленные подношения от девушек – любовные подарочки и безделушки он щедро раздаривал всем желающим, сам же не считал это мужским достоинством – держать сентиментальные доказательства женской признательности. Но один предмет роскоши всё - таки присутствовал в их аскетической мужской общежитской комнате. Это был бабушкин подсвечник из бронзы. Сергей говорил о нём, как о невидимой связи его с бабушкой. Он рассказывал о ней часами, она вырастила его, в то время, когда его мать жила с мужьями, где - то в других городах. Сергей обожал бабушку, эту маленькую женщину, заменившую ему мать.

Подсвечник был старый, он стоял на подоконнике и создавал особый колорит, претензию на роскошь. Три свечки, специально купленные для него, обгорели ровно настолько, чтобы капельки воска стекали натурально. Обычные льняные занавески, собранные и завязанные на бант, принесённый подругой давали эффект уюта. На блошином рынке Сергей покупал старинные фарфоровые статуэтки, они были на разные темы, но больше всего было собак. Всё собиралось в коробку и охотно рассматривалось всеми желающими. Все эти мелочи умело вносил в холостяцкую студенческую жизнь Сергей и делал он это легко и с удовольствием.

Сергей, лёжа открыл глаза и, посмотрев на Антона, произнёс:
- Началось в колхозе утро! И что с тобой случилось на этот раз?
- Кое - что произошло, но об этом потом. А теперь – спать, спать, спать.

Антону не хотелось именно сейчас делиться о встрече, он должен был всё пережить и осмыслить. За окном пошёл дождь, капли торобанили по стеклу. Через открытое окно, комната наполнилась запахом дождя, сырой земли и Антон провалился в глубокий здоровый сон. Окно комнаты выходило на западную сторону и спустя три часа солнце ласково заглянуло и разбудило Антона.

Всё было таким привычным и знакомым – комната, Серёжа друг и он забыл, заспал встречу с незнакомкой, только какое - то тревожное чувство потери мешало полноценно наслаждаться жизнью.

Антон встряхнул волосы и предложил съездить в блинную пообедать по некогда заведённой традиции. Так они отмечали воскресенье. Все другие студенты уезжали к себе домой, в свои семьи. Эти две одинокие души Сергей и Антон, были друг другу негласной семьёй. Тишина и пустота воскресных комнат вытесняла их прочь от одиночества, в шумный солнечный город Омск.

Блинная была местом детских воспоминаний. Конечно, это было не ресторация, всего лишь совдеповское - общепит питание, но с хорошим выбором блинов с разными начинками – с мясом, с творогом, с ягодами, с мёдом. Здесь можно было побаловать и наполнить себя вкусовыми впечатлениями на целую неделю. Молодые люди были аристократами в душе и по крови, у обоих были древние аристократические корни. Но они не знали об этом точно наверняка, а только чувствовали тягу ко всему прекрасному и высокому.

Сергей часто вспоминал необыкновенные обеды у тётки. В детскую память врезались фарфоровые тарелки, поставленные одна на другую с золочёными каёмками, белоснежные скатерти и высокие тонкие бокалы, вилки и ножи для вторых блюд. Две семьи встречались за этими воскресными обедами – он с бабушкой Катериной Васильевной и семья сестры матери, его тётка Елена Александровна со своим семейством – дочерью Ириной и мужем Николаем. Они были переселенцами с немецкими и польскими фамилиями с Одессы в Сибирский город Омск, где сейчас и находятся наши герои. За столом обсуждались все новости страны, города и семьи. Те воскресные обеды были аристократичны по своему характеру, все знали правила этикета - как себя вести за столом, как говорить, как пользоваться столовыми приборами.

Эта детская память создала особенную модель поведения. Однажды, случайно оказавшись в этом маленьком помещении, блинная стала отголоском того домашнего вкусного и хлебосольного стола. Куда мы редко или часто возвращаемся, в детские воспоминания – туда, где нам было тепло и беззаботно.