Первая учительница.

Первая учительница.


Рассказ.

«Обычно думают, что стиль- это
сложный способ выражения
простых вещей. На самом же деле это простой способ выра- жения вещей сложных».
/ Ж. Конто /

Глава 1.


Серая темень окутала широко разбросанную небольшую, сонную Уральскую деревню. Кое- где, за огромной, ходящей волнами стеной снежной пелены, в окнах сиротливо мелькали тускло-желтые одинокие огоньки. Только лишь, редкий хриплый лай собак, сопровождал стайку ребятишек, по пояс вязнущих в сугробах, молча, медленно, привычно цепочкой, как волчата, бредущих к единственному двухэтажному, небольшому зданию деревенской школы. Сумасшедший ветер дерет крыши домов, раскидывает комья снега, гнет в палисадниках черемуху и рябину, трясет тонкие белоствольные березы. Злобно швыряет в окна притихших, под шквальными порывами ветра, домов. В серой темени, над деревней густо колышется мощная снежная пелена. Резкий, порывистый ветер с завыванием рвет бесконечное темное пространство, волнами гонит снежную густую пелену, в бешеном неистовстве трясет изгороди, деревья, дома, кусты срывает водосточные желоба с крыш, рвет калитки палисадников и двери. Бушует, бесчинствует разошедшаяся зимняя, февральская пурга. Предчувствуя неумолимо приближающуюся весну, в ожесточенной злобе беснуется зима. Не желает сдаваться, не хочет уходить, борется с приближающейся весной, злобно беснуется пурга, поднимает мощные порывистые волны снежной пелены, валит с ног.
Вот и школа. Стук в окно и детские крики школьников, топчущихся на ступеньках школьного крыльца, глушит и уносит в утреннюю снежную темень, беснующаяся всю ночь метель. Наконец-то заскрипела, промерзшая за ночь, дверь. Неторопливо прошаркали в сенях валенки, зажегся свет, загремел металлический засов.
- Так и подумала, Кушминские опять приташшатся.- Одновременно с открывшимися дверями школы, раздался добродушный, по-уральски окающий, глуховатый со сна упрек.- Давайте мо не стойте на пороге, быстрее заходите. Ведь все мо застыли, перекрепли, пока в школу то бежали.- Кутаясь, в большой серый, пуховый теплый платок, высказывала, тихим порывистым голосом, не отошедшая от сна, учительница вторых и четвертых классов, она же заведующая небольшой начальной деревенской школой, Антонина Прокопьевна. Приятная пятидесятилетняя женщина, полноватая, не высокого роста, миловидное лицо с добрым взглядом ярко-голубых припухлых от сна глаз. Над глазами, высоко поднятые светлые, короткие брови. Кутаясь в длинный темно-зеленый байковый халат, добродушно ворчала.
- Родителям то, сколько мо говорила, в пургу, метель, ненастье или же мороз на улице, так не отпускайте ребят в школу. Пошто мо в такую- то погоду гнать через лес и поле ребятишек?- Зябко передернув, полными покатыми плечами, укутав в платок голову, порывисто заключила.- Опять ведь только вы, Кушминские, приташшились. Ни с одной деревни, больше никто не пришел. Даже свои, Паловские ребята и те дома сидят. Нос не высовывают.-
Повернулась в сторону четвероклассника, Лени Большакова, крепкого, голубоглазого, росленького паренька, по возрасту старшего из ребятишек.- Ты мо уж большой, пошто их волочешь в такую погоду? Дома сидите в холодищу такую-то. - Лицо, покрасневшее, от колючего ветра опустил, молчит, Леня, под подбородком, у цигейковой старенькой черной шапки, тесемки развязывает. В сенях, молча, держа в озябших, задеревенелых от холода руках, лыжи и палки, топчутся шесть учеников начальной школы, пришедшие за четыре километра, из соседней небольшой деревушки.
Дорога в школу на занятия, а точнее отсутствие всякой дороги, была для малышей ничем иным как ежедневным настоящим подвигом. По бездорожью ходить нужно было ежедневно, в любую погоду. Брести по бездорожной хляби под холодным осенним нудным дождем, когда дешевая, простенькая, затасканная в заплатах обувь вязнет в непролазной грязи. Скользя и балансируя в осенней грязи по узкой лесной тропинке. Зябнуть на холодном ледяном зимнем ветру в полях, торить тропинку в снегопады, убродно брести по лыжне в мороз.
Посмотрела на отважных, заиндевевших ребятишек, засыпанных снегом, все так же, молча, стоящих, укутанных кто в старый рваный отцовский шарф, кто в заношенный женский платок, только глазенки блестят.- Ну, чо мо ребята с вами изладишь?- Миловидное лицо озарилось ласковой, материнской добротой.- Ну- ка, быстро лыжи, палки, ранцы в угол.- Кинулась старая сельская учительница спасать, отогревать своих учеников.- Бегом ко мне, отогреваться, чаем вас напою.- По- уральски катая «о», продолжила.- Раз уж пришли, домашнее задание дам, запишите, тогда и домой пойдете.-
В небольшом деревянном, двухэтажном школьном здании, на втором этаже размещались две классных комнаты, небольшое помещение-учительская. Вдоль глухой стены тянулся коридор. В нем оборудована раздевалка, здесь же стояли шкафы, со стеклянными дверцами, выкрашенные половой краской. В шкафах плотными рядами книги школьной библиотеки. В классной комнате, слева по коридору, занимались ученики второго и четвертого класса, в соседней комнате, ученики первого и третьего классов. В классах парты расставлены в два ряда, по четыре-пять парт в ряду. Один ряд занимали ученики первого класса, второй ряд третьеклассники. Таким же образом располагались за партами ученики второго и четвертого класса. Учительница первого и третьего класса, Галина Степановна, жила в соседней, километрах в трех, не большой, дворов в двенадцать, деревне, с красивым русским названием, Дьяково. Учителя, Антонина Прокопьевна и Галина Степановна, проводили занятия одновременно в двух классах. Такое обучение требовало от них способности свободно ориентироваться, переходить от предмета к предмету и от класса к классу, от возраста к возрасту, строго следуя учебной программе. А ученикам в свою очередь в таких классах приходилось заниматься, получать знания об изучаемых предметах независимо от всего, происходящего в классе. Разница в два года обеспечивала лишь условное разделение школьников по возрасту и помещению.
