Сказания о Микулашеке

Сказ о том, как Микулашек мужиков усмирил

- Живет в нашей деревне мужичок один, по прозванью Микулашек. Рост «метр с кепкой», нос картошкой, губехи,- две лепехи, на голове плешка, чайным блюдцем не прикрыть. Руки длинные до колен, мосластые такие, жилы одни и кулаки как две дыньки не уродившиеся. Словом, «соплей перешибить можно», ну если кто не в курсе, конечно. Тихий такой, спокойный. Незаметный даже. Идет он как-то вечером по задворкам, а ему навстречу идут два брата Дергунца. Ну, это не приведи господь, повстречать этих типов на узенькой дороженьке. Идут, песни горланят. А тут Микулашека заметили и давай к нему приставать. Мол, туда-сюда, базар за жизнь. А надобно бы еще сказать, что оба братца Дергунца еще и любители поддать крепко были, и тот день явно не был исключением.
- Эй, сопля с плешью, ты нас что, не уважаешь? А на кулачки со мной померяться, а? - Старший из братьев грозно сощурился, заведомо зная, что при его росте и росте Микулашека перевес в силе будет явно на его стороне.
- Да, что ты с ним цацки разводишь,- второй Дергунец расставил грязную пятерню,- сейчас я ему смазь сделаю.

О том, что было дальше, братья Дергунцы не рассказывают. Но, наши бабы «глазок смотрок», сказывали: маленький и нескладный Микулашек схватил жердину из плетня, да на четыре пальца толщиной, да длиною на три аршина. Да как пошел околачивать Дергунцов обоих, да так ловко. Что те бедолаги взвыли не своими голосами и в баньке соседской заперлись. Тут наш Микулашек, остановился, вроде как в чувство пришел. Глядит, а в руках у него от трехаршинной жердины остался кусок в локоть с половиной. Ну и подпер он ею дверь в баньку. Тут еще хочу сказать, что у баньки той был хитрый один секрет, печка снаружи. Это чтобы затопить и после подкладывать дровишки можно было. Тут Микулашек, не будь дураком и подкинул дровишек в топку…

По утру идут наши, значит, на работы в поле. Глядят, а Микулашек строиться задумал, уже и бревна подвез, инструмент заготавливает. Глядит народ, диву дается: оба ирода Дергунца бревна перекидывают, зачищают. День-два, а уже и сруб начал складываться. Строит Микулашек с размахом. Изба пятистенная, два окна с одной стороны, два с другой. Крыльцо резное. Братья Дергнунцы работают споро. Да и Микулашек сам, то бревно подхватит, то с пилой спешит. Народ местный диву дается, спрашивают, мол, что да как. Братья отмалчиваются потом, нехотя сказали: договор, мол, у нас с Микулашеком.
Долго сказ сказывается, а работа к концу лета и завершилась. Залез Микулашек на крышу, с той стороны, откуда солнце встает и приладил резного петуха. Раскрасил его в красный цвет и синий. Да и приладил под венец, да так ловко, что куда ветер дунет туда петух и поворотится…

Тут по осени свадьбы у нас пошли по деревне. Ну, народ понятное дело погулять рад. Гулянка, яства, ну и выпить, кто не дурак. А где выпивка, там и подраться не грех.
Правда, хочу сразу сказать, что Микулашек этого дела не одобрял. И на такие дела обычно не присутствовал. Но тут его сосед Федул не удержался и затащил Микулашека на свадьбу своей дочери Матрены. И как водится: поздравления, тосты, угощения. Кто –то кому-то на ногу наступил. Глядим, а уже и морды бить начали друг дружке…
Был там один со стороны жениха, Севостяьн его звали. Огромного вида был мужик, да и на язык не больно сдержан. Как начал он материть всех вокруг, да все по матушке и по боженьке. И схватил в руки бутыль полуведерную, да как замахнется…

Не выдержал тут Микулашек, смотрим, а он встает перед этим Севостьяном. Рост «метр с кепкой», нос картошкой, губехи,- две лепехи, на голове плешка, чайным блюдцем не прикрыть. Руки длинные до колен, мосластые такие, жилы одни и кулаки как две дыньки не уродившиеся. Словом, «соплей перешибить можно», ну если кто не в курсе, конечно.
Ну думаем все. Пропал наш Микулашек перед этим громилой. А он зараза такой, свой кулачок жилистый сжал, что пальцы побелели и сунул резко так, да как ловко то, под нос Севостьяну. Стихло все вокруг. Севостьян стоит молча, глаза вылупил, что-то булькнул, да так и сел на пол. А потом и вовсе прилег отдохнуть…

