Роман "Симулянты" часть II глава 8

Глава 8

«Национальная рознь?»



Начнем с того, что был у нас там, на экспертизе, один обследуемый по фамилии Майоров из соседней шестой палаты, который, ни чета некоторым (не будем конкретизировать) жалким симулянтам, по всей видимости, был настоящим шизиком, представлявшим себя паровозом и раз пятнадцать на дню, как во время плановой уборки, так и отпросившись на оправку, напоминал о себе, «на всех парах», «подъезжая» к нашему дверному окошку. На секунду притормаживал, издавая затяжной гудок, сопровождаемый выбросом газов, и следовал дальше.



И вот ведь что: мы никак не могли отучить его от этого, прямо таки отравляющего нам жизнь, действия. Ибо зловоние от него потом, с час еще, стояло на всю палату невыносимое. Поговаривали, что это, явное несварение желудка, происходило у него из-за того, что он любил полакомиться на досуге мылом, а в редкие дни подаваемые на завтрак сваренные в крутую яйца поедал вместе со скорлупой, должно быть, не имея терпения на их обшалушку.



- Давай, вали отсюда, - первыми обычно, как лежащие ближе от входа, спохватывались Андрюха с Равилем. А затем уж и мы с «Кузей», как находящиеся в зоне меньшего поражения, поддерживая их, отпускали ему пару-тройку едких замечаний.



Поскорей бы его выписали, что ли!



О себе уж не говорю, раз уж сам на эту «экскурсию» напросился. Мало мне, выходит, было знакомств, у нас там, в самарских изоляторах, со своими земляками-уголовничками, так нет же, надо было мне еще и туда, в отделение, на ихних, казанских посмотреть приехать. И только я подумал об этом, как к нам в камеру-палату, на общих правах и, соответственно, не спрашивая, насчет этого, наше коллективное мнение – нате, мол, получайте, что американские небоскребы «Боинг» - подселили еще одного довольно таки примечательного во всех отношениях типчика, ужиться с которым было не так-то и просто, и, должно быть руководствуясь тем, что, дескать, у нас там имелась одна свободная койка, - а то, что ей, уже пятой, на приблизительно десяти-двенадцати квадратных метрах, было, даже дураку понятно, что там не место на это, как следовало понимать, администрация судмедэкспертизы, выходит, закрывала глаза, не иначе как не очень-то переживая за чистоту устанавливаемых ее диагнозов. Впрочем, я уже, видимо, повторяюсь.



И так, его звали Линаром?

- Как, как, Лимуром? – переспросил, когда мы с ним знакомились «Кузя», очевидно, издеваясь.

- Орангутангом, - резко парировал он, вероятно, привыкший уже к подобным тупым выходкам, и остановив взгляд на Равиле, с которым, будучи оба казанцами, они, как выяснилось, были, если не по воле, то «по тюрьме», уж точно знакомы.



А затем уже, когда «Лимуро-орангутанг», расстилая постель, сделал вполне прогнозируемый кувырок – бросок, на свою стоящую впритык, между моей и «Кузиной», кровать, слово за слово и выплыла та очевидная мерзость, за которую он был подвергнут уголовному преследованию и, в рамках его, направлен на психиатрическое освидетельствование.



Так вот, открыв частную стоматологическую клинику, он продолжал практиковать, да так, что не редко злоупотреблял возможностями своей профессии, усыпляя и насилуя понравившихся ему пациенток. Нам же начал доказывать, что, якобы, они сами этого хотели, и весь сыр бор произошел из-за того, что одна из них, забеременев, стала требовать, чтобы он на ней женился, а он сам, хоть был и не против, но так вот сразу, с бухты барахты, не мог пока этого сделать, так как тридцать лет уже как состоял в браке с одной, по его словам, ну откровенной ведьмой, которая обещала его кастрировать, если он вздумает ее бросить. Отчего он, походу, и несколько тронулся умом, начав заговариваться на первых же допросах.



- Короче, та еще Санта-Барбара, - склонились мы к такому мнению, не исключая того, что в его рассказе все-таки присутствовала изрядная доля правды.



А «Кузя» даже обозвал его по новому: «половым маэстрой», - пожелав, при этом, держать «смычок» пистолетом, после чего еще добавил, что дабы, мол, не облажаться во время проведения следственного эксперимента, ибо вину то он все одно уже, как все поняли, признал частично и, стало быть, таковой теперь неизбежен, только его тут освидетельствуют.



