Житие ты наше уральское, Ч.1, гл.5-6

«Легенды и мифы Южного Урала»

Тридцать лет назад.


Аркаим... Аркаим... О, сколько в этом слове!..
Малиновое солнце зависло в зените, глядя на занесенные, не видимые простому смертному глазу руины.
Ветер- скиталец веками пытался сровнять городище с землей, заметая его песком и пылью.
Ледяные ливни секли, как шляхта малороссов, стены и крыши домов, обезображивая трещинами, точно морщинами, младую поверхность кладки.
Птицы и звери пакостили, где придётся. И сколько придётся.
И городок, наконец, сдался. А что кажилиться- то?! Люди, выбив зверя, вычерпав рыбу и использовав плодородный слой, ушли на новые необжитые земли, благо, приватизация ещё не началась. Пришло запустение. Запахло прахом и тленом.
Вороны и падальщики дремотно щелкали клювами, раскорячившись на древних валунах.
Полу сдохшие от зноя гады и рептилии стремились заползти в тень их крыльев и там сиествовали, не взирая на опасное соседство стервятников. Те, в отместку, тоже не взирали.
И вот на этой земле умирал человек. Пересохшее горло молило небеса о влаге. Потрескавшиеся губы что- то беззвучно шептали. Глаза с затуманенным взором были широко открыты и безнадежно смотрели на край занесённой песком плиты с истертыми буквами «СМЕРТ...» и изображением черепа под надписью. Тело отказывалось шевелиться. Вечное солнце с безжалостностью маньяка ощупывало лучами будущую жертву.
-Аркади- ий! Аркади-ий!! Шли- има- ан!!! Аркаша!!!
Но человек не реагировал. Ему уже было все- равно.
-Аркадий!-
- Светка! Вон он! Светка, сюда!!!-
Аркашу бережно перевернули на спину и поднесли к губам фляжку с водой. Влага хлынула в горло, забурлила, ударила рикошетом по почти исчезнувшему сознанию. Он заперхал, закашлялся и сел.
Ему полили на коротко стриженную с залысинами голову, нахлобучили панаму.
-Ну что? Очухался? Ведь весь вечер вчера твердила: «Кончай пить, кончай пить, поплохеет...» Куда там! С друзьями, видите ли, год не виделся! Так вы посидите, пообщайтесь, а не упивайтесь до беспамятства! «Всё в норме, всё под контролем...» Скажи Степанычу спасибо, что не дал тревожить тебя вчера! Ещё и спальником укрыл, мать Тереза!..-
Но Аркадий, не слушая женского монолога, вдруг встал на четвереньки, подполз к плите, увиденной им в сумеречной жизни пять минут назад, и стал с ожесточением её откапывать. Стоящие над ним женщины испуганно переглянулись. А Аркаша копал и копал, пока не оголил всю плиту!
Сел, тяжело дыша. Почесал щеку потной в песке ладошкой.
-Там что- нибудь осталось после вчерашнего?- спросил хрипло, не отрывая глаз от камня.
-Господи, у вас- то — да не останется?! Мы тебе уже битый час толкуем- ребята на обед зовут, тебя ждали!..-
-Ну, айдате. Такое дело обмыть надо!-
Поднялся и поплелся за женщинами, бормоча, как полоумный себе под нос:
-Не всё одному прадеду фарт ловить... а не повезёт- так новое Лох- Нес с ребятами замутим... «...и назовут сей град именем моим.»... чё нам потому что...-
А из- за пригорка вкусно несло шашлычками и даже у ж е налитой в одноразовые стаканчики водочкой! За импровизированным столом, на точно такой же, как та, отрытая Аркашей Шлиманом, каменной плите восседал Степаныч и радостно кричал:
-Болезный, иди сюда! Я тебе сейчас такое покажу- про кошерность забудешь!..-
Аркадий с досады и огорчения лишь застонал и матюгнулся шепотком. Но к столу пошел. И очень быстро! И пока шел, в голове всё время стучало дятлом: «А Аркаим лучше звучит, чем Степаим... а Аркаим лучше звучит, чем Степаим...»
Её он и озвучил, когда уселся за стол.
-Без вопросов. - сразу же согласился Степаныч. -Лишь бы не Шлиманск- на- Убегайке... Ну, согласись- не патриотично было бы... Древностью не пахнет...-
Но Аркаша все- равно насупился:
-А чем пахнет? Тебе, Степаныч, всё не по нутру!-
-Не скажи... Я ж тебя знаю, как облупленного! Ты ж патриот Урала до мозга костей! А здесь, на нашем пустячке, экономику всей области поднять можно! Инфраструктуру развить! Местные промыслы! Которым более семи тысяч лет! Что, нереально? Ну, давай до трёх тысяч сбавим... А чем поднять? Интересом! А интерес чем привлечь? Древностью! Аркаим- это да! Звучит! «Арк», кажется, «медведь», да?-
-А «аим»?
-Кому - «им»?-
-Не придуривайся!-
-А если не придуриваться, то у людей должен быть простор для фантазий... «Аз» есть. Посмотришь, что будет через пять лет. Так что- Аркаим — и всё! Принято! Ваше здоровье! За Первокамень!-
-Твой или мой?-
-Твой, твой, уймись... договорились же...-


