Роман "Симулянты" Эпилог часть 5
sergey_minin | | Категория: Проза
Своё Спасибо, еще не выражали.
5
- А че это у нас судья теперь мужик что-ли? - только начинала доходить на процессе, до всё того же, подсуропленного мне, на стадии следствия еще, подельника и второго неудачно-го симулянта, побочная сторона затронувших нас перемен, - Вроде, раньше же баба была …
- Операцию сделала по смене пола, - с нарочитой серьезностью объяснял я ему, теперь уже отыгрываясь за то, что до этого, перед началом заседания, когда я попытался было дове-сти до его очевидно, отмороженных с детства мозгов суть произошедшего и известного мне уже от адвоката слияния нашего уголовного дела с еще одним, в разы более серьезным, то он, витая где-то «в облаках», решительно пропускал все мимо ушей, а тут вдруг видишь ли спохватился – что да как?
- А прокурор?
- Тоже. Сейчас это модно!
- «Дырявые», то бишь. А как же они будут судить-то нас, а?
- Ну, почему же «дырявые-то» сразу, может трансвеститы просто.
- А-а-а. Так все одно же, хрен редьки не слаще …
- Да тише вы … , - зашикали, одергивая нас, соседи по клетке, - не слышно же…
- Родителей надо было слушать, - вдруг ни с того ни с сего разозлившись, трафаретно с умничал на это я, тем самым нарвавшись на предупреждение Председательствующего, по-обещавшего, что, если, дескать, я буду вести себя так же, то он продолжит заседание уже без меня.
Пришлось подчиниться. Хотя бы из уважения к маме, которая присутствуя в зале, без-условно, болезненно отреагировала бы на это – а расстраивать ее как-то не хотелось. И так она уже, видимо разволновавшись от произошедшего, нравоучительно грозила мне пальчи-ком со своего места. Как в детстве, я, мол, тебя!
И если мой, теперь уже платный – в отличие от тех, что предоставляло мне прежде го-сударство (ну до поездки в Казань) – проныра-адвокат, изредка оборачиваясь на процессе, дарил мне все больше оптимистично-подбадривающие взгляды, то Серегина «дармовая» бес-тия, как бы даже его и не замечала, угодливо поглядывая на судью, как послушная ученица на своего преподавателя. Оно и понятно, кто же без материальной заинтересованности будет работать. Хотя результат будет нулевой в любом случае – это уже ясно заранее!
По идее, если бы мы с Серегой и, в правду, были причастны к тому, так настойчиво и не разбираясь в средствах, инкриминируемому нам преступлению, то нам еще за кражу автомобилей у «карасевских», на которых они развозили смертоносное зелье, для дальнейшего, розничного распространения, по своим бесчисленным и нелегальным наркоточкам, надо бы, по большому счету, премию дать, похвальную грамоту, а то и вообще орден, ведь одним этим, если следовать материалам уголовного дела, они были вон как надолго выбиты из четко отлаженной и проторенной, что грузовым потоком, в сплошном бездорожье, устойчивой колеи, занятые разыскиванием этой, хоть и мелкой, но, вместе с тем, очень существенной для их непрерывного наркотрафика потери (ведь на роскошных иномарках, они же героин «по барыгам» развозить не стали бы - приметно очень! - это же тоже понимать, безусловно, нужно), а тут все шло к тому, что нас - причем, без вины виноватых! - за это (да и еще и, как заправских, урок) к максимальному сроку наказания собирались приговорить, в составе одной с ними банды, вот ведь оно как!
У меня, быть может, в душе еще и закралась бы смутная надежда на обратное, если бы не суммарный груз многолетних наблюдений, как противозачаточное средство, сводящий все по этой проблеме исключительно на нет. По другому жизненный опыт от которого, известно же, что, как от поизносившейся и вышедшей из моды одежды, просто так не отделаешься - пошел, дескать, и купил в магазине другую, а раз приобретя, потом подсознательно носишь по всюду с собою всю жизнь; пусть и невидимым, но весьма и весьма ощутимым грузом, как камни в почках, до гробовой доски.
Я сколько раз пытался начать жить, не гнушаясь старым добрым поэтическим штампом, «с чистого листа» или , как это будет звучать по медицински ну, что в состоянии амнезии, да, только всегда мое импульсивно-наивное новаторство терпело неудачу если не из-за меня самого, то непременно из-за какого-нибудь неотвязно набивающегося в приятели попутчика, который в силу сложившихся обстоятельств и будучи притиснут ко мне, что в латиноамери-канской «ламбаде» или в общественном транспорте в час пик, на одном предельно уплотнен-ном тюремном квадратном метре и, вероятно, увидев во мне благодарного слушателя, знай себе, безустали, изливал все то, что у него наболело, в мои бездонные, как омут, уши. В данном случае, это был Сергей Минин, который то и дело буквально следовал за мною неот-ступной тенью. Я на судебное заседание, и он туда же, я сижу в клетке, и он рядом. Как, по всей видимости, фигурант одного и того же уголовного преследования. А так как внешне мы были с ним еще и очень похожи (те же голубые глаза, два метра роста и блондинистая шевелюра - шутка!), да и приблизительно одного возраста, то меня порою начинало одолевать сомнение, реальное ли это лицо, или же безумный всплеск моего внезапно разыгравшегося, на нервной почве, воображения. А почему бы собственно и нет? В такой ситуации любой сбрендит! Я уже начинал подумывать, грешным делом: «уж не шизофрения ли у меня начала развиваться, братцы?!» А что? Вполне возможно.
Хотя насчет нее родимой, это я уже преувеличиваю, конечно. А потом, если помыслить логически, то никаких весомых противоречий у меня с этим, едва обретенным знакомым не было и в помине, более того, все его высказывания, бесспорно, в точности отражали и мою точку зрения, поэтому независимо от того существовал-ли он на самом деле либо же мне только грезился, но мы с ним, как два равнонаполненных ведра, подвешенные к одному ко-ромыслу, идеально соответствовали друг другу и являлись полными единомышленниками, что, приходиться признать, не так уж и часто случается в повседневной жизни, ведь у каждо-го человека, с учетом преломления через призму его индивидуальности, может сложиться свой обособленный взгляд на одни и те же, вроде бы, устоявшиеся предметы. И от этого уже никуда не денешься, хоть убей такого «упертого» типа, а все одно, ничего ему не докажешь. У нас же, с Сергеем Мининым, слава Богу, до этого не доходило, это была полная идиллия, да и рассуждали мы с ним все больше о вещах исключительно умозрительных и не очень то принципиальных, но которые, все же, тогда сильнее всего занимали и беспокоили нас обоих. А уж мерещилось мне это или же происходило наяву, это уже, как говориться, дело второ-степенное. Еще Свидригайлов, кажется, в «Преступлении и наказании» очень верно замечал, что добрая половина петербуржцев, выходя на улицу, бесконтрольно, сама с собою начинает разговаривать. А связано это, насколько я понимаю, с тем, что эта болезнь, не столько на-следственная, сколько социальная!
Ну вот, теперь уже, выходит, и «косить» не нужно. Жаль вот только, что, как говорил отец писателя Ивана Бунина: «Бог обычно дает человеку штаны когда у него уже нет зада!»
Я бы поговорил со своим былым, беспрекословным и проверенным многими обоюдно-перенесенными испытаниями ( и чуть-ли не боевым товарищем) Серегой Платоновым, но он, под воздействием внешних сил и независящих от нас обстоятельств, как бы выпал на период судебного разбирательства из моей жизни, и вот почему: во-первых, кроме своей нежданно-негаданно объявившейся секретарши Лены, ни о ком и ни о чем уже больше не хотел и, едва-ли даже мог, помышлять, а во-вторых, в изоляторе нас систематически расселяли по разным камерам, а на момент переезда, либо же в здании суда, частенько распределяли и рассаживали по разным «обезьянникам» и отсекам автозэка, а то и просто стихийно оттесняли в толпе друг от друга. Что, опять же таки, никогда не происходило с моим тайным собеседником Сергеем Мининым, он-то как раз, к величайшей его заслуге, каким-то непостижимым образом, регулярно оказывался со мною рядом. И кто кого подбивал уже на бесперерывное общение он меня или я его – сказать было трудно. Так мы и коротали с ним, беспрерывно курсируя из ИВС в суд, и обратно, что проклятые, все те, преисполненные муторной суеты и почти неотличимые друг от друга, дни и ночи, в нескончаемых и злободневных разговорах, все об одном и том же, скажем так, наболевшем…
Ибо судили нас теперь без прежней вальяжности и ускоренным маршем, не откладывая, как раньше, заседания на долго, что позволяло сделать вывод о том, что у судьи, все сроки давно уже вышли или, как обычно говорят в таких случаях люди не утруждающие себя изысканием свежих сравнений и образов, «пирожки подгорали». И во многом, возможно, мы с Серегой Платоновым, со своей затяжной поездкой на экспертизу, этому страшному ажиотажу поспособствовали, а что уж там с той же целью и до этого вытворяли наши с ним непредвиденные и, как нули на купюрах во время инфляции, будто все прибавляющиеся подельнички, я и предположить даже не брался, а у Сергея Минина почему-то не спрашивал, видимо, у нас и без этого хватало о чем тогда с ним побеседовать, не распыляясь на все эти, в общем-то не очень-то и касающиеся нашего обособленного мирка, массовые явления. Что моряки, спасающиеся во время шторма, в тихой гавани.
Мне бы надо было, раз уж я столько раз оказывался между двумя тезками - Серегами, Платоновым и Мининым, и сообразуясь с народной приметой какое-нибудь стоящее желание загадать, а я вот, к сожалению, не догадался, вовремя сориентировавшись, этого сделать, упустив такую замечательную возможность. А то бы, авось, удача и не отвернулась, в самый ответственный час, от меня.
Однако, это я уже вперед забегаю да, и в детские приметы, мне, как взрослому челове-ку, не пристало бы, конечно же, верить. Вот, когда впаду, под старости лет, в детство, иначе в маразм, тогда уж…
Это был своего рода наш безмолвный (во всех смыслах, ведь мы же с ним в слух-то, са-ми понимаете да бы не шокировать окружающих, не разговаривали) протест на происходя-щее, ибо, как мы убедились в этом давно, законными методами, участвуя в процессе, факти-чески ничего положительного добиться было нельзя. Судья, имевший больше влияния и опыта в разрешении всевозможных спорных ситуаций, попросту говоря, не давал нам и рта раскрыть, а уж как он откровенно лукавил по несколько раз передопрашивая и сбивая с мысли, а по тюремному «с панталыку», высказывавшихся в нашу пользу свидетелей, так чтобы их показания слово в слово совпадали потом с теми, которые, под давлением оперативных работников были выморочены у них на следствии (это уже, кстати сказать, достойно сатирического чеховского пера), и для чего, зачастую по несколько раз дополнительно вызывая их в суд, единственно за тем, чтобы после интенсивного, коридорного освежения им памяти, все теми же, не пропускавшими ни одного заседания и состоявшими в очевидном сговоре с судьею оперативниками, они уже там, в дальнейшем, неожиданно прозревали.
