Родительская суббота
vaschilin | | Категория: Проза
Анна Читари
levalt
Группа: Авторы
Регистрация: 3.10.2011
Публикаций: 188
Комментариев: 1640
Отблагодарили:623
Когда небо темнело и в воздухе повисала тишина, я сматывал удочки и бежал к дому. В огороде бабушка полола грядки, не поднимая головы. Но с первыми крупными каплями дождя и раскатистым громом я прижимался к бабушке и мы скорее бежали в дом. Она снимала с меня промокшую рубашку и штаны и долго тёрла мою голову и тело полотенцем, пока всё не становилось сухим и горячим. Если повезёт, то под эту сурдинку мне перепадало полакомиться мёдом с горячим молоком или липовым отваром.
Довольно долго сильные руки отца помогали мне чувствовать себя в этом мире защищённым. Походы на футбол, когда встречи с его товарищами, одобрительно похлопывающих меня по плечам и голове, жавших отцу руку и просивших прикурить от папироски, подтверждали многочисленность армии «наших».
Присутствие мамы на земле начало казаться лишним, когда её вызывали в школу указать на мои проступки. Потом они были лишними на моём дне рождении, когда собирались одноклассники и одноклассницы и, подчистив все крошки со стола, хотелось потискаться и похихикать без лишних свидетелей. И уж совсем ненужными они стали, когда я привёл в нашу комнату молодую жену и по ночам было никуда не спрятаться от храпа и скрипа пружин .
В гости к родителям я со своей семьёй приезжал редко и неохотно. В основном для того, чтобы оставить внуков на какое-то время и спокойно покутить с друзьями на курорте. На наши семейные праздники родители приезжали всё реже и оставались на них совсем недолго. Одеты они были не модно, говорили высокопарно и невпопад, вызывая у меня раздражение.
«Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог, он уважать себя заставил, и лучше выдумать не мог….». Первой умерла бабушка. Мы долго за ней ухаживали. Её парализовало и три месяца она лежала без движения. По очереди мы ездили в больницу, потом перевезли её домой. Она никого не узнавала и бормотала бессвязные обрывки фраз из прошлой жизни. Я без сомнений бросал все дела в институте и ехал на электричке в Гатчину, чтобы сидеть возле бабушки, поить её чаем и выносить нечистоты. Я свято верил, что моя забота поставит её на ноги и вернёт к жизни. Когда она умерла и мы положили её во гроб, меня пронзил ужас от холода, который источало её тело. Потом жуткое действо похорон и закапывания могилы погрузили меня в страх и уныние. Отношения между её дочерьми, по-разному оценившими свой вклад в попытку воскресить умирающую мать, были порваны навсегда. Было больно. Невыносимо больно и страшно. Исчезла та, которая закрывала собой от адской тьмы со страшным названием "Никогда". В доме пахнуло холодом из могилы. Потом всё прошло. Осталось тепло её рук, бормотание сказок, вкус мёда и лепёшек.
Жизнь снова наполнилась заботами и суетой, ожиданием родов, стоянием в очередях, стиркой пелёнок, поисками работы, страхом опозданий, ожиданием чуда от Деда Мороза. Все были сыты, обуты, одеты и играли друг с другом в настольные игры. Я задумался о себе. Что я делаю. Зачем я здесь. В этой тишине размышлений грянул весенний гром.
Мама умерла скоропостижно 22 марта 1986 года. Я так и не привёз ей шаль, которую купил к восьмому марта. У неё лопнула аорта и по телу расплылся этот жуткий, могильный холод. Когда позвонил отец, от внезапности известия у меня отнялись ноги. Отпевали мы её в храме Равноапостольного князя Владимира и мне казалось, что по окончании песнопений и молитв протоиерея Андрея мама встанет из гроба и мы пойдём домой. Они с папой в свой, а я в свой делать свои дела. А потом я позвоню ей и спрошу про здоровье. Но было всё не так. Мы отвезли гроб с телом моей мамы на Ковалёвское кладбище и закопали в глубокую могилу.