Наше время.

-Николай! Если б ты знал, какая там аура! Чувствуешь себя каким- то светлым, чистым, возвышенным! Хочется только добро делать людям! Никакая грязь к тебе не пристает!- восторженно излагал Лешка, сидя с Николаем в лодке.
-Да откуда там грязь... степь да песок,- тихонько ответил Николай, не отрывая взгляда от поплавков.
-Ну! И я говорю!.. Жить хочется! Любить хочется! А главное- всё чистое, светлое...-
-Клюёт!- перебил его Николай. Лёшка встрепенулся, подсёк. Удилище согнулось. Николай ахнул.
-Неужто сом?! Лёха, не давай слабины! Лёха, уйдёт!-
-Не зуди... под руку...-сквозь зубы прошипел напрягшийся Мамлин. Мускулы буграми заходили на обнаженном торсе. -Подсак... давай!-
-Сейчас, Лёшенька! Сейчас, миленький!- засуетился Николай, разматывая подсак. -Только внатяг!.. Не давай слабины!-
-От...сь!- опять сквозь зубы проговорил Лёшка. -От...сь!!!-
-«И сползла с него чистота и праведность, аки позолота с самовара...»- кого- то неизвестного так же шепотом процитировал Никола. Сом стремительно заходил под лодку, но Мамлин успел перекинуть удочку вдоль борта и опять подтянул сома поближе.
-Вижу! Вижу его!-
Николай завёл подсак, и сом затрепыхался в сетке. Вдвоём, ухватившись за сетку руками, чтоб не сломать черенок, поднатужились и перекинули улов внутрь лодки.
-...!!! - огласились окрестности радостным Мамлинским криком.
-...ать, ...ать,- печально ответило эхо.
-Чего орёшь? - недовольно отозвался из камышей завистливый Володька. -Всю рыбу распугаешь!-
-Да пошли вы …!!!- продолжал радостно орать Лёшка. -Мы с Николаем сома поймали!!! Пуда на два!!! Я ж тебе говорил, Волоха: «Пойдем со мной на холм». Экскурсовод говорила: босиком по серпантину- и будет тебе счастье?! Сам не захотел! Вишь, носки рваные у него! А я сбегал и- смотри, какого поймал!-
Вовка, как маленький нахохлившийся воробей после дождя, молча отсиживался в камышах.
-Ах, Аркаим, Аркаим, Аркаим!!!
Ух, Аркаим, Аркаим, Аркаим!
Эх, Аркаим, Аркаим, Аркаим1..- с чувством надрывался Мамлин.
-Да сядь ты, балома! Перевернёмся!- проворчал беззлобно Николай, оглаживая сома по брюху. -Аркаим, Аркаим... Приплывём на берег- у братишки поспрашивай. Он расскажет...Как- никак, а нонешний Аркаим с него и начался. С него да с Аркаши Шлимана... Ты его ещё не знаешь. Ничего. Узнаешь, даст Бог...- Николай замолчал, вспомнив былое. -Археологи хреновы...- Поднял голову. -Смотри! Туча- то какая валит! Гроза идёт! Сматываться надо! Поднимай якорь! Эй! -заорал он трубно, испугав Лёху. -Братва! На берег валим! Гроза идёт!-
И точно! Прошелестело ветерком по камышам. Стихло. Прошелестело. Стихло. И вдруг задуло упруго и сильно, точно в аэродинамической трубе. Солнце, словно напакостившая кошка, шмыгнуло за чернющую, будто из бредовых фантазий Малевича, тучу.
И вдарило грохотом по ушам!
И ослепило фотовспышкой небес!
И накатило волной через борта!
Благо, весла в руках Лёшки гнулись, но не ломались. С размаха рассекли камыши и ткнулись в берег.
-Бегом всё под навес!- орал Николай, силясь перекричать вой ветра. И- плывущим в кильватере: -Толян! Толян! Опусти удочки! Молнией …!!!-
Мишанов, наконец, его услышал, побледнел и забросил удочки в камыши от греха подалее.
-Ну ёлы- палы! - чуть не заплакал Николай. -Что ж ты, аспид, делаешь?! Завтра хрен найдём! Это ж Урал- река! Чапай не выплыл, а ты- удочки...-
Он в сердцах махнул рукой. И ошибся! Поутру ни хрена они не нашли!


