Про концерт и кое что еще. Отрывок из романа "Встретимся у Амура или поцелуй судьбы"
kasatka555 | | Категория: Проза
Своё Спасибо, еще не выражали.
компьютер, Отец сдержал слово, и в один прекрасный день, вернувшись из лицея, Настя обнаружила на своем столе новенький жемчужно-серый «Пентиум». Она тут же позвонила Наташке. Та немедленно примчалась, и подруги погрузилась в подаренную Никитой книгу. Там все было так разжевано − для «чайников» же! − что они довольно быстро разобрались в основных понятиях и терминах, тем более, что английские слова им были, в основном, знакомы.
− Настя, я хочу в Интернет, просто, умираю! − заявила Наташка, когда они более-менее освоились с компьютером. − Представляешь, перед нами будет целый мир! Столько знакомств!
− Я тоже хочу. − Настя вздохнула. − Но это дорого. А у папы долги. Нам теперь во всем надо экономить, пока не расплатимся за машину и компьютер.
− Так, может, на нашем попробуем? Никита с Вадимом уже вовсю там ныряют. Он мне уже не раз предлагал, но я без тебя не хочу.
− Они что − вдвоем этим занимаются или всей компанией? − осторожно осведомилась Настя.
− Чаще вчетвером, − призналась Наташка. − Эти девки к нему приходят, как к себе домой. Я попыталась вякнуть, так он пообещал меня в ванной утопить. И родителям нажаловался, что я лезу в его личную жизнь. Еще и от них втык получила. И чтоб я к нему не заходила, когда он не один. Представляешь? Совсем обнаглел. Но мы можем лазить по Интернету, когда его дома нет. Он по вечерам обычно смывается.
− Нет, ни за что! − выдохнула Настя. Настроение у нее резко испортилось. − Никогда я к вашему компьютеру не прикоснусь, я же слово дала. Но тебе совсем не обязательно мне следовать, это же твоя машина. Забирайся в Интернет сама, пусть тебя брат научит. Зато, когда у нас деньги появятся, мне будешь показывать.
− Наверно, ты все еще Вадима любишь, − констатировала Наташка, внимательно глядя ей в лицо. − Иначе не реагировала бы так остро. Кажется, я понимаю, в чем дело. Ты не хочешь его любить, но ничего не можешь с собой поделать. Это, знаешь, как рана, − бывает, затянулась, покрылась коркой, а под ней все болит и болит.
− Никого я не люблю! Я ему сама сказала, что между нами ничего такого быть не может. − Настя подошла к окну, с трудом сдерживая слезы.
− Нет, мне этого не понять. Зачем ты так сказала? Чего ты этим добилась? Он к тебе точно был неравнодушен, а ты сама все испортила. Ведь все могло быть по-другому. А теперь что ж, теперь он с этой Анькой. Она в него вцепилась намертво.
− Но ведь и она ему нравится, иначе между ними ничего бы не было. Ты думаешь: у них уже все было?
− Похоже, да. А чего ты хочешь? Они взрослые мужики, − кто откажется, если эти девки сами дают? Анька хоть из себя смазливая, а Светка, которая с Никитой, − вообще уродина. Жирная, щеки толстые, нос картошкой. А одевается − деревня деревней. Да чего я тебе рассказываю, ты же сама ее видела.
− Может, она человек хороший? Любят же не только за внешность. Может, ему с ней хорошо?
− Ой, не надо! Дает она ему хорошо, вот и все. А любовью здесь и не пахнет.
− Наташа, ну почему ты такая циничная? Откуда ты можешь знать, что между ними? Это же ужас − так думать. У меня внутри все болит от твоих слов.
− А мне, думаешь, легко? Я, когда ее вижу, так бы и придушила! Но что я могу сделать? Только терпеть.
− Как мне хочется куда-нибудь уехать. − Настя грустно смотрела на серое небо. − Далеко-далеко, и чтоб никогда не возвращаться. Чтобы все забыть. Ведь мне всего шестнадцать, а я себе кажусь такой старой! И ничего хорошего впереди.
− Ты знаешь, я тоже от всего устала, − согласилась Наталья. − Учиться трудно, а радости так мало! Нам все твердят, что шестнадцать лет − самый прекрасный возраст. А что хорошего?
− Дождик пошел. − Настя отошла от окна. − Давай, куда-нибудь в субботу сходим? На какой-нибудь концерт или в театр, а то мы скоро совсем закиснем.
− А давай, в лицее предложим? Чтобы всем классом пойти. Помнишь, как мы в нашей школе ходили? Так было весело.
− Давай.
