Ангельские Тени. Пролог

Это происходит под водой. Место, куда почти не проникает солнце, потому всё освещается искусственно. Огни горят повсюду как днём, так и ночью, хотя в ночи их и становится куда больше, пусть и не в каждом городе. Под двумя километрами воды скрываются четыре соединённых между собой купола. Эти города находятся на подводном хребте в центре Атлантического океана. Атлантида, Карфаген, Троя, Вавилон - так их нарекли. Кто их построил? Одна из главных загадок, но не основная. Главное - зачем? И для кого?

33 год нашей эры. Иудея.
Чудным вечером, на холме неподалёку от города Иерусалима был висел на кресте распятый человек, испачканный грязью и своей же засохшей кровью. Заросший бородой за годы странствий, он скрипел зубами от надоевшего тернового венка на голове и всё ещё преследовавшей боли. Он - Иисус из Назарета.
Пред крестом тем стоял высокий человек, волнистые черные волосы которого свисали до самых плеч, а смуглое лицо - гладко выбрито. Облачённый в тёмные одежды палача, с едкой ухмылкой смотрел на жертву. Янтарные глаза сверкали то ли от радости, то ли от удивления. В одной руке он держал бич, а в другой - красивое и изящное римское копьё. Тем не менее, в сердце палача было место как состраданию, так и жалости. Всё же, он не любил свою работу, радуясь скорее от того, что она наконец закончена.
Они смотрели друг другу в глаза уже несколько минут. Палач, и его жертва, с которой он пожелал поговорить перед кончиной. Томительно убегала секунда за секундой, жара потихоньку спадала, и жертва подала голос первой:
- Как имя твоё? - спросил наконец Иисус у своего бывшего мучителя. Голос его был ослабшим и хриплым.
- Гамилькар, - чуть погодя, ответил палач грозным, раскатистым голосом. - из Картаго Нова.
- Ибериец? Вот уж сюрприз... - и хотя по выражению лица осуждённого и не сказать, что он был удивлён.
- Да знаю я... Но ответь на мой вопрос - чем ты так испугал прокуратора?
- Всего лишь сказал, что Риму недолго осталось править миром. Что ещё явятся враги извне, что разрушат империю, нанеся удар изнутри. Что если люди не изменятся к лучшему, так и произойдёт. Этим я его испугал.
- Империя в расцвете, а значит - и закат уже не за горами. В чём-то ты прав, хоть и странный у тебя способ на примете... Но не хочешь ли ты сказать, что это всё? Что из-за этого ты приговорён к... распятию?
- Вовсе нет... Ещё я, оказывается, лжепророк, по крайней мере, так посчитали иудейские священники. Хотя я всего лишь говорил то, что считаю правдой. Да и не Пилат меня приговорил, скорее, толпа. Он же сам, более всего хотел меня оправдать.
Гамилькар нахмурился.
- Не похож ты на преступника, равно как и на лжеца... Ни на какого негодяя, в общем, не похож! Разве мог Пилат вынести подобный приговор, как распятие, человеку, которого не считал виновным!
- Моё распятие - требование здешних священников и тёмного люда. Разве это удивительно?
- Нет. Но я никогда не перестану возмущаться несправедливостями. Но, хватит обо мне. Лучше скажи мне, кто же ты такой на самом деле? Открой правду, почему иудеи столько зла на тебя держали? Поясни, почему ни нож мой, ни меч не могут поразить тебя, а от ударов моей плети ты не издаёшь ни звука? В чём секрет?
Именно так и проходили пытки. Ни один палач не мог даже порезать осуждённого, и тогда Пилат(на которого всё время наступали иудейские священники) в ярости, с безумием в глазах, послал гонца в Рим за лучшим палачом. Вот так и очутился здесь человек по имени Гамилькар.
- А нет секрета. Я не скрываю, что я - Сын Божий. И, по моему, ты это и так знаешь, зачем спрашиваешь?
Гамилькар рассмеялся.
- А, ну да, небось ты слышал, как я им сказал, когда пришёл, мол, "полубога сразит лишь ему равный..."?
Иисус помотал головой.
- Нет. Ты пришёл, и лишь нога твоя ступила в зал пыток, я понял по лицу, что ты разочарован. Ты ожидал увидеть кого-то другого. Сильного, высокого, красивого. Кого-то вроде Геркулеса. Так-вот и понял.
- Ах, да! Кстати говоря! Что же за бог мог породить такого хиляка, пусть и почти неуязвимого? Чей ты сын? Какого бога?
- Единого. Бог есть один.
- Чего? А, ну да, вы же иудеи, у вас исключительные верования...- С издёвкой прокомментировал палач, начиная расхаживать вокруг креста. - И как это твой "отец" позволил злобным римлянам поймать тебя и издеваться? Почему тебя не защитил?
