Духи пустыни

Духи пустыни Линн Вер Беглая византийская рабыня Мелина подумать не могла, кто спасёт ей жизнь в сирийской пустыне и увезёт в свою крепость накануне третьего крестового похода. Ей придётся столкнуться с бывшим рыцарем-тамплиером Адрианом, за которым охотятся члены Ордена. Мелина не сразу смогла догадаться, что за маской грубого и циничного рыцаря скрывается доброе сердце, никогда не знавшее любви. Однако на их пути друг к другу стоят мрачные тайны и могущественные враги, перед которыми многие бы опустили руки… Духи пустыни Линн Вер «Я верю в тот мир, который ты построишь». Артур Пендрагон, король Камелота. © Линн Вер, 2023 ISBN 978-5-0060-8141-3 Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero Пролог Константинополь, 13 апреля 1188 года. – Мелина! А что, если меня поймают? – прошептала девочка и на мгновение прислушалась. С Месы, центральной улицы, доносились отдалённые голоса подвыпивших гуляк, расходившихся по постоялым дворам. Вдогонку звенели кольчуги и по мощёной дороге цокали копыта лошадей, нёсшихся в сторону ипподрома. – Он высечет нас обеих на площади Быка! Одумайся, сестрёнка! – Тебя не поймают! А я одумаюсь, когда окажусь в Дамаске, – севшим голосом ответила собеседница и нервно убрала тёмную кудрявую прядь волос за ухо. Старое домотканое платье делало её незаметной на фоне грушевых и самшитовых деревьев, возвышавшихся над каменным забором. Сад очередного члена купеческой гильдии, по приказу которого с рабов и воров так легко слетали головы! Мелину пробрал озноб, и она обхватила плечи сестры мозолистыми ладонями. – Но почему так далеко? – допытывалась девочка. – Не Филадельфия или Антиохия? Или даже Кипр! По крайней мере они принадлежат христианам! – Ты боишься, что я не вернусь за тобой, Медея? Ты же дождёшься меня? – Дождусь, – девочка шмыгнула носом и отвернулась, скрывая влажный блеск глаз. – Без тебя мне некуда идти. Ни одна эргастерия не возьмёт меня на работу, если я не смогу дождаться тебя. Но если он изобьёт меня… – Ну, хватит, Медея! Он не докажет, что ты мне помогла! Не станет пытать тебя и вырывать признания, ведь всем известно, как это скажется на его репутации! Это только моя вина! Неси мою корзину. Я отдала Ашилю почти всё накопленное за эти годы! На рассвете уйду с его караваном и да поможет мне Господь! Клянусь, я заберу тебя отсюда, как только смогу. Мы обе станем свободными! А теперь беги. Я буду ждать здесь. Девочка, чуть помедлив, отстранилась и бросилась наутёк. Её невысокая фигурка некоторое время мелькала на фоне двухэтажных домов, лавок и мастерских, тонущих в вечерних сумерках. Мелина знала, что юркая сестра достанет то, что нужно. То, что выдержит многодневный переход в пустыне и сделает их обеих сказочно богатыми. Одно она знала точно – вышивальщицы в их эргастерии слышали, что Дамаск изнурён войной и на счету каждый воин, способный держать оружие за султана Салах-ад-Дина. Одна из вышивальщиц, Бина, шёпотом пересказывала услышанное среди торговцев Месы: «Это райское место, Мелина! Ослепительная красота по сравнению с Багдадом и Мосулом! Только представь: цветущие пышные сады и поля, монументальные ворота, большие трёхэтажные дома с деревянными решётками, храмы и белые минареты, много золота, ковров, шёлка… Лошади, верблюды, мулы! Там можно свободно ввозить и вывозить шёлк, расписывать узорами одежду самого султана…» Закрывая глаза на своём тюфяке, Мелина грезила далёким Дамаском. Представляла себе новенькие ткацкие станки и помощниц, с помощью которых создавала бы лучшие одежды и знамёна. Как наяву видела стройные ряды глиняных домов с тростниковыми крышами на фоне зеленеющей долины, слышала гомон продавцов, шелест ярких расписных одежд и звон монет, вдыхала запах пряностей, конской сбруи и диковинных фруктов. Да, в этом городе будет легко затеряться. Например, пойти в услужение к какой-нибудь госпоже или в лавку – благо дело, помимо греческого, Мелина знала латынь и немного понимала по-арабски, умела считать и вести учёт товаров. – Я вернусь за тобой, родная, – прошептала она, видя как запыхавшаяся сестра прижимала к груди небольшую плетёную корзину. – Делай всё, как мы условились, что бы ни случилось… Она ещё долго будет помнить растерянную фигурку девочки-подростка, которую скрыли клубы пыли, поднятые уходящим караваном. Слышала, как ворчат верблюды, поднятые с мест, едва на небе забрезжил серый рассвет. Слышала, как негромко переругивались погонщики, вёзшие в Сирию ткани, масла, орехи, вина, пряности и ковры. Слышала, как где-то в глубине просыпавшегося Константинополя раздался сдавленный всхлип ребёнка, который поклялся быть смелым и мужественным, несмотря на все удары судьбы. Закутавшись в накидку из египетского хлопчатника по самые глаза, Мелина брела в хвосте каравана, ощущая на спине тяжесть корзины. Впереди её ожидала пустыня с практически невесомыми звенящими песками и барханами, над которыми скользил ветер, словно золотистая нить по шёлку. Та самая пустыня, которая с каждого путника брала свою суровую плату опаляющим солнцем и отсутствием воды под тонкими переливами верблюжьих колокольчиков… Глава I Сирийская пустыня, в двух днях пути от Алеппо, 29 мая 1188 года Мелина не помнила, сколько времени пролежала в расщелине под скальным выступом. Вначале ей показалось, что её разбудил свист ветра, вздымавшего песок над дюнами. Прислушавшись, она не услышала ничего, кроме звука осыпавшихся камней у выхода, за которым находилось её убежище. Солнце уже клонилось к горизонту, озаряя редкие пучки выжженной травы, примятой недавним набегом сельджуков, вооружённых луками и шипастыми круглыми щитами. Как только в первых рядах всадников, сопровождавших караван, послышались крики, она, не мешкая, юркнула к скалам и спряталась – так поступали немногие женщины и дети. Остальные терялись, бросались врассыпную