Сутки назад.

-Всё. Приехали.- Степаныч устало потянулся. -Выходим.-
Ребята вышли. Из Мамлинского джипа появились остальные.
-Может, останешься?- спросил Мишанов, вынимая из багажника свою сумку.
-Нет, Толя, поеду. Сети ещё засветло поставить надо. Лагерь оборудовать. Да и был я здесь уйму раз. Вот точка рандеву. - Указал на карте место. -Завтра к обеду буду вас ждать.-
Выглядел Степаныч как- то неважнецки. Потерянным выглядел.
-Ну, смотри, Степаныч... А, может...-
-Давайте, ребята, давайте... Удачи вам...-
Он чего- то медлил. Затем, видимо, решившись, резко повернулся и подошел к расположившейся неподалёку компании с рюкзаками. О чем- то переговорил с руководителем. Тот, в свою очередь, с девушкой, сидевшей в центре на каменной плите. Девушка, кивая головой, слушала, слушала- и вдруг вскочила, как ошпаренная, отбежала в сторону!
Степаныч же, наоборот, опустился на колени, обнял плиту руками и припал к ней лбом. Всё вокруг стихло.
-Пьяный,- захихикали в украинской группе.
-О, гроссгуру!- восхищенно прошептали немцы.
-Вах!- так же тихо вторили им грузины.
Японцы молча щелкали фотоаппаратами, тактично выключив блицы.
Належавшись и наобнимавшись, Степаныч поцеловал камень, поднялся и, ни на кого не глядя, прошел сквозь расступившихся людей к машине. Многие поясно кланялись вслед.
Он сел в машину. Подошел Николай.
-Ну, что, холодный камень?- спросил тихо, косясь на стоящих поодаль.
Степаныч кивнул.
-Полечил похмелье?-
Степаныч вновь кивнул и тронулся.
-Что это он, Николай?- подивился Сергей.
-С Первокамнем здоровался,- торжественно и строго произнёс Николай, вскинул рюкзачок на плечи и поплелся на холм. Следом муравьями потянулись остальные...





Г Л А В А 6

«Легенды и мифы Южного Урала» (продолжение)

