СУДЬБЫ ПРЕДНАЧЕРТАНЬЕ - Любви бездумье

Продолжение. Предыдущая глава:
см. https://samizdatt.net/index.php?newsid=21371

Любовь, ты ведь знала о нашей непрочной судьбе!..
А. Суханов
I
Ипостаси любви

Что помнит женщина до последнего своего вздоха? Конечно же – первую свою любовь.
Не забыла и она. Имя, правда, запамятовала. Это было в детском садике. Кучерявый белокурый синеокий мальчик с пухлыми губками – глаз не отвести. Как-то подошел к ней с заговорщицким видом:
– Хочешь я тебе что-то покажу?
– Хочу! – неосторожно согласилась она.
Завел ее за угол и снял штанишки. Она с изумленным интересом увидела нечто, чем сама не обладала, и тотчас же прониклась уважением к нему, к возникшей между ними тайне. Сама трусики снимать не стала – нечем хвастаться. Она долго любила его – недели две – они уединялись, шушукались, загадочно и значительно смотрели на других, непосвященных. Разлюбила его враз. Он имел привычку ковыряться в носу. Это не беда – многие дети так делали, но однажды он великодушно предложил ей вкусить добытое им. Гордо отказалась и тут же разлюбила…
Нет, детская влюбленность неинтересна.
Интересней любовь, но более всего то, что ей предшествует – предчувствие, предвкушение…

Макнула перо в чернильницу – рука зашуршала по пергаменту.
– Мама, что такое любовь?
Они сидят за столом в ожидании. Стол накрыт на троих.
– Не знаю, может ощущение полета (парения)? Или когда ждешь, как мы сейчас, считаешь минуты, а когда он войдет, прикоснется – ноги не держат, и нет уже ни вселенной, ни времени, ни пространства, лишь непостижимость единения…
– Мама, ты любишь дядю Володю... папу?
– Очень!
– А он тебя?
– Думаю, не меньше, и не меня – нас, не называй его дядей Володей.
– Но ведь он не родной мне?
– Ну, и что? Ты же знаешь, мы долго скрывали от тебя… до твоего совершеннолетия. Быть благородным настолько, чтобы жениться на беременной женщине и любить родившуюся девочку больше, чем родную дочь?..
Звонок в двери – дочь срывается, опередив мать, подбегает к двери, бросается в объятия, вошедший кружит ее, затем подхватывает и мать, обнимает обеих, глаза распахнуты счастьем…

– НЕ ВЕРЮ!!! – отрезвляющий рык с небес – когда уж его всевидящее око, переключится на других, оставив ее в покое?
Не выпускает пера из рук, оставляя без внимания несогласие небес.
Но непослушная ей рука выводит совсем другое.

Они (с матерью), прижавшись друг к другу, дрожа от страха, прячутся от отца в сарае за сеном – сегодня зарплата, жди беды…
В прошлый раз он пьяный с колуном бегал за матерью, споткнулся, распанахал себе живот, неделю в больнице провалялся, жаль, лишь неделю – зажило, как на собаке…
Нужно дождаться полуночи, когда свалится замертво, хорошо бы подальше от дома – с похмелья он еще страшней…
Луч фонаря рыщет, мечется по хате, в сенях, прорывается на улицу, приближается к сараю.
Господи, он с ружьем! Она знает – ружье заряжено крупной картечью, в выходные собрался на кабана.
– Ага, вот вы где, сучки!
Глаза безумные, рот кривит дьявольская усмешка, двустволка направлена на них, скрипит курок...

Где ж ты, судьбу творящий, где твое НЕ ВЕРЮ?
Визжит от ужаса, отбрасывает перо, лихорадочно комкает пергамент – неужто такова ее судьба?..
……………………………..
II
Первый опыт

Несмелые шаги любви, первый ее опыт – в радость или на беду?..
В задумчивости водит пером по губам. Наконец, перо заскрипело по пергаменту:

День своего совершеннолетия она отмечает дома. Мама наготовила закуски, горячее, фрукты. В холодильнике – бутылка шампанского и несколько бутылок вина. Родители ушли, не желая мешать.
Она – неотразима, сидит во главе стола, рядом с ней – любимый мальчик, с которым дружит еще с седьмого класса. Тосты, речи, всеобщее поклонение...
Сменяются партнеры в парах, но она танцует только с одним. Кружится голова от шампанского, от его близости, от принятого решения – сегодня свершится! Выходят на лестничную площадку якобы покурить, на самом деле целуются до одури, до нехватки воздуха, до ватных ног, и уже ждут, не дождутся, когда разойдутся гости.
Великое таинство!..
Все ее подружки давно испытали ЭТО и свысока глядят на нее, непосвященную…
Ушли последние чуть ли ни силком выпровоженные гости. Следует поторопиться, с минуту на минуту явятся родители…
Ее трясет – то ли от страха, то ли от… Неумелые юношеские губы вжались в податливость ее груди, в глазах плывет. Он робок, неуверен, пришлось перехватить инициативу. Стащила с него рубашку, руками и губами познавая упругое тело – плечи, мускулистую безволосую грудь, кубики на животе… никак не может справиться с джинсами, проклятый ремень, опустилась на колени, черт, молния заела, идет рывками, сопротивляется…
Потянулась вверх. Прижалась всем телом. Что ж он медлит?
– Я этого еще ни с кем не делал.
– Я тоже.
– Не хочу, не стану тебя обманывать, я не до конца еще уверен в себе, в тебе, в нас.
– Почему?
– Давай не торопиться. Для меня это очень важно – на всю жизнь, до смерти, до после нее…
– Миленький, я никогда не стану упрекать тебя. Это мое решение!
– Нет, мы не должны!..
Но она ничего уже не соображает…

– НЕ ВЕРЮ! – остановил пишущую руку голос сверху – ее трясет от возмущения… от возбуждения?..
Все равно будет по ней, продолжила, но не она, кто-то другой водит ее рукой:

…Сегодня дежурство ее (падчерицы). Мать – на ночной...
Поставила перед пришедшим с работы отчимом тарелку с борщом. От того мерзко тянет перегаром. Налил себе еще, в стакане – муть, как и в глазах, крякнул, занюхал хлебом, ест, а сам тяжелым взглядом оглаживает еще не оформившуюся ее фигурку... Обтерся рукавом, нехорошо осклабился. Посадил на колени, облапил, она выкручивается, пытается вырваться – где там! Бросил на кровать, одним движением содрал платьице. Придавил к постели, расстегивает штаны – удушающий едкий запах! Дикая боль пронизала тело, крик застрял в глотке, рот зажат огромной шершавой ладонью – распята!..
– Така-то она любовь! – заключает свое непотребство насильник, – и чтоб маме ни гу-гу, убью!..
Отворила окно, стала на подоконник…

Что ж молчит вершитель судеб! Где его мера пресечения?..
(продолжение следует)
https://samizdatt.net/index.php?newsid=21258