и становились лёгкой добычей для пустынных разбойников: их либо убивали сразу, либо увозили в плен. Она спасена! Лучше умереть здесь от нехватки воды и от удушающего зноя, чем попасть к сельджукам! Мелина закрыла лицо дрожащими ладонями. Четыре года она собирала деньги, вырученные от продажи расписных платков, для которых каждый день жертвовала несколькими часами сна. Четыре года лелеяла надежду о том, что вырвется из Константинополя. Четыре года грезила Дамаском, наслушавшись рассказов торговцев, паломников и монахов. Теперь она осталась одна в пустыне среди растерзанных тел, которые заметал опаляющий ветер. Видела, как на песке исчезают следы людей, верблюдов, лошадей и ослов. Несколько раз пыталась кричать севшим от бесконечной жажды голосом, но никто не откликнулся. Никто не остался здесь, среди раскалённых песков и слетающихся к телам птиц. Мелину охватила паника. В какую сторону идти? Как долго?! Солнце уже клонилось к закату, когда она отважилась выйти из своего укрытия, чтобы продолжить путь. К этому времени ветер уже стёр следы каравана и стервятники, насытившись, улетели прочь. Стараясь не смотреть на наполовину занесённые песком тела павших, Мелина натянула пыльный капюшон и отправилась на поиски воды. Практически всё было уничтожено сельджуками – сначала она нашла сшитые из бычьих шкур фляги, потерявшие драгоценную жидкость, но затем обнаружила кислое вино и чёрствые лепёшки, завёрнутые в тряпицу. Ощущая усиливающееся зловоние от убитых, Мелина направилась на восток – туда, где небо заливала чернильно-синяя густота, на которой уже начали зажигаться первые звёзды. «Все богатые купцы живут на востоке, – приговаривала мама, укладывая её спать под тусклый свет масляной лампы. – Это там, где восходит солнце. Туда же держат путь корабли…» В детстве, закрывая глаза, Мелина представляла вереницу кораблей, скользящих по лазурным водам моря, окружавшего Константинополь. Корабли сменялись караванами, а те, в свою очередь, неизменно уходили в сторону гор, в дальние страны. Мама рассказывала о диковинных животных, сказочных героях и прекрасных принцессах, но её уже не было в живых, когда двух дочерей выставили на продажу: Мелине было двенадцать, а Медее едва исполнилось четыре. После невольничьего рынка девочки оказались среди ткачей, проводя дни напролёт согнувшись над вышивкой: листья, цветы, круги, квадраты, звёзды… В одеревеневших руках вместо привычных глиняных кукол, бус и свистулек заструились тончайшая шерсть, шёлк и атлас… Вздрогнув, Мелина обернулась. Ей отчётливо послышался гул от конницы. Растерявшись, она огляделась – в свете угасавшего дня виднелись очертания руин древних римских арок. Она бросилась к ним, спотыкаясь об камни. Подол платья цеплялся за колючий кустарник, капюшон слетел с головы, а пересохшее горло нестерпимо жгло. Бежать! Нужно бежать изо всех сил! Скорее всего, это сельджуки вернулись за своей добычей – от разграбленного каравана оставались ещё тюки с тканями, мешки с зерном и разломанные телеги. Не разбирая дороги, Мелина бежала, увязая в остывающем песке. Топот копыт раздавался всё ближе. Уже слышны голоса, в которых она не могла разобрать ни слова. Кто-то кричал ей вдогонку, но она не сбавляла шаг. Дыхание сбивалось, вырываясь из груди болезненными хрипами. Пряди волос, выбившиеся из кос, облепили влажное от пота лицо. – Стой! – кто-то приказал на латыни и, в очередной раз зацепившись за кустарник, Мелина упала, ободрав ладони об иссохшую глину. Пытаясь отдышаться и выиграть время, она смотрела на змеившиеся чёрные трещины. Боялась поднять голову и вновь увидеть остроконечные шлемы под тюрбанами, шипастые щиты и стрелы, направленные на неё. Она принялась отбиваться, когда её схватили за плечи и поставили на ноги. Пыталась кричать, но из горла вырывалось только едва слышное шипение. Колотила руками по кольчуге, не помня себя от страха. Когда её вновь окрикнули, то извернувшись, ударила воина по щеке. Он встряхнул её за плечи и выругался. – Успокойся, дикая женщина, – резко сказал он на латыни. – Ты дочь бедуина или горного льва? Я не причиню тебе вреда, если ты сейчас же угомонишься. Она умолкла, не в силах поднять голову и встретиться с ним взглядом. Как наяву видела нападение сельджуков, не пожалевших ни одной живой души. Пронзавших стрелами всех, кто попадался им на пути. Тех, которых потом немилосердно терзали птицы под палящими лучами солнца… – Так, значит, понимаешь, о чём говорю, – продолжил воин. – Придётся забрать тебя с собой вместе со всем скарбом. Мелина вновь ударила его по лицу. И ещё раз. Не чувствовала, как расцарапала руку об стальной наносник шлема. Перед глазами до сих пор мелькали люди, в которых стреляли и затем копьями добивали на месте. Тяжёлые крылья стервятников, чьи перья отливали синевой ночного неба. Мех с вином, который она вытащила из-под разбитой телеги. Лицо незнакомого мужчины, одетого как франкский воин… – Господь всемогущий! – он отпустил её плечи и, размахнувшись, дал пощёчину. Дёрнувшись, Мелина провалилась во тьму. Глава II Сирийская пустыня, в двух днях пути от Алеппо, 29 мая 1188 года – Замечательно, Адриан! Один удар, и из несчастной дух вон! Кто же станет следующим? Беспомощный младенец? – Умолкни, Филипп, – отмахнулся воин, держа на руках обмякшее тело женщины. Или это была девушка? По её чумазому лицу и длинным грязным волосам, заплетённым в косы, угадать было непросто. Обветренные губы и скудный запас еды говорили о том, что в пустыне она провела уже немало времени. – Нет, не умолкну, – собеседник слез с коня и подошёл к Адриану. Его стянутые в хвост седые волосы тускло поблёскивали в красноватых лучах уходящего солнца. – Ты не смог иначе справиться с обезумевшей женщиной? – Она не подчинилась мне, а мои хорошие манеры остались во Франции, где им и место. Оставим и её здесь. Пустыня