МОЛИТВЫ ХЕЛЬГИ МАЙЕРСОН Часть четвертая (Повесть в 6 частях)

* 10 *

В последующие несколько недель все получалось именно так, как сказал Клаус. Когда ему удавалось приезжать домой немного раньше, они проводили этот вечер вместе. В такие часы они много разговаривали, как правило, рассказывая друг другу о том, как жили в мирное время. Правила их общения оставались все те же, и каждый раз после таких вечеров Клаус отпускал Хельгу к себе. Казалось, что в их отношениях ничего не меняется и все остается так, как было раньше, однако они оба не отдавали себе отчет в том, насколько сблизились за это время.
Порой, когда у него на службе было столько дел, что он возвращался чересчур поздно, Клаус придумывал какой-нибудь пустячный предлог, чтобы вызвать Хельгу к себе и поговорить с ней несколько минут. Он не заметил, как это вошло у него в своеобразную привычку, и по-прежнему считал, что все происходящее полностью соответствует придуманному им когда-то плану.
Со своей стороны Хельга продолжала четко выполнять все его приказы, стараясь не только не говорить лишних слов, но и не допускать никаких жестов, которые могли бы вызвать у Клауса раздражение. Иногда, когда он был в хорошем настроении и задавал ей не особенно много провокационных вопросов, она была готова часами благодарить его за подаренные ей дни спокойствия и защищенности, однако он не давал ей права голоса, а первой заговорить она, естественно, не решалась.
Хельга не понимала, что означает его поведение, и не могла разгадать его мыслей, однако при встрече с ним ей постоянно казалось, что рано или поздно его благоприятный настрой может закончиться и тогда уже ей придется полностью расплатиться за эти несколько недель почти райской жизни.

Однажды, после крайне напряженного дня, Клаус вернулся домой к полуночи. Он сильно устал и был взвинчен. Выкурив несколько сигарет, он понял, что никак не может прийти в себя, и решил немного развеяться. «Надо вызвать Хельгу, – машинально подумал он, – по крайней мере, она меня отвлечет от всех этих неприятностей». Хайдель нажал на звонок и, услышав неизменный стук в дверь, сказал:
– Войди.
Хельга зашла, застыв, как обычно, при входе, и стала ждать приказа Клауса, нервно раздумывая над тем, для чего она могла понадобиться ему в такое время.
– Сядь, – он встав с кресла и подошел к окну. – Мне хочется поговорить с тобой.
Она молча опустилась на стул, внутренне чувствуя, что сегодня неприятностей ей избежать не удастся.
«Интересно, – раздумывал Хайдель, глядя на горящие огни фабрики, – что она думает обо мне? Вряд ли она считает, что я только по доброте душевной разрешаю ей так беззаботно и вольготно жить в моем доме?» Вдалеке за окном мелькнула короткая вспышка и раздалась автоматная очередь, в нескольких окнах на фабрике погас свет. «Наверное, зря я позволяю ей так расслабляться, – продолжал думать он, крутя между пальцами незажженную сигарету. – В любом случае было бы полезно иногда ее немного ставить на место, хотя… Хотя в принципе она очень старательно исполняет все то, что я навязываю ей в качестве правил поведения». Клаус поискал в кармане зажигалку, но, не найдя ее, раздраженно сказал Хельге:
– Ты что, не видишь, что я хочу закурить? Дай мне огня!
Хельга быстро подошла к креслу, на подлокотнике которого лежала зажигалка, и, взяв ее, молча протянула Клаусу.
– Зажги, – сказал он, наблюдая за тем, как ее глаза стали медленно приобретать оттенок опавших листьев.
Хельга исполнительно высекла пламя и замерла перед Клаусом. Он медленно прикурил, глядя на то, как сильно дрожит ее рука, и решил, что сегодня, возможно, именно такой день, когда нужно подводить итоги. «Надо заставить ее допустить ошибку, – подумал он, разглядывая стройную фигуру Хельги. – Только нужно это сделать очень плавно. Так… Как будто случайно». Он еще не знал, чего он, собственно, хочет на самом деле, однако груз дневной раздраженности и недовольство обстоятельствами подталкивали его к чему-то недоброму, что обычно он оставлял там внизу за колючей проволокой.
– Ты боишься меня? – спросил он, внимательно глядя Хельге в глаза.