Все было шито, на языке расхожих мудростей, белыми нитками, так что даже самому простодушному и доверчивому человеку, не долго понаблюдав за происходящим, сделалось бы безошибочно ясно, что ни на какое беспристрастное и справедливое судебное исследова-ние надеяться не приходилось, а шла элементарнейшая, как в лоховской разводке, подтасовка фактов, с единственной целью удержания харезматичных весов Фемиды в перетянутом и не дающем ни малейшего шанса на оправдательный вердикт, положении.
Для чего, не знающая разногласий наша, ну буквально, сладкая парочка «твикс», судья с прокурором (секретарь, естественно, не в счет), еще и свидетелей защиты, принципиально, в суд даже повестками не вызывала. Ибо, как доходчиво объяснил персонально нам подсуди-мым, отвечая на наши недоуменные возражения, прямо таки пугающий меня своей сатанин-ской внешностью Председательствующий суд, якобы, по новому закону теперь это и не дол-жен делать. У вас, мол, есть адвокаты, так пусть они их и ищут, а мы и своих-то, то есть сви-детелей обвинения не всегда сюда доставить в состоянии, не то, чтобы каких-то, идущих с ними вразрез, чужих.
- Чужих? – пораженно переспросил я. И тот час, не сбавляя голоса добавил: «Грубая ра-бота, Ваша Честь».
Однако, он пропустил мой выпад мимо ушей.
Правда, машинально, вытирая платком со лба пот, тотчас уверенно добавил: «Но все их, (в смысле свидетели защиты) ранее данные показания, в последствии, обязательно зачитаем». Толк бы от этого еще соответствующий был, вот что!
Ведь тут уже и, без лишних объяснений, сделалось очевидным, какие из них, при выне-сении приговора будут взяты во внимание, а какие, как нечто не заслуживающее его, опуще-ны, раз уж они решили тогда, всех нас без разбора, абы как осудив, как можно на дольше изолировать от общества, тем самым учинив показательную порку.
То была моя точка зрения. А вот что на это, видимо, как и я, раздосадованный происхо-дящим, как-то на одном из судебных промежутков, с воодушевлением говорил мне Сергей Минин:
Хуже другое, это то, что потом, хоть весь срок, об пишись по всем псевдо, скажем так, надзорным и правовым инстанциям, один чёрт, желаемого результата не добьёшься – самый максимум это по кассационной жалобе тебе годик, полтора скостят. Оно и понятно: давай они ещё друг друга покрывать не будут – глупо было бы! Чать одна шайка-лейка то!
- А как же, по-твоему, Европейский суд? Хочешь сказать, что он им тоже «по бараба-ну»? - едва дав ему закончить и вобщем-то и без него прекрасно зная это, однако же, решил я еще раз убедиться в правильности своих суждений.
- А что Европейский? Ты что сам туда никогда не писал, что-ли?
- Было дело.
- Ну, а что же, спрашиваешь-то тогда, словно сомневаешься в чем? Или надеешься что-нибудь другое услышать от меня? Напрасно, ибо Европейский суд по правам человека – это, как мне все больше сдается, всего лишь навсего умело раскрученный бренд, элементарней-шая афера и, не побоюсь так заявить, самая гнусная, что ни на есть, из всех когда-либо тво-римых на Земле, ибо она спекулирует и зарабатывает себе как «очки», так и «мани-мани» на людских страданиях. Я туда, между прочим, два срока подряд, еще не догадываясь об этом и, как последний поц, купившись на их по всем СМИ умело раскрученную рекламу, что назы-вается, «до упора» писал, при этом, в общей сложности, собрав и отправив им не один чемо-дан документов (которые у нас, в стране, приходиться оговориться, после Руцкого, с его ком-проматом, только чемоданами и меряются) и если бы за счет администрации колоний, куда там! Сам знаешь, что они на это ни копейки из своих денег не потратят. Хотя какие они, к черту, ихние - государственные, бюджетные, на это же самое, разумеется, и выделенные. Да только, как сказать… Ибо наши госслужащие, ни для кого, пожалуй, уже не тайна, что туда, в эту фактически народную копилку, давным-давно как в свой собственный карман лазят, и чем больше, соответственно, на каждом из нас сэкономят, тем капитальнее потратятся затем на себя. За примером, как говориться, далеко ходить не надо: у нас в десятой колонии, в Са-марлаге, начальница спецчасти была, некая Соколова, продвинувшаяся из буфетчиц, любов-ница тамошнего «царственного» лица. (Кстати, все зэки это прекрасно знали и между собой ее за глаза, так и называли: «Любка «Буфетчица». Может и сейчас еще работает там, а что ей будет-то, а?) так вот, она нам прямо, не скрывая, с беспардонной циничностью всегда провозглашала: «…оставляйте, только неизвестно сколько эти ваши «писульки», по столам в канцелярии, проваляются у нас - конвертов-то и марок все одно нету! А будете жаловаться куда следует на это, так я вам тогда, как и положено, и исходящий номер дам и расписку об отправке своевременно на подпись принесу да, только вот уйдут они, как вы того хотите, на самом деле или же нет это уже не факт – по пробуйте-ка, проверьте потом. По документам-то ведь у нас, не придерешься, все как и надо оформлено будет: от кого, куда и когда. В общем, это был классический, бюрократический цейтнот, и сомневаться в ее словах, стало быть, не приходилось. Поэтому я был вынужден все те годы, что сидел, что в том, что в другом лагере (ведь ситуация-то, как понимаешь, везде одинаковая) все до копеечки, на эти проклятые мар-ки и конверты, тянуть из дома, отрывая их из нищенских доходов моей несчастной матери - зарплаты и пенсии, ибо для того, чтобы не отказывать мне ни в чем, она ходила по двена-дцать часов, по локоть в холодной воде, мыть в какой-то там местной кафешке посуду. Ведь ты же знаешь какие у нас в стране пенсии, один-то человек на нее не протянет, а тут еще и меня, недоросля такого, вдобавок обеспечивать, всем необходимым, надо. Дай-то ей Бог, за это, конечно, здоровья и долгих лет жизни. Ну да продолжим: и что ты думаешь, мне оттуда из Европейского суда, после стольких лет переписки и когда я на одну только «канцелярию» (отчасти и для них же, этих страсбурских судей, собирая весь этот всеохватный и уникаль-нейший материал) тысячи три евро в рублевом эквиваленте истратил, ответили… Догадался уже? Правильно, ибо лучше всего это определяется русским матерным словом начинающим-ся на число ПИ. А точнее, в первом случае по досье РР № 18851 (до сих пор помню его но-мер), они мне вообще оттуда решения не прислали, хоть я и неоднократно посылал им, на это, запросы, из разных мест, а во втором, так по плебейски несолидно отделались от меня, такого непутевого «гуся» вывели, что лучше бы, по-моему, не позорились, а как в первом случае, вообще, прекратили переписку – так хоть, в утешение себе, на почту все можно было бы свалить!
Ах, да, вот же, она у меня тут с собой эта их дешевая галиматья, - нервно покопавшись в своих бумагах, дрожащей рукой протянул он мне, по европейски в трое и (под специальный, с «окошечком», конверт) продольно сложенный листок, и дотошно, при этом, комментируя каждую отдельную, изложенную в нем, мелкую подробность, будто миллиметр за миллиметром снимая бесценный археологический слой или, что безнадежно больной, в предчувствии скорой и неминуемой смерти, с упоением переживающий заново, всю свою долгую и некогда полноценную жизнь, - это мне его мамулька, через очередного, дежурного адвоката, еще на следствии и по моей просьбе, с прочей юридической литературой, «до кучи», из дома передала. Хотя что тут удивляться-то… можно понять… ведь ей как никак скоро семьдесят лет уже будет… Только напрасно я, наверное, тебе его показываю… Короче, расстройство одно.
- Ничего, ничего… Да не переживай ты так. Я и сам, по правде сказать, точно такую же гадость когда-то от них получал, так что едва ли что-то новое тут, в этой, как мне думается, стандартной для всех «разводке» для себя почерпнул, - несколько выделываясь(по зэковски, «накидывая на себя пуху») успокаивал его я. Одновременно все-таки пытаясь сосредоточить-ся и вникнуть в смысл поданного мне судебного документа.
И пока я этим занимался, он, не сознавая, видимо, что отвлекает этим меня и, как бы боясь упустить случай наконец-то от души выговориться понимающему его человеку, только и делал, что продолжал, без умолку талдонить свое:
- Представляешь, я им совместил тогда в одном досье гражданское судопроизводство с уголовным, и не по делитанстки, спустя рукава, а по серьезному к этому подошел и все какие имели место правонарушения, чтобы наши власти не отвертелись уже потом, документально подтверждал. Крыл их буквально за все: и за то как показания из нас на следствии, заставляя оговаривать друг друга, ментами выбивались, и в каких жутких условиях, что я что все остальные, арестованные и проходившие по делу фигуранты, постоянно, содержались, будучи, таким образом, лишенными возможности полноценно защищаться; и за тот конвейерный обвинительный подход при осуждении, когда ни о какой презумпции невиновности, естественно, нет и речи; и за те шаблонные отписки, которые нам отовсюду присылали на это потом. С одними Уполномоченными по правам человека, как с погаными Лжедмитриями у моих отдаленных предков и у меня , без преувеличения, самое настоящее боевое сражение, вышло. Вот послушай: я им пишу жалобу на бездействие надзорных инстанций (вначале в Самару, а потом и в Москву), в которой детально указываю на то, как и что было нарушено в отношении меня и других осужденных, по сфабрикованному против нас, уголовному делу. Подробно расписывать все нюансы не буду, ибо, сам понимаешь, что все это долго и нудно да, и тебе едва ли будет интересно слушать это в тысячный раз: ведь куда не посмотри, у всех одно и тоже, и что не приговор, то какая-то траги-комедийная калька, в общем шандец. Так вот, я значит, пишу, а они мне оттуда отвечают, да вежливо так, что, дескать, Уважаемый господин хороший, и прочее, прочее, вы, мол, вначале пройдите по порядку все внутренние инстанции, исчерпайте, то есть, все свои резервы, а потом уже, согласно такого-то Федерального предписания, обращайтесь к нам. И что же? Я, как наивный ребенок, верю в эту детскую сказку, и продолжаю проходить одну за другой, те две оставшиеся у меня, выражаясь их языком, неисчерпанными судебные инстанции. А точнее будет сказать, Верховный суд, откуда, естественно, получаю очередные отписки, чем, стоит уточнить, сам еще не сознавая того, ставлю крест на всем дальнейшем обжаловании, ибо как у нас теперь четко прописано в новом процессуальном Кодексе, после ответа Председателя Верховного Суда, либо же выполняющего его функции заместителя, по линии суда процедура рассмотрения заканчивается и потом уже к ним, выходит, обращаться больше нельзя, да и писать дальше, внутри страны, следовательно бесполезно. Эх, знай я об этом раньше… а так, как человек несведущий, я, значит, легко покупаюсь на эту дешевую провокацию, чтобы согласно ей вновь отправить жалобы к Уполномоченным по правам человека по Самарской области и Российской Федерации. И на что у меня, в свою очередь, уходит по времени, примерно чуть больше года. И вот, эти самые, если уж их правильно называть, Уполномоченные «по мыльным пузырям», естественно, не помня уже о моих первых петициях к ним и на мое новое послание, как вечному мальчику для битья или полному идиоту, издевательски «докладывают», что раз уж вы, мол, прошли все судебные и прочие инстанции, и следовательно исчерпали, все внутренние возможности, то, теперь вам и обращаться к нам больше уже не зачем. Описанию не поддается в каком я был шоке от такого известия! Но так как я все-таки по натуре своей человек упорный и не привык пасовать перед трудностями, то как-то все же и это пережив, держу марку и продолжаю дока-зывать им свою правоту. Только теперь по новому. Благо, был у нас там тогда, в числе осуж-денных, один такой грамотный мужик, в прошлом юрист, не скажу уж точно в чем конкретно перед обществом провинившийся, но который по-дружески и подсказал мне как это будет лучше осуществить. Так вот он мне и говорит: «Подавай на них иск за бездействие, по их территориальности, в районный суд, а за ним в городской или областной и т.д. и т.п.».