Екатерина Андреевна охотно поддержала инициативу подружек. Билеты на концерт известной московской певицы показались одноклассникам чересчур дорогими, поэтому решили пойти в филармонию на концерт местного барда Ларисы Локтевой. Тем более, что и цена билетов оказалась вполне приемлемой: всего полтинник. Однако, концерт лицеистов разочаровал, хотя отдельные песни им понравились. Но репертуар состоял в основном из песен в стиле ретро, рассчитанных на более взрослую аудиторию. Правда, певица была очень хороша: голубоглазая блондинка с высокой прической в роскошном, вышитым золотом платье. И на гитаре она играла превосходно, и голос был приятный: серебристый, с легкой хрипотцой. Но концерт сильно портили перемежавшиеся с песнями выступления местных поэтов, на слова которых исполнительница и сочиняла свои песни. Ладно бы, стихи были хорошими, так ведь нет, отдельные вирши отдавали откровенным графоманством. Да и сами поэты выглядели не по концертному: на сцену выходили в куртках и сапогах, кое-кто читал свои стихи по бумажке, путаясь в словах.
− Неужели нельзя было вызубрить свои же стихи, − досадливо шипела Наташка во время выступления одной поэтессы, напрочь забывшей последнюю строчку, − нам за такое чтение точно пару влепили бы. А тут сцена, да еще люди деньги платили. Не концерт, а художественная самодеятельность.
Во время выступлений зрители переговаривались, некоторые вставали и уходили. После перерыва зал наполовину опустел. Подружки тоже сначала хотели незаметно улизнуть, но потом передумали: все-таки перед певицей неудобно, да и деньги уплачены. И досидели до конца.
− Как вам концерт? − спросила Екатерина Андреевна, когда они всей гурьбой неспешно возвращались из филармонии.
− Мура, − выпалил Денис. − Нудь и скукота. Знал бы, не пошел.
− Чего же ты сидел до конца? Тебя ведь никто не удерживал, − насмешливо спросила Наталья.
− А я знаю. − Павлик лукаво покосился в сторону Дениса. − Из-за одного человека. Я даже знаю, какого.
− Какого? − одновременно воскликнули близняшки Волковы. Но тут в разговор вмешалась Екатерина Андреевна.
− Знаешь, и помалкивай, − строго заметила она Павлику. − Во-первых, может, ты ошибаешься. Во-вторых, даже если не ошибаешься, о таких вещах совсем не обязательно сообщать всему свету.
− А в-третьих, еще раз вякнешь, я тебя разложу по осям координат, − пообещал Денис. − Есть такая поговорка: многие знания − многие скорби. Будешь скорбеть потом всю жизнь.
− Да я пошутил! − Павлик, опасливо отошел от Степанова подальше. − Шуток не понимаешь, что ли?
− Так ведь в каждой шутке есть доля шутки, − хихикнула въедливая Наташка. − Интересно знать, кого наш вундеркинд имел в виду. А то я теперь спать не буду: вдруг меня? Павлик, ты мне потом шепни на ушко по секрету, ладно?
− Ну, все, оставили эту тему, − прервала ее Екатерина Андреевна. − Вернемся к концерту. Неужели никому песни не понравились?
− Мне понравились, − отозвалась Танечка Беликова. − Особенно песня про Пушкина. Кажется, называется «Дуэль». Там есть слова «лишь на мгновенье умер Пушкин, и лишь мгновенье жил Дантес» − здорово, правда? У меня даже мурашки пробежали по коже.
− Да, замечательная песня, − согласилась учительница. − Слова к ней написал хороший местный поэт Игорь Кудрявцев. Если хотите, я могу пригласить его в гости. Устроим чаепитие, а он нам свои стихи почитает.
− А, правда, давайте? − оживилась Наташка. − Мы с девочками испечем всякие плюшки-ватрушки. Может, кое-кто из наших тоже почитает свои стихи. Я знаю, что и среди нас есть поэты. Точнее, поэтесса.
− Кто? − хором воскликнули все.
− Пусть сама скажет.
− Она меня имеет в виду, − призналась Танечка. − Только никакая я не поэтесса. Так, сочиняю для себя. Я Наташе показала свои стихи и просила никому не говорить, а она меня выдала.
− А почему только Наташе? − удивились ребята. − И почему ты это скрываешь? Вдруг у тебя талант?
− Точно талант, − подтвердила Наташка. − Стихи такие прикольные, − мне особенно стих про Барбоса понравился. Он так и называется «Две Наташи и Барбос».
− Вот почему он тебе понравился, там еще и про Наташ, − засмеялись все. − Таня, прочти.
