Ярая Гл.1

Глава 1

Ярая родилась третьей, после двух братьев. Следом за ней родились ещё две сестрёнки. Было это 23 октября.

Семья в полном составе сидела на кухне и решала важную задачу: заводить или не заводить собаку.
Мнения почти разделились: бабушка и невестка были категорически «против», а сын, внук и внучка – «за». Попугай Иннокентий слабохарактерно «воздерживался».
Аргументы с обеих сторон были убийственны.
- Ты для меня, что ли, сынок, псину покупаешь? – повысила голос бабушка, Александра Дмитриевна. – Так мне и так возни с твоей скотиной хватает! – кивнула она на раскрытую попугайную клетку. Кешка, весело щебетавший до этого на люстре, испуганно замолчал, затем подлетел на её плечо и яростно начал играться с серёжкой в её ухе. – Уйди, окаянный, - дунула бабуля на него. Попугай, обидчиво чирикая, улетел к клетке, нервно принялся вышагивать по стенкам. – И мусор, и перья!.. Весь пол засыпал! Пылесосить не перестаю. А собаку заведёте? Умчитесь на работу, а она опять на мне: выгуливай, корми, чеши. Нет, мил сынок, не надо мне такого «счастья» на старости лет. Выработала я своё, отдыхать пора. И эти… - кивнула на внучат. – Ишь, чего выдумал: за два голоса!.. Школу пусть закончат, электоратом станут, тогда уж… За один «голос» пусть оба идут! И то много!
Семья улыбалась. С бабулей было легко и весело. Жизнь, проведённая в стройотрядах, в обучении старшеклассников науки под названием «физика», а после – на НИИтовской работе на «оборонку» - эта жизнь научила её мудрой и простой философии и «невыносимой легкости бытия»: всё будет хорошо и справедливо. Если постараться. И не ныть. И Александра Дмитриевна старалась вовсю.
Не доросший «электорат» шестнадцати и девяти лет терпеливо ждал вердикта родителей.
- Я тоже «против»! – подняла руку невестка Елизавета. – Действительно: всё на бабушке будет! И ты, Сашка, не возражай! – отмахнулась она от мужа. – Ты даже клетку у Иннокентия ни разу не чистил! А, ведь, сам покупал! «На, мама, подарочек на день рождения!»
- Брось, Лиз! – Муж поднялся, подсмыкнул трико, стал мерить шагами огромную кухню. – «Не чистил, не чистил… уборка… в тягость…». Я ей собеседника на весь день приобрёл, а вы!.. Вот, спроси у него, кого он больше всех любит? Вот спроси! Кеша!
Все замерли. Попугай склонил голову, покосился одним глазом на аудиторию.
- Сандра! Ура! – произнёс он громко.
- Вот видите! – с напором воскликнул Александр. – Я же…
- Сашка - дурак, - перебил его Кешка.
Все прыснули.
- Как он прав! – умиленно сказала бабуля.
- Ну, мать, не ожидал я от тебя такого, - покраснел сын.
- Ты-то здесь причём? Он про другого Сашку, - беспечно ответила та. – Про Керенского да про Пинигина.
- Это кто такие? – опешил сын.
- Да один Россию профукал, другой – меня в юности. Ну, не дураки ли?
- И чему ты его ещё обучила? Надеюсь, всё прилично?
- А то! Тактичный. Прилюдно – ни разу! Ты же не слышал? Во-от! Как-никак, а я кандидат наук…
- Балабола ты, бабуля, а не кандидат. Увела разговор в сторону.
- А у нас без этого и кандидатскую не защитишь.
- И щенка не купишь… - вставил, наконец-то, внук Пашка.
Бабуля посмотрела на него сурово.
- Ты, мелкий, пока меня в этом не убедил.
- Ах, так тебя убеждать надо?! - Внук поднялся с дивана, двухметровой «мелочью» завис над ней. - И каким образом? Материально? Или духовно?
Та смело, как комсорг на собрании, вздернула подбородок.
- А совместить нельзя?
- Можно! Первое, - стал загибать пальцы внук. – Приплод щенков. Эт тебе, бабуля, такие тыщи!..
- Господи! Так еще и со щенками возиться?!
- Баб, да это годика через два-три!
- Угу. Или осел сдохнет, или бабуля умрёт…
- Ну, чего ты?.. Правнуков же ещё поднять хотела, в люди вывести. Заодно уж и со щенками… Помирать она собралась…
- Ладно, продолжай.
- А чего продолжать? Безбедную старость мы тебе щенками обеспечили… года на два…
- Ты о духовном давай…
- Еще один собеседник появится! На троих-то веселее день коротать. В общество «Защитников животных» вступишь. Не век же тебе с «жириновцами» да «болотниками» собачиться! А здесь – благороднейшее дело! Забота о братьях меньших! Их-то кто защитит? Маленькие, пушистые, беззащитные… Вот у твоих «жириновцев» сколько последователей? А у этих…
- Не цитируй мне классику, я ещё из ума не выжила.
- Хорошо. Далее: благодарность и поклон тебе…
- Низкий поклон, - тихонько подсказал отец.
- …низкий поклон тебе от детей и внуков за радость. Чего же ещё-то больше? Видеть каждый день ясные чистые благодарные глаза потомков и ощущать…
- Блудослов, - прервала его бабуля. – Вылитый папаня. Ранетка от ранетки недалеко… - Помолчала. Пожевала губами. – Как хоть назовём?
- Мам, там уже есть кличка. Положено так у этих кинологов, определенная буква в определённый период. А они на эту букву имена придумывают и в метрики записывают.
- В родословную, - поправила его мать. – Что уж я, совсем тёмная? Ну, и как нашего назвали? Или нашу?
- Нашу. Кличка «Ярая». Но это в документе! А так – хоть «Дульсинеей» зови, без разницы!
- Ну, зачем же так нашу малышку обижать? Ярая – пусть Ярая и будет.
- А я Яркой буду звать! – наконец-то ворвалась в разговор внучка Дашка, долго тянувшая руку вверх, прося слово. –Яркой, Яркой!
- Александра Дмитриевна, как же так… Мы же с вами договаривались, - растерянно проговорила невестка. – Ведь это же… Бардачище будет… Содом с Гоморрой…
- Ну, началось! У тебя, Лиз, никакой гибкости в принятии решений! Видишь, массы ратуют за защиту животных, а ты!.. В разрез, Лизавета, идешь, в разрез! И шубейка у тебя из нутрии! Не стыдно? Синтетическую приобрести не могли? Да чего я… - махнула сокрушенно бабуля. – Это ж всё от воспитания зависит, а здесь… понаехали… (Лиза была пришлой, или как говорила порой Александра Дмитриевна: «приблудной», из Москвы). Все люди, как люди, простые, посконные: Шурка, Кешка, Сашка, Пашка, Дашка, Ярка… Одна эта выпендривается, - Александра Дмитриевна будто напрочь забыла о высшем образовании и кандидатской. – Что ты! «ЕЛИЗАВЕТА»! – врастяжку и с сарказмом произнесла бабушка. – Одна против линии партии! Смотри, Лиз, не возьмут тебя в светлое будущее! Так, со своими уклонами и останешься!
Домашние с радостным молчанием внимали бабуле, даже невестка. Чувствовалось, что щенок попадает в надежные, хоть и иссохшие от старости и работы руки.