Мечта и реальность

. Мечта и реальность


Что такое фантазия, мечта? Наши идеалы, интуитивно влекущие нас к грядущему. Стремления к будущему, выходящие за пределы настоящего. Без идеалов и без стремлений нет будущего и не может его быть. Будущее в нашем сознании может появиться не только как мечта, но и как интуиция. И к будущему человечество всегда шло только ощупью, страстно мечтая о нем. Но чтобы наши мечты не были утопичными, иллюзорными, мы должны познавать нашу реальную жизнь и идти к будущему, отталкиваясь от действительности как от состояния, уже не удовлетворяющего нас. А недовольство с настоящим укладом жизни - это первая предпосылка, толкающая мышление человека на поиски и мечтания.
Совершенствовать существующую форму жизни – это одно, а коренным образом ее преобразовать – это другое. Но эта потребность первоначально и возникает как мечта, как стремления к изменению жизни. И если такая потребность сложилась, то жизнь изменится. Тогда старая система разрушается как результат становления нового во внутренней сущности бытия.
Но для этого в первую очередь необходимы экономические и культурные предпосылки и соответствующая им внутренняя необходимость. Если будущее нам представляется, например, в виде «изобилия и свободного потребления» или «высокой технологии», то они, как объективные общественные условия, уже сложившиеся в социальном и культурном развитии, свидетельствуют о том, что будущее, к которому мы стремимся внутренне, уже необходимость. И как таковая она и развертывается во внутренней сущности бытия. Само собой разумеется, в тех обществах, которые еще озабочены «хлебом насущным» и которые свою основную силу тратят на эту экономическую необходимость, и речи быть не может о будущем в человеческом смысле. И для них главной задачей остается еще освобождение людей от материальной нужды и необеспеченности. Поэтому и стремления людей еще ограничиваются «изобилием и свободным потреблением», а общество еще занято «трудом», «производительностью труда» и т. д..
Мы же исходим из предположения, что все необходимые предпосылки для того, чтобы идти к будущему, полностью созданы, и общественное развитие для осуществления этой необходимости должно активизировать индивидов, то есть оно нуждается в развитии духовных и сознательных, - человеческого фактора.
Будущее в этом смысле – это не просто конструкция нашего ума, а необходимость, уже развертывающаяся в реальной жизни и требующая осмысления. И создавая его теоретически, мы можем быть уверенным, что действительность развивается именно так, как мы конструируем ее развитие только в том случае, если оно соответствует действительному развитию. Создание «Города солнца» Кампанеллы или «Острова» Т. Мора были социальными утопиями. И истории потребовались столетия, чтобы они могли стать реальностью. И если мы говорим, что «новое объединение людей» – это необходимость, то мы исходим не из идеальных конструкций, созданных только нашим умом, а из реального движения, осмыслив реальное развитие и направление общества. Объективным общественным развитием люди действительно изолированы и разобщены, и это их положение объективно требует, чтобы они снова объединились. И это, только это их может спасти от полного разорения и деградации. Одинокими они попросту исчезнут.
В ходе развития практика сама исправляет наши теоретические построения и выявляет ошибки. И, говоря о новом объединении людей, я размышляю именно в этом плане, не претендуя на безусловную истину. И хочу подчеркнуть, что мечтать – это внутренняя необходимость, только которая выведет нас из настоящего и обновит нашу жизнь на новых началах. Так давайте помечтаем вместе. Может быть, это кому-то поможет осознать свое общество и самого себя как продукта этого общества и подтолкнет его к еще более высоким вершинам. А само по себе сознание, стремящееся выходить за пределы настоящего и желающее изменить его, есть сознание критическое и революционное, пытающееся осмыслить реальное развитие ради того, чтобы его изменить. Скептическое же отношение есть просто голое отрицание реальности, не соответствующей нашим интересам, в которой мы не всегда задумываемся, а что собой представляют наши интересы, идущие в разрез другим интересам и тем более общественным. Здесь мы не можем не впадать в крайности, руководствуясь неопределенными критериями или субъективными требованиями, не соответствующими истине, правде жизни. Я же, конструируя будущее, руководствовался лишь со своими стремлениями к будущему в человеческом плане, и все время пытался раскрывать человеческое содержание общественного развития, отделяя его от вещного. Отсюда и возникали и складывались мои представления о будущем как о человеческом обществе, к которому идет человечество, отталкиваясь от настоящего.
