Беззаботное лето

Беззаботное лето.

Часть 1.

Глава 1.


Третий день, не переставая днем и ночью, моросит дождь. Густые низкие, тяжелые, темно-серые тучи заволокли на несколько дней все небо. Намокший, густой еловый лес, окружающий разноцветную лесную поляну, нахохлившись, под непрерывным нудным дождем притих. Хвойный лес, березы, осины, рябины бессильно опустили развесистые густые ветви под нескончаемыми нудными дождевыми потоками. Высокая, густая сочная трава, набухшая от непрерывного дождя, грустно замерла в длительном ожидании веселой солнечной по- настоящему летней погоды. Все в природе затихло, дремлет под шелест нудного нескончаемого дождя - трава, лес, окружающее пространство. Не слышно веселого перелива и щебета птичьих голосов, смолкли птицы, не стрекочут весело в изумрудно- зеленой густой, спелой траве кузнечики, пчелы, осы, медуницы, разноцветные бабочки и даже мошкара и овод спрятались в густой листве, затихли, в томительном ожидании теплой, солнечной, ясной сухой погоды.
Отложив в сторону, аккуратно обернутый в не промокаемую пленку, зачитанный, затертый с многочисленными вкладками и загибами страниц, сборник стихов своего любимого поэта С. Есенина, лежит в шалаше на постеленной толстым слоем, увядшей траве шестнадцатилетний десятиклассник Миша. Через вход в шалаш, с надеждой смотрит на застывшие в томительной неподвижности тяжелые низкие водянистые тучи, затянувшие небо. Молит в душе, выискивает,- вдруг где-то в тучах мелькнет чистый просвет, подует ветер, разорвет, угонит тучи, засияет яркой голубизной чистое солнечное небо, наступит долгожданная солнечная сухая по настоящему, летняя пора. В по-детски ясных, светло-голубых, добрых глазах паренька тоска, на густые светло русые, слегка вьющиеся волосы капают редкие мелкие капли дождя, проникающие сквозь толстый слой травы и лапника, покрывающих шалаш. Миша не по годам крепкий паренек, серьезный, трудолюбивый, роста выше среднего, плотный. Лицо чистое, светлое, над голубыми глазами короткие светлые выгоревшие брови, на прямом ровном носу несколько еле приметных веснушек. По характеру веселый, общительный, улыбнется радостно и задорно между пухловатыми губами ровные крепкие зубы белеют. Тихо шуршит дождь мелкими каплями по еловым веткам шалаша. Рядом, лежа на боку, поджав ноги, положив под голову правую руку, тихо похрапывал во сне отец, Максим Павлович.
Шалаш этот они соорудили три дня назад, придя из дома, отмахав по плохой мало езженой дороге пятнадцать километров, на эту затерянную в лесу глухую поляну, размером с гектар. Поляна с исконно русским названием Ободраново, была их давнишним многолетним покосом, выделенным отцу, ныне пенсионеру, с его прежнего места работы. Отец старый уральский житель, умудренный большим жизненным опытом, место для шалаша выбрал правильно под не высокой, но густой, широкой разлапистой елью. Еще когда шли, в дороге погода стала портиться, набегал порывами ветер, зашумел верхушками елей лес, вдоль дороги мелко затрясли темно-зелеными листьями осины, зашелестели тонкими, длинными зелеными ветвями белоствольные высокие березы, подгоняемые редкими крупными каплями дождя, подошли к покосу. Максим Павлович тревожно посмотрев, на низко плывущие темные тучи заметил,
- погода ровно на пакость мо.- Торопливо продолжил,- как бы погода то нам не наделала делов, мешкать некогда, давай мо, станем шалаш скорее ставить.- Быстро сложили в сухое место, принесенные на себе, продукты, вещи и инструмент. Отец верный исстари сложившейся у сельских жителей традиции перед началом большой важной работы, стал на колени истово трижды быстро и привычно перекрестился, прошептал,- пособи нам грешным, Господи.- Сноровисто приступили к оборудованию шалаша. Нарубили из сухостоя жерди, установили, собрали из них основу шалаша. Накосили травы, толстым слоем устелили бока шалаша травой, нарубили густой еловый лапник, уложили на слой травы, все это надежно закрепили жердями. Внутри шалаша постелили толстый слой скошенной еще сухой пахучей лесной травы. Подгоняемые ухудшающейся на глазах погодой, работали торопливо, без отдыха, к вечеру часа через три под густой елью был поставлен шалаш, размещены вещи и продукты, а с другой стороны дерева оборудовано место под костер. Забили по краям кострища две толстых еловых рогатки, на них положили поперечную оструганную небольшую тонкую жердь, на которую повесили чайник и котелок. Под тихий шелест дождя сели ужинать, у костра под елью было сухо. Посмотрев на сумрачное небо, поддевая ложкой, пахнущую костром, пшенную кашу, отец как будь-то, подводя итоги дня, характерным уральским говором нажимая на «О», обратился к Мише,- ладно мо до основного то дождя успели с шалашом, тожно мо сухие будем.- Глянул на шалаш, ясными лучащимися добротой голубыми глазами, продолжил,- шалаш поставили под елкой, промокнуть то не должен.- Дуя в кружки, неторопливо пили горячий обжигающий чай. Максим Павлович с усталой задумчивостью не спеша делился с сыном планами.- Под дождь косить мо не будем, траву свалим, а неизвестно - когда погода установится? Погода то ровно напокость.- Как бы в подтверждение своих слов кивнул в сторону темнеющей поляны,- трава то под дождем сгниет. Придется нам здесь ждать ведро, никто как Господь Бог пособит, так погода то день два и установится.- Под шелест дождя и тревожный шум леса незаметно сгустились сумерки. Поднявшись, посмотрев куда-то в сумрачную даль поляны отец, молча привычно, быстро перекрестившись, устало произнес,- тожно можно и в шалаш, отдыхать, на покой.-
Махнул культей левой искалеченной руки в сторону костра, в котором под слабыми порывами ветра чуть покачивалось пламя, да тихо потрескивали, слегка подпрыгивая угольки,- а костерок мо пушшай помаленьку шает, все мо веселее будет.-


Проснулся Миша от частых веселых металлических звуков, звонким переливчатым эхом, разносящимся по тихим окрестностям поляны. Понял, отец неугомонный деревенский житель, привыкший жить в повседневных, бесконечных, порой непосильных заботах с раннего утра уже хлопочет, беспокоится, приводит в порядок их не хитрый инструмент, впрок отбивает косы. Несмотря на нескончаемую сырую погоду, не спится отцу, с раннего утра в заботах.
Выросший в большой деревенской семье, с раннего детства приученный родителями к самостоятельности и трудолюбию Миша без напоминаний быстро выбрался из шалаша, подправил костер, подбросив сухих сучьев, подгоняемый утренним ветерком светло-серый дым костра плавно стелился по земле. Сноровисто и деловито приготовил на костре пшенную кашу, в пузырящуюся кашу добавил ложку маргарина, вскипятил чай. Выросший в сельской местности паренек с малых лет знал травы, разбирался в них, как и в грибах и ягодах. Пройдясь, вдоль поляны по опушке леса, нарвал пучок трав, собрал горсть свежей пахучей лесной земляники, все это бросил в закипевший чайник для аромата. Дождь все также, не переставая со вчерашнего дня, монотонно моросил. Не далеко от костра, на старой поваленной буреломом елке, толково со знанием дела, оборудовав место, отец правил литовки.
Допивали ароматный, душистый, пахнущий лесными травами и свежей земляникой чай. Глядя, на тоскливо шумящий разлапистыми густыми, зелеными кронами окружающий лес, низко плывущие, закрывающие поляну, серо-свинцовые набухшие влагой тяжелые тучи, отец задумчиво тихим голосом произнес,- поляну то обошел, думаю по приметам то, едакая погода дня два, три продержится. Ровно мо напокость погода то.- Посмотрел по- детски ясными, лучистыми голубыми глазами на сына,- час позавтракаем, так ты не мешкай, сходи в село в магазин за продуктами.- Отвернувшись, от едкого дыма, продолжил, - вещмешок то возьми с собой. Купи- крупы, банок пять консервы кильки, сахар, маргарин, макароны, чай, хлеба булок пять, супы почковые, может ишшо мо, че из продуктов. Сам посмотришь.- Все так же сидя у костра, Максим Павлович деловито собрал хлебные крошки в ладошку, забросил в рот.- Днем то воротишься, тогда и обед изладим, пообедаем.- Болезненно сморщившись, привычно погладил безжизненно висевшую, со скрюченными пальцами культю левой руки, изувеченную на фронте в Сталинградских боях при обороне тракторного завода, летом сорок второго года, рассудительно продолжил.- А завтра сходишь в деревню Кушму брат Яков то сказывал у него там, в яме картошки ведер пять осталось, в мешке то с ведро принесешь. Маленько мо продуктами то запасемся.- Выросший в большой дружной семье трудолюбивый, привыкший с раннего детства беспрекословно делать то и так, как скажут родители, молча выслушав отца, Миша согласно кивнул головой, мол, понял. – Погода то наладится, не все мо эдак то будет, ведро то встанет. Начнем косить, каждый час дорог, некогда будет бегать то за продуктами.- Привычно потер искалеченную левую руку,- по погоде то успевать надо будет, косить, нажимать, натужить придется,- продолжал размышлять вслух, отец. Молча, допили чай.
Вдруг отец весело заговорил,- ночью то за шалашом услышал шум в кустах, ровно мо кто сквозь кусты ломится. Я уже грешным делом топор к себе ближе подвинул, тебя беспокоить не стал, думаю, обожду, а в кустах то все и затихло.- Повернулся в сторону кустов,- утром, дай мо схожу, посмотрю, сходил, посмотрел, глухаря, по дороге которого ты поймал и привязал за ногу в кустах то.- Задорно посмотрев на сына, Максим Павлович утвердительно заявил,- ровно мо лиса ночью уташшила, в кустах то нога перекушена, осталась, да веревка к ней привязанная. А кто мо больше то ночью там шуровал,- заключил отец. Когда шли на покос, в густом молодом осиннике у дороги, километрах в двух от поляны, резко затрещали кусты, затрепетали верхушки молодых осин,- вспугнули крупного глухаря, тяжелая птица, взлетев, запуталась в ветвях, Миша, изловчившись быстро связкой граблей и вил, которые нес на плече, подшиб петуха, придавив, упал на него, спутал веревкой. Когда пришли на покос, паренек, еще не зная, что делать с подбитой птицей, не далеко от выбранного под шалаш места, привязал в кустах глухаря. Тяжелый темно-сизого цвета косач, широко открывая согнутый, мощный светло-желтый клюв, косил черными бусинками глаз. С шалашом возились до вечера, а когда поужинали, было уже не до глухаря.- Ну, что ж похлебка из косача досталась лисе, без сожаления подумал паренек.-

