Эд и Эрик

Эд и Эрик

Эд был всеми мыслями – с Джейн. Здесь, в темной машине, дал волю воображению. Хотел ощутить Джейн, точно она – рядом. Такая, какой умеет быть в темноте. Он даже позвал тихонько:
- Джейн...

Девственности он лишился в первый же их вечер.
... В кафе было многолюдно, но Джейн, не стесняясь, то и дело прижималась к нему. Он осмелел, придвинулся, положил ей руку на плечо. Она угостила его мороженым со своей ложечки. Он тоже подхватил мороженое ложечкой, протянул Джейн. Она наморщила лоб, по-кошачьи слизнула мороженое и, изогнувшись, чмокнула Эда влажными, липкими губами.
Кружилась голова. В теле странно соединились напряжение и легкость. Эд уже не пытался, как в начале вечера, представить себе, что будет, когда он останется с Джейн наедине. Он чувствовал приближение чего-то ни разу им еще не пережитого. И где-то в душе боялся этого. В дороге он немного пришел в себя. Джейн ехала впереди, встречные машины пронизывали светом салон ее «Шевролета». Эд вглядывался в темный, обведенный золотистой каймой силуэт ее головы и боялся: видение исчезнет, и он поймет, что ничего не было и не будет. Джейн ехала быстро, словно куда-то спешила. Эд на своей машине старался не отстать от нее. Наконец, остановились на обочине дороги, у въезда в слабо освещенный, уснувший микрорайон – сабдивижен.
- Это наш дом, – указала Джейн. – Третий от угла. Справа. Сейчас тихонько пройдем в наш двор. Посидим в беседке.
...В тот первый вечер все было неловко и до обидного быстро. Скамейка в беседке оказалась узкой и короткой. Но уже в следующий вечер на той же скамейке это произошло иначе. Джейн устроилась у Эда на коленях, и он наконец-то пережил и прочувствовал настоящее потрясение, которое осталось с ним на всю жизнь.
А потом это было не только в беседке, но и в комнате у Эда, когда мать и отчим уехали на концерт прибывшего из России старого юмориста. И в комнате у Джейн, когда ее родители отправлялись на вечеринку к друзьям. И даже в конторке на бензозаправке, где кроме маленького туалета была, оказывается, еще и крошечная кладовка с крепким стулом и второй, наружной дверью.
В этой тесной и душной кладовке Джейн, обессилено положив голову на плечо Эду, сказала то, чего ему неосознанно, но уже давно хотелось услышать.
- Знаешь... Мне нравится секс. Конечно, не с каждым парнем. С таким, который на виду. Никого не боится. Умеет девчонкам головы кружить. Но когда ты вошел в класс, меня что-то толкнуло. Захотелось, чтобы ты сел рядом... А потом... Тебя отодвинули. Меня отгородили. Я вспоминала тебя. И забывала. Все реже вспоминала. И – вдруг...
Джейн повернула голову и прошептала Эду в ухо:
- Я тебя люблю.
У него перехватило дыхание. Он осторожно погладил ее по голове.
- И я тебя люблю. Да.
Подумал и пообещал:
- Вот увидишь.

Эрик заехал за ним не в два часа ночи, как договаривались, и не в пол пятого, как уточнил по мобильнику, а около пяти утра. Торопил Эда. А тот торопил мать и отчима, так что попрощались наспех, кое-как. Эд подхватил рюкзак и ящик с инструментами, положил в багажник. Сунулся к передней дверце. Оказалось – впереди сидит широкоплечий, обритый наголо мужчина в темных очках. Эд удивился, зачем темные очки – ведь и так сумрачно. И еще подумал: ехать, вроде бы, собирались вдвоем – Эрик и он, Эд…
Эрик крикнул из машины:
- Садись назад. Подвезем приятеля. Недалеко. По пути.
Эд полез на заднее сидение. Устроился поудобнее. Откинулся, прикрыл глаза. Машина тронулась. Эд спохватился, придвинулся к окну, помахал рукой. Машина круто повернула, чиркнув светом по забору. И, набирая скорость, заскользила по пустынной улице.
- Как ты там? – спросил Эрик, доставая наушники.
- Нормально, – откликнулся Эд.
Эрик, не выпуская из одной руки руль, другой рукой натянул наушники.
Его приятель молча поерзал на сидении и успокоился.
Наверное, Эрик из-за этого приятеля время выезда поменял. Эд вполне мог остаться с Джейн до конца ее ночной смены, проводить ее с работы домой. И не волновался бы, как сейчас, – все ли с ней в порядке? Странно, что Эрик заупрямился, не захотел, чтобы Эд побыл с Джейн подольше... «Так у меня же мобильник есть! – вспомнил Эд. – Позвоню Джейн... Узнаю».
Вытащил из кармана куртки мобильник, поднес на свет к окну.
- Постой! – Эрик даже машину притормозил. – Никак звонить собрался? Девчонке своей?
Эд опустил мобильник. Чего это Эрик переполошился?
- А что? Нельзя?
- Давай, давай его сюда. Я тебе не для баловства – для дела его вручил, – Эрик дотянулся и почти вырвал мобильник из рук Эда. – Совести у тебя нет, парень. В субботу утром людям поспать не даешь, – голос у него смягчился. – Чего звонить? Давно ли девчонку из рук выпустил? Часа не прошло! – Эрик начал шутить в своем стиле: – Да она же еще не отдышалась! Ведь потискал ее?
Эд не ответил, поморщился. Потом раскинул руки. Расслабился... Ладно, позже позвонит. Не просил у Эрика мобильник – и просить не будет. Обойдется. Вот только на сердце неспокойно...
Закрыл глаза... И сразу увидел Джейн. Какой была в их первый вечер. И другую – в другие вечера. Разную, но близкую. До головокружения. До дрожи. До стона.

В тот момент Эд не смог бы объяснить свое «вот увидишь». Просто чувствовал: не может быть любовь всего лишь дополнительным, пусть даже самым ярким удовольствием, не может не изменить всей жизни… ее течения и порядка. Что-то подобное, должно быть, испытывала и Джейн. Заговорила о том, как здорово было бы куда-нибудь уехать. Подальше от родителей, в другой город. Хорошо бы в такой, где с одной стороны – красивое море, а с другой – красивые горы. И улицы – шумные, незнакомые. И люди – веселые, симпатичные.
Ничего не скажешь – интересная тема. Но дальше разговоров дело еще долго не пошло бы. Все перевернуло письмо Стива. Осветило будущее, о котором мечтала Джейн. Которое ей пообещал Эд.

Кажется, он начал засыпать. Перед глазами побежали картинки – люди, встречи, события, впечатления. Он смотрел, не стараясь задержать, ускорить, направить движение вереницы кадров, потянувшихся из запасников памяти. Он засыпал и – не хотел засыпать, боялся загасить сном эту живую вереницу.

Американская школа побольше краснодарской. Просторнее, шумнее, веселее. И дружелюбнее. Хотя именно в этом ему не повезло. Угодил в конфликт на первом же уроке.
Сам-то он был не при чем. Мисс Бонни ввела его в класс, представила ученикам, предложила сесть на свободное место. Он был взволнован, не сразу увидел, где они, эти свободные места. И тут заерзала сидящая неподалеку светловолосая девочка, стала подзывать его, указывая на свободный – рядом с ней – стул. Мисс Бонни чему-то обрадовалась, подтолкнула Эда в спину. Стараясь не смотреть на очень красивую американку, он присел бочком и надолго замер в такой неудобной позе.
Весь урок американка выражала ему подчеркнутые знаки внимания. Что-то подсказывала, придвигаясь так, что он чувствовал ее горячее плечо. Что-то записывала ему в его тетради. Отвечала за него, когда учительница обращалась к новичку. Вообще-то Эд девчонок не боялся, имел кое-какой опыт по их части. Он бы и с Джейн – так звали американку – как-нибудь разобрался. Но не в первый же день. Не на первом же уроке.
А в перерыве, когда он в коридоре пил воду из фонтанчика, подошли двое теперешних одноклассников – один черный, другой белый. Оба накаченные, вихрастые, в коротких синих штанах и желтых майках с эмблемой местной бейсбольной команды. Легко преодолев языковой барьер, дали Эду понять: рядом с Джейн сидеть нельзя. Место занято ее бойфрендом, которого сегодня нет – ему в школе карате сломали ключицу. Эд разобрал почти все слова, а в ключицу ему черный пацан чувствительно ткнул черным пальцем.

Пошевелился, меняя позу. Посмотрел в окно. Совсем светло. Машин прибавилось, но все равно немного. Суббота! Утро нерабочее. Таким утром всегда вскакиваешь с особым настроением. Легким, праздничным. И все потому, что днем – встреча с Джейн. Будет с ней долго-долго. До позднего вечера... А если в субботу с утра работа – тоже хорошо. Дорога свободная. Работа спокойная и не долгая, часов до трех. Домой возвращаешься с ожиданием скорой встречи с Джейн. Ну и, конечно, с приятным сознанием, что сегодня тебе платили не одиннадцать долларов в час, а шестнадцать пятьдесят.
А куда он едет сейчас?
Эд попробовал ответить не просто, не обычными словами. Получилось – едет в Будущее. Формулировка понравилась. Теперь можно и подремать. Вернуться в прошлое.