И «нагретый» до чрезвычайности, я долго не раскачиваясь, так и поступаю, по правде сказать, не представляю даже, что тем самым ввязываюсь на еще одном этапе, теперь уже в двухлетнюю тяжбу, ибо в гражданском судопроизводстве, у нас, эти господа судьи, ясное дело, как и в уголовном, те еще бюрократы и любят, и умеют устраивать всякие там, проволочки. Тем паче, что, в данном случае, я, опять же, «качу бочку» на государство, а оно у нас, как известно, никогда не бывает виноватым, поэтому и оттуда я получаю, на свои иски, одни лишь вполне предсказуемые решения не в мою пользу. Однако, как человек по настоящему одержимый и не скупящийся в достижении поставленных целей в расходовании свободного времени и моральных и физических сил, а так же располагающий (спасибо, дорогой мамульке) для этого необходимыми материальными средствами, я методично отправляю их, с собственными комментариями и в купе с дополнительно накапливающимися в моем личном архиве на них разоблачительными документами, в Европейский суд, для приобщения к своему делу номер такой-то, - о чем они меня, надо упомянуть, регулярно, в получении, уведомляют, и чем, определенно, только психологически на продолжение этой нескончаемой тяжбы все сильнее и сильнее заводят. В итоге, я уже начинаю чувствовать себя всесильным Гераклом и, окрыленный столь невиданной поддержкой, которую воображаю себе в их лице, с удвоенным рвением бросаюсь всеми, обговоренными Конституцией РФ и доступными мне средствами, изобличать эту многоглавую, отечественную, коррупционную следственно-судебную гидру, только и делающую что тысячами и тысячами калечащую людские судьбы, пользуясь своей полнейшей безнаказанностью и абсолютной властью. И вот, ровно через четыре года, когда у меня уже собран и лежит у них там, в Страсбурге, на моем личном досье, не один том, на всю эту, грубо говоря, узаконенную погань, великолепнейшего компромата, Европейский суд меня вдруг неожиданно – эдакого, через чур уж воспарившего – приземляет, ибо я-то, что тут скрывать, «на все сто» рассчитываю на решение в свою пользу да, вот только взамен мне оттуда присылают изложенную на вежливо-казенном языке, но исключительно хамскую по содержанию, отписку. Да, что я собственно распинаюсь-то тут, читай ее сам, вот же она, в руках у тебя.
С O U R E U R O P E E N N E E U R O P E A N C O U R T
D E S O F
D R O I T S D E L H O M M E H U M A N R I G H T S
_______________ ____________
CONSEIL DE L EUROPE COUNCIL OF EUROPE
STRASBOURG STRASBOURG
Г-ну МИНИНУ Сергею Михайловичу
Учреждение ИК-26, отряд 9,
п. Спиридоновка, Волжский р-н,
Самарская область, 443527
РОССИЯ/RUSSIE
ПЕРВАЯ СЕКЦИЯ
ECHR-LRus11.0R (CD1) Страсбург, 23 мая 2008 г.
ANS/ANS/adi
Жалоба № 40734/04
Minin v. Russia ( )
Уважаемый господин,
Довожу до Вашего сведения, что 16 мая 2008 г. Европейский Суд по правам человека, заседая в составе Комитета из трех судей (E. Steiner, Председатель, D. Spielmaan и G. Malinverni) в соответствии со статьей 27 Конвенции, принял решение на основании статьи 28 Конвенции объявить вышеуказанную жалобу неприемлемой, поскольку она не отвечает тре-бованиям, изложенным в статьях 34 и 35 Конвенции.
Исходя из материалов дела, имеющихся в распоряжении Суда, а также в той степени, в какой поданные жалобы входят в его компетенцию, Суд решил, что они не содержат признаков нарушения прав и свобод, закрепленных в Конвенции или в Протоколах к ней.
Это решение является окончательным и не подлежит обжалованию в Суд, включая Большую Палату, или в какой-либо иной орган. Также сообщаю Вам, что Секретариат не в состоянии предоставить дополнительную информацию, связанную с рассмотрением жалобы Комитетом, равно как и вести дальнейшую переписку в отношении данной жалобы. Суд не будет направлять Вам каких-либо дополнительных документов, относящихся к жалобе. В соответствии с указаниями Суда, досье по данной жалобе будет уничтожено по истечении одного года с даты решения Суда.
Настоящее уведомление сделано Вам в соответствии с правилом 53 2 Регламента суда.
С уважением,
От имени Комитета
A. Wampach
Заместитель Секретаря Секции
ADREESSE POSTALE / POSTAL ADDRESS: TELEPHONE: INTERNET: TELECOPIEUR/FAX:
CONSEIL DE L EUROPE / COUNCIL OF EUROPE 00 33 (0)3 88 41 20 18 http://www.echr.coe.int 00 33 (0)3 88 41 27 30
F - 67075 STRASBOURG CEDEX
- Ну, что ты скажешь? - поглядывал он вопрошающе на меня, в очередной из перерывов в судебном заседании и когда нас уже переведя в подвал, удачно поместили в одном «обезь-яннике».
- А ты в полугодовой-то, положенный срок, с подачей жалобы, после «касачки», точно уложился, а то может нет? - внимательно ознакомившись, вернул я своему двойнику этот «фиговый листок».
- Скажешь тоже, ну, давай еще, без ложной скромности, такой тертый калач, как я, возьмусь да и «лоханусь» как какой-нибудь «кушовый» первоход, с этим. Что же ты дума-ешь, я не считал что-ли? И даже больше того, поясню: со дня вынесения приговора, и то я, тютелька в тютельку, вписывался в их шестимесячный регламент по отправке. Я же прекрас-но знаю, на примере многих и многих моих знакомых, что это является для них серьезным нарушением, позволяющим им отпихнуться от твоей «кляузы» на первой же секции – что, кстати, они чаще всего и делают, не принимая на этот счет, никаких, пусть даже самых ува-жительных объяснений. А тут им, значит, нечего мне возразить, поэтому они вот такую вот, будто списанную у наших отечественных канцелярских крыс, типичную отписку из Франции и посылают. Знать чиновники-то везде одинаковые, что у нас тут в России, что у них там за кордоном. А то, Остап Бендер, помнишь, уверял: «Заграница нам поможет, заграница нам поможет…» Кабы не так! Ну, так вот, видишь ли, по их утверждению, отправленные мною материалы не содержат «признаков нарушения прав и свобод». (Впрочем, ты читал.) А я ведь даже, признаться, что это за абракадабра такая - «признаков» - кумекаю, кумекаю, а все одно не «догоняю». Видимо, это из серии: «как это будет по-русски?» - когда иностранцы мелят языком, а что конкретно сами толком не соображают. Ибо, по смыслу, это уже получается классический булгаковский пример с осетриной второй свежести, приводимый им в «Мастере», и которая, ежу понятно, что либо бывает нормальной, либо уже протухшей и никаких огульностей и витиеватостей вокруг ее качества уже не терпит. Так же и тут с нарушениями прав и свобод, которые, соответственно, не подразумевают пустого словоблудия на почве признаков. Подучились бы вначале, что ли… или они нас вообще за дураков держат!? Но с этим ладно, так я же, в своем досье, мало того, что – прошу прощения, если повторюсь - совместил гражданскую процедуру с уголовной, так я еще и, сверх того, все необходимые документы в полном объеме и в оригиналах туда им отправил (ибо кто же мне копии-то с них тут, в лагерной системе, делать-то будет и, как они это указывают в своих «разъясниловках», что, мол, только их им и надо туда посылать, потому как собранные материалы Евросуд уже никому не возвращает), - похоже, они у себя в той, цивилизованной цитадели, явно недопонимают с какой беспробудной «Тьму-тараканью», только кричащей со всех трибун о том, что она, якобы, «встает с колен», до сего дня имеют дело. Если, конечно, сознательно не закрывают глаза на это.
Да быть мне последней сволочью, если из того, что я им на рассмотрение отправил не явствует, что с адвокатом мне в здании суда, фактически консультироваться не давали, а это уже есть прямое нарушение пункта 6 шестой статьи Европейской Конвенции прав человека, а так же, свидетелей защиты в суд не вызвали, а это, стало быть, совершенное игнорирование пункта d, все той же, только что приводимой мною шестой статьи вышеобозначенного документа. Меня бы, может, это не задело так сильно, если бы, допустим, как я уже говорил, (а за назойливость опять же извиняюсь) я сам подошел ко всему этому как-то легкомысленно и не подкрепил свое обращение к ним весомой доказательной базой, оставив его чисто голословным. Так нет же! Наоборот, все было произведено на высшем уровне, и я им туда, в совокупности с формуляром и прочими бесценными оригиналами, для приобщения отправил и жалобы всех непосредственно задействованных в деле, как в помощь мне, так и остальным подсудимым, адвокатов, точно так же на это же указывавшие, а заодно и заверенную копию протокола судебного заседания, в котором, невзирая на все обычные с их стороны подтасовки и пропуски, это все доподлинно, выносившим обвинительный вердикт, судом расписывается и любому дипломированному юристу, (что нашему, что не нашему) значит, невооруженным взглядом и без лишних подсказок видно – отнисись серьезней только! А они, тем не менее, просто-напросто, если уж называть вещи своими именами, поступили по-свински, все это взяв и попросту проигнорировав. И ведь не замучит же их, в связи с этим, хочу сказать, совесть… Хотя, о чем это я? В наше-то прагматичное время… Не зря же, видно, об этом отечественные журналисты давно уже во всех газетах пишут: что, дескать, Европейский суд в наши уголовные дела почти не вмешивается. Так на кой же хрен, спрашивается, тогда, они нам оттуда свои досье тысячами и тысячами присылают, номера им индивидуальные присваива-ют… обращений-то от россиян, пострадавших от правового беспредела вон сколько…чтобы с государства за каждое из них по 20 тысяч евро поиметь, так что-ли?
