Поэзия Крыма. Сборник стихов русских поэтов

Поэзия Крыма. Сборник стихов русских поэтов Сборник Вакханалия природы и жизни создала из Крыма бриллиант, трепетный, переливчатый; природа и жизнь стянула на небольшое пространство все, что у неё было красивого, радостного и скорбного и здесь, в Крыму, создала свой пантеон… А люди, увлеченные природой, входят в калейдоскоп и переливаются в смене лиц и одежд, здоровых и больных, гаснущих, расцветающих и цветущих. И вот – поэты, чуткие, глубже воспринявшие природу и жизнь, запечатлели свои настроения, свои переживания в музыкальных стихах. Они пришли разные, со своеобразными душами и создали ряд танцующих образов и звуков. Подойдите к ним ближе, остановитесь над ними, над их восприятиями, и поэты заразят Вас своими переживаниями, углубят Вас, а тогда и море, к небо, и скалы, и берега, цветы и любовь – все будет цельнее, глубже. Поэты создадут гамму настроений, заставят пережить полнее и цельнее всю красоту, все обаяние, все разнообразие Крыма. И многое, что скользнуло бы по мозгу, затаится в его извилинах, начнет расти и расцветет в прекрасный цветок очарования… Поэзия Крыма. Сборник стихов русских поэтов Предисловие Благодатная страна! Благословенная страна! На маленьком клочке земли такое пышное сочетание всего, чем гордится природа: изменчивое многоцветное море – симфония красок и звуков, скалистые горы, ароматные степи, водопады и горные потоки, неустанно поющие песни и звонкие ручьи, бегущие по веселым и шумным долинам; темные пещеры – эти подземные храмы с гулкой тишиной, с влажными арками и колоннадами, с органами из сталагмитов, с тонким кружевом и тяжелою бронзой; скалы, оборвавшиеся в глубокие пропасти и скалы, бежавшие к морю, как огромные звери, окаменевшие в беге своем; янтарные берега, дружные с морем; степные травы, вереск и сосна, металлические буки, гордые кипарисы, блестящие магнолии воздушные глицинии и яркий ковер радужных цветов … А надо всем южное небо с крупными цветами звезд, прозрачный воздух, легкий, благоухающий, розовые сумерки и темные жгучие ночи, и вечная ясность. И, как бы остановилась весна и грезит цветами: и в легкой пляске несутся цветы… Скромные подснежники, нежные фиалки, гибкие глицинии, стройные розы, пьяные гвоздики, мраморные хризантемы, нежные фиалки, скромные подснежники. Какой-то цветочный круговорот – яркий и вдохновенный. И рассыпались по снежным долинам изящные города с кудрявыми садами и томными парками, притулились на склонах гор и холмов татарские деревушки со строго очерченными минаретами. Какие нервные, прихотливые контрасты: больной, задумчивый и приехавший любить и наслаждаться природой и жизнью; горный первобытный татарин и европеец, изысканный, тонкий; кипучая жизнь и тихая смерть, углубленный ум и зыбкая поверхностная душа… Вакханалия природы и жизни создала из Крыма бриллиант, трепетный, переливчатый; природа и жизнь стянула на небольшое пространство все, что у неё было красивого, радостного и скорбного и здесь, в Крыму, создала свой пантеон… А люди, увлеченные природой входят в калейдоскоп и переливаются в смене лиц и одежд, здоровых и больных, гаснущих, расцветающих и цветущих. И вот – поэты, чуткие, глубже воспринявшие природу и жизнь, запечатлели свои настроения, свои переживания в музыкальных стихах. Они пришли разные, с своеобразными душами и создали ряд танцующих образов и звуков. Подойдите к ним ближе, остановитесь над ними, над их восприятиями, и поэты заразят Вас своими переживаниями, углубят