– Да, – ответила она тихо.
Хельга впервые стояла так близко к Клаусу, и от этого ей становилось еще страшнее. Она прекрасно видела его настрой и понимала, что этот разговор был начат именно с той целью, которой она больше всего боялась. «Сейчас он заставит меня ошибиться, – думала она, дрожа всем телом. – А после этого… Неизвестно, что будет после этого…» Ее страх нарастал с каждым мгновением, и спустя несколько минут она уже находилась в состоянии панического ужаса.
– А чего именно ты боишься? – продолжил Хайдель после минутного раздумья.
– Я… – Хельга на секунду закрыла глаза и поняла, что не может вздохнуть. – Я боюсь всего…
– Уточни, – Клаус смаковал ее полуобморочное состояние.
Хельга обреченно закусила губы, и, понимая, что у нее нет времени на размышления, ответила:
– Я боюсь, что вы перестанете быть ко мне добрым.
Хайдель прищурился и, бросив сигарету в пепельницу, застыл, скрестив на груди руки.
– Добрым? Ты столько раз повторяла это слово… Что я и сам почти начал верить в эту дурь… А тебе не кажется, что ты слишком расслабилась здесь?
Хельга не знала, должна ли она отвечать на этот вопрос, и поэтому решила промолчать, однако Клаус, говоря все это, был настроен услышать ее ответ.
– Я, кажется, спросил у тебя кое-что! – резко сказал он.
– Я, да… То есть нет… Я не знаю, что ответить… – пролепетала Хельга, в отчаянии сжимая перед собой руки.
– Не знаешь, что ответить? – почти шепотом сказал Хайдель, а после намного громче добавил. – А что я могу с тобой за это сделать, ты знаешь?
– Да.
– И что же?
– Вы можете меня убить, – с трудом выдавила из себя Хельга.
– И только-то? – он недобро рассмеялся. – Ты думаешь, что это для тебя самое худшее?
– Нет, я знаю, вы можете многое…
Клаус на секунду взглянул в окно, за которым черными силуэтами виднелись бараки и смотровые вышки, и, снова посмотрев на Хельгу, сказал:
– Я думаю, что самое остроумное было бы отправить тебя обратно в лагерь. Так… Просто ради контраста.
Случайно переведя взгляд на стол, Хайдель заметил, что трубка на телефонном аппарате висит несколько косо, и автоматически, желая ее поправить, сделал резкое движение рукой в сторону телефона.
К этому времени Хельга уже находилась в том редком состоянии, которое подчас характеризуется словами «полумертвый от страха», и весь этот диалог заставлял ее все сильнее приближаться к той черте, дальше которой лежит только безумие. Она ярко представила себе, что ее ждет впереди, если Клаус действительно захочет отправить ее назад за колючую проволоку, и от этой мысли ей стало невыносимо трудно дышать. «Это хуже, чем смерть», – подумала она, чувствуя, что почти теряет сознание, и в этот момент увидела, что Клаус потянулся к телефону. «Он хочет позвонить туда! И отдать приказ о моем возвращении!» – как вспышка молнии пронеслось у нее в голове, и вслед за этим она почувствовала, что больше ее ничто не сдерживает и не остановит. «Пусть он не дает мне права голоса, пусть не разрешает говорить – теперь мне терять уже нечего», – отчаянно подумала она, желая всеми возможными способами остановить эту лавину страха.
– Нет!!! – взвыла она, падая перед Клаусом на колени и обхватывая руками его сапоги. – Что угодно, но только не обратно! Я знаю, что вы можете сделать со мной все, что пожелаете… Но я заклинаю вас – не отдавайте меня назад в этот кошмар… Лучше смерть, боль, что угодно, но рядом с вами… Оставьте меня здесь, и я буду стараться как никогда раньше. Я сделаю все, чтобы вы были мной довольны, все, только не прогоняйте меня из своего дома…
Клаус, который обычно в таких ситуациях не только не терял спокойствия, но даже, наоборот, испытывал чувство некоего азартного удовлетворения, несколько изумился, увидев столь неожиданно прорвавшуюся у Хельги бурю эмоций. «Должно быть, я действительно сильно напугал ее», – подумал он и, внутренне отмечая, что от всей его дневной усталости и раздражения не осталось и следа, решил, что сегодняшний спектакль можно считать законченным.
