пехота лапотная

Прошел приказ: "Всем окопаться!"
Замесит грязь пехотный полк.
Пехтуре лапотной нет разницы,
что рыть - могилу иль окоп.
Солдату все равно приходится
в земле копать и тот и ту,
военно-полевая вольница
частенько сводит их в одну.

Опять не высохли портянки!
Полночи костерочек тлел,
солдатам места нет в землянках,
мы спим в шинелях на земле.
Здесь все пропитано водою,
окопы, глина, сапоги,
пехота роет, роет, роет,
позиционные, их мать, бои!
Мешают эти корни с края,
не до березок нам сейчас,
мы рубим их и вырезаем
все человеческое в нас.
Забыты заповеди Божьи,
какое, на хер, не убить!
Мы, может быть, их вспомним позже,
если продолжим дальше жить.
Никак портянки не просохнут!
Подарок старого дружка,
он ранен был и комиссован,
везет - оторвана рука.
В ста метрах фрицы тараторят,
погоду нашу костерят,
и в том окопе землю роет
такой же, как и я, солдат.
И он однажды тоже крикнет,
обоих пули свалят ниц,
и мы оставим на суглинке
изображенья наших лиц.
Ни им, ни нам не нужен подвиг,
мы часто погибали зря,
нас звали умирать "За Родину",
а мы в бою орали - "Бляяя!"
А что еще кричать пехоте?
Для атакующих цепей
срок перемены списков роты
в дни наступленья - пара дней!

Он возвратился, покалечен,
живой, плевать, что на культе,
но раз в году он гасит свечи
и хлещет водку в темноте.
Не пишет книг калека старый,
не маршал, чай, и не нужны
негероические мемуары
о глине, тонущей в крови.
И о махорке госпитальной,
когда, поняв, что нет ноги,
курил и ставил вертикально
истоптанные сапоги.
О том, как брошенным героем,
в полку бесчисленных калек,
он костылем стучал в конторы,
и дрался, словно на войне.