Глава 2.

Зимник, наезженная проселочная дорога, с частыми, наполненными густой похожей на брагу бурой жижей, лужами, тянется вдоль густого смешанного леса, далее рассекает обширное хлебное поле. До села по зимнику километров пять. Миша решил сократить путь, пошел через старые вырубки. По едва угадывающейся заросшей тропинке, вьющейся змейкой среди бурелома, полусгнивших колодин и старых трухлявых пней, временами исчезающей в густых, сочных зарослях малинника. Прямушка,- старая заросшая, мало хоженая тропинка сокращала путь вдвое.
На ходу срывая с высоких темно-зеленых, согнутых под тяжестью ягод ветвей спелую, сочную, крупную пахучую малину, с удовольствием разминая во рту языком, Миша подумал, буду возвращаться, надо будет на обед насобирать малины, пусть отец поест. Паренек шел через густые заросли вырубок по памяти, не боясь заблудиться, места эти знал он хорошо, вырос в лесных просторах этого селе. Сюда же, в вырубки, все лето бегали ребятишки, собравшись стайкой за малиной, собирали ведрами. Бескрайние заросшие вырубки богатые ягодами привлекали не только деревенских жителей, но и медведей. Не редки были случаи встреч в малинниках с медведями. Наученные родителями ребятишки, собирая ягоды в малинниках, нарочно громко переговаривались, смеялись, гремели ведрами и крышками бетонов. Ведь родители недаром наставляли,- робята мо в малиннике то ухайте, да по чашше посудой гремите. Медведь то шума не любит. Встречались измятые медведем густые заросли малинника, лежки, медвежьи экскременты, вывороченные с корнями пни. Ни одно лето не обходилось, чтоб медведи не задрали одну, две коровы из колхозного стада.
Тропинка вывела паренька в небольшой пологий лог, густо заросший густой, высокой мокрой травой, пиканами в рост человека и крапивой. Вдоль лога задорно играя по каменистому дну, бежала маленькая речушка Косогорка, с прозрачной холодной ключевой водой. Берега речки густо заросли кустами красной смородины. Ветки, усыпанные крупными рубиново красными ягодами смородины, чутко вздрагивая под каплями дождя, низко кланялись прозрачной воде. На ходу, быстро ободрав несколько кистей смородины, морщась от кисловатой мякоти во рту, Миша отметил, не забыть бы на обратном пути набрать и смородины, в чай бросить.
Лес поредел, в просвете за небольшой березовой рощей желтело хлебное поле, а далее окраина когда то родного села. Лет шесть назад уехала их большая семья из этого села, а все так знакомо как будь-то, ничего не изменилось за это время. Те же поля, дороги, речка рассекающая село на две половины. Не спеша, внимательно разглядывая дома и дворы, непроизвольно отмечая в памяти произошедшие изменения в селе, прошел по знакомым деревенским улицам паренек, весело и громко здороваясь с бывшими односельчанами.
В сельмаге, хорошо знакомая, все та же бессменная продавец тетя Нина, взвешивая и заворачивая в кульки продукты, характерно по уральски окая, удивленно засыпала Мишу вопросами про их жизнь в лесу, на покосе при такой погоде.- И как только вы там терпите в эдакую погоду то, это ведь надо мо под таким дождем жить в лесу.- Тетя Нина, женщина лет пятидесяти, полноватая с приветливым добрым русским лицом, копной русых волос, выбивающихся из-под светлой, легкой летней косынки, слушая ответы паренька, удивленно и жалостливо качала головой. Многодетная мать тетя Нина выглядела не по годам моложаво. Многочисленные, нескончаемые ежедневные заботы по хозяйству, о хлебе насущном, о доме, о семье, наперекор судьбе, не состарили ее. А как бы наоборот придавали сил, энергии, свежести лицу, жизнелюбия, подвижности, молодили ее. Попрощавшись с сердобольной продавщицей, быстро уложив не хитрые покупки, Миша легко сбежал с высокого крыльца сельмага, на ходу забросив потяжелевший рюкзак за плечи.
С покупкой хлеба вышла заминка, хлеб продавали в самой сельской пекарне, расположенной на окраине села. От большого под шиферной крышей деревянного здания пекарни, рубленного из толстых бревен, разносился ни с чем несравнимый запах вкусного деревенского хлеба. Казалось сам воздух, все окружающее пространство насыщено запахом свежего деревенского хлеба. Пекарь Юдина тетя Лиза полная, жизнерадостная, грудастая, рыжеволосая лет сорока поздоровавшись с Мишей, улыбаясь, стерев пот с конопатого лица, как все в селе при разговоре по уральски нажимая на « О « заметила.- Придется тебе соседушко с часок обождать, пока хлебушко поспеет.- Посмотрев на паренька, заботливо продолжила,- обожди мо на завалинке, передохни или мо к нашим ребятам сходи, поговори с имя.- Не, я здесь обожду.- Дом тети Лизы в селе стоял через дорогу, напротив Мишиного дома. Жили с Юдиными дружно, взрослые по соседски общались, а дети с малых лет росли в совместных детских играх.
Сидя на завалинке пекарни, Миша с удовольствием рассматривал село, вслушивался в хорошо знакомые сердцу с далекого детства звуки деревенской жизни. Где то мычал теленок, залаяли собаки, кукарекали петухи, невдалеке проехал трактор « Беларусь», оглашая местность тарахтеньем, с дальней окраины тихо лилась музыка, разносились по селу веселые голоса детей. С раннего детства, не приученный сидеть часами без дела, Миша присмотрел у растущей с правой стороны пекарни густой с изумрудно-сочными крупными листьями липы, ровненький сук. Достал из кармана перочинный нож с желтой костяной ручкой, сломил сучек, расположившись удобнее на завалинке аккуратно, не торопливо коротая время, провозившись с час, вырезал из свежего мягкого сука липы две деревянные ложки отцу и себе. С удовлетворением рассмотрев ложки, рассудительно решил с костра горячую кашу, да и супы почковые хлебать деревянными не так обжигает, как алюминиевыми ложками.
На обратном пути нагруженный продуктами и хлебом, не торопливо шагая через вырубки, скрашивая путь и время, по давней привычке Миша про себя на память читал стихи своего любимого поэта С. Есенина.
Не криви улыбку, руки теребя,
Я люблю другую, только не тебя.

