Итальянец Vero

Дед Мороз подарил мне подарок.Деда Мороза звали Андрон Кончаловский /по паспорту Михалков/.Он пребывал , в тот 1984 год ,в Америке,сидел без работы и питался чем попало.Нет работа у него была,но не режиссёром,а преподавателем.Он писал мне в открытках о том,как читает лекции по русской литературе студентам университета в Олбани,тем которые изучали русский язык.От имени Андрона позвонила из Италии Алла Гарруба и просила встретить их с мужем в Ленинграде и найти за пятьсот долларов администратора на пару недель ,хорошо знающего город и его современную жизнь.В Италии 25 декабря празднуют Рождество Христово,а в Новый год принято путешествовать.Её муж ,всемирно известный фотограф Марио Гарруба,получил контракт с редакцией журнала «Семь дней.Иллюстрации» на фоторепортаж о Ленинграде.После смерти генсека КПСС Брежнева от СССР ждали перемен и открытости.Марио должен был сделать привлекательный репортаж о прекрасном имперском Петербурге,наполовину построенном итальянцами,с теми людьми,которые обитают в нём сегодня.Искать помошника было не нужно.Я сам готов был за пару долларов выпрыгнуть в окно.Андрон об этом догадывался.
Марио с супругой поселились в «Европейской»,в шикарном люксе на втором этаже.Приехали они из Москвы на дневном поезде «Юность».Самолёты из Рима тогда летали только в Москву.Алла,полячка по происхождению,прекрасно говорила по русски и планировала быть между нами переводчиком.Но мы с Марио моментально нашли общий язык из смеси моего французского и родства менталитетов.Марио, уроженец Сицилии,подвижный сухой синьор лет шестидесяти,объёхал весь мир,создавая фоторепортажи о замечательных городах и людях.Когда ,отхлебнув глоток кофе,он начал говорить об оплате моего труда,то одного, поднятого мною указательного пальца,было достаточно ,чтобы мы перешли на язык жестов и письма.Для советского человека пятьсот долларов были огромным капиталом и я еле сдерживал себя,чтобы от радости не пройтись вприсядку вокруг стола.
В Питере светало поздно.Мы встречались в отеле в начале одиннадцатого и шли работать на улицы города.Вдоль и поперёк проходя по улицам Марио искал выразительные ракурсы.Он попросил меня собрать несколько моделей и одеть их в костюмы времён Александра Пушкина. Юра Хомутянский,преподаватель из Театрального института,где в то время работал доцентом и я,одев цилиндр и накидку со спины стал очень похож на Пушкина.Оставлось начать сочинять стихи,но Юра тяготел к пантомиме. На женскую роль я пригласил студентку с курса профессора Куницына Олю и решил все кадровые вопросы по обеспечению съёмок.В институте в январе шли экзамены и я был абсолютно свободен.После запрета на выезд во Францию и прикрытия моего курса трюковой подготовки работать в институте вообще не хотелось.Обиделся я на них.Злые они.
Появление иностранца на улицах Питера в январе 1984 года не могло пройти не замеченным.Народ,особенно в зимнее время,напоминал огородных пугал в серо-чёрных лохмотьях.Экзотические зимние шапки из бродячих собак,косивших под волка,содавали ощущение присутствия в зоне заклятых преступников архипелага ГУЛАГ .Воротник из рыжой лисицы вызывал у граждан нездоровый интерес.Что говорить о Марио,который появлялся среди серой, укутанной вязанными шарфами,толпы в серебристом длинном манто гагачьего пуха с белым шёлковым подкладом .Поток прохожих замирал и поворачивался в нашу сторону,как делалось всегда,если граждане видели,что снимается кино.Сюжет с Пушкиным на Невском мы снимали в окружении тысячной толпы зевак.Марио интересовался, почему они не на работе,не строят вожделенный коммунизм? Я шутил,что это агенты КГБ,приставленные наблюдать за его диверсией.Я ждал вопросов от компетентных органов,но их не было.Может быть они тяжело переживали смерть Андропова и прибывали в краткосрочном ступоре.А может объявили забастовку по поводу назначения Генсеком полумёртвого Константина Устиновича Черненко.
