Ворон и Сова

ВОРОН И СОВА

Он сразу, как только увидел это темнеющее в глубине парка здание с зубчатыми башнями по углам, почувствовал, что здесь обязательно должно произойти что-то необыкновенное.
- Нам – туда? – голос у Алёши задрожал от волнения.
- Да, – бабушка погладила его по голове. – Туда, на выставку. Там и библиотека. И музей древних книг, но это – для взрослых. А вообще это старинный замок. Видишь, из каких гранитных глыб сложены стены? И как в них глубоко упрятаны окна!
- А башни? – подсказал Алёша. – Совсем без окон. Только щели – наверное, чтобы стрелять...
По широкой каменной лестнице они поднялись к большой, покрытой глубокой резьбой, деревянной двери.
«А вдруг она не откроется?» – испугался Алёша.
Тяжеленная на вид дверь отворилась мягко и легко, с негромким мелодичным звоном.
- Ну? – бабушка подтолкнула Алёшу в сумрачный вестибюль с яркими указателями – в библиотеку, в книжный музей и на выставку. – Что же ты? Идём!

Выставка была неожиданная и загадочная.
Алёша переходил от картины к картине и удивлялся: и тут горы, и там горы, а смотреть интересно.
…Ослепительно сияют белоснежные пики – над рваными облаками, над слоистыми тучами, над тяжелой каменистой землей.
…Острые каменные зубцы до красна раскалены в багровом пламени закатного солнца.
…Черная тень вершин застыла под звездами, мерцающими на темно-синем небе.
…Косые утренние лучи дробятся радужными бликами в хрустальной струе горного водопада.
…Узкая тропинка отчаянно цепляется за еле различимые выступы огромной скалы, нависшей над мрачным ущельем.
И там же, высоко в горах, гнездятся на скалах похожие на замки древние храмы. А в глубоких пещерах смутно виднеются дремлющие истуканы. И, как слепые, бредут вереницей сгорбленные люди, ощупывая длинными палками камни на дороге, круто спускающейся в черный провал.
Но дольше всего простоял Алёша там, где художник изобразил себя самого – за круглым столом, в обществе Черного Ворона и Серой Совы, расположившихся на спинках высоких прямых стульев. Долгим был у них разговор: догорает оплывшая толстая свеча в плоском подсвечнике, тонет в темноте комната с низким потолком. А художник, указывая напряженной рукой на повернутую к свету картину, всё с тем же волнением спрашивает и спрашивает своих, похожих на строгих судей, собеседников о чем-то очень для него серьезном и важном.
- Как ты думаешь…– Алёша обернулся к бабушке, – почему мы не видим того, что он им показывает?
- Может быть, он считает, – предположила, подумав, бабушка, – что нам ещё нельзя этого видеть?
- Да, может быть... – согласился, подумав, Алёша. – Но почему нам нельзя, а им – можно?
Бабушка полистала тонкую книжечку, которую ей при входе на выставку вручили и в которую она время от времени заглядывала.
- Погоди, погоди… – она удивленно подняла брови, перевернула страничку. – Как интересно… Художник советуется с Вороном и Совой о своей главной картине… которую он так и не закончил.
Алёша вздрогнул.
- Не закончил? Но ты ещё раньше в этой же книжке прочла, что вот эта – с Вороном и Совой – и есть его главная картина!
- Да, это так. Но я тут не дочитала до конца... – бабушка виновато покачала головой и вздохнула. – А он, художник, оказывается, сам об этом написал, что... мы ее не видим, потому что видим. Вот здесь написал, – бабушка наклонилась, указывая Алёше, где именно: в правом нижнем углу картины. – Перед смертью написал … темными буквами на темном фоне… и никто об этом не знал. Но когда эту картину украли, а потом нашли и стали просвечивать, чтобы убедиться, она это или не она, тогда эти слова и обнаружили.