- Выходит что так. Я, кстати, тоже об этом читал где-то. Чисто тюремный принцип сра-батывает: «поймал мыша, имей его не спеша». А исходя из этого, что им собственно из кожи-то вылезать из-за нас – незаконно осужденных, когда одних тех денег, что они получают от России за ее аккредитацию в ПАСЕ на свои счета вполне хватает, чтобы даже во время мирового финансового кризиса процветать и не иметь задолженностей по зарплате. А это, как я знаю из той же прессы, ни много не мало, а четвертая часть от всех туда поступлений и, тогда как, там почти под пятьдесят стран участниц набирается. Прикинь, какое это реальное обиралово…
- А что ты хотел-то? Откровенно коммерческая организация, может и задумывавшаяся когда-то как нечто идеальное, жизненно-важное и перспективное да, только, не знаю уж по-чему, но все это едва организовавшись, тот час же и закончилось или, как еще говориться, «приказало долго жить». Теперь у них, вероятно, совсем другие приоритеты. Сам посуди, ведь это же ненормально когда, почти из пятидесяти стран, ратифицировавших Конвенцию, Россия чуть ли не одна всю эту их, фигурально выражаясь, контору «Рога и копыта», финан-сирует. Где это видано-то такое, а? И тут их то как раз понять можно: кто ж захочет отпус-кать такую замечательную «дойную корову»! Вот уж где действительно за державу-то обид-но. Поэтому-то они, видно, руководствуясь практическими соображениями и отфутболивают в большинстве своем все наши жалобы, удовлетворяя лишь малую часть из них, для того, чтобы, чего доброго не отпугнуть такую, прямо скажем, страну-лохушку от столь щедрого и добросовестного спонсирования. И тут уж им не до нас, конечно, когда речь идет о столь крупной наживе. Капитализм, одним словом, что по Марксу, что без Маркса. Отсюда и та же самая, что и у российских судов, касательно нашего брата, несправедливо осужденного, не-преодолимая в 0,4 процента планка, по оправдательным приговорам. Тогда как у них у самих, не скажу уж конкретно по страсбургским определениям, но во внутреннем судопроизводстве, от 30 до 50 % это точно! Так что, тут сам собою напрашивается вывод, что это у них, насчет нас, россиян, такая заведомо просчитанная позиция. Или они не в курсе, в своей демократически сформировавшейся Европе, что правящая верхушка у нас теперь уже не чета той, что была при прежнем, большевистском режиме, а гораздо хитрее и изворотливее. Ибо это те, в открытую, своих идейных врагов гнобили, а эти, по хамилионьи шифруясь под либералов, давно уже по политическим статьям никого не судят, а всем неугодным (за редким исключением, разумеется) грязную уголовщину «лепят». То к одной банде, то к другой буквально «за шкирняк» притянут.
Все они, там у себя в Европейском суде, про это естественно, знают, да только соответ-ствующим образом не реагируют.
Не хотят, значит.
А на кой… когда у них и так все хорошо!
И все же, при всей моей бывалости и толстокожести, у меня, между прочим, до сих пор в голове не укладывается, как это вообще можно так беспринципно поступать, чтобы, с одной стороны, взять провозгласить, с невиданной помпой, на весь мир, такую прорывную Конвенцию, определить в ней постатейно элементарные нормы прав человека, которые, соответственно, для всех (и прежде всего, непосредственно для них, как для их проповедников и апостолов) должны быть священны и незыблемы, а потом, с другой стороны, самим же и начать их использовать в своих корыстных целях. Как те продажные гаишники, что по нашим российским дорогам, докапываясь до водителей, на прополую взятки берут. Уровень-то один и тот же. Ну может чуть повыше, типа, бесславно блеснувших в девяностых, отечественных финансовых пирамид: «МММ», «Хопер Инвест», «Русский дом Селинга», и т. д. и т. п. Короче, они, как это будет не печально еще раз признать, циничнейше зашибают деньги на нашей наивности и бедах и отнюдь при этом не стесняются и не краснеют, как «голубые воришки», и в ус себе не дуют, как заправские, фронтовые, мародеры. Да и за руку их, как тех, за это, не поймаешь и, следовательно, к уголовной ответственности не привлечь. Ибо тут уже во всем чувствуется перо профессиональных юристов, взявших за основу принцип добровольности и предусмотрительно вписавших туда, для снятия с себя всякой ответственности, ряд четких параграфов, иначе статей, на которые, поначалу, будучи всецело очарованным тем широким набором, предлагаемых на твое обращение, в их буклете правовых гарантий, само собой, не заостряешь никакого серьезного внимания, ну, как на пропечатанный мелким шрифтом банковский кредитный договор, по которому из года в год, добросовестно платишь и платишь, а потом вдруг выясняется, что из-за беспардонно накрученных тебе, таким вот мошенническим выкрутасом, непомерных процентов, ты так и не рассчитался по нему до конца, а долг твой, как «висел» на тебе, так и «висит». Либо, допустим, по страховому полису, ты идешь, по сути, свое же положенное получать, а тебе на это цинично заявляют: «да ладно - проходим! Ты, мол, вот тут, не соблюдаешь то-то и то…» В данном случае, это 34 и 35 статьи Европейской Конвенции прав человека, согласно которых, ты оказывается, непонятно что вообще возомнившее о себе «чмо бесправное», и с которым, за одно это, стало быть, нечего тут долго объясняться, а следует только смело посылать тебя куда подальше. Причем, я даже не поленюсь для большей ясности, еще раз процитировать тебе, хоть с листа, хоть по памяти, выдержки из этого их самого, что ни наесть зауряднейшего лохотронного проспектика, который они вы-сылают, по первому требованию, всем жалобщикам, вместе с формуляром – только, мол, за-полни и отправь им обратно его. А они уже, выходит, сумеют, как надо, с собственной выго-дой, распорядится им. Слушай же…
- Не надо, не напрягайся. Я и так все хорошо помню, - с неослабевающим интересом поддерживая разговор, вместе с тем, как мог унимал я своего, к тому моменту, уже , нату-рально начинающего входить в раж неотлучного двойника, - Значит, расчитывать нам не на-кого. А как же правозащитники тогда?
- Правозащитники, говоришь? Да брось ты, ей Богу чудить-то, а то ты сам не знаешь, что это за супчики – голубчики такие… Погорлопанить где-нибудь прилюдно с единственной целью создать видимость того, что они, дескать, самоотверженно отрабатывают те деньги, которые им выделяют на это дело заинтересованные и предпочитающие оставаться в тени «толстосумы», это они еще могут, а так., чтобы принять участие в чьей-то отдельно взятой судьбе, если это, опять же, не поспособствует их собственному на этом двуличном поприще позиционированию, они, конечно же, не будут. Простой мужик им в этом плане совершенно не интересен. Я к кому только, тем сроком, с этим вопросом не обращался: и к лидеру движения по правам человека Льву Понамареву и к главе Комитета «Гражданского содействия» Светлане Поганнушкиной или Ганнушкиной, точно не помню? (Впрочем, не буду фамильничать); в общем, и в «Хельсинскую группу», и в «Пен-центр» и в «Фонд гласности», да мало ли куда еще, так вот, все они, как сговорившись, безразлично объясняли мне, что они, мол, полные банкроты и ничем в связи с этим, помочь мне не могут. И это заметь, лица, которые, не смущаясь, называют себя ново модно legal expert и, как я понимаю, из-за своей несостоятельности, не собираются отказываться от этой (по существу, «очковтирательской») деятельности. Но больше всего позабавил меня, так сказать, сквозь слезы в этом плане, ответ от «Координатора Совета Европы» из МГИМО. Получается, что он, при таком помпезном звании, занимается всего лишь навсего организацией распития чаев, за круглым столом (естественно, для избранных) и популяризацией литературы Европейского суда. Вот тебе и на! То есть, вместо того, чтобы оказывать реальную помощь нуждающимся, это доверенное лицо, занимается только лишь тем, что беспечно, под чаек с шоколадными конфетами, сбивает их с толку этим откровенным фетишем или бредом. Есть у меня, правда, телефончик одного известного адвоката Генри Марковича Резника, он теперь, как я слышал, как никак стал членом Общественной палаты… Осудят, непременно позвоню ему и послушаю, что он мне на это, как Президентский назначенец скажет?
- Лучше не надо.
- Почему?
- Расстраиваться лишний раз не будешь. Пройденная тема. Я ему уже звонил (не так давно, кстати, прямо из камеры и будем считать, что «с тапочка») узнав всеми правдами и неправдами его «сотик» и купившись на очередную «утку», услышанную из радиоэфира «Эхо Москвы» от «фантомной» журналистки Юлии Латыниной, которая своих слушателей убежденно заверяла в том, что этот пробивной товарищ, вроде как, помимо, своей публичной, профессиональной и общественной деятельности, «в тихую» еще и – естественно, ни корысти ради, а только из благородных побуждений - простым людям, по недоразумению попавшим в милицейские застенки, помогает и, значит, одного за другим их оттуда целыми партиями вызволяет.
- И что?
- Что-что, спасибо, что не послал куда подальше… А, если дословно приводить, этот наш с ним телефонный разговор, то он мне, пару месяцев поморочив голову (то он за грани-цей, то еще где…) и, видимо, лишь бы навсегда уже отделаться, так, в лучших традициях же-стких жандармских отповедей и понаплел, что бедных и несчастных на Руси, дескать, много и всем все одно не поможешь, а я, мол, не политический и поэтому общественная палата за меня вступаться не будет, а берет она под свой контроль и ходатайствует перед Президентом, якобы, только, когда уже видит откровенную расправу и исключительно по политическим мотивам. Вот и разберись тут, пожалуй, что да как, если они ухитряются выяснить откровен-ная это расправа или нет, не читая, фабрикуемых ментами уголовных дел и помогают одним только политическим, а политические у них, как намедни им, пофамильно, (а конкретно тому же Резнику, Пономареву, ну и Липскому еще) на брей-ринге с корреспонденткой «Нью-Таймс» Валерией Новодворской, проводимом и транслируемом по НТВ, заявила писательница Мария Арбатова, только те, кто им миллион принесет вначале, а для неплатежеспособного просителя они, соответственно, и палец об палец не ударят.
- Все ясно, - перебив меня, тяжело вздохнул он, понурив голову и держась как всегда поблизости, ибо он и был, по сути, моей доподлинной гамлетовской тенью, пусть даже это и несколько высокопарно звучит для постороннего уха.