Вас, а тогда и море, к небо, и скалы, и берега, цветы и любовь – все будет цельнее, глубже. Поэты создадут гамму настроений, заставят пережить полнее и цельнее всю красоту, все обаяние, все разнообразие Крыма. И многое, что скользнуло бы по мозгу, затаится в его извилинах, начнет расти и расцветет в прекрасный цветок очарования… К. Милль К. Бальмонт Аю-даг Синеет ширь морская, чернеет Аю-даг. Теснится из-за моря, растет, густеет мрак. Холодный ветер веет, туманы поднялись, И звезды между тучек чуть видные зажглись. Неслышно ночь ступает, вступает в этот мир, И таинство свершает, и шествует на пир. Безмолвие ей шепчет, что дню пришел конец, И звезды ей сплетают серебряный венец. И все полней молчанье, и все чернее мрак. Застыл, как изваяние, тяжелый Аю-даг. И ночь, смеясь, покрыла весь мир своим крылом Чтоб тот, кто настрадался, вздохнул пред новым злом. Крымская картинка Все сильнее горя, Молодая заря На цветы уронила росу. Гул в лесу пробежал, Горный лес задрожал, Pашумел между скал водопад Учан-Су. И горяч, и могуч, Вспыхнул солнечный луч, Протянулся, дрожит, и целует росу, Поцелуй его жгуч, Он сверкает в лесу, Там, где гул так певуч, Он целует росу, А меж сосен шумит и журчит Учан-Су. В. Бенедиктов Близ берегов В широком пурпуре Авроры Восходит солнце. Предо мной Тавриды радужные горы Волшебной строятся стеной. Плывем. Все ближе берег чудный, И ряд заоблачных вершин Все ближе. У кормы дельфин Волной играет изумрудной И брызжет искрами вокруг. Вот пристань. – Зноем дышит юг здесь жарко-сладок воздух чистый, Огнем и негой разведен, И как напиток золотистый Из чаши неба пролит он. Там – в раззолоченном уборе Границ незнающее море С небесной твердью сведено, А тут – к брегам прижаться радо, И, только именем черно, Слилось лазурное оно С зеленым морем винограда. К громадам скал приник залив, И воды трепетные млеют, И, рощи лавров отразив, Густые волны зеленеют. Потоки Не широки, не глубоки Крыма водные потоки, Но зато их целый рой Сброшен горною стеной И бегут они в долины, И чрез камни и стремнины Звонкой прыгают волной, Там виясь в живом узоре, Там теряясь между скал, Или всасываясь в море Острием змеиных жал. Смотришь: вот земля вогнулась В глубину глухим котлом И растительность кругом Густо, пышно развернулась. Чу! Ключи, ручьи кипят, — И потоков быстрых змейки Сквозь подземные лазейки Пробираются, шипят; Под кустарником кудрями То скрываются в тени, То блестящими шнурами Меж зелеными коврами Передернуты они, И, открыты лишь частями, Шелковистый режут дол, И жемчужными кистями Низвергаются в котел. И порой седых утесов Расплываются глаза, И из щелей их с откосов Брызжет хладная слеза: По уступам в перехватку, В пересыпку, в перекатку, Слезы те бегут, летят, И снопами водопад, То в припрыжку, то в присядку, Бьет с раската на раскат; То висит жемчужной нитью, То, ударив с новой прытью, В перегиб и в перелом Он клубами млечной пены Мылит скал крутые стены, Скачет в воздух серебром, На мгновенье в безднах вязнет И опять летит вперед, Пляшет, отпрысками бьет, Небо радугами дразнит, Сам себя на части рвет… В. Брюсов I Звезда затеплилась стыдливо, Столпились тени у холма; Стихает море; вдоль залива Редеет пенная кайма. Уже погасли пятна света На гранях сумрачных вершин, — И вот в селенье с минарета Запел протяжно муэдзин. II У перекрестка двух дорог Журчанье тихое фонтана; Источник скуден и убог; На камне надпись из Корана. Здесь дышит скромный кипарис, Здесь дремлет пыльная олива, А ручеек сбегает вниз, К