«Роза Мира» и история древней Руси 6.

Русь удельная.

А мы в очередной раз прослеживаем вместе с историком события, которые происходили на Руси.

«Главная масса русского народа, отступив перед непосильными внешними опасностями с днепровского юго-запада к Оке и верхней Волге, там собрала свои разбитые силы, окрепла в лесах центральной России, спасла свою народность и, вооружив её силой сплочённого государства, опять пришла на днепровский юго-запад, чтобы спасти остававшуюся там слабейшую часть русского народа от чужеземного ига и влияния» (Ключевский В. О. Сочинения в 9 томах. Курс русской истории. М., Мысль, 1987, т. 1, с. 294).

Посмотрим, как начинались четыре столетия феодальной раздробленности Руси.
В середине XII века Киевская Русь распалась на 15 самостоятельных княжеств, а к середине XIV века их было уже около 250.

Насколько распространенным было представление о собственности, как уделе, дают эти неоднократно повторяющиеся слова из сказки Пушкина о царе Салтане.
"А он - в окошко,
Да спокойно в свой удел
Через море полетел".

«Удельный порядок был причиной упадка земского сознания и нравственно-гражданского чувства в князьях, как и в обществе, гасил мысль о единстве и цельности Русской земли, об общем народном благе. Из пошехонского или ухтомского миросозерцания разве легко было подняться до мысли о Русской земле Владимира Святого и Ярослава Старого! Самое это слово Русская земля довольно редко появляется на страницах летописи удельных веков. Политическое дробление неизбежно вело к измельчанию политического сознания, к охлаждению земского чувства» (Там же, с. 365).

В то же время удельный порядок стал переходной формой, при котором Русская земля от национального единства перешла к единству политическому.

«Старая Киевская Русь не устроила прочного политического единства, но завязала прочные связи единства земского. В удельной Руси эти связи окрепли; перемешанные колонизацией местные особенности слились в плотное великорусское племя; зато окончательно разрушилось политическое единство. Но удельный порядок, разрушивший это единство, по характеру своему гораздо менее способен был защищать сам себя, чем предшествовавший ему порядок очередной, и его легче было разрушить, чтобы на развалинах его восстановить единство государственное. Поэтому удельный порядок стал переходной политической формой, посредством которой Русская земля от единства национального перешла к единству политическому. История этого перехода есть история одного из удельных княжеств — Московского» (Там же, с. 366).

Возвышение Москвы.

Но мы вернемся в тонкий мир, и посмотрим к какому решению неизбежно должен был прийти демиург русского сверхнарода?

«Становилось ясным, что выполнение задач, ради которых светлая диада приняла эфирное воплощение, неосуществимо до тех пор, … пока сильнейшему орудию Гагтунгра не противопоставлен противник в том же плане бытия: могущественный, полновластный демон государственности. Перед демиургом сверхнарода встал выбор: либо создание левиафана-государства в Энрофе,.. либо отказ от выполнения своей миссии на земле. Он избрал первое» (Андреев Д. Роза мира. М., Прометей, 1991, с. 131).

Каким же образом это происходило?

«Ваятельница физической субстанции сверхнарода рождает демона великодержавия от двух начал: от демиурга сверхнарода и от того, кто некогда вторгся в плоть стихиали Лилит: Гагтунгра. Таким образом, эйцехоре должно было стать своего рода проклятием, довлевшим над российской государственностью и фатально искажавшим осуществление русским народом его мировой миссии» (Там же, с. 131).

А теперь проследим, какими методами московские князья добивались возвышения Москвы.

«… Московские князья, начав свое дело беззастенчивыми хищниками, продолжают его мирными хозяевами, скопидомными, домовитыми устроителями своего удела, заботятся о водворении в нем прочного порядка, заселяют его промышленными и рабочими людьми, которых перезывают к себе из чужих княжеств, толпами покупают в Орде русских пленников и на льготных условиях сажают тех и других на своих московских пустошах, строят деревни, села, слободы …» (Ключевский В. О. Сочинения в 9 томах. Курс русской истории. М., Мысль, 1988, т. 2, с. 14).

А вот снова происходящее в тонком мире.

