Однажды вы проснётесь...

Не могу сказать, чтобы моя жизнь была ознаменована какими-либо достижениями. Сколько помню свою юность, да и детство, я оставался в тени. И, должен сказать, это довольно удобная позиция. Правда. Если вы хорошо поёте или танцуете, то вас просят выступать на мероприятиях и очень расстраиваются, услышав отказ. Это в том случае, когда отказать у вас получается. Если же рисуете или самый умный в своём классе, вас непременно будут выставлять на различных конкурсах, викторинах, олимпиадах. Вы станете непременным атрибутом любого школьного мероприятия. Желаете днями напролёт оправдывать чьи-то ожидания? Я не очень. Лучше быть ни чем не примечательным созданием, обитающим на задних партах. Так я думал.

- Смеётесь? – я заглянул в лицо сегодняшней моей гостье.

Не часто ко мне в больницу захаживали посетители. Ещё реже это были красивые девушки, никак не относящиеся к медицине. Впрочем, данная особа тоже не вызывала у меня особой симпатии. Пытливый ум и желание докопаться до истины, не скроешь под слоем макияжа. Девушка, может, и выглядела безобидно, но была не так проста.

- Могу продолжать? – вежливый кивок с её стороны и невольная улыбка – с моей.

- Да, я прекрасно справлялся со своей ролью. Помню, что пару раз учительница просто не замечала моего присутствия на уроке. Мне даже попало раз. Но, да, то не важно. Не знаю, что творилось тогда в моей голове, но одиночество я не любил уж точно. Общаться с людьми всегда интересно, не правда ли?

Девушка сидела не двигаясь, закинув одну ногу на другую, с включенным диктофоном в правой руке. Мой пристальный взгляд ничуть её не смутил. Наигравшись в «гляделки», я продолжил.

- Многие искали во мне какие-то дефекты. Им не была ясна причина такого моего поведения, и зачастую от меня просто отмахивались. Поверите ли, но иногда я чувствовал себя табуреткой. Да, чёрт возьми! Табуреткой! Мебелью. Спокойно существовал себе вдали от всеобщей суеты, бурлящего потока нескончаемых людских амбиций.

Наконец-то журналистка усмехнулась. Едва заметно. Уголки её губ чуть дрогнули, но вернулись в прежнее положение уже спустя какую-то долю секунды. Что ж, для начала неплохо.

- Вы, конечно же, думаете, что лучше бы вместо пространных разговоров я приступил, наконец, к сути?

- Мне интересно узнать о вас как можно больше, - дежурная улыбка, лёгкий наклон головы, превосходные манеры.

Мне позволяют почувствовать себя значимым. Почему бы и нет?

- Тогда я продолжу. Так протекали мои спокойные деньки. Знаете, я всё-таки немного жалею, что не провёл их как-то иначе. Иногда меня посещала мысль о том, что время прошло зря.

- Но ведь…

- То время, - сделал я акцент на первом слове, не дав закончить ей реплику, основная мысль которой была и так ясна нам обоим.

Девушка кивнула, поняв, что я имею в виду.

- А потом я познакомился с Ней. С вами уже было такое? От одного взгляда мне захотелось трудиться сверх меры, чего-то добиваться, к чему-то тянуться. Я хотел тянуться к Ней. Она ведь была такой живой. Везде успевала, всегда встречала окружающих улыбкой. Боюсь, что любые описания покажутся затёртыми, скучными. До сих пор не могу подобрать слов, чтобы рассказать о Ней. Она стала моим идеалом. Да. Идеалом. Не думаю, что есть на свете кто-то похожий. И проверять не старался.

Смешно вспомнить, но я и сам невольно стал улыбаться, глядя на Неё. Я стал открывать двери учителям, оставаться на дежурство после уроков, бегать с мелкими поручениями. В общем, вёл себя как идиот, надеясь, что она всё это время тоже смотрит на меня. Это было страшно. Я был растерян, не понимая самого себя. Стоило нам с Ней столкнуться в коридоре, когда я шёл наполнять ведро водой или отнести журнал, и я забывал о том, что, в общем-то, не собирался заниматься подобной чепухой. За всё время, что я с Ней сталкивался, мы перебросились от силы парой дежурных фраз. Сомневаюсь, что Она испытывала нечто подобное по отношению ко мне.

- Как её звали? – задала журналистка первый вопрос (если не считать просьбы дать интервью) за те полчаса, что мы разговаривали.