прибрежью вольного залива. III Где подступает к морю сад, Я знаю грот уединенный: Там шепчет дремлющий каскад, Там пруд недвижен полусонный. Там дышат лавры и миндаль При набежавшем тихом ветре, А сзади, закрывая даль, Уходит в небо пик Ай-Петри. IV День растоплен; море сине; Подступили близко горы. Воздух чист, и четкость линий Утомляет взоры. Под столетним кедром – тени, Отзвук утренней прохлады. Слушай здесь, отдавшись лени, Как трещат цикады. V Кипит встревоженное море, Мятутся волны, как в плену; Померк маяк на Ай-Тодоре, Вся ночь приветствует луну. Луна державно делит море: То мрак, то отблесков игра. И спит в серебряном просторе Мир парусов из серебра. VI Волны приходят и волны уходят, Стелются пеной на берег отлогий, По морю тени туманные бродят, Чайки летят и кричат, как в тревоге. Много столетий близ отмели дикой Дремлют в развалинах римские стены, Слушают чаек протяжные крики, Смотрят на белое кружево пены. VII Обошла тропа утес, Выше всходят буки. Позади лесные звуки, Крики птиц и диких коз. Впереди редеет лес, Камни у вершины, Ветра свист, полет орлиный, Даль земли и даль небес. VIII Небо чернело с огнями, Море чернело без звезд. Плотно обложен камнями Был изогнутый объезд. Вниз виноградник по скату Тихо спускался; толпой Кустики жались брат к брату. Помнишь? мы шли той тропой! И. Бунин Учан-Су Свежее веет воздух горный, Невнятный шум идет в лесу: Поет веселый и проворный Со скал летящий Учан-Су! Глядишь – и точно застывая, Но в то же время ропот свой, Свой легкий бег не прерывая, — Прозрачной пылью снеговой Несется вниз струя живая, — Как тонкий флер, сквозит огнем, Скользит со скал фатой венчальной И вдруг и пеной, и дождем Свергаясь в черный водоем, Бушует влагою хрустальной… А горы в синей вышине! А южный бор и сосен шепот! Под этот шум и влажный ропот Стоишь, как в светлом полусне! В Крымских степях Синеет снеговой простор, Померкла степь. Белее снега Мерцает девственная Вега Над дальним станом крымских гор. Уж сумрак пал, как пепел сизый, Как дым угасшего костра, — Лишь светится багряной ризой Престол Аллы – Шатер-Гора. После дождя Все море – как жемчужное зерцало, Сирень с отливом млечно-золотым, И как тепло перед закатом стало, И как душист над саклей тонкий дым. Вот чайка села в бухточке скалистой Как поплавок… Взлетает иногда — И видно, как струею серебристой Сбегает с лапок розовых вода, У берегов в воде застыли скалы, У берегов в воде застыли скалы, Под ними светит жидкий изумруд. А там, вдали – и жемчуг и опалы По золотистым яхонтам текут. Штиль На плоском взморье – мертвый зной и штиль. Слепит горячий свет, струится воздух чистый. Расплавленной смолой сверкает черный киль Рыбацкого челна на мели золотистой. С нестройным криком голых татарчат Сливается порой пронзительный и жалкий, Зловещий визг серебряной рыбалки… Но небо ясно, отмели молчат. Разлит залив зеркальностью безбрежной, И глубоко на золоте песка, Под хрусталем воды, сияет белоснежный Недвижный отблеск маяка. На винограднике На винограднике нельзя дышать. Лоза Пожухла, сморщилась. Лучистый отблеск моря И белизна шоссе слепят огнем глаза, А дача на холме, на голом косогоре. Скрываюсь в дом. О, рай! Прохладно и темно, Все ставни заперты… Но нет, и здесь не скрыться Прямой горячий луч блестит сквозь щель в окно — И понемногу тьма редеет, золотится. Еще мгновение – и приглядишься к ней, И будешь чувствовать, что за стеною – море, Что за стеной – шоссе, что нет нигде теней, Что вся земля горит в сияющем просторе! На даче