заберёт! Или о ней позаботятся люди Кылыч-Арслана, которые уже здесь побывали. Может, она вообще больна проказой! Филипп покачал головой. Приблизившись, он достал мех с водой и влил незнакомке в рот несколько капель. Её веки слабо дрогнули, но других признаков жизни она не подавала. – Милосердие никогда не бывает лишним, – назидательно произнёс Филипп, сбрызнув водой её лицо. – Как и хорошие манеры, мой друг. – К дьяволу. Брось её и поехали! – Уже наступает ночь, мы не сможем доехать до границ Конийского султаната при всём своём желании. Как бы то ни было, они уже увели караван ко двору Кылыч-Арслана, оставив только эту несчастную. Если она придёт в себя, то сможет нам рассказать подробности. А потом мы можем отвезти её к госпитальерам, чтобы те позаботились о ней. – Я сказал: к дьяволу всё, – повторил Адриан и передал женщину Филиппу. Тот осторожно принял её на руки и уложил на песок. Наблюдая за собеседником, воин мрачно продолжил: – А если она не из каравана? В Алеппо сотни таких как она просят милостыню на улицах. С такими же обгорелыми и высохшими как финик лицами. В таких же лохмотьях. – Эд, поднеси факел ближе, – не слушая друга, Филипп подозвал одного из всадников и, когда тот приблизился, то пристально всмотрелся в незнакомку. Её лицо озарилось тёплым сиянием огня, и Филипп покачал головой. – Хорошенькая девчушка. Невзгоды и пустыня ничуть не испортили её. Адриан нехотя посмотрел на лицо женщины через плечо Филиппа. Несмотря на пыль и песок, разглядел высокий лоб, широко посаженные глаза под тёмными симметричными бровями, вздёрнутый нос, впалые щёки и изящной формы губы. Аккуратные мочки ушей. Резкие, угловатые, как у подростка, линии подбородка и шеи. У простых оборванок не бывает такой внешности! – Поехали уже, пока солнце совсем не село, – устало бросил Адриан и отошёл в сторону. – Вместо того чтобы заниматься делом, мы рассматриваем девчонку. Какая разница, кто она и откуда? – Ты невыносим, – ответил Филипп и ещё раз сбрызнул лицо девушки водой, пытаясь привести её в чувство. – Она должна была уже очнуться. – Мне плевать. Это не я напал на караван и оставил её в живых. И не думаю, что, даже очнувшись, она скажет хоть что-то внятное. Возиться с ней я не намерен. Помимо проказы, она могла лишиться рассудка. – Вот вернёмся в замок, и выясним, – Филипп пристально посмотрел на друга, который сложил руки на груди. На его кольчуге отражался свет от горящего факела в руках Эда. Ветер трепал полы добротного плаща. Позади, над полуразрушенными римскими арками, возвышались рыжеватые скалы, покрытые скудными клочками растительности. Где-то вдалеке завыл волк. – Мы никого не пускаем в Аш-Альдеб. Это правило для всех, – Адриан вспомнил свою крепость, названную прежним хозяином «Волчьим гнездом». До неё оставалось полдня пути. – Волки вышли на охоту, – многозначительно заметил Филипп, – а мы можем спасти ей жизнь. Адриан презрительно хмыкнул: – Мы не возьмём её с собой. – Тогда я останусь здесь и буду защищать её. Оставь воду и солонину, этого хватит. И тогда забудь, как я выходил тебя после разгрома при Хаттине, хотя, видит бог, Жерар де Ридфор, жаждал твоей смерти! Ты точно так же лежал в моих руках, как она. Беспомощный, как младенец! Кровь хлестала, как река Иордан, вышедшая из берегов! Если б я тебя бросил на поле брани, то что бы было? Тебя добили бы неверные или прикончили грифы. – Я не просил тебя об этом, – бросил Адриан и вскочил на коня. – Да и теперь не прошу составить мне компанию. Развернувшись, он поскакал к руинам древнего римского города, за которыми должен быть поворот на Аш-Альдеб. Остальные двадцать всадников без промедления последовали за ним. – Упрямый как мул, – выругался Филипп и замер, увидев, как дрогнули веки девушки: она начала приходить в себя. Глава III Мелина не сразу пришла в себя. На мгновение ей показалось, что она окунулась в детство, где её на руках держала мама. Пыталась сбить жар, протирая лоб влажной тканью. Что-то ласково шептала на ухо, укачивая. Как сейчас, Мелина помнила дрожащий свет от масляной лампы, разгонявший неровные тени на потолке. Лёгкий свист ветра, взметавшего на улицах пыль. Отдалённый гомон голосов, заполонивших улицу – в то время чествовали нового епарха. Тогда ей отчаянно хотелось выскочить на улицу, чтобы своими глазами увидеть нарядные колесницы, статных величавых женщин с разукрашенными лицами, вереницу воинов в начищенных доспехах… – Тише, тише, – донёсся до неё успокаивающий мужской голос. Так мог разговаривать только отец, которого она никогда не знала. – Я пыталась, – хрипло прошептала она, не в силах разомкнуть веки. – Медея осталась там… У него… Я не смогла… – Всё хорошо. Теперь всё хорошо. Осознав, что голос принадлежит незнакомцу, она вздрогнула и открыла глаза. Увидела, что лежит на песке, озаряемая алыми лучами заходящего солнца. Её голова покоилась на коленях незнакомого седовласого мужчины, который держал в руках флягу с водой. Он участливо смотрел на неё, и на его обветренном лице читались сочувствие и доброта. Мелина попыталась сесть, но голова казалась тяжёлой, в ушах стоял звон. – Я помогу вам, – произнёс незнакомец и сев, Мелина огляделась. Кроме неё и этого мужчины вокруг не было ни души. Тем временем он продолжил: – Меня зовут Филипп. Вы шли с караваном из Константинополя? Мелина медленно кивнула, пытаясь прийти в себя. Незнакомец выглядел как франкский рыцарь, значит, он был явно не из числа нападавших. Эта мысль немного успокоила её, но затем Мелина вновь насторожилась. – Отпустите меня, – попросила она, отстранившись. – Я и не держал вас. Просто хотел помочь, – ровным голосом сказал Филипп. – Давайте я дам вам воды, коль Адриан был столь добр, что оставил мне целую флягу. – Кто это? – нахмурилась Мелина, принимая мех с водой. – Адриан из Аш-Альдеба. В этих местах он носит