«… Рождение и детство уицраора видимым образом оправдывали совершённое: демон государственности оказывался именно той силой, в которой нуждался сверхнарод для обороны против Велги и чужеземных уицраоров» (Андреев Д. Роза мира. М., Прометей, 1991, с. 133).

О том, как Москва стала церковной столицей Руси.

«Татарским разгромом окончательно опустошена была старинная Киевская Русь, пустевшая с половины XII в. Вслед за населением на север ушел и высший иерарх русской церкви, киевский митрополит... Бывая в Москве, митрополит Петр гостил у местного князя, жил в своем епархиальном городе, на старинном дворе князя Юрия Долгорукого, откуда потом перешел на то место, где вскоре был заложен Успенский собор. Случилось так, что в этом городе владыку и застигла смерть (в 1326 г.). Но эта случайность стала заветом для дальнейших митрополитов. Преемник Петра Феогност уже не хотел жить во Владимире, поселился на новом митрополичьем подворье в Москве, у чудотворцева гроба в новопостроенном Успенском соборе. Так Москва стала церковной столицей Руси задолго прежде, чем сделалась столицей политической» (Ключевский В. О. Сочинения в 9 томах. Курс русской истории. М., Мысль. 1988, т. 2, с. 22-23).

«Русское церковное общество стало сочувственно относиться к князю, действовавшему об руку с высшим пастырем русской церкви. Это сочувствие церковного общества, может быть, всего более помогло московскому князю укрепить за собою национальное и нравственное значение в Северной Руси» (Там же, с. 24).

Редкий случай в тонких мирах: силы света и тьмы действуют заодно.

«Это был один из тех редких (в жизни любого народа) периодов, когда силы, различнейшие по своей природе, своим иерархическим ступеням и по своим целям, скрестили свои усилия в общем труде» (Андреев Д. Роза мира. М., Прометей, 1991, с. 133).

«Никогда (по отношению к первому уицраору) не сказывалась в ряде исторических фактов столь отчётливо благословляющая этого демона деятельность демиурга, как в той горячей помощи, которую оказывали великим князьям московским пастыри России — главы церкви… Этот ряд явлений, столь ярко сказавшийся в деятельности великих московских митрополитов, достигает наивысшей выразительности в благословении Дмитрия Донского на битву с татарами величайшим святителем тех времён и в личности инока Пересвета, открывшего Куликовское сражение своим единоборством с татарским богатырём» (Там же, с. 133).

А это свидетельство историка о реальной поддержке обществом Московского княжества.

«Первоначальной движущей пружиной деятельности этих князей был династический интерес, во имя которого шло и внешнее усиление их княжества, и внутреннее сосредоточение власти в одном лице. Но этот фамильный своекорыстный интерес был живо поддержан всем населением Северной Руси с духовенством во главе, лишь только почувствовали здесь, что он совпадает с «общим добром всего нашего православного христианства», как писал в одном послании тот же митрополит Иона» (Ключевский В. О. Сочинения в 9 томах. Курс русской истории. М., Мысль, 1988, т. 2, с. 44).

Следствием этого стал процесс формирования великорусского племени.

«Так завязалась и окрепла в составе русского населения целая плотная народность — великорусское племя. Оно складывалось тяжело и терпеливо. В продолжение 234 лет (1228— 1462) Северная Русь вынесла 90 внутренних усобиц и до 160 внешних войн при частых поветриях, неурожаях и неисчислимых пожарах. Выросши среди внешних гроз и внутренних бед, быстро уничтожавших плоды многолетней кропотливой работы, оно чувствовало потребность в политическом сосредоточении своих неустроенных сил, в твердом государственном порядке, чтобы выйти из удельной неурядицы и татарского порабощения. Эта потребность и была новой скрытой, но могущественной причиной успехов великого князя московского…» (Там же, с. 45).

И превращение Московского княжества в национальное великорусское государство.

«Завершение территориального собирания северо-восточной Руси Москвой превратило Московское княжество в национальное великорусское государство и таким образом сообщило великому князю московскому значение национального великорусского государя» (Ключевский В.О. Сочинения в 9 томах. Курс русской истории. М., Мысль, 1988, т. 2, с. 107).