Тот принцип, на котором сегодня стоит наша зыбкая система, состоит в том, что каждый предоставлен себе и выживает, как умеет. И наша система, как бы её ни приукрашивали, зависит от этого положения человека. Что может делать одинокий человек в рамках временных и внешних отношений с другими? Это правомерный вопрос, отвечающий за себя сам и не требующий доказательств. И здесь значение имеет не то, как выживают люди, не их сообщества, а то, как они делают деньги, то есть саморазвитие денег, оборотной стороной которого является их необходимая самоликвидация.
Мы находимся между этими «двумя огнями» и не имеем никакой возможности из них выходить. Прибавочная стоимость создавалась производством, а самоликвидация денег обусловлена распадом производства, который обострил потребление, превратившееся в самоцель. Если человек хоть два или несколько дней не поел, то им овладеет желание поесть, и если недоедание становится хроническим и это охватывает все больше людей, то потребление просто становится самоцелью, даже если человек насытился. Необеспеченность, сложившаяся на зыбкой основе, неопределенного положения человека превращает в постоянную категорию. Тем самым человек попадает в положение растерянности. Одна только неуверенность способна вывернуть его сознание и абсолютизировать его потребности даже в условиях изобилия. Предоставленность человека самому себе – это самое «уникальное» положение человека, в котором он оказался, сам того не желая и не сознавая. Денежную психологию, отражающую этого положения человека, мы осмыслили к психологию смерти.
В любом богатом обществе изобилие существует не для индивидов, а только как характеристика общественная, экономическая. На этом спекулирует идеология. Разве Америка – не самая богатая страна в мире? Но там бедность охватила значительную часть населения и имеет хроническую форму. И только со стороны общества, безразличного к людям, и можно утверждать, что общество процветает. И Адам Смит возражал именно против этого стремления капитализма, общественное потребление путая с индивидуальным, которое в капиталистическом обществе никогда не было целью. Да и сегодня оно не является целью, а заменено просто понятием «массовое потребление». Следовательно, в результате распада капитала (производства, размельчения производства), мир попросту превратился в средневековое состояние. И здесь потребление превращается в самую настоящую проблему для каждого отдельного человека уже в силу неустойчивости самой системы, основанной на делании денег. Тем самым, то пространство, которое создано капитализмом для развития человека, заполнилось просто паразитическими структурами, свертывающими мир. Конец капитализма отождествляется с концом света.
Это значит, что это пространство существует только для вещей как потребительные стоимости или цены, а человек в нем попросту задыхается, не находя в нем места для себя и не зная, куда ему провалиться. Таким образом, самоликвидация денег оказывается не только ограничением потребления, созданного капитализмом, а, прежде всего, и деградацией самого человека в богатстве. И мы думаем, что человечество этим путем неизбежно опуститься и на уровень настоящего обнищания. Но для чего, чтобы найти богатство человеческой личности в нищете? Что этому может противостоять? Сознание, ум человека? Ведь интеллект человека, который так высоко развился, есть не конкретное сознание людей, а нечто такое, что существует так же только для самого себя и поэтому отчужден от людей и так же стоит над ними. И в «эру денег» этот интеллект действительно продвинул далеко вперед «рыночную экономику», уже угрожающую жизни людей на земле.
Деньги не являются производительной категорией в руках отдельных людей. А у нас всё обстоит именно так. Даже если они накапливаются в отдельных фондах, бюджетах и т. д., то только для того, чтобы оказаться в карманах людей. Это значит, что деньги в корне подчинены интересам индивидов. Здесь всё повёрнуто к людям, точно так же, как в советском обществе всё было повёрнуто к обществу. И это состояние не может создавать ту стабильность для людей, которую себе представляют с точки зрения «процветающего» общества. Здесь речь идёт об индивидах и их развитии, то есть об индивидуальном развитии человека, на котором основано общество. И это развитие должно сознательно осуществляться, чтобы развивалось и общество.
В советском обществе, напротив, общество развивалось, ограничивая индивидов, их страсти, стремления, личные интересы и т. д. И это тоже было не чем иным, как ограничением того же потребления в пользу общества и общественного потребления.
Рыночное общество просто освободило этих людей и предоставило их себе, чтобы они потребляли, как им заблагорассудится. Отсюда выживают только те, кто делает деньги, а те, кто не умеет их делать – деградируют. Впрочем, нас интересует не тот факт, что отдельные люди обогащаются. Ибо это вовсе не означает, что именно они счастливы и довольны своей жизнью и поэтому определяют стратегию для большинства. Дело в том, что выживает всё общество, медленно распадаясь на основе самоликвидации денег, т. е. распада производства. А сидеть на рынке товаров, завозимых из-за границы, и зависеть от иностранного капитала, значит находиться в рабстве, в котором мы уже не можем распоряжаться собой, а следуем только чужим велениям.
Самоликвидация денег соответствует такому развитию, когда расширенное воспроизводство жизни суживается и опускается на уровень простого воспроизводства. А тот факт, что потребности населения покрываются за счет ввоза иностранной продукции, отнюдь не означает, что оно в какой-то мере является показателем нашего экономического роста и тем более полного покрытия потребления населения. Напротив, он начинается с самостоятельного развития и самостоятельного функционирования всех институтов общества, опирающихся не на скудные сбережения индивидов (образование, здравоохранение, отдых и т. д., ставшие платными.), а на общественные фонды развития, причем создающихся не за счет ограничение массового потребления.
Этот принцип неизменен и абсолютен в рамках денежных отношений, его непосредственная цель в данном слепом движении общества – это самоликвидация системы, её гибель. Просто люди, изолирующиеся данным движением, не могут не опуститься. Благо, что этот процесс совершается медленно. Да и взгляд индивидов на мир, изолированных друг от друга людей, это не взгляд общества, в котором общество схвачено в его целостном историческом движении. Напротив, опустившись на уровень индивидуального сознания в результате всеобщей индивидуализации, мы оказались ограниченными индивидуальными стремлениями и представлениями, которые, по сути, и возводятся на уровень общественной теории.
Все западные теории сегодня строятся именно на этом принципе, поэтому многие утратили прежнее видение общества. Отсюда и иллюзии, которые строятся относительно развития общества, его процветания, при полном непонимании названного принципа. Отсюда и западное мифотворчество, и наше подражание ему, в котором чисто внешний блеск выдаётся за содержательное развитие. И всё это свидетельствует о том, что мы не понимаем призвания и историческую роль владельца денег и того способа эксплуатации труда, который заменил капиталистическую форму и которая кажется цивилизованной на Западе, а у нас дикой. Всего уродства западной цивилизации вывернет наизнанку кризис и покажет реальное положение вещей, которое до этого скрывалось за внешним блеском американской действительности. И если на Западе деградация себя уже обнаружила как постоянную тенденцию, которую до этого замазывали «технологическими прорывами» и которая развертывается как необходимость, значит, ее уже ничто не остановит. И, в конце концов, именно она приведет систему к полному развалу и тотальному кризису.
Если бы капиталистический способ производства не разлагался, то не разлагалась бы и капиталистическая форма жизни. В применении же к нам, капитализм вообще принял не только дикую форму, но и уродливую. И сам процесс разложения у нас принял просто выраженную форму и обнаружился как такая тенденция именно в распаде общества и развале экономики. У нас, поэтому, и эксплуатация приняла дикую форму, очень похожую на средневековую. У нас, поэтому, и труд стал угнетением и произволом. И теперь мы живем в совершенно другом мире. А в каком именно, мы его не можем определить, оказавшись в полной неопределенности – между двумя огнями. Тем не менее, мы говорим о каком-то переходе, отталкиваясь от собственного уродства, мечтаем о демократическом обществе, правовом государстве и т. д., совершенно отвлекаясь от той реальной формы, которую приняли экономические принципы производства, распределение труда, отношения обмена и т. д. Тем самым мы живем своими мечтаниями. Мистика и суеверия сегодня заменили реальность нашей жизни и ослепили нас. Ведь речь идёт о том, чтобы изменить экономические отношения общества и социальные связи людей, а не просто политику и национальные отношения. Иначе говоря, суть состоит не в том, как организованы политические отношения, государство, право, мораль и т. д., а в том, как организованы экономические отношения, отношения производства – базис.
К. Маркс это определял как «отношения собственников средств производства к непосредственным производителям» - экономическое отношение. У нас, напротив, это – отношение владельца денег – денежное отношение. В первом случае мы имеем дело с товарными отношениями, а во втором – с денежными. В первом случае речь идёт о товарном производстве, о производстве прибавочной стоимости, а во втором случае – о делании денег или о стихийном развитии личности. И оба эти отношения не являются ни хорошими и ни плохими, ибо они не моральные категорий, а общественные, совершенно не зависящие от сознания и воли людей. Просто здесь мы видим распад товарного производства и его замену деланием денег, которое в свою очередь распадается, чтобы освободить личность, сложившуюся в нем. И все это совершается на основе мирового капитала. И если деньги самоликвидируются, попав в руки людей, то только для того, чтобы гаснуть здесь, так или иначе приводя в движение только индивидов. И для истории безразлично, раз она объективно направлена на осуществление человека, какими именно путями будет осуществлена ее цель. Выбор здесь, ясно, только за людьми. И точно так же, как для ликвидации капитализма нужно было ликвидировать товарные отношения, заменив их денежными, точно так же и денежные отношения ликвидируются, чтобы освободить личность. И если это осуществится через нищету и если в этом процессе человечество действительно окажется на дне жизни, то это будет только полной самоликвидацией денег, в которой, конечно, исчезнет общество, но для того чтобы на безденежной основе возродится как человеческое общество.
Просто производство требует объединения усилий многих людей и руководства их деятельностью, организации производства, создания определённых правил, принципов и норм и их соблюдения всеми членами общества. Там, где не действовали законы, действовала грубая сила. Оно всегда требовало способов совершенствования производства. И на это работал и работает человеческий ум, интеллект. Поэтому общество, организованное на капитале, было жизнестойко, производительно, прогрессивно. Капиталистический способ производства, таким образом, обеспечил рост всех сторон общества. Государственное управление, правовые нормы и т. д., здесь вполне соответствуют его экономической организации. Государство регулирует отношения между наёмным трудом и капиталом и т. д.
Но вот капитал распадается и появляется его индивидуализация, в результате которой мы имеем дело с денежным капиталом, который именно как таковой принадлежит многим людям. Там, где эти капиталы ещё объединены, ещё существуют какие-то порядки, действуют принципы, правила, соблюдаются нормы. Там же, где бурно развивается индивидуальные формы деятельности, противостоящие социальным формам капитала, эти порядки нарушаются, и, прежде всего, из индивидуальных, межчеловеческих противоречий. Но капитал есть капитал в любой форме, а потому он производителен. И люди здесь действуют в рамках капиталистических отношений. Мы же перешли на другой уровень жизни, переходя к социализму. Социализм на протяжении всего своего существования разлагал экономические отношения капитализма и сам сошел со сцены истории, породив денежные отношения как основу общества. И поскольку деньги становятся обликом личности, то этим фактом он показал на то, что должно развиваться дальше. Действительно, что должно развиваться дальше: деньги или личность? «Эра денег» или «ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех»?
Практика после распада социализма показала становления денежных отношений как основы общества (владельца денег). Однако это всего лишь форма, содержания которой образует личность, становящейся в ней. И, само собой разумеется, с распадом денежных отношений освобождается личность, и это будет определять перспективу, что бы с обществом ни произошло. Старое общество уже обречено, и оно уже не возродится. И я не думаю, что социализм может восстановиться в прежнем виде. В данном случае само экономическое общество-то превращается в человеческое, определяясь как гражданское общество. И гегелевские представления здесь приобретают реальные очертания, воплощаясь не в разуме, а в сообществе людей. А сообщество людей – не общество, а именно сообщество. Это своего рода люди, сосуществующие рядом друг с другом, просто сочувствующие друг другу или жаждущие мести в беспрестанной конкурентной войне.