− Нет, я сейчас не готова, − отказалась девочка. Может, потом, когда соберусь с духом. А тетрадку могу дать почитать, если хотите.
− Мне дай, мне, − наперебой заговорили одноклассники.
− Ладно, завтра принесу. Будете читать по очереди. Потом скажете, что больше всего понравилось.
− А у тебя есть любимое стихотворение? − уважительно поинтересовалась Екатерина Андреевна.
− Есть.
− О чем оно?
− О душе.
− О чем, о чем? − изумился Денис.
− Я же сказала: о душе. О боге.
− Нашла о чем писать. Больше ничего не придумала?
− Меня спросили, я ответила, − сухо отрезала Танечка. − До свидания! − И она свернула к остановочному павильону.
− Денис, нельзя быть таким неделикатным, − упрекнула Степанова классная. − Пойми: то, что тебе кажется пустяком, для других может быть очень важным, важнее всего на свете. Научись уважать чужое мнение, тогда и твое будут уважать. А тебе, Снегирева, понравилась какая-нибудь песня? − неожиданно обратилась она к Насте.
− Понравилась одна, − помолчав, призналась Настя. − Там есть слова «мне день и ночь напомнят о тебе, здесь все тобой наполнено до края» − просто, за душу берут. У меня до сих пор звучат в ушах.
− Мне тоже эта песня понравилась, − поддержали ее девочки. − Все-таки неплохой концерт, правда? Ну, были недостатки − эти поэты на сцене, да и затянуто слишком. Но все равно, хороший. Давайте потом еще куда-нибудь сходим? В театр, или можно в кино.
− Обязательно, − пообещала Екатерина Андреевна. − Ну что, расстаемся? До послезавтра, и всем удачи в выходной.
− И о ком тебе день и ночь напомнят? − пристала к подруге настырная Наташка, когда все разошлись. − Все о нем?
− Отстань! Ни о ком. Просто песня и все. − Настя с досадой отвернулась от нее. Как ей нравится делать другим больно. Беликову выдала с ее стихами, а теперь за меня принялась. Могла бы помочь забыть о нем, не вспоминать. Так ведь нет, постоянно бередит душу.
После памятного посещения во время болезни Настя ни разу не встретилась с Вадимом. Она знала, что первокурсники учатся на самом верхнем этаже здания. Пока они спускались после звонка на первый этаж, лицеисты уже разбегались по домам. Только однажды Настя увидела издали, как Вадим с неизменной Анечкой шел через институтский двор. Анечка в чем-то его горячо убеждала, а он, не глядя на нее, молча, кивал в ответ.
– Почему я не могу его забыть, как он забыл меня? − терзалась Настя, понуро бредя по лужам. − Неужели я его по-прежнему люблю? Да, люблю, все вернулось. Но, если можно полюбить, значит, и разлюбить можно? Ведь он тоже меня любил, точно любил, раз звонил, искал встречи, ждал. А потом у него все прошло. Когда же пройдет и у меня? Интересно, было ему так же больно, как мне сейчас, когда я сказала, что мы можем быть только друзьями?
Она вспомнила, как стояли они тогда у Невы, и как погрустнел его взгляд, устремленный в темную воду. Он согласился со мной, подумала она, принял мои слова всерьез и решил покончить с этим. Клин вышибают клином, − и этим клином стала для него Анечка.
А я? Зачем я ему такое ляпнула? Но что я могла тогда сказать? На меня так ужасно подействовали мамины слова про их «хозяйство». Я же действительно думала покончить с этим. Не знала, что будет так больно, − и чем дальше, тем больнее. А теперь все дурные мысли куда-то ушли, а любовь осталась. Как точно сказала Наташка: корка, а под ней незажившая рана.
А может, мне тоже клин вышибить клином? Вадим же смог. Может, и я смогу? Кого бы выбрать в качестве этого клина? Никиту? Вряд ли он так уж влюблен в эту Свету. Может, попробовать? Но получится ли у меня с ним?
Она представила себя в объятиях Наташкиного брата, − и все в ней восстало, протестуя. Нет, нет, ни за что! Я не смогу его полюбить, никогда-никогда. А кого смогу? Может, кого-то из нашего класса? О нет, там такие отсутствуют.
И ведь даже не у кого спросить, как разлюбить человека, который тебя не любит. Наверно, никто в мире не ответит на этот вопрос. Надо справиться самой. Справиться с собой. Говорят, время лучший лекарь. Надо побольше думать об учебе, читать, что-то делать. Отвлекаться. Как там у Маяковского, вот: «до ночи рубить дрова». Ну, не дрова, так что-нибудь другое. Только чтобы не оставалось времени на эти терзания.