- Это так важно? – нет, конечно, это было важно, но как я мог признаться совсем незнакомому человеку, что так и не узнал имени своей первой любви?

- Да, - ответила журналистка. – Возможно, это самое важное.

- Не буду оспаривать, - я снова не сдержал улыбки, мысленно коря себя за юношескую робость того времени. - Но мне этого хватало. Знаете, после пережитого, эти времена, не смотря ни на что, вспоминаются нежностью. Но вы пришли сюда не для того, чтобы выслушивать любовные излияния старика. Вам интересно с чего началась другая часть моей жизни.

Она не стала подтверждать или опровергать мои слова. Смысла в том не было. Вопрос лишь в том, кто произнёс бы их первым.


- Это был один из тех дней, когда всё время хочется спать. Погода была противная. Я попал под дождь по пути в школу, промок и хлюпал кедами, а ещё умудрился потерять половину денег на проезд. Не помню как. Плюс ко всему, я заснул на уроке. Помнится, это была математика. Я любил этот предмет и сам был удивлён не меньше, чем разбудивший меня учитель. Но, что важнее всего, так это кошмар, приснившийся мне в тот день.

Я увидел чей-то кабинет. Синие занавески плотно закрывали окна. Не знаю почему, но я был уверен, что за ними скрывался вид на городской парк. Помимо окна в кабинете было ещё много странных, но знакомых вещей. Над деревянным столом справа от места, где я находился, летали голографические окошки. Сон был похож на фильм в жанре фантастика. Стол стоял напротив окна и изредка, когда солнце всё же пробиралось в щель занавесок, я мог различить небольшие блики внизу. Они переливались, как бензиновая лужа, разными цветами радуги. Присмотревшись, я понял, что отделка стола тоже голограмма. Я знал, что это так. Более того, я определённо знал, с чем это связано и собирался при встрече с его владельцем обсудить починку оборудования. А ещё неплохо было бы проверить Дэви*.

Пока я осматривал полки с различными книгами, чьи названия были размыты или я попросту их не запомнил, мне в голову пришла мысль, что пора бы доктору явиться. Удивительно, но, повторюсь, я знал, где нахожусь. Более того, я знал, что в комнате должен быть кто-то ещё. И смиренно ждал нагло опаздывающего субъекта.

Наконец дверь распахнулась. Вошёл мужчина, вопреки моим ожиданиям без белого халата, в рубашке, свободных штанах и тапочках. Он, кажется, даже не взглянул на меня. Он, кажется, даже не взглянул на меня. Подошёл к столу, наспех закрыл пару окон и присел, приглашая сесть и меня. Послушно опустившись на стул напротив, я выжидающе уставился на доктора. Угадаете, что было написано на его лице?

- Без понятия, - скорее из вежливости отозвалась девушка.

Ничего другого я и не ожидал.

- Ничего. Абсолютно. Безразличие, с которым я жил, предстало передо мной в виде другого человека.

С этой отрешённостью доктор принялся рыться в ящиках, затем достал лист бумаги, протянул мне. Честно говоря, не помню, что именно там было написано. Это была анкета. Должно быть, банальная. Вроде тех, что спрашивают вас о возрасте и семейном положении. Кажется, ещё они спрашивали моё имя. Но я его уже не вспомню. После того, как все строчки были заполнены, лист перекочевал обратно в руки доктора. Тот внимательно их изучил, изредка поглядывая на меня и хмурясь. Всё это время я отмахивался от ощущения, будто бы он был во мне разочарован. Но, в конце концов, просьба, с которой я обратился к нему, была удовлетворена. Подпись и печать украсили уголок листа. Далее уже его копия перекочевала по факсу куда-то за пределы помещения.

- Вы помнили приёмный кабинет? – лицо девушки вроде бы не изменилось, но голос выдал удивление.

- Видимо, - интересно, что она думает в этот момент?

- Ещё, помню, меня попросили прилечь. Сон резко перенёс нас в другое помещение. Там было достаточно темно, хотя на стенах тускло горели лампы. Помню множество рядов необычного вида кроватей. И спящих на них людей. Ещё были какие-то приборы, фиксирующие состояние пациентов, и капельницы. Я покорно улёгся на место, позволив подсоединить всё необходимое. А когда закрыл глаза, очнулся пускающим слюни на парту.

