Семь жизней одного меня. Наташа 2.

Семь жизней одного меня.

Наташа 2.

Вечеринка была у нее дома, и в числе нескольких человек пришел Сергей Бацилев. У него был вид побитой собаки. Я ощущал себя немногим лучше. Наташа, видимо, начиная понимать, что сморозила большую глупость, вела себя крайне нервозно, капризничала, и, вконец разойдясь, оставила гостей и ушла из дому. Сергей бросился за ней следом. - Пойдем?- предложил он мне. - Нет, с меня довольно,- в сердцах бросил я.

Каникулы окончились, и мы разъехались по разным городам. В тот год в нашем общежитии ребята частенько под гитару заводили песенку: «Наташка, Наташка чужая жена…». А у меня сердце переворачивалось от этих слов. Одно дело предсказать, как все произойдет, но совсем другое – сделать это своими руками. Переписка с ней разладилась, я умышленно не ответил на два письма, а потом пришло третье письмо, в котором мне гневно провозглашалась полная отставка.

Я пробовал анализировать свои чувства, но понял, что не ощущаю ничего, или почти ничего.
Вот только стишок нечаянно выскочил, да и то какой-то странный, с аллюзиями из картин раннего Нестерова.


На следующее лето мы снова встретились, на этот раз на пикнике в плавнях возле прекрасного и давно знакомого мне круглого озера.
На этот раз Бровкина была с Селиным. Мое предсказание, как видно, полностью подтвердилось.
Наташа выглядела шикарно в черном закрытом купальнике и вела себя соответствующим образом. С царственной небрежностью она давала Коле какие-то указания, а он с жаром бросался их исполнять. Своего негодования по отношению ко мне она не скрывала.
В ответ на какое-то мое замечание, она только плечиком повела и приказала Коле: - Фас! Селин не шутя бросился на меня и опрокинул на землю. «Ну, вот, делай после этого людям добро»,- подумал я, а вслух воскликнул,- Коля! Из-за бабы?
Мои слова подействовали на него как ушат холодной воды. Он моментально слез с меня и начал бормотать какие-то извинения.

С Бровкиной в то лето я предпочел больше не встречаться, а с Колей виделся довольно часто.
Как-то раз, загорая возле камней на море, я обратил внимание, что он почему-то не снимает рубашку. - Ты, что, обгорел? - спросил я, он смутился.
Я приподнял уголок рубахи и все понял: вся грудь у него была в жутковатого вида кровоподтеках, как будто его безжалостно пытали. На мой вопрос, откуда вся эта прелесть он глуповато улыбнулся: - Наташенька!
О всякого рода «садо-мазо» я тогда еще и слыхом не слыхивал, поэтому искренне посоветовал другу отшлепать Наташеньку по филейным частям, что бы впредь не повадно было.

И снова мы не виделись половину года. На следующие зимние каникулы я приехал окрыленный. Я дал себе зарок, что впредь больше не буду приезжать в этот город один. Опять была тусовка у Бровкиных. Наташа была какая-то очень домашняя и умиротворенная. На меня она больше зла не держала. Как всегда, все обо мне все знали, даже то, чего вовсе и не было. - Ты влюбился? - спросила она. Я сказал, что, действительно, влюбился. - А она красивая? - Очень,- ответил я.

А потом она снова, как несколько лет назад, начала рассказывать свою новую историю, опять очень похожую на страшно знакомый роман. О том, как после своего перевода из Омска в Кировоград на месячной практике в колхозе, она отчаянно влюбилась в писаного красавца однокурсника, сынка высокопоставленных родителей, и жила с ним, а после возвращения в город он перестал ее замечать.

И опять мне было жаль ее. На вопрос, что она будет делать дальше, Наташа ответила, что, вероятно, теперь выйдет за муж за Сергея Бацилева.