На следующем уроке Эд пересел подальше от Джейн.
Похоже, его решение с одобрением было воспринято всеми. Даже самой Джейн.
Ни в первый, ни во второй год Эд так ни с кем в классе не сдружился. Сперва стесняло незнание языка. А потом уже и времени не было: мать и отчим постепенно переложили на него домашние заботы. Что касается девчонок, симпатичные разобраны, начнешь присматриваться к какой-нибудь – столкнешься с ее бойфрендом. И ладно, если только с ним. Эд – не хилый. Выжимает стойку на руках. В американской школе гимнастика непопулярна – даже турника в спортзале нет.. А у себя в Краснодаре Эд на перекладине «солнышко» крутил и делал сальто. В общем, один на один мог бы потолковать с любым парнем из класса. Но ведь каждый – в какой-то группе. А это уже серьезно. И самое лучшее – остаться в стороне.
Все бы ничего, если бы не Джейн. Кажется, не следит за ней, а она – все время перед глазами. Высокая, гибкая. С прямыми до плеч, гладко расчесанными соломенными волосами. Подвижное лицо, кокетливый вздернутый носик. Романтично подкрашенные голубые глаза. Чувственно подкрашенные губы. Яркая белозубая улыбка. Стройная шея. Всегда чем-то обтянутая грудь. Узкая талия, круглая попка, тугие бедра.
Временами казалось, что Джейн не прочь обниматься с ним на переменах, встречаться после уроков, ходить в кино и целоваться во время сеанса, особенно в те моменты, которые называют эротическими. Да, приди он в класс хотя бы на год раньше, Джейн была бы его герлфренд. Но он здорово запоздал. И теперь ему было нелегко. И чем дальше, тем труднее. И уж скорее бы вырваться из школы. Начать все сначала. По-новому. Без осечки.
Он уже почти начал по-новому. С родительской помощью познакомился с хорошими девочками из бывшего Союза. Ходил к ним в гости. И как знать, что дальше было бы, если бы не встретилась ему Джейн.

Приятель Эрика громко всхрапнул и проснулся. Открыл глаза и Эд.
Приятель хриповато и озабоченно спросил:
- Какие новости?
- Пока все нормально.
Эд, конечно, ничего не понял. Но тоже потянулся к Эрику с вопросом:
- Никак не соображу... Куда едем? На Юг? Солнце все время слева. А должно – в спину, правда? Ведь нам же – на Запад?
Эрик толкнул приятеля:
- Смотри, какой наблюдательный!
Отдельно для Эда пояснил:
- Я же сказал, человека подбросить надо. Хорошего человека. Небольшой крюк. Не беда. Наверстаем.
Эд отодвинулся назад. Вообще-то про приятеля не было речи. Наверное, неожиданно появился... Ладно. Час туда, час сюда... на длинном пути любая задержка поправима.
Опять закрыл глаза. Чего в окно смотреть, если все равно не в ту сторону едут? Лучше подремать. Дремотные мысли – особенные. Сами складываются в рассказ. С продолжением.

Их бригада закрепилась на объектах нового развивающегося района. Ездить приходилось далеко, но время за рулем – не потерянное. Рассматривал город, нарочно меняя маршруты. Думал. Убедился: мысли о работе отгонять не надо. Подумаешь, прикинешь так и эдак – на следующий день все выходит быстрее и лучше. А в результате – за два последних объекта получил две премии. Сто долларов и сто пятьдесят.
С этой второй премией в кармане он и заехал на подвернувшуюся по пути бензозаправку. Когда за широкими стеклами конторки увидел Джейн, сердце сжалось от неожиданности и счастливого предчувствия.
Джейн была в фирменной, плотно облегающей красной майке, с выгнувшейся на груди желтой полосой. Из-под красной, с желтым козырьком фирменной шапочки падали на плечи гладкие светлые волосы. Она получила деньги от тучной черной дамы, ослепительно улыбнулась ей, что-то сказала на прощанье, быстро разложила деньги в кассовом ящике, задвинула его, оглянулась в окно и... вдруг радостно засмеялась, призывно замахала руками.
Эд посмотрел по сторонам – рядом никого. Несмело заулыбался, нерешительно поднял руку в ответ. Джейн выбежала из-за стойки, толкнула стеклянную дверь, выскочила на крылечко.
- Хелло! Чего стоишь? Заходи быстрее!
Шагнул на крылечко и – замер. Застыл –– напряженно, потрясенно, не веря происходящему: Джейн с торжествующим восклицанием повисла у него на шее. Эд чувствовал, как она прижалась к нему всем телом. Неуверенно положил ей руку на талию. Джейн прижалась еще крепче, звучно чмокнула его в щеку и только тогда разжала объятья, отступила, втягивая Эда внутрь стеклянной каморки.
- Знаешь, как часто я о тебе вспоминала? – легко призналась Джейн, возвращаясь к кассе.
- Я тоже... – Эд почувствовал, что краснеет. – Но ведь ты...
- О-о да! – Джейн всплеснула руками. – Я была блокирована. Со всех сторон. Но с этим кончено. Теперь твоя очередь. Удивительно, как ты угадал момент!
- Я с работы, – смутился Эд. – Утром не успел заправиться.
- Пустяки. Минутное дело, – Джейн еще раз оглядела Эда. – А ты еще вырос. Переменился...

- Что слышно?
Эд открыл глаза. Показалось – вопрос прозвучал над самым ухом. А задан-то не ему, а Эрику. Его приятелем.
Эрик негромко ответил:
- Все нормально. Еще не раскачались.
Приятель Эрика широко зевнул, потянулся.
- Это хорошо, если нормально.
Повернулся на правый бок. Опять зевнул, возвращаясь в дремотное состояние.
Эд придвинулся к окну. От дороги к полосе дымчато-голубоватого леса простирается зеленое поле. Над полем плывет большой воздушный шар. Весь в красных, белых и синих полосах. Неторопливо набирает высоту, слегка покачивая темной гондолой.
Обернулся, проследил в заднее стекло за улетающим, быстро уменьшающимся пестрым воздушным шаром. И – сообразил: на заднем стекле нет того, чем всегда гордился Эрик. Нет приклеенного изнутри большого яркого американского флага.
Эд наклонился вперед, тронул Эрика за плечо. Тот дернулся, сдвинул один наушник к затылку.
- Проснулся? В чем дело?
- Спросить хочу... Почему вы флаг американский с заднего стекла убрали?
Эрик опять быстро оглянулся.
- А ты и в правду наблюдательный. Да, снял. Мало ли что в дальней дороге бывает? Где-то что-то нарушишь. Прибавишь газу, думаешь – обойдется. Ан – нет. Кому-то твой флаг запомнился.
Эд отодвинулся на прежнее место. Да, флаг – штука приметная. Эд усмехнулся: но сам-то Эрик приметнее любого флага. Высокий, худой, сутулый, с круглой лысиной на темени. Но особенно он выделяется подвижностью. Цепким взглядом прищуренных глаз. Шутками и смехом.
Нравится ему Эрик или нет – сказать трудно. А вот Джейн похвалила Эрика. Правда, не всерьез.