На первом этаже, входной тамбур, по-деревенски, просто,- сени, а так же размещались зимняя уборная, кладовые и служебное жилье заведующей школой, Антонины Прокопьевны. Плотно расселись на просторной кухне, за выкрашенным белой краской, квадратным, самодельным крепким столом, излаженным, хозяином семьи, Василием Петровичем. Четыре мальчика и две девочки,- третьеклассница Галя и маленькая первоклассница Люся.
Горячий кипяток, заваренный сушеной малиной, согрел детишек, отошедших от мороза, оживил лица. Порозовели щеки, у первоклассника Васятки, сопельки потекли, сидит, шмыгает. Разговорились весело, как стайка синичек на ветке черемухи, защебетали ученики. Антонина Прокопьевна, между дел беспокойно ребят осмотрела, носы, щеки, ушки,- беспокоится.
- Никто не обморозился?- Не!- Дружно шмыгая носами, как на уроке, звонкими голосами, задорно ответили ученики. Основательный, по-деревенски, не торопливый, маленький мужичок, третьеклассник Ваня. Степенно, нажимая на «о», заключил за всех.
- Нам мо не привыкать. Содного в школу, сюда ходим, по сугробам то бродим. Зимой на лыжах, летом пешком бегаем.- Крепко шмыгнув носом, утерев, маленькой детской ладошкой, пот на лбу, рассудительно по-взрослому, добавил.- Мы, деревенские, не избалованные, не от чего. С пяти лет робим дома по хозяйству, в колхозе – на сенокосе, на полях. Везде мо поспевать надо.-
А заботливой хозяйке, сидеть некогда, вот уже и горячие, круглые караваи пшеничного хлеба из большой глинобитной, свежо выбеленной, деревенской печи, на кухонной деревянной лопате вытащила. Черный чугунный горшок, с упревшей похлебкой из печи, на ухвате достала, на шесток поставила. Три сваренных в печной золе яйца и несколько запеченных картошек, на шесток, ухватом выкатила. Ребятам сноровисто в стаканы молоко разливает. Каждому к молоку по ломтю, руки обжигающего, хлеба нарезала, горячего пахучего, душистого, мягкого,- сует. Горячую печеную картошку на стол поставила.- Молоко то утреннее. Корову перед вами доила, до уроков то успеваю корову обиходить. Пейте, давайте, с хлебом то. Картошку горячую ешьте.- Посмотрела, нежно-голубым, добрым взглядом, на ребятишек. Тихим голосом, задумчиво, не отрывая взгляда от окна, плавно произнесла.- Согрелись? Вижу, согрелись, оживились. Ну вот, сейчас задание на дом дам. Можете, и домой бежать.- К черной точке выключателя потянулась, свет выключила. Раздернула светлую занавеску на окне, сама шила к Новому Году. Кухню заполнил сероватый свет наступающего зимнего дня.

Глава 2.

Притих класс. Простужено шмыгая носами, согнувшись над тетрадями, сосредоточенно пишут ребятишки, макая перья тонких деревянных ручек в чернильницы непроливайки, стоящие на краю каждой парты. Между партами, переваливаясь, медленно прохаживает, с учебником в руках, Антонина Прокопьевна. Коротко стриженные под челочку светло-русые головки ребят и девочек, с тонкими светлыми косичками, сосредоточенно опущены над партами, с откидными крышками, покрашенными в темно-коричневый цвет. Из соседнего класса, отгороженного глухой деревянной заборкой, выбеленной известью, доносится ровный, хорошо поставленный голос учительницы первого и третьего класса Галины Степановны.
Притихли, ученики второго и четвертого класса, домашнее задание с доски списывают, деревянная выкрашенная черной краской доска к стене прибита. В классе парты в два ряда стоят, у окон, с двойными рамами, четыре парты в ряд, на них разместились четвероклассники, три девочки и четыре мальчика. На пяти партах, стоящих у стены, девять второклассников расположились. Три мальчика и шесть девочек. Да в соседнем классе, у Галины Степановны, восемь первоклашек и десять третьеклассников о чем- то весело переговариваются, с учителем тему урока обсуждают. Вот и все ученики начальных классов, из четырех близлежащих деревень, разбросанных за три-четыре километра от школы.
Деревня Палы, в которой находится школа, вольготно разметала полтора десятка деревянных домов, с пристроенными к ним конюшнями и сараями, на ровной возвышенности, заросшей вересом и лиственными деревьями. Около школы, в низине рябит и переливается синевой большой продолговатый, вытянувшийся по низине, с красивыми живописными, заросшими невысокими деревьями, деревенский пруд. К пологому берегу пруда пристроены широкие, деревянные мостки с аккуратными перилами. В пруд втекает небольшая, бойкая, говорливая с чистой ключевой водой речушка, берущая начало в лесных холодных ключах, звонко бьющих из-под земли чистой водой.