- А че это у нас судья теперь мужик что-ли? - только начинала доходить на процессе, до всё того же, подсуропленного мне, на стадии следствия еще, подельника и второго неудачно-го симулянта, побочная сторона затронувших нас перемен, - Вроде, раньше же баба была …
- Операцию сделала по смене пола, - с нарочитой серьезностью объяснял я ему, теперь уже отыгрываясь за то, что до этого, перед началом заседания, когда я попытался было дове-сти до его очевидно, отмороженных с детства мозгов суть произошедшего и известного мне уже от адвоката слияния нашего уголовного дела с еще одним, в разы более серьезным, то он, витая где-то «в облаках», решительно пропускал все мимо ушей, а тут вдруг видишь ли спохватился – что да как?
- А прокурор?
- Тоже. Сейчас это модно!
- «Дырявые», то бишь. А как же они будут судить-то нас, а?
- Ну, почему же «дырявые-то» сразу, может трансвеститы просто.
- А-а-а. Так все одно же, хрен редьки не слаще …
- Да тише вы … , - зашикали, одергивая нас, соседи по клетке, - не слышно же…
- Родителей надо было слушать, - вдруг ни с того ни с сего разозлившись, трафаретно с умничал на это я, тем самым нарвавшись на предупреждение Председательствующего, по-обещавшего, что, если, дескать, я буду вести себя так же, то он продолжит заседание уже без меня.
Пришлось подчиниться. Хотя бы из уважения к маме, которая присутствуя в зале, без-условно, болезненно отреагировала бы на это – а расстраивать ее как-то не хотелось. И так она уже, видимо разволновавшись от произошедшего, нравоучительно грозила мне пальчи-ком со своего места. Как в детстве, я, мол, тебя!
И если мой, теперь уже платный – в отличие от тех, что предоставляло мне прежде го-сударство (ну до поездки в Казань) – проныра-адвокат, изредка оборачиваясь на процессе, дарил мне все больше оптимистично-подбадривающие взгляды, то Серегина «дармовая» бес-тия, как бы даже его и не замечала, угодливо поглядывая на судью, как послушная ученица на своего преподавателя. Оно и понятно, кто же без материальной заинтересованности будет работать. Хотя результат будет нулевой в любом случае – это уже ясно заранее!
По идее, если бы мы с Серегой и, в правду, были причастны к тому, так настойчиво и не разбираясь в средствах, инкриминируемому нам преступлению, то нам еще за кражу автомобилей у «карасевских», на которых они развозили смертоносное зелье, для дальнейшего, розничного распространения, по своим бесчисленным и нелегальным наркоточкам, надо бы, по большому счету, премию дать, похвальную грамоту, а то и вообще орден, ведь одним этим, если следовать материалам уголовного дела, они были вон как надолго выбиты из четко отлаженной и проторенной, что грузовым потоком, в сплошном бездорожье, устойчивой колеи, занятые разыскиванием этой, хоть и мелкой, но, вместе с тем, очень существенной для их непрерывного наркотрафика потери (ведь на роскошных иномарках, они же героин «по барыгам» развозить не стали бы - приметно очень! - это же тоже понимать, безусловно, нужно), а тут все шло к тому, что нас - причем, без вины виноватых! - за это (да и еще и, как заправских, урок) к максимальному сроку наказания собирались приговорить, в составе одной с ними банды, вот ведь оно как!
У меня, быть может, в душе еще и закралась бы смутная надежда на обратное, если бы не суммарный груз многолетних наблюдений, как противозачаточное средство, сводящий все по этой проблеме исключительно на нет. По другому жизненный опыт от которого, известно же, что, как от поизносившейся и вышедшей из моды одежды, просто так не отделаешься - пошел, дескать, и купил в магазине другую, а раз приобретя, потом подсознательно носишь по всюду с собою всю жизнь; пусть и невидимым, но весьма и весьма ощутимым грузом, как камни в почках, до гробовой доски.
Я сколько раз пытался начать жить, не гнушаясь старым добрым поэтическим штампом, «с чистого листа» или , как это будет звучать по медицински ну, что в состоянии амнезии, да, только всегда мое импульсивно-наивное новаторство терпело неудачу если не из-за меня самого, то непременно из-за какого-нибудь неотвязно набивающегося в приятели попутчика, который в силу сложившихся обстоятельств и будучи притиснут ко мне, что в латиноамери-канской «ламбаде» или в общественном транспорте в час пик, на одном предельно уплотнен-ном тюремном квадратном метре и, вероятно, увидев во мне благодарного слушателя, знай себе, безустали, изливал все то, что у него наболело, в мои бездонные, как омут, уши. В данном случае, это был Сергей Минин, который то и дело буквально следовал за мною неот-ступной тенью. Я на судебное заседание, и он туда же, я сижу в клетке, и он рядом. Как, по всей видимости, фигурант одного и того же уголовного преследования. А так как внешне мы были с ним еще и очень похожи (те же голубые глаза, два метра роста и блондинистая шевелюра - шутка!), да и приблизительно одного возраста, то меня порою начинало одолевать сомнение, реальное ли это лицо, или же безумный всплеск моего внезапно разыгравшегося, на нервной почве, воображения. А почему бы собственно и нет? В такой ситуации любой сбрендит! Я уже начинал подумывать, грешным делом: «уж не шизофрения ли у меня начала развиваться, братцы?!» А что? Вполне возможно.
Хотя насчет нее родимой, это я уже преувеличиваю, конечно. А потом, если помыслить логически, то никаких весомых противоречий у меня с этим, едва обретенным знакомым не было и в помине, более того, все его высказывания, бесспорно, в точности отражали и мою точку зрения, поэтому независимо от того существовал-ли он на самом деле либо же мне только грезился, но мы с ним, как два равнонаполненных ведра, подвешенные к одному ко-ромыслу, идеально соответствовали друг другу и являлись полными единомышленниками, что, приходиться признать, не так уж и часто случается в повседневной жизни, ведь у каждо-го человека, с учетом преломления через призму его индивидуальности, может сложиться свой обособленный взгляд на одни и те же, вроде бы, устоявшиеся предметы. И от этого уже никуда не денешься, хоть убей такого «упертого» типа, а все одно, ничего ему не докажешь. У нас же, с Сергеем Мининым, слава Богу, до этого не доходило, это была полная идиллия, да и рассуждали мы с ним все больше о вещах исключительно умозрительных и не очень то принципиальных, но которые, все же, тогда сильнее всего занимали и беспокоили нас обоих. А уж мерещилось мне это или же происходило наяву, это уже, как говориться, дело второ-степенное. Еще Свидригайлов, кажется, в «Преступлении и наказании» очень верно замечал, что добрая половина петербуржцев, выходя на улицу, бесконтрольно, сама с собою начинает разговаривать. А связано это, насколько я понимаю, с тем, что эта болезнь, не столько на-следственная, сколько социальная!
Ну вот, теперь уже, выходит, и «косить» не нужно. Жаль вот только, что, как говорил отец писателя Ивана Бунина: «Бог обычно дает человеку штаны когда у него уже нет зада!»
Я бы поговорил со своим былым, беспрекословным и проверенным многими обоюдно-перенесенными испытаниями ( и чуть-ли не боевым товарищем) Серегой Платоновым, но он, под воздействием внешних сил и независящих от нас обстоятельств, как бы выпал на период судебного разбирательства из моей жизни, и вот почему: во-первых, кроме своей нежданно-негаданно объявившейся секретарши Лены, ни о ком и ни о чем уже больше не хотел и, едва-ли даже мог, помышлять, а во-вторых, в изоляторе нас систематически расселяли по разным камерам, а на момент переезда, либо же в здании суда, частенько распределяли и рассаживали по разным «обезьянникам» и отсекам автозэка, а то и просто стихийно оттесняли в толпе друг от друга. Что, опять же таки, никогда не происходило с моим тайным собеседником Сергеем Мининым, он-то как раз, к величайшей его заслуге, каким-то непостижимым образом, регулярно оказывался со мною рядом. И кто кого подбивал уже на бесперерывное общение он меня или я его – сказать было трудно. Так мы и коротали с ним, беспрерывно курсируя из ИВС в суд, и обратно, что проклятые, все те, преисполненные муторной суеты и почти неотличимые друг от друга, дни и ночи, в нескончаемых и злободневных разговорах, все об одном и том же, скажем так, наболевшем…
Ибо судили нас теперь без прежней вальяжности и ускоренным маршем, не откладывая, как раньше, заседания на долго, что позволяло сделать вывод о том, что у судьи, все сроки давно уже вышли или, как обычно говорят в таких случаях люди не утруждающие себя изысканием свежих сравнений и образов, «пирожки подгорали». И во многом, возможно, мы с Серегой Платоновым, со своей затяжной поездкой на экспертизу, этому страшному ажиотажу поспособствовали, а что уж там с той же целью и до этого вытворяли наши с ним непредвиденные и, как нули на купюрах во время инфляции, будто все прибавляющиеся подельнички, я и предположить даже не брался, а у Сергея Минина почему-то не спрашивал, видимо, у нас и без этого хватало о чем тогда с ним побеседовать, не распыляясь на все эти, в общем-то не очень-то и касающиеся нашего обособленного мирка, массовые явления. Что моряки, спасающиеся во время шторма, в тихой гавани.
Мне бы надо было, раз уж я столько раз оказывался между двумя тезками - Серегами, Платоновым и Мининым, и сообразуясь с народной приметой какое-нибудь стоящее желание загадать, а я вот, к сожалению, не догадался, вовремя сориентировавшись, этого сделать, упустив такую замечательную возможность. А то бы, авось, удача и не отвернулась, в самый ответственный час, от меня.
Однако, это я уже вперед забегаю да, и в детские приметы, мне, как взрослому челове-ку, не пристало бы, конечно же, верить. Вот, когда впаду, под старости лет, в детство, иначе в маразм, тогда уж…
Это был своего рода наш безмолвный (во всех смыслах, ведь мы же с ним в слух-то, са-ми понимаете да бы не шокировать окружающих, не разговаривали) протест на происходя-щее, ибо, как мы убедились в этом давно, законными методами, участвуя в процессе, факти-чески ничего положительного добиться было нельзя. Судья, имевший больше влияния и опыта в разрешении всевозможных спорных ситуаций, попросту говоря, не давал нам и рта раскрыть, а уж как он откровенно лукавил по несколько раз передопрашивая и сбивая с мысли, а по тюремному «с панталыку», высказывавшихся в нашу пользу свидетелей, так чтобы их показания слово в слово совпадали потом с теми, которые, под давлением оперативных работников были выморочены у них на следствии (это уже, кстати сказать, достойно сатирического чеховского пера), и для чего, зачастую по несколько раз дополнительно вызывая их в суд, единственно за тем, чтобы после интенсивного, коридорного освежения им памяти, все теми же, не пропускавшими ни одного заседания и состоявшими в очевидном сговоре с судьею оперативниками, они уже там, в дальнейшем, неожиданно прозревали.