Папа ходил на эту могилу каждый день в течении года, а потом слёг и умер от тоски. Две недели я приезжал к его постели и привозил дорогой коньяк и какую-то еду, которую он уже не мог есть. Отец пытался поговорить со мной, сказать что-то важное, что не успел высказать за всю суетную жизнь, да так и умер.Чтобы положить его, по завещанию к ногам матери, я сжёг его в адском пламени крематория. Получив урну с прахом, я поставил её на переднее сидение его "Жигулей" и отвёз на кладбище.День был августовский, солнечный, прозрачный. Птицы радостно щебетали, словно обретали ещё одного кормильца. На душе было легко и весело.Теперь и машина и квартира мне достались. Никто ругать не будет с насупленными бровями. Казалось, впереди у меня долгая и беспечная жизнь. Положил я его рядом с мамой, чем сильно облегчил себе поездки в день поминовения усопших. До бабушкиной могилы нужно было добираться в Гатчину, а могилы дедов и дядьёв,вообще не были никому известны. Братские это были могилы. Одна на Западном фронте в Латвии, а другая в ГУЛАГе.
Погоревав немного, я углубился в проблемы строительства коммунизма, воспитание детей и веселое проведение досуга в кругу друзей и подруг. Яркий, распрекрасный мир открылся перед моим взором.Никто больше не отягощал мою совесть не исполненным родительским долгом. Никто больше не мешал мне работать без устали и зарабатывать много денег. Ими я щедро одаривал своих детишек и домашних, устраивал торжества, карнавалы и ждал от них восторга. Дождался выговора. Меня выгнали из дома. Ну и из семьи, конечно. За неподобающее поведение. За плохую родословную.
Тоска гложет одинокого человека, как ржа. Даже ещё быстрее. Одиночество делает человека свободным. Можно поехать к кому-нибудь, попить чаю, побеседовать. Вот только ехать некуда, не к кому и незачем.
Когда я услышал смертельный приговор участкового врача, показалось, что это было сказано кому-то другому, не мне. Разве со мной может что-нибудь случиться?
Я побежал к Богу. Побежал в храм Равноапостольного князя Владимира, к отцу Андрею. Побежал жаловаться и просить пощады. Отец Андрей благословил меня и выслушал. Потом тихо сказал, что сегодня вечером будут служить Парастас, а завтра Вселенская Родительская Суббота накануне Великого Поста. Помолимся за всех, прежде отошедших в Вере и Надежде Воскресения…
Мне стало не по себе. Никто не может помочь, никто не хочет помочь! Я бросился к машине и поехал к знакомому врачу. Тот с порога понял проблему и спросил, есть ли у меня достаточно денег, чтобы лечиться на высшем уровне. Если нет, то он ничем помочь не может. А если есть, то нужно отдать их ему тихо, по-чёрному, чтобы не платить налоги. От разводок я так устал, что готов был броситься под поезд. Как Анна Каренина.
Купив огромный букет самых дорогих цветов,каких никогда не покупал маме даже на день рождения, я помчался на Ковалёвское кладбище. Машина шла юзом по скользкой дороге. Весеннее солнце искрилось на снегу. Подъехав к воротам, я стал уговаривать охранника пропустить меня на машине, но не уговорив, поставил машину и пошёл пешком. Нормальные-то люди зимой на кладбище не ходят. Только те, кого припекло до смерти. Кресты были занесены ровным покровом снега и кое-где торчали из сугробов. С трудом отыскав участок, где покоились мои родители, я стал пробираться по глубокому снегу к их могиле. Как быстро пролетело время. Я же хоронил их на краю кладбища, а теперь этот край стал центром. Под ногами попадались остроконечные оградки и выступы гранитных цветников.До могилы было ещё далеко. Замёрзшими губами я бормотал покаянную молитву «Ослаби, остави, прости Господи...простите, родные..я больше так не буду. Я люблю вас.».
Снег становился всё глубже и я увяз по пояс, потеряв последние силы и ощутив боль за грудиной. Холодная испарина покрыла всё моё лицо. Над кладбищем звенела мёртвая тишина. Только из дальнего перелеска слышалось по весеннему бойкое щебетание птиц. В отчаянии, погружённый по пояс в непроходимый снег, я бросил цветы в сторону могилы родителей и они рассыпались разноцветным веером по белому сверкающему снегу.
Довольно долго сильные руки отца помогали мне чувствовать себя в этом мире защищённым. Походы на футбол, когда встречи с его товарищами, одобрительно похлопывающих меня по плечам и голове, жавших отцу руку и просивших прикурить от папироски, подтверждали многочисленность армии «наших».