Как, согласно Д. Андрееву, образы Небесной Руси воплотились в Московском Кремле.

«Когда определилось географическое средоточие Российской метакультуры, естественно и неизбежно этот национальный духовный очаг и цитадель государственности должен был увенчаться физическим подобием вершины сверхнародного трансмифа: Кремлем Земным. Даймоны и другие силы демиурга, ниспосылавшиеся им к душе, разуму и воле московских князей и митрополитов, иноков и бояр, зодчих и иконописцев, прославленных и безымянных, приоткрывали им те образы Небесной Руси … которые ждали своего отражения в камне и кирпиче» (Андреев Д. Роза мира. М., Прометей, 1991, с. 133).

И как Иван III строил каменную Москву.

«Почувствовав себя в новом положении и еще рядом с такой знатной женой, наследницей византийских императоров, Иван нашел тесной и некрасивой прежнюю кремлевскую обстановку, в какой жили его невзыскательные предки. Вслед за царевной из Италии выписаны были мастера, которые построили Ивану новый Успенский собор, Грановитую палату и новый каменный дворец на месте прежних деревянных хором» (Ключевский В. О. Сочинения в 9 томах. Курс русской истории. М., Мысль, 1988, т. 2, с. 114-115).

Рождение демона государственности.

«Итак, метаисторическим событием, лежавшим в основе того, что в истории называется возвышением Москвы и созданием национального государства, было рождение кароссой Дингрой от Яросвета демона великодержавной государственности и укрепление его демиургическими силами для борьбы с общим врагом…» (Андреев Д. Роза мира. М., Прометей, 1991, с. 137-138).

Иван III стал именовать себя царем всея Руси.

«Иван III впервые отважился показать европейскому политическому миру притязательный титул государя всея Руси, прежде употреблявшийся лишь в домашнем обиходе, в актах внутреннего управления, и в договоре 1494 г. даже заставил литовское правительство формально признать этот титул. После того как спало с Москвы татарское иго, в сношениях с неважными иностранными правителями, например, с ливонским магистром, Иван III титулует себя царем всея Руси. Этот термин, как известно, есть сокращенная южнославянская и русская форма латинского слова цесарь» (Ключевский В. О. Сочинения в 9 томах. Курс русской истории. М., Мысль, 1988, т. 2, с. 116).

Стоит обратить внимание на следующее признание Д. Андреева. Он не отрицает, что в людях и так дремлет тираническая тенденция, и она существовала и проявлялась бы и без темных сил. Однако настаивает, что «инфрафизические хищники усиливают эти тенденции».

«Я был бы понят совершенно превратно, если бы кто-нибудь заключил из моих слов, будто дремлющая в человеческом существе тенденция тираническая определяется исключительно бытием уицраоров, а тенденция разрушительная – бытием Велги. Само собой разумеется, эти тенденции существовали бы и проявлялись бы и без них. Но инфрафизические хищники усиливают эти тенденции, пользуются реальными плодами активизации этих тенденций, притягивают и сосредоточивают их вокруг себя и в себе» (Андреев Д. Роза мира. М., Прометей, 1991, с. 139).

Согласно Д. Андрееву, русский уицраор на определенных этапах действовал совместно со светлыми силами и не противостоял им на конкретных этапах истории России.

«Окончательной ликвидацией татарского ига при Иоанне III и завоеванием Казани и Астрахани при Иоанне IV завершается тот период жизни Первого Жругра, когда он создавал материально-человеческий сосуд, дающий в Энрофе грани и формы текучевеющей Соборной Душе народа. В этот период, как сказано, ему покровительствовали силы всех иерархий, и эйцехоре ещё не определило собой направление его труда, терпеливо дожидаясь своего времени» (Там же, с. 139).

«В течение некоторого периода своей жизни был родомыслом Дмитрий Донской. Отчасти им был Иоанн III, хотя инспирация уицраора начинала уже в нём заглушать инспирацию Яросвета, и сделанное этим государем оказалось сильно искажённым сравнительно с тем, что он должен был совершить как родомысл, как посланник и друг демиурга» (Там же, с. 139).