Луна еще прозрачна и бледна. Но розовеет пепел небосклона — И золотится берег. Уж видна Тень от узорной туйи у балкона. Пойдем к обрывам. Млеющей волной Вода переливается. И вскоре Из края в край под золотой луной Затеплится и засияет море. Ночь будет ясная, веселая. Вдали, На рейд, две турецких бригантины. Вот поднимают парус. Вот зажгли Сигналы – изумруды и рубины. Но ветра нет. И будут до зари Они дремать и медленно качаться, И будут в лунном свете фонари Глазами утомленными казаться. С обрыва Стремнина скал. Волной железной Здесь плоскогорье поднялось И над зияющею бездной, Оцепенев, оборвалось. Здесь небо ясно, – слой тумана Ползет под нами, как дракон, — И моря синяя нирвана Висит в пространстве с трех сторон. Но дико здесь. Как руки фурий, Торчит над бездною из скал Колючий, искривленный бурей, Сухой и звонкий астрагал. И на заре седой орленок Шипит в гнезде, как василиск, Завидев за морем спросонок В тумане сизом красный диск. Океаниды В полдневный зной, когда на щебень, На валуны прибрежных скал, Кипя, встает за гребнем гребень, Крутясь, идет за валом вал, — Когда изгиб прибоя блещет Зеркально вогнутой грядой И в нем сияет и трепещет От гребня отблеск золотой. Как весел ты, о буйный хохот, Звенящий смех Океанид, Под этот влажный шум и грохот Летящих в пене на гранит! Как звучно море под скалами Дробит на солнце зеркала И в пене, вместе с зеркалами, Клубит их белые тела! Дия Штиль в безгранично-светлом Ак-Денизе. зацвел миндаль. В ауле тишина И теплый блеск. В мечети на карнизе, Воркуя, ходят, ходят турмана. Пригретый лаской солнечного света. Сегодня в полдень слаще и грустней, Задумчивей, чем прежде, с минарета Пел муэдзин… И все следил за ней. Дышал он морем, тонким ароматом Садов в цвету, теплом небес, земли… А Дия шла по каменистым скатам, По голышам меж саклями – к Али… К Али? О, нет. На скате под утесом Журчит фонтан. Идут оттуда вниз Уступы крыш по каменным откосам И безграничный виден Ак-Дениз, Она уж там. Но весел и спокоен Взгляд карих глаз. Легка, как горный джин. Под шелковым бешметом детски-строен Высокий стан… Она нальёт кувшин, На камне сбросит красные папучи И будет мыть, топтать в воде белье… – Журчи, журчи, звени, родник певучий! Она глядится в зеркало твое. Граф П. Бутурлин Крымские песни I На мягкой синеве полуночных небес, Как семь алмазов, искрятся стожары; В объятьях темных гор, где дремлет темный лес, Лениво грезя, замерли Байдары. Исчезла жизнь, и сон – и вечный сон царит; Лишь только изредка в дали туманной, В таинственной дали, протяжно прозвучит Обрывок песни жалобной и странной. II О, верно, верно, вы давно забыли Тот славный вечер у Гурзуфских скал! На небе тучки алые застыли, — Недвижный, как будто ветер спал, — И в бледном море, где волна дремала, Румяный отблеск их играл, Как розовый отлив средь бледного опала. Казалось, сумерек сиреневая тень Мрачила, летний, не осенний день! Сидели мы, где плющ и виноград покрыли Когда-то с гор скатившийся обвал, Где айвы плод благоухал И желтый дрок так дерзостно сиял. Сидели мы одни, о чем-то говорили… И по небу скользил тончайший серп луны… Вы все забыли, нет сомненья, (Он так давно померк, тот вечер упоенья), И я забыл, как забывают сны, Наш тихий спор без увлечения, Да понимал ли я, что милые уста. Шептали в этот час, – час нежный, как мечта? Мне слишком хорошо все помнится блистанье. Той молодой луны, плодов благоуханье, И желтый дрок… и ваша красота! III Бледное море под бледным дождем! Грустен сегодня напев твой