Присутствие мамы на земле начало казаться лишним, когда её вызывали в школу указать на мои проступки. Потом они были лишними на моём дне рождении, когда собирались одноклассники и одноклассницы и, подчистив все крошки со стола, хотелось потискаться и похихикать без лишних свидетелей. И уж совсем ненужными они стали, когда я привёл в нашу комнату молодую жену и по ночам было никуда не спрятаться от храпа и скрипа пружин .
В гости к родителям я со своей семьёй приезжал редко и неохотно. В основном для того, чтобы оставить внуков на какое-то время и спокойно покутить с друзьями на курорте. На наши семейные праздники родители приезжали всё реже и оставались на них совсем недолго. Одеты они были не модно, говорили высокопарно и невпопад, вызывая у меня раздражение.
«Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог, он уважать себя заставил, и лучше выдумать не мог….». Первой умерла бабушка. Мы долго за ней ухаживали. Её парализовало и три месяца она лежала без движения. По очереди мы ездили в больницу, потом перевезли её домой. Она никого не узнавала и бормотала бессвязные обрывки фраз из прошлой жизни. Я без сомнений бросал все дела в институте и ехал на электричке в Гатчину, чтобы сидеть возле бабушки, поить её чаем и выносить нечистоты. Я свято верил, что моя забота поставит её на ноги и вернёт к жизни. Когда она умерла и мы положили её во гроб, меня пронзил ужас от холода, который источало её тело. Потом жуткое действо похорон и закапывания могилы погрузили меня в страх и уныние. Отношения между её дочерьми, по-разному оценившими свой вклад в попытку воскресить умирающую мать, были порваны навсегда. Было больно. Невыносимо больно и страшно. Исчезла та, которая закрывала собой от адской тьмы со страшным названием "Никогда". В доме пахнуло холодом из могилы. Потом всё прошло. Осталось тепло её рук, бормотание сказок, вкус мёда и лепёшек.
Жизнь снова наполнилась заботами и суетой, ожиданием родов, стоянием в очередях, стиркой пелёнок, поисками работы, страхом опозданий, ожиданием чуда от Деда Мороза. Все были сыты, обуты, одеты и играли друг с другом в настольные игры. Я задумался о себе. Что я делаю. Зачем я здесь. В этой тишине размышлений грянул весенний гром.
Мама умерла скоропостижно 22 марта 1986 года. Я так и не привёз ей шаль, которую купил к восьмому марта. У неё лопнула аорта и по телу расплылся этот жуткий, могильный холод. Когда позвонил отец, от внезапности известия у меня отнялись ноги. Отпевали мы её в храме Равноапостольного князя Владимира и мне казалось, что по окончании песнопений и молитв протоиерея Андрея мама встанет из гроба и мы пойдём домой. Они с папой в свой, а я в свой делать свои дела. А потом я позвоню ей и спрошу про здоровье. Но было всё не так. Мы отвезли гроб с телом моей мамы на Ковалёвское кладбище и закопали в глубокую могилу.
Папа ходил на эту могилу каждый день в течении года, а потом слёг и умер от тоски. Две недели я приезжал к его постели и привозил дорогой коньяк и какую-то еду, которую он уже не мог есть. Отец пытался поговорить со мной, сказать что-то важное, что не успел высказать за всю суетную жизнь, да так и умер.Чтобы положить его, по завещанию к ногам матери, я сжёг его в адском пламени крематория. Получив урну с прахом, я поставил её на переднее сидение его "Жигулей" и отвёз на кладбище.День был августовский, солнечный, прозрачный. Птицы радостно щебетали, словно обретали ещё одного кормильца. На душе было легко и весело.Теперь и машина и квартира мне достались. Никто ругать не будет с насупленными бровями. Казалось, впереди у меня долгая и беспечная жизнь. Положил я его рядом с мамой, чем сильно облегчил себе поездки в день поминовения усопших. До бабушкиной могилы нужно было добираться в Гатчину, а могилы дедов и дядьёв,вообще не были никому известны. Братские это были могилы. Одна на Западном фронте в Латвии, а другая в ГУЛАГе.
