ЗАДОЛБАЛИ!

Эту фразу из комментария Ефима Мороза, может быть, самую толковую изо всех, что он сочинил, я вынес в заголовок по нескольким причинам.
Полемика, вернее, не полемика, а откровенная грызня возникла вокруг стихотворения Дмитрия Глазова «Безотцовщина, посёлок, воспитание ужасом и состраданием...» Я не хочу вдаваться в детали, ибо там о поэзии вообще не сказано ни слова, только о взглядах на проблему жестокости и смакования жестокости в текстах. Тем более, никто никогда никого в спорах не убеждал, не убедил и вряд ли когда-то убедит. То, что для одного кажется чёрным, то для другого всегда окажется белым, а моральная сторона вопроса – это такой лес с дебрями…
По сути самого стиха, как мне это видится. Стихотворение достаточно путанное и наверняка плод фантазии автора. Такая ситуация вполне могла произойти, если бы не несколько обстоятельств, делающих персонажи надуманными и картонными. Взять главного злодея – немецкого танкиста, изуродовавшего ребёнка. Насколько я знаю, танкисты, как и лётчики, были достаточно элитными подразделениями фашистской армии и с населением практически не общались. Дурацкий стандарт Ганса-дурака «курки, яйки, млеко» скорее относился к пехоте, которая действительно занималась населением захваченных деревень. Да и как какой-то деревенский мальчишка мог стащить апельсин у даже пьяного в стельку танкиста? В танк залез? В рюкзаке пошарил? Как-то в такое не верится.
Сама по себе экзекуция, которая так ужаснула сайтовую публику. Не настолько уж свободно чувствовали себя немцы в деревнях, чтобы заниматься столь изощрёнными пытками. Для этого они привлекали или местных полицаев, или каких-нибудь сопровождавших вассальных румын или итальянцев, да и существовали строгие приказы командования не гнобить местное население без нужды. Немцы всегда старались выглядеть «освободителями».
Согласитесь, кража апельсина – это не причина для экзекуции. В крайнем случае, какой-нибудь полицай грохнул бы у забора пацанёнка, и вся недолга. Любители Генделя и Россини брезговали грязной работой, да и деревенская публика – а эти источники уже открыты, - всегда относилась к ним более лояльно, чем даже к «родным» партизанам, которые вычищали всё похлеще немцев. Уж, подобных фактов мне, некоторое время занимавшемуся архивами партизанского движения на Брянщине, известно предостаточно. Даже публичные расстрелы и уничтожение деревень производи-лись, как правило, не самими немцами, а полицаями и им подобной мразью. А автор уже и танкистов в мясники определил! Кстати, танки почти никогда не останавливались в населённых пунктах, разве что на кратковременные привалы.
Я не отказываю автору в праве изобретать ситуацию, но хотелось бы, чтобы в ней было больше достоверности…
Теперь о проблеме жестокости, которой, большей частью, были посвящены многочисленные комментарии. Тут же возникли какие-то странные дебаты о любви к кондовой Руси-матушке и дурацком Западе, навязывающем свои ложные идеалы. Это уже, на мой взгляд, диалоги глухих со слепыми, итог которым всегда одинаков – «нет, я люблю Россию больше!», «сам дурак!», «историю почитай!» и т.д. и т.п. Главный аргумент: я там был, я знаю, а вас тут не стояло… Ну, не смешно? Не смешно, а грустно и гнусно… Эксплуатировать темы, о которых надо помнить всегда, но лишний раз не мусолить, это очень плохо и недостойно. У нормального человека от этого сердце разрывается, а негодяй превращает это в источник недостойного пиара.
Все мы задумываемся о смерти, о муках, но… это дело интимное, не допускающее спора с пеной у рта. Мало представлять картины ужаса и пыток, нужно всегда подниматься выше и задумываться над тем, как этого избежать и себе, и окружающим. Это отправная точка. Отсюда надо начинать своё творчество, а не со смакования гадостей.
Посему я и не стал комментировать стихотворение Дмитрия Глазова. Нет в нём жизнеутверждающей нотки, которая вселяет в человека надежду на будущее, а без надежды жить нельзя. Оттого я и присоединяюсь к Ефиму Морозу, справедливо потребовавшему прекратить эту дискуссию. Не нужна она нам ни в каком качестве, и, думаю, многие со мной будут согласны.