Семь жизней одного меня. Вода, вода ...1.

Семь жизней одного меня.

Вода, вода ...1.

Едва успев переехать на новое место, охваченные рыбацким нетерпением, мы с отцом прихватили спиннинг и отправились на море. Когда мы вышли на бетонную набережную, солнце, должно быть, уже клонилось к закату, но его, все равно, не было видно из-за плотной дымки, окутавшей все небо. На всем протяжении набережной - от здания недостроенной пристани до видневшихся вдали камней - не было ни души. С моря поддувал ощутимый ветерок, заставлявший поёживаться в легкой одежонке.

Я нацепил самую заветную блесну и, широко размахнувшись, сделал еще один шажок по направлению к воде. Результат превзошел все мои ожидания: вслед за улетевшей блесной я тоже плавно, как по ледяной горке, съехал вниз и оказался почти по грудь в воде. С первым купанием! Холодная вода привычно обжигала. Однако прохлаждаться было незачем, я смотал леску и протянул конец удилища отцу. Он легко вытащил меня обратно. Только тут мы обратили внимание, что край бетона у самой воды, и, как я убедился, на пару метров под водой покрыты скользкими зелеными водорослями. Я передал спиннинг отцу, перебрался через парапет и вылил воду из хлюпающей обуви. Затем, сняв одежду, отжал ее и снова надел и уж потом, что есть духу, припустил к нашему новому жилищу, до которого было не меньше трех километров по лесу, который здесь привыкли называть парком. Так бесславно, не успев начаться, закончилась моя первая рыбалка на море.

Той же осенью мы с отцом сделали еще одну попытку освоить рыбалку на Днепре, и на этот раз забрались под самую плотину в запретную зону, куда пришлось пробираться через дыру в колючей проволоке. И тогда я понял, как добывали рыбу мои одноклассники.

Увиденное здесь неприятно поразило меня. Два десятка людей тесно сгрудились на камнях у самого ограждения и полосовали воду странными снастями, называемыми «драч». Тяжелый груз с тремя страшными крюками на толстенной леске забрасывался жестким и коротким удилищем метров под сто и рывками подматывался на катушку. Иногда драч цеплялся за что-то на дне и тогда «рыболов» кричал «цепа!» и, побагровев от напряжения, пытался вытащить нежелательный груз. Но чаще то один, то другой кричал «взяла!», и также напрягаясь, вытаскивал подцепленного за бок или за хвост здоровенного сазана, по-местному «коропа», или судака. Добыча тут же пряталась в мешок, и все начиналось сначала.

Нечего и говорить, насколько увиденное здесь совершенно не вязалось с нашими представлениями о рыбалке. Не сговариваясь, ни я, ни, насколько я знаю, отец, никогда не использовали эту браконьерскую снасть. - Взяла!- передразнивал отец, - А она взяла за хвост.

Мы все-таки размотали свои удочки и поймали по паре ершей, правда, крупных. Однако неприятный осадок остался надолго.

С началом весны меня неудержимо начало тянуть к воде, хоть какой-нибудь. Какая-нибудь вода оказалась поблизости в виде небольшого глинистого прудика. В нем водились крохотные золотистые карасики. Как-то раз вместо карася мне попалось неведомое чудовище с головой змеи.
На поверку чудище оказалось довольно крупной черепахой, которой захотелось полакомиться моим червяком. Потом я долго вытаскивал крючок из ее костистой пасти.

Затем у меня возникла идея выловить из пруда еще что-нибудь помимо копеечных, т.е. размером с копейку, карасиков.
Для этого я решил вырастить опарышей. Опыт их разведения у меня уже был еще по Закарпатью, к сожалению, не очень удачный. Какой-то кот неизменно съедал рыбешек, оставленных мной на помойке для разведения личинок зеленой мухи.

На этот раз мне удалось пройти этап разведения личинок с гораздо большим успехом. А вот стадия хранения опарышей вновь закончилась неудачей, да еще какой!

Нужно сказать, что в нашей семье вплоть до моего поступления в институт не было телевизора. Дело в том, что в Закарпатье в те годы не было ретранслятора отечественного телевидения. Смотреть же телик на венгерском или чешском языке мои родители, разумеется, не хотели. Холодильника у нас тоже не было, по причине отсутствия денег. Поэтому как нельзя, кстати, в теплое время года пришелся хозяйский погреб, располагавшийся на ничейной территории в коридоре.

И вот мы сидим за столом на кухне, а мама разливает борщ. Свой знаменитый борщ, который готовит по традиционному семейному рецепту. С учетом пожеланий отца, который был завзятым мясоедом, в борще в должен присутствовать немалый кусище мяса с обязательной мозговой косточкой.

Первая тарелка отцу. Он не признает в борще сметаны, поэтому спасительная для меня отвлекающая окраска не случилась. Отец внимательно что-то рассматривает в тарелке и извлекает нечто маленькое и белесое. - Что это? - Да ничего постороннего там быть не может, - с досадой роняет мама,- наверное, жиринка какая-то попалась! - А вот и у меня! - радостно восклицает сестрица.

После этой находки все почему-то повернулись в мою сторону.
Не в силах справиться с внезапно возникшим подозрением я бросился к подполу.
К моему ужасу стоящая в самом уголке полулитровая банка с пересыпанными мукой опарышами была, разумеется, на месте, но лучше бы ей провалиться в тартарары и со мною вместе!

Двойной лист тетрадной бумаги, которым я плотно закрыл банку и обвязал для надежности толстой ниткой, оказался подмокшим и был прорван в нескольких местах. А опарыши, эти хитрые бестии, расползлись по всему подполу, и, разумеется, умудрились проникнуть даже сквозь закрытую крышку большой кастрюли с маминым борщом. Конечно, вслед за этим последовали потери материальные и моральные.

Борщ пришлось вылить, а я битый час корячился при свече и закрытой крышке подпола (чтобы не дай бог, хозяева не заподозрили недоброе), выковыривая опарышей из всех щелей.