Вечером Алёша позвонил маме и, захлебываясь от впечатлений, стал рассказывать, как они с бабушкой побывали в старинном замке – жаль, не обошли его полностью, а только чуть-чуть… Хорошо, что в библиотеку заглянули – это высоченный круглый зал с прозрачной крышей, где книги расставлены по полкам вдоль круглой стены, почти до самой крыши, в три этажа, которые называются ярусами, а на самом деле это красивые деревянные балконы, и люди поднимаются на них по красивой деревянной лестнице, хотя к ней сбоку приделан лифт.… Но дольше всего они с бабушкой были на выставке, рассматривали картины, особенно последнюю, на которой художник нарисовал себя вместе с Вороном и Совой…
- Мама! Приезжай за мной! – вдруг взмолился Алёша. – Я же не могу по телефону рассказать обо всём так, как надо!
- Но ты знаешь – у меня завтра экзамен, – плачущим голосом стала оправдываться мама. – Вот сдам – и тут же прикачу за тобой! Слышишь?
- Слышу… – смирился с неизбежностью Алёша. – Но ни в какие магазины не сворачивай. Прямо за мной! Обещаешь?
- Обещаю! – с облегчением засмеялась мама. – Целую тебя, малыш. Спокойной ночи!

Бабушка выключила свет, но Алёша долго не отпускал ее из своей комнатки. То просил, чтобы она рассказывала всё, что знает про горы и, особенно про те, высочайшие и неприступные, которые они видели на картинах в старинном замке. А то начинал фантазировать, как сам отправится в путь, чтобы убедиться, действительно ли эти горы такие, какими их нарисовал художник, или, может быть, они ещё удивительнее и загадочнее?
Заснул Алёша неожиданно, на полуслове, но – нервно и как будто неглубоко, вздрагивая, разбрасывая руки и резко поворачиваясь, двигая бровями и шевеля губами, словно пытаясь что-то сказать. Бабушка посидела с ним рядом, пока не убедилась, что Алёша все-таки разоспался, – и осторожно вышла из комнатки, на всякий случай оставив дверь приоткрытой.

Алёша проснулся, когда в доме, во дворе, везде вокруг стало совсем тихо, и в комнату сквозь щелку между шторами протянулся узкий луч лунного света.
Алёша сел на кровати, потер глаза, зевнул и решил пойти к бабушке.
Он соскользнул на пол, толкнул пошире дверь и – остановился.
Из кухни в коридор падал слабый, как от ночника, желтоватый свет. Алёша удивился, шагнул в сторону кухни и снова остановился: свет стал заметно ярче и до слуха донеслись чьи-то приглушенные голоса. «Может быть, там моя мама с бабушкой?» – подумал Алёша. Он заторопился, сделал несколько шагов, заглянул в кухню и – замер на пороге.
Это была вовсе не кухня, а низкая комната, освещенная дрожащим пламенем свечи, стоящей посредине круглого стола с придвинутыми к нему тремя стульями. На высоких спинках двух стульев сидели, тихо переговариваясь, Черный Ворон и Серая Сова. Третий стул был свободен.
- Наконец-то! – резким голосом воскликнул Ворон, увидев Алёшу. – Я уж думал, ты не проснешься.
- Я знала, что он придет, – глухим голосом заметила Сова.
- Садись к столу, – указал черным крылом Ворон. – И спрашивай. Сегодня твой день.
- Ночь, – поправила Сова.
Ворон покосился на неё, пошевелил крылом и повернулся к Алёше.
- Ну? Мы ждем!
Алёша послушно взобрался на стул. Пламя свечи сильно заколебалось.
- Осторожнее! – встрепенулся Ворон. – Свечу не задуй!
- Я не нарочно, – смутился Алёша. – Я просто вздохнул.
- Да, – подтвердила Сова. – Это так.
Алёша понял, что удивляться нечему, и перешел к делу. Вопросов у него было множество. О старинном замке, о библиотеке и книжном музее, о выставке, художнике и его картинах, о последней – ни на что непохожей и непонятной, и, конечно, о той, которую никто, кроме Ворона и Совы, так и не увидел…
- Стоп! – Ворон вскинул черные крылья. – Учти, мы здесь, с тобой, только то время, пока горит свеча. А гореть ей осталось немного.
- Но я ещё не обо всём спросил! – взмолился Алёша. – Неужели вы мне так ничего и не скажете?
- Скажем, – буркнула Сова. – Самое главное.
- А что – самое главное? – растерялся Алёша.
Сова нахмурилась.
- Послушай, – Ворон, кажется, решил помочь Алёше. – Ты помнишь, каким нарисовал себя художник на последней картине?
- Каким? – не понял вопрос Алёша.
- Ну – молодым или старым?
Алёша зажмурился, вспоминая.
- Молодым...
Ворон переступил на самый край спинки стула – поближе к Алёше.
- Ты понимаешь, что это значит?
- Нет... – признался Алёша. Сова широко раскрыла огромные круглые глаза и неодобрительно уставилась на него. Алёша растерялся... Но вдруг его осенила догадка:
- Он хочет, чтобы вы ему ...
Алёша запнулся.
- Посоветовали... – подсказала Сова. И глаза у нее подобрели.
- ...как ему рисовать и что! – радостно прокаркал Ворон.
- Но почему – именно вы? – осмелел Алёша.
- Это и есть самое главное! – торжественно произнес Ворон.
- Да, – важно кивнула Сова.
Алёша замер, боясь пропустить хоть одно слово. И вот, что он услышал.