Не случайно степенные сельские жители, близлежащих деревень, не торопливо обсудив, обговорив, просчитав, решили школу поставить в Палах.
Деревня лежит как бы в центре,- с северной стороны, за крутым угором, густо заросшим сочным, зеленым вересом, за речками, в четырех километрах, на пологом склоне, вольготно раскинулась деревня Кушма, со старинными русскими корнями, из глубины начала восемнадцатого века. Десяток домов вдоль, по пологому угору растянулся. Над приземистыми деревенскими домами возвышается старая часовня, уткнувшись в небо острым куполом небольшой звонницы, увенчанной крепким деревянным крестом. А к звоннице, наружная, узкая, крутая деревянная лестница тянется. Стены часовни внутри и снаружи отштукатурены, хорошо пробелены. Издали виднеется, глаза радует, стоящая на вершине бугра, небольшая аккуратная, беленькая деревенская часовня.
Внизу, вдоль угора, веселенькая речка блестит, переливается синевой. Речка с простым бес хитростным названием,- Прямошная. Берет свое начало в лесистых глубоких оврагах, из-под земных холодных ключей, в далеких буреломах, лесных густо заросших крутых логах и непроходимых болотах. Далеко, за деревней, спешит по прямому, густо заросшему еловым лесом логу. Под деревней, так же прямо, дальше устремляется по длинному логу в полноводную, с красивыми пологими берегами, широкую, овеянную старинными легендами и сказаниями о подвигах казацкой дружины Ермака Тимофеевича, реку Чусовую. Может от того и название ей, приметливые предки наши, дали,- Прямошная, что неутомимо стремится она в большую реку, вдоль длинного прямого лога.
В деревне Кушме, окрестным жителям хорошо известна, старая, но крепкая, добротная кузница при колхозном конном дворе. Не столь кузница, сколь кузнец, знаменитый мастер своего дела. Старый кузнец, дядька Яков, способный выковать из металла все, что могло пригодиться в разнообразном деревенском быту. Пятидесятивосьмилетний Яков, крепкий, плечистый, проворный. Синеглазый, лицо правильное, немного стальное, изъеденное искрами раскаленного металла, чуть вытянутое. Мощные крепкие руки, с толстыми короткими пальцами, в жестких мозолях от ежедневной работы с металлом. Говорит редко, не торопливо, глухо с хрипцой, как все уральцы, выделяя и нажимая на «о». Кузнец от природы, словно родился и вырос здесь, в кузнице, чистой, ухоженной его руками и трудом. Как будто, так и родился с молотом в руках, да в кузнице рядом с горном. Бегут ребятишки из школы, а родная деревня еще издали встречает их веселым, переливчатым, задорным и частым кузнечным перезвоном. Как будто школьный звонок, переливчато звенит, заливается, домой торопит, зовет проголодавшихся детишек.
В южную сторону, недалеко от Палов, километрах в двух, на большой равнине, среди полей, с дюжину крепких домов с обширными пристройками, деревни Дьяково, плотно стоят. Дружная деревня, сплоченная, глубоко охваченная и переплетенная старыми родственными связями. За деревенскими огородами журчит безымянная речушка, с чистой холодной ключевой водой. Исстари поит, своей ключевой водой, многочисленную скотину и жителей деревни. Толи вода в деревне спокон веков чистая ключевая, толи воздух свежий лесной, толи церковно- божественное название деревни способствует, однако же, славится Дьяково своими долгожителями. Живут здесь крепкие старики, как сентябрьские, в хвойных лесах боровики. По девяносто лет живут, да все своими ногами ходят, землю родную топчут, да не просто ходят, домашнюю работу справляют, на огороде толкутся, в лес за грибами и ягодами бегают. Кое у кого и густые бороды, седые с синевой до пупа отпущены.
Здесь то, и проживает учительница первых и третьих классов, Кучумова Галина Степановна. Коренная жительница, в свои сорок два года, выезжала из родной деревни, на длительный срок, только раз в жизни, на время учебы в город, в педагогическое училище. После успешного окончания, которого с радостью вернулась в семью, домой к родителям. В свой родной край, к родным, близким, к своим односельчанам. Так, с тех пор, и ходит ежедневно на работу в школу, со стайкой ребятишек из начальных классов, вот уже двадцать с лишним лет, живя в родном доме. В свое время и ее дети бегали вместе с ней, пока не выросли и не упорхнули из родного дома.
От школы, вниз за пруд, через большой крутой лог, по которому неторопливо льется речка Замельничная, бежит тропинка в деревню Паходки. Километрах в трех от школы, растянулись вдоль пологого лога, у бескрайнего глухого елового леса Паходки, домов двадцать с пристроенными конюшнями и сараями, к еловому лесу, от холодных ветров и зимних метелей жмутся. А вдоль, по широкой, полноводной с темной водой речке Волшнице, деревенские, хорошо срубленные, умелыми мозолистыми руками мужиков, бани темнеют рядком. Неторопливо, как будто подкрадываясь, течет в реку Чусовую, плавно и осторожно, только лишь чуть- чуть заметная рябь, колышет темную поверхность речки, с пугающим северо-уральским названием,- Волшница. Умудренные жизнью, приметливые деревенские жители исстари, с незапамятных времен, давали название той или иной местности, деревне, речке, озеру ярко отражающее особенности, явления, события, произошедшие или происходившие когда- либо в данной местности. Так и с речкой Волшницей. Издавна, с незапамятных времен, в темных густых лесах, буреломах и логах по которым, плавно извиваясь, несет свои темные воды, речка, облюбовали свои логова ненасытные волчьи стаи. Часто в глухие, длинные, холодные зимние ночи,- доносится из далеких, непроходимых буреломов и крутых логов жуткий, душераздирающий волчий вой. От этого жуткого далекого волчьего воя тихо скулят, цепенеют, жмутся в страхе, к теплым стенам домов и конюшен, деревенские собаки, в спящих Паходках.