- Можешь потренироваться пока на душке кровати, видишь, какая под ней в металле имеется широкая прорезь. Все условия тебе тут созданы – только развивайся. Но, опять же, поаккуратней, потому как у одного «гаврика», который до тебя тут лежал – тоже насильника, между прочим – яйца, в момент очередного неосторожного десантирования, так там висеть и остались, и пришивать ему их назад, соответственно, никто уже не взялся, ибо кому мы тут нужны со своими проблемами. И если это, конечно, не заранее запланированная акция врачей по выхолащиванию, таких как ты гиперосеменителей, ибо, сам посуди, у наших-то шконок, почему-то не предусмотрена столь примечательная и, вероятно, острая, что нож гильотины «замануха». Одному тебе с ней ложе выделили, без умолку дурагоня, как это будет означать по-нашему, надевал ему «колпак», оно же: высаживал «на фазу», как мне думается, глубоко презирающий в душе вменяемую ему уголовную статью, - а сам, кстати, так до сих пор и неизвестно за что преследуемый властью, бывалый симулянт Андрюха.



- А давай поменяемся, а? – с искоркой надежды в глазах, предложил ему, всерьез озабоченный его веской аргументацией, теперь уже получается, не «лимуро - орангутанг», а свеженареченный «половой маэстро», - Ты сюда ляжешь, а я, значит, переберусь на твое место.



- Хм, придумал тоже. Я еще за девками планирую по освобождении ухаживать… это тебе уже на этом деле смело можно ставить точку, ибо, к тому времени, когда ты освободишься, твой «Смычок» уже и сам у тебя стоять не будет. Так что можешь, смело расставаться с этим не нужным обременением. Полезай, полезай, голубчик!



И он так и сделал. К счастью, без последствий. И вот ведь что удивительно, сразу же захрапел, едва прилег, не раздеваясь, поверх одеяла и уронив свою какую-то воронкообразную, что оркестровая труба, голову на подушку. Мы пробовали его будить: перевернись ка браток, на другой бок, - но это было бесполезно: через секунду он уже оглушал нас по новой, пропуская, как казалось, за один раз, целые кубометры воздуха через свои легкие.



- Я его убью когда-нибудь! – до предела измучившись, в сердцах заявил на вторые сутки «Кузя», живший, как и я, у самой «оркестровой ямы».



С одной стороны «Майор», - как мы его – переводя в погоняло фамилию – между собою звали, - со своим круглосуточным, методичным пердением, а с другой эта однообразная оглушающая тональность. Нет, это определенно было уже слишком!



В первого, отгоняя, я бросал тапочки, а на втором, пытаясь его образумить, я оттачивал каратистские удары с ноги, целясь ему в мягкую выпуклую промежность. И все это в положении лежа, на дальнее и близкое расстояние, так как на полноценный сон у меня уже времени не оставалось, а «тусоваться» не было никакой возможности, ибо пятая койка теперь уже намертво перегораживала большую часть прохода. Хоть бы на шмон по чаще выводили, что ли…



- Ты что же это не подстригаешься и в банные дни не моешься, Пупков, а? Как это вы говорите: чем чуханистей, тем жиганистей, - так что-ли? – обратилась как-то к сидящему, понурив голову, на койке в коридоре, в час дневной уборки, проходившая мимо санитарка. А потом вдруг взяла и от простоты душевной (которая, как известно, хуже воровства) разоблачила перед нами нашу «Темную лошадку», ни то, чтобы скрывавшую историю своих, приведших туда, злоключений, а как-то все не изъявлявшею желание пооткровенничать на эту тему, - Ты давай за ум берись, понял? И когда тебя отпустят, христа ради, не вздумай опять баллотироваться в мэры. Это же, по нынешним временам, сам же видишь, что должность-то – «расстрельная». А ты, небось, думал, что баба Клава не знает, за что ты такую муку терпишь. Кабы не так, вы ведь для меня тут все как детки родные (мои-то в Афганистане полегли: Федя и Коля), ну не грусти, касатик.



Передышка закончилась и нас опять завели в палату. Именно: передышка, потому как тотчас продолжился бой, с обладающим редкой сонливостью и примеривающимся уже к койке Линаром, и, судя по своему неизменному, железнодорожному: чух-чух-чух, находящемуся где-то на подъезде к нашему, почему-то оставшемуся незакрытым, хотя еще шла уборка, дверному окошку «Майором». Что безусловно и вынудило меня тогда действовать на опережение: одному, со сменившейся последовательностью, я зарядил увесистый пинок под зад, прямо с прохода, тем самым, ускорив его вялотекущее на сей раз перелезание через спинку, а другому, в развороте, отвесил хлесткий удар, приготовленным уже заранее тапочком, плашмя, по заглянувшей в нашу палату, наглой паровозной морде.



- За что? – дико завопили они, с разных сторон, оба.

- Было бы за что, вообще бы убил, - поддержал меня в этом благом деле «Кузя».



