А мне смешно!

Квартирка - небольшая, узенькая, но начисто вымытая, - с трудом умещала в себя шестерых человек, трое из которых малолетние дети. Поскольку они были ещё совсем малы, то умещались на одной кровати, которая стояла в углу. Они с рождения привыкли не доедать, спать на жёстком, да смотреть на грязь и жуткое обращение с их семьёй других людей, которые считались побогаче. Но их мать, благородная дама, аристократка, не хотела мириться с такой жизнью. Будь её воля, она бы и сама пошла на работу, но что скажет на это общество? Хотя, какой теперь смысл думать об этом? Общество уже давно обрекло её на погибель, оставив в нищете с тремя детьми на руках. Да ещё и этот никчёмный муж - четвёртый ребёнок, который только и делает, что шатается по улицам, да выпивает. "Никакого от него проку!" - всегда говорила женщина. И всё же она зарабатывала какие-то гроши на том, что стирала чужое бельё. Сидя за столом, сгорбившись, она посмотрела на свои руки. В комнате царил полумрак и только пламя догорающей свечки освещало небольшой участок помещения. Аристократка долго разглядывала свои руки - все в мозолях, кожа сухая и грубая. Она вспоминала те времена, когда была ещё совсем молода. Когда вот эти самые руки не поднимали ничего тяжёлого, касались только нежного и изящного. Как же любила дама читать книги. Любовные романы, стихи. Как же хорошо она играла на фортепиано! Была гордостью семейства. А что же сейчас? Что с ней случилось? Вся в каких-то лохмотьях, с грязными волосами. Она тяжело вздохнула, перевела взгляд на спящих детей. Как же она хотела вырастить их нормальными, образованными людьми, привыкшими только к самому хорошему. И каждый раз, глядя на ту реальность, в которой они жили, сердце его болезненно сжималось. Совсем недавно она закончила с работой. Утром должен прийти лакей и забрать уже чистое бельё. Боже, как же она устала, как болела спина! А где этот чёртов муж? Снова выпивает. Аристократка сейчас и сама не понимала, зачем сбежала с ним из дома. На что надеялась? Любовь. Боже, как же сильно она ослепляет! И где же она сейчас? Ушла. Женщина положила голову на руки, что сложила на столе. Хотелось спать, но она не уснёт. Ей ещё нужно поговорить с муженьком, чтобы душу отвести. Порой это помогало: ударит его, накричит, выскажется, и как-то легче становится. Но вся эта жизнь на гране ей не нравилась. Да и кому понравится?

Вот уже двенадцатый час ночи, а мужчина в засаленном пиджачке коричневого цвета только поднимается по лестнице. Ступает он тихо, мысленно ругаясь, когда ступеньки начинают протяжно скрипеть. Он очень надеялся на то, что жена его спит. Надеялся, что сегодня обойдётся без скандала. В конце концов, он даже не выпил! Потому что денег не было... Добравшись до второго этажа, мужчина помялся с минуту на пороге. Дверь была приоткрыта, внутри горит свеча. Значит, супруга всё-таки не спит. Мужчина тяжело вздохнул, собрался с духом, и открыл дверь шире. Войдя внутрь, он быстро снял грязные ботинки, потому как знал, что женщина весь день убирала их скудную квартирку, драила полы до блеска. "Вот что значит аристократка! - каждый раз улыбался он. - Привыкла к чистоте и порядку! Даже когда прислуги нет, сама всё делает! Вот так жена!". Не смотря на её тяжёлый характер, он сильно любил её. Любил совсем как тогда, когда они сбежали вместе в этот город, подальше от её родных. Он надеялся, что изменится. Надеялся, что выкарабкается из своей нищеты и начнёт нормально зарабатывать. Надеялся, что теперь у него будет новая жизнь и любящая семья. Надеялся. Но ничего для этого не сделал. Он зашёл в основную и единственную комнату. На кровати, сладко посапывая, спали дети. Жена же уснула прямо за столом, перед свечкой, положив голову на руки. Он даже дыхание затаил, боясь разбудить её. Тихо снял пиджак и уже подошёл к потрёпанному шкафу, как вдруг деревянная доска под ногами как-то особенно громко скрипнула. Женщина вздрогнула, резко подняла голову. Заспанным взглядом огляделась, а когда обнаружила мужа, то мгновенно нахмурилась и помрачнела. Она выпрямилась, хотя спина сильно болела от напряжения, накопившегося за весь день.

- Явился? - неприязненно произнесла она. Звучало это скорее утвердительно, чем вопросительно.

- Явился, - ответил он, кивнув.

Мужчине было даже страшно. Страшно смотреть в эти глаза, в эти жёсткие, но правильные черты лица. Такие лица бывают только у аристократов. Не у таких, как он. И всё же он был счастлив, что в его детях есть что-то, хотя бы самая капля, аристократической крови. Их дочь - безумно похожая на мать, - порой проявляла наклонности совсем не подходящие нищенке. Нищенке! Как же ненавидел он это слово!

- Снова пьяный? - грозно спросила тем временем женщина, встав из-за стола.

Она близко подошла к супругу, принюхиваясь и глядя прямо в его влажные, маленькие глазки.

- Нет, не пьяный, - покачал головой он.

- Потому что денег нет, - холодно сказала она.

Мужчина промолчал. Она тяжело вздохнула и подошла к окну, обнимая себя за плечи. Как же он хотел подойти к ней и обнять. Крепко-крепко. Поцеловать нежно-нежно. Но знал ведь, что оттолкнёт. Как-то раз она приказала ему своим властным тоном, чтобы он не смел её трогать. С тех пор он так и не посмел. И всё же он восхищался, глядя на неё. Восхищался её выдержке, характеру. Восхищался её гордостью. И ненавидел себя за то, что губит её. Иначе это и не назовёшь. Часто он рассуждал, что было бы, если бы он поступил с ней честно. Тогда она бы вышла замуж за аристократа и всё было бы у неё хорошо. А здесь, с ним, она несчастна. Редко он видел её улыбку. Только слабую, когда она сидела у изголовья детей и напевала им колыбельную. В такие моменты она становилась нежной и милой, какой была когда-то в молодости. Но затем, глядя на мужа, взгляд её ужесточался, а рот поджимался в узкую полосочку.

- Сколько можно пить? - снова заговорила она, но голос её прозвучал досадно, отчаянно. - Детям нечего есть, я с трудом нахожу деньги. А что делаешь ты? Шляешься по городу в поисках выпивки!

- Прости.

- Не нужны мне твои извинения.

Она ещё сильнее обняла себя за плечи, а затем вдруг тихо рассмеялась. Совсем тихо, так, что только плечи её вздрагивали. Мужчина стоял пару минут в нерешительности, а затем всё-таки спросил:

- Ты плачешь? Тебе плохо? - ему показалось, что она именно плачет.

И снова смех, но на этот раз немного громче. Так смеются в истерике, но она пыталась его заглушить, чтобы не разбудить детей.

- Нет, мне смешно! - произнесла она, не оборачиваясь. - Иди спать, пьяница. Не хочу говорить с тобой!

И он лёг на полу, на свои плоские подушки. Лёг и уснул. Быстро. Так быстро бы засыпать женщине, матери троих детей. Хотя, правильнее всё-таки сказать четырёх...