Чем бы заняться сейчас? Завтра воскресенье, родители где-то ходят. Уроки? Что-то неохота. Займусь уборкой, решила она, вымою полы, вытру мебель, пропылесосю ковер. И в своей комнате, и у родителей. Буду убирать до изнеможения, а потом бухнусь в постель.
Когда вечером вернулись родители, она уже заканчивала мытье кухни. Пол блестел, зеркала сияли, а вычищенный «Ванишем» ковер поражал яркостью красок. Под восторженные родительские восклицания дочь, выкрутив тряпку, пошла в ванную отмываться. А проголодавшиеся папа с мамой устремились на кухню, откуда обалденно пахло жареными котлетами.
− Ма, ты же клялась, что после десяти ничего жевать не будешь, − крикнула из ванной дочь. − Забыла? А как же твоя талия?
− А она не жует, она целиком глотает, − отозвался папочка с набитым ртом. − Дочка, бросай свою математику, иди в повара. Ну почему у мамы котлеты никогда не бывают такими вкусными?
− Потому что я мясо два раза через мясорубку пропускаю. И луку надо побольше класть, не меньше двух головок, − а она не может, у нее ресницы текут. Вы смотрите, не слопайте все, оставьте на утро.
Утром позвонила Наташка:
− Насть, ты чего делаешь?
− Ем.
− А потом?
− Алгебру буду делать. Туржанская на неделю с полсотни примеров задала, − я только половину решила. Ты почему не являешься? Договорились же делать уроки вместе, а ты все отлыниваешь да отлыниваешь. Смотри, четверть заканчивается, − потом будешь пороть горячку.
− Да я с десяток уравнений сама решила. Которые полегче. Если честно, я ждала, когда ты все сделаешь, чтобы потом самые трудные у тебя передрать. Ладно, сейчас приду.
Они провозились пару часов с алгеброй, потом решали задачи по физике, потом занялись химией. В общем, убили на уроки полдня. Наконец, Наташка взмолилась: − Все! Стреляйте меня, больше не могу. Ничего не соображаю, − смотрю в книгу, вижу фигу. Настя, пойдем на воздух, подышим. Я тебе такое расскажу: ты упадешь.
− Там же дождь и, похоже, на весь день. Вон на небе ни просвета.
− Ну и что? Осень − он теперь каждый день будет лить. Так что теперь, сидеть в четырех стенах? Возьмем зонты.
Они неспешно брели по пустой аллее под шелестящим дождем. Наташка загадочно молчала. Наконец, Настя не вытерпела:
− Ну, давай, выкладывай. Что такого сногосшибательного ты хотела сообщить? Опять Никита что-нибудь отчубучил?
− Ты только не ругайся. В общем, я ему рассказала про ваш разговор с твоей матерью, − ну, что у них бывает, когда целуются. Спросила, правда ли это. У меня просто язык чесался, я и не удержалась. Слушай, он так хохотал, − думала, штаны намочит. Просто катался по дивану. Ржал минут десять без остановки. И все спрашивал, неужели Галина Артуровна могла тебе такое сказать. А потом признался, что у них так бывает, мол, это нормальная мужская реакция, − но далеко не всегда. И все повторял: «бедная Настя, бедная девочка, вот почему она от нас шарахается». А в конце сказал, что все это чепуха, и посоветовал выбросить из головы.
− Наташа, как ты могла?! Как у тебя язык повернулся? Ну ладно, спросила бы, если очень хотелось, − но меня зачем приплела? А теперь он Вадиму расскажет, они же друзья. Как им теперь в глаза смотреть?
− Да пусть думает, что хочет. Тебе не все равно? Раз он с этой Анькой. Неужели не можешь выбросить его из головы?
− Уже выбросила. Но чтоб я с тобой еще что-нибудь поделилась! Неужели не понимаешь, что выставила меня перед ними полной идиоткой? Не думала, что у тебя язык, как у Соколовой: все готова выболтать, даже чужие секреты.
И резко отвернувшись от подруги, Настя зашагала прочь. Но Наташка быстро ее догнала и принялась подлизываться:
− Насть, ну прости меня! Ну, конечно, я дура. Но честное слово, я не думала, что ты так расстроишься. Ну, хочешь, на колени перед тобой встану? − И она сделала вид, что опускается в лужу, − Настя еле успела ее подхватить.
− Ладно, идем домой. Теперь уже ничего не исправишь. До чего все глупо и противно. Наташа, не напоминай мне больше об этой истории. Иди к себе и не звони мне сегодня, я хочу побыть одна. И больше обо мне ни с Никитой, ни с кем другим не говори, очень тебя прошу. Пусть они забудут, что я есть.