- …

- Не самое красивое выражение, - признал я. – Скажу просто, что выспался я неплохо. Хотя мне и попало. Выговор, запись в дневник и ругань оставшиеся пять минут урока. Тем день и закончился. Домой я брёл под дождём пешком. Кроссовки давно уже были насквозь мокрые, как и штаны. Ткань неприятно липла к ногам. С волос капало и заливалось за ворот куртки.

Правда, обращал я на это мало внимания – меня больше интересовал мой кошмар. Естественно на следующий день я слёг с температурой. До последнего оттягивал поход к врачу, пока, собственно, не оказался в больнице. Надо сказать, она мало чем отличалась от этой. Разве что…

Нужное слово никак не находилось. Пару минут я молчал и журналистка, на удивление, тактично не торопила меня. Хотя, кого мне обманывать? Меня это не удивило. Я уже понял, что мне попалась редкостная особа. Гораздо опаснее прочих.

- Я лежал в бреду, в котором мне мерещился всё тот же доктор и его кабинет. Приносили лекарства, вроде ставили уколы, может, что-то ещё. Мать навещала меня, но всё что я помню, это её руку на своей. Она так сильно сжимала её, что я нутром чуял её волнение. И всё же эта сильная женщина имела мужество не плакать надо мной. Пару раз мне грезилось, что в палату вот-вот зайдёт моя любовь. Она улыбнётся, поставит на стол апельсины, и мы проболтаем до позднего вечера. Счастливые мгновения.

Внутри что-то сжалось, стало противно. Спустя столько лет я всё ещё испытываю подобные эмоции. А казалось, что всё, наоборот, забудется. Ни черта время не лечит.

- А потом всё закончилось…



- Простите… – выждав, скорее всего, приличное количество времени, обратилась ко мне журналистка.

Вид у неё был всё такой же заинтересованный, хоть и не более того. Она ждала главного и была готова вытерпеть столько, сколько потребуется.

- А дальше я умер, - выдохнул я, чувствуя, словно всё произошло пару минут назад. – Не буду описывать вам свои ощущения. Желаю вам испытать подобное не более одного раза в жизни.

- Вы проснулись, - быть может, слишком резко поправила меня журналистка.

У меня появилось чувство, будто до этого девушки не было в этой комнате, и она появилась только сейчас. Такой эффект оказала на меня интонация, с которой она произнесла последнее слово.

- Да, верно. Я проснулся, - левая рука непроизвольно дёрнулась.

Как в тот раз, когда я очнулся с катетером в предплечье и датчиками по всему телу. Отвратное ощущение. Словно стал подушкой для булавок.

- Я проснулся в той самой комнате из кошмара. Хотелось убежать или снова заснуть. Мысли мешались, в глазах всё плыло, слух возвращался постепенно, мышцы ныли. Это нормальное состояние для только что очнувшихся. Нормальное, но совершенно отвратное. Вы находитесь на грани помешательства и не понимаете, какая из двух реальностей настоящая. Та, в которой вы умерли? Или же та, в которой вы лежите на больничной койке, опутанные проводами?

Далее всё шло согласно системе. Меня реабилитировали, на что обычно уходит не меньше месяца. У меня это заняло два с половиной. За это время я упорядочил воспоминания и заново познакомился со своей настоящей семьёй. Это не передать словами. Довольно тяжело осознать, что всё было только сном. И в то же время в голове постоянно крутилась мысль: «Точно. Это всё в моей голове». Не знаю, о чём именно я тогда думал. Кажется, с таким настроем я воспринимал обе реальности. Самым тяжёлым было осознание того, что Она оказалась всего лишь плодом моего воображения. Или системы? Я не уверен. Кажется, для погружения используют технологии, но подсоединяются они после того, как пациент окажется без сознания. Так что, ни у кого из участников не осталось воспоминаний о секретной разработке.

- Можете поподробнее рассказать о своей реабилитации? – девушка немного поддалась вперёд – наконец интервью подошло к самой интересной части, и надобность скрывать нараставший интерес отпала.

- Увы, - она знала ответ, но его всё равно нужно было озвучить. - Это врачебная тайна, разглашать которую я так же не вправе.

- Действительно, - растерянно и, в то же время, ожидая подобного ответа, вновь отодвинулась журналистка. – Что было после того, как вас выписали? На тот момент вам было около двадцати пяти лет.

- Двадцать семь, - мягко поправил я. – И с тех пор прошло почти сорок.

- Не сочтите за грубость, но по вам видно, - прямолинейность девушки, сменившая тактичность, была одной из причин, по которой я согласился дать это интервью.