- А ты не изменилась... – ответил Эд.
За окном медленно проехала машина и свернула к бензоколонке. Эд невольно проследил за ней. Потрепанный «Терсел». С большущим американским флагом на заднем стекле. Что-то знакомое... Ну да! Из кабины выскочил Эрик – в одной с ним бригаде работает. Немолодой, а непоседливый. Кажется, откуда-то из Прибалтики. С гонором держится. По-русски не говорит как бы из принципа. Английский здорово знает... Сейчас сюда направится.
- И форма у тебя симпатичная. Тебе идет, – одобрила Джейн.
- У тебя тоже...
Эд указал в окно.
- Клиент торопится. Мой коллега.
- Тут не разговоришься, – с улыбкой посетовала Джейн. – Послушай... – она глянула на часы. – Я скоро освобожусь. Как у тебя со временем? Посидим где-нибудь? Есть уютные места. Поболтаем. Расслабимся.
- Идет! – обрадовался Эд. Хотел похвастаться премией, но не успел. Эрик взбежал на крылечко, взглянул сквозь стекло на Джейн, на Эда, ухмыльнулся и распахнул дверь.
- Хелло! – он шагнул через порог и развел руками. – Сразу два сюрприза! Такая красивая девочка! И такой знакомый парень! – Эрик подмигнул Эду и неожиданно перешел на русский язык. – Она – только тебя заправляет? А других?
Хохотнул, повернулся к Джейн, объяснил по-английски:
- Я сказал ему – у такой красивой девочки заправляться опасно.
- Почему? – кокетливо удивилась Джейн.
- Видишь, какой он красный? Температура подскочила. Может пожар устроить.
Эрик захохотал, потирая ладони. Джейн смеялась, схватившись за кассовый аппарат. Эд с усилием улыбался, подавляя раздражение и досаду. Махнул бы рукой, вернулся к машине. Но – не годится. Пообещал ведь...
- Шутки в сторону, – Эрик повернулся к Эду, опять перешел на русский язык. – Ты – уже? Нет? Тогда меня вперед пусти. Ведь не торопишься? Вот и ладненько, – он кивнул Джейн. – Впрысни мне десять галлонов. Парень не спешит. Ему здесь понравилось.
- У нас хорошо! – весело откликнулась Джейн.
Быстро рассчитала Эрика. Проводила улыбкой и таким ласковым «Спасибо!», что он споткнулся в дверях и, оглянувшись, бросил Эду:
- Имей в виду: я тебе завидую.
Помахав Эрику на прощанье рукой, Джейн поделилась впечатлением:
- Смешной. Не думала, что русские бывают такими смешными.
- Он не русский, – возразил Эд с вызовом и досадой. Но Джейн только повела бровями. И тут же обрадовано ткнула пальцем в окно:
- Мой сменщик подъехал. Видишь? Из «Сивика» вылазит. Маленький. Щуплый. Тоже иммигрант. С каких-то островов. А вот и собака выскочила. Здоровенная, правда? Он ведь поздно ночью смену заканчивает. Пес его охраняет... Ну, все. Иди к машине. Передам кассу. И поедем.

Нет, про Эрика – потом. Сначала – про Стива.
Вот кто повел его за собой. Вот к кому он едет, не колеблясь. Едет, твердо зная: нет на свете человека надежнее, чем Стив...
Стив. О нем – хочется думать. Хочется вспоминать. Все, как было. И не вразброс. По порядку.

В школу Эд пошел массовую, на класс назад: из своего российского выпускного в американский предвыпускной. Весь первый год вживался в английский язык (слава Богу, с интересом занимался им и у себя в Краснодаре!). Приноравливался к удивительным порядкам американской школы. В выпускном классе освоился полностью, подтянул успеваемость, но школу закончил средне, на гранты для поступления в колледж рассчитывать не приходилось. Надо было искать работу. Да не такую, как уже случалось, разнорабочим на фармермаркете. А настоящую, чтобы тренинг по специальности, а потом – серьезное дело, с нормальной оплатой.
Школа, стараясь помочь таким, как Эд, устроила встречу выпускников с потенциальными работодателями. Эд пришел пораньше, потянуло что-то вроде ностальгического чувства. В зале несколько учительниц суетились, налаживая мудреный проектор для демонстрации рекламных фильмов, расхваливающих замечательные условия, которые готовы предоставить молодым рабочим разные фирмы. Эд потоптался и – пошел бродить по безлюдным гулким коридорам, заглядывая в опустевшие перед началом летнего ремонта классы и лаборатории.
В дальнем крыле школьного комплекса уже началась перепланировка помещений, установка нового оборудования. Веселые и крепкие, в большинстве, черные парни катили на тележках громоздкие части будущих стеллажей, лабораторных стендов, офисных кабин – «стейшенов». В одной комнате работал высокий блондин, по виду – года на четыре старше Эда. Скреплял под прямым углом две больших, и, видимо, тяжелых панели. Заметив Эда, широко улыбнулся:
- Иди сюда, помоги. Поддержи панель.
Эд охотно уперся руками в обтянутую зеленым сукном панель. Парень подтянул вторую такую же, и, ловко орудуя электродрелью, быстро скрепил обе панели.
- Вот и все. Спасибо!
Дружелюбно хлопнул Эда по плечу.
- Ты – не американец. Вижу. Откуда?
- Из России.
- О-о! Это хорошо. Мне везет!
В чем везение, парень не объяснил. Спросил:
- Как моя работа? Интересно? Можешь устроиться. Фирма расширяется, принимает таких, как ты. Подучивает. А дальше все от тебя зависит. Постараешься – станешь профессионалом. У нас не соскучишься. Все время что-то новое – объекты, оборудование, люди. Расширяется фирма – нас зовут, монтируем всё, что закажут. Прогорела фирма – опять зовут, демонтируем всё, что было... Ну и платят неплохо.
- А сколько? – по-взрослому поинтересовался Эд.
- Возьмут долларов на девять в час. Закончишь тренинг, поработаешь пару месяцев, переведут в штат, еще доллар добавят. И потом будут добавлять. Если будешь стараться. И до пятнадцати, и даже до восемнадцати долларов в час. Но, конечно, не сразу.
У Эда заколотилось сердце. Вот оно – то, что нужно. Отчим получает девять долларов в час. Мать – восемь. Эду никогда больше пяти долларов в час не платили.
С трудом сдерживая волнение, записал телефоны фирмы, адрес.
- Да, а машина у тебя есть? Права? – спохватился Стив – так звали высокого блондина. – По всему городу ездить придется.
- Права есть. С машиной что-нибудь придумаем, – твердо ответил Эд.
Мать и отчим согласятся – упустить такой шанс нельзя.
На работу Эда взяли без проблем: Стив дал ему хорошую рекомендацию. С Машиной решилось просто. Отчим будет возить жену на работу и с работы. А старую мамину «Мазду» временно выделили Эду.
Сразу после тренинга – опять же по протекции Стива – Эд был определен к нему в помощники. Конечно, изо всех сил старался всему научиться. Между прочим, выяснил, что Стив на фирме – сравнительно недавно. Но работал во многих похожих фирмах в разных штатах. В опыте, сноровке, да и физической силе никому не уступит. Взяли его сразу на пятнадцать долларов в час. И еще добавят, чтобы удержать отличного работника... Но вряд ли его этим удержишь, – думал Эд. – Да, всё у него получается. Все им довольны. Но сам-то он – доволен?.. Какой-то он не такой, как все, этот Стив.

Эрик посмотрел на часы, поправил наушники.
Его приятель потянулся, зевнул. Тоже взглянул на часы. Покосился на Эрика.
- Ну что?
Эрик махнул рукой – погоди. Приятель подождал. Толкнул Эрика локтем.
- Что?
- Сейчас... – Эрик с облегчением вздохнул. – Зашевелились. Но – не в ту степь.
И что они с этими наушниками мучаются? Думают – Эд спит? Боятся радио нормально включить?
- Доброе утро! – громко сказал Эд. – Если надо приемник включить – пожалуйста. Мне не помешает.
Эрик и его приятель, обернулись, как по команде. Эрик, конечно, тут же опять повернулся к дороге. А приятель еще несколько секунд внимательно смотрел на Эда сквозь темные очки. И только тогда очки в сторону отвел, когда Эрик громким веселым голосом начал объяснять:
- Так у меня же этот... – он постучал пальцем по автомобильному приемнику, – этот аппарат не фурычит. Никак не соберусь починить. Принес ящичек... – он указал на стоящий в ногах на полу приемник, включенный в «прикуриватель». – Ничего. Работает. Ведь, что надо? Знать, какая на дорогах обстановка. Какие погодные сюрпризы назревают. Тут – как?.. Циклоны, штормы, торнадо. А в Калифорнии еще и землетрясения.
Приятель Эрика шумно вздохнул.
- Слушай, дорогой, куда попали, а?
Мрачно усмехнулся. И отвернулся, уставился в окно. Что за человек?
Возраста, пожалуй, такого же, как Эрик. Ростом, наверное, пониже. Шея, как у борца. Плечи – шире спинки сидения. Голова обрита. А лицо – по моде – небритое. Джинсовая куртка. Темные очки. Что-то в нем азиатское. Или кавказское? Странноватая он с Эриком пара.
Интересно, а как выглядел он, Эд, – рядом со Стивом?
Хочется думать – не смешно. Хотя Эд очень старался быть похожим на Стива. Но не в смысле одежды или прически, нет. В смысле простоты. Естественности. Непринужденности. Свободы... Да, многое хотел у Стива перенять. Потому и расстроился, когда узнал, что он увольняется. И вообще – уезжает...