Все было шито, на языке расхожих мудростей, белыми нитками, так что даже самому простодушному и доверчивому человеку, не долго понаблюдав за происходящим, сделалось бы безошибочно ясно, что ни на какое беспристрастное и справедливое судебное исследова-ние надеяться не приходилось, а шла элементарнейшая, как в лоховской разводке, подтасовка фактов, с единственной целью удержания харезматичных весов Фемиды в перетянутом и не дающем ни малейшего шанса на оправдательный вердикт, положении.
Для чего, не знающая разногласий наша, ну буквально, сладкая парочка «твикс», судья с прокурором (секретарь, естественно, не в счет), еще и свидетелей защиты, принципиально, в суд даже повестками не вызывала. Ибо, как доходчиво объяснил персонально нам подсуди-мым, отвечая на наши недоуменные возражения, прямо таки пугающий меня своей сатанин-ской внешностью Председательствующий суд, якобы, по новому закону теперь это и не дол-жен делать. У вас, мол, есть адвокаты, так пусть они их и ищут, а мы и своих-то, то есть сви-детелей обвинения не всегда сюда доставить в состоянии, не то, чтобы каких-то, идущих с ними вразрез, чужих.
- Чужих? – пораженно переспросил я. И тот час, не сбавляя голоса добавил: «Грубая ра-бота, Ваша Честь».
Однако, он пропустил мой выпад мимо ушей.
Правда, машинально, вытирая платком со лба пот, тотчас уверенно добавил: «Но все их, (в смысле свидетели защиты) ранее данные показания, в последствии, обязательно зачитаем». Толк бы от этого еще соответствующий был, вот что!
Ведь тут уже и, без лишних объяснений, сделалось очевидным, какие из них, при выне-сении приговора будут взяты во внимание, а какие, как нечто не заслуживающее его, опуще-ны, раз уж они решили тогда, всех нас без разбора, абы как осудив, как можно на дольше изолировать от общества, тем самым учинив показательную порку.
То была моя точка зрения. А вот что на это, видимо, как и я, раздосадованный происхо-дящим, как-то на одном из судебных промежутков, с воодушевлением говорил мне Сергей Минин:
Хуже другое, это то, что потом, хоть весь срок, об пишись по всем псевдо, скажем так, надзорным и правовым инстанциям, один чёрт, желаемого результата не добьёшься – самый максимум это по кассационной жалобе тебе годик, полтора скостят. Оно и понятно: давай они ещё друг друга покрывать не будут – глупо было бы! Чать одна шайка-лейка то!
- А как же, по-твоему, Европейский суд? Хочешь сказать, что он им тоже «по бараба-ну»? - едва дав ему закончить и вобщем-то и без него прекрасно зная это, однако же, решил я еще раз убедиться в правильности своих суждений.
- А что Европейский? Ты что сам туда никогда не писал, что-ли?
- Было дело.
- Ну, а что же, спрашиваешь-то тогда, словно сомневаешься в чем? Или надеешься что-нибудь другое услышать от меня? Напрасно, ибо Европейский суд по правам человека – это, как мне все больше сдается, всего лишь навсего умело раскрученный бренд, элементарней-шая афера и, не побоюсь так заявить, самая гнусная, что ни на есть, из всех когда-либо тво-римых на Земле, ибо она спекулирует и зарабатывает себе как «очки», так и «мани-мани» на людских страданиях. Я туда, между прочим, два срока подряд, еще не догадываясь об этом и, как последний поц, купившись на их по всем СМИ умело раскрученную рекламу, что назы-вается, «до упора» писал, при этом, в общей сложности, собрав и отправив им не один чемо-дан документов (которые у нас, в стране, приходиться оговориться, после Руцкого, с его ком-проматом, только чемоданами и меряются) и если бы за счет администрации колоний, куда там! Сам знаешь, что они на это ни копейки из своих денег не потратят. Хотя какие они, к черту, ихние - государственные, бюджетные, на это же самое, разумеется, и выделенные. Да только, как сказать… Ибо наши госслужащие, ни для кого, пожалуй, уже не тайна, что туда, в эту фактически народную копилку, давным-давно как в свой собственный карман лазят, и чем больше, соответственно, на каждом из нас сэкономят, тем капитальнее потратятся затем на себя. За примером, как говориться, далеко ходить не надо: у нас в десятой колонии, в Са-марлаге, начальница спецчасти была, некая Соколова, продвинувшаяся из буфетчиц, любов-ница тамошнего «царственного» лица. (Кстати, все зэки это прекрасно знали и между собой ее за глаза, так и называли: «Любка «Буфетчица». Может и сейчас еще работает там, а что ей будет-то, а?) так вот, она нам прямо, не скрывая, с беспардонной циничностью всегда провозглашала: «…оставляйте, только неизвестно сколько эти ваши «писульки», по столам в канцелярии, проваляются у нас - конвертов-то и марок все одно нету! А будете жаловаться куда следует на это, так я вам тогда, как и положено, и исходящий номер дам и расписку об отправке своевременно на подпись принесу да, только вот уйдут они, как вы того хотите, на самом деле или же нет это уже не факт – по пробуйте-ка, проверьте потом. По документам-то ведь у нас, не придерешься, все как и надо оформлено будет: от кого, куда и когда. В общем, это был классический, бюрократический цейтнот, и сомневаться в ее словах, стало быть, не приходилось. Поэтому я был вынужден все те годы, что сидел, что в том, что в другом лагере (ведь ситуация-то, как понимаешь, везде одинаковая) все до копеечки, на эти проклятые мар-ки и конверты, тянуть из дома, отрывая их из нищенских доходов моей несчастной матери - зарплаты и пенсии, ибо для того, чтобы не отказывать мне ни в чем, она ходила по двена-дцать часов, по локоть в холодной воде, мыть в какой-то там местной кафешке посуду. Ведь ты же знаешь какие у нас в стране пенсии, один-то человек на нее не протянет, а тут еще и меня, недоросля такого, вдобавок обеспечивать, всем необходимым, надо. Дай-то ей Бог, за это, конечно, здоровья и долгих лет жизни. Ну да продолжим: и что ты думаешь, мне оттуда из Европейского суда, после стольких лет переписки и когда я на одну только «канцелярию» (отчасти и для них же, этих страсбурских судей, собирая весь этот всеохватный и уникаль-нейший материал) тысячи три евро в рублевом эквиваленте истратил, ответили… Догадался уже? Правильно, ибо лучше всего это определяется русским матерным словом начинающим-ся на число ПИ. А точнее, в первом случае по досье РР № 18851 (до сих пор помню его но-мер), они мне вообще оттуда решения не прислали, хоть я и неоднократно посылал им, на это, запросы, из разных мест, а во втором, так по плебейски несолидно отделались от меня, такого непутевого «гуся» вывели, что лучше бы, по-моему, не позорились, а как в первом случае, вообще, прекратили переписку – так хоть, в утешение себе, на почту все можно было бы свалить!
Ах, да, вот же, она у меня тут с собой эта их дешевая галиматья, - нервно покопавшись в своих бумагах, дрожащей рукой протянул он мне, по европейски в трое и (под специальный, с «окошечком», конверт) продольно сложенный листок, и дотошно, при этом, комментируя каждую отдельную, изложенную в нем, мелкую подробность, будто миллиметр за миллиметром снимая бесценный археологический слой или, что безнадежно больной, в предчувствии скорой и неминуемой смерти, с упоением переживающий заново, всю свою долгую и некогда полноценную жизнь, - это мне его мамулька, через очередного, дежурного адвоката, еще на следствии и по моей просьбе, с прочей юридической литературой, «до кучи», из дома передала. Хотя что тут удивляться-то… можно понять… ведь ей как никак скоро семьдесят лет уже будет… Только напрасно я, наверное, тебе его показываю… Короче, расстройство одно.
- Ничего, ничего… Да не переживай ты так. Я и сам, по правде сказать, точно такую же гадость когда-то от них получал, так что едва ли что-то новое тут, в этой, как мне думается, стандартной для всех «разводке» для себя почерпнул, - несколько выделываясь(по зэковски, «накидывая на себя пуху») успокаивал его я. Одновременно все-таки пытаясь сосредоточить-ся и вникнуть в смысл поданного мне судебного документа.
И пока я этим занимался, он, не сознавая, видимо, что отвлекает этим меня и, как бы боясь упустить случай наконец-то от души выговориться понимающему его человеку, только и делал, что продолжал, без умолку талдонить свое:
- Представляешь, я им совместил тогда в одном досье гражданское судопроизводство с уголовным, и не по делитанстки, спустя рукава, а по серьезному к этому подошел и все какие имели место правонарушения, чтобы наши власти не отвертелись уже потом, документально подтверждал. Крыл их буквально за все: и за то как показания из нас на следствии, заставляя оговаривать друг друга, ментами выбивались, и в каких жутких условиях, что я что все остальные, арестованные и проходившие по делу фигуранты, постоянно, содержались, будучи, таким образом, лишенными возможности полноценно защищаться; и за тот конвейерный обвинительный подход при осуждении, когда ни о какой презумпции невиновности, естественно, нет и речи; и за те шаблонные отписки, которые нам отовсюду присылали на это потом. С одними Уполномоченными по правам человека, как с погаными Лжедмитриями у моих отдаленных предков и у меня , без преувеличения, самое настоящее боевое сражение, вышло. Вот послушай: я им пишу жалобу на бездействие надзорных инстанций (вначале в Самару, а потом и в Москву), в которой детально указываю на то, как и что было нарушено в отношении меня и других осужденных, по сфабрикованному против нас, уголовному делу. Подробно расписывать все нюансы не буду, ибо, сам понимаешь, что все это долго и нудно да, и тебе едва ли будет интересно слушать это в тысячный раз: ведь куда не посмотри, у всех одно и тоже, и что не приговор, то какая-то траги-комедийная калька, в общем шандец. Так вот, я значит, пишу, а они мне оттуда отвечают, да вежливо так, что, дескать, Уважаемый господин хороший, и прочее, прочее, вы, мол, вначале пройдите по порядку все внутренние инстанции, исчерпайте, то есть, все свои резервы, а потом уже, согласно такого-то Федерального предписания, обращайтесь к нам. И что же? Я, как наивный ребенок, верю в эту детскую сказку, и продолжаю проходить одну за другой, те две оставшиеся у меня, выражаясь их языком, неисчерпанными судебные инстанции. А точнее будет сказать, Верховный суд, откуда, естественно, получаю очередные отписки, чем, стоит уточнить, сам еще не сознавая того, ставлю крест на всем дальнейшем обжаловании, ибо как у нас теперь четко прописано в новом процессуальном Кодексе, после ответа Председателя Верховного Суда, либо же выполняющего его функции заместителя, по линии суда процедура рассмотрения заканчивается и потом уже к ним, выходит, обращаться больше нельзя, да и писать дальше, внутри страны, следовательно бесполезно. Эх, знай я об этом раньше… а так, как человек несведущий, я, значит, легко покупаюсь на эту дешевую провокацию, чтобы согласно ей вновь отправить жалобы к Уполномоченным по правам человека по Самарской области и Российской Федерации. И на что у меня, в свою очередь, уходит по времени, примерно чуть больше года. И вот, эти самые, если уж их правильно называть, Уполномоченные «по мыльным пузырям», естественно, не помня уже о моих первых петициях к ним и на мое новое послание, как вечному мальчику для битья или полному идиоту, издевательски «докладывают», что раз уж вы, мол, прошли все судебные и прочие инстанции, и следовательно исчерпали, все внутренние возможности, то, теперь вам и обращаться к нам больше уже не зачем. Описанию не поддается в каком я был шоке от такого известия! Но так как я все-таки по натуре своей человек упорный и не привык пасовать перед трудностями, то как-то все же и это пережив, держу марку и продолжаю дока-зывать им свою правоту. Только теперь по новому. Благо, был у нас там тогда, в числе осуж-денных, один такой грамотный мужик, в прошлом юрист, не скажу уж точно в чем конкретно перед обществом провинившийся, но который по-дружески и подсказал мне как это будет лучше осуществить. Так вот он мне и говорит: «Подавай на них иск за бездействие, по их территориальности, в районный суд, а за ним в городской или областной и т.д. и т.п.».