– Встань! – ледяным голосом приказал он. И, глядя, как Хельга мучительно старается спрятать от него заплаканное лицо, добавил, – Иди к себе, я никуда тебя не отправляю.
Хельга, с трудом ощущая изменившуюся для нее реальность, молча поднялась с пола и, понимая, что в этой ситуации любое сказанное ею слово может оказаться чревато последствиями, быстро покинула комнату.
Оставшись один, Хайдель сел в кресло и задумался. «То, что она так боится возвращения туда, – это понятно, – рассуждал он, затягиваясь сигаретой. – Но отчего теперь для нее смерть стала предпочтительнее жизни в лагерном бараке – это вопрос. Раньше она придерживалась явно другого мнения». Он посидел так еще некоторое время, пытаясь разобраться и проанализировать все произошедшее за последний час, и, выкурив пачку сигарет, решил наконец, что все предельно ясно. «Завтра я проверю свою догадку, – подумал он, вставая, – а теперь, пожалуй, мне пора спать».

* 11 *

На следующий день Клаус постарался вернуться домой не слишком поздно. Разыскав на кухне итальянца и отдав ему необходимые распоряжения относительно ужина, он поднялся наверх и, сев в кресло, немного задумался. «Интересно, в каком она находится состоянии после вчерашнего разговора? Хотя… О чем бы она ни думала в течение всего этого дня, сейчас она наверняка готова к тому, что я ее вызову и о чем-нибудь спрошу. Так что не буду зря терять время и скажу ей то, что собирался», – решил он и позвонил.
Спустя несколько минут Хельга появилась на пороге его комнаты.
– Послушай, Хельга, – Клаус напустил на себя безразличный вид, пытаясь тем самым показать, что все произошедшее вчера его не волнует, – сегодня у меня годовщина одного семейного торжества, которое я по традиции привык отмечать как праздник. Думаю, что ты не будешь против и составишь мне компанию… Помнишь, так же, как в тот день, когда мы первый раз ужинали вместе… Итак, ровно через час я буду ждать тебя в гостиной.

Хельга спустилась к себе в комнату и, села на кровать. «Это только продолжение вчерашнего, – думала она, едва сдерживая слезы. – Теперь меня не спасет даже правильное поведение, потому что его поступки не поддаются логике и здравому смыслу. Что мне делать, о чем говорить, как двигаться? Я не знаю ответов на эти вопросы и понимаю только одно – мне страшно». Она посидела еще немного, а после, как будто что-то решив про себя, крепко сцепила перед собой руки и стала мысленно повторять: «Пожалуйста, будь сегодня таким же, как и раньше. Пусть все, что произошло вчера, окажется всего лишь недоразумением, которое ты мне давно простил. Пожалуйста, не будь жестоким».
После этого она встала и достала из-за занавески вечернее платье, купленное почти месяц назад в Айхенвальде. Хельга приложила его к себе и попыталась рассмотреть себя в маленьком зеркале. «Может быть, это мой последний ужин в этом доме», – подумала она и расплакалась, но, вспомнив о том, что у нее не так уж много времени, стала собираться.
Через час Хайдель услышал легкий стук в дверь.
– Войди, – сказал он и встал около серванта.
Зайдя в комнату, Хельга остановилась у порога и решила не сходить с этого места до тех пор, пока не услышит четкого приказа. Она знала, что он будет наблюдать за тем, как она боится, и, чтобы хоть как-то скрыть свою дрожь, спрятала руки за спину.
Хайдель был поражен, увидев ее в этом наряде. Он стоял и рассматривал красоту ее лица, волос, фигуры. Любовался, как она выглядит в неизвестно откуда взявшемся темно-бордовом декольте, которое ей удивительно шло. Едва ли он сознавался себе, что был застигнут врасплох ее красотой, однако в том, что он приятно удивлен, Хайдель готов был расписаться.
– Ты великолепно выглядишь, – улыбнувшись, он сделал жест в сторону стола. – Прошу садиться. Сегодня мы будем пить шампанское, – сказал Клаус, дожидаясь, когда Антонио наполнит их бокалы. – И я произнесу тост.