такое имя. Вы несколько раз ударили его. Думаю, он это запомнит. На мгновение Мелина вспомнила горящий взгляд жестоких глаз воина, который схватил её, после того, как она упала. Стальную хватку. Резкий голос. Отрывистые фразы на латыни. – Этот ваш Адриан сам ударил меня, – произнесла она после того, как сделала большой глоток. В голове начало проясняться. – Он не хотел причинить вам вреда. Хотел забрать с собой в безопасное место, но вы отказались. – Он ничем не отличался от сельджука! Я бежала, думая, что они гонятся за мной… – Не осуждайте его. Слишком много гнева у него на сердце. Приходится выбирать самые прямые пути, даже если они кажутся грубыми. Но иногда нельзя поступить иначе. Как вас зовут? Куда вы шли? Мелина медлила с ответом. Не знала, стоит ли ей доверять этому незнакомцу, который привёл её в чувство и дал напиться. Над барханами вовсю разливалась подступающая ночь, нёсшая долгожданную прохладу. Где-то пробежал песчаный зверёк и вскоре всё стихло. Мелина сидела от Филиппа на расстоянии вытянутой руки и только сейчас поняла, что он не развёл костёр, как это обычно делают путники. – Я – Мелина из Константинополя, – наконец произнесла она. – Где моя корзина? Она была со мной! – Она здесь, – Филипп указал рукой в сторону, где в сумерках угадывались очертания корзины, утопавшей в песке. – Вы, наверное, голодны? У меня осталась солонина и есть немного фиников. – Так кто этот Адриан, и почему он уехал? Почему вы остались? Я не понимаю, – пробормотала она, покачав головой. – Он из Реймса, это во Франции. Всю жизнь провёл в сражениях, в том числе за Святую землю, – Филипп резко умолк, словно передумал. Сделав паузу, продолжил. – Мы возвращались домой, когда узнали, что люди султана увели караван. Если бы мы успели, то получили бы хорошую награду за то, что смогли защитить его. Но, увы! – Вы наёмники, мессир? – догадалась она. – Сражаетесь ради золота? – И ради земель, Мелина из Константинополя. Адриан уже нажил свои богатства, но ему мало. У него есть замок Аш-Альдеб и деревня рядом, в его владениях. Так куда вы направлялись? – В Дамаск. – Вам повезло остаться в живых. Обычно всех продают в рабство, и люди Кылыч-Арслана не исключение. – Вы знаете султана? – Мелина недоверчиво покосилась на собеседника. Он рассеянно чертил веткой узоры на песке, словно дожидаясь кого-то. – Никто не скажет вам, что знает змею, Мелина. Есть разница в такого рода знакомствах. Скажем так, встречались на поле брани. Вы отправились одна с караваном? Там были ваши близкие? Она покачала головой: – Я была одна. – Как же вы отважились в одиночку отправиться в такой долгий путь? – В сумерках Мелина не видела выражения лица собеседника. Он отложил ветку и прислушался. – Слышите? Адриан решил вернуться. Судя по топоту копыт, он в бешенстве! Ведь ему пришлось нарушить свои планы… – Я не боюсь его, – нахмурилась Мелина и потянулась к корзине. Взяв её, прижала к груди, оставаясь сидеть на песке. – Он не причинит вам вреда, – произнёс Филипп и поднялся. – Иначе зачем ему возвращаться сюда вместе со своими людьми? – Понятия не имею. – Мелина поднялась вслед за ним и отряхнула платье и накидку. – Я ухожу, пока ночь не закончилась и пока есть силы идти. – Но вы едва держитесь на ногах! Мелина перевела взгляд на песчаную гряду, на которой показались всадники. Их силуэты чернели на фоне светлых барханов. Развевающиеся плащи вызвали смутную тревогу и девушка отпрянула. – Я пройду столько, сколько смогу, – резко произнесла она, и, развернувшись, направилась в сторону зашедшего солнца. Через несколько мгновений один из всадников перегородил ей путь и осадил вставшего на дыбы коня. Мелина не видела его лица, но чувствовала пристальный взгляд. Жёсткий. Холодный. – Забери её, – сказал он, отвернувшись от неё, – и перестань так глупо улыбаться как торгаш на ярмарке. – Я просто рад тебя видеть, мой друг, – весело отозвался Филипп. – Но моя кобыла слишком устала, чтобы вынести двух седоков. Придётся тебе взять девушку к себе, Адриан. Она не больна проказой. – Я никуда не поеду, – заявила Мелина, пятясь. – Оставьте меня в покое! У меня своя дорога, а у вас своя! – И куда ты идёшь? – в голосе Адриана чувствовалась насмешка. Он возвышался перед ней на коне и края его капюшона трепал поднявшийся ветер. – В волчье логово? Или сразу к султану, чего размениваться по пустякам? Ты едешь с нами. Моё терпение на исходе. – И тогда вы опять ударите меня? – с вызовом спросила она. Вода и кратковременный отдых придали ей сил. – Видит бог, это заманчиво. Отсюда до Алеппо два дня пути, а до ближайшей деревни не доберёшься до рассвета. Ближе к лету волки очень голодные, и они никем не побрезгуют, чтобы набить животы. Даже тощими девицами вроде тебя. – Ещё могут встретиться кочевники, – многозначительно заметил Филипп и похлопал по боку своей белой кобылы, которую подвёл к нему один из воинов. – Или недавние разбойники. Езжайте с нами, Мелина. Отдохнёте как следует, и продолжите свой путь. – Дайте мне слово, – она повернулась к нему. – Даю вам слово, – Филипп кивнул и вскочил в седло. – Довольно любезностей, – произнёс Адриан. – Выбрось корзину со своим скарбом и поехали. Я смертельно устал. – Не выброшу, – Мелина сильнее прижала корзину к груди. – У тебя там сокровища? – Ничего такого, что можно было бы украсть, – уклончиво ответила она. – Я заберу вашу корзину, Мелина, – вновь вмешался Филипп, и ей пришлось отдать свою ношу ему. Когда она подошла к Адриану, то он, наклонившись, подхватил её и усадил перед собой в седло. Пришпорив коня, всадники с места помчались галопом, оставляя позади белевшие в полумраке старинные римские арки и мелькавшие среди дюн тени вышедших на охоту хищников. – Далеко до вашего Аш-Альдеба? – Мелина отважилась спросить у Адриана, когда они перешли на рысь на равнине. – Нет. – Я не останусь