- Знали он и я, что смерть моя близка. - Улыбнулся в ответ Иисус. - Она означает что я нужен ему на небесах.
- А ты сам что думаешь? Ты, скажи мне, жить хочешь? - С этими словами Гамилькар подошёл к нему и со всей своей немалой силы ударил плетью. И каково его удивление было, что удар не только произошёл, но и, по дальнейшему стону сына Божьего, он был весьма ощутим. Даже кровь выплеснулась, однако Иисус тут же замолчал и снова поднял голову, спокойно глядя на палача. В это время Гамилькар уже бросил копьё и выхватил из ножен ровный длинный меч. Мгновением позже он уже достал его кончиком до подбородка осуждённого. - Отвечай! Живо!
Тот лишь загадочно улыбнулся. И так спокойно, будто речь шла о погоде, смотрел в глаза палачу.
- Ты умён, талантлив и хитёр. Беспокоишься о других, имеешь своё видение будущего. Любишь свою семью, стараешься сделать их счастливее всех на свете, и идёшь при этом на любые ужасы. Ты на голову выше любого человека и сегодня и завтра. - Медленно прохрипел он. - Ты хочешь попробовать сделать мир лучше? Скажу сразу: моё учение будет омрачено, затуманено, разорвано и рано или поздно приведёт людей во мрак, но я понял это слишком поздно.
Гамилькар убрал меч и залился безумным смехом.
- А не врал Пилат насчёт проницательности! Нет, не врал... Но ты, Иисус, и вправду необычный. Почему, кстати, ты перестал быть неубиваем?
- Потому что уже повержен, - ответил осуждённый, но после того, как он полностью переварил фразу палача, его лицо изменилось. Оно стало удивлённым, даже сильно удивлённым.
- Ну да, помимо тебя и раньше и по сей день в мире полно подобных неубиваемых умников. И скажу тебе честно, ты первый, кто так легко раскрывается, несёт какой-то бред про любовь, да и ещё не сопротивляется. С другой стороны, если бы ты сопротивлялся, я бы ничего не смог сделать, так ведь? Взял бы мой меч и меня же зарезал бы, я прав?
Теперь рассмеялся Иисус, смеясь хриплым слабым смехом, смешанным ко всему прочему с кровавым кашлем. Гамилькар немного поморщился, но и заинтересовался таким поворотом.
- Всё ясно. Так и знал, так и знал... И какой я уже в твоём списке?
- Списке? Каком? Да вообще первый. Говорю же, невозможно их даже задержать... Никто и не пытался.
Иисус перестал смеяться, и вновь обратил абсолютно серьёзный взгляд на палача.
- Не хочешь ли ты сказать, что метод нанесения мне урона ты ещё и сам придумал?
- А ты как думаешь? Я же не дурак, понимаю, что человек полубога не ранит. Ранить может лишь другой полубог. Вот и всё, что тут придумывать?
- И так ты додумался использовать мои же руки в качестве моих палачей... Хотя сейчас это уже не понадобится. Я слишком... ослаб, не смог выполнить своё предназначение, потому отец и послал тебя. Идеальную мне замену, и ввести тебя в курс дела и есть смысл моей жизни. В данный момент... - Иисус уже медленно прикрывал глаза, как вдруг снова раскрыл их и яростно прокричал:
- Помоги! Помоги мне, Гамилькар Барка из Нова Картаго! Ты должен помочь!
Гамилькар от неожиданности отпрыгнул и нахмурился, затем повернулся назад, и, подняв с земли красивое копьё Понтия Пилата с узорами на наконечнике. Этим оружием прокуратор приказал при необходимости добить осуждённого. Резко развернувшись, с рывком вперёд палач всадил копьё в живот распятого.
- Пришло время умереть, Иисус из Назарета. Ты бредишь.
Выражение лица Иисуса окончательно изменилось. Оно стало уже полубезумным и немного гневным, голос изменился на страшную симфонию криков животных. И тем не менее, к своему удивлению, палач понимал, о чём он говорит.
- Ты примешь силу, что я подарю? Ты используешь дар Божий? Ты спасёшь мир от ДРУГИХ? Скажи: да или нет?
Гамилькар лишь замахнулся и проткнул его насквозь. Копьё вошло, и Иисус застыл, задрожал, но ещё держал голову прямо. Изо рта его вышла тоненькая струйка крови, а солнце, наконец, исчезло за горизонтом.
- Предсмертная воля твоя непонятна мне, но я даже толком не понял, что ты в бреду своём пожелал. Но, конечно, попади ко мне в руки дар Божий, я бы постарался спасти мир и помочь людям. Спи спокойно, Иисус из Назарета.