В конце октября работали на двадцать восьмом этаже одного из самых высоких в Атланте небоскребов. Эд сидел возле высоченного, во всю стену, окна, не торопясь, доедал бутерброды, с интересом обозревая необъятную панораму гигантского города. Во время обеденного перерыва он оставался в зале один: вся бригада спускалась на второй этаж – в красивую и довольно дорогую столовую.
Стив появился на этаже раньше обычного, окликнул Эда, подкатил вращающееся кресло, сел рядом.
- Давай вечером встретимся в хорошем заведении, вместе поужинаем. Я угощаю.
- Почему бы нет? – неуверенно поддержал Эд. Предложение было неожиданным, но заманчивым. Посидеть со Стивом в кафе, поговорить о разных вещах. Все это хорошо, но... – Но я бы хотел сам заплатить за себя, – стеснительно заметил Эд.
Стив засмеялся:
- Ох уж эти русские... Ладно, там разберемся... Значит, договорились?
Конечно, договорились. И встретились. Эд пожалел, что пришел в свитере. Красивый у него свитер, и джинсы фирменные. Но рядом с элегантным Стивом... в этой удивительной куртке, великолепных темно-серых брюках, в изумительных, должно быть, итальянских туфлях... – все равно что рядом с каким-нибудь красавцем с киноэкрана. Во всем кафе такого второго нет. А кафе-то не простое. Тут, как объяснил Стив, собираются журналисты – с телевидения, радио, из газет.
Пережив первое потрясение, Эд, наконец, спросил:
- У тебя, наверное – событие? День рождения?
Стив опять засмеялся.
- Почти угадал. День Обновления. Завтра отрабатываю последний день на фирме. Потом потолкаюсь по городу, вечером отправлюсь к родителям. Недалеко, четыреста миль. Несколько дней побуду у них. Подумаю, что дальше. Пожалуй, закончу колледж – остался один семестр. И опять куда-нибудь отправлюсь. Скорее всего – в Лос-Анджелес. Там еще не был.
Эд неожиданно для самого себя предположил:
- Хочешь стать журналистом?
- Нет, – посерьезнел Стив. – Хочу стать писателем.
Стив помолчал, как бы давая Эду время осмыслить это его заявление. Эд в ответ тоже помолчал. Да и что он мог сказать, если живых писателей отродясь не видел, а литературой даже в школьном объеме интересовался только тогда, когда предполагал, что его должны вызвать для обязательной отметки в классном журнале.
- Ты хороший парень. Я рад, если смог тебе чем-то помочь. Но это не все. Для меня очень важно, что ты из России. Дело в том, что иммигранты из России – моя тема. Сперва зачитывался вашими писателями. Чехов, Толстой, Достоевский, Горький. Потом стал присматриваться к русским... всем, кто из России... из бывшего СССР... И понял, это безумно интересно, – как вы врастаете в нашу жизнь. Как начинаете чувствовать ее и своей жизнью тоже. Да, об этом пишут. Но кто? Те же иммигранты. Они смотрят на все как бы оттуда, понимаешь? А надо и отсюда посмотреть. Тогда можно увидеть такое, чего никто не увидел. И не показал.
Они еще помолчали. Эд покрутил головой – вот уж никогда бы не подумал, что ему выпадет такое... Познакомиться – и с кем? С будущим американским писателем! А в том, что у Стива получится все, чего он захочет, Эд не сомневался. Словно подхватив его мысль, Стив заметил:
- Понимаешь, в литературе самое интересное – то, что начинается. Или – то, что заканчивается. Ваши иммигранты интересны вдвойне. В них соединяется и то, и другое.

Кажется, только сейчас Эд сообразил, почему Стив так дотошно его расспрашивал. Откуда, да как, да что, да почему. И с таким интересом, с такой жадностью слушал, что Эд сам не заметил, как все ему о себе рассказал.

Они из Краснодара. Мама говорила, что Краснодар в России славился вином и особенным чаем. Какими они были на вкус, Эдик не помнит.
Отец Эдика – русский. Мама – еврейка. Мамины родители были против их брака. Может быть, потому он был недолгим.
Отец – инженер-конструктор. Звучит громко, даже если занимаешься утюгами, мясорубками, скороварками. Последняя разработка отца – миксер. Несомненное влияние Запада.
Отец зарабатывал мало. Мама была чертежницей на том же заводе, получала еще меньше. Ее родители предсказывали, что с русским она намучается в бедности. Похоже, так оно и складывалось.
Как-то во время перекура отец заговорил с пожилым инженером-сослуживцем о том, что хорошо бы найти дополнительный заработок. У пожилого инженера был «Запорожец». Это значит, он каким-то образом проблему «левого» заработка решил. После некоторых колебаний пожилой инженер поведал отцу, что неплохо зарабатывают проводники вагонов с вином. Такие вагоны уходят из Краснодара во все концы России. Сам пожилой инженер регулярно отправляется в дальние путешествия и возвращается «усталый, но довольный». В конце перекура пожилой инженер пообещал пристроить отца к этому делу. Для начала взял отца с собой. Отец вернулся окрыленный. Рассказы о заработках проводников подтвердились. Были, правда, отрезвляющие подробности по части опасности этого занятия. В российских глубинках на вагоны с вином совершались нападения изжаждавшихся алкашей и бандитов-перекупщиков.
Отец был парень неробкий. Гордился достижениями в борьбе дзюдо. Рассказы о нападениях прибавили его планам волнующей романтики. Первый рейс совершил в уральский город Пермь. На вырученные деньги купили хороший телевизор и бельгийский ковер. Второй, тоже успешный рейс, был в старинный русский город Псков. Из третьего рейса отец не вернулся. Исчез где-то под Ленинградом.
Обо всем этом Эдик узнал, когда подрос и когда его мать вышла замуж вторично. На этот раз за еврея. Отчим – тоже проектировщик – был знаком с отцом Эдика и, кажется, гордился, что занял его место. Отдавал должное его спортивности и особенно музыкальности: отец Эдика хорошо пел и прилично играл на гитаре.
О переезде в США разговоры шли еще при жизни отца. Но время было трудное. Да и отец вел их как-то не так. А с отчимом дело пошло. К тому же времена для беженцев-евреев настали самые благоприятные.

Сейчас трудно понять, в чем была проблема. А ведь была... Вроде бы Эд – не хуже, чем Эдуард или Эдик. Коротко. Просто. Узнаваемо. А сродниться – трудно. Долго казалось: Эд – не имя, а кличка. Что-то не настоящее. Не его.
Когда же он, наконец, сам начал себя называть – Эд?
Нет, не в школе. Там это имя тащило на себе тяжкий груз. Отчужденность. Одинокость. Ущемленность. Ущербность. Досаду. Огорчения.
Но все изменилось, когда стал работать рядом со Стивом. Оказалось: Эд звучит так же естественно, как Стив. Выяснилось: иметь такое имя очень удобно. Легко воспринимается. Легко запоминается.
А как симпатично мог бы Стив начать, к примеру, письмо: «Здравствуй, Эд!..»
И как достойно можно закончить ответное послание: «С дружеским приветом – Эд».

- Будем переписываться, а? – отважился предложить Эд.
- Конечно! – Стив полез в грудной карман, вытащил блокнот. – Ты с компьютером освоился? С интернетом?.. Ладно, давай почтовый адрес. Скорого письма не жди. Но напишу обязательно.
...Письмо от Стива пришло месяцев через восемь. Из Лос-Анджелеса. Начиналось оно замечательно: «Dear Ed!..» Стив сообщил, что закончил колледж. По специальности – социология – работать не торопится. Нашел фирму – монтирует для голливудских киносъемок макеты и декорации. А затем демонтирует их – или то, что от них остается после взрывов и пожаров. «Дело интересное, – писал Стив. – Платят хорошо, сверхурочных – сколько хочешь. Много профессионалов-литераторов. Я попал туда, куда надо. И тебе советую: бросай все и приезжай. Не пожалеешь. Возьму в свою бригаду. Другой такой работы не найдешь нигде. А буду уходить – бригаду тебе оставлю. Приезжай!»
Эд показал письмо Джейн. Она с радостным криком стала прыгать вокруг Эда:
- Едем! Слышишь? Это наш шанс! Едем!

Вот тут и обозначился Эрик.
Возник. Приблизился. Утвердился. И стал тянуть за собой.
Да так, что вот – втянул в свою машину. И везет... А куда везет?
Ну ладно, не переживай. Простится Эрик со своим приятелем. И повернет, куда надо. В Лос-Анджелес. Тут вопроса нет. Такое бывает. Есть другие вопросы, которых вроде быть не должно. А они есть.
Почему – именно он, Эрик?
Почему возник? Почему приблизился? Почему за собой потянул?