Ты сама ведь знаешь, знаешь хорошо-
Не тебя я вижу, не к тебе пришел,
Подправил сбившийся за спиной тяжелый вещмешок, продолжил-
Проходил я мимо, сердцу все равно-
Просто захотелось заглянуть в окно.
Не забыл паренек насобирать для отца сочной малины и красной смородины. Кинул несколько ягод смородины в рот, смял языком, почувствовав мягкую кисловатость, проглотил. Опытным взглядом деревенского жителя окинул ближайший лесок, выбрал березу по толще быстро и сноровисто надрезал, перочинным ножиком, мягкую кору березы привычно ободрал ее. Сделав, из бересты крепкие кульки, в кулек побольше насобирал с литр свежей пахучей, крупной малины. В кулек поменьше собрал ягоды красной смородины.

Глава 3.

Утром следующего дня, за завтраком сидя у слабо потрескивающего костерка, отмахиваясь и отворачиваясь от резко колеблющегося под порывами свежего ветерка дыма, Максим Павлович не спеша планировал, отпивая из железной кружки чай, грызя, в прикуску кусок сахара.
- Час мо позавтракаем, тожно мо и иди в яму за картошкой. Мешок то опять возьми, с ведро картошки принесешь, нам и хватит.- Внимательно окинул добрыми, ясными голубыми глазами окружающий лес, верхушки высоких деревьев медленно покачивались под дуновением слабого ветерка, небо по которому с юга на север тянулись низкие нескончаемые, водянистые светло-свинцовые тучи.- Так думаю, по приметам то завтра вёдро наступит, дожжить то перестанет.- Посмотрел на поляну, изумрудно-зеленая омытая дождями высокая, сочная, густая трава играла разноцветьем под слабыми порывами ветерка, как будь-то, точку поставил,- мешкать не будем, завтра с утра и зачнем косить.- Мимоходом раздавил на правой щеке напившегося крови комара,- а там уж отвлекаться то некогда будет, токо мо знай, нажимай, натуж. Успевай по погоде то.- Заключил Максим Павлович.
От Ободраново до заброшенной, некогда шумной, многолюдной, с исстари традиционно многодетными семьями деревеньки Кушмы, шесть километров. Деревенька, как и тысячи других, в одночасье исчезла, в связи с образованием совхозов, ликвидацией бесперспективных малых деревень. С насильственным изгнанием и переселением, с обжитых веками родных, милых душе и сердцу мест, сельских жителей в центральные усадьбы совхозов. Проселочная заросшая, малоезженая, с залитыми застоявшейся дождевой мутной водой, глубоко выбитыми, заросшими густой сочной травой колеями дорога, петляя, тянулась через густой смешанный лес. Под порывами ветра тонкие верхушки высоких деревьев плавно покачивались, тихо переговариваясь между собой, мелко вздрагивали, потоками стряхивая дождевые капли. Густо растущие вдоль дороги молодые тонкие осины и высокие белоствольные березы шелестели многочисленной зеленой чистой, омытой нудным нескончаемым дождем, листвой. По небу низко, плавно ползли тяжелые темно-серые набухшие тучи, словно из лукошка, нудно сея на землю мелкие частые капли дождя.
По лесной малоезженой дороге Миша шел ходко, иногда перепрыгивая через широкие мутные лужи, скользя по дорожной грязи. За спиной болтался пустой старый, выцветший, вытертый солдатский вещмешок. Окружающую тишину и безмолвие изредка нарушали редкие голоса птиц, спрятавшихся от затяжного дождя в густых лесных зарослях. Скрашивая одиночество и дорогу, паренек привычно про себя, а иногда и негромко вслух, на память читал стихи С. Есенина.
Кто я? Что я? Только лишь мечтатель,
Синь очей утративший во мгле,
Эту жизнь прожил я словно кстати,
Заодно с другими на земле.
Увлекся, не заметил и сам, как начал читать стихи тихим голосом вслух. И с тобой целуюсь по привычке,
Потому что многих целовал,
И, как будто зажигая спички,
Говорю любовные слова…..
Вот и волок, когда то давно по волоку была проложена лежневка, от заброшенной лежневки кое, где остались полусгнившие, вмятые в землю бревна. Лет десять назад по ней тяжелые лесовозы, нагруженные свежесрубленными мощными лесинами, хлыстами, натужно урча, медленно двигаясь, вывозили из бескрайних уральских лесных просторов к реке лес для дальнейшего молового сплава.
Дорога пересекает старые далеко тянущиеся заросшие вырубки с многочисленным малинником, усыпанным крупными свежими, ярко алыми ягодами малины. Там, за волоком заросший еловым лесом, заваленный старым, вырванным с корнями ураганными ветрами валёжником, тянется крутой, глухой глубокий лог. По логу весело журча по мелким камням, бежит с холодной чистой ключевой водой мелководная речка с простым деревенским бесхитростным названием Прямошная. Далеко тянется лог, плавно расширяясь, вытягивается к овеянной старинными легендами и сказаниями, здесь в низовьях медленно несущей свои воды, реке Чусовой.
Идет под мелко сеющим нудным дождем по волоку, паренек задумался, мысли далеко дома. Как хорошо дома – тепло, сухо, в любое время можно помыться, переодеться, сытно поесть, прилечь отдохнуть, поспать. Инстинктивно вздрогнув всем телом, резко замер на месте. Вперед по волоку смотрит, - шагах в двухстах придорожная развесистая старая липа, под ней темная бурая высокая тень замерла. А возле ее на земле, два комочка к темной тени прижались. В землю ногами врос, вглядывается внимательно подросток вдаль волока, гулко бьется сердечко, частыми ударами кровь в висках пульсирует, прислушался. В мыслях,- неужели медведица с медвежатами?
Сразу же и наказ отца старого уральского жителя вспомнил, - ты мо буде ухай, да посвистывай громче, когда по волоку пойдешь.- Для убедительности отец добавлял,- там медведи то испокон веков водятся, люди сказывают. В буреломах то берлоги дивья рыть.- Подумав, заключал,- Бога то не забывай, ты мо ведь крещенный. Господь то о нас помнит, нам мо тоже надо содного помнить о нем.- Отец то предупреждал,- запоздало вспомнил Миша, внимательно вглядываясь в лесную даль. Вроде бы и тень исчезла, решил,- пойду потихоньку, идти то все равно надо. Господи спаси и сохрани меня грешного, мысленно скороговоркой произнес, трижды перекрестившись, смышленый школьник-комсомолец. Идет, поглядывая вдаль волока, придорожные кусты и заросли глазами обшаривая, в лесную тишину тревожно вслушиваясь. Замер похолодев, ногой наступил в огромный свежий вмятый в мокрую землю дороги медвежий след, с отпечатками крупных когтей. Редкая цепочка больших медвежьих следов тянулась через полузаросшую дорогу к старой развесистой липе, от неё в глубину лесного бурелома, а с обеих сторон следов медведицы цепочкой семенили маленькие следы двух ее медвежат.
Подгоняемый страхом, толкаемый внутренним инстинктом, в тоже время, осознавая, что этим от медведя не спасешься поневоле перешел на бег деревенский паренек, стараясь как можно быстрее, дальше убежать от огромных медвежьих следов. А впереди глухой глубокий лог, речка не заметил, как и проскочил и лог, и речку, вот уже и опушка бескрайнего густого лесного массива. Впереди заросшие брошенные поля за ними забытая не жилая деревушка, на протяжении долгих лет, единственными жители которой были пенсионеры дядя Яков и тетка Палагея, покинувшие эти места осенью прошлого года.
Деревушка Кушма, а точнее то, что от неё осталось, когда то большая по уральским меркам деревня, в красивом богоугодном месте привольно и вольготно разметалась по пологому косогору, плавно стекающему к полноводной чистой холодной речке, весело и говорливо бегущей по логу. Дно ее усеяно большими и малыми, отполированными водой, разноцветными камнями, они образовывали заводи, перекаты и вода с веселым журчанием пробивалась между ними, торопливо устремляясь вдоль по логу к реке.
Испокон веков с традиционно многодетными семьями, веселая, шумная, многолюдная деревня, как и большинство Российских деревень и деревушек рассыпалась, исчезла, заросла бурьяном, березником и осинником в связи с бездарной политикой развала малых деревень, укрупнения колхозов, созданием совхозов, насильственным переселением колхозников с родных, насиженных, обжитых веками их предками мест, в центральные усадьбы.
Остатки двух полусгнивших с провалившимися деревянными крышами, со снятыми дверями и окнами домов, развалины глубоких погребов, одиноко чернеющей на окраине сгнившей, завалившейся на бок бани заброшенной, заросшей бурьяном, репейником, крапивой, зарослями черемухи, осинника, молодых белоствольных березок деревеньки Кушмы выглядели зловеще, уныло, пугающе дико. На месте дядиного дома, когда то крепкого пятистенка под железной крышей, с яркими веселыми наличниками, высоким резным выкрашенном в яркие цвета крылечком, стоял- заброшенный амбар, конюшня с провалившейся, сгнившей поветью, да хорошо сохранившаяся небольшая банька в конце огорода, ближе к речке.
Добротная овощная яма закрыта на вертушку. От окружающей нежилой, заброшенной звенящей тишины, веяло какой- то, неясной тревогой, Мише казалось, что за ним кто-то, не видимый, спрятавшийся в этих гнилых развалинах беспрестанно следит, подсматривает. Что вот- вот выскочит кто-то невидимый, сзади неожиданно набросится на него с жестокой беспощадностью, подумал запоздало, надо было хоть топор взять с собой. Внимательно осмотревшись, замерев, тщательно вслушался в окружающую тишину. Брошенную деревеньку окутало звенящее безмолвие, лишь в густых зарослях черемухи у сгнивших развалин часовни трижды тревожно и коротко прострекотала невидимая сорока.
Трижды истово перекрестившись, плавно и беззвучно открыл дверь в яму, не заходя, не спеша, выждав, когда глаза привыкнут к темноте, всмотрелся в полумрак, сама яма была накрыта тяжелым плотным ставнем. Миша, склонившись, пролез в дверной проём, поднял ставень, из темной глубины ямы пахнуло холодом и застоявшейся сыростью. Дверь в яму изнутри закрывалась на вертушку, паренек для надежности за собой закрыл дверь на вертушку, подумав, по лестнице плавно, стараясь не греметь, спустил в яму ставень. Спичками осветил яму, в дальнем углу сусека горкой возвышалась картошка, ведер пять. Спустившись, быстро нагреб в вещмешок с ведро холодной, хорошо сохранившейся картошки. Вышел из ямы прислушался,- все такая же звенящая тишина. Лишь на дальней окраине деревни в густых зарослях черемухи трижды тревожно и громко прострекотала сорока. Вздохнув с облегчением, забросил на плечи тяжелый мешок с холодящей спину картошкой.
Наученный горьким опытом, на обратном пути, из крепкого высокого переросшего пикана, выбранного в логу у речки в густых зарослях крапивы, осоки и пиканов, вырезал дудку. И пока шел волоком беспрестанно дул в неё, дудка издавала не то свист, не то какой-то басистый, тревожный гул, для Миши было главным создавать шум, пугающий медведей. Этот гул, шум и свист был для него хорошей внутренней моральной поддержкой, он не одинок, с ним дудка. При этом не забывал паренек зорко всматриваться вдаль волока и внимательно оглядывать густые заросли мокрых кустов и деревьев вдоль дороги. Не далеко от Ободраново, Миша углубился в придорожный лесок, походив в мелком сыром осиннике, деревенский парнишка опытный грибник быстро насобирал с десяток свежих, крепеньких, недавно вылезших из земли, ядреных подберезовиков. Картошку несу, вот и грибов насобирал, на ужин грибовницу с отцом сварим, решил паренек. Не зря в народе говорят,- обратный путь всегда короче. Часа через два, ходко прошагав шесть километров по грязной мокрой дороге, под мелко моросящим дождем, Миша уже сидел в шалаше, уставший, но довольный выполненным поручением отца.



