«Мама, мама… Ты слышишь меня?»

Катятся взрывы по заснеженному, окровавленному полю, словно эхо в глубокой расщелине. Растекаются грозно, отрывисто. Тонкие, едва уцелев-шие ветви заледенелых берез склоняются от этого грохота. «Мама, мама… Ты слышишь меня?» Содрогается земля от шума картечи, как живая стонет под тяжестью немецких оков. В прогалинах, словно соки выстраданной пла-неты, собирается кровь. «Мама, мама… Ты слышишь меня?» На белом снегу, раскинув худые руки, в порванной, грязной телогрейке лежит молодой сол-дат и мертвыми, бледно-серыми глазами смотрит в удивительно спокойное, синее небо с легкими, темными по краям облаками. Тонкий вздох застыл на белом, уже непоправимо юном лице. Спутанные волосы, светлые, словно от-блески утреннего солнца в нескончаемых полях молодой пшеницы, закрыва-ют черты, налипают на влажный, окровавленный лоб. «Мама, мама… Ты слышишь меня?» В ногах у юноши беззаботная птичка перебирает малень-ким клювом снег. Испуганная взрывом, вдруг взлетит на склоненную рядом ветку, потом осторожно спустится на руку солдата, заденет крылом покрас-невший, мятый листочек, судорожно сжатый в мальчишеской ладони.
«Мама, мама… Ты слышишь меня? Уже пятый месяц, как я общаюсь с тобой только так, через письма. Я не знаю, получаешь ли ты их. Последняя весточка от тебя пришла четыре недели назад. Но я не удивляюсь - раньше наше часть была в запасе и находилась рядом с городом, а здесь, за сотни ки-лометров от Киева, почты нет.. Но я все равно пишу тебе, потому что уверен - пока я буду делать это, со мной ничего не случится. Мама, ты помнишь, как ты мечтала, чтобы я стал офицером? Ты повторяла это так часто, что твое желание стало и моим. Два дня тому назад командир нашей роты сказал, что, наверное, не получится из меня офицера, потому что война скоро кончится, и придет старая, знакомая до боли жизнь. А значит, я вернусь в Университет, ты не будешь метаться по заброшенным домам с аптечкой в руках. И все бу-дет как раньше. Пусть, пусть я не стану офицером, только бы скорее кончи-лась эта война. Она раскидала молодых, неопытных ребят по всему миру, как сухие осенние листья на холодном бульваре…»
«Мама, мама… Ты слышишь меня?» Летят простые солдатские строч-ки по окровавленному полю, отражаясь в застывших глазах, наполненных болью, страхом, замерзшими на холодном январском ветру слезами, как не-сколько минут назад - жизнью. Летят слова и теряются в потоке миллионов таких же страстных и откровенных строчек. Сквозь бури и снегопады, сквозь холода, темноту и живую человеческую боль долетят они, потому что ждут эти слова жарко, трепетно. Пробиваясь через непогоду и взрывы, доберутся они, задрожат в пламени свечей и сгорят в нем, словно сердца воинов на за-снеженных полях. И будут ждать матери возвращения своих детей, уверен-ные в победе. И сыновья вернутся, отблесками салютов разнесутся по миру их нетленные души - души защитников свободы и жизни на Земле, хранимые любовью.