Из дневника Джона Флаерса

«Идет второй месяц весны. В момент, когда это случилось, было не больше полудня. Я точно помню яркое солнце и легкий ветерок.
Мы возвращались из города, где десятка полтора стариков сделали какую-то ценную вещь.
Это оружие, и я видел его в действии. Оно убивает, оно пугает. Оно, безусловно, куда лучше, чем все то, что используем сейчас мы. Мы уехали от них недалеко. Но все же, ни погони ни каких-то вражеских действий власти того города не предприняли. А ведь мы вошли там с армией. Дошли прямо до научной площади. И обокрали мастеров, вычистили их оружейные, убив половину ученных, остальную половину пленив и забрав с собой.
Теперь мы двигаемся к столице со всей скоростью, с какой способны. Но мы каждый день тренируемся стрелять из этого оружия, и Аринель, Великий Император, Аринель Юный всегда следит за этим.
А сегодня произошел очень странный случай. Я напишу, его немного не точно. Но часть фраз, моментов я запомнил очень точно, что-то заставило меня запомнить, и я сделал это.
Я разговаривал с Аринелем, человеком, который меня любил... И которого я тихо ненавидел.
Глупый мальчишка-император. Считает меня своим близким другом, добрячок, зовет меня «Добрый друг Джон Флаерс».
Чтобы я не сделал, он думает, что я делаю это во благо. Нашел тоже, благодетеля.
Ненавижу его за то, что он меня к себе приблизил.
Ненавижу, что он думает, будто я святой.
Ненавижу, всю эту глупую систему, по которой все решает император. Кто он вообще такой? Коронованный, это мальчишка не может и меч взять в руки без помощи. Ненавижу этих выскочек рыцарей, этих воинов, красавцев, которым можно делать, все, что им заблагорассудится.
Монархизм себя изжил. Я это знаю, но я обязан этому служить.
Я лицемерная тварь…
Но мои чувства, к сосунку императору не важны. Речь о другом.
Я разговаривал с Аринелем и он пустил меня погулять. Развеяться. Словно я его собачка.
- Иди, пройдись, Джон, ты и так прекрасно стреляешь, - сказал мне этой недоумок.
Но я принял это предложение, просто потому, что был счастлив ненадолго покинуть стрельбище. Мои солдаты еще боялись использовать оружие. И было видно, насколько убоги их попытки. Я стрелял чуть лучше, потому что боялся чуть меньше. Но вооруженной будет не только моя малочисленная гвардия. По велению Императора, мне скоро перейдут еще около двух тысяч человек, и моя задача, как их командира сделать из них непобедимую армию императора. Как меня тошнит от этого.
Именно все эти мысли и проносились в моей голове, когда я покинул стан императора и удалился в место неподалеку. Это была лесная опушка. Местами болотистая. Я понял это, когда, не заметив для себя как, провалился в илистый участок земли по пояс. Я сам не мог выбраться, ноги увязли в иле, а руками до твердой земли, или веток, даже травы – я не доставал. Я звал на помощь. И звал громко и долго, но либо я ушел далеко от лагеря, либо случилось еще что-то, я не знал. В любом случае, увязал я очень медленно, руками не барахтал. Понял, что все бесполезно. Меня не слышали, я долго кричал. И громко, вскоре я сорвал голос. И когда надежды уже не осталось, я услышал смешок. Такой слабый смешок. И сначала подумал, что это где-то рядом надо мною посмеялся какой-нибудь местный подросток. Спустя несколько секунд, только я набирал в грудь воздух для нового крика, смех повторился вновь, словно перебивая меня. Теперь подросток смеялся, странно хихикая, уже совсем рядом.
Я обратился в слух, видимо, он услышал меня и шел на мой голос. И тут в тишине раздался смех. Еще раз. И у меня дрожь побежала по телу. То, что я сначала принял за насмешку подростка…
…Был смех сумасшедшего, не просто насмехающегося, злорадствующего над моей неудачей, и смех взрослого сумасшедшего. Может на год, на два меня старше.
И смех прозвучал совсем близко. И тут я услышал голос, мелодичный, который еле держится, лишь бы не обратиться в истерику. Истерику хохота, плача или безудержного крика, я так и не понял. Понял лишь, что звуки эти издает человек, который тронулся умом.