И «нагретый» до чрезвычайности, я долго не раскачиваясь, так и поступаю, по правде сказать, не представляю даже, что тем самым ввязываюсь на еще одном этапе, теперь уже в двухлетнюю тяжбу, ибо в гражданском судопроизводстве, у нас, эти господа судьи, ясное дело, как и в уголовном, те еще бюрократы и любят, и умеют устраивать всякие там, проволочки. Тем паче, что, в данном случае, я, опять же, «качу бочку» на государство, а оно у нас, как известно, никогда не бывает виноватым, поэтому и оттуда я получаю, на свои иски, одни лишь вполне предсказуемые решения не в мою пользу. Однако, как человек по настоящему одержимый и не скупящийся в достижении поставленных целей в расходовании свободного времени и моральных и физических сил, а так же располагающий (спасибо, дорогой мамульке) для этого необходимыми материальными средствами, я методично отправляю их, с собственными комментариями и в купе с дополнительно накапливающимися в моем личном архиве на них разоблачительными документами, в Европейский суд, для приобщения к своему делу номер такой-то, - о чем они меня, надо упомянуть, регулярно, в получении, уведомляют, и чем, определенно, только психологически на продолжение этой нескончаемой тяжбы все сильнее и сильнее заводят. В итоге, я уже начинаю чувствовать себя всесильным Гераклом и, окрыленный столь невиданной поддержкой, которую воображаю себе в их лице, с удвоенным рвением бросаюсь всеми, обговоренными Конституцией РФ и доступными мне средствами, изобличать эту многоглавую, отечественную, коррупционную следственно-судебную гидру, только и делающую что тысячами и тысячами калечащую людские судьбы, пользуясь своей полнейшей безнаказанностью и абсолютной властью. И вот, ровно через четыре года, когда у меня уже собран и лежит у них там, в Страсбурге, на моем личном досье, не один том, на всю эту, грубо говоря, узаконенную погань, великолепнейшего компромата, Европейский суд меня вдруг неожиданно – эдакого, через чур уж воспарившего – приземляет, ибо я-то, что тут скрывать, «на все сто» рассчитываю на решение в свою пользу да, вот только взамен мне оттуда присылают изложенную на вежливо-казенном языке, но исключительно хамскую по содержанию, отписку. Да, что я собственно распинаюсь-то тут, читай ее сам, вот же она, в руках у тебя.
С O U R E U R O P E E N N E E U R O P E A N C O U R T
D E S O F
D R O I T S D E L H O M M E H U M A N R I G H T S
_______________ ____________
CONSEIL DE L EUROPE COUNCIL OF EUROPE
STRASBOURG STRASBOURG
Г-ну МИНИНУ Сергею Михайловичу
Учреждение ИК-26, отряд 9,
п. Спиридоновка, Волжский р-н,
Самарская область, 443527
РОССИЯ/RUSSIE
ПЕРВАЯ СЕКЦИЯ
ECHR-LRus11.0R (CD1) Страсбург, 23 мая 2008 г.
ANS/ANS/adi
Жалоба № 40734/04
Minin v. Russia ( )
Уважаемый господин,
Довожу до Вашего сведения, что 16 мая 2008 г. Европейский Суд по правам человека, заседая в составе Комитета из трех судей (E. Steiner, Председатель, D. Spielmaan и G. Malinverni) в соответствии со статьей 27 Конвенции, принял решение на основании статьи 28 Конвенции объявить вышеуказанную жалобу неприемлемой, поскольку она не отвечает тре-бованиям, изложенным в статьях 34 и 35 Конвенции.
Исходя из материалов дела, имеющихся в распоряжении Суда, а также в той степени, в какой поданные жалобы входят в его компетенцию, Суд решил, что они не содержат признаков нарушения прав и свобод, закрепленных в Конвенции или в Протоколах к ней.
Это решение является окончательным и не подлежит обжалованию в Суд, включая Большую Палату, или в какой-либо иной орган. Также сообщаю Вам, что Секретариат не в состоянии предоставить дополнительную информацию, связанную с рассмотрением жалобы Комитетом, равно как и вести дальнейшую переписку в отношении данной жалобы. Суд не будет направлять Вам каких-либо дополнительных документов, относящихся к жалобе. В соответствии с указаниями Суда, досье по данной жалобе будет уничтожено по истечении одного года с даты решения Суда.
Настоящее уведомление сделано Вам в соответствии с правилом 53 2 Регламента суда.
С уважением,
От имени Комитета
A. Wampach
Заместитель Секретаря Секции
ADREESSE POSTALE / POSTAL ADDRESS: TELEPHONE: INTERNET: TELECOPIEUR/FAX:
CONSEIL DE L EUROPE / COUNCIL OF EUROPE 00 33 (0)3 88 41 20 18 http://www.echr.coe.int 00 33 (0)3 88 41 27 30
F - 67075 STRASBOURG CEDEX
- Ну, что ты скажешь? - поглядывал он вопрошающе на меня, в очередной из перерывов в судебном заседании и когда нас уже переведя в подвал, удачно поместили в одном «обезь-яннике».
- А ты в полугодовой-то, положенный срок, с подачей жалобы, после «касачки», точно уложился, а то может нет? - внимательно ознакомившись, вернул я своему двойнику этот «фиговый листок».
- Скажешь тоже, ну, давай еще, без ложной скромности, такой тертый калач, как я, возьмусь да и «лоханусь» как какой-нибудь «кушовый» первоход, с этим. Что же ты дума-ешь, я не считал что-ли? И даже больше того, поясню: со дня вынесения приговора, и то я, тютелька в тютельку, вписывался в их шестимесячный регламент по отправке. Я же прекрас-но знаю, на примере многих и многих моих знакомых, что это является для них серьезным нарушением, позволяющим им отпихнуться от твоей «кляузы» на первой же секции – что, кстати, они чаще всего и делают, не принимая на этот счет, никаких, пусть даже самых ува-жительных объяснений. А тут им, значит, нечего мне возразить, поэтому они вот такую вот, будто списанную у наших отечественных канцелярских крыс, типичную отписку из Франции и посылают. Знать чиновники-то везде одинаковые, что у нас тут в России, что у них там за кордоном. А то, Остап Бендер, помнишь, уверял: «Заграница нам поможет, заграница нам поможет…» Кабы не так! Ну, так вот, видишь ли, по их утверждению, отправленные мною материалы не содержат «признаков нарушения прав и свобод». (Впрочем, ты читал.) А я ведь даже, признаться, что это за абракадабра такая - «признаков» - кумекаю, кумекаю, а все одно не «догоняю». Видимо, это из серии: «как это будет по-русски?» - когда иностранцы мелят языком, а что конкретно сами толком не соображают. Ибо, по смыслу, это уже получается классический булгаковский пример с осетриной второй свежести, приводимый им в «Мастере», и которая, ежу понятно, что либо бывает нормальной, либо уже протухшей и никаких огульностей и витиеватостей вокруг ее качества уже не терпит. Так же и тут с нарушениями прав и свобод, которые, соответственно, не подразумевают пустого словоблудия на почве признаков. Подучились бы вначале, что ли… или они нас вообще за дураков держат!? Но с этим ладно, так я же, в своем досье, мало того, что – прошу прощения, если повторюсь - совместил гражданскую процедуру с уголовной, так я еще и, сверх того, все необходимые документы в полном объеме и в оригиналах туда им отправил (ибо кто же мне копии-то с них тут, в лагерной системе, делать-то будет и, как они это указывают в своих «разъясниловках», что, мол, только их им и надо туда посылать, потому как собранные материалы Евросуд уже никому не возвращает), - похоже, они у себя в той, цивилизованной цитадели, явно недопонимают с какой беспробудной «Тьму-тараканью», только кричащей со всех трибун о том, что она, якобы, «встает с колен», до сего дня имеют дело. Если, конечно, сознательно не закрывают глаза на это.
Да быть мне последней сволочью, если из того, что я им на рассмотрение отправил не явствует, что с адвокатом мне в здании суда, фактически консультироваться не давали, а это уже есть прямое нарушение пункта 6 шестой статьи Европейской Конвенции прав человека, а так же, свидетелей защиты в суд не вызвали, а это, стало быть, совершенное игнорирование пункта d, все той же, только что приводимой мною шестой статьи вышеобозначенного документа. Меня бы, может, это не задело так сильно, если бы, допустим, как я уже говорил, (а за назойливость опять же извиняюсь) я сам подошел ко всему этому как-то легкомысленно и не подкрепил свое обращение к ним весомой доказательной базой, оставив его чисто голословным. Так нет же! Наоборот, все было произведено на высшем уровне, и я им туда, в совокупности с формуляром и прочими бесценными оригиналами, для приобщения отправил и жалобы всех непосредственно задействованных в деле, как в помощь мне, так и остальным подсудимым, адвокатов, точно так же на это же указывавшие, а заодно и заверенную копию протокола судебного заседания, в котором, невзирая на все обычные с их стороны подтасовки и пропуски, это все доподлинно, выносившим обвинительный вердикт, судом расписывается и любому дипломированному юристу, (что нашему, что не нашему) значит, невооруженным взглядом и без лишних подсказок видно – отнисись серьезней только! А они, тем не менее, просто-напросто, если уж называть вещи своими именами, поступили по-свински, все это взяв и попросту проигнорировав. И ведь не замучит же их, в связи с этим, хочу сказать, совесть… Хотя, о чем это я? В наше-то прагматичное время… Не зря же, видно, об этом отечественные журналисты давно уже во всех газетах пишут: что, дескать, Европейский суд в наши уголовные дела почти не вмешивается. Так на кой же хрен, спрашивается, тогда, они нам оттуда свои досье тысячами и тысячами присылают, номера им индивидуальные присваива-ют… обращений-то от россиян, пострадавших от правового беспредела вон сколько…чтобы с государства за каждое из них по 20 тысяч евро поиметь, так что-ли?