Сказав это и повернувшись, Гамилькар из Нова Картаго зашагал прочь, даже не удосужившись вытащить копьё. И лишь одна мысль не давала ему покоя. "Моё полное имя...откуда этот иудей его узнал? Гамилькар...кажется я сказал только это. Я не говорил, к какому роду принадлежу... Он и мысли читает... Может, зря я его убил? Как бы чего не вышло..."
Тёплый воздух обвевал его. Далёкий шум вечернего Иерусалима всё ещё заглушался лёгким ветерком. Но с каждым шагом шум всё прояснялся и Гамилькару становилось не по себе. Будто бы не в город он шёл, а ступал в бездну, которую сам и создал.

1987 год.
- Как вам всем прекрасно известно, по многим источникам - как достоверным, так и нет, после Рождества Христова по миру сумасшедшими темпами рассыпалось Проклятие - и люди, подвергавшиеся ему, становились теми, кого можно назвать магами или волшебниками. Но чаще всего их называли проклятыми. Подвох в том, что проклятый обязан использовать магию, иначе сойдёт с ума и станет воплощением демона, одержавшего таким образом верх. Однако, сам по себе процесс колдовства отнимает силы - а точнее, испаряет кровь прямо изнутри.
У каждого из них есть метка, любая деформация которой ведёт к её исчезновению. Эдакий небольшой рисунок на теле. При исчезновении метки проклятый утрачивает способность к магии на 2 часа, но может ещё сойти с ума. Через 2 часа же метка восстанавливается в абсолютно случайном месте. Они обычно разумно скрываются подальше от цивилизации.
Другое же дело это те, кого мы называем одержимыми дьяволом, или просто одержимыми. Все поголовно безумные из-за постоянного присутствия демона, они непредсказуемы и ужасны. Однако, борьба демона и души внутри них идёт до самой смерти. Из-за этого противостояния, магия не контролируется ими. Никакой метки - только один, вечный шрам, что служит ей заменой. Да, они опасны, но, на деле, такие же люди как и мы, только, пожалуй, с более острыми расстройствами духа.
Это было закрытое для прессы заседание ООН. Говорил Папа Римский. Очень странный для понтифика, особенно по внешности.
Во первых, он был весьма высок, и сравнительно со многими предыдущими молод. Имел также весьма богатырское телосложение и длинные чёрные волосы, завязанные в небольшой хвост. Они только начинали седеть, да и лицо было покрыто лёгкими морщинами. Ярко-жёлтые светящиеся глаза словно просвечивали, видели сквозь предметы и стены. Чёрная, чуть седая борода доходила в длину до пояса, а в дополнение к ней у него были большие, но хорошо ухоженные усы. Его святейшество Папа Римский Иоанн XIV собственной персоной стоял перед лидерами стран всего мира за пьедесталом.
И само собой, все на заседании видели его мелким, немощным, чахлым, старым немцем в белых одеждах и огромном головном уборе понтифика.
- Зачем, спросите вы, я поднимаю извечную тему? А вот что я скажу: ныне всем известно об их существовании. И, хотя многие всё ещё пытаются врать себе, что такого не бывает, но... увы. Кому, как не сильным мира сего знать, что есть, а чего нет. Кому, как не вам, господа, знать, какую угрозу полтора миллиона проклятых и одержимых представляют для остальных пяти миллиардов обычных людей. Кто-то со стороны скажет: численность населения продолжает расти, и скоро людей будет 6 миллиардов, но...тогда и проклятых станет больше.
Кто-то из зала встал. Президент США Рональд Рейган. Он прокашлялся, и, дождавшись обращения на него внимания зала, сказал:
- Хм... Ваше Святейшество... Вы говорите факты, но не более того. Да, проблема проклятых становится острее с каждым годом, но что вы предлагаете делать, чтобы обойти возможные в будущем проблемы? Если вы не против, то я настоятельно прошу вас перейти ближе к делу.
В зале пронёсся одобрительный гомон, и, когда Рейган сел, Иоанн XIV с улыбкой продолжил монолог.
- Постойте, постойте! Это ещё не все факты. Есть то, что я и многие аналитики Ватикана, которые занимаются проклятыми и их популяцией, с ужасом обнаружили совсем недавно. Помните, что произошло буквально год назад, в городе под названием Чернобыль? Ну так вот, за этот год число проклятых выросло в два раза, достигнув минимум трёх миллионов. Основной котёл - Европа и СССР. Точка отсчёта взрыва активности Проклятия - день катастрофы на АЭС. Совпадение? Сомневаюсь. И вы тоже, не так ли?
По залу снова пронёсся шумок. Уже более беспокойный, местами даже панический. Иоанн же невозмутимо продолжал говорить:
- Тем не менее, возможное дальнейшее распространение необходимо пресечь. Я долго думал, но пришёл лишь к единственному гуманному выходу - изоляция одержимых и проклятых.