Вроде бы не далеко пробежать ученикам из школы, через поля и большой крутой лог, в родные Паходки. Да только вот, зимой свирепые бураны и метели, студеные ветра переметают родную, исхоженную тропинку, да так, что и следов не остается. Речка, Замельничная, тихая, с плавным ленивым течением, полусонная в летний период. Весной, когда днями ярко светит в высоком, безоблачном чистом голубом небе солнце, озаряя ласковыми лучами плотно просевший снег, приходит половодье. С пригретых, ласковым весенним солнцем угоров, вешние воды несут снег в лога, в период интенсивного таяния снега вспучивается, бурлит, шумно рокочет и беснуется, несет огромные лавины бурой, снежной каши, по логу Замельничная. С шумом и ревом несется по логу, становится не проходимой, страшной, сметая на своем пути сушняк, подгнившие деревья, доски, жерди, огромные глыбы снега. Унесет снега из оврагов, лесов, буреломов с угоров и полян, теряет свою буйную неукротимость, стихает, спокойно и весело бежит до ближайшей реки,- Чусовой. Сольются они у деревни, Нижняя Вилижная и торопливо побегут, радостно обнявшись, в широкую полноводную Каму. Вот, в это время, в половодье, с неделю, а иной год и дольше, сидят Паходские школьники дома. Пережидают, когда успокоится, угомонится речка, Замельничная, милостиво пропустит заскучавших ребятишек через лог в школу.

Глава 3.

Антонина Прокопьевна, поблескивая стеклами и оправой очков, приподняв голову, со слегка вздернутым курносым носом, левой рукой оперлась на классную доску, правой вытянутой, с полусогнутыми, длинными мягкими пальцами, водит по доске, увлеченно очередную тему доводит, объясняет второклассникам.
В высоком, по- весеннему голубом, чистом небе, яркое мартовское солнце сияет. Лучи весеннего солнца, на девственно белом чистом снегу, радостно переливаясь, многочисленными искорками играют. В школьное окно ласково заглядывают, по партам скользят, осторожно и нежно светлые детские головы, сосредоточенно склонившиеся над партами, любовно гладят. Под сияющими лучами весеннего солнца, снег проседает, подтаивает, набухает.
А в первом ряду, у окна, за третьей партой, Леня Большаков задумчиво сидит. На Николин, день одиннадцать лет исполнилось пареньку, большой уже. Тревожные мысли беспокоят ученика четвертого класса. За окном весна, того и гляди, половодье, как всегда, неожиданно нагрянет, взбунтуются, заиграют речки и ручьи зальют, затопят лога и дороги. Как в школу
добираться? Как речку переходить? Еще зимой, заприметил заботливый паренек, на релке, под угором, недалеко от берега тихой речки Северухи, две крепкие невысокие елки рядом растут. Свалить их, густые сучья понизу у елок отрубить, течению мешать не будут, верхние оставить, чтоб хвататься, держаться можно было за них. Вот и переход, готовый будет, через разыгравшуюся в половодье Северуху. Надо в этот выходной со старшими братьями, да деревенскими ребятами свалить елки, подготовить переход через речку, планирует озабоченно Леня. Хорошо сейчас по утрам в школу бегать, рано светает. Утром в морозной мгле из дома выходят, на лыжи встают, светает уже. С горки в лог скатятся, а первые солнечные лучи ласково спины пригревают, в школу торопят, провожают, по нежно- белому снегу искрятся, сияют. Хорошо, легко на лыжах по крепкой лыжне скользить, руки свободны и самодельные факелы не нужны.
Вспомнил паренек, как в зимней темени, холодными утрами в школу добирались. Идут гуськом школьники по лыжне, трое, кто постарше, в вытянутых руках самодельные факелы несут, тропку освещают. Хоть и слабые огоньки, не надежные под порывами ветра вспыхивают, колеблются, а иногда и гаснут, да все веселее и светлее в непроглядной утренней темени.
Находчивые деревенские жители придумали не хитрое, простое приспособление- факел. Глубокую, пустую консервную банку, надежно крепили к металлической толстой проволоке. Получалась длинная, прочная ручка. В банку засыпали смолу, содранную с елок. Подожжешь смолу, чадит, но горит надежно, проверено жизнью, веками. Вот и готов самодельный факел-фонарь.