там. – Тебе этого никто не предлагал. Пойдёшь своим путём, когда мой сердобольный друг решит, что ты здорова. От Аш-Альдеба идут дороги на Тир, Сидон, Дамаск, Иерусалим. – Я не… – Мелина попыталась возразить. – Не хочу больше ничего слышать, – оборвал её Адриан. – Обо всём остальном расспрашивай своего спасителя. Она умолкла. Чувствовала, как её клонит в сон, но настороженность и тревога не давали сомкнуть глаз. Чтобы отвлечься, Мелина смотрела по сторонам, но в темноте видела лишь пустынные просторы и очертания скал, до которых не доходило серебристое сияние луны. Сейчас она могла остаться среди растерзанных птицами тел убитых. Она могла оказаться в Конии, вновь стать рабыней – вряд ли бы её участь стала лучше, чем в Константинополе. Судорожно вздохнув, Мелина вцепилась в гриву коня – будущее пугало её, но не настолько, чтобы остаться в пустыне. Глава IV Замок Аш-Альдеб, Сирия, 30 мая 1188 года Адриан не мог обуздать свой гнев. Несколько дней они выслеживали людей султана, стремясь предотвратить захват каравана, но те напали на него внезапно, словно без подготовки. И что ему досталось вместо награды? Тощая, грязная девчонка, за которую никто не даст и ломаной монеты! И что ему теперь с ней делать? В Аш-Альдебе хватает рабочих рук, а если привечать в крепости каждого, то так можно разориться! Он смотрел на серебряный кубок, словно застывший в его руке. Пламя очага озаряло рубиново-красную жидкость, грозящую выплеснуться наружу. Невольно вспоминал хрупкое тело девушки, которую усадил в седло перед собой. Грязные кудрявые волосы, торчащие в разные стороны. Гордо вздёрнутый подбородок. Дерзкий взгляд. Угловатые острые плечи, обтянутые старым, поношенным платьем. Сколько жизни и упорства в этом тщедушном создании! Конечно, её удары были слабыми, но наполненными таким отчаянием, что это лишь подлило масло в огонь. Адриан был готов испытать какие угодно чувства и эмоции, но только не жалость. Именно она – показатель слабости. Показатель уязвимости, которую всегда чуют враги. Да и какое может быть сострадание для человека, живущего в обнимку со смертью? Готового остаться в пустыне на растерзание волкам, лишь бы не спастись? Не использовать все шансы для этого?.. Адриан помнил, как они въехали в притихший и ярко освещённый двор Аш-Альдеба. Факелы горели на каждой стене, не оставляя теням ни одного шанса на укрытие. Многие считали это расточительным, но только не он. Вышколенные слуги, преданные воины, годами нажитые богатства – всё это давало шанс на то, что выживет он сам. Шанс и на то, что сумеет отстоять свои права на крепость, некогда принадлежащей одному работорговцу… – Я могу идти сама, – прошептала девушка, которую Филипп называл Мелиной из Константинополя. Когда она слезла с коня, то её ноги подкосились, и она упала бы, если б её не успел подхватить друг. – Я не собираюсь ждать этого всю ночь, – бросил тогда он, не глядя на неё. – Филипп, отведи её в комнату Сафии, пусть она займётся девчонкой. – Где моя корзина? – она подняла на него наполненные мольбой глаза. – Я никуда не пойду без неё. – Она у меня, – заверил её Филипп. – Пойдём. Адриан мрачно смотрел, как его друг, бережно поддерживая Мелину под локоть, вёл в крепость. Она шла словно вслепую, спотыкаясь на высоких гранитных ступенях. Иногда вскидывала голову и испуганно озиралась по сторонам. Видела большой зал со шлемами, тюркскими саблями, круглыми щитами с чеканными узорами, гобеленами и скрещёнными копьями. Арки, подсвеченные уличными огнями. Свёрнутые и лежащие грудой персидские ковры на полу, устеленному листьями камыша. Сундуки с украшениями и благовониями. Приземистые диваны без подушек, видневшиеся в полумраке вдоль стен. Бронзовые светильники, которые начали зажигать расторопные слуги. Адриан знал, что поднявшись на второй этаж, Мелина увидит ряд закрытых на замок нежилых комнат. Окажется в покоях его кухарки Сафии, которая тоже не будет рада неожиданной гостье. Поддавшись неясному порыву, он проследовал вслед за Филиппом и Мелиной наверх. Слышал позади себя лёгкие шаги одного из слуг, нёсшего факел. Остановившись перед дверью, громко постучал, но та тут же отворилась, словно Сафия ждала их. – Девица на твоё попечение, – устало произнёс он, взглядом указав на спутников. – Её нужно привести в порядок. Отмыть и дать еды. Мелина судорожно вздохнула, но промолчала. Сафия коротко кивнула. – На каком языке она говорит, мессир? – поинтересовалась кухарка. – Понимает латынь. – Будет сделано, мессир. – Корзину тоже заберите, – вмешался Филипп, протягивая Сафии вещи Мелины. – Там несметные сокровища, – поддел Адриан, вновь чувствуя растущее раздражение, напоминавшее ему змею, готовую к броску. На мгновение Мелина застыла и обернулась. Их взгляды встретились, но он не понимал, что мелькнуло в её широко распахнутых глазах на чумазом лице. – Здесь ты в безопасности, – нехотя пояснил он. – У меня нет привычки грабить гостей под собственной крышей. – Что там? – поинтересовался Филипп, когда Сафия приняла у него корзину и поставила на пол возле двери. – Яйца шелковичных червей, – сонно ответила Мелина, словно сдаваясь. – Сотни яиц… Адриан помнил, как чертыхнувшись, он резко развернулся и ушёл не оборачиваясь. – Ну и ну, – охнул Филипп, усаживаясь на соседний диван рядом с ним. В его руке поблёскивал такой же кубок с вином. Слуга поставил перед ним тарелку с нарезанным сыром и вяленым мясом. – Она воровка. – Адриан отпил вина. – Куда она направлялась? – Сказала, что в Дамаск. – Ну, ещё бы, – усмехнулся он. – Яйца шелковичных червей! Ни еды, ни питья с собой. Убежала с первым уходящим караваном. Пронырливая и ловкая. Видимо, сумела найти укрытие во время сельджукского набега. Поэтому надо её отправить восвояси как можно скорее, так как за ней могут прийти. – Есть ограничения на вывоз шёлка из Константинополя, – негромко