Джейн торопила Эда. Он и сам торопился. Прикидывал и так, и эдак. Наконец, сложился план.
Эд отправляется к Стиву в ближайшие дни. Один. Устраивается. Улаживает проблемы – работу, жилье, машину. Покупает для Джейн билет на самолет. Встречает ее. И везет ее в их дом, вернее, квартиру.
Как Джейн будет уламывать родителей? Они к Эду относятся неплохо, но только в качестве товарища-кавалера, бойфренда. Мужем Джейн – это они ей уже сказали – должен быть настоящий американец. Белый.
Эд – белый. Волосы русые. Глаза темно-серые, с синевой. Через пару лет получит американское гражданство. Может, тогда родители к нему отнесутся иначе? Но сейчас он – иммигрант. Сейчас они против него. И все же Джейн уверена: она их уломает. Не первая. Старший брат женился на перуанке. Старшая сестра живет с китайцем. Теперь очередь Джейн.
Остается вопрос: ехать поездом, автобусом или лететь самолетом?
Вот тут и возник Эрик. Неожиданно. Предложил помочь. Почему? Когда Эрик объясняет – вроде все понятно. Начинаешь сам раздумывать – не складывается. Слишком непростой человек этот Эрик.… Любит поболтать. Любит расспрашивать. В каждую мелочь вникает. О чем-то говорить не хочется, хочешь отмолчаться – Эрик так разговор повернет, что не заметишь, как «расколешься». Потом – досадно, а не поправишь… Стив тоже умеет расспрашивать. Но с ним – легко. Ему и без расспросов хочется такое рассказать, в чем самому себе не сразу признаешься. А с Эриком по-другому. Ему говоришь – будто проговариваешься. Жалеешь об этом. А встретишься – опять проговоришься…
Эрик по началу Эда не замечал. Переменился, подобрел, когда усек, что Эда, оказывается, Стив за собой ведет. Стал по-русски заговаривать, вопросы задавать, пошучивать. А на сближение пошел после отъезда Стива. С брига-диром-супервайзером договорился, чтобы Эд рядом работал.
У Эрика есть чему поучиться. Дело знает. Руки ловкие. К тому же наделен «шестым чувством»: без промаха угадывает причины неполадок. Но чем особенно удивляет Эда – настырным любопытством. Всегда все разузнает о том объекте, где приходится работать. Даже план составит – как куда пройти, где что находится, где какой вход – свободный, с охранником, с каким замком. Отметит, где установлены следящие телекамеры. Эд пошутил: уж не шпион ли он, Эрик, – с чего бы ему вникать в такие тонкости? Эрик охотно объяснил: он – из тех людей, которым не нравится, когда за ними подглядывают. «К примеру, хочу почесаться. А он следит, подозревает: я оружие поправляю. Но вообще-то замки, охрана, камеры, колючая проволока, сигнализация – по моей части. Я же не в обычной армии, я в войсках КГБ службу проходил. Но это – секрет. Ты ведь парень надежный?».

Машина резко тормознула – Эд едва успел упереться руками в переднее сидение.
Эрик выматерился.
- Не урод, а? Вон тот, красный ягуар! Чуть не подрезал нас, сука!
- За рулем – кто? – поинтересовался приятель. Тоже еле удержался за поручень. – Девка?
- Не разобрал. Волосы торчком. Хрен угадаешь. Баба? Мужик?
- Баба – вкуснее, – убежденно определил приятель. – Номер заметил?
- Заметил, – Эрик направил машину в соседнюю полосу. Окликнул Эда: – Ты знаешь, я любой номер запомнить могу. Такой у меня талант. К примеру, стою возле двери с кодовым замком. Подошел человек, набрал комбинацию цифр. Меня впустил. Сам вошел. Спасибо. Но в следующий раз я уже никого не жду. Я эту комбинацию глазами четко сфотографировал.
- Увидим на стоянке – колесо этому «Ягуару» проколю, – пообещал приятель.
«А ведь не шутит, – подумал Эд. – Наверное, вообще шутить не умеет». Мрачный тип. Интересно, что у них общего? Эрик – другой. Разбитной. Ушлый. А как все подмечает! Эд и не думал рассказывать ему о письме Стива, о том, что собирается в Лос-Анджелес. Эрик как будто его мысли прочитал.

Работали на двенадцатом этаже – в департаменте внешних связей известной фирмы – одной из крупнейших в Атланте, да, пожалуй, и во всей Америке. В перерыве Эд остановился в вестибюле возле огромной карты земных полушарий, составленной из разноцветного пластика. Расходящиеся по всему миру красные шнурки давали представление о масштабах процветающего бизнеса. Рядом с названиями городов вмонтированы часы, показывающие реальное местное время. В Москве – а, значит, и в Краснодаре – давно наступил вечер. В Париже солнце только что зашло. Здесь, в Атланте, у Эда ланч-брейк. А в Лос-Анджелесе к работе приступили только «ранние птички»...
- Чего на Запад засмотрелся? Махнуть туда планируешь?
Эд невольно вздрогнул.
- Только вы, Эрик, умеете подкрасться так незаметно. Как привидение.
Эрик самодовольно ухмыльнулся.
- Как привидение, говоришь? Это хорошо. Такому не научишься. С этим родиться надо. Покойная жена тоже недовольство выражала: «Когда-нибудь умру от испуга». И умерла.
- Шутите? – Эд с удивлением посмотрел на Эрика.
- Какие шутки, – Эрик пожал плечами. – Оказывается, у нее сердце слабое было.
- А вы – что? Не знали об этом? – еще больше удивился Эд.
- Откуда было знать? – удивился и Эрик. – Познакомились и поженились перед самым отъездом в Америку. Она и прихватила меня сюда. Она же еврейка. А я... одним словом – прибалт.
- Но вы здорово русский язык знаете! – отметил Эд.
- В тех войсках и поднаторел, – охотно пояснил Эрик. – Я же охранял лагеря заключенных. Там, брат, чему хочешь – научишься. Не только языку.
Эд поколебался – не выдержал, заметил:
- Мне сначала показалось – вы совсем по-русски не говорите.
- Смотря с кем, – Эрик потрепал его по плечу. Нахмурился и торжественно произнес: – Россия – тюрьма народов. Тот, кому дорога национальная независимость, откажется от русского языка.
Эд смутился. Не зная, что сказать, отогнул обшлаг куртки – посмотреть на ручные часы.
- Да вот время – перед глазами! – хохотнул Эрик. – Достал я тебя? Мои слова к тебе не относятся. Это ты по русским понятиям – по отцу – русский. А по еврейским законам – по матери – еврей. Потому здесь и оказался. Ладно. С этим ясно. Лучше скажи, чем тебя Дальний Запад привлек? Хочешь в Голливуд податься?
- Почему бы нет? – Эд с облегчением поддержал шутливый тон. И, удивляясь проницательности Эрика, рассказал о предложении Стива.
- Так я тебя туда отвезу! – шумно обрадовался Эрик. – Хотел смотаться в те края – да все откладывал. А если за компанию – другое дело. Прокатимся через всю Америку – представляешь? По очереди за рулем – дня за два-три управимся. В пятницу – старт. В понедельник – финиш. Деньги сэкономишь. Ну?
Эд не устоял. Согласился.
Выезд назначили на пятницу. Вернее, на два часа ночи – уже в субботу. Эрик вручил Эду мобильник.
- Держи при себе. Для постоянной связи. На случай изменений. А если понадобится со мной срочно связаться – то вот... – Он вытащил из кармана куртки листок бумаги. – Набирай такой номер. Видишь? Номер второго мобильника. У меня их два. Понял? Жди звонка.

- Слушай, тебе ссать не хочется? – громко спросил приятель.
- Хочется, – хихикнул Эрик. – Но я – жду, когда коллектив слово скажет. Ты – как, Эд? Отлить не против?
- Не против, – отозвался Эд.
- Значит, единогласно. Потерпите до заправки. Отольем. Зальем. Все сразу.
- Долго терпеть? – недовольно спросил приятель. – А то окно открою.
- Недолго, недолго, – встревожился Эрик.
Причем тут окно? – не сразу врубился Эд. Когда дошло – хмыкнул: неужто серьезно?

На следующий день Эд направился в контору за бумагами и расчетом. Запарковал машину у здания своей – уже бывшей своей – фирмы. И тут у него в сумке ожил и тонко заверещал мобильник.
Звонил Эрик. Его удивило, что Джейн нет на работе. Он заехал к ней на заправку, а там вместо нее у кассы в конторке какая-то баба толчется, жена хозяина, что ли. По-английски вяжет еле-еле, а ее родного языка Эрик и вовсе не знает. Короче, заправиться он заправился, а вот что с Джейн – так и не понял. Не собирается ли Эд с собой девчонку в дорогу взять?
Пришлось объяснить, что заправка работает посменно, вторая смена – до четырех часов утра. Где-то часов с двух-трех ночи начинается пересмена на обосновавшихся в том районе крупных предприятиях. Некоторые работники, чтобы не иметь лишних забот, возвращаясь домой, заезжают на эту заправку. Да и бензин там заметно дешевле, чем в городе. Эрик, наверное, только по этой причине туда заглянул?
Эрик шутку поддержал. Мол, не в бензине дело, а в Джейн. Посмеялись. Эрик уточнил:
- Значит, твоя герлфренд во вторую смену вкалывает?
- Ага, – подтвердил Эд. – У хозяина какие-то проблемы. Она его подменяет. Не в первый раз.
- Не боится? – забеспокоился Эрик. – Ведь ночь. Она одна. С деньгами.
- Чего бояться? – стал его успокаивать Эд. – Район новый, нежилой. Там даже графити еще нигде намалевать не успели. Хозяин оставляет ей на ночь своего пса. Видел бы его – крупнее волка!
- А когда смена кончается – что тогда?
- Джейн едет к хозяину. Оставляет деньги и собаку. А потом – домой. Но вообще-то вторая смена у нее редко бывает.
- Редко да метко?
- В этот раз – до пятницы включительно. Но я уже свободный человек. Буду к ней заезжать. И сопровождать до самого дома.
- Вот это правильно! – поддержал Эрик.
На том разговор и закончился. И очень странно, что Эрик, с таким пониманием одобривший желание Эда подстраховать Джейн, неожиданно заупрямился, когда Эд попросил передвинуть время выезда с половины пятого – хотя бы на пять часов утра. Уж если они делают крюк, чтобы подвезти его приятеля, – могли бы еще немного задержаться, чтобы Эд и в пятницу проводил Джейн с работы домой.