Оля украшала нашу компанию не только своей эффектной фигурой,но и ,купленной по случаю, искусственной шубкой «под леопарда».Вообщем,на третий день наших съёмок на Невском стали появляться организованные группы туристов,любовавшихся издали нашей компанией.Марио,заметив такой интерес,подзывал граждан как туземцев в Африке, сфотографироваться,но они смущённо бычились и убегали.
Колонада Казанского собора,привлекала Марио Гарруба не меньше,чем лица экскурсоводов музея религии и атеизма,между этих колон,бродивших.Перспектива галерии Гостинного двора или Пассажа насыщалась в его фотографиях,покупателями,простаивающими в многочасовых очередях за парой итальянских колготок.Когда Марио увидел прилавок с женским нижним бельём он потерял дар речи и в его старенькой «Лейке» заело плёнку.Забыв об острожности он стал судорожно снимать бюстгалтеры,похожие на гамаки и голубые байковые панталоны,больше похожие на защитную форму пожарника.Бдительные продавщицы подняли крик,упрекали нас в шпионаже и унижении достоинства советской женщины.Затерявшись в густой толпе покупателей,мы благополучно скрылись.
В середине дня Марио прглашал нас с Олей на лёгкий перекус и мы искали удобное местечко.Когда я привёл его в битком набитый «Сайгон»,он моментально разобрался в ситуации и стал незаметно щёлкать «Лейкой» босховские лица моих авангардистских соотечественников.Сайгоновские завсегдатаи,увидев,что их снимают для западной прессы не наши люди,наперебой позировали и скалили в улыбке свои полузубастые рты.Посыпались предложения от стиляг зайти к ним в гости и запечатлеть их уникальный быт.Марио потерял голову и,забыв про меня, бросался во все стороны.Чтобы разрядить накалившуюся обстановку,я выбрал бородатого художника-абстракциониста,живущего напротив «Сайгона» и, навешав Марио лапши,что это восходящая звезда,поволок его в мастерскую к новоявленному маэстро Лукка.Дверь открыла престарелая растолстевшая большевичка,которую я окрестил мамой художника.С возбуждённый Валерий,воспринял это как личное оскорбление и начал кричать на английском языке,предназначавшемся для иностранца,явное разоблачение «Это моя жена!».Моя эрудиция была растоптана на глазах у Марио.Но мой гонорар он уменшать не стал.Он был всем очень доволен.
Когда репортаж был почти готов,Марио захотел снять общий план Невской першпективы и выбрал для этого точку на балконе жилого дома,рядом с кинотеатром «Художественный».Мы поднялись на лифте на последний этаж и ,сориентировавшись по стенам,позвонили в квартиру.Это была огромная коммуналка,а хозяева,престарелые строители ударных строек коммунизма,участники Всемирного фестиваля молодёжи и студентов в Москве 1957 года.Увидев Марио в его серебристом манто,они радостно открыли все окна и двери и принялись накрывать общий стол.Одни тащили солёные огурцы,другие маринованные грибочки,третьи –квашенную капустку,четвёртые –дымящуюся катрошечку,а пятые достали с балкона заиндевевшую бутылку «Столичной» водки.Это была пятикомнатная коммунальная квартира.Марио вышел на балкон,встал на какой то ящик и выстраивал кадр,чтобы захватить торс обнажённой кориатиды,поддерживающей эркер балкона.Удачную съёмку мы отметили шумным застольем с песнями и плясками.Провожали нас хоралом «Интернационала».
К шести часам пополудни на город спускалась вечерняя мгла .Усталые ,но довольные мы тащились в «Европейскую»,где Алла накрывала нам шикарный стол.У итальянцев принято есть много,но один раз,вечером,когда садиться за горизонт палящее солнце и на землю опускается ночная прохлада.Здесь,в промозглом Питере,мы согревались любимым Гаррубовским виски «Джек Дэниэлс»,предусмотрительно привезённым ими с собой, а десерт полировали настойкой сицилийских трав «ди джастиво».Развалясь в креслах,сытые и пьяные,попыхивая сигарой,мы начинали хохотать ,вспоминая перепетии дня.