Так между подругами пробежала черная кошка. Настя вела себя с Наташкой сухо и сдержанно, а та, поняв, что подруга обиделась по-настоящему, старалась не очень ей докучать.
− Настя, я хочу в Интернет, просто, умираю! − заявила Наташка, когда они более-менее освоились с компьютером. − Представляешь, перед нами будет целый мир! Столько знакомств!
− Я тоже хочу. − Настя вздохнула. − Но это дорого. А у папы долги. Нам теперь во всем надо экономить, пока не расплатимся за машину и компьютер.
− Так, может, на нашем попробуем? Никита с Вадимом уже вовсю там ныряют. Он мне уже не раз предлагал, но я без тебя не хочу.
− Они что − вдвоем этим занимаются или всей компанией? − осторожно осведомилась Настя.
− Чаще вчетвером, − призналась Наташка. − Эти девки к нему приходят, как к себе домой. Я попыталась вякнуть, так он пообещал меня в ванной утопить. И родителям нажаловался, что я лезу в его личную жизнь. Еще и от них втык получила. И чтоб я к нему не заходила, когда он не один. Представляешь? Совсем обнаглел. Но мы можем лазить по Интернету, когда его дома нет. Он по вечерам обычно смывается.
− Нет, ни за что! − выдохнула Настя. Настроение у нее резко испортилось. − Никогда я к вашему компьютеру не прикоснусь, я же слово дала. Но тебе совсем не обязательно мне следовать, это же твоя машина. Забирайся в Интернет сама, пусть тебя брат научит. Зато, когда у нас деньги появятся, мне будешь показывать.
− Наверно, ты все еще Вадима любишь, − констатировала Наташка, внимательно глядя ей в лицо. − Иначе не реагировала бы так остро. Кажется, я понимаю, в чем дело. Ты не хочешь его любить, но ничего не можешь с собой поделать. Это, знаешь, как рана, − бывает, затянулась, покрылась коркой, а под ней все болит и болит.
− Никого я не люблю! Я ему сама сказала, что между нами ничего такого быть не может. − Настя подошла к окну, с трудом сдерживая слезы.
− Нет, мне этого не понять. Зачем ты так сказала? Чего ты этим добилась? Он к тебе точно был неравнодушен, а ты сама все испортила. Ведь все могло быть по-другому. А теперь что ж, теперь он с этой Анькой. Она в него вцепилась намертво.
− Но ведь и она ему нравится, иначе между ними ничего бы не было. Ты думаешь: у них уже все было?
− Похоже, да. А чего ты хочешь? Они взрослые мужики, − кто откажется, если эти девки сами дают? Анька хоть из себя смазливая, а Светка, которая с Никитой, − вообще уродина. Жирная, щеки толстые, нос картошкой. А одевается − деревня деревней. Да чего я тебе рассказываю, ты же сама ее видела.
− Может, она человек хороший? Любят же не только за внешность. Может, ему с ней хорошо?
− Ой, не надо! Дает она ему хорошо, вот и все. А любовью здесь и не пахнет.
− Наташа, ну почему ты такая циничная? Откуда ты можешь знать, что между ними? Это же ужас − так думать. У меня внутри все болит от твоих слов.
− А мне, думаешь, легко? Я, когда ее вижу, так бы и придушила! Но что я могу сделать? Только терпеть.
− Как мне хочется куда-нибудь уехать. − Настя грустно смотрела на серое небо. − Далеко-далеко, и чтоб никогда не возвращаться. Чтобы все забыть. Ведь мне всего шестнадцать, а я себе кажусь такой старой! И ничего хорошего впереди.
− Ты знаешь, я тоже от всего устала, − согласилась Наталья. − Учиться трудно, а радости так мало! Нам все твердят, что шестнадцать лет − самый прекрасный возраст. А что хорошего?
− Дождик пошел. − Настя отошла от окна. − Давай, куда-нибудь в субботу сходим? На какой-нибудь концерт или в театр, а то мы скоро совсем закиснем.
− А давай, в лицее предложим? Чтобы всем классом пойти. Помнишь, как мы в нашей школе ходили? Так было весело.
− Давай.