Часть 2.

Глава 4.

Разбудил паренька веселый металлический перезвон, эхом далеко разносящийся по поляне и окрестному лесу. Поляну плотно окутал светло молочный густой туман. Радостно застучало сердце паренька, а дождя то ведь нет, настроение поднялось, повеселел. Закончилось ненастье, уползли надоедливые тяжелые серо-свинцовые дождевые тучи, сменилась погода. Выскользнул из шалаша, весело встречая, первое утро без нудного дождя.
Как всегда за завтраком отец планировал день,- тожно погода то наладится, по приметам то надолго ведро встанет.- Размочил кусок сахара в кружке с горячим чаем, отпил вприкуску глоток,- в шалаше сидеть то некогда будет, надо мо успевать нажимать, косить. Пока ведро стоит успеть отстрадаваться. По хорошей то погоде успеть сено убрать.- Улыбнулся сыну, светло-голубые глаза ласково излучили тепло и любовь, мечтательно продолжил,- сено по доброй то погоде убранное, беда хорошее, едкое будет. Всю зиму пролежит свежим, зеленым, да с запахом лесным.- Отмахнулся от едкого дыма,- с этой поляны, да эдакое сено, разнотравье, корове, то только мо наметывай.- Окинул поляну внимательным хозяйским взглядом,- час позавтракаем, дак и зачнем траву то валить, мешкать то нечего. Часа через два туман то сядет, по сырой траве оно хорошо пойдет. Только мо косы успевай, отбивай. Седни до сумерек косить будем, успевать. Нажимать мо станем.- Долил из чайника кипятку в кружку,- погода то баская встанет, дак завтра после обеда кошенину то ворошить поспеет. Час мо токо успевай, никто мо, как Господь Бог пособит, за неделю то управимся.-
После завтрака приступили к работе. Подошли к краю поляны, отец по давно заведенному обычаю, перед началом большой крестьянской работы опустился на колени, сняв темную, заношенную кепку, трижды истово перекрестился, тихо прошептал,- пособи нам, Господи грешным.- Миша встал первым, Максим Павлович за ним. Искалеченная на фронте скрюченная висящая плетью рука не давала отцу в полную силу справлять тяжелую крестьянскую работу, вся надежда была на сына-десятиклассника. Хорошо отбитая отцом, легкая удобная, изготовленная умелой рукой Максима Павловича коса шла ровно с тихим, веселым звоном. Как всегда, привычно широким захватом, уверенно встав в свободную позу, без нужды не напрягая спину, тело и мышцы, немного расслабившись, гнал паренек прямые хорошо прокошенные ряды. Сырая трава с тихим шелестом валилась на землю. Оба опытные косари ходили не длинными рядами, так меньше уставали. Часа через полтора натужной работы отец устал, стал задыхаться, тяжело дышать, все чаще и чаще останавливался.
Не высокого роста, худой телом, рано состарившийся в бесконечной домашней тяжелой работе, Максим Павлович выглядел старше своих лет. Лицо изрезано глубокими морщинами, щеки впалые, волосы когда-то черные курчавые, преждевременно поседели, на голове большая лысина. Над голубыми по- детски добрыми ясными глазами, редкие короткие, выцветшие, светлые брови. Жалостливо посмотрел, на отца паренек,- папа я один буду косить. Ты валки раскидывай, да косы мне отбивай.-
Работали споро, привычно, слаженно, нажимали, молча, не тратя времени и сил на разговоры. Миша косил как заведенный, делая ровные короткие прокосы. В свои годы был уже опытный, поднаторевший косарь, да и не удивительно, косу взял в руки в девять лет с тех пор ежегодно лето проводит на покосе, а не в пионерских лагерях, не на солнечном юге в отличие от своих сверстников. Отец, был у него на подхвате, раскидывал валки, относил, отбивал и приносил косы. Но было у отца и главное преимущество, он не заменимый, опытный советчик и учитель, накопивший бесценный жизненный опыт за годы тяжелого, изнурительного сельского труда. Звенит коса, с тихим шелестом падает, сырая, сочная, высокая, густая, пахучая лесная трава. Туман давно, как и обещал Максим Павлович, тихо и незаметно уполз в низины. Солнце поднялось высоко в зенит, щедро осыпая теплыми, ласковыми лучами,- поляну, лес, шалаш. В чистом голубом небе безоблачно, со всех сторон разносятся многочисленные веселые голоса не видимых в густых зарослях птиц. Поляна ожила, запестрела ярким разноцветным ковром.
К обеду Миша свалил заметную прогалину.- Тожно мо иди в шалаш, пока буду обед ладить, отдохни,- заботливо предложил отец. На ускоре, обойдя опушку поляны, Максим Павлович насобирал с дюжину подосиновиков и обабков нашел и один свежий ядреный белый гриб, на обед сноровисто и быстро приготовил грибовницу. За простым не хитрым обедом отец верный своим привычкам планировал,- после обеда маленько отдохнем, да натужить станем мо. Надо успевать.- Отмахнувшись от едкого дыма, продолжил,- сырую то траву косить дивья. Эдакая погода дня два постоит, трава то подсохнет, косить ее тяжело будет. Жара, да трава сухая, днем то косить нельзя будет.- Потянулся к рядом стоящему, в густой траве, небольшому берестяному бураку, аккуратно изготовленному деревенским умельцем, снял плотно подогнанную деревянную крышку, глотнул холодной ключевой воды.- Токо мо утром, да вечером, уповодами придется нажимать.-
После короткого послеобеденного отдыха, часов до семи вечера натужил паренек. Все так же, как заведенный, ходил короткими ровными прокосами. Рубашку скинул, на голове кепка, лишь только иногда останавливался пот с лица вытереть, да воды глотнуть, из недалеко стоящего в тени кустов берестяного бурака. Ушли дожди,- пришла другая напасть овод, медуницы, комары, мошкара радостно зудели, с тихим звоном густо висели над поляной, жестко впивались в потное тело подростка, вынуждая постоянно отмахиваться. Отец раскидывал валки, иногда над поляной разносился веселый перезвон отбиваемых кос. Ужин готовил Максим Павлович, Миша, отмахиваясь от комаров и паутов стайкой звеневших над ним, лежал в тени шалаша. Натружено гудели руки, ноги, поясница, а ведь это только первый день еще и вечером не косил, устало думал паренек.
После скромного ужина и короткого отдыха косили до сумерек. Часов в одиннадцать вечера Миша свалился в шалаше, забывшись крепким глубоким сном. Как будь-то и не спал, проснулся, открыл глаза, за шалашом будя и тревожа утреннюю тишину, по окрестностям неслись веселые металлические звуки. Отец, неутомимый труженик отбивал косы. Над поляной завис небольшой жиденький светло-синий утренний туман, медленно оседая на сырую траву.
Завтракали на ускоре, Максим Павлович, старый сельский житель заранее все хорошо предвидел, понимал надо спешить натужить. Успевать косить пока трава сырая, дня два хорошей солнечной, жаркой погоды - трава высохнет косить ее жесткую, сухую намного тяжелее. Как всегда за завтраком отец планировал,- тожно мо дождались, вёдро установилось.- Заскрёб остатки пшенной каши, заправленной маргарином, не спеша облизал деревянную ложку.- Час мо только нажимай. До обеда то будем косить, отобедаем, немного отдохнем, вчерашнюю кошенину ворошить зачнем, а завтра это то, сено копнить, да метать в зарод станем.- Протер слезящиеся от едкого дыма глаза,- пока сено то ворошим, жара и спадет. Отужинаем, тожно по прохладе то и зачнем до сумерек косить, натужить.- Задумчиво посмотрев, на оседающий плавными легкими голубоватыми волнами туман, тихим старческим голосом закончил.- Никто как Бог пособит, буде мо все ладно, так дней то за пять управимся с покосом. Токо мо нажимать надо, натужить.
Натужили, сбросив рубашонку, ею же обмотав голову, Миша ровными широкими прокосами косил сырую, со стойким лесным запахом, хорошо поддающуюся отлаженной, отбитой литовке траву, отмахиваясь, давя на себе комаров и паутов, размазывая их по телу вместе с кровью. Отец привычно разбрасывал валки и отбивал литовки. Над косарями неутомимо вился клубок комаров, паутов и мух. В густых сумерках паренек свалился в шалаше, искусанное оводом тело ныло, натруженные ноги, дрожащие от усталости руки, ноющая боль в пояснице, не прекращающийся звон в ушах не помешали мгновенно провалиться в глубокий крепкий сон.
Как и планировал отец до обеда косили, привычно отбиваясь от полчищ комаров, мух и овода, круживших над запревшими от тяжелого труда косарями. Чем выше поднималось солнце, чем ярче играло и пригревало, тем жестче и беспощаднее кружились, кусали, всасывались через легкие летние рубахи и штаны в запревшие тела пауты и комары, лезла в глаза, ноздри, рот мелкая мошкара. Мише с отцом приходилось постоянно сбивать с себя паутов, растирать на одежде комаров и мух. Нажимали, натужили, торопились по хорошей погоде управиться с сенокосом.