- Не люблю я, когда боженьку хулят и по матушке посылают,- говорит Микулашек. А сам кулачок свой потирает. А на следующий день народ глядит, как Микулашек огород свой вспахивает, да не кабы ахти как, а на три десятины. А за плугом со своим конем, сам Севостьян, кряхтит, но дело свое делает. И Микулашек, тоже не зря стоит. Идет позади с лопатой и где какой огрех, будь то кус земли большой, или борозда завалилась, сразу поправляет…

Смекнули тут наши мужики, что к чему, чешут затылки свои…
Тут на днях Микулашек объявил, что будет сарай себе строить. Да к нему хлев с поскотиной. Соображают наши мужики. Теперь по деревне и слова бранного не услышать. Мужики все ходят: рубашки чистые, портки стираные, бороды расчесаны, друг с другом здороваются:
- Здравствуйте Афанасий Петрович, как ваша матушка поживает?
- Да все также, все также. Уже не болеет. А вы Валерьян Тихонович уж не серчайте, что корову вашу моя собака покусала.
- Да господь с вами Афанасий Петрович, мы уже и позабыли про ту собаку. А приходите вы лучше к нам на чай сегодня вечером...

Вот так и живем.

Сказ о том, как Микулашек на войну ходил

Жили мы не тужили. И в горе, и в радости. Главное, радостей то поболее было. Да напасть тут завелась. Несметные полчища ворогов нагрянули в наши земли. Запылали пожары в степях наших, бабий вой на земле стоит. Собираются мужики в поход ворогов воевать. Достали мечи свои, коней вывели, шеломы песком начищают. Кузнец с утра до вечера стучит молотом, кольчуги правит.
Собралось войско народное с утра пораньше. Бабы с детками малыми стоят, воинов провожают. Мужики- богатыри войском стоят, команды ждут. Глядят, а тут Микулашек воевать, с ними идти собирается. Улыбаются мужики в бороды русые, отворачиваются, чтобы не обидеть Микулашека. Тут воевода не выдержал и говорит Микулашеку:
- Ты уж, братка, звиняй нас. Ну куда тебе с нами. Сам ведь понимаешь: «Рост «метр с кепкой», нос картошкой, губехи,- две лепехи, на голове плешка, чайным блюдцем не прикрыть. Руки длинные до колен, мосластые такие, жилы одни и кулаки как две дыньки не уродившиеся. Словом, «соплей перешибить можно», ну если кто не в курсе, конечно». Не в обиду будь сказано. Да мой меч с тебя ростом. Да и кони наши не под стать твою. Ты уж здесь, как-нибудь, дома наши и баб с детками оберегай, пока мы ворогов воевать будем…
Промолчал тогда Микулашек, ничего не сказал. Лишь насупился и молча до околицы проводил войско народное…

День идет, другой. О наших воинах ничего не слыхать, одно лишь ведомо, что туго им приходится. Ворогов напасть, тьма тьмущая. Лишь издали виден дым битвы, да слышен звон мечей ратных.
Тут и наш Микулашек запропал совсем. Из сарая своего не выходит. Стучит там чего-то молотком и пилой пилит. На свет божий не показывается. Как-то поутру дедок Силантий заприметил, что Микулашек штуку какую-то тащит огородами. Интересно ему стало, что за дивность такая?
Рама деревянная, по краям четыре колеса. На ней ворот с одной стороны, да веревка конского волоса намотана, с другой стороны две загогулины натянуты туго и спицы воткнуты. А посередке палка толстая одни концом закрепленная, а с другого конца на манер огромной ложки вырезана. Дивится дедок Силантий:
- Микула Селянинович, а позвольте узнать, что это такое хитрое у вас?
- Да нет в том никакого секрету. Требучет, сия штука прозывается. Мне про нее прошлой зимой заезжие купцы рассказывали. Говорят, мол есть такая штука в заморских странах, может камни далеко кидать. Вот я и сподобился. Теперь сижу, думаю, как подсобить наших богатырям…

Стоят в поле чистом воины русские. Супротив них силища несметная, иноземная. Богатыри молодцы, кони ратные, мечи наточены, шеломы со щитами блестят. Но много ворогов, хоть и мелки паскудники, да длинны их острые копья. Пока богатырь наш русский размахнется своим мечом, эти сволота поганая скопом пики свои выставят и вперед. Всхрипнет тогда конь богатырский, вся грудь в крови. Взмахнет мечом богатырь, весь меч в зазубринах.