И что вы думаете, они, без зазрения совести, сразу нажаловались на меня сбежавшейся на шум администрации. А еще мужики, называется, и как будто сами в том, что вынудили меня к этому, не были виноваты!



- Это все Ветров, Ветров, - докладывал белым халатам «Майор» с наружи, - он и мыло меня заставляет есть.

- Это как же? – переспрашивали они пораженно, - вы же с ними живете в разных палатах.

- Телепатически. Он умеет, я знаю!

- А-а-а. Тогда все ясно.

- А мне спать не дает, - вторил ему, изнутри, храпун-насильник, - вот-вот остановится сердце.

- Так у тебя же их два. Ты же у нас «эксклюзив», если верить больничной карте.

- Значит оба.

- О-о-о. Это уже серьезно. Обязательно примем меры. Ветров, ну ты нас достал, ты нас достал, сколько тебе уже предупреждения делать можно!



Это меня так разозлило, что как только заступники, вместе с человеком – паровозом, удалились, а успокоенный Линар по новой захрапел, видимо и во сне, продолжая чувствовать себя победителем, то я, воспользовавшись тем, что он улегся, не скажу из каких уж соображений, тогда на свое ложе головой к выходу, а не как всегда, что покойник на вынос, к нему ногами, запеленал его по кругу не хуже, чем древнюю мумию фараона, собранными по палате (у оценивших мою инициативу жертв его непрекращающегося храпа) простынями, обеспечив, таким образом, прекрасную звукоизоляцию, а затем еще и «для шика» поставил койку впритык к стене «на попа», при этом, даже не сомневаясь в том, что тихо гудящая «мумия», пока ее как следует не пнешь, и не подумает выйти из нирваны.



Все по достоинству оценили мое новаторство!



Впрочем, вру! За исключением Равиля, который, видимо, все-таки сопереживая за своего конфессионального собрата, обреченно покачивал головой, что-то там, по-своему причитая.



- Да брось ты, не убивайся, - успокаивал его Андрюха, - ничего ему не будет. Выспится – да и мы все в кои-то веки заодно с ним – вот тогда и отвяжем. Он и не заметит даже.



Что тут сказать, проделка удалась на славу!



«Чудовище» о двух сердцах, так и продолжало, ничего не подозревая, уверенно, - по определению, видимо, происходившего из простолюдинов бывшего мэра, - «давить на массу»!



Сутки напролет скоро!



- Ну вертикально-то ладно, а вот вниз головой интересно сможет? – это уже пробудилось нездоровое любопытство в «Кузе», - ай да «Лимур», ай да «Половой Маэстро»! Надо будет обязательно завтра попробовать.



- Не порть машину, пусть работает! – вступился за него, не уточню уж кто из нас конкретно.



Одно плохо, мы его, вот ведь напасть, исключительно по недоразумению, заспавшись перед следующей, утренней санитарной уборкой и плановым врачебным обходом забыли своевременно оттуда вызволить, дабы вернуть все на прежние позиции или как это еще из стари молвится, «на круги своя».



Ох, и крику было! Ох, и возмущались же, по этому поводу, все подряд ответственные лица, вплоть до извлекавших его оттуда и только заступивших, вместе с белыми халатами, на смену милиционеров, которым, по идее, и дела-то до этого ни какого не было – в драку бы, при них, никто не кинулся, да сбежать не вздумал, вот и все!



В результате, во избежание подобных инцидентов, выражаясь по тюремному, хату частично «раскидали», а конкретнее: Линара с Равилем (к сожалению, не запомнил их фамилий) перевели в соседнюю, шестую, камеру – палату к обследуемому считающему себя паровозом или, если кто вдруг забыл, «Майору», который, опять же таки, до этого обитал там – на пять коек – один, ибо кто ж уживется с таким-то, грубо говоря, уродом.



И точно! Где-нибудь ближе к полудню, они уже начали проситься к нам обратно!



Так он, вероятно, безжалостно их там «загазовал».



А «Майор», в свою очередь, жаловался всем, попадавшим в поле его зрения, сотрудникам учреждения на то, что, якобы, татары заставляли его, есть мыло.



- Ты же утверждал, что это Ветров зомбирует тебя на это импульсами, - обыкновенно отмахивались они уже от него.



- И эти тоже, - не моргнув глазом, выкручивался находчивый враль.



А говорят, что судмедэкспертиза это не дурдом – куда там! – самый настоящий. Этакая мелкая поросель, корни которой идут на волю, так что, по утверждению бывшего мэра, без разницы, выходить оттуда или подольше остаться. Неужели, правда? Нет, определенно, в этой главе нам уже в этом не разобраться! Так что, до скорой встречи.