Быстро проглотив обед приготовленный отцом на скорую руку, передохнув, взялись ворошить вчерашнюю кошенину. Сено ворошили деревянными легкими удобными граблями, изготовленными одноруким фронтовиком Максимом Павловичем. К ужину управились, после скромного ужина, жара немного спала. Солнце медленно скатывалось к верхушкам елей, неторопливо гнездясь за дальним лесным массивом на короткий ночной отдых. Вечером по прохладе не так надоедал и ел тело гнус и комары, косить легче. По вечерней прохладе отец с сыном натужили до глубоких сумерек. Под широкими, резкими взмахами литовки ровными рядами с тихим, шелестом ложилась на землю душистая высокая трава, пестря разноцветными яркими цветами.
Поставив косу, паренек измученный тяжелым дневным трудом свалился в шалаш, утонув в глубоком сне. Тело зудело от комариных укусов, натруженные ноги гудели, от напряжения и усталости мелко дрожали руки, уши заложил нудный шум, от тяжелого напряженного дня болела голова…. Проснулся от легких прикосновений, отец тихим спокойным голосом будил,- давай мо поднимайся, тожно лежать то некогда.- Отмахиваясь от кружащих перед лицом черных тучных паутов, допивая из кружки, чай, Максим Павлович планировал,- под утро то роса пала густо, по приметам день будет шибко мо баской. Тожно только мо натуж.- С маху раздавил настырного паута на искалеченной левой руке,- час мо по росе до обеда косить будем, отобедаем, так маленько отдохнем. Вчера то накосили, сегодня уж ворошить приспело, ворошить будем. А вчерашнее ворошенное сено копнить, да в зарод метать зачнем.- Повернулся в сторону поляны, правой здоровой рукой показал,- ставить будем два зарода, основной большой посреди поляны, со всех сторон сено то таскать ближе. В том дальнем конце поляны поставим зарод поменьше, в том то углу поляны сено, то не далеко будет к зароду подтаскивать.- Весело улыбнувшись сыну, продолжил,- я мо ведь уже себе и хомут из веревки изладил и для зарода место подготовил, стожары воткнул на два пролета.-
Действительно, на середине поляны было оборудовано место под зарод, умело и крепко воткнуты в землю стожары. Около шалаша лежало приготовленное, Максимом Павловичем специальное приспособление из веревки, отцова выдумка. Не случайно в народе говорят - голь на выдумки хитра. Сено, собранное в копны на двух жердях-носилках надо было подносить к зароду. Искалеченная на фронте левая рука не позволяла старому фронтовику- инвалиду захватывать носилки, вот и придумал он, как сам говорил, приспособление. Большую петлю, веревки закидывал через плечо на шею, вторую петлю одевал на жердь, впрягал себя в жердь так и носил к зароду копны, превратив себя в рабочую лошадь. И когда только отец успевает? Ведь это все он проделал, когда я спал, удивился паренек. К ужину переворошенное, сохнущее в валках сено сгребли, собрали в копны и перетаскали на жердях-носилках к будущему зароду. Полностью сметали один пролет свежего, зеленого душистого сена, переворошили вчера скошенную просохшую с одной стороны траву.
На ужин Миша сварил картошку в мундире, очистил ее, заправил маргарином, открыл банку консервы кильки, вскипятил чай, нарезал хлеб это и был их обычный скромный ужин. По прохладе перед закатом солнца, превозмогая себя;- изъеденные гнусом, комарами, искусанные кровожадными крупными паутами, мухами, уморенные тяжелой дневной работой, взялись косить. Косили уже дальний угол поляны, где был намечен второй зарод. Все так же привычно и равномерно ходил короткими ровными, широкими прогонами подросток. Все так же с тихим шелестом ложилась под косой густая сочная лесная трава. В густых сумерках, когда уже плохо было видно лезвие косы, тяжело разогнул натруженную спину паренек. Не спеша окинул взглядом поляну, лишь в этом дальнем углу сочной высокой травой зеленела, выделяясь кулишка.- Завтра до обеда скошу все, наконец- то отмаемся, удовлетворенно отметил про себя Миша.
Завалился в шалаш; гудели натруженные ноги, от огромных усилий и напряжения мелко дрожали руки, ныла тупой болью поясница, гулко пульсировала в висках кровь, глаза сонно слипались, монотонно звенело в ушах, от укусов комаров и паутов чесалась кожа, сгоревшая под жаркими лучами дневного солнца. Кожа на спине, лице и руках покраснела, покрылась мелкими многочисленными пузырями, зудела. Оказавшись в шалаше, провалился в тяжелый, глубокий сон.
Утром у костра отец, грызя в прикуску сахар, запивая маленькими глотками чая, как всегда планировал,- роса то ночесь опеть густо выпала. День то гожий издастся.- Отвернулся от едкого дыма, правой рукой отмахнулся от надоедливых мух.- Все мо ладно будет, так по росе до обеда поляну то приберем, докосим всю. После обеда подсушенную траву переворошим.- Ложкой размазал по куску хлеба маргарин,- никто как Бог пособит, так сёдни большой зарод дометаем, полностью завершим. Погода то позволят.- В тихой задумчивости закончил,- опять же, как говорят, мы предполагаем, а Бог располагает.- Сидя в тяжелой задумчивости, привычно монотонно гладил правой рукой искалеченную на фронте левую руку.- Рука опять всю ночь ныла, донимала. Ночь то ломал, толком то не соснул. Боль в руке и час не прошла. В работе руку то надсадил, натужил. Хирург то в полевом госпитале на фронте, все настаивал отрезать руку то, опасался, как бы хуже не стало,- тихим уставшим голосом произнес Максим Павлович. Морщась от боли в руке продолжил,- война то вон когда закончилась, а до сих пор напоминает о себе.- Вздохнул устало,- буде мо никто, как Господь Бог пособит, с покосом то управиться.-
Пособил Господь Бог, Миша по утренней прохладе и росе хорошо налаженными, отбитыми литовками натужа, не жалея себя, торопясь до жары, без отдыха и остановок, как заведенный махал косой. К обеду, мокрый от обильного липкого пота, окруженный клубком комаров, мух, паутов и мошкары лезущей в уши, глаза, ноздри и рот, скосил остававшуюся траву. Добрел к шалашу, свалился, лежал в полудреме. Снова появился шум в ушах, гулко, учащенно стучало сердце, в глазах, слипающихся от усталости, плыли круги, руки мелко дрожали от усталости, тянуло натруженные ноги, тело чесалось от липкого пота и укусов овода, мошкары, ныли спина и поясница.
Отец, пройдясь вдоль опушки, минут за двадцать насобирал свежих крепеньких грибов. Отмахиваясь от едкого дыма, молча, не беспокоя сына, готовил скромный обед, так как картошка еще была, варил грибовницу. Сидя у костра неторопливо пообедали, привычно облизав деревянную ложку, отец скороговоркой промолвил,- ну, вот мо Бог напитал, никто не видал.- Ласково улыбнувшись, заметил,- а грибы то я в невкое время насобирал. Вдоль опушки то их дивно, да все баские, свежие.- Отдохнули на ускоре, отдыхать и разлеживаться времени не было. Торопливо переворошили скошенную вчера траву. Все высохшее сено скопнили, перетаскали к зароду, сметали в стог. Отец, изготовленными своими трудолюбивыми искалечнными руками, длинными легкими деревянными вилами трое рогами снизу метал сено, Миша, стоя, на зароде принимал, укладывал. Завершили зарод, а вершить зарод целая деревенская наука. Надо завершить так, чтоб не пролили дожди, иначе сено испортится, сгниет, пропадет. Давно наученный вершить зароды, вышколенный, прошедший крепкую отцовскую науку, паренек уверенно, сноровисто, деловито завершил стог. Максим Павлович обошел со всех сторон, внимательно осмотрел, кое- где оцарапал граблями клочья сена, удовлетворенный проделанной работой, разрешил сыну спрыгнуть с зарода. Основная часть, свежего душистого не попавшего под дождь сена, с покоса была убрана, сметана в большой плотный стог. Отец довольный, весело улыбнувшись сыну, заметил,- сено то шибко баское издалось, едкое. Корове только мо с повети то метай. Под дождь не попало,- зеленое, едкое, пахучее.- Придирчиво осмотрел зарод, махнул в сторону еще не убранной травы, продолжил,- основное то сено мо уже в стогу. Там- то немного осталось, на день, два.- По завершению большой работы на покосе, в поле, в лесу с дровами, тянущемуся из глубины веков, крестьянскому обычаю, молча, встал на колени у зарода, снял старую пропотевшую фуражку, тихо прошептав молитву, трижды истово перекрестился.
Глава 5.