заметил Филипп, – но полный запрет давно снят. – И что? У неё целая корзина украденного. – Пусть она отдохнёт, мой друг. Люди не бегут от хорошей жизни. Ты стал таким явно не от этого. Но ты исправляешься, горе-тамплиер! Перестаёшь следовать постулату «Manduca panem tuum cum silentio»… – «Ешьте свой хлеб в тишине»? Вот только не надо проповедей! О своей собственной душе я позабочусь сам. – Я вижу, как тебе это удаётся, – Филипп поднялся и поставил кубок с недопитым вином на стол. – Доброй ночи. Адриан отвернулся и уставился на пламя очага. Некоторое время вслушивался в сухое потрескивание огня, пытаясь уловить звуки со стороны пустыни. Где-то вдали завыл волк и вновь всё стихло. Одиночество. То, что неотступно следовало по пятам. То, что заставляло черстветь душу. То, с чем ему пришлось сродниться… Засыпая в своих покоях, он вспоминал белую тунику с красным лапчатым крестом. Позвякивание меча, пристёгнутого к поясу. Сводчатый потолок храма, в котором дал клятву тамплиера. Сияние сотен горящих свечей. Большое Евангелие на раскрытых ладонях. Как наяву слышал зычный голос капеллана: – Желаешь ли ты отречься от мира, брат? – Да, желаю. – Адриан чувствовал, как сквозняк холодил его разгорячённые щёки. – Желаешь ли ты исповедовать послушание по каноническим установлениям и по наставлениям Папы? – Я желаю. – Желаешь ли ты принять жизнь наших братьев? – Желаю. – Да поможет нам Господь наш и да благословит нас. – Я желаю и клянусь служить Уставу Рыцарей Христа и его рыцарству с Божьей помощью, – хрипло произносил Адриан, не поднимая головы, – во имя вечной жизни, и с этого дня мне не будет дозволено избавить жизнь свою от бремени Устава. И клятва моя о вступлении в Орден будет строго храниться. Я передаю этот документ в присутствии братьев, и своей рукой кладу его к подножию алтаря, что воздвигнут в честь всемогущего Господа и благословенной Девы Марии, и всех святых. Отныне я приношу обет послушания Господу и этому Дому, и обет жить без имущества и хранить целомудрие согласно наставлениям Папы, и строго придерживаться жизни братьев Дома Рыцарей Христа. Тогда он ещё не знал, с чем именно ему придётся столкнуться. Не знал, что не сумеет уберечь брата от суровой расправы, после чего ему придётся податься в бега. Слышал пока только лишь шелест белого плаща с красным крестом, который ему набросили на плечи под пение псалма, после чего все произнесли молитву Святому духу… Глава V Замок Аш-Альдеб, Сирия, 30 мая 1188 года Мелина очнулась от ощущения духоты. Открыв глаза, поняла, что солнце уже давно встало и немилосердно заливало сиянием пустынную местность, видневшуюся за небольшим окном, похожим на бойницу. Повернув голову, Мелина увидела свою корзину и с облегчением подумала о том, что взяла из Константинополя только яйца червей, а не личинки – они бы не перенесли многодневный переход через пустыню. Им не помог бы ни навоз, ни ворох тутовых листьев. Ей не с чем было бы идти в Дамаск и надеяться на то, что она сумеет вызволить Медею. При мысли о сестре на глаза навернулись слёзы. Как она там? Что произошло, после того, как Мелина сбежала? А если Медее пришлось сознаться в том, что она участвовала в побеге? Она перевернулась на лежаке из овечьих шкур и сбросила тонкое покрывало, служившее одеялом. Больше всего сейчас хотелось отмыться от многодневной грязи и подумать, как быть дальше. Как ей в одиночку покинуть эту неприступную крепость и отправиться в нужном направлении? Может, сюда заходят торговцы? В холле она видела множество сундуков и ковров, но, скорее всего, их привёз хозяин замка в качестве вознаграждения за его услуги. Вряд ли кто-то забредает в эти места, кроме диких зверей. Возможно, ей стоит пойти в деревню – люди должны знать пути, по которым путешествуют с товарами. Эта мысль показалась Мелине здравой, и она села на лежаке, полная решимости действовать. Оглядела скромное убранство комнаты – у другой стены стояла кровать под балдахином, возле неё поблёскивал медный кувшин и на столе лежал деревянный гребень и костяные заколки. На стене висело вышитое шерстью льняное полотно, изображавшее мечеть под сияющими звёздами. Дверь со скрипом отворилась, пропуская невысокую полную женщину с усталым лицом. Её волосы скрывал цветастый платок, а на хлопковом голубом платье висел пояс с ключами. – Проснулась, – констатировала женщина и сложила руки на груди. – Сейчас тебе принесут ванну, и ты сможешь искупаться. Посмотрим, какого дьяволёнка привёз наш хозяин. Затем ты поешь, и я найду тебе что-нибудь из одежды, раз твоё платье совсем прохудилось. После стирки от него ничего не останется! Пока будешь на моём попечении. Мелина попыталась встать, но после сна, казалось, силы оставили её. Женщина скептически смотрела на неё, и та вспомнила, как её зовут. – Сафия, я сама смогу о себе позаботиться, – негромко сказала Мелина. – Сможешь, когда окрепнешь, цыплёнок. Придётся с тобой повозиться. Женщина протянула к ней руки и помогла подняться. Мелина чувствовала, какие они сильные, и от этого ей стало спокойнее. С трудом передвигая ноги, она с помощью кухарки дошла до стула и позволила ощупать себя. Сафия хмурилась, ища следы переломов и раны и, не найдя их, удовлетворённо хмыкнула и отступила. – Филипп сказал, что ты уцелела после набега сельджуков на караван, – она кивком указала на дверь, мимо которой слуги уже вносили деревянную лохань. – Аллах благоволит к тебе, раз тебе удалось спастись. – Я успела спрятаться в скалах, – Мелина во все глаза смотрела на женщину, чей взгляд не выражал ровным счётом ничего, даже тени любопытства. – И осталась незамеченной? – Да. – Мелина видела, как двое слуг начали вносить горячую воду и наполнять ею лохань. – Но больше никто не последовал моему примеру. – В панике люди часто теряют благоразумие, – Сафия покачала головой. – Сколько тебе