Стоит воевода, хмуро его чело. Все меньше и меньше остаётся воинов, не одолеть никак тьму…

Тут слышит он свист тонкий, прямо с небес. Смотрит, летит что-то маленькое и дымится и прямо в кучу вражин. Бац! Шмяк! Как кувшинчик глиняный разбился. Окатило вражин и давай они гореть. Воют, кричат и катаются по земле. И так не один раз.

Тут и воевода, не будь дураком, прикинул что-то и команду подает.
- Братья с нами бог и священный огонь с небес, вперед!!! Ура!!!

Долго ли дело делается, а все войны когда-либо заканчиваются. Возвернулись мужики наши с победою, к женам своим и деткам. Рассказывают о диве дивном, не верят им бабы.
Ну и ладно. А что наш Микулашек? А он все по-прежнему дома сидит, что-то в сарае своем мастерит. Сунулся к нему как-то дедок Силантий с расспросами:
- Почто ты Микула Селянинович, свою штуковину хитрую от народа прячешь?
- Да какое там,- машет рукой Микулашек,- больно страшна штуковина то получилась. А не ровен час попадет в руки непутевые, что тогда? Я вот веревку конского волосу смотал, да спицы то повытаскивал. Несведущий человек и не поймет в чем дело. А детишки коляску катают по улице. И им потеха, и без дела не стоит. А не дай бог придет черный день, ведь и веревку можно найти и спицы выточить. Да и горшков глиняных с пару десятков по дворам подсобрать. А уж бочонок масла горючего налить, так то завсегда пожалуйста…

Вот такой он наш Микулашек, или как его стали в народе величать с уважением «Микула Селянинович»: «Рост «метр с кепкой», нос картошкой, губехи,- две лепехи, на голове плешка, чайным блюдцем не прикрыть. Руки длинные до колен, мосластые такие, жилы одни и кулаки как две дыньки не уродившиеся. Словом, «соплей перешибить можно», ну если кто не в курсе, конечно».






Сказ о том, как Микулашек жену себе нашел

Идет Алена, свет Васильевна, по улице. Вся такая статная собой. Сарафан белый, платок розовый. Коса до земли, брови черны, глаза озорно горят и стан гибок. Идет как лебедь белая плывёт. Редко какой мужик не обернётся, если идет Алена по улице. А уж парни, те и вовсе не дают Алене прохода. Но в строгости воспитал свою дочь кузнец Василий. И немало хлопцев озорников отведало розог от отца Алены…

Собрались как-то по весне наши девки в лес погулять. Идут песни поют, цветы собирают, потом будут венки плести и на женихов на реке гадать. Отвлеклась Алена и отстала от подружек, заслушалась трелью соловьиной. А тут к трелям птицы прибавились новые нотки. Кто-то на дуде играет, соловью подпевает. Да так ладно, что Алена и заслушалась. А девичье сердце и замерло. Идет слушает и света белого не видит Алена. «Тинь, фюить, тюлилиу, тинь, пинь»,- будто птички щебечут. Даже соловей замер, заслушался.
Оглянулась Алена, вокруг нет никого. Все подружки ее убежали. Впереди чащоба, позади лесная тропка.
- Кто ты молодец? Что так играешь на дудочке. Покажись на свет божий, - вопросила Алена. Молчит чащоба, лишь соловей взмахнул крыльями и улетел. – Али боишься ты меня, красну девицу? Выходи на свет и поиграй еще. Уж больно мило твое играние, за душу берет. – Видит Алена, что из кустов неведомый ей игрун не хочет выходить. Прячется в тени. Топнула тут сердито ножкой красавица, - ну не хочешь и не надо. Скажу папеньке, настругает он свежих розог и пройдется по всему лесу и отстегает кого найдет, будешь знать, как тут озорничать. - Развернулась девица и побежала восвояси к подружкам своим да к дому родному.

Но не стало с тех пор покоя в сердце девичьем. Разыграется бывало с девками Алена, да и присядет в тенечке отдохнуть. А та мелодия неведомого ей игруна, тут как тут. Да прямо в душе играет: «Тинь, тинь, фиу-юить. Тюлилиу». И грустно становится Алене дочери кузнеца. Ведь так и не узнала она, кто был неведомый ей игрун. Да еще в последнее время стала замечать Алена, что кто-то смотрит на неё, сам не показывается. То, днем в поле, спиной взгляд почувствует. Оглянется, вроде и нет никого. То, парни с девками вечеряют на околице. Пройдет Алена мимо, чувствует, смотрит на нее кто-то. Смотрит, а сам прячется и не показывается. Но не со злом смотрит, а с добром. Хотя и не кажет себя на свет белый. Вспоминает Алена, как тогда в лесу вопросила она: Кто ты молодец? И так и не услышала ответа…