Между тем, как сообщает В. Ключевский, в Московском государстве существовало реальное противоречие, которое угрожало самому строю нового государства: это противоречие между государем и боярством.

«Государь и боярство не расходились друг с другом непримиримо в своих политических идеалах, в планах государственного порядка, а только натолкнулись на одну несообразность в установившемся уже государственном порядке, с которой не знали, что делать. Что такое было на самом деле Московское государство в XVI в.? Это была абсолютная монархия, но с аристократическим управлением, т. е. правительственным персоналом. Не было политического законодательства, которое определяло бы границы верховной власти, но был правительственный класс с аристократической организацией, которую признавала сама власть» (Ключевский В. О. Сочинения в 9 томах. Курс русской истории. М., Мысль, 1988, т. 2, с. 170).

Борьба с дворянством стала объективной причиной учреждения такой экзотической формы организации, как опричнина. Другое дело, что сама логика ведения боевых действий привела к крайней форме ее ожесточения и многочисленным жертвам.

«Князь Курбский в своей Истории, перечисляя жертвы Ивановой жестокости, насчитывает их свыше 400. Современники-иностранцы считали даже за 10 тысяч. Совершая казни, царь Иван по набожности заносил имена казненных в помянники (синодики), которые рассылал по монастырям для поминовения душ покойных с приложением поминальных вкладов. Эти помянники—очень любопытные памятники; в некоторых из них число жертв возрастает до 4 тысяч. Но боярских имен в этих мартирологах сравнительно немного, зато сюда заносились перебитые массами и совсем не повинные в боярской крамоле дворовые люди, подьячие, псари, монахи и монахини…» (Там же, с. 174).

При Иване Грозном, согласно «Розе Мира», уицраор окончательно становится мучителем народа и рабом своего сатанинского ядра.
Как считает Д. Андреев, в какой-то период жизни Ивана Грозного уицраор целиком подчинил его личность своим заданиям.

«… Всякий… может легко проследить, как совмещались в Иоанне, то сливаясь, то вступая в борьбу, влияния демиурга сверхнарода и воинствующего демона великодержавия; …Уицраор всецело подчинил его личность своим заданиям, и жуткая метаморфоза, происшедшая в государственном творчестве, душевном состоянии и даже во внешнем облике царя, потрясла его окружение. Учреждалась опричнина — то ядро абсолютной тирании, которое, по мысли его создателя, должно было организовать в себе и вокруг себя молодой дворянский класс, послушное орудие новой государственности» (Андреев Д. Роза мира. М.,«Прометей, 1991, с. 139-140).

«Страшная трансфизическая судьба Грозного коренится в том, что некоторые свойства натуры сделали его легко доступным бессознательным духовным подменам, а неограниченная власть разнуздала его эмоции, развратила волю, расшатала ум, нанесла непоправимый ущерб его эфирному телу и превратила излучины его индивидуального пути, вернее падения, в цепь несчастий для сверхнарода и в катастрофу для государства» (Там же, с. 139).

Иван Грозный, по мнению Д. Андреева, представлял собой тип личности родомысла-тирана.

«Иоанн IV являет собой ярчайший пример не столь уж редкого в истории типа родомысла-тирана, то есть личности, призванной к обширной культурно-государственной деятельности демиургом сверхнарода, блистательно вступившей на это поприще и сорвавшейся в пучину инфрафизических слоёв с той крутизны, на которую вознес её демон государственности» (Там же, с. 140).

Наши дореволюционные историки так же, крайне критично относились к деятельности Ивана IV.

«Царь совершил или задумывал много хорошего, умного, даже великого, и рядом с этим наделал еще больше поступков, которые сделали его предметом ужаса и отвращения для современников и последующих поколений. Разгром Новгорода по одному подозрению в измене, московские казни, убийство сына и митрополита Филиппа, безобразия с опричниками в Москве и в Александровской слободе — читая обо всем этом, подумаешь, что это был зверь от природы» (Ключевский В. О. Сочинения в 9 томах. Курс русской истории. М., Мысль, 1988, т. 2, с. 179).