Его Святейшество снова прервал речь - чтоб узнать, как отреагировал зал, и обнаружил, что все молчат. С удовлетворением отметил, что его хотят выслушать до конца.
- Господа, дамы, - оглядел он зал. - вы должны бросить все силы на то, чтобы изолировать Проклятие и его разносчиков. Я предполагал, что в это место можно будет добраться просто, а обратно... почти никак. Скажем... под водой. Пусть это будет Атлантический Океан.
После этих слов наступило затишье. Первым подал голос президент Франции:
- Это, разумеется, неплохая идея, но вы хоть понимаете, ваше Святейшество, что это никому не под силу - строить город на дне океана?
Но Иоанн XIV лишь ухмыльнулся.
- Нам нужны только архитекторы и подводные лодки, остальное сделают сами проклятые...

1990 год. Апостольский дворец, Ватикан. Папские покои.
- Четыре города под "непробиваемыми" куполами были достроены к началу этого года. Главный строитель сработал по вашему плану, ваше святейшество.
- Отлично, хорошая работа. Сколько проклятых уже там?
- Сегодня прибудет последняя партия. Почти все проклятые мира - около трёх миллионов заселили по 40-50 процентов территории городов. Кстати, ваше святейшество...
Это был разговор Папы Иоанна XIV и огромного человека в тёмных одеждах, который носил белую, улыбающуюся маску с очень длинным и острым носом. Человека этого называли Магистром. Оба сидели в мягких удобных креслах лицами друг к другу.
- Да? - Отозвался понтифик.
- Есть один вопрос. Когда мы приступим к финальной части вашего плана?
- Ты что, подумал, я собираюсь построить эти подводные произведения искусства, чтобы уничтожить твоих врагов одним ударом? Нет, Магистр. Нет. Твой орден больше не нужен. Проклятые тоже люди - и тоже могут быть прощены. - Резко заявил понтифик.
Магистр, явно не ожидав таких слов, тут же впал в ступор.
- Простите, что? - Только и произнёс он. После этого в покоях Папы наступила тишина. Руки Магистра задрожали. Спустя минуту Иоанн XIV невозмутимо продолжил:
- Именно. Я распускаю Орден Единого. И объявляю вам всем, что убийства проклятых и одержимых карается Богом так же, как и убийство обычного человека.
- Что? - Завопил Магистр, вскакивая и не веря своим ушам. - Это не приемлимо! Мы же веками...
- Веками нарушали Волю Божью, вот что делали вы и ваши палачи, Магистр! Обычные люди проклятых потому боятся, что вы и ваши псы ведут на них охоту, отчего те и становятся агрессивны! - Перебил его понтифик. Он начинал уже грозно и злобно смотреть на бесящегося магистра, показывая свою непреклонность и решительность. Магистр было сжал кулаки, но вдруг резко успокоился.
- Обдумайте своё решение, святой отец. Подумайте ещё немного о том, что собираетесь сделать.
Папа продолжал сверлить его взглядом.
- Ты не понял, магистр? Ты ничего не понял. Я разочарован...
Но магистр, пропустив дальнейшие слова мимо ушей, тихо произнёс:
- Раз на то воля Божья, то... так тому и быть.
Иоанн прищурился, но ничего более не сказал. Магистра в его покоях будто и не было. Осмотревшись, понтифик рассмеялся.
- Обманул, урод! Да черта с два ты их распустишь! - Прокричал он будто вслед, и, успокоившись, огляделся и проворчал - Хотя, кого я обманываю? Я для него лишь пешка. Должен был быть лишь пешкой. Разве я мог надеяться на... Хотя, с другой стороны, крушить его чёртово самолюбие - это весело. О нет, даже лучше любого веселья!
После оглашения мыслей вслух, Папа Римский успокоился, и, почесав затылок, прошёлся по покоям, приглаживая свои длинные волосы, которые теперь были распущены.
- Всё! Надоело, пора менять профессию... Здесь больше нечего ловить... Им уже все доступы к католикам для набора уже перекрыты... - Сказал он, после чего подошёл к зеркалу и, достав из мантии маленький аккуратный револьвер, приложил к виску. Он улыбался самой непринуждённой улыбкой на все времена, в то же время даже скорбящей, но при том и счастливой. Скорее, это была просто ухмылка презрения к смерти, да и в принципе всего остального. Иоанн смотрел в зеркало и видел свои же безумные глаза жёлтого цвета, вглядывался в них, видя там бездну, но улыбаясь ей, готовился нажать на крючок. И через несколько минут, так и сделал, забрызгав все свои палаты кровью.
Через час, труп древнего немощного старика, в котором все узнали Папу Иоанна XIV, был найден в своих покоях, но без револьвера, с одной лишь запиской в руках. Запиской, с приказом об объявлении анафемы тайной организации католической церкви - Ордену Единого.