Он немного помолчал, глядя на пламя свечей сквозь быстро поднимающиеся дорожки пузырьков в бокале, а через некоторое время сказал:
– Хельга… Я хочу выпить за тебя. За то, чтобы исполнилось твое самое заветное желание.
Она вздрогнула, как прошлый раз, услышав звон хрустальных бокалов, и, сделав несколько глотков, посмотрела на Хайделя.
– Ты ничего не сказала мне в ответ, – сказал он, погружаясь в ее взгляд цвета расплавленной меди.
– Я не осмелилась, потому что вы не приказали мне говорить.
– Да? – спросил он, одновременно жестом давая понять итальянцу, что их пора оставить наедине. – А мне казалось, что ты не всегда ждешь от меня разрешения.
Хельга секунду молчала, кусая губы, а после раздумья сказала:
– Пожалуйста, позвольте мне попросить прощения за то, что я вчера начала говорить без приказа.
– Позволяю, – медленно сказал Клаус, пытаясь подольше продлить очарование момента.
– Простите меня, господин Хайдель, я виновата, – Хельга изо всех сил превозмогала в себе желание расплакаться от страха, – я понимаю, что оправдываться бессмысленно, но все же…
– Все же? – Клаус сделал глоток вина.
– Я… Я только хотела сказать, что очень испугалась вчера, и этот страх… Только он может служить мне оправданием…
– Ну сегодня-то у тебя нет причин так бояться? –Хайдель слегка улыбнулся, – или ты снова будешь говорить без разрешения?
– Нет, этого больше не повторится.
– Ну хорошо, – сказал он, делая вид, что эта тема перестала его интересовать. – Хватит разговаривать, лучше приступим к еде.
Некоторое время они сидели в тишине, но когда Антонио сменил тарелки, Клаус сказал:
– Расскажи мне, как тебе жилось там… В пятом бараке.
Хельга подняла на него глаза и, покачав головой, сказала:
– Пожалуйста, господин Хайдель, я вас умоляю…
– Неужели, – рассмеялся он в ответ. – Или не отвечать на поставленный вопрос не считается нарушением моих приказов?
Хельга закрыла лицо руками и молча расплакалась. Она подумала, что теперь уже ее ничто не спасет от возвращения в лагерь, и от этого на нее накатила волна такого отчаяния, что держать себя в руках она больше была не в силах.
Клаус, молча наблюдавший за ней все это время, резко встал из-за стола и, подойдя к Хельге сзади, положил руку ей на плечо. Она вздрогнула, почувствовав это прикосновение, и замерла, перестав плакать.
– Не надо бояться, – сказал Клаус спокойным тоном. – Пойми, что все это только мой плохой характер. А на самом деле до тех пор, пока я доволен тобой, – а до этого момента ты мне не давала повода в тебе усомниться, – тебе ничто не угрожает. Если ты и далее будешь себя вести именно так, как вела до сих пор, я не отправлю тебя обратно в лагерь, не убью, не буду бить… Поэтому успокойся и поешь, а еще лучше выпей.
И он протянул ей шампанское. Хельга автоматически взяла из его рук бокал и сделала несколько глотков. Она смотрела на него сквозь еще не успевшие высохнуть слезы и думала, что снова готова на все, только чтобы он был добр к ней и оставался таким, каким он был в тот момент, когда произносил все эти слова.
Клаус сел на место и закурил, подав через некоторое время знак итальянцу к последней смене блюд. Когда Антонио, как было заведено, оставил их одних, Хайдель сказал:
– Тебе понравилась еда, вино?
– Да, большое спасибо, все это было великолепно, – ответила Хельга с облегчением, оттого что он больше не поднимал тему пятого барака.
– Тогда давай, как обычно, пересядем в кресла и выпьем коньяка, – предложил Клаус, вставая.
– Да, да, конечно… – сказала Хельга, поспешно следуя его указаниям.
Он протянул ей бокал и сел напротив. Некоторое время Хайдель молчал, разглядывая ее красоту в сумеречном свете догорающих свечей, а чуть позже сказал:
– Сегодня мне хочется пить за тебя, Хельга.