- Послушай, ты что обещал? Заправку обещал! С сортиром! – рассердился приятель. – Где она?
- Да вот же, видишь – указатель?
- Ну, давай, сворачивай быстрее.
Эрик приткнул машину к бензоколонке. Распахнул дверцу.
- Вы – в гальюн. Я – в кассу.
Приятель заторопился вперед. Оказывается, он не только в темных очках, но и в перчатках. Кожаных, тонких. Красивого телесного цвета. Ну, дела! Такого только в кино показывать.
Да, здесь тебе не конторка-стекляшка, как у Джейн. Тут – и аптека, и универмаг, и продмаг, и газетно-журнальный киоск, и кафе. На длиннющем прилавке кроме кассы – штук десять автоматов. С горячим кофе и холодным чаем, кондитерскими штучками, бутербродами, фруктовыми коктейлями, мороженым, кока-колой. На полках и стеллажах – жвачки, чипсы, консервы, хлеб, булки, сладости, соки, всевозможные напитки, собачье и кошачье питание, майки, шапочки, очки, кое-какой инструмент, дорожные сумки, наборы первой помощи, таблетки от головной боли, от насморка, от расстройства желудка, косметика, поздравительные открытки...
- А где сортир? – не выдержал приятель.
- Вон – в углу. Кажется, общий для баб и мужиков, – первым сориентировался Эрик. – Экономят на нас, паразиты. Занимайте очередь. Сейчас подойду.
Не ошибся он насчет очереди. Из туалета отчетливо доносились два женских голоса.
- Лесбиянки. Слышишь? – Приятель постучал в дверь туалета. Мрачно ухмыльнулся. – Нравятся лесбиянки. Хорошо сопротивляются.
Эд повернулся к телевизору.
Телевизор на противоположной стороне, под потолком. На экране красивый, но лысый парень мажет череп какой-то густой жидкостью. Что-то объясняет. И через секунду – уже вообще неотразимый – любуясь в зеркало, поглаживает на голове густую волнистую шевелюру.
- Эрик! – громко окликнул приятель. – Рекламу смотришь? Тебя показывают!
- Смотрю! – отозвался Эрик. – Аж плешь зачесалась!
Экран на секунду погас. Опять засиял заставкой последних известий.
- Ахтунг! – голос у Эрика встревоженный. – Что там с вашей очередью? Потерпишь?
- Сейчас... – приятель подергал дверь. Она открылась. Из туалета вышла чистенькая, в светлых кудряшках, старушка, заботливо сопровождаемая молодой, чем-то похожей на нее улыбающейся брюнеткой.
- О-о, we’re so sorry! – громким приятным голосом извинилась старушка.
Эдд отступил, пропуская эту пару и давая дорогу истомившемуся приятелю.
На экране появился диктор, с интригующим видом сообщил, что выпуск известий начинается криминальным репортажем.
- Заходи, – приятель крепко сжал плечо Эду, вталкивая его в туалет.
- Да я ничего... подожду... – Эд хотел вывернуться – где там. Железные пальцы стиснули и второе его плечо. Мощные руки легко переместили его внутрь туалета. Дверь закрылась быстро и плотно. Эд растерялся. Потом – рассердился. Но рваться из уборной не стал. Смешно получилось бы. Скрепя сердце, сделал, что надо. Помыл руки, пригладил волосы. Толкнулся в дверь – не поддается. Нажал посильнее – приоткрылась. Сквозь щель увидел придвинутые к двери картонные коробки с пивом.
В просвете мелькнул Эрик.
- Айн момент! Тут у нашего друга куда-то четвертак закатился. Пришлось кое-что передвинуть. Уже нашли. Выходи.
Эрик отпихнул тяжелые коробки. Эд выбрался из туалета, уступив место рванувшемуся к писсуару приятелю. На экране телевизора мельтешили баскетболисты. Их сменил оживленный метеоролог на фоне живописной карты юго-востока страны. Эрик остановил готового выразить свое недовольство Эда:
- Погоди... Что он пророчит? Вечером дождь? Надо же! А на небе – ни облачка!
Из туалета вышел умиротворенный приятель.
- Теперь ты иди, – предложил Эрику. – Я пиво выберу. Промочить горло надо. И поесть надо.
Эд так и не сказал ничего. Решил про себя: шут с ними – и с Эриком, и с его приятелем. Надо терпения набраться. Самое правильное.
-...«Хейнекен». «Лайт». «Ред дог». «Корона». «Бавария»... – приятель Эрика вслух читал названия на коробках, решал нелегкую проблему выбора. – «Баварию» возьмем. Пиво немецкое пить надо. Правильно говорю? – он посмотрел на Эда.
- А мне «Жигулевское» нравится! – с вызовом сказал Эд.
Приятель уставился на него темными очками.
- Томатный сок хочешь? – он подхватил коробку «Баварии». – Еще лучше.
Из туалета выскочил, потирая руки, Эрик.
- Перекусим в машине. У меня – бутерброды. Обедом ты нас угостишь, – он хлопнул приятеля по спине. – В ресторане. На прощанье. Идет?
Эд хотел отказаться и от бутербродов и, тем более, от пива. Но, во-первых, очень хотелось и пить, и есть. А, во-вторых, отказываться, то есть, как бы капризничать, – глупо. Да и у себя на заднем сидении он как бы в стороне. В разговоре может не участвовать, шутки Эрика мимо ушей пропускать. А бутерброды, а пиво... На следующей остановке купит и то, и другое – на всех. Вот и будет в расчете.

