МОЛИТВЫ ХЕЛЬГИ МАЙЕРСОН Часть третья (Повесть в 6 частях)

* 7 *

В следующие четыре дня Клаус возвращался очень поздно и вообще не встречался с Хельгой, однако тянуть так без конца ему показалось скучно, и поэтому, приехав домой в среду, он намеренно оставил внизу сигареты и, уйдя наверх, через некоторое время позвонил.
Хельга, которая все эти вечера только и делала, что прислушивалась к его шагам и смотрела на безмолвный звонок, молниеносно вскочила с кровати и побежала наверх. При этом она не обратила внимания на то, что внутренне немного обрадовалась прозвучавшему сигналу, и по инерции проговаривала про себя изменившиеся с прошлого раза правила поведения, которые не должна была забыть. Она еще не отдавала себе отчета в том, что стала меньше бояться встречи с Хайделем, поскольку их совместный вечер заставил ее посмотреть на него как на человека, а не как на зверя, наделенного неограниченной властью.

Услышав стук в дверь, Клаус сел в кресло и сказал:
– Да, да, заходи.
Он собирался вполне вежливо послать ее вниз за сигаретами, а после этого, когда бы она принесла их, хотел отправить ее к себе. Однако все сложилось немного не так, как он предполагал. Когда Хельга в ответ на его слова зашла в комнату, первое, что бросилось ему в глаза, – это был ее наряд с белым фартуком. Конечно, поразмыслив несколько секунд, Клаус понял, насколько глупо было ожидать, что она будет расхаживать по дому все в том же вечернем платье, но, будучи не в силах преодолеть свое раздражение, зло сказал:
– Что это такое? Откуда у тебя этот наряд?
Хельга замерла на пороге и растерялась. Она не думала, что ее платье станет причиной конфликта, и, разведя в ответ руками, сказала:
– Мне его дал ваш заместитель.
– Идиот, – прошептал Хайдель сквозь зубы, и еще раз взглянув на Хельгу, добавил, – завтра же отправишься в город и купишь себе нормальное платье. Такое, чтобы выглядеть по-человечески. Тебя отвезет шофер, он же даст тебе деньги.
– Хорошо, – сказала Хельга, четко выполняя его последний приказ об отмене лагерных выражений.
Однако сам Клаус о своем распоряжении забыл, а потому посмотрел на Хельгу несколько удивленно. «Что значит "хорошо"?» – подумал он, но, вспомнив о своих словах, решил, что и такой поворот событий ему, в конце концов, на руку. «Пусть, пусть немного расслабится, – решил он. – Когда кот играет с мышью, он тоже иногда делает вид, что отпускает ее на свободу, хуже от этого не будет». И, снова вспомнив о том, для чего он собственно ее вызвал, сказал:
– Я там внизу забыл сигареты. Будь добра, принеси их сюда.
Хельга ушла вниз, поражаясь переменам в его настроении, а Клаус задумался: «Удивительно, но ее присутствие в доме меня совершенно не раздражает. Жаль, что Магда не умеет вести себя точно так же». И, на минуту представив себе Магду в роли служанки, он рассмеялся. «Нет, я пристрелил бы ее в первый же вечер», – подумал он, одновременно вспомнив о том, что завтра собирался пригласить Магду к себе.
Зашедшая в этот момент в комнату Хельга оторвала его от размышлений, кладя на стол сигареты с зажигалкой. Он передернулся, снова увидев ее накрахмаленный наряд.
– Сними этот фартук, – он сделалнервное движение рукой, – я не могу разговаривать с тобой, когда ты одета в эту нелепость.
Хельга, пытаясь как можно быстрее выполнить его приказ, только сильнее затянула узел на завязках и в итоге провозилась с фартуком гораздо дольше, чем ей бы хотелось. «Сейчас он на меня накричит», – подумала она, не обратив внимания на то, что еще пять дней назад боялась не того, что Хайдель может на нее накричать, а того, что он просто ее убьет.
Удовлетворенно отметив про себя, что такая форма одежды его раздражает меньше, Клаус приказал Хельге сесть и, закурив, сказал:
– В городе купи себе сразу все необходимое, чтобы больше не надевать обувь чужого размера. Да, и кстати, скажи мне, неужели те туфли пришлись тебе впору?
– Нет, – ответила Хельга, не понимая, чего можно ждать от этого диалога, – они мне были велики.
– Ладно, иди, – сказал Клаус, решив, что на сегодня общения вполне достаточно.