лет? – Двадцать один год. – И ты не замужем? – Нет. – А это уже интересно, – нахмурилась Сафия и, не дав Мелине сказать ни слова, велела ей раздеваться и забираться в лохань. Мелина поняла, что лучше не донимать расспросами женщину, ухаживающую за ней вместо того, чтобы заниматься своими обязанностями. Сафия принялась расплетать волосы Мелины, ловко орудуя гребнем. – Ты молода и не замужем, – продолжила она. – Ты можешь ему понравиться. Если так, то тебе не придётся голодать и скитаться по пустыне. Адриан, конечно, горячий парень, но он хороший хозяин, да продлит Аллах его дни. Здесь тебя не обидят. – Мне это не нужно, – отмахнулась Мелина и тут же стиснула зубы, когда Сафия принялась распутывать колтуны на затылке. – Он не станет тебя спрашивать, – безапелляционно заявила кухарка. – Ему придётся, – Мелина зажмурилась, когда Сафия дёрнула её за локон. – А ты дерзкая! Адриан таких не любит. – Вот и славно, – Мелина повернулась и бросила на женщину злой взгляд. Та осталась невозмутимой. Когда с помощью Сафии Мелине удалось вымыться, та смазала её обгоревшую кожу бальзамом из трав и удалилась. Завернувшись в мягкое полотно, Мелина села возле окна и смотрела, как в тени крепостной стены упражнялись воины на мечах. Звенела сталь, мужчины периодически вытирали пот со лба, но продолжали сражаться, разбившись на группы. Скользнув взглядом дальше, она невольно остановилась на Адриане, который стоял у стены, сложив руки на груди. Высокий, поджарый, мрачный. Короткие тёмные волосы, чёрные брови, прямой нос, полные губы и твёрдый подбородок, заросший щетиной. Жёсткий взгляд, упрямая поза. Такие люди обычно служат императору, но в этом замке императором был он. И мог делать всё, что захочет. Вздрогнув, Мелина отпрянула от окна. Как ей договориться с Адрианом, чтобы он помог ей добраться до Дамаска? Может, ей попробовать побеседовать с Филиппом, раз тот был так добр к ней вчера? Тем более, Адриан хотел избавиться от неё в пустыне, значит, не станет её удерживать здесь против воли… Сафия бесшумно вошла в комнату. В её руках Мелина увидела платье, а за ней шёл слуга, неся поднос с едой – козий сыр, хлеб и глиняный кувшин. – От утренней трапезы немного осталось, – пояснила кухарка. – Я нашла для тебя платье, оно принадлежало моей дочери. Тебе будет велико, но его можно подшить. – Спасибо, – искренне произнесла Мелина. – Могу я увидеть Филиппа? – Можешь. Только сначала оденься и поешь. Я позову его. Вскоре Мелина вновь села возле окна. Солнце уже было высоко, и воины покинули двор, не в силах упражняться при таком зное. Мелина вновь подумала о том, что с ним ей придётся столкнуться, когда она продолжит путь в Дамаск. Она знала, что яйца шелковичных червей перенесут жару и уже в городе можно будет заняться производством шёлковой нити. Надеялась, что там найдётся достаточно тутовников, чтобы кормить их листьями личинок. Ей понадобится месяц, чтобы они превратились в гусениц и начали плести коконы. Ещё несколько месяцев потребуется на то, чтобы в её руках оказался шёлк, который можно начать продавать и откладывать деньги. – Вы хотели видеть меня? – донёсся до Мелины голос Филиппа. Он стоял в дверях, не решаясь войти. Без доспехов она его еле узнала. – Да, мессир, – Мелина хотела поклониться ему, но вспомнила, что больше не рабыня и после побега из Константинополя принадлежит только себе. – Сафия недовольна вами, – он остался стоять на месте, с любопытством рассматривая её. Мелина смутилась. – Что вы натворили, кроме того, что из дьяволёнка превратились в прелестную девушку в её заботливых руках? – Думаю, она невзлюбила меня за дерзость. – У неё трудная жизнь, Мелина из Константинополя. Ей вообще мало кто нравится, видимо, поэтому Адриан так ценит её. – Вы были очень добры ко мне вчера, – медленно произнесла Мелина. Указав взглядом на корзину, добавила: – И помогли мне даже с этим. – Это был отважный шаг с моей стороны, – усмехнулся Филипп. Глубокие морщины на мгновение прорезали его доброе лицо. – Быть спасителем не только юной девушки, но и сотен будущих гусениц! – Позже я расскажу вам об этом, – она замялась. – Я хочу попросить вас помочь мне добраться до Дамаска. – А я хотел бы расспросить вас о караване. Думаю, Адриан тоже бы послушал эту историю. Раз вы ещё слабы и это очевидно, то может, составите нам компанию за ужином? А после вашего рассказа можно будет подумать о вашей просьбе. Мелину пробрала дрожь. Голос Филиппа казался вкрадчивым и мягким, словно шёлковая ткань. Его глаза излучали доброту и участие, но выросшая в неволе девушка понимала, что может за этим таиться. Она будет сидеть с ними за ужином за одним столом? И к чему это всё приведёт? Мелина внутренне ощетинилась от мысли, что ей придётся защищаться. Но сможет ли она сделать это?.. Словно прочитав её мысли, Филипп добавил: – Никто не может покинуть Аш-Альдеб без разрешения Адриана. – Даже вы, мессир? – она попыталась скрыть свой нарастающий страх. У неё на лбу выступила испарина, а в горле словно застрял ком. Она нервно сглотнула. – Это закон крепости. У Адриана есть на это масса причин. У любого воина есть враги, тем более, у него. В Аш-Альдебе безопасность стоит на первом месте. – Вряд ли мой уход пошатнёт эту безопасность, – неуверенно заметила Мелина и осеклась, заметив за спиной Филиппа Адриана. – О чём вы? – спросил он. Его загорелое лицо оставалось непроницаемым. – Если тебе нужна эта девица, Филипп, то забери её в свои покои. Если Сафия будет недовольной, то и еда окажется скверной. Подожди меня в зале, я скажу ей несколько слов. – Как прикажешь, мой друг, – ответил Филипп и, улыбнувшись Мелине на прощание, исчез в коридоре. Адриан вошёл в комнату и захлопнул за собой дверь. Мелина тут же почувствовала себя в его присутствии маленькой и никчёмной, словно она вновь стояла на невольничьем рынке в окружении