…Спятил, но не безумен… И он мне не нравился.
И тут его смех, всхлипы и тяжкие вздохи, словно он закричит, вмиг оборвались. Я даже подумал, что он ушел.
Как услышал в ближайших кустах его голос. Он напевал, что-то почти не в рифму и не складно, но напевал, и от того, как жутко и ритмично подрагивали кусты, каким был этот голос, и что он говорил, меня дернуло назад с такой силой, что я увяз еще глубже.
- Малышка, куда же ты пропал, потерялся, ушел, мой сладкий… ускакал… Малышка Джонни, я ему не нравлюсь, разве не так он сию минуту сказал? Да, так, мы сошли с ума, с катушек мы слетели, но не безумны, нет. Но, если я такой плохой, отчего же он надеется, что его спасу я? Ох, как странно, да, Малышка Джонни?
И после этих слов из кустов вынырнул человек. Вышел, покачиваясь слегка, из стороны в сторону, словно был пьян. Но он был трезв, как стеклышко, вот, что я тогда осознал. Даже больше, он никогда не был пьян и никогда не будет, вот что я понял о нем тогда. Он был не высок, ниже меня. Темноволос, гладко выбрит, возраст его определить было трудно. Толи на несколько лет старше. И в следующий миг, настолько же лет младше. Худощав, бледен, глаза его были очень неестественного серого цвета. Такие неуловимые, ненастоящие, в них ничего не было. Ни насмешки, которая была в голосе, ни глупости, которая была в песенке, ни наглости, которая была в жестах, ни безумия, которое было в его смехе. Они словно были муляжом.
- Да-да, - снова пропел мой нежеланный гость, - тебе нравится этот эффект? Они такие пустые и безразличные, дорогой Джонни? – и тут голос его переменился, я даже вздрогнул. Он стал серьезным, насмешливым, презрительным и доверительным одновременно, а глаза переполнила, снова так не натурально, насмешка и добродушие, - я гляжу, ты застрял, дорогой Джонни?
- Кто ты и откуда знаешь мое имя? – вскрикнул я.
Пришелец изобразил недоумение.
- Я всех своих новых друзей зову Джонни. Но чаще Джейми, да. Мне нравится имя Джейми. Но для тебя оно не подходит, ты, Джонни, пока не нравишься мне так сильно, что бы стать Джейми. Так тебя зовут Джон, да? Вижу, ты попал в историю.
Он подошел ко мне вплотную. Словно там, где я барахтался все это время, была твердая земля. Я смотрел на него, как на что-то сверх человеческого понимания. Как сумасшедшие смотрят на ангелов. Но предо мною был не ангел. Даже не волшебник, я думал, что он был демоном.
- Что, - опешил он, - я просто иду по веткам, которых ты, растяпа, не заметил. Ты заблудился, Джонни?
- Да, - выдохнул я, когда задрал голову, что бы видеть его лицо. Его голова прикрыла солнце. И я разглядел самые тонкие черты его лица, ни одной морщинки, у глаз нет смешинок, хотя шутливость тона должна подразумевать обратное. Бледное лицо, алые губы. Но что-то было не так. Его лицо, оно было как тень перед моими глазами. Словно бельмо на самом важном месте зрения. Словно часть глаза покрыто плёночкой, вот, что я чувствовал. Темная личность, мой гость. Темный человек.
- Заблудился, говоришь? – добродушно сказал тот.
- Кто ты? Где мой лагерь? Что тебе нужно! – не в силах сдержаться закричал я.
- Зови меня Роберт Фирс. Я тень, я добряк. Как угодно. Дай мне свою руку, я покажу, куда тебе идти.
Он протянул мне руку. И я принял её…
… И вмиг словно увидел больше, чем видит простой смертный, словно увидел далеко в конец своей жизни и обратно. И это мне и понравилось, и нет.
И тут ноги мои коснулись земли. Я взглянул на Фирса. Он ухмылялся и кивал, словно говоря, «Ну, тебе нравится, как я умею, а?».
- Что это было, Фирс? – ужаснулся я.
Фирс поморщился, даже как-то погрустнел.