смиренный; Нет ни угроз, ни отчаянья в нем: Точно печали поры отдаленной (Блеклые грезы о блеклом былом!) Вспомнило море… Старое, старое, полузабытое горе!.. О, и в душе сиротливой моей Старое горе опять пробудилось,— Прежде, – давно. – на весне моих дней, Пышной надеждой оно засветилось… Нет и следа от потухших лучей! Ропщет ненастье! Старое, старое, полузабытое счастье! IV Волны бросаются жадной грядой; Буря шумит и растет непогода. Берег исчезнет под черной водой: Волны бросаются жадной грядой. С хохотом дико сливается вой, Словно безумно страдает природа; Волны бросаются жадной грядой, Буря шумит и растет непогода. V В тени кипарисов угрюмых Блестят жемчугом миндали, Счастливые юной отрадой, Отрадой воскресшей земли. Грустят о зиме кипарисы: Бывало, от этих ветвей, От зелени этой печальной Казалась земля веселей. Теперь кипарисы забыты В весенней отраде земли: Они безобразно чернеют!.. Блестят жемчугом миндали. VI Ночь кончилась уже; давно рассвет сереет, Но дню как будто лень открыть свои глаза. Последняя звезда дрожит и чуть светлеет, Как неупавшая еще с ресниц слеза. В ущельях Яйлы на верхушках леса Туман цепляется, как тонкая завеса. Но кончился рассвет от крайних волн победно До высшего хребта, как розовый поток, Сверканье хлынуло, и ночи призрак бледный На западе исчез; весь в пурпуре восток… И свежий воздух дышит сладострастьем, И жизнь не кажется трудом, а только счастьем. VII Чуть рябится, все проникнуто лучами, Фиолетовое море; Плещутся дельфины резвыми стадами На просторе; И вокруг утесов строем безмятежным, Гимн таинственный рифмуя, Вал за валом умирает с звуком нежным Поцелуя. Хмурятся утесы, как во дни ненастья. Что им яркость волн, иль ласка! Словно сердце, для которого и счастье — Только сказка! VIII Хоть в Ялте крокусы еще не зацвели, В горах фиалками леса благоухали И в горы далеко с тобою мы пошли. Последний снег белел над Учан-Су вдали; Залив у наших ног синей был синей стали; Дул свежий ветер, – волновал И взбил тебе так мило волоса! Нам было хорошо, и мы не говорили: Да и к чему слова!.. о, крепко мы любили. Ты помнишь ли тот день? Таких лазурных дней Не видит Север наш холодный и ненастный. Весна прелестна там под мягкой синевой, Как очи русых дев, сребристо-голубой; Но старца дочь она и плод любви бесстрастной. Ее, почти без солнца и без нег, Не теплый дождь родит, а талый снег. А наше счастие? оно ль не роза юга? Не там, не там, – а здесь мы поняли друг друга. IX Фруктовые сады меж темными лесами По скатам Яйльских гор в сиянии луны Белеют легкими, как бабочки, цветами. И, мило убрана той дымкою весны, Как ханша юная чадрою серебристой, Таврида. Нежится у дремлющей волны, И, глядя в мраке вод на лунный след лучистый, Влюбленно слушает, как первый соловей Поет свой первый гимн полуночи душистой. О чем, о, птиц поэт, о, мощный чародей, — Загадочный рапсод, то страстный, то печальный, — Поешь ты в тайнике скрывающих ветвей? Увы! кто может знать! А песнь в ночи кристальной Звенит и ширится: за трелью льется трель И ночь звучна тобой, о, лирик идеальный! О, пой, о пой еще… про сладострастный хмель Любви и юности, про счастье иль про горе… Не все ль равно? лишь пой!.. Вокруг цветет Апрель, Луна меж звезд плывет в безоблачном просторе, Пахучий воздух спит и вздохами волны Напеву твоему так нежно вторит море; И в этот дивный час, средь чуткой тишины, Ты нужен, как душа, как смысл, как выраженье Красы, которой мир и небеса полны. Пой, пой, еще… твое живое вдохновенье Не только ночь