Погода не подвела, стояло вёдро. В следующие два дня отец с сыном в дальнем углу Ободраново поставили и второй поменьше стог. Сено сметали сухое, зеленое с пахучим запахом лесных трав. Закончились запасы продуктов, по этому поводу Миша довольный, что наконец-то позади изнурительная страда, весело пошутил, домой легче идти будет, налегке, быстрее дойдем. Во второй половине дня завершили зарод, из остатков продуктов приготовили более чем скромный обед. Паренек, привычно обежав опушку поляны, насобирал свеженьких подосиновиков и обабков. Сварили грибовницу, вскипятили чай, пообедали. Инструмент, чтоб не тащить с собой, спрятали под большой зарод. Собрали свои нехитрые пожитки, разобрали шалаш. Перед дальней дорогой, присели на сваленную буреломом высохшую, толстую елку. Молча, сидели, осматривая привычным взглядом чисто скошенную, убранную, за время покоса ставшую родной, поляну, на которой выделялись, как вновь построенные домики, два аккуратно поставленных стога свежего сена.
Несмотря на постоянную ноющую боль в пояснице, тяжелую усталость в натруженных изнурительной многодневной работой руках и ногах, недосыпание, не проходящее чувство легкого голода, Мише даже немного жаль было расставаться с этой ставшей близкой глазам и душе поляной, лесным шалашом. Постоянно тлеющем, кострищем, по домашнему вьющимся над поляной светло-сизым дымком, чистым, наполненным ароматом свежих трав, хвойного леса, ягод, грибов воздухом. Над поляной установилась звенящая тишина, нарушаемая редким голосистым щебетом, не видимых в густых сочно-зеленых зарослях птиц. Да гудением тяжелых медуниц плавно летающих над яркими коврами набухших спелостью, сочных цветов, деловито собирающих щедрую полевую дань на лесной поляне. Темно- прозрачными стайками в медленном танце вились над кошениной комары и мошкара. В разгаре ясный теплый день, радостно сияет летнее ласковое солнце, обнимая и заливая светлыми лучами окружающее пространство. В высоком светло-голубом небе медленно плывут редкие словно вата, белые легкие облака. Ласковый теплый ветерок лениво шевелит густую, сочную, зеленую листву тонких гибких осин и рябин, выбежавших небольшими стайками на края поляны, плавно раскачивает верхушки высоких белоствольных берез.
Максим Павлович невысокого роста, худощавый, жилистый, одет в темную заношенную домашнюю рубашку, черные летние шаровары, старый пиджак, тяжело поднялся на натруженные ноги, потоптался разминаясь. Снял старую затасканную, потную, темного цвета кепку, трижды не торопливо перекрестился, прошептал короткую молитву,- ну, тожно мо пойдем, идти мо ходко будем. До дома то пятнадцать километров с пожитками отмахать надо.- Задумчиво заключил,- буде мо, никто как Господь Бог пособит, до темна то добежим.- На выходе с Ободраново у опушки леса отец остановился, посмотрел на зароды, зеленеющие свежим сеном на чисто скошенной поляне, озабоченно произнес,- с вывозкой сена мешкать не будем, то мо ни дай Бог пастух Володя на поляну, загонит коров, колхозным стадом сено потравит.- Посмотрел на сына, сбил надоедливого комара с левой щеки,- хотя мо не должен. Так то он ровно мо мужик то ничего, ловкой.- Раздавил успевшего присосаться комара,- зимусь, я Володю в поселке то встретил, разговорились, сунул ему деньги на две бутылки, обещал коров то не загонять сюда.- Тяжело вздохнув, устало продолжил,- тожно опять мо забота, машину найти, да сено то вывести, не мешкая.-