Сегодня Алена, свет Васильевна решила с утра пораньше подождать проходящего мимо их дома шинкаря, спросить бутылочку светильного маслица. Сидит у окна, косу распустила, волосы гребнем расчесывает. Как слышит за окном в соседнем дворике мальцы играются. И дудочка в руках маленького Егорки, и как он пытается неумело на ней играть: «Фьють, фьють, тиу, пиу, тинь, пинь». Хоть и неумелый игрец Егорка, но ёкнуло сердце Алены. Больно звуки дудочки знакомые. Так и не расчёсанная сиганула в окно и прямиком к мальцам ринулась.
- Эй, Егорка, больно красивая дудка у тебя. Откель взялась такая штука?
- Ой, тетя Алена. Это мы с мамкой на ярманке вчерась были. Там в одной палатке такие дудки делают и продают. Прям с краю, где городовой стоит.
- Хорошая дудка, Егорка, у тебя, учись на ней играть. Подрастешь, будешь девок ей заманивать,- смеется Алена.

В светлый воскресный день поехала Алена с батей кузнецом на ярмарку. Сама напросилась. Пока кузнец торговался с приезжими купцами за моток железной проволоки, Алена пошла в ту сторону, где стоял городовой. Еще издали заприметив гурьбу мальцов, стоящих около неприметной палатки, Алена немного затаилась, решив для начала приглядеться. Но в этот момент из палатки разнеслось по всей ярмарке такое мощное, да развесёлое:
«Тинь, фюить, тюлилиу… тинь пинь».
- Вот дает шельма. – загалдели торговки,- ну, чисто соловушка залетел, в наши края.
Тут Алена не выдержала, решительно шагнув к палатке, она твердой рукой распахнула ее полог:

На маленьком табурете деревянного столика, скорчилась нелепая фигура: «Рост «метр с кепкой», нос картошкой, губехи,- две лепехи, на голове плешка, чайным блюдцем не прикрыть. Руки длинные до колен, мосластые такие, жилы одни и кулаки как две дыньки не уродившиеся. Словом, «соплей перешибить можно», ну если кто не в курсе, конечно». А в руках у него была дудочка, только, что вырезанная им из ивовой веточки…
И запел соловой…
Замерла Алена, замер Микулашек. А это был именно он, такой нескладный и смущенный и не знал, что сказать…

- Вот ты каков игрец удалец, значит! – уперев руки в боки, Алена сердито насупилась, - пошто сразу не признался? Али я зараза какая или страшна на вид?
- Аленушка! Да разве же я мог. Перед красой твоей. Да я умереть за тебя готов. Боязно мне стало. А как ты меня увидишь? И испугаешься, меня такого,- тут Микулашек встал рядом с Аленой, почти упираясь своей макушкой ей в грудь.
- Ну и дурак же ты Микула Селянинович. Кто ж тебя забоится. Тебя же все знают и уважают. Ну и что, что на вид неказист, зато человек ты душевен и добр. - Тут Алена не выдержала и провела рукой по голове Микулашека. – А зарос то как, словно лешак с плешкой. Ну, ничего это дело мы быстро поправим, с надлежащим приглядом.

Долго ли сказ сказывается, а свадьба дело не хитрое. Не успели на деревне и оглянуться, как Микулашек заслал сватов к Алене. Хотел было кузнец Василий возмутиться, но жена с дочерью так на него посмотрели, что он сразу и передумал. А после еще и припомнил, что мужики о Микулашеке сказывали, да и совсем присмирел.

Веселился и гулял на свадьбе Алены и Микулашека весь народ. Если кто-то ещё и дивился такой паре: статная Алена и неказистый Микулашек, то не долго. Яств и разных угощений было столько, что гости сразу обо всем и позабыли. А когда пошли в дело пляски и танцы разные, то лучше пары Алены и Микулашека никого и не было, уж больно они ладно танцевали друг с дружкой…




Сказ о том, как Микулашек водную силу усмирил

Идет Алена, Микулашека жена по тропке от берега реки. Воду несет, коромысло через плечо, два ведра водой полны. Идет Алена, будто лебедь белая плывет над травой. Неподалеку, возле стога сена Микулашек сидит, видит жену и говорит:
- Аленушка, дай подмогну тебе.
Хохочет Алена:
- Микула, да меня бабы засмеют. Где это видано, чтобы мужики воду таскали? Ты вон ка лучше крышу иди поправь. Или забор укрепи.
- Да поправил я крышу Аленушка, еще вчера. А забор давеча настроил. Не могу я смотреть как тебе трудиться приходится, воду тащить от самой то реки.
- Да всю жизнь наши бабы от реки то воду тащили и ничего,- улыбается опять Алена…


Зашел Микулашек в реку до колена, опустил ладонь в воду. Чувствует он силу в воде, руку так и отбрасывает. А на стремнине не каждый то и мужик рискнет переправиться через реку. Больно сильно ее течение. Лег на пригорке думку думает.

