ПОЧЕМУ НЕ ЛЮБЯТ РОССИЮ... (Из цикла "Иронические притчи")

Заявляется как-то на передачу «Поздно» к одному талеакадемику матушка-Россия. Без приглашения. Явочным порядком.
- Поговорим? – предлагает.
- С целой страной? – вопрошает телеакадемик.
- Ты же на целую страну вещаешь – не возражаешь, что на «ты», мы ведь ста-а-арые знакомые?
- Конечно. Это честь для меня!
- Вот и поговори со мной. Или слабо?
- В общем-то, я не против, но – формат, не уложимся…
- А мы всего пару вопросов обговорим, самых самых.
- Но я их не готовил, не формулировал.
- Этого не потребуются, уважаемый телеакадемик. Спрашивать буду я. Без подковырок, на которые ты так горазд, напрямую. А ты – отвечать.
- Ладно. И о чем же «самом-самом» ты хочешь меня спросить?
- О свободе, конечно. Она же, вернее, ее отсутствие достало тебя, разве нет? Не было передачи, чтобы ты об этом не говорил.
- А ты все мои передачи смотришь?
- Как же. Интересно. Забористо. Так как насчет свободы? Есть она у тебя, у меня, у всех нас или нет?
- Начистоту?
- Еще бы!
- Такой, как в девяностые, – нет. Все реже нане слышишь правду. Не очень она приветствуется. Властями, я имею виду.
- Ну, тебе-то лучше прочих известно, кем и как тогда «ковалась» правда на том же телевидении. Один из кузнецов недавно приказал долго жить. Вместе с его правдой.
- Не только он ее «ковал», как ты выразился. Были и другие.
- Да, все, кто мог платить, подпитывать политамбиции, корыстные намерения. И это свобода слова? Творящая правду?
- Правда возникает из суммы мнений. Вообще это понятие сложное. Для одних правда одно, для других другое.
- Нет, уважаемый телеакадемик, правда – это свет божьей истины, открывающийся человеку. Если он этого хочет, конечно. И вот мой второй вопрос: ты атеист?
- Да. Надеюсь, это не возбраняется?
- Оттого ты не внемлешь свету истины. Не замечаешь очевидного. При твоих-то возможностях колесить по миру не лицезрел схождение благодатного огня на Гроб Господень, не беседовал с восприемницами Фатимского Послания Богородицы, зато при удобном и неудобном случаях тиражируешь свое отношение к вере.
- Потому что я атеист.
- Нет, извини дорогой телеакадемик, из-за фронды. Раз все пошли к Богу, раз церковь в фаворе, я – против.
- Ну, это не так. Совсем не из-за фронды, как ты выразился, я не встречаюсь и не говорю с тем-то и тем-то. Просто мне не интересно. Как я могу беседовать с теми, кто мне безразличен?
- С теми, кого не подставить, не прищучить, не спровоцировать?…
- То есть?
- Как это ты сделал со мной в одном из эфиров.
- Это тогда, когда я сказал, что за рубежом не любят Россию?
- Да. При этом умолчал, что не любят также Америку, не любят евреев. Что немцы не любят поляков, французы – англичан. И наоборот. Разговор в терминах «любят-не любят» по отношению к народам, государствам без анализа исторических реалий, экономических и политических коллизий, психологических мотиваций – рискованная штука, тебе ли не знать! Да, меня не любят за рубежом – и ценят, ругают – и почитают, проклинают и обожают, меня поносят – и мною восхищаются. Как и Америкой, евреями, Германией, Польшей, французами, англичанами. Разве не так? Тебе ли не знать этого! Так что твое вырванное из контекста «не любят», сказанное про страну на всю страну, – в лучшем случае, фронда, игра в свободу, персоналити-шоу: «а я – такой!». Про худший и говорить не хочу. Зачем это тебе? Ради рейтинга? Тебя и без этого уважают и смотрят, дорогой телеакадемик.
- Я аргументировал свое мнение. Подчеркну – личное, которое никому не навязывал.
- И сделал это открыто.
- Разумеется.
- И после этого ты говоришь, у нас нет свободы?
- !!!
- И мой последний вопрос, уважаемый телеакадемик, от твоего друга Марселя Пруста: что ты скажешь Господу, когда окажешься перед Ним?
- Скажу: Бога нет.