Эрик захмелел, что ли? Говорит не переставая. Он, правда, уже две бутылки осушил. За третью взялся. Приятель больше на бутерброды нажимает. Второй пакет приканчивает. Перчатки так и не снял.
Эрик угадал вопрос.
- Чего не поинтересуешься, почему коллега все время в перчатках? Может, не хочет оставлять отпечатков своих пальцев, а?
Он повернулся к приятелю.
- Откроешь секрет для молодежи?
Приятель показал на бутылку с пивом. Мрачно усмехнулся и философски произнес:
- Есть отпечатки – есть человек. Нет отпечатков – нет человека.
Отпил несколько глотков, вытер рот бумажной салфеткой.
- Мне мои руки настроение портят. Они у меня обморожены.
- Слышишь? – обрадовался Эрик. – А ты скажи, – он опять повернулся к приятелю. – Скажи, как их обморозил?
- Он не поймет. Не поверит, – покачал головой приятель.
- Поймет и поверит! – Эрик толкнул Эда в колено. – Поймешь? Поверишь?
- Постараюсь, – Эду тоже пиво в голову ударило. – У нас в Краснодаре как-то зимой чуть уши не обморозил. Снегом оттерли.
- Краснодар – курорт. Там чай растет. Виноград растет. Я на Чукотке был. В лагере. Оттуда бежал. В Америку. Через пролив.
- Представляешь? Это же сотни километров! Они втроем рванули. Ранней весной. А через пролив он один перебирался. Уже по льду. На Аляске все обалдели. Никак не верили. Такое невозможно! Но факт – налицо. Тогда в другую крайность ударились. Стали из него героя делать. Он от их геройства сбежал. К привычным делам потянуло. Не сразу, конечно. Осмотрелся. С языком освоился.
Эд поежился.
- Но там, на Чукотке, жуткий холод!
- И голод, – приятель хотел поковырять пальцем во рту, но – передумал. – Одного, который с нами был, съесть пришлось.
- Это он так шутит, – вмешался Эрик. – Главное – он к тем местам привычный.
- Да, – подтвердил приятель. – В Сибири родился. В тайге. Понимаешь?
Эд опять поежился.
- Наверное, родители за политику пострадали?
- Может, и пострадали, – согласился приятель. – Нам любая власть – не своя, конечно. А я – весь в отца пошел: очень нож полюбил. Но здесь... – он неодобрительно поцокал языком, – здесь с ножом пешком ходить будешь. А хочешь в авто ездить – наган нужен.
- Покажи, Рауль. Ему же интересно, – подсказал Эрик.
«Так его Раулем зовут? – удивился Эд. – Имя какое-то... английское. Я бы его скорее Рашидом назвал... Или Рустамом», – припомнил он имена своих краснодарских одноклассников, отцы которых вполне могли сойти за братьев странного приятеля Эрика.
- Покажу.
Рауль нагнулся, поднял из-под ног пластиковый кулек. Вытащил небрежно завернутый в черную тряпку пистолет.
- Вот? Бери, не бойся. Только имей в виду – заряжен.
Эд осторожно взял пистолет в руки.
- Тяжелый какой!
Повертел пистолет. Поднял повыше, попробовал прицелиться в окно.
На парковке было пустынно. В противоположном углу к длинному черному «Кадиллаку» подошли уже знакомые старушка в светлых кудряшках и молодая веселая брюнетка.
- Старушку – можно, – разрешил Рауль. – Молодую – оставь. На шашлык.
Эд опустил пистолет.
- А разрешение у вас есть?
- Есть, дорогой! Очень хорошее разрешение. Могу и тебе дать. Какое хочешь.
Эд протянул ему пистолет.
- Все-таки это опасно. Без него лучше.
- Смотрите! – Эрик припал к окну. – Ну, американцы! Ну, дают!
Эд посмотрел туда, где поблескивал черный «Кадиллак». За его руль с трудом, с помощью веселой брюнетки усаживалась старушка в светлых кудряшках. Наконец, брюнетка захлопнула дверцу, обежала вокруг машины и села на переднее сидение с другой стороны.
«Кадиллак» загудел, выпустил облачко дыма, тронулся и выполз на дорогу.
- Охренеть можно! – засмеялся Эрик. Потом постучал ладонью по рулю. – Моя смена кончилась. Садись, Рауль. А я буду отдыхать. Анекдоты рассказывать.
«Всё-таки странное имя...» – снова подумал Эд.
- Открой-ка, – Эрик показал Эду на окно. – Надо запах пива выветрить.
- Давай анекдот, – потребовал Рауль, прибавляя скорость. – Про чукчу.
- Постой, – Эрик поднял указательный палец. – Мне идея пришла. Вот ты правильно сказал: нож – телега. Наган – автомобиль. Но и машина – еще не вся техника. Видел в кино, как тут люди работают? Инструменты, приспособления, электроника, компьютеры, лазеры. Оружие – какое хочешь. Берут простенький банк. А техники – вагон! Конечно, в кино много накручивают, чтобы интереснее было. Но ведь и товар рекламируют. Кто-то же такую технику делает? Кому-то она нужна – он ее покупает? Теперь с другой стороны. Допустим, вижу: этим бизнесом могу заняться не хуже, а лучше местных профи. Но без техники – как без рук. А для нее баксы нужны. Немалые. Значит, хочешь – не хочешь, а придется с телеги начинать. Чтобы на автомобиль заработать. А с автомобилем следующая задача – вертолет. И так далее. Улавливаешь?
- Не очень, – Эд пожал плечами.
- Правильно, – одобрил Эрик. – Зачем тебе теория? Ты же – практик. Одному удивляюсь – как ты со Стивом сдружился? Говоришь, он хочет писателем стать? Так ведь писательство тоже вроде теории. Если не хуже. Но, кстати, я бы мог писателем стать запросто. Что скажешь, Рауль?
- Да, – его приятель нехотя усмехнулся. – Ты кого хочешь запутаешь.
- Видишь? – Эрик повернулся к Эду. Похоже, говорил для него. – Не знаю, чем тебя Стив охмурил. Я тебе могу из практики такие истории рассказать – закачаешься!
- Ничем меня Стив не охмурял, – возразил Эд. Не удержался от намека: – У него-то всегда все понятно. Без хитростей.
- Это ты – в мой огород? – не обиделся Эрик. – Ну, значит, он... как это у них там... – реалист. Я бы похитрее истории заплетал. Вот, хочешь – тебя на чистую воду выведу? Все открою – и дела твои, и мысли. Хочешь?
- Не знаю... Нет, наверное, – смутился Эд. – Ни дел у меня нет. Ни мыслей особых.
- Ошибаешься, дорогой, – подал голос Рауль. – Лучше послушай. Дядя Эрик зря ничего не говорит.
Эд отодвинулся к окну, стал усиленно следить, как уплывают назад рощицы, фермы, придорожные парковки, рекламные щиты. Эрик открыл еще бутылку пива, отхлебнул несколько раз.
- Я начинаю. Слышишь, парень?
- Слышу, – не сразу отозвался Эд.
- За вкус не ручаюсь, но горячо будет!
Эрик опорожнил бутылку и, оглядевшись, выбросил ее в окно.
- Значит, так. Сегодня суббота. А в понедельник, в девять утра на том этаже, где мы с тобой работали – ну, в этом... в Департаменте Внешних Связей – обнаружат ограбление кассы. Она же – обменный пункт валюты и все такое. Ты ее помнишь – выгородка стеклянная, с большим сейфом, с компьютерами. Ты там доллары менял... На марки. На франки. Говорил – родичи в Европу едут. Хотят заранее валюту иметь. Было такое?
- Ну, было, – подтвердил, недоумевая, Эд. – Так вы же мне доллары дали. Попросили сделать для вас. Дескать, кассирша вас погонит. Не сотрудник – и точка. А меня пожалеет. Молодой, неопытный… И про родичей ей сказать – тоже вы посоветовали...
- Значит – менял, – с удовлетворением констатировал Эрик. – Что из этого следует? А вот что ...
И он быстро набросал такую картину.
Эд заинтересовался обменной кассой в Департаменте Внешних Связей. Денег в ней не так много, не банк. Но есть. Приезжим доллары наличными выдают. Сотрудникам тоже. Валюту обменивают. Валюта – неплохо. Пригодится. Кассирша деньги не сдает, в сейфе держит. Ничего не боится – касса глубоко внутри здания, внутри этажа. Кассирша там же, в офисе, от сейфа ключ прячет – в ящике специального железного шкафа «файл кэбинета». Ключ от ящика у нее на связке. “Вспомни, Эд, сколько таких «файл кэбинетов» нам открывать приходится, когда владельцы ключи теряют!” Короче: взять кассу можно чисто: открыл «файл кэбинет», достал ключ от сейфа, открыл сейф, взял, что нужно, закрыл его, запер, ключ положил на место, запер «файл кэбинет». Нигде никаких следов. А в сейфе – пусто. Кто первый на подозрении? Сама кассирша. Она, конечно, отказывается. Плачет. Клянется. Денег у нее не нашли. Она остается под подозрением. Однако начинают думать: а если не она – то кто? Уборщицы? Они в этом, за выгородкой, помещении возятся не так, как везде. У кассирши они убирают только в ее присутствии. Их всё равно трясут, но без толку. Кто-то подсказывает: а монтажники? Они тут не первый день. Люди опытные. С помещениями знакомы. И, кстати, один из них – молодой парень – менял в кассе доллары на марки и франки... Вот это уже интересно... Давайте его сюда!.. Кинутся – а парня нет! Уволился и срочно свалил в Лос-Анджелес... Еще интереснее! И где его там, в Лос-Анджелесе, искать? Не знаете?.. И, говорите, не один уехал? Коллега его повез, постарше годами, должен вернуться? Думаете, вернется? Ах, он не уволился! Ладно, подождем его. А пока молодого поищем...
- Ну, как? – Эрик потянулся за следующей бутылкой. – Похоже на правду?
Эд огорошенно молчал, не знал, что и сказать. С трудом выдавил что-то вроде протеста:
- Мне такие шутки не нравятся.
- Тебя не спросят, нравится или нет! – оторвавшись от бутылки, с жаром воскликнул Эрик. – Тебя спросят – есть ли у тебя алиби? То есть – скажи и докажи, где ты был в момент преступления. Ну, в субботу и в воскресенье мы уже на колесах. А в пятницу вечером – слушай внимательно! – ты мог проникнуть в билдинг. Мог – понимаешь? Проникнуть, сделать, что наметил. А дальше – выбрался из здания. И – тю-тю. Мог? Да! А раз мог – значит, так и сделал.
- Да я с Джейн был! Прощался. Вы же знаете! – Эд поневоле начал втягиваться в странную игру.
- Ничего не знаю, – отрезал Эрик. – Девчонка, конечно, подтвердит, что ты с ней был. На то и девчонка. Каждому ясно.
- Но так ведь и про вас сказать можно! – не выдержал Эд. – Кто знает, где вы были в тот вечер!
- Э-э, дружок, мое алиби железное, не то, что твое. Сосед с женой со второго этажа подтвердят: я был у них вечером, рассказал про отъезд, ушел спать. Часа в четыре разбудил их – машину завел, мотор прогревал. Они в окно выглянули. Я извинился. Сделал ручкой. И уехал. Понял?
- Понял – не понял, какая разница? – с досадой отмахнулся Эд. – Вижу, вам фантазировать хочется, да? Может, вы меня напугать рассчитываете?
- Вот именно – напугать! – захохотал Эрик. – Догадался!
- Не такой я пугливый, как вы думаете, – Эд сумел взять себя в руки. – Фантазируйте, сколько угодно. Послушаю, что еще придумаете.
- Правильно, дорогой! – покивал бритой головой Рауль. – Старших слушать надо.
- Да я не спорю, – Эд почувствовал усталость. – Пусть говорит, если нравится.
- Слышишь? – Рауль толкнул Эрика локтем. – Тебе нравится? Говори.
Эрик допил пиво, выбросил в окно и эту пустую бутылку. Протянул приятелю наушники.
- На-ка, надень. Мало ли что.
Приятель натянул наушники. Спохватился:
- Я и тебя слушать хочу. Интересно получается.
- А ты одним ухом туда – другим сюда, – засмеялся польщенный Эрик. И заговорил с удвоенной энергией. Повел рассказа про то, как Эд осуществил ограбление. Да, именно так. И выходило у Эрика всё настолько складно, что Эду в какие-то моменты начинало казаться – этот рассказ он слышит не наяву, а то ли во сне, то ли вообще в каком-то потустороннем состоянии.