- Ну-ну, Джонни, я же не зову тебя столь пренебрежительно, как ты меня. Фирс, фу, это блюдо не к нашему столу, принесите лучше оленины. Буэ, - и он высунул язык изо рта, - Меня зовут Роберт, Джонни. Не надо говорить со мной так пренебрежительно. Я кое-что помогу тебе исполнить.
Я устремил на него взгляд полный подозрительности. Чем мне может помочь этот сумасшедший. Тот взглянул на меня, интригующе улыбаясь, а потом вдруг взмахнул руками и запричитал.
- Что же это мы стоим, Джонни – малыш! Пошли-ка, полетели, присядем.
И он начал оглядываться по сторонам.
Я отошел и сел на первое попавшееся поваленное дерево. Роберт Фирс перестал суетливо озираться и с одобряющей улыбкой поглядел на меня. Подошел и сел справа от меня на одном же стволе. Поерзал. Я смотрел прямо перед собой, но почувствовал, что он смотрит на меня. Он попытался, что-то заговорить, что-то важным и высокопарным тоном. Но я не понял ни слова. И тогда он крякнул, сказал что-то похожее «Э нет, черт подери, так дело не пойдет», схватил меня за предплечье и оттащил куда-то дальше. Мы зашли за кусты, и оказалось, что он привел меня к маленькому лесному озерцу. И усадил на пень, глазами на озеро, а сам сел на камень напротив меня, что бы смотреть мне в лицо, словно это было сейчас очень важно. Он пристально смотрел на меня.
- Скажи, Джонни, что не так с этим миром?
- Все, - пробурчал я и попытался отвернуться от его пристального взгляда.
Он схватил меня за подбородок, а в следующий миг, когда я попытался отбить его руку, еще только подумав об этом, начав только на миллиметр приподнимать руку, он взял её своей и легонько толкнул.
- Не пытайся тоже сделать левой рукой, я сломаю тебе правую.
Я оглядел его с ног до головы, хиляк.
- Да я сломаю тебе пополам, - прорычал я.
- Хорошо. Но ты этого не сделаешь, тебе уже интересно, чего ждать от этого разговора. После того, что ты уже видел, - он сжал мои подбородок и правую руку.
И я вновь увидел то, что видел до этого. Толи мое будущее, толи мое предназначение, не берусь пока описывать его, скажу только, что это было похоже на гражданскую войну, в которой мне уделялась очень важная роль, мои две с половиной тысяч человек, вооруженных этими громовыми штуками подчинялись мне, и мы устроил революцию и свергли монархию. Убили Аринеля.
И тут я снова услышал насмехающийся голос Фирса.
- Неужто он думал, что если дать тебе такое оружие, все будет идти как нужно?
Я покачал головой.
- Аринель мальчишка. Самовлюбленный. А мир надо менять.
Роберт Фирс удивленно поглядел на меня, но искренности в этом удивлении было чуть.
- Что же мы будем менять, а?
- Мы?
- А почему нет? Я что, - тут он снова засмеялся своим отвратительным смехом, - я что, так сильно противен старине Джонни? Ну-ну, это ведь не правда, не обижай уж меня?
Я подумал, я действительно не знаю, кто он и что он такое. Но мне уже трудно было представить свои действия без него. Я видел его лицо в моем будущем. И не знаю, какие испытывал чувства, положительные или отрицательные.
- То, что я видел – мое будущее?
- Пока нет, - весело, даже энергично, по-детски улыбнулся Фирс.
- Скажи, Роберт, - решился я, наконец, откровеннее поговорить с ним, - кто ты, что тебе нужно от меня?
- Какая разница, кто я? Я тень, - как меня величают - тень на очах человечества. Меня никто не любит. А я люблю всех и всем хочу помочь, как могу. Все зовут меня Тенью Безумства. Тенью Беды. Но я не тень беды. Я её вестник. Когда приходит чума, тень её – орды крыс. А человек, что принес известие о чуме, лишь посланник от Богов. Ты веришь в Богов, Джонни?
- Да. Наверное, да.
- Я нет. Я не верю в них, зато я верю в мертвых, они куда умнее Богов. И знают не меньше. Но говорят больше.
И он снова засмеялся. Или заплакал. Может, закашлял… я так и не понял.
