Ярая Гл.2

Глава 2

Бабуля держала оборону по всему фронту. Но фронт был растянут, и резервов на всё не хватало: то на юго-западном направлении прорыв в спальне на обоях и шторах, то на кухонном направлении кольцо обозначилось на линолеуме после принятия пищи, то диверсии на коммуникациях – разобранные плинтуса и перерезанные собачьей «мясорубкой» провода бытовой техники.
К вечеру подтягивались резервы и запасные полки. Но и те, потрепанные на своих школьных и рабочих рокадных участках, были измотаны донельзя. К тому же их, еще на подступах, в прихожей встречали радостные лапы и зубки свежего неугомонного противника, рвали в клочья колготки, шнурки, пакеты.
Не помогали ни игрушки, ни прогулки. Индифферентно молчащий на тумбочке айфон был как-то интересней. А про телевизионные пульты и туфли на высоком каблуке и говорить нечего!
Закончились «бои» как-то разом, месяцев через пять.
Вечером пришли домашние и поразились: Ярка, пушистая, расчесанная, но смиренная и пришибленная, как парламентарий при подписании капитуляции, - сидела скромно у дивана и радость свою проявляла лишь вилянием хвоста.
- Мам, чего это с ней? Аптечку нашла? Успокоительного нажралась?
- Нет, - бабуля закончила с мытьем посуды, тщательно вытерла руки. – Обучаться сегодня начали. Команду «нельзя» и «сидеть». По интернету.
- Баб, а ты и команду «молчать» тренировала? Она чего-то сегодня и слова не сказала.
- А чего языком попусту молоть? Ужинать давайте садиться. Лиз, накрывай, я пока Ярку покормлю. Ты, кстати, видел, хозяин, что у нее пятно светлое на груди появилось? Слева. И на языке черное родимое пятно…
- Видел.
- Чего меченную такую взяли? ГОСТовскую выбрать не могли, что ли? Вечно тебе нелеквид подсовывают. В кого ты такой уродился?!
Она насыпала меркой корм в собачью чашку, поставила рядом с ее лежанкой.
- Кушать, Ярая, - подала она команду влюблённым голосом.
Та, опрокинув по пути стул, вихрем понеслась к еде. Александра Дмитриевна с торжествующим видом оглянулась на домашних. Те чинно и смиренно сидя за столом, сглатывали слюни и ждали повторной команды.
- Да ладно, вы… - засмущалась бабуля. – Жрите. Проголодались, поди?.. У меня сегодня бешамель на удивление вкусно получился, - с хорошо проставленным прононсом произнесла она. – Бон аппети.
- Маман, - катясь по наклонной французской плоскости рискнул минут через пять спросить сытый Сашка. И почему-то на «вы». – А чем вы такой обедиенции добились?
- Сашка, лапоть! Сколько раз я тебе говорила: «Учи наизусть первую страницу «Войны и мира», а?! Твоя «обедиенция», то бишь «послушание» -на испанском! Господи, - вздохнула мать, хотя и не верила в бога. Она, правда, и в теорию эволюции не верила, твердо стоя на том, что от обезьян произошли лишь лодыри, тунеядцы да представители богемы в широком понимании этого слова. Остальные… просто произошли. И всё! И точка!!! - Какая у тебя каша в голове! Козырнуть захотелось, а всё впросак…
- Мама, чего ты с псиной сделала? – на человеческом уже языке прервал сын ее сентенции.
- Условный рефлекс выработала! – немного хвастливо ответила та. - Кружку с водой – на тумбочку. К нему ниткой разбитый мобильник привязала. К другим кружкам – тапки, колготки, вон, Дашкины, Пашкины очки… Всё! Через два часа собака мокрая, тихая и послушная. Я потом только осколки подмела, лужи подтёрла да её феном просушила – и всё!
Так, малой кровью, бабуля достигла победы на всех фронтах.

. . .