По телефону она говорила настойчиво, открыто излагая суть, и не пыталась угодить. Да и какой в этом смысл? Если бы я не захотел, никакая лесть не помогла бы ей. Кажется, плутовка это знала.

- Я не сторонник современной моды на консервацию, - с толикой лицемерия ответил я (отсутствие денег не означало отсутствие интереса). - Человечество и раньше желало обратить время вспять. И к чему это привело? Почему бы людям не перестать влезать куда не следует?

- Например, в Капсулы? – зацепилась за ниточку собеседница

Наконец, началось непосредственно интервью. Отвечать на чётко поставленные вопросы было куда легче, чем вести двухчасовой монолог.

- Или вы из тех, кто считает погружение благом? – во взгляде девушки мелькнуло недоверие. – После всего, что вы пережили из-за него?

- А как вы считаете?

- В вашем деле было сказано, что, из-за пережитого вами во время погружения, ваше качество жизни повысилось на сорок процентов. Это так?

- Могу лишь сказать, что я начал жить, - улыбка, возникшая на моём лице, быстро испарилась, как только дёрнулась уже правая рука.

- Что это значит?

- С радостью объясню вам. После того, как я реабилитировался и вспомнил, в каком времени живу, мне вдруг захотелось сделать Всё. Первым же делом я отправился в отпуск. Знаете, путешествие автостопом по стране в наше время довольно проблематичное занятие. В виду того, что подвозить меня отваживались единицы, я часто брёл пешком. Из предметов электроники у меня были только часы и встроенная в них голографическая карта. Из вещей - рюкзак с провизией и кошелёк. Перебираясь из одного города в другой, я устраивался там на временную работу, снимал комнату и исследовал окрестности. Не представляете со сколькими людьми я познакомился. Большинство из них ведут со мной переписку до сих пор.

– Можно ближе к «происшествию»? – девушка остановила запись, чтобы вновь включить уже другую дорожку.

- Как скажете, - я не стал возмущаться. – Вернувшись в родной город, я занялся образованием. Поступил в институт, как и все пытался совмещать вечеринки в шумных компаниях с обучением. Окончил РФГЭИ с синим дипломом, устроился на престижное место. Каждые выходные мы с друзьями куда-то выбирались. Ходили в походы, прыгали с парашютом, сплавлялись по реке. Много чего ещё было.

Перед глазами предстали эпизоды из прошлого: водные брызги, головокружительная высота, непрекращающийся смех, чьи-то вечеринки и походы. Не часто на меня нападает ностальгия. Журналистка, и в этот раз выжидавшая подходящий момент, вернула меня в реальность.

- Вам дорого ваше время, - понимающе улыбнулся я, однако на душе всё же скребло.

- Тогда перейдём к самому главному?

Она пришла сюда за сенсацией. За «Попыткой «повторно проснуться» одного из пациентов». Пока единственной. Но я ведь был в группе тестировавших разработку. А значит, с выходом в свет опасной технологии, таких случаев будет всё больше. Упустить подобную возможность столь пытливый ум не мог. И теперь барышня ожидала, когда я сам захочу поведать ей Всё.

- Конечно.

Я не мог сдержать мнимого торжества. Вмиг оно отразилось на моём лице.

- Знаете, какое-то время меня всё устраивало. Мы с друзьями кутили и нам это нравилось. О наших вечеринках писали в газетах – как хорошее, так и плохое. Я мог поклясться, что так будет всегда. А ещё, что никогда не расстанусь с этим образом жизни. Поклясться всем, что у меня есть. И всё потерять. Постепенно остепенившиеся парни стали искать себе спутниц в жизни. Свадьба, чтоб вы знали, это как похороны. Последнее весёлое событие, связывающее вас с этим человеком, прежде чем он замкнётся на теме семьи и перестанет рисковать. Назовёте меня инфантильным? Возможно. Даже не смотря на то, что я старше вас раза в три, я всё ещё не хочу вступать в брак. И не хотел. Причина этому вам должна быть очевидна.

Я замолчал, вглядываясь в выражение лица собеседницы. Холодная вежливость с толикой интереса и непонимания. Ничего неожиданного.


- Вы никогда не задумывались, насколько реально то, что окружает нас? – продолжил я. - После испытания погружения, нет, после возвращения в реальность, я стал сомневаться. А что если где-то там, вне досягаемости, такие же люди изобрели подобную технологию? И наша жизнь сейчас тоже не настоящая? Лишь программа, созданная компьютером. А кто гарантирует, что вы не часть её? Вы думаете, что чувствуете. Что эти чувства, они ваши? Чьи они на самом деле? Кто может подтвердить, что вас окружает подлинная реальность? Вы можете мне это доказать? Вы можете это доказать хотя бы себе?