Социализм уничтожил капитал, обобществив средства производства, и тем отделил людей не только от средств производства, но вообще от общества. Тем самым социализм уничтожил и общественное сознание. В этом и состояло историческое призвание социализма. И осуществил он всё это, переводя отношения людей на деньги, предоставив их тем самым не только себе, но главным образом “деланию денег”, которое и выводит их из общества и ставит вне общества. В этом суть современного зыбкого состояния общества, в котором каждый человек, оставленный на произвол судьбы, в любой момент может оказаться вне общества. И что происходит сейчас с этим обществом, это мало кого интересует, так как люди озабочены именно собой, своим собственным благом: выживанием или обогащением. И люди здесь находятся в каких-то чисто механических связях. И это свидетельствует о том, что они разъединены и что теперь они впервые могут и объединиться на новых основах. И поскольку их разъединили деньги, то объединиться снова они могут только на основе обуздания власти денег над ними.
Сегодня многие говорят, что люди должны от внешних фактов повернуться к внутренним, от материального к духовным. Но распад капитализма вместе с тем есть и распад сознания, являющегося продуктом этого устройства. И, само собой разумеется, общественное стоит на первом месте. Изолированный человек, озабоченный собой, подвержен деградации своим объективным положением и просто не может противостоять обстоятельству. Но распад капитализма освобождает элементы будущего сознания, заложенные в настоящем. И мы сейчас, после всего проведенного исследования, уже знаем однозначно, что устранение денег является новым обстоятельством, не только освобождающим эти элементы, но и развивающим их.
Отсюда капиталистическая форма объединения людей распадается, разлагается. И это реально происходит в результате разъединения людей, их изоляции друг от друга и отчуждения. И система, которая переходила на эту основу, с самого начала и по самой сути была обречена на распад и беспорядки. И это общество с самого начала должно было заботиться о том, чтобы только выжить, а не процветать, чтобы только потреблять и уцелеть. И по иронии судьбы с нами всё так и происходит. Ведь мы стремились к «разумному рынку», а пришли к самому неразумному. И сегодня даже самые могущественные люди озабочены не обществом, а сохранением своего состояния. А потому мы гораздо больше озабочены правом и нормами и их внедрением в головы этих изолированных людей, чтобы каждый усвоил и соблюдал их и чтил, в то время как деньги делают свое. А деньги и принципы делания денег, на которых мы сидим, сильнее нашей психологии, и они основательно требуют обратного. Так что отсюда только сильные и предприимчивые выживают, причем используя слабых и неспособных делать деньги. И здесь дело идёт не об общественных отношениях, объединивших многих людей, не об общих правилах, порождённых этой организацией, а об отношениях между людьми, которые всё больше изолируются друг от друга и которые по своему объективному положению меньше всего думают о том, чтобы и другие, подобные им, были свободными и свободно делали деньги. Современное государственное управление основано на предоставленнности каждого себе как на объективном положении человека, и оно обусловлено денежными отношениями. И хотя именно деньги дают каждому свободу действий, но денежное рабство является тотальным как непосредственный результат этой изолированности. Сознание же, развивающееся, противодействуя этому тотальному ограничению, тем не менее, как сознание изолированных индивидов, оказывается бессильным. Человеческий дух все же развертывается гораздо медленнее, чем абсолютный дух Гегеля и «разум» французских просветителей.
Средневековые общества были куда более стабильными и устойчивыми, чем теперешнее общество. И они прожили столетиями. Ибо главным рычагом, регулирующим там отношения между людьми, было саморегулирование, основанное на религиозных догмах и морали, сложившихся на основе крепостнической зависимости, освященной религией. И потребовались столетия, чтобы освободить людей от этих пут. Не меньше времени и сил потребовалось, чтобы освободить их и от капитала и капиталистического рабства. И думать, что извне можно регулировать отношения между людьми, изолированных друг от друга денежными отношениями, – это, по меньшей мере, наивно. Здесь существует только один путь: развитие саморегуляции, причём через манипулирование деньгами, что реально только с переходом к новому объединению людей, где устраняются не деньги, а первоначально только их влияние на людей. Итак, не упуская из виду названные положения, рассмотрим отсюда предполагаемое новое объединение.