- Лиза, а давай-ка во-он в тот лесок… Чует моё сердечко: все грибы там.
Елизавета, с напряженным лицом водителя, получившего права пару дней назад, повернула по едва заметной колее. Ярая недовольно заворочалась на заднем сиденье, чихнула от пыли. Следом за ними повернул и «нива» с остальным семейством. Остановились на окраине, на поляне.
- Мам, ну чего сюда припёрлись? Километра через два коренной лес стоит, а мы сюда, в пролесок какой-то… - забрюзжал Александр.
- Ничего, Саш, прогуляемся. Заодно и позавтракаем.
Ребятишки дружно накрывали импровизированный стол. Ярая, прижав уши и ничего не видя вокруг, носилась кругами по периметру поляны.
- Вот счастье-то у ребёнка!.. Первый раз на воле! Ярая, кушать!
Но та даже не отреагировала на любимую команду и к столу приплелась лишь к окончанию завтрака. Напилась из чашки и, тяжело дыша, завалилась на бок.
- Ну, и какая из неё помощница? – полным ртом пробубнил Александр. – Не то, что трюфеля – подберёзовиков не сыщет.
- Ничего, - успокоила сына Александра Дмитриевна. – Ты и один с трюфелями справишься.
Внуки дружно хихикнули. Отец строго на них посмотрел, но вдруг закашлялся, поперхнувшись.
- Видишь? Я права! Сам, поросёнок, с трюфелями справишься. И не смей больше унижать Ярую! Она – дама! Не потерплю!
Собака продолжала тяжело дышать и очумелыми непонимающими глазами косилась на смеющихся людей.
- Ну, что, молодежь, по коням? – бабуля бросила Ярке недоеденную печенюшку, поднялась тяжело. – Если что – кричите, рядом все…
Разбрелись в разные стороны, внимательно пялясь под ноги и взрыхляя бугорки палой листвы. Ярка продолжала носиться от одного грибника к другому, внимательно нюхала развороченный теми дёрн, облаивала потревоженных галок и ворон.
Александр остановился, закурил. Закрыл глаза и поднял лицо к неяркому солнцу. Блаженно улыбнулся неведомо чему, вздохнул полной грудью: - Э-эх!.. – Пусто было в голове и радостно-радостно на сердце!
Подбежала Ярая. Уселась, тяжело дыша, и свесила язык в сторону.
- Тявкало ты немецкое, - Сашка ласково потрепал её по затылку. – Гуляй, гуляй, не скоро ещё такое испытаешь.
Вдали кто-то аукнул, и Ярая бросилась на голос.
- Пап, - дочка маячила метрах в тридцати. – Как у тебя?
- Да никак! Два подберёзовика всего. А у тебя?
- А я груздь нашла! – похвасталась та.
- Молодчина! Сейчас этот лесок пройдём и следующий обшарим. Хотя… Я ж говорил: в коренной ехать надо.
Так, за разговором вышли на окраину. Немного погодя подтянулись и остальные. У всех было по паре-тройке грибов.
- Ну! Говорил же я… - опять принялся бурчать Александр.
- Стоп! – прервала его Александра Дмитриевна. – Ярая где?
Заозирались.
- Где Ярая?!!

А Ярая в это время во всю прыть мчалась по полю. А перед ней, высоко взбрыкивая задними лапами, мчался зигзагами заяц.

- Ярка!!! Ярая!!! – кричали встревоженно люди на опушке. Собака не слышала их. Охотничий инстинкт затмил разум.
- Сашка! Давай за машиной! Бегом! Да брось ты своё ведро! – командовала в это время Александра Дмитриевна. – И ори, пока бежишь! Может, в лесу где или у машины ждёт!..
Сын скрылся за деревьями. А она, почему-то часто мигая, тяжело присела на перевёрнутое ведро, устало положила руки на колени. Ладони дрожали. И не хотелось ни шутить, ни командовать. Хотелось молиться. И плакать.

Ярая все никак не могла поймать живую игрушку, маячившую перед ней. Заяц был непредсказуем. Кажется, вот-вот окажется в клыках, а он исчезал, резко скакнув в сторону. Силы таяли. Если бы заяц исчез совсем или вдруг оказался далеко впереди, то она бы остановилась. Но он был рядом, будто нарочно дразнил её. И Ярая рвалась за ним.
Она даже не успела испугаться, когда луговая трава перед ней внезапно кончилась и разверзлась пустота. И она, взвизгнув по щенячьи, рухнула в эту пустоту с обрыва.