Наше время

Откинув полог, в огромную юртовую палатку с тусклым закопченным светильником под потолком впихнулся мокрый возбужденный Мамлин. Шумно встряхнулся, осыпав брызгами сидящих внутри, заговорил радостно и громко:
-Во, блин, непогодь! Сети кое- как протрясли! Никола говорит: «К завтрему утихнет». Сейчас придёт, лодку к березе привязывает! У- ух, замерзли! И жрать хочется! Кишки аж сводит!-
При этом он неловко стягивал узкие «болотники», то и дело выпадывая из палатки наружу.
-Помолчи,- негромко попросил его Мишанов. И только сейчас Мамлин заметил, что в палатке стоит тишина, нарушаемая лишь стокатто дождя по тенту да негромким чавканьем и сопением. Все присутствующие сидели полукругом, будто индейские вожди на совете старейшин, и что- то усердно жевали, вдумчиво пялясь на колеблющиеся отблески от светильника, на соседей, на не распакованную еду. Даже Ульрика в углу жевала и пялилась.
Так и не досняв левый сапог, а правый с огромным ошмётком грязи инстинктивно прижав к светлой футболке с трафаретом «ДЫР. БУЛ. ЩИР.»,
Мамлин, приоткрыв от удивления рот, медленно опустился на пятую точку.
С дальнего «красного» угла на него пронзительным взглядом отшельника и праведника внимательно и долго смотрел Степаныч.
-Передайте ему,- промолвил, наконец, он. Вытащил из кармана какой- то коричневый окатыш размером с яйцо и отломил от него частичку. -Попробуй. Только не глотай.-
Мамлин с опаской положил поднесённое в рот и медленно разжевал. Рот наполнился слюной, но вкус был довольно сносный: отдавало сосновой иголкой. Жевалось трудно, как гудрон в детстве, и челюсти быстро устали. Теперь все смотрели на него, как перед этим на светильник. Лёшка непроизвольно сглотнул слюну, так как сплёвывать было неудобно да и некуда, наклонился к Серёжке и шепотом спросил:
-Серый, что это?-
Тот приложил палец к губам, но все- равно тихонько ответил:
-Типа мумиё... Степаныч сейчас расскажет.-
Минут через пять напряженного молчания и слюноотделения Степаныч сплюнул в ладошку свою пайку, вмял её пальцем, как пластилин, в яйцевидную матку.
-Всё, друзья мои. Можно закончить. Спасибо вам большое. Передайте мне остатки.-
Все торопливо посплёвывали жвачки. Степаныч неторопливо сформировал из них вновь полноценное яйцо, положил его в холщовый мешочек и подвесил на грудь.
-Степаныч, расскажи! Расскажи!- потянулась к нему паства. Тот не заставил себя долго упрашивать.
-Этому преданию нашего рода уже, поди, девять веков скоро будет. Половцы у нас тогда на Урале появились. Несметной силой. Да не просто появились, а бежали, сломя голову, от монгольского ига. И, видимо, до того им страшно было с ордой встретиться, что они и степь оренбурскую прошли, и горы преодолели. А попутно всех под себя подминали: и башкир, и русичей, и нагайбаков, и эвенков... Кого поубивали, кого в полон взяли, кто на Средний Урал подался... А пращур мой, Ярёма Квёлый, в районе нонешнего Аркаима обитал. Сторожок у них был тогда на этом месте, при слиянии Большой Караганки и Утяганки. Ну, вроде небольшой крепостицы... Сейчас вот пишут всякое... Дескать, воевали чуть ли не круглосуточно... Сферы влияния да земли делили... Вы, ребята, через мозги- то всё это фильтруйте. И сфер никаких не было, и земли- до одури. И жили все в мире и дружбе. Меном да торговлей занимались: и наши, и тюрки, и чудь, и весь, и хрень, и сумь, и емь... -
-Степаныч, а чудь ведь...- подал было голос Мишанов, но на него запшикали со всех сторон, и он сконфуженно заткнулся.
-Мирно жили,- повторил рассказчик. -Скот пасли, сеяли, охотились, рыбачили... А рыбу как коптили- пальчики оближешь!- он закатил глаза. -Весь Урал и пол-Сибири нашу рыбу брали! Потому, что рецепт знали и в тайне держали. Сейчас читаешь пособия по солению и копчению — и со смеха помираешь! «...Две ложки соли плюс ложка сахара на литр воды.» - Степаныч хохотнул. -А тогда три с половиной соли клали и две сахара, да куркуму добавляли с почесуком и боданом! Вот рыбка- то вкус необычный и набирала!-