Ну, войти вечером в здание еще как-то можно. Не через центральный вестибюль, конечно. А со стороны грузовой рампы. Там до самой поздней ночи суета. Подъезжают и отъезжают, выгружаются и загружаются огромные трейлеры. Снуют свои и прибывшие с трейлерами работники. Заходят и выходят работники обслуги. Кстати, многие служащие вообще предпочитают технический вход центральному – отсюда намного ближе к служебной парковке. Короче, человек в примелькавшейся униформе может проскочить мимо не слишком придирчивой охраны. Тем более, если дежурит какая-нибудь черная красотка, охотно допускающая «разговорчики на посту».
Теперь – следующий этап. Как не наследить в помещении кассы? Эд, оказывается, и тут все предусмотрел. Большое поднимающееся и опускающееся окно в кассу – через него клиенты общаются с кассиршей – запирается на защелку. Эд улучил момент, когда кассирша отвлеклась на телефонный звонок, – подсунул под защелку канцелярскую скрепку. Теперь окно можно открыть отверткой, проникнуть в помещение кассы, открыть «файл кэбинет», взять ключ от сейфа, забрать деньги, всё привести в порядок, выбраться через окно, смахнуть скрепку и захлопнуть снаружи окно на защелку.
Да, а как быть с телекамерами? Да никак! Работа в огромном, на весь этаж, зале, где в углу приткнулась стеклянная выгородка для кассы, к девяти часам вечера полностью прекращается. По залу проходят уборщицы и уборщики с пылесосами, щетками, тряпками. Выключают освещение, закрывают за собой двери с кодовыми замками. В темном зале телекамеры практически слепнут. К тому же в самой кассе наружных окон нет. Этот угол – самый темный в зале. Могли бы установить камеру внутри кассы, оставлять свет на ночь. Но, наверное, решили – той охраны, что есть, хватит.
Теперь ясно, как Эд добрался до денег, как выбрался из кассы, как вышел в коридор. А дальше?
На проходную с сумкой не сунешься. Опасно. Обязательно проверят. Спрятать деньги под одеждой? Какая летом одежда? Фирменная рубашка, да легкие брюки. Что делать? Выбросить сумку, а, выйдя из здания, – подобрать? Но окна не открываются, здание дышит кондиционированным воздухом. Разбить или вырезать стекло? Сработает аварийная сигнализация. Но главное – фасады освещены прожекторами.
Нет, бить или резать стекла не нужно. Надо выбраться на балкон. И осторожно на шпагате спустить сумку на газон. Балконов – четыре, на заднем фасаде, для высшего начальства. Удобнее всех – на втором этаже. Он, кстати, освещен косо, с одного края. Другой край в тени. И под ним кусты.
Но можно ли попасть на него? Трудно, но – можно! В средней части второго этажа – шикарный вестибюль и великолепный зал для приемов. Из зала – выход на балкон, здесь место для курения, «smoking area». На этот этаж – как и на все этажи с балконами – отдельный лифт, вход в него кодированный, этот код Эд не знает. Зато грузовой лифт для всех этажей общий. С площадок в помещения ведут коридоры. Замки на дверях в коридоры отпираются магнитными карточками. Можно приехать с тележкой, на тележке – ящик с инструментом, – сумка. Открыть замок карточкой, взятой – конечно, без спроса – из ящика стола своего бригадира, “супервайзера”, у него там лежат карточки от всех таких замков. Да, конечно, – через телекамеру, что на лифтовой площадке, заметят монтажника, входящего в зал второго этажа поздно вечером, когда работы в здании уже заканчиваются. Но ведь еще на закончились! К тому же сбегать на балкон и спустить сумку в кусты – минутное дело. А если будет контрольный звонок по внутреннему телефону охраны – на такие звонки полагается отвечать – можно сказать, что регулируешь горизонтальность длинного стола, за который садятся руководители фирмы и почетные гости. А можешь и не поднимать трубку, а в темпе закруглиться и – гуд бай!
И последнее: выбраться из здания и подобрать сумку с деньгами. Ну, это проще пареной репы. Вышел вместе с уборщицами и уборщиками-мексиканцами. Они уходят около двенадцати ночи, большой толпой. Охрана заглядывает в их сумки, иногда обыскивает... Надо сменить фирменную рубашку и говорить по-английски – это нравится охране, не доверяющей тем, кто не может объясниться на понятном ей, охране, языке…

- Вот такой сценарий, – подытожил Эрик. – Что до меня не сразу дошло, – зачем я-то тебе понадобился? Вроде и без меня мог обойтись. Потом я смекнул: да ты же вместо себя – меня подставить хочешь! Ну что – не так? Кто из нас двоих на грабителя тянет? Тот, кто старше. Тот, кто тебе в отцы годится.
- Да зачем мне вас куда-то подставлять? – не выдержал, в сердцах воскликнул Эд. – Я ничего такого не делал... А если вы что-нибудь... так сами и разбирайтесь! Меня не впутывайте!
- Смотри – разволновался! – Эрик подтолкнул приятеля. – Вот ведь как можно человека одними словами довести! И до слез. И до смеха. И – до преступления.
- За плохие слова резать надо, – убежденно сказал приятель.
- Ну, может, не сразу, – усомнился Эрик. – Может, сперва по морде? – он засмеялся. – Я чего подумал... Был бы я рядом Эдиком – уже бы давно от него в ухо схлопотал. Правильно говорю, пацан? Только честно!
Эд отвернулся.
- Обиделся. Не хочет отвечать, – пожаловался Эрик приятелю. Тот хмыкнул.
- Обида – бабское дело. За обиду – резать надо.
- Это не про него, – заступился Эрик за Эда. – Я не то слово сказал. Он не обиделся, он устал. Я говорить устал. Он – слушать. Ну? – он опять потянулся к Эду. – Есть такое? Честно?
- Есть, – с трудом сдерживая себя, буркнул Эд, стараясь следить за тем, что открывается, двигается и пропадает за окном.
- Ладно, – великодушно произнес Эрик. – Замнем для ясности. На первый случай.
Тоже присмотрелся к дороге. Указал приятелю на пробежавший за окном щит с указателями.
- А ведь мы у цели! Видел? Про ресторан не забыл?
- Ресторан не уйдет, – отозвался приятель.
Эрик надолго притих. Кажется, задремал.
Вдруг встрепенулся, оглянулся на Эда:
- Слышишь, парень? А ведь ты мне нравишься. Честно. И знаешь, почему? Душа у тебя голубиная. В отца, что ли? Когда увидел тебя рядом с твоей американочкой – сразу подумал: а что она такое в нем нашла, чего нет в ее американцах? Ну – симпатичный. Ну – крепенький. Так мужики-американцы почти сплошь такие. А потом мне стукнуло: у него же душа голубиная! Вот что девчонка в тебе почувствовала.
Его приятель неодобрительно покрутил бритой головой.
- Нет, не то. Помнишь, в лагере писатель был?
- Ну. Кажется, был, – неохотно подтвердил Эрик.
- Он рассказывал про то, что бабы чувствуют, когда мужика хотят. Вай-вай, как он про это рассказывал, как вспомню – так вздрогну. Весь вздрогну, до самых яиц, понимаешь? Тут, в Америке, попробовал пару раз что-то похожее. Секс по телефону... Нет, не щекочет. Вот сюда бы того писателя – миллионером бы стал... Что с ним потом было?
- Потом? – неохотно повторил Эрик. – Что-то было... Придушили его, что ли... Наглотались чего-то, вошли в раж, и заместо бабы самого его и использовали..
- Жаль, – покачал головой приятель. И повторил: – Очень жаль. Очень приятно рассказывал.
Эрик, кажется, хотел сменить тему. Но приятель насторожился, поднял руку.
- Погоди...
Эрик потянулся к наушникам.
- Дай мне.
Приятель отдал наушники. Эрик приложился к ним, напряженно замер.
- Ага... Так... Так...
Минуты две Эрик молчал. Наконец, шумно перевел дыхание. Громко сообщил:
- Сейчас остановимся. Я по делам сбегаю. Сразу вернусь. Из машины никто не выходит. Слышишь, Рауль?
- Окей.
Приятель притормозил машину, указал в окно.
- Видишь т