Вот рука, вода ее толкает. А ведро если взять не умеючи, то и вовсе из рук вырвет. Вот ежели бы сподобиться, чтобы ведро не вырывало,- тут Микулашек припомнил прошлую ярмарку, как детвора весело крутилась на карусели: колесо от телеги закрепили на одном конце столба, подвязав к ободу веревки. И вся детвора с веселым гиканьем лихо выписывала круги, в воздухе, вокруг столба, вкопанного в землю. «Колесо»!
«А если к нему прикрепить ведерок несколько штук. И с тем бревном на воду то и положить?» - думает Микулашек. – может получится штука. – Сидит, думает, а пальцем тем временем на песке рисует чертежи…

Дедок Силантий тем вечером, по-соседски, зашел к Микулашеку, покалякать за жизнь. Слышит опять в сарае что-то стучит. Интересно стало. Заходит и видит: стоит Микулашек мастерит что-то непонятное. Колесо от телеги сподобил. На нем крючки металлические набитые. Рядом оглобля на козлах лежит.
- Больно хитро ты задумал Микула Селянинович, а? – Интересуется дедок Силантий.
- Да какое там. Хочу силу воды приручить. Ты видел дед, как сильна река?
- Ну а как же, даже сам на своей шкуре не раз спытал. Вот прошлой весной, как лед сошел, помню Трифона вместе с сыном река и утащила, с плотом. Да так утащила, что только через десять ден и вернулись, злые как черти.
- Вот и я думаю. А если эту силищу в руки взять, да и на доброе дело, а?
- Ну ты и Микула даешь. Где ж это видано, чтобы силу реки в свои руки то взять? – смеется и не верит Микулашеку дедок Силантий.
- Это еще ворона нам на двое не сказала,- насупился Микулашек,- а ты пока вот, что старый. Подсоби мне, вот тут поддержи. Завтра на реке спробовать будем.

Долго ли быстро ли дело делается. Не раз и не два Микулашек с помощником дедком Силантием спробовали на речке свою штуку. Пока наконец не вышли и не встали у реки перед всем честным народом, как раз после Пасхи поспели. Алена ведра принесла, стоит рядом и волнуется.
-Давай,- кричит Микулашек,- запускай. Дедок Силантий суетится, веревку крутит. Оглобля, да непростая, а с набитыми на нее досками на манер лопаток и с другого конца колесом тележным с вёдрами, опускается в воду, умостясь прямо на деревянные козлы, устроенные в реке. Таким образом, что вода из ведер подаваемая прямо в деревянные лотки, течет сразу под ноги к Алене в большой чан.

- Ах! – воскликнула Алена, когда струя воды шумно рванулась в чан,- как все затейно придумано.
- Ах! – подают голос бабы и принимаются набирать воду из чана,- это же надо такую штуку придумать, чтобы вода сама в чан бежала. Больно хитро все устроено…

Сидит Микулашек на пригорке, опять думку думает. Сам вида невидного: «Рост «метр с кепкой», нос картошкой, губехи,- две лепехи, на голове плешка, чайным блюдцем не прикрыть. Руки длинные до колен, мосластые такие, жилы одни и кулаки как две дыньки не уродившиеся. Словом, «соплей перешибить можно», ну если кто не в курсе, конечно». Зато большого ума человек. Вот и сейчас, сморит на свою водную качалку и думает, о том, как бы еще к этой штуке приладить мельничные жернова…
Видел он как-то мельницу в волости соседней. Правда ветряную.
«Стоит такая где повыше, размахнула свои лопасти и крутит жернов мельничный. Правда, ехать в те края далеко. Да и ветров у нас не бывает. И такую штуку здесь не сробить. А вот вода быстрая, завсегда пожалуйста. И если устроить еще один водяной вал с лопатками, а дальше протянуть его на берег и сделать передачу на жернова, то получится у нас, водяная мельница…»






Николай Кузнецов aka kraft-cola 29.04.15