-Степаныч, а сахар- то тогда откуда?..- вновь вклинился нудный Мишанов.
Степаныч малость замешкался.
-Дык свёклу сахарную садили да сок берёзовый бочками выпаривали! Не перебивай, а то мысль потеряю! Во- от... та- ак... А- а, половцы пришли!..- вспомнил он. - А пращур за три дня до этого почти всех мужиков с обозом рыбы к эвенкам отправил, у них тогда на Тунгуске напряженка с рыбой была. Ну, что делать?! И тех не догнать, и эти на подходе... Думал- думал — и удумал! Созвал предводителей семи самых крупных общин и племён к себе на совет. А на совете говорит: «Братья- единоверцы!» Чего вы так на меня вылупились? Не было ещё тогда на Урале ни христианства, ни мусульманства, ни иудейства. Язычество было! Поклонялись, правда, разному. Кто сернобыку... Кто медведю... Кто лошади Прежевальского... И друиды были! Говорит: «Братья- единоверцы! Хоть и разный у нас разрез глаз и развал- схождение ног, но живём мы дружными соседями, перероднились уже друг с другом, так что давайте решать сообща, всей «большой семеркой». Крепостица у нас одна на весь Камень (Урал по- ихнему), нарошечная, от дождя спрятаться да от ветра укрыться. А половцев тьма- тьмущая прёт, все в страхе да испуге, сомнут нас- и не заметят! Но, для начала, чтоб порожняки не гонять, давайте определимся: вместе мы будем спасаться либо смертушку принимать или порознь?» И каждый ударил себя в грудь, по зубам щелкнул пальцем. Обнялись, почеломкались, чашу зелья пустили по кругу, а после, для поруки в вечной дружбе и верности данному слову, оккаму отведали от единого куска, а остатки куска, по обычаю, сожгли в костре. И изложил после этого Ярёма мужикам план военных действий. И закипела работа!
Со всего Южного Урала народ собрался к крепостице. Благо, и жратвы, и питья хватало. Рожь сам- пять урождалась. Вода на двух метрах откапывалась...-
-...Жеребята о-двуконь рождались,- с усмешкой поддел его Николай, вошедший с улицы и стоящий у входа.
-Жеребята рождались, как им положено,- строго произнёс Степаныч. -Кобылами. На триста тридцать третий день. От одного коня!
...А работа кипела! Камнерезчики и возчики были нарасхват! Чеканили на каменных плитах надписи и свозили плиты на окраины, примерно туда, где сейчас граница Челябинской области. Устанавливали через каждую версту. Всего было изготовлено, как гласит предание, 9999 штук. Работали по- стахановски, не покладая рук, по десять часов в сутки. И ведь успели ж до подхода половцев! Подскакали те, почитали- да и растеклись, будто море- окиян округ острова Буяна, вдоль этих камней. А за них — ни- ни!!!-
-А написано, написано- то что было?!- у Володьки аж поясница зачесалась от нетерпения побыстрее всё узнать.
-А написано там было: «ПРОКАЗНИК! ЗА СТОЛБИКИ НЕ ЗАХОДИТЬ! СМЕРТЕЛЬНО!» И под надписью — знак «Весёлого Роджера»...
-Да как же они написать- то могли? Или прочитать?! -вновь завозмущался Мишанов. -Ни писать, ни читать тогда не умели!-
-Это ты по- старославянскому ни бельмеса не умеешь. А предки наши всё умели! И колесо изобрели, и «Кама- сутру» написали- до сих пор пользуемся! Слушайте дальше... Так и и повелось с тех пор в честь победы нашей, что семёрка стала счастливым числом. В пословицы вошло, в поговорки... В названия географические... Долина «Семи братьев», горы «Семь сестер»... «На семи ветрах», «Семь пядей во лбу», «Семеро одного не ждут»... «У семи нянек дитя без глазу», Семиречье, «Семь бед- один ответ»...-
-Семибоярщина, «Цветик- семицветик», «Три семёрки- очко», портвейн «Три семерки»,- попробовал продолжить Володька.
-Нет, это позже,- подумав, ответил Степаныч. И продолжил: -Согласно другому семейному преданию именно оккама на веки вечные связал и сдружил этих семерых предводителей. Первокуски оккамы передавались из поколения в поколение через старших сыновей и обладали магической силой: стоило только захотеть добиться чьей- либо дружбы и верности, как старший из братьев приглашал этих избранных к себе и они в течении пяти минут жевали оккаму. И так из поколения в поколение.-