Вернувшись к себе, Хельга подумала, что Хайдель на самом деле погорячился, приказывая ей поехать в город. «Это был бы слишком щедрый подарок с его стороны, – раздумывала она, забравшись на свою узкую кровать. – Даже если он действительно по какой-то причине так добр ко мне, то все равно столь шикарные жесты вряд ли ему свойственны».
Однако, когда в следующий полдень к дому подъехала машина, Хельге пришлось изменить свое мнение.
Сев на заднее сидение массивного автомобиля, она погрузилась в состояние, близкое к обмороку. «Сейчас я на полтора часа обрету свободу, – думала Хельга, отрешенно наблюдая за тем, как шофер заводит мотор. – Я пойду в магазин, буду покупать себе какие-то вещи, что-то выбирать… Совсем как раньше, перед войной…» Она закрыла глаза и хотела представить себе мирную жизнь, но отчего-то вместо этого Хельга стала думать о Клаусе, и постепенно ее захлестнула волна бесконечной благодарности к этому человеку. «Как жаль, что я не смогу объяснить ему, что он для меня сделал, приказав купить это платье, – думала она. – Я не решусь ему это сказать, пока он не спросит. Хотя… Может быть, ему это безразлично. Ведь вполне возможно, он, как и многие, уверен, что у меня вообще не может быть никаких чувств». Эта мысль немного омрачила ее радость от поездки, и, расстроившись, Хельга стала смотреть в окно.
Мирные пейзажи, представшие ее взору, поражали своей безмятежностью и отстраненностью от того, что происходило за колючей проволокой. «Подумать только, – ужасалась Хельга, – всего полчаса езды на машине, и ты попадаешь в совершенно иной мир. Такое впечатление, что здесь никто даже не предполагает о существовании этого лагеря, в котором ежедневно происходит столько смертей…».
Неожиданно машина затормозила, и Хельга увидела, что они остановились у магазина готового платья. Она открыла дверцу, с замирающим сердцем вышла на мостовую и вдохнула пронизанный свободой воздух. Шофер подошел к ней и, вложив в ее руки увесистую пачку денег, встал рядом. Он явно получил распоряжение повсюду ее сопровождать, но даже его присутствие не смогло ее огорчить. «Пусть караулит, – подумала Хельга, – Я все равно бы никуда не смогла убежать без документов, даже несмотря на то, что я чисто говорю по-немецки и у меня почти арийская внешность». И, открыв дверь, она зашла в магазин.
«Интересно, – думала она, рассматривая платья разнообразных фасонов. – Что в его понятии означает "выглядеть по-человечески"? Как я должна одеться, чтобы не вызывать его раздражения?»
Проведя в этом магазине довольно много времени, Хельга наконец остановилась на платье, которое, по ее мнению, вполне подходило под определение «человеческое», но при этом не имело в своем фасоне ничего такого, что могло бы вызвать у Хайделя неприятное впечатление. В своем выборе она отталкивалась от того, что ему не милы белые фартуки с оборками и нравится вечернее платье Магды.
После этого шофер отвел Хельгу в обувной магазин и галантерею, расплатившись в которых она поняла, что Хайдель либо дал ей слишком много денег, либо она что-то упустила в разговоре с ним. «Может быть, я должна была купить два платья? – раздумывала она, пересчитывая оставшуюся у нее на руках сумму. – Или он просто не знает, сколько это все стоит?» Она поразмыслила над этим еще несколько минут, и тут ее озарила догадка: «А вдруг он хочет, чтобы я купила себе еще вечернее платье?» Хельга испугалась и поняла, что не знает, как ей поступить. Она бы могла промучиться так очень долго, однако шофер напомнил, что уже пора возвращаться, и тогда она набралась мужества и, вернувшись в первый магазин, на все оставшиеся деньги купила себе одно из самых дорогих платьев.