Бредут гуськом, как волчата, по убродному снегу, с факелами через темный, холодный, заваленный снегом зимний лес, по логу, вдоль застывшей речки Прямошной. Факелы, в напряженно вытянутых руках держат, дорогу освещают, огонь под слабыми порывами ветра, ежесекундно, то взмывает вверх, то опадает. Вот, снежные комья, с застывших вдоль лыжни, в ранней утренней темени, высоких густых елок, на школьников посыпались. Белки в верхушках елок играют, резвятся. Серыми, пушистыми, легкими тенями скользят, летают по макушкам. Первым идет, лыжню торит, в убродном снегу, старший из учеников, четвероклассник Леня. Вздрогнул, остановился, похолодев, тусклый колеблющийся, под слабыми порывами ветра, свет факела свежие огромные кошачьи следы, пересекшие заснеженную лыжню, высветил.- Рысь охотится! Перед нами пробежала,- мгновенно промелькнуло в голове, деревенского мужичка. Рысь,- мощный, беспощадный хищник Уральских лесов, с жестокими повадками, нападает сзади неожиданно, стремительно, подолгу выслеживая и скрадывая жертву. Повернулся, к устало бредущим, притихшим ребяткам.- А, ну ко мо, чо притихли?- Факел, в вытянутой руке, высоко поднял, осветил усталые детские лица. Бодрым, детским голосом выкрикнул.- Пошто забыли, как родители - то, учили? В темени по логам, по лесу идете, так шумите громче, бойчее посвистывайте! Зверье- то, отпугивайте маленько от себя.- Топчет лыжню, ребятишки вязнут в убродном снегу, звонкими, детскими голосами покрикивают, свистят. Зверье пугают. Как взрослые надоумили. На крутую релку вышли, густо заросшую не высоким вересом. Вся релка плотно истоптана заячьими следами, многочисленные петли заячьих следов и под зарослями вереса. Вот, цепочка следов выносливой, изворотливой, хитрой хищницы Уральских лесов и полей, пушистой лисы, скользит по угору, под кустами вереса скрывается.
Легкая, первая серая полоса рассвета, заметенную предутренним свежим, девственно-белым снегом лыжню, нехотя высветила, когда к окраине деревни вышли. Впереди высокое здание школы темнеет. Тускло, в утренней светло-серой мгле, чадящие факелы загасили.
Хорошо поставленный голос учительницы, Антонины Прокопьевны, вывел из тревожных забот, беспокойного сердцем, четвероклассника. В светлые,
большие школьные окна, весеннее солнце, ласково улыбаясь, заглядывает, пригревает. Тепло в классе, под партой, у Лени ноги в пимах сопрели. Хорошая у нас учительница,- не дерется, не бьет, не колотит указкой по голове учеников на уроках, радостно думает паренек. Вспомнив, рассказы матушки, Любови Павловны, об учебе в школе.
В детстве жила матушка в деревне Красный Мыс. Деревенька, Красный Мыс, в девять домов, вытянулась в одну улицу, вдоль пологого угора, спускающегося к небольшой, с прозрачно-чистой, холодной, ключевой водой, не замерзающей и зимой в лютые морозы, речушке Северухе. Не торопливо бегущей с северной стороны деревни, от того и название у нее простое, бесхитростное - Северуха. С северной стороны бежит мимо деревеньки.
В школу ходила, с такими же, как и она, ребятишками - сверстниками, через поля и перелески, за четыре километра, в небольшое село Успенку, расположенное в красивом, Богоугодном месте, на высоком крутом берегу реки Чусовой. Дивные места ласкают людской взгляд, с крутого Успенского берега,- внизу, широкая пологая излучина, плавно плещущейся реки Чусовой, а за ней, вдали, вверх по течению, на высоком, длинном угоре, Митейкиной горе, белеет старинная, ухоженная церковь с двумя большими золотистыми куполами.
С давних времен, по праву, заслуженно, жители окрестных деревень, Успенских дразнили и обзывали прокляненышами. Давно и намертво, из глубокой старины, сотни лет назад, пристало это прозвище, прокляненыши, к большому и малому, к глубоким старикам, старухам, взрослым и младенцам, ко всему населению Успенки. Всех их, за глаза и прямо, так и называли,- прокляненыши. Как гласит старинная народная легенда, передаваемая из уст в уста, давным-давно, шибко обидели Успенцы святого старца, Трифона Вятского. В 1572году обосновался на высоком берегу реки Чусовой Трифон Вятский, здесь же поставил часовню, молитвами, отца Трифона, устроен был монастырь. Жил с молитвами, уединенно. В 1579году по вине преподобного Трифона Вятского сгорают три тысячи сажен дров. Местные жители решают жестоко наказать старца, схватить, посадить в темницу. Угрожали убийством, всей оравой прогнали его, батогами и угрозами, из своих благодатных мест. Насилу унес ноги, святой старец, от обозленных жителей деревни. Сказывали старожилы, сел он на большой камень, крикнул громко, что есть мочи,- места здесь святы, да люди будьте кляты!!!- Да и скатился с крутого, обрывистого угора вниз, прямо, в глубокую реку Чусовую, с тех пор исчез бесследно из деревни. Борозда на угоре, от камня, на котором скатился святой старец, до сих пор не заросла, так и чернеет, поперек всего крутого угора, сверху вниз. А у жителей Успенки, с той поры, пошли нелады, да невзгоды в работе, жизни, делах семейных и общественных. То не урожай, то скот начнет хиреть и болеть, то пожар случится.
В Успенской начальной школе ребят учил бывший дьякон Филарет. Шестидесятилетний, крепенький, седой с большой плешиной на голове, старичок. Лицо его состояло из одних морщин, глубоких, прихотливо переплетенных, неизгладимых. Обладал он мощным, звериным басом. По характеру жестокий, умело и беспощадно укрощал строптивых, хулиганистых учеников. В больших, глубоких карманах, затасканной темной одежды, приносил в школу сушеный горох, ссыпал в угол, у доски. Забудется, разбалуется нерадивый ученик, на уроке. Заревет басом, как бык на поскотине, дьяк Филарет.- Ну ко мо, углан, к доске.- Запихнет в угол у доски, на колени, до конца уроков, на горох поставит, забывшегося углана. Да, по бестолковой башке линейкой огреет. А то и этого мало, так и вичек добавит. Зажмет, между своих колен, башку- то углану, по спине вичками отъездит. Да приговаривать, громовым басом, не забывает,- тожно мо ишшо станешь, эдак то ладить! Станеш мо ишшо дековаться на уроке- то, акаяшший фулиган.- Орет фулиган благим голосом, пощады просит. Да не тут- то было. В том же углу, в кадушке, наготове, постоянно вички замочены. Вот мо угланы, станьте мо ишшо дековаться- то на уроках. А бестолковые угланы, видя столь жизненно- доходчивую экзекуцию, от страха под парты молча, тихо скуля, сползают, прячутся.