- Так что, тебе Джонни Флаерс, придется отучаться от веры в Богов и начать верить и доверять только мне. Мы нужны друг другу. Что бы вернуть этим землям свободу. Дать им их справедливость. Ведь так?
- Да, но моя фамилия, я не называл…
- Довольно! – перебил он мой удивленный лепет. – Скажи, разве ты хоть в чем-то со мной не согласен?
- Ты говоришь правду, я не люблю императора. Но я не знаю, как помочь людям вернуть им их свободу, освободить их от рабства.
- Ты не знаешь? Твой мир умирает! Почувствуй мою поддержку, и начни революцию. Мы, люди, должны объединиться, что бы вернуть себе утраченное.
- Утраченное? Император был всегда.
Роберт Фирс снова загоготал.
- Ты не хуже меня знаешь, какие раньше были времена. Аринель и его отпрыски будут отвратительными Императорами.
- Что ты хочешь от меня!
Он приблизился ко мне, я почти видел бесконечные глубины безумия его глаз, но и что-то бесконечно мудрое, всю мистику. Он приблизился и заговорил, тихо и очень бесцветно.
- Джон Флаерс?
- Д-да..?
- Ты должен будешь пойти со мной, если хочешь жить.
- Что?
- Ты тот, кто изменит мир. Устроит тут бойню. Кровавую расправу. Ты обогатишься, станешь известным, будешь в учебниках истории. Ты свергнешь власть императора. Создашь политику Феодов. Разделишь материк на куски, именно, создашь феоды. А сам станешь графом Западного Феода. Ты победишь в войне. Уничтожишь большую часть своих врагов. А потом, когда я скажу тебе, ты, забрав кучу сокровищ, что награбил, лучших женщин которых захочешь, какое угодно оружие, которое захочешь… Только я скажу тебе, ты исчезнешь, уступив место своему наследнику. – так он мне сказал. – Ты понял? Исчезнешь.
- Я не понимаю, зачем мне устраивать бойню.
- Через несколько недель, ты объединишь вокруг себя несколько армий, Аринеля, все так?
- Да.
- Устроишь им собрание и выступишь им с речью, которую я тебе подготовлю. А через десять дней объявите восстание. Ты ведь мечтал, что кто-то сделает это. Восстановит справедливость? Избавит материк от глупого императора, и его рыцарей-прихвостней, его слуг в доспехах и с раздутым самомнением? Все для людей, помнишь? Смерть императору, который уже не работает для людей и специальных интересов государства?
- Почему я?
- А кто, Джон? Кто еще кроме тебя обладает такой мощью? Ну же, Джон? Коррупционные чины Аринеля, разве не они так бесили тебя? Разве не эти государственные лжецы, что прикрываются волей императора-подростка, так тебя бесили?
- Да… Да! Меня это бесит!
- Почему, скажи мне, встань и скажи, ты должен работать на одного человека, который не может управлять и своей комнатой? Почему ты должен работать на его жирнопузых чинушей, когда власть должна принадлежать сильным? А кто силен? Тот, у кого самое мощное оружие. Кто это Джон?
- Я?
- ДА! Да Джон! Ты, ты именно такой человек! Восстань, Джон! Восстань и пойди вперед! А? Слава Джону Флаерсу!
- Скажи, Роберт… Я могу тебе доверять?
Фирс засмеялся, так презрительно, так уничижающее, и в тот же миг расплылся в такой приятной улыбке и прошептал настолько доверительно, насколько можно.
- Да, милый Джонни, кто кроме меня?
- Я сделаю все, как ты говоришь? А ты поможешь мне?
- Ну, воином я буду вряд ли. Но всегда смогу помочь тебе словом, добряк Джон.
- Спасибо, добряк Роберт. Мы еще встретимся?
- Да, конечно, беги к своему императору. Это туда, я укажу дорогу. Помнишь, я же обещал. Зови меня Фирс, я тень, я добряк, возьми мою руку, я покажу куда идти.
Я взял его руку, и он повел меня. И скоро вывел меня, как вырвал из леса прямо к собирающемуся лагерю. Солнце ударило мне в глаза. И когда все прошло, человек, что держал меня за руку - исчез».