Улетели листья

Улетели листья
Поминки затягивались. Ася отпросилась – ей надо было за внуком. Из прихожей слышала, как Манылова (девичья фамилия Круглова) запела, и другие, сбиваясь, подхватили полузабытую песню:
Улетели листья с тополей –
Повторилась в мире неизбежность…
У себя дома на кухне Ася смотрела на тополь. Раньше он долго не сбрасывал листву: всю зиму и весну висела на каких-то из веток ржавыми клочьями. В мае вдруг всё заменялось свежим. А в этом году площадку у дома заасфальтировали под автостоянку. Из деревьев оставили только этот тополь, но подрубили ему корни. И он начал желтеть и сбрасывать листву уже в начале августа, и сейчас в конце сентября – без единого листка.
Вспомнила о давнем. В начале учебного года их, техникумовских первокурсников (каждому едва по пятнадцать лет), направили в колхоз убирать лён. Глухая усадьба. Жить в заброшенной школе: матрасы из сена.
Для начала купили водки, у деревенской какой-то девки – сплошь в рыжих конопатинах – раздобыли солёных до горечи огурцов. Ася раньше пила водку, а кое-кто, в том числе Круглова, пили в первый раз.
Крутов хотел бы целоваться с Кругловой, увалившись на сенные матрасы в потаенном углу. А не вышло, так увлёк Асю. Шутил, что ей беленькой, не подходит её фамилия (тогда была она Черновой). Целовал, тискал, обшаривал настойчиво, напролом добиваясь. А с утра, не добившись лишь самого запретного, опять упорно провожал взглядом Круглову с кошачьей её грацией.
Осень стояла. Колхозники занимались своими огородами, а городские первокурсники ставили бабки изо льна. Журавли пролетали, курлыканьем нагоняли разные предчувствия.
Когда не заняты, Крутов пел, подыгрывая себе на гитаре. Модной была эта рубцовская песня:

Улетели листья с тополей –
Повторилась в мире неизбежность,
Не жалей ты листья, не жалей,
А жалей любовь мою и нежность.

Сорок лет прошло, и многое уже известно. Вот и Крутову первые поминки.