Дней через десять, перед Ильиным днем знакомый шофер Геннадий, мужчина лет сорока среднего роста, плотный, крепенький с открытым русским лицом, разбитной весельчак, согласился вывести сено. Он же договорился с товарищем по работе Николаем, водителем четырехколесного трактора Беларусь на пару помочь вывести все сено сразу. Из поселка, за сеном на Ободраново, выехали после обеда. В автомобиль ЗИЛ- 130, кроме водителя Геннадия сели Максим Павлович с сыном, за ними пылил синего цвета колесный трактор Беларусь с большим четырехколесным прицепом, в котором с Николаем сидел его товарищ по работе молодой паренек Олег. Ехали по проселочной избитой, с частыми большими лужами, наполненными мутной, как брага водой, дороге. Двигались на не большой скорости, иногда буксуя и газуя в мутных лужах, перемешивая колесами автомобиля коричневую грязь. Геннадий по характеру разговорчивый, не унывающий по жизни, по уральски в разговоре нажимая на «О» всю дорогу рассказывал Максиму Павловичу про свое житье бытье. Приехали на покос, посовещавшись, решили большой зарод сложить, утоптать в ЗИЛ, а маленький в прицеп Беларусь.
Подогнав машину к большому зароду, Геннадий удивленно заметил,- ого отец, ну ты и постарался, на совесть. Столько сена заготовил, да зелёное, душистое.- Работали споро, Геннадий с отцом метали легкое зеленое, хорошо просушенное сено в кузов, а Миша принимал, укладывал и плотно топтал, надо было постараться уложить весь зарод в ЗИЛ. Мокрые, потные, обсыпанные прилипшей к потным телам сенной трухой, закидали все сено. Воз получился высокий, осмотрев со всех сторон опытные в таких делах, отец с Геннадием, решили плотнее закрепить сено крепким бастрыгом. Из стройной крепенькой березы сноровисто изготовили бастрыг. Подошли Николай с другом, к этому времени загрузив маленький зарод в тракторный прицеп, с их помощью впятером плотно стянули крепким бастрыгом сено. Николай вытирая правой рукой потное круглое лицо, хлопая левой Мишу по плечу, посмотрел темно-голубыми глазами, поощрительно широко улыбаясь пухлыми губами, нажимая на О, дружелюбно заметил,- да, не зря ты половину лета провел на сенокосе. Накосили, запаслись добротно сеном, сено хорошее свежее, зеленое, под дождем не лежало. Молодец, хорошо отцу помог.- Заключил Николай, приглаживая густые светло-русые волосы на голове.
Николая отправили первым. Не спеша еще раз проверили воз, убедились все ли в порядке. Геннадий перекурил, неторопливо ведя беседу с Максимом Павловичем на житейские темы, посетовал на жену, медсестру поселковой больницы. Тронулись в обратный путь. Проехали километра три, впереди большая глубокая мутная лужа. Водитель притормозил, снизил скорость, резко выжал газ, увязая и скользя колесами в мутной жиже, проскочил лужу. Весело улыбаясь, повернулся к рядом сидевшему отцу,- ну, вот проскочили, не застряли в луже.- Миша, сидя в кабине, с краю молча, внимательно разглядывал придорожный лес. Вдруг в круглом заднего вида зеркале автомобиля увидел ярко-желтые отблески заходящего солнца. Что-то неведомо тревожное промелькнуло в этих отблесках, заставив учащенно биться сердце, взволновало паренька. Миша, непроизвольно оглянувшись назад, удивленно громко закричал.
- Сено горит! Сено гориит!! - Пораженный услышанным, Геннадий мгновенно остановил машину, выскочили из кабины. Схватив топор, с неистовой силой перерубая веревки, Геннадий кричал,- быстро сдергиваем бастрыг, сено освободим!! - Сбросили бастрыг, расторопный, ловкий, тертый жизнью шофер командовал,- отец быстро садись в кабину. А ты давай бегом догоняй трактор, они впереди не далеко, молодой, выносливый, догонишь!- Торопливо сбрасывая вилами горящее сено, громко кричал в мгновенно удаляющуюся спину паренька,- догонишь, пусть быстро в сторону с дороги съезжают. Я на газах погоню, на скорости сено само слетит из кузова!- Потный, не теряющий самообладания, кричал отцу,- а остатки сена вилами сбросим, этим машину спасем.- Крепкий деревенский десятиклассник мчался по ухабистой дороге, прыжками преодолевая многочисленные лужи. Вот и трактор с сеном, за возом Николаю не видно было изо всех сил бегущего за ним и громко кричащего Мишу. Догнав трактор запыхавшийся, потный паренек с разбега ловко запрыгнул на подножку трактора, громко крича,- в машине сено горит!! Быстро, быстро сворачивай в сторону с дороги!- Миша, стоя на подножке, показывая рукой назад, кричал трактористу. Ошарашенный, удивленный Николай инстинктивно резко свернул с дороги на обочину, следом, не коснувшись тракторного воза, пронесся ЗИЛ с горящими в кузове остатками сена. Метрах в ста в большой мутной луже Геннадий остановил машину. Разгоряченный, потный, мокрый- запрыгнул в кузов, вилами быстро скидал горящее сено. Остановив трактор, Николай с Олегом подбежали к машине, дружно, ведрами черпая мутную воду из глубокой лужи, быстро облили мутной водой кузов машины.
Упревшие, мокрые, уставшие, взволнованные произошедшим закурили. Приходили в себя, Геннадий внимательно осмотрел машину, борта, кузов заметил,- легко отделались. Могло быть и хуже.- Вздохнул тяжело,- в кузове и на бортах несколько досок обуглились, обгорели.- Постучал по обуглившимся доскам борта,- ну, да ладно, это ничего, мелочи. Кое-где подправлю, одну две доски заменю. Все поправимо.- Посмотрел в пустой залитый водой кузов,- сено вот жалко, хорошее зеленое сено было. Да и воз то большой был.- Стоявшие рядом мужики в подтверждение сказанного дружно закивали. Геннадий подошел к стоящему, с понуро опущенной в глубокой задумчивости головой, Максиму Павловичу, крепко приобнял,- прости отец, я виноват. Честно сознаюсь, на днях искрогаситель с выхлопной трубы снял на ремонт. Хотел сегодня поставить, да времени не было, не успел. Вот в луже то газанул, от искр сено то и загорелось.- Развел руками в стороны, посмотрел на рядом стоящих мужиков, вот при всех говорю моя вина. Чем могу, помогу.- Как бы в подтверждение своих слов, снял старую замасленную кепку, наклонил начинающую седеть голову, продолжил.- Накосишь сено, откуда угодно вывезу. Вывезу по первой твоей просьбе в первый же выходной. Вот этим, отец я помогу тебе, обещаю.- Подумав, тихо добавил,- и вывезу и загрузить и разгрузить сено помогу. На это твердо надейся.-
Завели технику, по разбитой проселочной дороге поехали домой. В поселок приехали поздним вечером, быстро разгрузили оставшееся сено. Всю ночь не спал Максим Павлович тихо ходил по дому, двору, ограде тяжело переживая в душе потерю сена с таким трудом доставшегося. Тихо плакал, молча рукавом старой застиранной, изношенной, выцветшей рубахи, вытирал влажные покрасневшие глаза.

Глава 6.