живит; но и людских сердец Усталость ты бодришь, даруя упоенье. Ты каждому твердишь, о, вкрадчивый певец, Ту сладостную песнь, ту сказку упованья, Которой жаждет он, как отдыха боец: Где скорби слышатся ответные рыданья, Там счастью чудится надменною мечтой, Что с ним ликуешь ты всей бурей ликованья… Пой! тонет жизнь, как челн под ярою волной, И греза вдаль летит, оперена тобой!.. X О, море, о песенник-море! О, дымчато-синие скалы! О, рощи, где с лаврами шепчется ветер Про чудную быль героических дней! — Восторгов неведомых сладость Вы, щедрые, мне даровали, И путник случайный у ног кипарисов Тавриды я сердце свое схоронил! В стране долгих зорь и метелей, На родине нашей унылой, Я вспомню с мучительной радостью пленных И солнце, и вас… и ее поцелуй! А. Бородин Яйла Скрипит арба. Шоссе извив узорный. В горячем полусне ползут, ползут волы. Последний перелом, как сталь, иссиня-черный Вознесся и навис молчащий пик скалы. И вот ликующий, зеленый луг Яйлы. Звенящий ветер гор прозрачный и просторный И над вершинами, как фимиам нагорный, В полетах голубых могучие орлы. Как жрец я на алтарь сверкающий вознес Бессонной радостью тоскующую душу И гулким взмахом вниз свою печаль обрушу В стремнину жадную, как вековой утес. И вздох заворожив, безгранностью лаская, Еще безудержней сверкнет мне даль морская. И. Белоусов Аю-даг (Медведь гора) Он шел из северных лесов Равниной, солнцем опаленной, И к морю Черному пришел Усталый, утомленный. И грудь косматую свою. В глубь погрузил отрады полный, И замер так… С тех пор его. Ласкают моря волны… Хребет Яйлы Огня подземного властитель Повел борьбу с морским царем, — Громады камней раскаленных Со дна он выдвинул с огнем. Хотел он каменною грудью На капли море раздробить, Хотел его засыпать пеплом, До дна в нем воду иссушить… Велась и долго, и упорно Стихий кровавая вражда. Кто ж победителем остался, — Огонь подземный, иль вода? Сильны родством, любовью крепки И в дружбе честны меж собой — Соединились моря волны Пред Яйлы каменной грядой, А горы грозно отступили И морю преградили путь… С тех пор о берег плещут волны И точат каменную грудь!.. У Байдарсних ворот Я в Байдарах, – то сбылося, Что давно я звал мечтой, — Вся величественность моря Развернулась предо мной. Эта синяя громада В блеске солнца, в блеске дня Свежей влагою морскою Вдруг дохнула на меня. Затаив дыханье, с думой Перед морем я стою: Вот где силы духа смерить, Утопить печаль мою… У Ай-Петри День умирал, и вздох последний Вдруг замер с отблеском зари, На волнах моря отраженный И на вершинах Ай-Петри. От скал на тихие долины, Темнея, тени налегли, А из долин, клубясь, к вершинам. Как дым, туманы поползли. Уснуло все под кровом ночи — И в мертвых скалах тишина, И лишь слышней о берег плещет Седая, темная волна.... Князь П. Вяземский Месячная ночь Там высоко в звездном море, Словно лебедь золотой, На безоблачном просторе Ходит месяц молодой, Наш красавец ненаглядный, Южной ночи гость и друг; Все при нем в тени прохладной, Все затеплилось вокруг: Горы, скаты их, вершины, Тополь, лавр и кипарис И во глубь морской пучины Выдвигающийся мыс, Все мгновенно просветлело — Путь и темные углы, Все прияло жизнь и тело, Все воскреснуло из мглы. С негой юга сны востока, Поэтические сны, Вести, гости издалека, Из волшебной стороны, — Все для северного сына Говорит про мир иной; Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/sbornik/poeziya-kryma-sbornik-stihov-russkih-poetov/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.