Роман "Симулянты" часть I глава 2

Глава 2

«Город с неприличным названием»



Перефразируя известные стихотворные строки Владимира Маяковского, быть может, не очень корректно, в свое время, отозвавшегося о захолустной крымской здравнице Евпатории и, по случаю, вспоминающиеся теперь, можно, опуская все приличия, смело заявить тоже самое и о расположенном на отшибе самарской губернии «отстойном» городишке Сызрани, ибо кто не был в Сызрани, тот точно ничего не потерял.

Казалось бы, геополитически лучше места и не подберешь - только процветай! Ибо тут тебе все сошлось в одном: и судоходная матушка-река Волга, и две железнодорожных ветки, принимающие поезда со всех направлений нашей обширной державы, и федеральная трасса Москва-Челябинск с пересекающим ее саратовским направлением денно и нощно на пару обеспечивающим движение большегрузных фур, и находящийся по соседству в селе Курумыч международный аэропорт, представляющий на любой вкус бизнес и туристические круизы, - ан нет, - точно какой-то нехороший человек взял и столь перспективный во всех отношениях город, из одной только вредности, сглазил. Ну, не прививается ему разнесчастному, как надломленному саженцу, ни цивилизация, ни прогресс - и ничего уж тут не поделаешь! Прям хоть к гадалке иди и снимай с него порчу, а иначе, сколько не вкладывай в него финансовых ресурсов и не строй промышленных объектов, все одно толку от этого никакого не будет. Или, как в старину, деды наши, грубо заключали, коню под хвост пойдет. Однако, люди везде живут, да еще и похваливают, как тот кулик свое болото. И ладно бы по скромному, в пределах допустимого, так, чтобы не резало слух, так нет же! у них так, видите ли не получается, и если уж они разойдутся так хоть стой, хоть падай, вот как, например, однажды в зоне, «на полном серьезе», уверял меня в том, что это дескать, аж столица Поволжья их местный преступный авторитет Санька «Тит», осужденный на семнадцать лет лишения свободы за организацию банды и убийство сотрудника милиции, а попробуй я, допустим, возразить ему, так он бы, наверняка, с пеной у рта начал доказывать свою правоту, а то и вообще бы затеял драку. Поэтому, я уж не возражал, оставаясь при своем мнении, что Сызрань - это ничто иное как самая захудалая провинция, у которой весь городской бюджет складывается из денег, выделяемых ГУФСИНом на содержание следственно-пересыльной тюрьмы, и те, на чисто русский манер, по большей части, беспардонно разворовываются, будто вышедшими из романа Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев» и по кроличьи бессчетно расплодившимися «Голубыми воришками». А точнее будет сказать, всеми кому не лень. И тогда как остальные акционерные общества разместившиеся на территории этого анклава бедности, такие как: предприятие по производству пластиковых изделий или сборочная линия по установке «на колеса» ни кому не нужных вазовских, а позднее, как судачил кто-то, и иностранных малолитражек, буквально сыплющихся на ходу, а так же с коммунистических времен не модернизированный нефтеперерабатывающий завод и что-то там еще, только и делают, в последние десятилетия, что занимаются отмыванием чьих-то посторонних криминальных денег и самим сызранцам от них, как говориться, ни жарко, ни холодно; ведь на ту мизерную зарплату, которую им там платят, ничего весомого ни себе, ни своей семье, конечно же, не купишь, а теневыми доходами, понятное дело, с ними никто делиться не собирается. Хотя и этому, вероятно, каждый их них безмерно рад. Ибо не зря же бытует поговорка, что на безрыбье и рак рыба, и чем, вообще ничего, пусть хоть что-то да будет!



Здесь мужчины круглый год ходят в мохеровых кепках с начесом - а-ля мода пятидесятых - каких на базаре у бабок за сносную цену можно, что опят из ближайшего леска, хоть целую охапку набрать, ибо других, типа «лужковских», туда коммерсанты просто не возят и предприниматели-кустари сами не шьют - спроса нет! А относительно трудовой занятости, в основной массе своей бездельничают, преимущественно харизматично соображая на троих, если, конечно, героином не колются. Зато женщины, круглые сутки с целью дополнительного, а то и единственного заработка гоняются. (Нет! Нет! Не подумайте превратно - не за сильным полом, потому как от «ихних» мужиков «акромя» пинка под зад и фингала под глаз им вряд ли что-то иное стоит ожидать) за проходящими поездами, набив детские коляски всякой ларьковой снедью и в смутной надежде хоть что-нибудь из нее, с небольшой «накруткой» навязать пассажирам дальнего следования. Эпохальное зрелище, между прочим, получается. Эпохальное! Натурально, продолжение кинематографической классики «Броненосец «Потемкин» Сергея Эзейштейна. Так сказать, часть вторая. Причем, судя по всему, далеко не заключительная. Ясно, что русского человека этим не удивишь, но вот любого проезжающего мимо интуриста, а особенно, не привыкшего к такому отчаянному новаторству, культурного, изнеженного европейца, безусловно, это повергнет в шок. Он-то ведь, руководствуясь здравым смыслом, вначале подумает (глядя на берущие его в окружение быстроходные люльки), что его признали за отца, взамен куда-то уехавшего, да еще и не для одного, а сразу для нескольких, любимых чад. И как тут быть? Докажи-ка попробуй обратное - перед таким напором, по виду, просто ошалевших от горя баб. В общем, «пиши пропало» - волосы по всему телу дыбом, мысли в голове роем: сейчас, мол, в плен возьмут и до смерти, всем скопом, залюбят. А если не поделят и в азарте на части порвут? Короче, выход напрашивается один - откупаться! Так что, в любом случае, иностранцу, эти поганые продуктишки всучат. И если он их, из чувства здоровой предостороженности, сразу же не выкинет, а вдруг да, по глупости осмелится еще и попробовать, то тогда его, неподготовленный желудок, как пить дать постигнет такая всепрорывающая диарея, в связи с которой уже не просто бегают в туалет, а проделывают это, как справедливо подмечается некоторыми острословами, «дальше, чем видишь». И тут он, без всякого сомнения, поймет, почему сызранцы, между собой, весьма недвусмысленно и вместе с тем ласково именуют свой любимый трущобный рай не иначе, как городом «Засра…ю». Дорого же ему это встанет, дорого! Но, опять же таки, не дороже денег!



