ЖУК (продолжение; А-4, стр. 11)

Наташа молчала. Стоит ли сейчас говорить, как долго она шла к нему, любимому, сквозь страхи и сомнения, сквозь недоумение подруг: «На кой ляд он тебе сдался, дура?» Сквозь выкрик своей матери: «Опомнись, Наташа, не надо! Что ты делаешь?! Не губи свою жизнь!!!»

Позвольте, милые дамы, а что «не надо…» и «на кой ляд…» Не надо Алёше жить или не надо ей, прежде всего, быть человеком? На кой ляд? Для жизни – ему и ей: обоим! «Не надо…» и «на кой ляд…», поскольку она так молода и красива, как росинка на ладошке цветка. А он, простите, чудовище? Урод? Да как вы смеете, милые дамы?!

Почему мы так боимся идти навстречу своей любви? Почему, думая о грядущих материальных благах, будущих связях и знакомствах, мы готовы поступиться своей любовью? Если материальные и бытовые ценности сейчас важнее всего, то какая речь тогда может идти о любви? И есть ли она, любовь? Может быть, её придумали поэты и писатели, художники и композиторы, чтобы получить вознаграждение за потраченное время? Может быть, её придумали философы, чтобы прославиться в веках? Почему, почему, почему, когда мы говорим о чувствах, то заглядываем в кошелёк своей половины и считаем чужие деньги, соизмеряя его наличность с собственными желаниями и капризами, или говорим о какой-то химии мозга, подразумевая выгоду и брачный договор?

Если он не может их исполнить, то, значит, не достоин любви? А если он физически страдает, как Алексей, то, значит, он не достоин жизни?

Почему мы отвергаем былую привязанность ради собственной карьеры, престижной машины, благоустроенной квартиры? Почему боимся трудностей? «Рыба ищет, где – глубже, а человек, где – лучше!» Мы боимся лишиться молодости, поделиться своим здоровьем, временем, вниманием, поскольку боимся лишиться привычного покоя и круга общения. Тогда, милые дамы, зачем мы живём на свете? Чтобы бить себя в грудь и кричать: «Я – женщина: одна содержу и воспитываю детей!» А ты не рожай и не воспитывай, и не надо будет кричать. Чем громче кричишь о детях, тем больше думаешь о себе. Двести лет назад крепостные крестьянки не кричали помещику, что они – женщины, что им надо содержать и воспитывать детей. Они рожали детей по десять человек, а не одного-двух, как сейчас, кормили, воспитывали их, ставили на ноги – простых героев России - и содержали всю российскую империю.

Так думала Наташа, стоя у кровати своего героя. И Алексей – не крепостной крестьянин её сердца, не выкидыш её души. Он – человек. Он – её любимый!

Два года назад Алексей дарил ей такие прекрасные и дорогие цветы, писал стихи и пел под гитару, что все знакомые девчонки только шипели и чуть не писались от зависти. Они говорили, да что этот красавчик нашёл в нашей дурочке – ни кожи, ни рожи, ни кошелька… тьфу! А с ним тогда было тепло и легко, надёжно!

Так было раньше… А сейчас? Он любил её и любит до сих пор. И она его любила… А сейчас? Вычеркнуть живого из списка живых, сделать ему ручкой и выскочить замуж за богатого и наглого хама, чтобы голова ни о чём не болела? Вычеркнуть Алексея из памяти, из сердца, потому что он без ног и без глаз, и потому – не пара. Ни жилец, ни любовник, а так – калека… А она молода и здорова, кровь с молоком, - встретит ещё с ногами и глазами, и при хороших деньгах. Только Алёша, может быть, стал калекой, чтобы счастливой была она. С другим? Какая страшная цена собственного счастья… Нет, нет и нет! С Алексеем, только с Алексеем!!!

(ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ)