ДОЛЯ ОКАЯННАЯ

Ах, разбудили меня, разбудили,
За горький расчёт засадили :
Сколько отпущено бед?
В первой колонке - те, что уже разразились
И не вернутся ко мне;
Рядом в колонке - те, что не заслужила, я их сложила,
Но лучше туда не смотреть;
В третьей колонке...
Я этот лист отложила -
Очень уж много в будущем бед, бед, бед...
Вера Матвеева

***
...Отчаяние и безысходность!
И было от чего! К концу дня ее вызвали к проректору и сообщили об увольнении. Уволили обеих – и ее, и дочь.
Это – катастрофа! Теперь их доход состоял лишь из пособия по инвалидности дочери, чего не хватало даже на оплату коммунальных услуг.
Господи, когда же закончится эта бесконечная череда несчастий, сколько бед отпущено каждому из нас? Как и где отыскать этот черный список и сжечь?

Поужинали, дочка ушла к себе. Вечера мать обычно проводила с ней, читала ей, усыпляла, только после этого уходила к себе…
Сегодня же не было сил. Впору саму успокаивать.
Безысходность, как изголодавшаяся сука зубами и когтями рвала на части. Без снотворного не заснуть.
Взяла коробочку люминала, высыпала на ладошку несколько таблеток, почему-то не смогла остановиться. Вот оно спасительное избавление, от которого отделяла ее заветная горсть на ладони.
– Мама, а на меня хватит? – услышала голос дочери, та стояла в дверях, смотрела незрячими глазами так, словно видела происходящее. – Ты не забыла обо мне?
Рука дрогнула, таблетки рассыпались по полу.
Бухнулась на постель, уже не сдерживаясь. Такое малодушие, как она посмела даже подумать об этом!..
Теперь уже дочка ее успокаивала, понимая, что мать дошла до ручки:
– Мама, не переживай, как-то выкрутимся, вдвоем ведь легче. – Голос дочери вибрировал от страха, от ужасающей перспективы слепого одиночества. Судорожно прижалась, обвила руками:
– Мамочка, не оставляй меня, что со мной будет?..
Так они и пролежали всю ночь, обнявшись, напитав подушки слезами…
Девочка уснула, мать же лежала без сна…
Как жить дальше? Что их ждет?

Она вплотную приблизилась к пенсионному возрасту, да войти в него удастся не скоро. Сердобольное руководство страны отодвинуло пенсионный возраст женщин на пять лет, великодушно растянув его введение. Так что она приближалась к заветной пенсии, а та как горизонт отдалялась…

***
…Минуло всего несколько лет. Как же она была счастлива еще совсем недавно, была беззаботна и весела, пользовалась успехом у мужчин, вызывая ревность у мужа, сегодня же в метро молодежь ей уступала место.
Вспомнила любимое высказывание подруги:
– От сорока до сорока двух лет я прожила десять счастливых годков.
У нее же получилось с точностью до наоборот. За три года она постарела более чем на десять лет и пережила столько!..

…Они готовились к предстоящей свадьбе.
В тот злополучный день всей семьей поехали покупать дочке свадебное платье, жениху – костюм.
У всех – приподнятое настроение, муж расслабился, одной рукой беспечно вел машину, дочка весело щебетала, сидя рядом с ним, и ни за что не желала пристегивать ремни безопасности – они мешали ей переговариваться с мамой и женихом, сидевшими на заднем сидении.
Зима – машину слегка водило на скользкой дороге. Проезжали перекресток, можно было проскочить на желтый свет, да осторожный муж не рискнул, резко затормозил. Машину повело юзом, ударило передним колесом о бровку, отбросило. Удар был не такой и сильный. Дочку, сидевшую в пол оборота к ходу движения машины, по инерции бросило в сторону дверцы, ударилась затылком и виском, стала оседать…
Через полчаса они уже сидели в приемном отделении скорой помощи дежурной больницы, ожидая приговора врача. Тот успокоил:
– Ничего страшного, девушка пришла в себя – сотрясение мозга. Через несколько дней можно будет выписать.
Дочь – ни в какую! Поехали за подарками и все тут! Забрали под расписку.
Когда мерили платье, невесту шатало, да предвкушение праздничного события пересилило здравый смысл…
К вечеру и вовсе скисла – нестерпимо разболелась голова, двоилось в глазах, рано пошла спать. Жених уехал к себе.
Утром родителей разбудил дикий вопль, раздавшийся из комнаты дочери. Прибежали, она судорожно терла глаза:
– Мама, я ничего не вижу!..

***
Их счастливая жизнь закончилась в одночасье, потянулась бесконечная черная полоса.
Дочь таскали по врачам – те недоуменно пожимали плечами, не понимая причины возникновения слепоты, тем не менее, операцию все же предлагали.
Месяц лежания в больнице и две операции ничего не дали, кроме того, что опустошили семейный бюджет.
Учебу в институте пришлось оставить, свадьбу, естественно, отложили. Девушка стала абсолютно неуправляемой: то впадала в агрессивную молчанку, то – в истерику. Друзья и подруги потихоньку таяли. А однажды пропал и жених, не выдержав очередного скандала, но его нельзя было в этом упрекнуть – мало, кто такое мог выдержать. Родители не обеспокоились его исчезновением, дочку же прорвало! Она обвиняла в своих несчастьях всех и вся, особенно досталось отцу – ему нечего было возразить, глубоко несчастный ушел к себе…
Утром вызвали “скорую” – отец хрипел, никого не узнавая. Инсульт. Далее – больница, жена металась между парализованным мужем и слепой дочкой…
Почему у мужа не происходит улучшения, как у других, ведь он еще не старый? Врачи в один голос утверждали, что он пошел бы на поправку, да, по-видимому, сам того не хочет. А однажды утром медсестра обнаружила его бездыханным, лежащим возле кровати, шприц капельницы был выдернут. Похоже, он перехитрил всех и сумел сам оборвать свое пребывание на этом свете – непреходящее чувство вины и перспектива превратиться в недвижного идиота, став обузой, пересилили желание жить.
Похороны лучше не вспоминать!..
Они остались вдвоем – слепая дочка и мать. Девочка была на грани помешательства и немудрено – она очень любила отца, и теперь ко всем ее несчастьям добавилось еще и ощущение причастности к его смерти.
Ходили к психиатру, тот предупредил, что она находится в критическом состоянии, возможен и суицид.
Теперь даже в магазин за продуктами ходили вместе, увы, покупать стало не на что. Машину пришлось продать, но этих денег не хватило даже на погашение долга по кредитам за машину и квартиру. Он стремительно рос из-за больших процентов. Все, что можно продать, было продано…
Выход все же нашла – сумела устроиться сама и пристроить дочь на работу в приемной комиссии частного вуза, в которой раньше работала председателем.
Теперь дочка находилась под постоянным контролем. У девушки появились подружки, она стала более уравновешенной, порой даже забывала о своей беде, с ней заигрывали студенты, что ее тешило, но, к сожалению, не могло иметь продолжения.
Внешне ничего не выдавало слепоты девушки. Глаза зрячей – задумчивые с поволокой. Собственно, она и не была полностью слепой – видела свет, расплывчатые силуэты…

В один из дней по пути на работу они случайно встретили жениха дочки, рядом с ним шла молодая беременная женщина. Мать поздоровалась с несостоявшимся зятем, в женщине с удивлением узнала подругу дочери. Вежливо раскланялись.
Дочери объяснять ничего не потребовалось. У нее настолько обострились чувства, что порой казалось, будто происходящее она видит лучше зрячих. Весь день девушка промолчала, вечером же впала в невменяемое состояние, стала заговариваться – пришлось отвезти в неврологический диспансер. Через неделю, одуревшую от транквилизаторов, забрали домой. Теперь мать уже ни на минуту не оставляла дочь без присмотра.
…Несчастья сыпались на женщин как из рога изобилия. Весной в вузе начала работать очередная медкомиссия – проверка преподавательского состава и персонала. Дочку не проверяли, поскольку она не числилась официально. Мать же зацепили. Гинеколог долго осматривал ее, с каждой минутой все более темнея лицом. Больно мял грудь. В результате дал направление в онкологический диспансер по поводу опухоли в груди. И действительно, с этого дня женщина стала испытывать боли в левой груди. Ее мутило от страха – меньше за себя, больше за дочку. К тому же приходилось таскать девушку за собой. Врачи вели себя одинаково безобразно. Прошли те времена, когда они скрывали от больных неутешительные диагнозы, теперь все было точно наоборот – сразу пугали призраком летальности, отчего больные превращались в зомби, готовые отдать все, что имеют. Но когда врачи узнали, что поживиться нечем, потеряли к женщине всякий интерес. Дочка ходила мрачней тучи – перед ней предстала реальная угроза остаться одной. Как-то проснувшись, мать увидела склонившуюся над ней дочь, та, пронизывая темень незрячими глазами, тревожно прислушивалась к ее дыханию. Пошевелилась – дочка успокоилась. А однажды мать подсмотрела, как дочь перебирает пальцами ее медицинскую книжку, листает записи в истории болезни, водит ладонью по рентгеновскому снимку. Она как бы прочитывала рукой снимок, непонятные записи врачей, и как это не парадоксально, похоже, успешно. По крайней мере, когда объявили диагноз – мастопатия (отголоски былого мастита), дочь почему-то не высказала радости, точно это ей было уже известно.
Врачи даже не извинились. Пугать больных – их работа, иначе ведь лечиться не заставишь, да и не заработаешь. Боли в груди матери пропали в тот же день.
Как это ни странно ее болезнь сказалась положительным образом, кардинально поменяв поведение дочери, истерики прекратились…
Но их уже ждала новая беда – пришла повестка из суда по поводу кредита на квартиру. Требовалось его погашение в кратчайший срок. Квартира постепенно меняла собственника – даже продавать не имели права. С трудом удалось реструктурировать долг – да чего это стоило!..

…Мать редко оставляла дочь без присмотра, та и сама это не любила, но в теплые летние вечера после их обычных прогулок перед сном, просила оставить посидеть на скамейке возле дома.
Красивая девушка с мечтательными глазами, конечно же, привлекала внимание проходящих мимо молодых людей, они подсаживались к ней, затевали разговоры. В руках она неизменно держала книгу, как бы служившую признаком ее зрячести, задавая заодно и тему для разговора. Девушка охотно шла на контакт, виртуозно скрывая свой недуг. Попытки же пригласить ее в кафе или еще куда, по понятной причине отвергала.
Все же нашелся тот, кого такое ее поведение не смутило. Это был до безобразия непривлекательный юноша – тощий, сутулый, лицо прыщавое с реденькой бородкой, близко посаженные глаза, казалось, выдавливали наружу выпирающий орлиный нос, неловкая улыбка кривила узкие губы, приоткрывая редкие почерневшие зубы. Молодые люди пришлись по душе друг другу, много говорили о книгах, театре, музыке. Она не подозревала о его уродстве, красоту же внутреннюю приметила.
Ох, если бы мы всегда были слепы к внешней непривлекательности и зрячи к внутренней красоте!..
Юноше было невдомек, отчего столь привлекательная девушка повелась на него.
Мать беспокоилась, выглядывала их из кухонного окна, и как-то решила проверить. Девушка сидела на коленях у парня и, запрокинув голову, неистово целовалась, отдав полную свободу блуждающим по ее телу мужским рукам.
До чего же он безобразен! Женщине хотелось немедленно пресечь эту вопиющую несправедливость, но не стала. Всю ночь не спала, переживая за дочь, но та имела право на любовь, пусть такую!..
Впрочем, продолжалось это недолго.
Однажды девушка пришла вся в слезах – ее тайна раскрылась. Разгневанный юноша ушел, а уродливость благополучно обосновалась теперь у него и внутри.
Как результат – тяжелая депрессии с новой угрозой суицида. Месяц в неврологической лечебнице, жесткий контроль и пичканье психотропными препаратами привели дочку в состояние тупого безразличия…

***
…Воспоминания вернули женщину в сегодняшнюю ночь, дочь посапывала рядышком.
Итак, они остались без средств к существованию и каких-либо надежд. Она понимала, что найти работу в ее возрасте в условиях кризиса, да еще такую, чтобы дочка могла находиться при ней – невероятно, оставлять же девочку без присмотра было равносильно убийству.

…К утру мать все же задремала. Разбудила ее дочь, наладившаяся в туалет. Ее поразила уверенность, с какой та, не до конца еще проснувшись, передвигалась по комнате, легко нашла дверь…
Дверь отворилась, затаив дыхание, мать следила за вернувшейся дочерью, уверенно нашедшей кровать. Склонилась над ней, боясь надеяться.
– Мам, дай поспать!
– Хорошо, хорошо, доченька, одну только минуточку, мне что-то попало в глаз, не посмотришь? – та привстала над матерью, включила настольную лампу:
– Ничего там нет, мама, все, я сплю.
Мать трясло от волнения.
– Мне что-то нехорошо, – обратилась к спящей дочери, так ей показалось, на самом деле в горле клокотало, а исходящие из него звуки никак не образовывались в слова. Закричала во всю глотку:
– Проснись! – спазм сжал горло, выпустив лишь хрип.
Наконец, девочка открыла глаза, села, недоуменно глядя на мать:
– Что с тобой, мама, почему ты ползаешь на четвереньках и воешь?
Помогла встать.
– Ты вся дрожишь, тебе холодно?
“Господи! Девочка забыла, что слепая! ”
– Сколько пальцев? – сумела выдавить из себя, раскрыв ладонь.
– Ты что, издеваешься?.. Пять!
Ноги матери подкосились…

***
– Позовите врача, она открыла глаза! – откуда-то сверху спустился голос дочери.
Медленно проявилось и лицо.
– Где я? – женщина оглянулась вокруг – больничная палата, в грязных подтеках потолок.
– Мам, ты в больнице.
– Давно?
– Несколько дней, и все это время – без сознания, врачи вообще сомневались, что ты придешь в себя. А я не верила, разговаривала с тобой, рассказывала о том, как славно мы теперь заживем…
– Доченька, как ты исхудала, – веки матери устало прикрылись, упокоенное выражение заострило черты лица.
– Мама, не смей закрывать глаза! – молчание в ответ.
– Не умирай!!! – голос дочери сорвался на крик.
– Не кричи, я прекрасно слышу.
Губы женщины тронула улыбка, впервые счастливая за столько лет…