-Так это что, значит,- обомлев, спросил Володька. -Эти куски уже кто- то жевал?- Спросил- и замер. И ответа слышать не хотел! Очень не хотел!
-Восемь веков!- с гордостью ответил Степаныч. -И на протяжении всего этого времени не было ни одного...-
Но его уже не слушали. Толпа, не страдающая отсутствием воображения, рвалась наружу, как шампанское в новогоднюю ночь. Подкачал Мамлин, забывший про свою обувку. Ему сзади наступили на полуспущенный сапог, и он, бессильно дергаясь в лежачем положении, закупорил собой выход. Быстро сообразив, ребята за руки- за ноги махом вынесли его в темноту буранной ночи. Разбежались подалее друг от друга, дабы случайно не забрызгаться.
-Ну, Степаныч, сволочуга! - со стоном произнёс в паузе Мишанов. -Ну, дай только до палатки дойти!.. Ой, господи! Ну, на хрена я крабов- то ел?! Коту под хвост! Ой, ма- амочки!..-
Через четверть часа, подобрав по пути совсем обессилевшего Мамлина, ребята вошли в палатку и остановились у входа, сжимая пудовые кулаки. Как балтийские братки- матросики перед расстрелом. Вконец изнемогший лежащий Лёшка изображал из себя тяжелораненого.
Напротив сидели Степаныч с Николой и о чем- то мирно переговаривались, будто и не было у ребят недавнего ужаса с токсикозом и ночными пробежками.
-О! Вернулись!- обрадовался Николай. -Полегчало? Это у вас чакры головные открылись! Сахасрары называются. А копчиковые- муладхары. Ну, это ещё впереди, после ужина...-
-Кстати, насчет чакр...- Степаныч уселся поудобнее. -Я вам сейчас один случай расскажу...-
-Кончай трепаться, Степаныч!- сиплым голосом удушенного проговорил Володька. -Что это было? Не ври! Скажи честно! Что мы жрали?!-
Напрасно ожесточенно махал руками Никола за спиной брата. Слово было сказано. А сжатые до побеления кулаки ждали ответа.
-Хорошо, Володька, что ты спросил про оккаму! -оживился Степаныч. -Это окаменевший кал мамонта. Согласно более поздней родовой легенде сила и мощь животного...-
Ребята опять не дослушали. Сейчас они уже даже далеко не разбегались. Беда их сплотила и, стоя на карачках, они ощущали вздрагивающее от спазм плечо друга.
-А... ты- ы... гово... говорил... «жрать х- х- хочешь... желудок пу... у- устой...» Грибы- то от... откуда? Не делю н- назад... жра- а- а- али! Ой!!!- выговаривал Мишанов почти впавшему в беспамятство Мамлину.
А в палатке в это время Никола сердито выговаривал Степанычу:
-Совсем спятил, хрен старый? Чего ребят доводишь? Нашёл мышек подопытных! Не мог сразу правду сказать, что это смола лиственницы, у меня берешь?! «Окаму» какую- то приплёл, мамонта... Тебе что, без этой пакости басен не хватает? И зачем у ребят жеванное забрал, в комок слепил? Шут гороховый!-
-Для натурализма и правдоподобности! Хотели же побольше правдивого про Аркаим услышать?.. Кстати,- вытащил из- за пазухи мешочек со смолой. -Будешь? Согласно родовой легенде...-
-Да пошёл ты!-
-Ну, как хочешь.- «Родовой артифакт» полетел в картофельные очистки. Степаныч щурился и блаженно улыбался. А руки споро нарезали колбаску, хлеб, огурцы, чистили яйца, распечатывали водочку. В палатке запахло плацкартным вагоном.
-Ребятишки сейчас придут- голодные, как черти! Лешка, вон, прям с лица спал не жрамши! И промокшие, небось... Погреемся изнутря... Я им ещё про чакры не рассказывал.-
-Да дай ты им поесть по- человечески! Кстати, а что это за трава такая - «почесук»?-
-Хрен её знает,- задумчиво ответил старший брат. -Второй раз в жизни слышу. Добрая, наверно, ежели аж эвенки за рыбой приезжали...-
-Тьфу на тебя, припадошный! - сплюнул в сердцах Никола.
-Доплюёшься на старшего брата... Прокляну! - разулыбался Никола.
-Ну точно- юродивый!
Рассерженный Никола пошел за ребятами...