Девушка напряжённо сглотнула. Спустя пару мгновений она неуверенно ответила:

- Я… чувствую боль. Боль разве не показатель?

- Боль? – её ответ был ожидаем, хотя и довольно наивен. – А разве Капсулы не прекрасно справляются со своими функциями, воспроизводя все её оттенки? Там внизу даже если вы поранитесь, выпьете слишком много или сильно испугаетесь, вы не очнётесь, как от обычного кошмара. Система запирает вас внутри, пока не сочтёт вас умершим. И исключений нет.

- А каких именно исключений? – вновь поддалась вперёд журналистка.

Брови её чуть сдвинулись к переносице. Глаза загорелись странным огоньком. Кажется, я натолкнул её на какие-то размышления. Теперь от меня требовалось разрешить внутренний конфликт.

Я вспомнил один слушок, пущенный явным параноиком, о запертом в системе человеке. Якобы, бедняга умер, но остался внутри. И призрак его разгуливает по чужим погружениям. Умер он в этой реальности или же в той – не уточняется. Тем не менее, на данной почве активно стали прорастать всё новые догадки, сеющие в массах недоверие и страх перед неведомым. Не думаю, что сбой в системе вполне мог быть. Но в чём мы вообще можем быть стопроцентно уверены?

- Я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду. Но могу рассказать лишь о том, что произошло со мной.

- Хорошо, - выдохнула журналистка. – Я вас слушаю.

- Если хотите, эти размышления не давали мне покоя. Походы к психотерапевтам я откладывал, а потом и вовсе испугался, что меня упекут в дурдом и накачают таблетками. Возможно, аналитики правы - первым звоночком о проблеме является её отрицание.

Я не считал себя больным. И сейчас не считаю. Разве что очень любопытным. Слишком. Чересчур. Настолько, что просто сидеть на месте не хватало сил. И, если раньше в своих развлечениях я придерживался разумных рамок, то вскоре границы стали размываться, пока окончательно не стёрлись.

- Но…

- Верно. Это был не несчастный случай, - я замолчал.

Стоило ли рассказывать об этом газетной ищейке? Но, как говорится, сказал «А», говори и «Бэ».

- Я устал от этой реальности, - наконец прозвучало моё признание. – И добровольно захотел покинуть её.

- Простите, вы не объяснили, почему же не женились, - кажется, не ожидавшая услышать подобного девушка повернула разговор в противоположное русло.

Верно. Будь я на её месте, то больше бы поверил, увидев обезумевшего самоубийцу, пристёгнутого к койке ремнями и с кляпом во рту. Представляю, как она удивилась, когда ей предложили обсудить предложенное интервью с самим «прыгуном» (так, кажется, меня окрестили в газете).

- А вы как думаете? – уже не особо надеясь на оригинальное предположение, задал вопрос я.

Однако понимания в её глазах не было и мне пришлось продолжить.

- Я боялся, что Она будет такой же нереальной. Будете смеяться? Ничего, я потерплю. Не будете? Зря. Раньше на вашем месте я бы посмеялся. Сейчас же мне остаётся лишь трястись от страха. Вообразите, что женщина, которой я добьюсь, с которой я проживу долгую жизнь окажется программой. А наши дети? Второй раз я бы не пережил подобного. Я бы попросту умер. Если бы это было возможно.

Меня вдруг охватили сомнения. Сколько ещё таких «погружений» может быть? В скольких ещё реальностях я лежу подсоединённый проводами к кровати? В сотнях? Тысячах? А, в которой из них я – настоящий? Остаётся надеяться, что буддисты верили в иное перерождение, нежели этот кошмар. Иначе, зачем тогда вообще оно нужно? Не лучше ли прожить одну единственную жизнь?

- Вы в порядке? – должно быть я напугал её.

Журналистка с беспокойством смотрела на меня, в любую секунду готовая позвать персонал.

- Всё хорошо, - поспешил я улыбнуться.

Видимо, вышло неубедительно.

- Помните тот старый фильм? Как же он назывался? Про людей, которых машины в будущем выращивали на фермах и скармливали друг другу, пока сознания тех были подключены к системе. Эх, не могу вспомнить названия, хотя пересматривал его недавно. Пожалуй, те люди были гораздо счастливее меня. Но неужели, ни у кого из них не было тех же опасений или, может, надежд? Никто не мечтал, что их кошмар с гигантскими машинами плод такой же системы, только работающей где-то ещё, за пределами их досягаемости? Как вы считаете?

