КУРОРТНЫЙ РОМАН (Часть вторая, трагикомичная)

Утро.
Слепящее солнце. Синий горизонт моря. Свежий бриз.
Блаженство!
Знаете, что подарил европейский сервис нашему, дамы и господа? Шведский стол. Да-с!
А вот хозяева Пицунды – брависсимо! – хранит старую добрую советскую рассадку по столам. Как память о славном номенклатурном прошлом. И о качестве рекреативного бренда: отдыхайте, дорогие гости, наслаждайтесь жизнью, за вас все решено, все продумано, даже с кем вас усадить за стол…
Так или иначе, безразмерный московский журналист следующее утро принимал пищу в обществе трех корпулентных дам, к коим был подсажен и с коими фланировал после щедрого о пяти переменах блюд завтрака, ведя завязавшуюся за столом беседу ни о чем.
Эстонка, шедшая к трапезе в следующую смену, заметила прогуливавшуюся четверку первой. Уязвленная настроением флирта, царившем в компании, она отшатнулась за скульптуру ныряльщиков-«самоубийц» – чугунных юношу девушку, летевших головой вниз на вздыбленное бетонное основание, означавшее волну. Она была потрясена, раздавлена, опустошена: это он окучивает их после ночи любви! Бедняжка не сводила с щебечущей четверки долгого ревнивого взгляда.
Значит, ты-и-и тако-о-о-ой! Ну, ла-а-а-адно!
И исчезла. Растворилась, как заставка выключенного монитора. Пропала вместе со своими влекущими красотой, белокурыми локонами, грациозной походкой, мягким, тягучим акцентом.
Напрасно ждал москвич возле ажурных арок ресторана, когда откушает ее смена. Зря раз за разом поднимался в ее номер – он был пуст. Тщетно высматривал среди гуляющих вдоль брега морского. Ее не было.
Вспомнил, при расставании она прошептала: «когда привьеду себя в порья-я-я-ядок, приду к тьебе сама-а-а-а», отправился в свой номер, лег, стал ждать. И заснул – мужчины поймут его!....
Пробудился к обеду. Ее номер был заперт. Ключ с набалдашником в родимой ячейке на ресепшне. Гуляет? Где? С кем? Приехала на день позже его и уже с кем-то крутит?
Спустился в игровой холл, заглянул в шахматный зал с метровыми фигурами, завернул на теннисный корт, городошную и волейбольную площадки, промерил шагами прибрежную полосу. Нет. Неподалеку, будто выросший из земли гигантский гриб – округлая крыша кафе, с уходящими вглубь стеклянными стенами бутылочного цвета.
Спуститься? Убедиться, что ее нет и там, – не может быть по определению – принять стопку перед трапезой?
Сбежал по полукруглой лестнице, распахнул прозрачную двустворчатую дверь.
И…
Вот вам и «И», дамы и господа.
За столом, в окружении десятка усатых щеголей красавчиков-кавказцев сидела она. В руке рюмка, на губах деланная улыбка, вдруг – она увидела вошедшего! – неестественно искривившаяся.
Не помня себя, он вплотную подошел к столу, вонзил в эстонку горящий взгляд:
- Что ты здесь делаешь?!
Она вскинула голову, поднялась и... выбежала из зала. Опешившие было от его суицидального хамства щегольские кавказцы повскакивали со стульев и негодующей, оскорбленной лавиной двинулись на москвича.
- Ви обидел наш женщина! Ви – нарушил наш обычай. Ви очень плохая. Скажи «прощай» маме… И т.д.
Не страх – тоска охватила журналиста: она снова не рядом. В кафе, кроме бармена и одиноко сидящего за фужером мужичка, да атакующих кавказцев никого. Отступая к стенке – закон драки «один против всех»: спина должна быть прикрыта! – стал отбиваться от их кулаков и пинков.
- Мачи его! – чей-то крик. В руке мелькнул нож.
Но… занесший его неожиданно оказался на полу. За ним – тот, что пинал, и еще один, еще… В полукруге наступавших образовалась брешь. Он кинулся в нее, выскочил наружу, не раздумывая, устремился в гостиничный корпус, в ее номер.
- Ты-и-и-и живой! Мили-и-и-ий, хороши-и-и-ий, дорого-о-о-ой!
Она плакала и целовала его.
- Но ты? Почему ты оказалась там, с ними? Почему?
- А почьему тыи-и-и льюбезничьал с теми-и-и-и дамами? Ти-и-и-и – казанова, дон-жуан, ти-и-и-и меня не полюбил?....
………………………
…А вы думали «Отелло» только пьеса великого Уильяма Шекспира. Что ревнивцы только мужчины. И что любви вообще нет.
Какая ревность? Какая любовь? При законных супругах? Так легко забытых сладкой парочкой!
Но если у нее это всерьез? Если творится новый союз? Если…
Ах, эти если, если, если!
Впрочем, а если действительно?
А вдруг?