Жизнь постоянно, безжалостно с жестокой беспощадностью била старого фронтовика, инвалида первой группы, в молодые годы искалеченного в Сталинградских боях. Отвалявшись несколько месяцев в госпиталях, пришел с фронта искалеченным, списанным под чистую. С тех пор, с молодых лет привык Максим Павлович переносить трудности, терпеть невзгоды которые сыпала ему жизнь, как из рога изобилия. Вроде бы и привык, притерпелся к постоянным бедам и напастям малоразговорчивый деревенский труженик, мученик. Вот и сейчас, за что наказал Господь Бог? Сгорела основная, большая часть заготовленного на зиму сена, заготовленного с таким трудом на далекой лесной поляне. Почти две недели жили в лесу отец с сыном, терпели на сенокосе муки, полуголодное существование в тяжелом ежедневном труде от зари до зари косили, заготавливали корм корове на зиму, а сгорело все на глазах в считанные минуты.
Ни бывшее родное предприятие, ни местная власть разного уровня, ни государство, никто никогда, ни в чем не помогали искалеченному фронтовику, не беспокоили себя заботой об инвалиде, не проявляли внимания, ни в будни, ни в праздники к многодетному фронтовику. Привык, наученный местной властью и государством заботиться о себе, своих нуждах, нуждах семьи Максим Павлович сам. Полагаться во всем и везде только на себя, своих близких и родных, да на Господа Бога.
Вот и сейчас успокоившись, обдумав наедине с собой, посоветовавшись с женой- пенсионеркой, родственниками сообща нашли все-таки выход из положения, придумали, как выкрутиться, вывернуться. И здесь полагаясь сами на себя, да родственников нашли выход из бедственной ситуации. В небольшой деревне Луговая Шушпанка километрах в двенадцати от поселка жил родной брат жены Максима Павловича, Иван Васильевич, мужчина в годах лет пятидесяти. Жил с полуслепой женой инвалидом Аксиньей, в силу своего здоровья тетка Аксинья дома по хозяйству выполняла все с великим трудом, сам же Иван Васильевич работал в колхозе бригадиром, с утра до позднего вечера пропадал на колхозных полях и фермах. Времени, заниматься собственным хозяйством, у него не было, особенно в летнюю страдную пору, когда как говорят на селе,- день год кормит. Вот он то и предложил своему родственнику, Максиму Павловичу помощь, правда, помощь не обычную, да и помощь ли вообще?
Узнав о беде постигшей сестру, приехал в поселок на колхозном откормленном гнедом, молодом выносливом мерине. Отведав хорошей крепкой устоявшейся светлой браги, какую могла ставить только сестра Люба, надежно засел за кухонным столом с хорошей домашней закуской. Хозяин, не пьющий сам не забывал подливать в стакан брагу родственнику.- Буде гоже, так уважь мо.- Наливая до края в стакан брагу шурину, приговаривал, Максим Павлович глубоко в душе держа надежду на помощь родственника. Раскрасневшийся, от выпитой браги, не высокого роста, кряжистый с круглой лысой головой, глядя на хозяина дома, осоловевшими светло-голубыми, похожими на свинячьи глазами, над которыми подергивались короткие светлые брови, разглагольствовал заплетающимся языком.- Я живу хорошо, в деревне я хозяин.- Вытер рукавом темной рубахи широкий картошкой нос, открывая беззубый рот, продолжил,- я сестру в беде не оставлю. Ты думаешь как? Зачем я сюда приехал, а? Я приехал вам помощь предложить.- Ёрзая на кухонной старой, выкрашенной половой коричневой краской, табуретке поднял вверх толстый загрубевший указательный палец,- я выручу вас.- Пьяно качнулся, чуть не упав с табуретки, вовремя подхваченный тщедушным шурином, усидел.- Вот мо слушай меня, за деревней есть большая гектара два луговина, на конной косилке ее скосят.- Пьяно, нечленораздельно, но деловито рассуждал Иван Васильевич.- Дорога к ней ладная, опять же и от поселка не далеко. В любое время сено то домой удёрнешь. Ты с угланом своим, он вон у тебя, какой проворный,- ткнул рукой в сторону полатей, на которых лежал Миша, держа перед собой в полусогнутой правой руке сборник стихов поэта С. Есенина, заучивал очередное понравившееся стихотворение. Пьяно отрыгнул, заплетающимся языком продолжал,- сено соберешь в копны, сметаешь в два примерно, одинаковых зарода. Один зарод мне, второй тебе отдаю.- Это мо исполу получается.- Нахмурившись, согнав глубокие старческие морщины на лоб, уточнил Максим Павлович.- Ну, а как мо ты думал?- Пьяно покачиваясь, удивился шурин,- я работаю в колхозе, мне некогда. Ты мо хоть и однорукий, а пенсионер. Время у тебя есть, да и сын вон здоровущий мехряк, проворный, пушай мо робит.- Утер широкой ладошкой правой руки массивный подбородок,- дней то за десять всяко управитесь, а мне мо надеяться не на кого. Сын далеко на Севере живет. В отпуск то не каждый год приезжает.-
Не дурак выпить, засиделся за столом у родственников допоздна, заночевал. Утром, прощаясь, Иван Васильевич, не забыв на дорожку опохмелиться, напомнил.- Дней то через пять луговину скошу, как сообщу, так дня то через два приезжайте, сено то поспеет ворошить.- Тяжело поднялся из-за стола, пьяно шатаясь, обнимал Максима Павловича, жал руку,- ночевать будете у меня, покос рядом, бегать то мо не далеко, дорога много времени занимать не будет.- Проводили родственника.
Отец, положив ногу на ногу, слегка покачивая левой ногой, долго сидел на кухне в тягостной, тяжелой задумчивости. Тихим, уставшим голосом позвал сына, - делать мо нечего. Хошь не хошь, другого выхода нет. Придется ехать страдовать исполу.- Посмотрел на сына, ласковые голубые глаза излучали тепло и любовь, - мешкать мо дальше некуда. Тебя жалко, тебе достанется, так и лето не увидишь, не отдохнешь.- Вздохнул тяжело,- ну, да никто, как Господь Бог пособит, так дней то за десять управимся.- Посидел, молча, тихо добавил,- лишь бы дожди не навредили, Бог даст погода баская постоит.-

Глава 7.

Установилась прекрасная сухая теплая погода, какая редкий год выпадает в середине августа, как будь-то преждевременно, наступило раннее, теплое бабье лето. По утрам жиденький светло-голубой туман, за ночь окутавший тонким легким покрывалом еловый лес, луговину, болото, низины, молодой осинник, с первыми теплыми лучами раннего августовского солнца плавно и тихо сползал на дневной отдых в болото, стыдливо прячась в зарослях густой высокой осоки и камыша. Часам к десяти испарялась скопившаяся за ночь роса. Луговина и болото заполнялись многочисленным разноголосым щебетанием и гомоном птиц, жужжанием диких пчел, медуниц деловито перелетающих с цветка на цветок. В теплом чистом воздухе назойливо звенели комары, гнус, пауты. В траве стрекотали не видимые кузнечики, в окружающем пространстве тихо кружились, зависая в воздухе, прозрачные светло-зеленые стрекозы.
Днями высоко в зените застывало солнце, ласковыми теплыми лучами грело землю, воздух, тихо дремлющий, разомлевший под поздним летним теплом лес. В высоком светло-голубом небе медленно, словно нехотя, плыли редкие белые перистые облака. Слабые порывы теплого, ласкового ветерка чуть заметно несли в чистом прозрачном воздухе тонкую паутину.
Широкая луговина плавно стекала к большому полу высохшему болоту, густо заросшему высокой осокой, камышом по берегу молодыми кустами ольхи. С верхней стороны луговину подпирал еловый лес, густо заваленный валежником, сгнившим сухостоем, заросший свежим малинником. По краю луговины, как бы определяя ее восточную границу, весело журча, к болоту неторопливо бежал мелкий с холодной, светлой ключевой водой родничок.
Спеша по колхозным делам на ферму, шурин Иван торопливо помог разгрузить телегу. Слегка хлестнув вожжами по крупу сытого мерина, на ходу завалившись в телегу, прокричал,- вечером, темнеть то станет, я приеду за вами.- Поскрипывая тележными колесами, конная повозка скрылась за молодым, густо разросшимся осинником.
Отец с сыном, непрерывно отмахиваясь от комаров, паутов, мошкары привычно, быстро и сноровисто обжили покос- место своей предстоящей на несколько дней работы. Отец как всегда по старой крестьянской традиции, идущей из глубины веков, перед началом большой, важной работы молча, встал на колени не торопливо истово прошептал короткую молитву, трижды перекрестился. Не спеша поднялся с колен, отряхнул старые застиранные темные штаны, посмотрел вдаль за луговину,- ну, тожно зачнем с Богом страдовать. Никто мо, как Господь Бог поможет нам.- Первым делом предусмотрительно соорудили аккуратный, надежный, не большой шалаш, в котором можно было бы укрыться в случае дождя, да и немного отдохнуть в дневную жару. Оборудовали место под кострище, прибрали привезенный инструмент. Миша впрок нарубил и натаскал сухого валежника для костра, вскипятили чай, сели отдохнуть. Как всегда за чаем отец, отмахиваясь от надоедавших комаров, мух и овода, планировал.- Делянка то большая, придется натужить. Травы то много свалено, два зарода ставить станем.- Задумчиво посмотрел на скошенную луговину,- трава высохла, до обеда ворошить будем, мешкать нечего. Ближе к вечеру зачнем ворошенное сено копнить, да к зароду таскать.- Показал правой здоровой рукой на середину поляны,- один зарод здесь поставим. Зароды будем ставить на три пролета.- Подумав, добавил,- в день по пролету сено то метать станем.-
И снова изнурительный крестьянский труд. Солнечный зной, жара, пот, постоянная ноющая боль в натруженных руках, ногах, пояснице. Многочисленные укусы и постоянное нудное гудение овода, комаров, мух. Вновь все это приходилось испытывать неутомимым сельским труженикам отцу и сыну здесь на сенокосе. Работали натужно, торопились быстрее закончить, успеть, по погоде убрать сено, сметать в зароды пока не натянуло дожди. Страдовали с раннего утра до позднего вечера, с небольшим перерывом на простенький небольшой обед.
Как-то дней через пять, ранним тихим безветренным утром отец и сыном молча, тихо вышли на мокрую от росы луговину,…а в дальнем углу у болота вдоль осоки, не обращая внимания на косарей, небольшая стая журавлей деловито роется длинными желтыми, немного согнутыми клювами в скошенной траве. Лишь не далеко в стороне, один тонконогий журавль высоко вытянув тонкую шею, повернув голову в сторону людей, внимательно и настороженно смотрел, готовый в любую секунду подать сигнал опасности собратьям. Одновременно, непроизвольно остановились завороженные столь неожиданной, редкой и удивительной встречей с длинноногими серыми птицами. Молча, положив руку на плече сына, качнув головой в сторону болота,- журавли кормятся.- Радостно улыбаясь коротко, чтоб не спугнуть чутких птиц, прошептал Максим Павлович. Журавли, сосредоточенно роясь в траве, иногда резко вскидывая голову, глотали лягушек, медленно двигались в сторону зарода. Миша затаив дыхание, замерев, заворожено, восторженным взглядом впервые в жизни наблюдал за