Погоревав немного, я углубился в проблемы строительства коммунизма, воспитание детей и веселое проведение досуга в кругу друзей и подруг. Яркий, распрекрасный мир открылся перед моим взором.Никто больше не отягощал мою совесть не исполненным родительским долгом. Никто больше не мешал мне работать без устали и зарабатывать много денег. Ими я щедро одаривал своих детишек и домашних, устраивал торжества, карнавалы и ждал от них восторга. Дождался выговора. Меня выгнали из дома. Ну и из семьи, конечно. За неподобающее поведение. За плохую родословную.
Тоска гложет одинокого человека, как ржа. Даже ещё быстрее. Одиночество делает человека свободным. Можно поехать к кому-нибудь, попить чаю, побеседовать. Вот только ехать некуда, не к кому и незачем.
Когда я услышал смертельный приговор участкового врача, показалось, что это было сказано кому-то другому, не мне. Разве со мной может что-нибудь случиться?
Я побежал к Богу. Побежал в храм Равноапостольного князя Владимира, к отцу Андрею. Побежал жаловаться и просить пощады. Отец Андрей благословил меня и выслушал. Потом тихо сказал, что сегодня вечером будут служить Парастас, а завтра Вселенская Родительская Суббота накануне Великого Поста. Помолимся за всех, прежде отошедших в Вере и Надежде Воскресения…
Мне стало не по себе. Никто не может помочь, никто не хочет помочь! Я бросился к машине и поехал к знакомому врачу. Тот с порога понял проблему и спросил, есть ли у меня достаточно денег, чтобы лечиться на высшем уровне. Если нет, то он ничем помочь не может. А если есть, то нужно отдать их ему тихо, по-чёрному, чтобы не платить налоги. От разводок я так устал, что готов был броситься под поезд. Как Анна Каренина.
Купив огромный букет самых дорогих цветов,каких никогда не покупал маме даже на день рождения, я помчался на Ковалёвское кладбище. Машина шла юзом по скользкой дороге. Весеннее солнце искрилось на снегу. Подъехав к воротам, я стал уговаривать охранника пропустить меня на машине, но не уговорив, поставил машину и пошёл пешком. Нормальные-то люди зимой на кладбище не ходят. Только те, кого припекло до смерти. Кресты были занесены ровным покровом снега и кое-где торчали из сугробов. С трудом отыскав участок, где покоились мои родители, я стал пробираться по глубокому снегу к их могиле. Как быстро пролетело время. Я же хоронил их на краю кладбища, а теперь этот край стал центром. Под ногами попадались остроконечные оградки и выступы гранитных цветников.До могилы было ещё далеко. Замёрзшими губами я бормотал покаянную молитву «Ослаби, остави, прости Господи...простите, родные..я больше так не буду. Я люблю вас.».
Снег становился всё глубже и я увяз по пояс, потеряв последние силы и ощутив боль за грудиной. Холодная испарина покрыла всё моё лицо. Над кладбищем звенела мёртвая тишина. Только из дальнего перелеска слышалось по весеннему бойкое щебетание птиц. В отчаянии, погружённый по пояс в непроходимый снег, я бросил цветы в сторону могилы родителей и они рассыпались разноцветным веером по белому сверкающему снегу.
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.
Группа: Авторы
Регистрация: 3.10.2011
Публикаций: 188
Комментариев: 1640
Отблагодарили:623
Хорошая зарисовка. Печально, конечно, думать о том, что связь поколений испокон веков рвётся и притом не по чьему-то злому умыслу, а по собственной недальновидности и безалаберности, но ничего с собой поделать мы не можем. В старину, наверное, было иначе. Мы же наивно уверены, что умнее всех на свете, и никто нам не указ. Когда же становится поздно, начаем лить слёзы. Самое страшное - понимать, что твоё забвение не за горами, и никто его не миновал... Отсюда и рождаются подобные повествования с запоздалым раскаянием и сожалениями.
Хорошо если эта зарисовка сподвигнет хотя бы одного человека навестить могилки своих близких. Значит, тогда она написана не напрасно...
Хорошо если эта зарисовка сподвигнет хотя бы одного человека навестить могилки своих близких. Значит, тогда она написана не напрасно...
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии в данной новости.
Группа: Дебютанты
Регистрация: 10.11.2010
Публикаций: 150
Комментариев: 8787
Отблагодарили:97
Эрудит - это человек, который всегда найдет синоним, если не знает,как пишется слово.