* 8 *

На Клауса в тот день навалилось множество всевозможных дел. Кроме попытки побега двух заключенных и почти восстания в третьем бараке, было еще много всяческих неприятностей. Поэтому к полудню, уже после того как Хайделю удалось, со свойственным ему подходом к таким вопросам, урегулировать две первые проблемы, он с трудом вспомнил, что должен отправить домой шофера. Сунув ему не глядя пачку денег и отдав необходимые распоряжения, Клаус тут же выкинул это из головы и занялся улаживанием всех остальных инцидентов.
Вечером он вернулся домой уставший и раздраженный. Ему больше всего хотелось остаться одному и расслабиться, однако, выходя из машины, Хайдель обреченно вспомнил, что через час должна приехать Магда. «Только ее мне и не хватало», – подумал он и, пройдя наверх, достал бутылку водки и сделал пару глотков. «И зачем только я пригласил ее? – рассуждал он, комкая в руках пустую пачку сигарет. – Лишний раз убедиться в том, какая она дура?» В результате таких рассуждений ему захотелось курить, и он нажал на звонок.
– Где мои сигареты? – спросил он у Хельги, когда она зашла в комнату.
– Внизу, – ответила она, испугавшись его резкого тона.
– Принеси мне их, – сказал он и протянул руку за бутылкой.
Хельга машинально проследила за его движением и, вместо того чтобы идти вниз, застыла как вкопанная и устремила на Клауса немигающие желтые глаза.
– Я, кажется, сказал тебе идти вниз, – он раздраженно посмотрел на нее.
Хельга вздрогнула и выбежала за дверь, оставив Хайделя на несколько минут в одиночестве. «И что она так уставилась на мою руку? – задумался он и, отставив в сторону бутылку, сел в кресло. – Что такого особенного могло произойти в этот момент?» Он посмотрел на свой рукав, и тут ему открылась причина неожиданно возникшего страха Хельги. Сегодня утром, когда он решительными мерами урегулировал конфликт в третьем бараке, он не заметил, как испачкал рукав кровью. «Проклятье, – подумал он, – теперь она снова будет трястись как осиновый лист. Что за день такой выдался на мою голову?»
Хельга зашла и, положив на стол нераспечатанную пачку сигарет, встала около двери.
– Спасибо, иди к себе, – сказал Клаус нарочито спокойным тоном, – думаю, что ты мне сегодня не понадобишься.
Внизу Хельга столкнулась с только что приехавшей Магдой, которая удивленно посмотрела на нее и пошла наверх. Зайдя в комнату, Магда вместо приветствия задала Клаусу вопрос:
– Что это еще за женщина там внизу?
– Эта женщина – моя прислуга, – сказал Клаус, язвительно отмечая про себя, что сегодняшний день будет длиться бесконечно.
– А почему тогда она так одета? – спросила Магда и села на подлокотник его кресла.
– А как она, собственно, одета? – удивился Клаус.
– В платье из самого дорогого магазина в Айхенвальде! – Магда была вне себя от этого факта.
Хайдель встал и расхохотался:
– Потому что я дал ей пачку денег на платье, туфли, духи и все такое прочее, чтобы она своим видом не раздражала меня так, как это постоянно делаешь ты!
– Так, – сказала Магда и встала с подлокотника, – я все поняла. Теперь это называется так.
Она ушла, демонстративно хлопнув дверью, а через несколько минут до Клауса донесся звук отъезжающего автомобиля.
«Какое счастье, – подумал он, – хоть одной проблемой стало меньше».

Убежав в свою комнату, Хельга забилась в угол и, стиснув голову руками, стала повторять про себя: «Кровь… Он омывает руки в крови этих людей, даже не обращая внимания на то, что она оставляет пятна на его мундире… Почему я так расслабилась, как я могла так просто поверить в его доброту? Ведь это все только игра, игра в жестокость, прикрытая безразличием».
Она просидела так некоторое время, но, замерзнув, легла на кровать и, накрывшись одеялом, снова задумалась: «Я здесь уже почти неделю. За это время он уже тысячу раз мог бы убить меня, однако этого не случилось, даже несмотря на то, что я не всегда вела себя так, как он приказывал. Больше того… Все эти дни я сплю одна за закрытой дверью – неописуемая роскошь для заключенной лагеря. И сегодня… Эта поездка… Нет, – решительно подумала Хельга, – он только вынужден быть таким жестоким, а здесь, когда в этом нет особенной необходимости, он становится таким, какой он есть на самом деле». И, ухватившись за эту мысль, Хельга понемногу успокоилась и заснула.