Екатерина Андреевна охотно поддержала инициативу подружек. Билеты на концерт известной московской певицы показались одноклассникам чересчур дорогими, поэтому решили пойти в филармонию на концерт местного барда Ларисы Локтевой. Тем более, что и цена билетов оказалась вполне приемлемой: всего полтинник. Однако, концерт лицеистов разочаровал, хотя отдельные песни им понравились. Но репертуар состоял в основном из песен в стиле ретро, рассчитанных на более взрослую аудиторию. Правда, певица была очень хороша: голубоглазая блондинка с высокой прической в роскошном, вышитым золотом платье. И на гитаре она играла превосходно, и голос был приятный: серебристый, с легкой хрипотцой. Но концерт сильно портили перемежавшиеся с песнями выступления местных поэтов, на слова которых исполнительница и сочиняла свои песни. Ладно бы, стихи были хорошими, так ведь нет, отдельные вирши отдавали откровенным графоманством. Да и сами поэты выглядели не по концертному: на сцену выходили в куртках и сапогах, кое-кто читал свои стихи по бумажке, путаясь в словах.
− Неужели нельзя было вызубрить свои же стихи, − досадливо шипела Наташка во время выступления одной поэтессы, напрочь забывшей последнюю строчку, − нам за такое чтение точно пару влепили бы. А тут сцена, да еще люди деньги платили. Не концерт, а художественная самодеятельность.
Во время выступлений зрители переговаривались, некоторые вставали и уходили. После перерыва зал наполовину опустел. Подружки тоже сначала хотели незаметно улизнуть, но потом передумали: все-таки перед певицей неудобно, да и деньги уплачены. И досидели до конца.
− Как вам концерт? − спросила Екатерина Андреевна, когда они всей гурьбой неспешно возвращались из филармонии.
− Мура, − выпалил Денис. − Нудь и скукота. Знал бы, не пошел.
− Чего же ты сидел до конца? Тебя ведь никто не удерживал, − насмешливо спросила Наталья.
− А я знаю. − Павлик лукаво покосился в сторону Дениса. − Из-за одного человека. Я даже знаю, какого.
− Какого? − одновременно воскликнули близняшки Волковы. Но тут в разговор вмешалась Екатерина Андреевна.
− Знаешь, и помалкивай, − строго заметила она Павлику. − Во-первых, может, ты ошибаешься. Во-вторых, даже если не ошибаешься, о таких вещах совсем не обязательно сообщать всему свету.
− А в-третьих, еще раз вякнешь, я тебя разложу по осям координат, − пообещал Денис. − Есть такая поговорка: многие знания − многие скорби. Будешь скорбеть потом всю жизнь.
− Да я пошутил! − Павлик, опасливо отошел от Степанова подальше. − Шуток не понимаешь, что ли?
− Так ведь в каждой шутке есть доля шутки, − хихикнула въедливая Наташка. − Интересно знать, кого наш вундеркинд имел в виду. А то я теперь спать не буду: вдруг меня? Павлик, ты мне потом шепни на ушко по секрету, ладно?
− Ну, все, оставили эту тему, − прервала ее Екатерина Андреевна. − Вернемся к концерту. Неужели никому песни не понравились?
− Мне понравились, − отозвалась Танечка Беликова. − Особенно песня про Пушкина. Кажется, называется «Дуэль». Там есть слова «лишь на мгновенье умер Пушкин, и лишь мгновенье жил Дантес» − здорово, правда? У меня даже мурашки пробежали по коже.
− Да, замечательная песня, − согласилась учительница. − Слова к ней написал хороший местный поэт Игорь Кудрявцев. Если хотите, я могу пригласить его в гости. Устроим чаепитие, а он нам свои стихи почитает.
− А, правда, давайте? − оживилась Наташка. − Мы с девочками испечем всякие плюшки-ватрушки. Может, кое-кто из наших тоже почитает свои стихи. Я знаю, что и среди нас есть поэты. Точнее, поэтесса.
− Кто? − хором воскликнули все.
− Пусть сама скажет.
− Она меня имеет в виду, − призналась Танечка. − Только никакая я не поэтесса. Так, сочиняю для себя. Я Наташе показала свои стихи и просила никому не говорить, а она меня выдала.
− А почему только Наташе? − удивились ребята. − И почему ты это скрываешь? Вдруг у тебя талант?
− Точно талант, − подтвердила Наташка. − Стихи такие прикольные, − мне особенно стих про Барбоса понравился. Он так и называется «Две Наташи и Барбос».
− Вот почему он тебе понравился, там еще и про Наташ, − засмеялись все. − Таня, прочти.
− Нет, я сейчас не готова, − отказалась девочка. Может, потом, когда соберусь с духом. А тетрадку могу дать почитать, если хотите.
− Мне дай, мне, − наперебой заговорили одноклассники.
− Ладно, завтра принесу. Будете читать по очереди. Потом скажете, что больше всего понравилось.
− А у тебя есть любимое стихотворение? − уважительно поинтересовалась Екатерина Андреевна.