- Выходит что так. Я, кстати, тоже об этом читал где-то. Чисто тюремный принцип сра-батывает: «поймал мыша, имей его не спеша». А исходя из этого, что им собственно из кожи-то вылезать из-за нас – незаконно осужденных, когда одних тех денег, что они получают от России за ее аккредитацию в ПАСЕ на свои счета вполне хватает, чтобы даже во время мирового финансового кризиса процветать и не иметь задолженностей по зарплате. А это, как я знаю из той же прессы, ни много не мало, а четвертая часть от всех туда поступлений и, тогда как, там почти под пятьдесят стран участниц набирается. Прикинь, какое это реальное обиралово…
- А что ты хотел-то? Откровенно коммерческая организация, может и задумывавшаяся когда-то как нечто идеальное, жизненно-важное и перспективное да, только, не знаю уж по-чему, но все это едва организовавшись, тот час же и закончилось или, как еще говориться, «приказало долго жить». Теперь у них, вероятно, совсем другие приоритеты. Сам посуди, ведь это же ненормально когда, почти из пятидесяти стран, ратифицировавших Конвенцию, Россия чуть ли не одна всю эту их, фигурально выражаясь, контору «Рога и копыта», финан-сирует. Где это видано-то такое, а? И тут их то как раз понять можно: кто ж захочет отпус-кать такую замечательную «дойную корову»! Вот уж где действительно за державу-то обид-но. Поэтому-то они, видно, руководствуясь практическими соображениями и отфутболивают в большинстве своем все наши жалобы, удовлетворяя лишь малую часть из них, для того, чтобы, чего доброго не отпугнуть такую, прямо скажем, страну-лохушку от столь щедрого и добросовестного спонсирования. И тут уж им не до нас, конечно, когда речь идет о столь крупной наживе. Капитализм, одним словом, что по Марксу, что без Маркса. Отсюда и та же самая, что и у российских судов, касательно нашего брата, несправедливо осужденного, не-преодолимая в 0,4 процента планка, по оправдательным приговорам. Тогда как у них у самих, не скажу уж конкретно по страсбургским определениям, но во внутреннем судопроизводстве, от 30 до 50 % это точно! Так что, тут сам собою напрашивается вывод, что это у них, насчет нас, россиян, такая заведомо просчитанная позиция. Или они не в курсе, в своей демократически сформировавшейся Европе, что правящая верхушка у нас теперь уже не чета той, что была при прежнем, большевистском режиме, а гораздо хитрее и изворотливее. Ибо это те, в открытую, своих идейных врагов гнобили, а эти, по хамилионьи шифруясь под либералов, давно уже по политическим статьям никого не судят, а всем неугодным (за редким исключением, разумеется) грязную уголовщину «лепят». То к одной банде, то к другой буквально «за шкирняк» притянут.
Все они, там у себя в Европейском суде, про это естественно, знают, да только соответ-ствующим образом не реагируют.
Не хотят, значит.
А на кой… когда у них и так все хорошо!
И все же, при всей моей бывалости и толстокожести, у меня, между прочим, до сих пор в голове не укладывается, как это вообще можно так беспринципно поступать, чтобы, с одной стороны, взять провозгласить, с невиданной помпой, на весь мир, такую прорывную Конвенцию, определить в ней постатейно элементарные нормы прав человека, которые, соответственно, для всех (и прежде всего, непосредственно для них, как для их проповедников и апостолов) должны быть священны и незыблемы, а потом, с другой стороны, самим же и начать их использовать в своих корыстных целях. Как те продажные гаишники, что по нашим российским дорогам, докапываясь до водителей, на прополую взятки берут. Уровень-то один и тот же. Ну может чуть повыше, типа, бесславно блеснувших в девяностых, отечественных финансовых пирамид: «МММ», «Хопер Инвест», «Русский дом Селинга», и т. д. и т. п. Короче, они, как это будет не печально еще раз признать, циничнейше зашибают деньги на нашей наивности и бедах и отнюдь при этом не стесняются и не краснеют, как «голубые воришки», и в ус себе не дуют, как заправские, фронтовые, мародеры. Да и за руку их, как тех, за это, не поймаешь и, следовательно, к уголовной ответственности не привлечь. Ибо тут уже во всем чувствуется перо профессиональных юристов, взявших за основу принцип добровольности и предусмотрительно вписавших туда, для снятия с себя всякой ответственности, ряд четких параграфов, иначе статей, на которые, поначалу, будучи всецело очарованным тем широким набором, предлагаемых на твое обращение, в их буклете правовых гарантий, само собой, не заостряешь никакого серьезного внимания, ну, как на пропечатанный мелким шрифтом банковский кредитный договор, по которому из года в год, добросовестно платишь и платишь, а потом вдруг выясняется, что из-за беспардонно накрученных тебе, таким вот мошенническим выкрутасом, непомерных процентов, ты так и не рассчитался по нему до конца, а долг твой, как «висел» на тебе, так и «висит». Либо, допустим, по страховому полису, ты идешь, по сути, свое же положенное получать, а тебе на это цинично заявляют: «да ладно - проходим! Ты, мол, вот тут, не соблюдаешь то-то и то…» В данном случае, это 34 и 35 статьи Европейской Конвенции прав человека, согласно которых, ты оказывается, непонятно что вообще возомнившее о себе «чмо бесправное», и с которым, за одно это, стало быть, нечего тут долго объясняться, а следует только смело посылать тебя куда подальше. Причем, я даже не поленюсь для большей ясности, еще раз процитировать тебе, хоть с листа, хоть по памяти, выдержки из этого их самого, что ни наесть зауряднейшего лохотронного проспектика, который они вы-сылают, по первому требованию, всем жалобщикам, вместе с формуляром – только, мол, за-полни и отправь им обратно его. А они уже, выходит, сумеют, как надо, с собственной выго-дой, распорядится им. Слушай же…
- Не надо, не напрягайся. Я и так все хорошо помню, - с неослабевающим интересом поддерживая разговор, вместе с тем, как мог унимал я своего, к тому моменту, уже , нату-рально начинающего входить в раж неотлучного двойника, - Значит, расчитывать нам не на-кого. А как же правозащитники тогда?
- Правозащитники, говоришь? Да брось ты, ей Богу чудить-то, а то ты сам не знаешь, что это за супчики – голубчики такие… Погорлопанить где-нибудь прилюдно с единственной целью создать видимость того, что они, дескать, самоотверженно отрабатывают те деньги, которые им выделяют на это дело заинтересованные и предпочитающие оставаться в тени «толстосумы», это они еще могут, а так., чтобы принять участие в чьей-то отдельно взятой судьбе, если это, опять же, не поспособствует их собственному на этом двуличном поприще позиционированию, они, конечно же, не будут. Простой мужик им в этом плане совершенно не интересен. Я к кому только, тем сроком, с этим вопросом не обращался: и к лидеру движения по правам человека Льву Понамареву и к главе Комитета «Гражданского содействия» Светлане Поганнушкиной или Ганнушкиной, точно не помню? (Впрочем, не буду фамильничать); в общем, и в «Хельсинскую группу», и в «Пен-центр» и в «Фонд гласности», да мало ли куда еще, так вот, все они, как сговорившись, безразлично объясняли мне, что они, мол, полные банкроты и ничем в связи с этим, помочь мне не могут. И это заметь, лица, которые, не смущаясь, называют себя ново модно legal expert и, как я понимаю, из-за своей несостоятельности, не собираются отказываться от этой (по существу, «очковтирательской») деятельности. Но больше всего позабавил меня, так сказать, сквозь слезы в этом плане, ответ от «Координатора Совета Европы» из МГИМО. Получается, что он, при таком помпезном звании, занимается всего лишь навсего организацией распития чаев, за круглым столом (естественно, для избранных) и популяризацией литературы Европейского суда. Вот тебе и на! То есть, вместо того, чтобы оказывать реальную помощь нуждающимся, это доверенное лицо, занимается только лишь тем, что беспечно, под чаек с шоколадными конфетами, сбивает их с толку этим откровенным фетишем или бредом. Есть у меня, правда, телефончик одного известного адвоката Генри Марковича Резника, он теперь, как я слышал, как никак стал членом Общественной палаты… Осудят, непременно позвоню ему и послушаю, что он мне на это, как Президентский назначенец скажет?
- Лучше не надо.
- Почему?
- Расстраиваться лишний раз не будешь. Пройденная тема. Я ему уже звонил (не так давно, кстати, прямо из камеры и будем считать, что «с тапочка») узнав всеми правдами и неправдами его «сотик» и купившись на очередную «утку», услышанную из радиоэфира «Эхо Москвы» от «фантомной» журналистки Юлии Латыниной, которая своих слушателей убежденно заверяла в том, что этот пробивной товарищ, вроде как, помимо, своей публичной, профессиональной и общественной деятельности, «в тихую» еще и – естественно, ни корысти ради, а только из благородных побуждений - простым людям, по недоразумению попавшим в милицейские застенки, помогает и, значит, одного за другим их оттуда целыми партиями вызволяет.
- И что?
- Что-что, спасибо, что не послал куда подальше… А, если дословно приводить, этот наш с ним телефонный разговор, то он мне, пару месяцев поморочив голову (то он за грани-цей, то еще где…) и, видимо, лишь бы навсегда уже отделаться, так, в лучших традициях же-стких жандармских отповедей и понаплел, что бедных и несчастных на Руси, дескать, много и всем все одно не поможешь, а я, мол, не политический и поэтому общественная палата за меня вступаться не будет, а берет она под свой контроль и ходатайствует перед Президентом, якобы, только, когда уже видит откровенную расправу и исключительно по политическим мотивам. Вот и разберись тут, пожалуй, что да как, если они ухитряются выяснить откровен-ная это расправа или нет, не читая, фабрикуемых ментами уголовных дел и помогают одним только политическим, а политические у них, как намедни им, пофамильно, (а конкретно тому же Резнику, Пономареву, ну и Липскому еще) на брей-ринге с корреспонденткой «Нью-Таймс» Валерией Новодворской, проводимом и транслируемом по НТВ, заявила писательница Мария Арбатова, только те, кто им миллион принесет вначале, а для неплатежеспособного просителя они, соответственно, и палец об палец не ударят.
- Все ясно, - перебив меня, тяжело вздохнул он, понурив голову и держась как всегда поблизости, ибо он и был, по сути, моей доподлинной гамлетовской тенью, пусть даже это и несколько высокопарно звучит для постороннего уха.
Своё Спасибо, еще не выражали.
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии в данной новости.