Марио намучался от своей привлекательности,мешавший его работе тайного наблюдателя ,и решил подарить мне в качестве бонуса,своё элегантное пуховое пальто.Чтобы подавить моё радостное смущение,он предложил мне поменять своё пальто,на моё,замаскирующее его под советского гражданина.Сделка была совершена мгновенно,не принимая во внимание некоторую разность в наших размерах.Но подарок я отложил в сторонку до лучших времён,а одел старенький,побитый молью,тулупчик,перешитый евреем-скорняком из тулупа сторожа Сытного рынка,купленного мною по случаю.Работа в новом камуфляже спорилась бойко.Марио снимал потаённые уголки Питера и незабываемые лица его обитателей.Народ,принимая нас за своих,отдавлся съёмкам с восторгом,проглатывая моё враньё про журнал «Огонёк» за чистую,звенящую монету.
Так мы дошли по улицы Пестеля до дома Маврузи,отсняв его со всех сторон. Подкрепившись хорошим крепким кофе напротив,я обронил,между прочим,что в этом доме,на втором этаже,с видом на Спасо-Преображенский собор проживал с родителями мой приятель Ося Бродский.Марио,поперхнувшись конфеткой,попросил меня повторить,сказанное на плохом французском языке,на родном мне с детства,русском.Я без запинки повторил и добавил,что сейчас Бродский проживает в Америке,считается врагом советского народа и пишет для капиталистов стишки.Вспомнил и его отсидку за тунеядство,и вечеринку у меня накануне его отъезда в изгнание,которая чуть не закончилась арестом сионисткой шайки.Марио стоял ,опершись на стол, и дрожа мелкой дрожью от радостного предчувствия.Он представлял кадр всей его жизни.Ну если не всей жизни,то командировки в Ленинград – точно.Он потащил меня через Литейный прспект к дому Маврузи и на ходу умолял проникнуть в квартиру Бродского.Я не видел особых сложностей,мало понимал трепет Марио,связанный с забытым гражданином СССР и уверенно нажал на все кнопки звонков оськиной коммуналки.Толпа соседей вываилась на площадку и восторженно слушала мою басню про журнал «Огонёк»,вид собора,ракурсы фотосъёмки, плёнку «Кодак» и современные фотообъективы.Марио,спрятанный воротником моего обтрёпанного пальто,не вызывал у сограждан настороженности и после моего обещания поставить им бутылку Шампанского,был впущен в квартиру в сопровождении нашего эскорта. Оля,в своей «леопардовой» шубе,хоть и косила под иностранку,тоже никакой тревоги у граждан не вызвала.Марио никогда не снимал с фотовспышкой,но разглядеть лица постояльцев без прожектора в коридоре было не возможно.Когда нам приоткрыли двери оськиных комнат,Марио бросился к окну и дрожащими руками стал открывать двери балкона.Хозяин комнаты попросил его не дёргать так за ручку,потому что на улице зима.Дрожащим голосом,теребя в разные стороны заржавевший замок,Марио успокоил хозяина по итальянски «Бене,бене» и в повисшей мёртвой тишине продолжал скрипеть замком.Тишину взорвал истошный вопль соседки,стоявшей всё свою сознательную жизнь на страже Родины
-Держите их,это шпионы Бродского!!!
От женского визга Марио отпрыгнул от окна и оторопело смотрел на меня,ожидая указаний.Я попытался погладить визжащую гражданку по голове,но рука моя была перехвачена мускулистой рукой соседа,видимо в молодости работавшего кузнецом на Путиловском заводе.Я вырвал руку и бросился к выходу.Мы кубарем скатились по лестнице со второго этажа и бросились наутёк узкими переулками мимо гнезда всемогущего КГБ на Литейном,4.Потеряв последние силы на улице Маяковского и убедившись ,что за нами нет погони,мы зашлись гомерическим хохотом.
Вечером следующего дня мы провожали чету Гарруба на их Родину.Приехал Никита Михалков,поговорить с Аллой на предмет представительства ею,как агента,его интересов в Европе. Марио и Алла отбывали на «Красной стреле» в Москву,а оттуда улетали в Италию,в мафиозную,певучую Италию с доброй сотней негативов о нашем,таком похожем,выстроенном итальянскими зодчими,Питере.