− Есть.
− О чем оно?
− О душе.
− О чем, о чем? − изумился Денис.
− Я же сказала: о душе. О боге.
− Нашла о чем писать. Больше ничего не придумала?
− Меня спросили, я ответила, − сухо отрезала Танечка. − До свидания! − И она свернула к остановочному павильону.
− Денис, нельзя быть таким неделикатным, − упрекнула Степанова классная. − Пойми: то, что тебе кажется пустяком, для других может быть очень важным, важнее всего на свете. Научись уважать чужое мнение, тогда и твое будут уважать. А тебе, Снегирева, понравилась какая-нибудь песня? − неожиданно обратилась она к Насте.
− Понравилась одна, − помолчав, призналась Настя. − Там есть слова «мне день и ночь напомнят о тебе, здесь все тобой наполнено до края» − просто, за душу берут. У меня до сих пор звучат в ушах.
− Мне тоже эта песня понравилась, − поддержали ее девочки. − Все-таки неплохой концерт, правда? Ну, были недостатки − эти поэты на сцене, да и затянуто слишком. Но все равно, хороший. Давайте потом еще куда-нибудь сходим? В театр, или можно в кино.
− Обязательно, − пообещала Екатерина Андреевна. − Ну что, расстаемся? До послезавтра, и всем удачи в выходной.
− И о ком тебе день и ночь напомнят? − пристала к подруге настырная Наташка, когда все разошлись. − Все о нем?
− Отстань! Ни о ком. Просто песня и все. − Настя с досадой отвернулась от нее. Как ей нравится делать другим больно. Беликову выдала с ее стихами, а теперь за меня принялась. Могла бы помочь забыть о нем, не вспоминать. Так ведь нет, постоянно бередит душу.
После памятного посещения во время болезни Настя ни разу не встретилась с Вадимом. Она знала, что первокурсники учатся на самом верхнем этаже здания. Пока они спускались после звонка на первый этаж, лицеисты уже разбегались по домам. Только однажды Настя увидела издали, как Вадим с неизменной Анечкой шел через институтский двор. Анечка в чем-то его горячо убеждала, а он, не глядя на нее, молча, кивал в ответ.
– Почему я не могу его забыть, как он забыл меня? − терзалась Настя, понуро бредя по лужам. − Неужели я его по-прежнему люблю? Да, люблю, все вернулось. Но, если можно полюбить, значит, и разлюбить можно? Ведь он тоже меня любил, точно любил, раз звонил, искал встречи, ждал. А потом у него все прошло. Когда же пройдет и у меня? Интересно, было ему так же больно, как мне сейчас, когда я сказала, что мы можем быть только друзьями?
Она вспомнила, как стояли они тогда у Невы, и как погрустнел его взгляд, устремленный в темную воду. Он согласился со мной, подумала она, принял мои слова всерьез и решил покончить с этим. Клин вышибают клином, − и этим клином стала для него Анечка.
А я? Зачем я ему такое ляпнула? Но что я могла тогда сказать? На меня так ужасно подействовали мамины слова про их «хозяйство». Я же действительно думала покончить с этим. Не знала, что будет так больно, − и чем дальше, тем больнее. А теперь все дурные мысли куда-то ушли, а любовь осталась. Как точно сказала Наташка: корка, а под ней незажившая рана.
А может, мне тоже клин вышибить клином? Вадим же смог. Может, и я смогу? Кого бы выбрать в качестве этого клина? Никиту? Вряд ли он так уж влюблен в эту Свету. Может, попробовать? Но получится ли у меня с ним?
Она представила себя в объятиях Наташкиного брата, − и все в ней восстало, протестуя. Нет, нет, ни за что! Я не смогу его полюбить, никогда-никогда. А кого смогу? Может, кого-то из нашего класса? О нет, там такие отсутствуют.
И ведь даже не у кого спросить, как разлюбить человека, который тебя не любит. Наверно, никто в мире не ответит на этот вопрос. Надо справиться самой. Справиться с собой. Говорят, время лучший лекарь. Надо побольше думать об учебе, читать, что-то делать. Отвлекаться. Как там у Маяковского, вот: «до ночи рубить дрова». Ну, не дрова, так что-нибудь другое. Только чтобы не оставалось времени на эти терзания.
Чем бы заняться сейчас? Завтра воскресенье, родители где-то ходят. Уроки? Что-то неохота. Займусь уборкой, решила она, вымою полы, вытру мебель, пропылесосю ковер. И в своей комнате, и у родителей. Буду убирать до изнеможения, а потом бухнусь в постель.