Заготавливал березовые вички учитель впрок, еще с осени, дабы порядок и дисциплину на уроках поддерживать. До начала учебного года, в конце августа, в солнечный погожий день, пойдет в березовую рощу не торопливо, с великим удовольствием, аккуратно выбирая, наломает тонких, гибких березовых веток. В школу тащит, ехидно в душе ухмыляясь, бредя через поле, по свежей сочно-зеленой отаве, вслух бормочет.- Тожно мо, попляшут, наревутся у меня угланы- хулиганы. Свежие вички то, замоченные, шибко хорошо к спине прилипать станут. Вичек- то, дивья наломал, с запасом.-
Заканчивая свое повествование об учебе в школе, чуть кивая головой, тихим спокойным голосом, заключала матушка.- Так мо, в старые- то времена, учителя бестолковых угланов маленько подучивали. Ожгут моченой вичкой то раз-другой, тожно мо смиренный становится. Понимать маленько зачинает. Ноне- то не эдак, то мо и распустились угланье- то. Спасу нет от них, хулиганья-то. Тожно мо наоборот, учителя ревут от учеников. Эдак то, гоже мо?-

Глава 4.

Сидит за партой, задумался, охваченный заботами, одиннадцатилетний деревенский мужичек. Груз ответственности, навалившиеся на его хрупкие плечи, взрослые обязанности, вынужденная ежедневная ответственность Лени, за здоровье и даже жизнь младших школьников из их деревни Кушмы, за ребятишек, которых он, как старший, водит из деревни в школу, вынудили рано повзрослеть. По дороге в школу, не досмотри за ними вовремя, в сумрачной утренней стуже, где-нибудь под крутой горкой, запутается в лыжах ученичек, в пимы снега нагребет, ноги отморозит, а то и лыжи сломает. Сломает лыжи, на свои поставит старший из ребят, а сам, молча, по убродному снегу побредет, снега в пимы нагребет. Не досмотри, потеряет варежку семилетний первоклассник, ладно не промолчит, заревет, захныкает, скажет, так свои, отдаст Леня, оденет на первоклассника. А буде смолчит, какой-то, совестливый ученик-малышок, в школу придет с отмороженными руками. А сколько, за темные зимние дни, старенькой лопатины, факелами пережгли? Забудется мальчуган, проявит неосторожность с факелом или же рукой не правильно взмахнет, а огонь тут как тут, вот и сжег лопатину. А кто мо знает, нарвутся в глухом, занесенном снегом лесном логу, темным зимним утром школьники, на злобно- коварную, хитрую рысь, чем мо все кончится? Потому-то, как взрослые учат, и насторит, дозаряет за своими младшими деревенскими ребятишками, рано повзрослевший четвероклассник. Предвидеть должен, потому- то и первым с факелом в вытянутой руке по лыжне идет, дорогу торит, вперед всматривается, следы звериные, в логах и темных густо растущих ельниках, выглядывает. Ребятишек, цепочкой бредущих, подбадривает, кричать, посвистывать и громко разговаривать заставляет. Бог даст, последнюю зиму, в сумерках по лыжне, в Палы, в школу бродит. В пятый класс перейдет, учиться будет в средней школе в большом поселке, а жить в интернате, домой в деревню только на выходные будет прибегать. А его обязанности лягут на третьеклассника Ванютку, бредущего последним, сосредоточенно, молча, следящим за цепочкой школьников. Крепенький, приземистый, детские ясные голубые глаза, по- доброму смотрят на мир. Волнистые, светло-русые волосы, из-под старенькой, маловатой, черной шапки, выбиваются. Светлые короткие брови иней покрыл, плотно сжатые губы выдают твердость характера. Повзрослеет, окрепнет за лето Ванютка, в мужичка превратится. На следующую зиму будет торить, переметенную снежными буранами лыжню, высвечивая, колеблющимся огнем факела, снежное пространство, внимательно вглядываясь, на ходу изучая, цепочки звериных следов, оглядываясь, подбадривать уставших ребятишек. Под грузом взрослой ответственности, забот и тяжелой ежедневной работы, не по годам взрослеют деревенские ребятишки, самостоятельными становятся, способными в повседневной жизни принимать взрослые, продуманные правильные решения.
Вывел из глубокой задумчивости Леню, весело заливающийся, звонок на большую перемену. На перемене, четвероклассник из Паходок, Костя Зверев, сидящий за второй партой, у окна. Залился тихим, детским смешком, вспомнил, как в страшные вечера к ним, в дом ряженные шуликины приходили. Жизнерадостный непоседа, смеясь, звонким голосом рассказывал классу, как у них, в доме шуликины отплясывали. Костя, шустрый бойкий паренек, крепенький, низкорослый. Смуглое круглое лицо, глаза бархатно-черные, нос прямой, черные вьющиеся волосы делали его похожим на цыгана.