Черный Ворон и Серая Сова всегда знают, кому нужен их совет. Но встречаются лишь с теми, кто их совету последует. Они никогда не ошибаются. Молодой художник больше всего на свете хотел стать настоящим мастером, который не повторяет того, что было или есть, но открывает такое, чего никто не придумал бы и не представил, если бы он этого не создал. Молодой художник чувствовал, что не поддастся трудностям, не свернет с пути. И еще он чувствовал, что будет рисовать горы. Но как их рисовать?
- И вот тогда мы ему сказали, что прежде чем рисовать – надо видеть, – Ворон остановился, подчеркивая важность этой мысли.
- Что видеть? – не понял Алёша. – Горы?
- И – горы. И – вообще всё, – усмехнулся Ворон. – Видеть так, как вижу я! – Ворон приосанился. – И самое большое, и самое малое. И самое старое, и самое новое. И мертвое, и живое. Видеть всё, что только можно увидеть. Видеть всё видимое!
- И невидимое, – торжественно подхватила Сова. – Так, как вижу я.
- Потому что всё видимое – это и есть вся правда! – торжественно пояснил Ворон.
- А всё невидимое... – Сова снова навела на Алёшу свои пугающие огромные глаза. – А всё невидимое – это тайна о правде.
Алёша поёжился. Ему хотелось задать последний вопрос, но удерживало что-то похожее на страх.
- Не бойся, – дружелюбно сказала Сова.
- Говори! – поддержал её Ворон. – Да побыстрее. Свеча вот-вот погаснет.
Алёша поднял голову.
- Но ведь я – не художник. Я ещё только учусь рисовать. А мечтаю совсем о другом... Почему же вы – здесь?
Он хотел добавить ещё что-то, но от волнения у него перехватило горло. Он не удержался, закашлялся...
Слабое пламя догоревшей свечи метнулось в сторону, оторвалось от крошечного остатка фитилька в лужице растаявшего воска и – погасло.
Стало темно и тихо.
Над головой Алёши захлопали крылья, по его лицу пробежал ветерок. А когда всё опять затихло, Алёша почувствовал, как что-то легкое, почти невесомое, скользнуло по его щеке вниз – то ли на стол, то ли на пол...

Утром Алеша так долго не просыпался, что бабушка раза два заглянула к нему в комнатку, но будить не стала: в школу идти не надо – закрыта по случаю пока что не подтвердившегося штормового предупреждения. Пусть отдохнет малыш, очень уж он был возбужден вечером – говорил, спрашивал, фантазировал... о старинном замке, о художнике, о его картинах, о загадочной стране, где неприступные горы прячут от людей сказочные тайны.
Бабушка попила чаю, сварила гречневую кашу для Алёши. Ожидая, пока он проснется, ещё и на кухне прибрала. А когда пол подметала, то, думая о внуке, о дочери, о себе, о том, что ждет всех нас в этой жизни, – подхватила веником на совок вместе с обрывком обертки от печенья «Юбилейное» и крошками вчерашнего яблочного пирога – два перышка: черное и серое.