И, дождавшись, когда она сделает глоток, произнес:
– Знаешь, в наших с тобой диалогах есть один серьезный недостаток…
Хельга посмотрела на него вопросительно и подумала, что, наверное, сейчас он не скажет ей ничего страшного, и от этой мысли она слегка улыбнулась. Это едва заметное движение губ не ускользнуло от внимательного взгляда Клауса, и, поняв, что ему действительно удалось ее успокоить, он продолжил:
– Когда мы с тобой разговариваем, ты только отвечаешь мне и ничего не говоришь сама… – Он кивнул, увидев Хельгино непонимающее выражение лица. – Да, да, конечно… Это был мой приказ, и он даже сейчас остается в силе, однако… Однако мне все же интересно…
Он сделал паузу и закурил сигарету, а через некоторое время, стряхнув пепел, сказал:
– Хельга, я уверен в том, что ты мне каждый день хочешь что-то сказать, но не решаешься. Мне хочется услышать от тебя эти слова, даже… Даже, – выделил он, – если тебе их будет очень страшно произносить. Я обещаю, что вне зависимости от того, что я услышу, мое отношение к тебе не изменится в худшую сторону. Но я хочу услышать от тебя правду.
«Если мои догадки окажутся верны, то она сейчас скажет мне именно то, чего я от нее жду», – подумал Клаус, внимательно следя за выражением ее лица.
«Интересно, – думала в этот момент Хельга, – что он хочет от меня услышать? И как он отреагирует на то, что я скажу ему правду? Ту правду, которую я не решаюсь сказать даже сама себе?» И неожиданно на Хельгу накатила какая-то странная теплая волна благодарности и доверия к Хайделю, которая… Хельга еще не поняла до конца, что именно она хочет выразить, но начала говорить, и в процессе того, как из ее слов вырисовывались чувства, она стала понимать, что на самом деле происходит в ее душе.
– Господин Хайдель, – Хельга отставила в сторону бокал и крепко сжала подлокотники, – я бесконечно благодарна вам за то, что вы позволили мне жить в вашем доме. И не только это… Поездка в город, эти платья, тот день… Это было как сказка. И тогда, несколько недель назад, я хотела сказать вам, что вы сделали меня почти счастливой. А потом стали проходить дни…
Хельга на минуту замолчала, поднеся руки к вискам, но потом собралась с мыслями и продолжила:
– Понимаете, все то, что вы для меня делаете, не остается неоцененным… Поверьте мне… То, что вы позволяете мне иметь свою комнату, – это свобода… Да, свобода, даже притом что я фактически продолжаю быть лагерной заключенной. И ваше отношение ко мне… Оно… Как бы мне это сказать? Оно не ущемляет моих прав. Хотя нет, неверное слово… Оно показывает мне, что вы видите во мне человека. Человека, равного вам, но только волею судеб стоящего на другой ступеньке жизненной лестницы. И… Я хотела сказать вам, хотя я подчас и не понимала того, что действительно хочу вам это сказать… Понимаете, я бы очень хотела отблагодарить вас за все это, но… Но, увы… Я не знаю как. Потому что я не имею ничего, что могла бы отдать вам в благодарность за все это, – Хельга тяжело вздохнула. – Я понимаю, что должна знать свое место, и поэтому…
В то время как Хельга произносила последние слова, Клаус поднялся с кресла и, медленно подойдя к Хельге, взял ее за руку и заставил встать.
– И поэтому? – продолжил он начатую Хельгой фразу.
– Поэтому… – она растерялась от того, насколько близко друг к другу они оказались, – я не знаю, правда не знаю…
– Неужели? – Клаус медленно провел рукой по ее волосам. – Неужели ты действительно ничего не имеешь?
Хельга посмотрела ему в глаза и, замерев на долю секунды, осторожно подняла руки и обняла его. «Я… тебя…» – почти подумала она, но, испугавшись собственной мысли, попыталась отодвинуться от Хайделя, который, однако, крепко сжал ее в своих объятьях и сказал:
– Ты ведь это имела в виду? Не так ли?
– Да, – только и смогла сказать Хельга в ответ.
Он взял ее за руку и отвел наверх в свою спальню. И там, снимая с нее тонкое бордовое платье, он думал только о том, насколько сильно, оказывается, он желал ее все эти дни. «Как ты красива, – говорил он про себя, разглядывая ее хрупкое тело в неярком свете ночника. – Как красива». Волна желания захлестывала его, и, понимая, что еще никогда он не испытывал такого острого чувства, Клаус погружался с головой в свою страсть и растворялся в ней.

Продолжение следует