Нынче на страшные вечера погода выдалась, как никогда. Стояли зимние дни с небольшим, градусов до десяти, морозцем, с неба медленно падал легкий пушистый, редкий снежок. Установилась тихая погода, ночи светлые, лунные. С высокого неба, усыпанного многочисленными, мерцающими звездами, светло-синеватое огромное, круглое пятно луны, с раннего вечера, щедро, дневным светом, заливало землю. Ясный свет круглой, как шар, луны ослепительно блестел на ночном, девственно чистом снежном покрывале, нежно заливая, голубоватым лунным светом, заснувшие окрестности деревень. В высоком, ночном светло-голубом, безоблачном небе, ярко мерцали, загадочно перемигивающиеся, звезды, как будто нехотя, с легкой грустинкой, исчезали, вытесненные зарождающимся утром. Вот и первые лучи плавно выкатившегося, после долгого сна, из-за высоких макушек, густого, темного хвойного леса, солнца ласково и осторожно заглянули в сонные окна, разбросанных по угорам небольших деревень. В эти страшные вечера, с лунными светлыми ночами, молодежь близлежащих деревень, беззаботно веселилась,- колядовали, гадали, бродя по укатанным санным дорогам, заснеженным тропинкам и прямушкам из деревни в деревню. А иногда, ездили по укатанным дорогам и на лошадях, из деревни в деревню, густо облепив сани, весело, озорно крича, веселились, со смехом и шутками, сталкивая друг друга с саней.
В страшные вечера, лунной ночью, собравшись гурьбой, наиболее отчаянные, смелые парни и девки, страшась, подтрунивая друг над другом, гадали на росстанях деревенских дорог. Гадания на росстанях считались особенными, игрой с нечистой силой, гадания, точно предсказывающие наиболее верные и правдивые события, которые свершатся в ближайшее время. Росстани, по народным поверьям, издревле, считались особым, страшным местом. Местом, где живет и беснуется нечистая сила, кикиморы, леший, где черти кругами водят. Где по ночам, одиноких, запоздалых путников, кикиморы водят, пока не заморозят, а лошадей леший в пот загоняет, до смерти щекочет. Не зря в народе примечено, когда росстани проезжаешь, лошади, чуткие животные, тихо ржут, ушами прядут, пот их прошибает, мелкой дрожью исходят, из оглоблей рвутся.
- Я на полатях лежал, все видел.- Продолжал Костя повествовать, плотно окружившим его, маленьким слушателям.- Темно было, к нам, из Кушмы, ряженые шуликины в дом- то, колотиться зачали. В ограду, в окна колотят, колядуют, шумят на улице, гармошка наяривает. Кричат ряженые пришли, колядовать! Пошто не открываете? Мамка побежала в ограду, двери открыла. В избу-то ввалились шуликины. Ряженые - девки, парни. Одежду-то вывернули, ровно мо звери лохматые, а на башках, шапки старые, нахлобучены. Лица закрыты, у кого самодельной из картона маской, у кого чулком половина лица замотана, только глаза блестят.- Смотрят на Костю, маленькие внимательные слушатели.- В избу ввалились, у печи, в прихожей топчутся. Вовка Овечкин, конюх колхозный, гармонист. Один среди них не ряженный, гармонисты не наряжаются. Коренастый, резковато- ухватистый, нос курносый, вздернут упрямо. Боевой, бойкий, веселый, голос чистый звонкий. На голбес сел, гармошку-хромку на колени и давай наяривать плясовые. Шуликины скачут, пляшут, колядуют.- Мать Кости, Валентина Зверева, статная, талия узкая, ноги крепкие толстоватые, ярко-голубые глаза смеются задорно, брови длинные, светлые, густые русые волосы, в тугую косу заплетены. Из кухни блюдо железное, с морковными шаньгами, на голбес поставила, чайник зеленый трехлитровый вынесла, брагу из чайника, в кружки наливает, подносит ряженым по очереди. А те, ни один не откажется,- пьют брагу и того пуще озорничают, скачут. В избе шум, гам, песни заорали срамные. Половицы ходуном ходят, печку железную, буржуйку, чуть не свалили. Сгорбленная годами, бабушка Дарья, испужалась, немощными, старчески сморщенными руками машет, морщинистое лицо скривил, широко раззявленный рот, от напряжения светлые, старческие глаза, широко раскрыв, стараясь перекричать ряженных и перезвон гармошки, громко заголосила.- Печку-то мо не свалите, пол то проломите!! Давайте мо в сени, тама ка и скачите!- Насилу выпроводила в сени. В сенях гармонист уселся на невысокую, приземистую, деревянную кадушку с солеными на зиму грибами, плотно закрытую, деревянной крышкой. Пьяно голову на хромку склонил, наяривает плясовые, беззаботно скачут, не складно орут ряженные. Тракторист, Васька Гилев, баламутный парень, длинный, худой, из армии недавно пришел. Всегда веселый и жизнерадостный, лысоватый в старую, вывернутую женскую шубу обрядился. Пьяный от крепкой, хорошо настоянной, светлой браги, в пляске валенками запнулся, за деревянную кадушку, с заготовленной на зиму соленой капустой. Свалился на затоптанный пол, пустое ведро с грохотом с кадушки полетело, под ноги шуликинам. Весело, шумной гурьбой, подняли пьяного тракториста. Шум, гам, пьяный смех, да и не удивительно, Валентина, третий чайник с брагой, из избы вынесла, разливает, оттого весело и шумно. Бабка Дарья, и тут предусмотрительно гонит буйных ряженых в ограду. В ограду выставила, оттуда, с шумом, пляской, песнями под гармошку, вывалилась молодежь на улицу. Пьяно, шумно, весело со свистом, песнями, громко выкрикивая колядки, всей гурьбой, человек семь-восемь, поплелись в избу напротив. А там, желтеет в окнах свет, двери в ограду распахнуты, шуликинов ждут.- Попробуй мо не жди? Не пусти?