* 9 *

На следующий день Клаус вернулся домой немного раньше обычного. «Все, хватит думать о делах, – рассуждал он, поднимаясь на второй этаж, – Сегодня я должен спокойно отдохнуть». И, обдумывая, каким образом это лучше сделать, он даже не обратил внимания на то, что само понятие отдыха у него стало подразумевать присутствие Хельги. Все еще не понимая, чего он на самом деле хочет, Клаус сел в кресло и нажал на звонок. «Надо выяснить, чем она там занимается, – подумал он, поправляя воротник, – а заодно посмотреть, перестала ли она трястись от страха».
Дождавшись появления Хельги, Клаус приказал ей сесть на стул и, удовлетворенно рассматривая, как ее преобразило посещение айхенвальдских магазинов, сказал:
– Ну вот, теперь ты выглядишь вполне прилично. Ты с этим согласна?
Хельга несколько мгновений раздумывала над тем, как ей лучше ответить на этот вопрос и, поняв, что чувство благодарности за вчерашнюю поездку пересиливает в ее душе страх от увиденного вчера вечером пятна крови, решилась ответить:
– Я очень старалась вам угодить, сделать все так, чтобы вы остались мной довольны. И это платье…
Она замолчала, на секунду испугавшись, что ее слова могут вызвать его гнев. Однако в ответ Хайдель довольно спокойно произнес:
– Так что же платье?
И тогда она осмелилась продолжить:
– Я бесконечно признательна вам за эту поездку в город. Вы сделали мне королевский подарок. Спасибо вам, вы очень добрый человек.
Клаус мысленно усмехнулся:
«Да… Она наивна как ребенок, – подумал он, машинально щелкнув пальцами. – Если бы я выбрал в тот день секретаршу Брюмера, таких приятных диалогов я бы явно был лишен».
– Хельга, – сказал он, разглядывая ее лицо и пытаясь угадать, о чем она думает, – я очень устал за последние дни. Я хочу немного отдохнуть. Мне бы хотелось сегодня с тобой поужинать. Но… Но не так, как в прошлый раз. Просто скромный домашний ужин, без особенных кулинарных изысков. И… Я надеюсь, ты будешь вести себя достаточно непринужденно и не станешь раздражать меня, вздрагивая при каждом вопросе.
– Итак, – добавил он, подводя итог всему сказанному, – иди к Антонио и помоги ему накрыть на стол, а я спущусь вниз примерно через час.