Когда вечером вернулись родители, она уже заканчивала мытье кухни. Пол блестел, зеркала сияли, а вычищенный «Ванишем» ковер поражал яркостью красок. Под восторженные родительские восклицания дочь, выкрутив тряпку, пошла в ванную отмываться. А проголодавшиеся папа с мамой устремились на кухню, откуда обалденно пахло жареными котлетами.
− Ма, ты же клялась, что после десяти ничего жевать не будешь, − крикнула из ванной дочь. − Забыла? А как же твоя талия?
− А она не жует, она целиком глотает, − отозвался папочка с набитым ртом. − Дочка, бросай свою математику, иди в повара. Ну почему у мамы котлеты никогда не бывают такими вкусными?
− Потому что я мясо два раза через мясорубку пропускаю. И луку надо побольше класть, не меньше двух головок, − а она не может, у нее ресницы текут. Вы смотрите, не слопайте все, оставьте на утро.
Утром позвонила Наташка:
− Насть, ты чего делаешь?
− Ем.
− А потом?
− Алгебру буду делать. Туржанская на неделю с полсотни примеров задала, − я только половину решила. Ты почему не являешься? Договорились же делать уроки вместе, а ты все отлыниваешь да отлыниваешь. Смотри, четверть заканчивается, − потом будешь пороть горячку.
− Да я с десяток уравнений сама решила. Которые полегче. Если честно, я ждала, когда ты все сделаешь, чтобы потом самые трудные у тебя передрать. Ладно, сейчас приду.
Они провозились пару часов с алгеброй, потом решали задачи по физике, потом занялись химией. В общем, убили на уроки полдня. Наконец, Наташка взмолилась: − Все! Стреляйте меня, больше не могу. Ничего не соображаю, − смотрю в книгу, вижу фигу. Настя, пойдем на воздух, подышим. Я тебе такое расскажу: ты упадешь.
− Там же дождь и, похоже, на весь день. Вон на небе ни просвета.
− Ну и что? Осень − он теперь каждый день будет лить. Так что теперь, сидеть в четырех стенах? Возьмем зонты.
Они неспешно брели по пустой аллее под шелестящим дождем. Наташка загадочно молчала. Наконец, Настя не вытерпела:
− Ну, давай, выкладывай. Что такого сногосшибательного ты хотела сообщить? Опять Никита что-нибудь отчубучил?
− Ты только не ругайся. В общем, я ему рассказала про ваш разговор с твоей матерью, − ну, что у них бывает, когда целуются. Спросила, правда ли это. У меня просто язык чесался, я и не удержалась. Слушай, он так хохотал, − думала, штаны намочит. Просто катался по дивану. Ржал минут десять без остановки. И все спрашивал, неужели Галина Артуровна могла тебе такое сказать. А потом признался, что у них так бывает, мол, это нормальная мужская реакция, − но далеко не всегда. И все повторял: «бедная Настя, бедная девочка, вот почему она от нас шарахается». А в конце сказал, что все это чепуха, и посоветовал выбросить из головы.
− Наташа, как ты могла?! Как у тебя язык повернулся? Ну ладно, спросила бы, если очень хотелось, − но меня зачем приплела? А теперь он Вадиму расскажет, они же друзья. Как им теперь в глаза смотреть?
− Да пусть думает, что хочет. Тебе не все равно? Раз он с этой Анькой. Неужели не можешь выбросить его из головы?
− Уже выбросила. Но чтоб я с тобой еще что-нибудь поделилась! Неужели не понимаешь, что выставила меня перед ними полной идиоткой? Не думала, что у тебя язык, как у Соколовой: все готова выболтать, даже чужие секреты.
И резко отвернувшись от подруги, Настя зашагала прочь. Но Наташка быстро ее догнала и принялась подлизываться:
− Насть, ну прости меня! Ну, конечно, я дура. Но честное слово, я не думала, что ты так расстроишься. Ну, хочешь, на колени перед тобой встану? − И она сделала вид, что опускается в лужу, − Настя еле успела ее подхватить.
− Ладно, идем домой. Теперь уже ничего не исправишь. До чего все глупо и противно. Наташа, не напоминай мне больше об этой истории. Иди к себе и не звони мне сегодня, я хочу побыть одна. И больше обо мне ни с Никитой, ни с кем другим не говори, очень тебя прошу. Пусть они забудут, что я есть.
Так между подругами пробежала черная кошка. Настя вела себя с Наташкой сухо и сдержанно, а та, поняв, что подруга обиделась по-настоящему, старалась не очень ей докучать.
Своё Спасибо, еще не выражали.
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии в данной новости.