Так и ходила, весело, шумно переодетая молодежь, гурьбой по деревням, все страшные вечера. Гадая, веселясь, колядуя, пугая детей, девок и взрослых. Действительно, - страшные вечера!!! –
Вот и очередной урок. Звучит привычно громкий, не торопливый, годами профессионально поставленный, с правильной дикцией, родной голос первой учительницы, Антонины Прокопьевны.- Так, четвертый класс работаем с вами. Пишите.- Опустились, послушные детские головки, в синие, простенькие, двенадцати листовые тетради, в косую линейку. Скрипят перья ручек, время от времени, опускаясь в стеклянные чернильницы непроливайки, стоящие на каждой парте. Привычно звучит в тишине класса, такой родной голос первого учителя. Все новое неизведанное, открывает деревенским ребятишкам их первый учитель, на первых уроках приходит радость познания окружающего мира интерес к учебе и стремление к знаниям.
В деревне учитель, это не просто учитель, это целый мир, особый образ жизни и сельского быта. Учитель это совесть для всей деревни, порядочность, интеллигентность. Любовь к профессии учителя, пронесла Антонина Прокопьевна через всю свою жизнь, ежедневные занятия, внеурочные занятия с отстающими учениками, ночные бдения при свете керосиновой лампы над тетрадями, теплое внимательное отношение к окружающим ее односельчанам, сделали ее уважаемым человеком.
Идет, бывало по родной деревенской улице, пятидесятилетняя заведующая школой, деревенская баба остановит ее, жалуется на жизнь, мужа. Поговорит, успокоит, побеседует, пообещает помочь, а у следующего двора, другая женщина, скороговоркой, с уральским оканьем, жалуется на несправедливое отношение к ней деревенского бригадира, Ивана Оглоблина и здесь обещает учительница, поговорить с бригадиром Иваном, разобраться. А вот и сама она, останавливает в проулке деревенского пьянчужку, лодыря и бражника, еще и несусветного матершинника, Гашева Степана.- Ну, ко, стой мо! Опять с утра пьяный!- Торопится увернуться Степан, да не тут- то было. Не из тех, напористая коренная жительница деревни, сама здесь родилась, выросла, хорошо знает, всех деревенских жителей, жизнь и быт родной деревни. Ребятишками со Степаном три зимы вместе, в один класс, в начальную школу бегали, в Успенку. В четвертом классе на второй год оставили Степку. Не церемонится она с ним, знает, держать его надо крепко, в ежовых рукавицах, а то совсем сопьется, в общем- то неплохой мужик. Степан выглядит старше своих лет,- невысокий, глубокие морщины покрыли худое лицо, глаза чуть прикрыты, от пьянства припухлые, будто всегда заспанные, в землю упер, длинное лицо, с выступающим подбородком, вниз в сторону воротит. Гашев многодетный отец, одет в старую, застиранную темную рубаху, брюки серые в заплатах, на ногах галоши, надернуты на босые ноги. При разговоре стойким, запахом браги обдает.- Когда пить бросишь? На себя, на семью посмотри?- Подняв правую руку, тыча указательным пальцем, строго сдвинув брови, наседает Антонина Прокопьевна. Топчется, мычит не членораздельно, оправдывается пьянчушка.- Еще раз пожалуется твоя Таня, что ее обижаешь, бьешь. Посажу! За то, что бьешь. Посажу! Так и знай.- Грозит, строгим порывистым голосом, одноклассница, как непослушного ученика отчитывает за двойку. Не зря выдвигают ее односельчане своим бессменным депутатом. Вот уже несколько лет подряд избирают народным депутатом, в сельсовет от родной деревни. В деревне все на виду. Хорошо знает деревенский люд кто, чем живет, за что болеет и беспокоится. Хорошо знают свою учительницу, семью ее. Верят, доверяют своей родной, строгой в тоже время справедливой и заботливой, беспокойной деревенской учительнице.
Заканчивается теплое лето с дождями. За крайними домами желтеют поля. За прудом, от хвойного леса, слабый ветерок доносит острый запах хвои и подгнивших листьев. Замерла прекрасная и хрупкая природа в ожидании ранней осени. Спешит по делам деревенской улицей, бодрой походкой сельская учительница, открытое миловидное лицо с добрым взглядом, улыбка не сходит с полных губ, а навстречу мимо, ребятишки- школьники пробежали, в разнобой тонкими, детскими голосами кричат.- Здрасте, Антонина Прокопьевна!- Из двора, напротив, через калитку, голос женский старческий.- Здравствуй мо, Тоня!- В проулок свернула, навстречу на телеге, конюх- Роман, едет на конный двор, каурой масти мерина вожжами постегивает.- Антонина, приветствую!- Выкрикнул, доброжелательным голосом, с хрипцой и рукой приветливо помахал. Из-за угла дома, от колодца, гибкой походкой, вывернула, два полных ведра, чистой холодной воды, на коромысле несет, полноватая, средних лет Настя Чеснокова, подняла светлые и чистые как роднички глаза, на свою первую учительницу, улыбнулась приветливо, плавным голосом.- Здравствуйте, Антонина Прокопьевна.-
Вот и крепкое, небольшое, двухэтажное деревянное здание начальной сельской школы. Калитку в просторный школьный сад открыла, над невысоким забором ярко-красные гроздья калины и рябины приветливо склонились. Разноцветными листьями на деревьях, нежно играя, чуть-чуть колышет, слабый летний ветерок.