За ужином, когда препятствие от первой пятиминутной скованности было преодолено, Клаус произнес:
– Расскажи мне немного о себе. Что-нибудь такое, о чем тебе было бы приятно вспомнить. Например, какие у тебя были друзья, о чем ты мечтала, когда была подростком.
Она задумалась и, посидев некоторое время молча, едва заметно улыбнулась.
– Мне вспомнились те дни, когда нам с подругой было пятнадцать с половиной лет, – сказала она, глядя на Клауса. – Это было удивительное время. Время зарождения грез и бесконечных разговоров о будущем. Бывало, что, прочитав с Алисией одну и ту же книгу, мы шли гулять в парк и там часами придумывали продолжение очередной романтической истории, сошедшей к нам со страниц. А потом, когда эта тема была уже полностью исчерпана, мы начинали мечтать о том, какими мы станем, когда пройдет несколько лет.
– И как ты представляла себе свою жизнь в те времена? – Клаус, с интересом рассматривал выражение ее лица.
– Мне всегда казалось, что она будет очень неординарной, – ответила Хельга, грустно усмехнувшись. – Удивительно, но у меня даже не было сомнения в том, что однажды на моем пути встретится великая любовь, которую я пронесу через всю жизнь. Как странно…
– Что странно? – спросил Хайдель, потянувшись за сигаретами.
– Странно то, что я могла так ошибаться, – ответила Хельга задумчиво. – Все эти мысли… Они казались мне такими реальными. А все вышло совсем иначе…
Она немного помолчала, продолжая вспоминать те далекие времена, а потом вдруг снова слегка улыбнулась.
– Помню одну историю, произошедшую с нами при выходе из костела…
– Ты католичка? – удивился Хайдель.
– Да, я ведь только на четверть еврейка, и меня воспитывали в христианской традиции.
– Так что же произошло с тобой возле костела?
– Мы с Алисией стояли возле невысокой чугунной ограды и разговаривали, – Хельга на секунду закрыла глаза, пытаясь восстановить в памяти тот солнечный краковский полдень. – Неожиданно к нам подошла какая-то старая женщина и стала предлагать погадать по руке. Мы смеялись, говоря, что и так все знаем о своем будущем, – Алисия в ту пору была уверена, что станет женой известного музыканта, – однако старуха не унималась.
– И что же? – усмехнулся Хайдель. – Она вам все-таки погадала?
– Да, но почему-то только мне. Помню, как она взяла мою руку в свою шершавую старческую ладонь и, засмеявшись, произнесла: «Однажды у тебя будет большая любовь, но не думай, что этот путь будет усыпан розами».
– И все? – спросил Клаус, удивляясь про себя, насколько красивой ему стала казаться Хельга в мерцающем свете свечей.
– Да, больше она ничего не сказала. И странно, что я не вспоминала об этом случае уже очень много лет.
Некоторое время они оба молчали, погрузившись каждый в свои мысли, а после Клаус сказал:
– Да, странно бывает вспоминать то, что было так давно. Эти романтические мысли… Помню, когда мне было лет восемнадцать, я был очень увлечен одной девушкой, которая жила на самом последнем этаже мрачного старинного дома. Родители не разрешали ей ходить со мной на свидания, и поэтому мы встречались только украдкой в здании старой гимназии, куда нас пропускал ее дед, работавший там сторожем. Мы заходили в какой-нибудь класс, пропахший старыми деревянными партами и пыльными портьерами, и стояли возле доски. Мне было очень страшно открыто признаваться ей в любви, и поэтому я брал мел и размашистыми буквами начинал писать по-латыни лирические стихи собственного сочинения.
Ужин подошел к концу и они, как в прошлый раз, пересели в кресла. «Странно, – думал Хайдель, – мне действительно удалось по-настоящему отдохнуть сегодня вечером. Видимо, причина все-таки в ней – Хельге. Она так боится нарушить мое расположение, так опасается произнести лишнее слово, что в итоге делает только то, что меня не раздражает. Смешно… Моя игра в галантность, которую я затеял, как очередной спектакль жестокости и демонстрации власти, принес в результате такие неожиданные плоды». Он закурил и, глядя на сидящую напротив него Хельгу, спросил:
– Ты довольна сегодняшним вечером?
– Да, – она подняла на него робкий взгляд, – я очень благодарна вам за все это.
Глядя на Клауса, Хельга пыталась по его настроению угадать, что именно он собирается делать дальше. «Пожалуйста, – думала она, – пусть сегодня все закончится так же, как прошлый раз, пожалуйста… Тогда я смогу поверить в вас, пойму, что в вас нет жестокости, злобы… Отпустите меня и я всегда буду выполнять все ваши желания…»
Затушив сигарету, Клаус встал, чтобы взять новую пачку. Он находился в состоянии странного, давно забытого умиротворения, и ему очень не хотелось разрушать эту приятную атмосферу душевного комфорта. «Что именно мне доставляет удовольствие? – думал он. – Сознание того, что она испытывает ежеминутный страх? Или чувство власти, благодаря которой я заставляю ее делать столь осторожные шаги?» Хайдель понял, что перестал играть придуманную ранее роль, точнее, просто вжился в нее, испытывая неподдельный интерес к этим странным взаимоотношениям. «Пусть все идет так, как я наметил, – думал он, снова садясь в кресло и закуривая. – С каждым днем она станет доверять мне все больше и больше, будет выполнять все мои желания. А поскольку, как я недавно понял, это для меня гораздо приятнее, чем все предыдущие лагерные развлечения, мне остается только следить за развитием событий и наслаждаться создающимися ситуациями.
– Иди к себе, Хельга, – сказал он спокойно. – Возможно, завтра, если я вернусь не слишком поздно, мы снова поужинаем с тобой за этим столом. А сейчас тебе пора спать.
Она вернулась к себе в полуподвал и некоторое время неподвижно сидела на кровати. «Он меня отпустил, – думала она пораженно. – Отпустил, ничего не требуя и не стараясь причинить мне боль. Он удивительный человек, удивительный…» И, прокручивая в голове эти мысли, Хельга заснула в состоянии почти такого же умиротворения, которое незадолго до этого испытал Хайдель.

Продолжение следует