Не получив в очередной раз ответа, я продолжил.

- В общем, я устал жить в этой реальности. Устал бояться её и решил покинуть. И тогда…

- Вы прыгнули, - подала голос девушка.

- Да.

- Вы совсем не жалеете о принятом решении? – в глазах её я заметил недоверие.

- Абсолютно, - улыбнулся я. – Скорее я жалею, что прыжок не удался. В тот момент, когда до земли оставалась считанная сотня метров, я уже был готов попрощаться с жизнью. Меня здесь ничего не держало. Я был готов идти дальше. Я был готов проснуться!

- Проснуться? Вы просто самоубийца, спятивший на почве Капсулы. Ваша история поможет негативно настроенным организациям прикрыть разработку, - всё так же спокойно возразила журналистка.

- Почему? – я был действительно удивлён.

Неужели она не понимает? Не понимает, что всё вокруг нереально. Даже она сама! А что, если это я часть программы и мой прыжок нужен, лишь для того, чтобы подтолкнуть её к пробуждению? Как можно этого не осознавать? Должно быть, её мозг просто цепляется за удобную действительность, полностью игнорируя мои доводы. Как мне переубедить её? Как заставить понять меня?

- Я всего лишь колясочник, - усмешка вышла горькой помимо моей воли. – Я не могу самостоятельно передвигаться. Но я, безусловно, жив. Жив в этой реальности. Мне радушно спасли жизнь, навсегда привязав к инвалидному креслу. Отныне я не смогу сам даже сходить в туалет или переключить канал. Всё, что мне осталось…

Девушка правильно поняла меня, переводя взгляд на изредка подрагивающие руки.

- Судороги и желание уйти из жизни поскорее – всё, что у меня осталось. Но, вообразите, наше государство всё ещё запрещает эвтаназию! Последний оплот «морали»! Люди, разрешившие уже всем и всё, до сих пор кричат, что давать безнадёжно больным успокоение – плохо. Омерзительно.

Я вспомнил отвратные рожи врачей и психологов, пытавшихся разубедить меня или, если потребуется, доказать, что я нуждаюсь в лечении на «другом уровне».

- Что вы намереваетесь сделать с моим интервью?

- Естественно его напечатают. Правда, должна признать, я ожидала услышать всё кроме того, что рассказали мне вы.

Кажется, я всё же задел её за живое. Вот! У меня получится! Я открою им всем глаза! Погружение не зло! Капсулы, благо, дарованное нам наукой!

- Я прошу вас подумать над тем, реально ли то, что вас окружает? Всего один вопрос. Я лишь хочу, чтобы вы знали о чём говорите.

- На этом всё? – поднялась девушка с места, одновременно выключая записывающее устройство.

Она сунула его в сумку и поспешила откланяться, не выражая ненужных сожалений.

- Постойте, - когда она почти дошла до двери, я кое-что вспомнил. – Чтобы вы знали - я ни о чём не жалею. И вам не советую. Сколько бы их ни было, сколько бы погружений не происходило, ваша воля решать, как вы их проживёте.

- Я это учту, - девушка вернулась и, скорее символически, дотронулась до моей руки.

Если бы я только мог это почувствовать!

- Прощайте, - мягко улыбнулась она.

Уже на выходе журналистка обернулась, столкнувшись со мной взглядом. После секундного колебания я рискнул.

- Слышал, что скоро начнётся набор очередной волны тестеров. Оказывается, эксперименты были остановлены на некоторое время. Кажется, возобновились они недавно. Остальные участники, с которыми я переписывался, упоминали о каком-то парнишке, в одно и то же время прогуливающемся неподалёку от погружаемых. Мой друг говорил, что он чем-то выделялся среди «программы».

Поняв, что могу лишь напугать её или вызвать ещё больше вопросов, я поспешил вновь улыбнуться.

- Впрочем, чего только не придумают люди, чтобы сделать жизнь интереснее? – кинул вдогонку я. – Не так ли?

Она не ответила. Дверь в мою палату с глухим щелчком закрылась, и я вновь остался один. Что ж, скоро за мной приедут и, где-то за пределами этой отсталой страны, я, наконец, смогу закончить начатое. Да. Я наконец проснусь. Когда-нибудь. Однажды…