Жители же ближайших к Сызрани, по поволжскому региону, населенных пунктов, неожиданным и весьма плачевным образом оказавшиеся заключенными в том дореволюционной эпохи и только что, вышеупомянутом каземате, по официальной части числящимся как следственный изолятор № 1, сокращенно СИ-1, либо еще не успевшие удостоиться этой высокой чести, но однако же, отчасти знакомые уже с местным менталитетом, как правило, называют свою, как диктует суровая реальность, чуть ли не вторую Родину более благопристойно, но и не без юмора, при этом, а именно «Страна помидория», а ее горожан, соответственно, «помидорниками» за неутомимую тягу вырастить на своих малопригодных для этой теплолюбивой культуры землях чудо овощ, по научному обозначаемый томатом, величиной с тыкву. И даже устраивающих ежегодно по этому поводу праздник, естественно сопряженный со снятием урожая, собирающий на центральной площади города толпы и толпы заинтересованного люда, и неизменно заканчивающийся массовой пьянкой, от которой, как водится, больше всего страдают маленькие «помидорники», их дети. Которых мне лично, честно сказать, до глубины души жалко, ибо они еще не понимают, где они родились и чего им это будет стоить, если они вовремя не уберутся оттуда куда-нибудь подальше, где хуже им точно уже, чем там нигде не придется, а так и останутся на «родной чужбине», если так, конечно, можно выразиться, коротать свой смолоду загубленный, отсутствием всяческих перспектив, век.



Станции-то в городе две - Сызрань-первая и Сызрань-город. Но вот уехать с насиженных мест, как это чаще всего складывается, по многим причинам обычно бывает очень и очень трудно. Обрастаешь, как это на официальном языке обозначается, социальными связями, а потом, куда уж от них…



Из непредусматривающего окон автозэка или из-за тюремных решеток всего этого, определенно не уяснишь и не увидишь. Но я имел несчастье когда-то, в мою бытность вольного человека, посещать эти края по каким-то не столь уж важным делам, так что вполне ясно созвал в какие дремучие, чуть ли не сусанинские дебри меня отправляют теперь власти на время согласования документов между различными инстанциями – судом и больницей. Где, сохраняя характерную гулаговскую последовательность в мироустройстве, сызранцы-надзиратели содержат арестантов в битком набитых камерах, с расположенной в метре от обеденного стола уборной, у которой, ко всему прочему, круглые сутки теснится очередь из тех, кто уже имел неосторожность отведать здешней кухни, в меню которой в качестве основного блюда и едва ли не на завтрак, обед и ужин, входит жиденький супец из кислой, очевидно, передержанной в тепле, капусты, по ассоциативному признаку, обитающими там в разнородной массе, среди пьяниц и спортсменов, наркоманами, метко прозванной ангидридом, за такой же как и у него едкий своеобразный запах и на котором они, пока их не посадили, как я понял, варили себе для внутривенного употребления опий.



А то некоторые говорят, африканизация России. Как же, как же… Обмен опытом, еще куда ни шло.



Побыстрей бы съездить обратно в Тольятти на назначенную нам с Серегой Платоновым, как это уже прежде разъяснялось, судом «пятиминутку», чтобы уж внести в нашем по-кафковски затянувшемся процессе, хоть какую-то ясность. А там уж, что будет, то будет. Ибо неопределенность, она же похлеще, той же китайской пытки, любого человека на корню изводит – это давно уже всем известно. А потому, когда это наконец-то произошло, то нашей с ним обоюдной радости, стало быть, не было предела. Пусть и испытывали мы ее порознь, а делились впечатлениями о пережитом, по линии межкамерной почты – «в мульках», и с чем тюремная администрация бороться была просто не в силах. Хотите узнать обо всем этом поподробнее? Значит, читайте дальше.





* мулька – записка (примечание автора)