галдящих мужчин. Помнила их оценивающие и алчные взгляды. Помнила их жадные руки, стремящиеся ощупать её везде, где смогут дотянуться. Помнила, как внутренне сжалась в комок, когда их с Медеей чуть не продали вальяжному жирному торговцу в расшитом золотой нитью полосатом одеянии. Она судорожно выдохнула, когда цена закрепилась за невысоким, неприметного вида, слугой, который увёл девочек в мир ткачей и вышивальщиц. Теперь же перед ней стоял хозяин замка в синей тунике, обтягивающей широкие плечи. На его поясе висел кинжал, инкрустированный драгоценными камнями. Подняв голову, она встретилась взглядом с его чёрными глазами и почувствовала свою беспомощность. – Чего ты добиваешься от Филиппа? – он говорил тихо, но в его голосе чувствовалось напряжение. – Оставь свои уловки. – О чём вы? – Одинокая женщина в поисках защиты, – Адриан прошёлся по комнате. – Всё это всегда заканчивается одинаково. Через постель. – Это не мой путь, – Мелина вздёрнула подбородок и прищурилась. – Если вы так считаете, то ошибаетесь. – Почему ты послала за ним? – Мне нужна была его помощь! Вы же сами сказали, что по любым вопросам я могу обращаться к нему, раз он спас меня в пустыне. Адриан остановился и смерил её долгим взглядом. Развернувшись, направился к двери и, не оглядываясь, сказал: – В любом случае не стоит впутывать Филиппа в свои планы. Иначе будешь иметь дело со мной. Борясь со слабостью, Мелина поднялась со стула. Чувствовала себя скулящим щенком у его ног. Таких обычно отбрасывали с дороги носком сапога. – Вы не держите своего слова, – заявила она. – Вы хотели оставить меня в пустыне, но привезли сюда. Вы просили обращаться к Филиппу, но теперь запрещаете это! Я не понимаю, как он может дружить с таким грубым и заносчивым человеком. – Высказалась? – Адриан обернулся и теперь его взгляд стал как у хищника, оценивающего свою добычу перед тем, как напасть. Его тёмные глаза, казались, прожигали её насквозь. – Здесь мои правила, и я их могу менять столько, сколько захочу. – То есть, вы – человек настроения? – Мелина чувствовала, как кровь прилила к лицу: за такие слова её бы уже выпороли в Константинополе. Что, впрочем, иногда случалось. В глубине души она радовалась, что мама не застала этого. – Мне плевать, что ты обо мне думаешь. Держись подальше от Филиппа и я не хочу больше слушать жалобы Сафии на твой язык. Ей надо было не отмыть тебя, а сварить в кипятке. Его губы изогнулись в циничной усмешке. Отвесив ей шутливый поклон, Адриан вышел из комнаты. Некоторое время его чёткий шаг разносился по коридору, пока не стих в глубине крепости. Мелина без сил прислонилась к стене, дрожа всем телом. Даже во время публичных порок она не чувствовала себя такой униженной и беспомощной. Даже когда её наказывали едой. Даже когда заставляли часами сидеть за вышивкой так, что у неё немели пальцы и не разгибалась спина. Даже когда угрожали, что причинят вред Медее, раз её старшая сестра проявляет завидное непокорство! Теперь Мелина вновь ощутила себя рабыней. Не знала, как ей выбраться из этого пустынного и зловещего места, где, казалось, даже стены хранят свои мрачные тайны. Она видела множество закрытых на замок дверей. Узкую лестницу, ведущую в подземелье. Кованые ворота, способные сдержать натиск каких угодно армий. Вышколенных и безмолвных слуг, большинство из которых носили чёрные тюрбаны и халаты в тонкую полоску. Здесь нельзя оставаться! Вряд ли после такого разговора Филипп захочет помочь ей. Вряд ли она ещё раз осмелится озвучить ему свою просьбу. Нужно попытаться сбежать. Даже если не ради себя, так ради Медеи! Мелина собралась с силами и подошла к двери, возле которой стояла корзина. Открыв крышку, она не смогла сдержать горестного вздоха, после чего все тщательно скрываемые страхи вырвались наружу. Глава VI – В битве при Хаттине ты упустил одну деталь, мой друг, – Филипп рассматривал кувшин из сидонского стекла на одном из сундуков. Адриан поморщился. Его терзала головная боль, в которой он в этот раз винил не только жару, но и дерзкую девчонку, действовавшую ему на нервы. Хотелось с головой погрузиться в воды моря, а не изо дня в день ждать новостей, сидя в душной крепости. Шли слухи, что Папа Римский прошлой осенью призывал в новый поход на Святую землю, чтобы осадить султана Салах-ад-Дина, но проигранное сражение при Хаттине остудило их пыл. Адриан помнил, как неверные подожгли разложенный ими кустарник на склонах гор, как валил сизый дым, клубами окутывая тысячи воинов Христа, в которых затем полетели стрелы. Многие погибли или попали в плен, в том числе и Великий магистр Ордена тамплиеров Жерар де Ридфор. – Какую? – Адриан помассировал виски и уставился на собеседника. – Ты не задумывался о том, почему накануне сражения лошади отказались пить? – заметив недоумённый взгляд Адриана, Филипп вкрадчиво продолжил: – Об этом никто не позаботился. Никто не взял для них воды, хотя в обозе было достаточно телег для перевозки. Все знали, что им предстоит длинный переход через пустыню. – Твоя подопечная тоже оказалась без воды в пустыне, – сухо заметил Адриан и поморщился от новой волны боли. – За ужином она нам расскажет об этом, но вернёмся к сражению. Мы могли бы дойти до Тивериадского озера, но почему-то не сделали этого. Поговаривали даже о старой колдунье, которая обошла лагерь накануне и навела порчу… – И какова твоя версия? – Король вынужден был остановить армию, так как часть арьергарда уже остановилась сама. Та самая, в которую входили тамплиеры. И мне интересно, почему Жерар де Ридфор отдал весьма странный приказ. – Я слышал, что он велел всем ждать. Якобы тамплиеры снимут свои белые плащи и отдадут всё, что имеют, но не сдвинутся с места. – Адриан почувствовал, как у него похолодели руки. Чувствовал, как изнутри начала подниматься злость, когда вспоминал узкое жёсткое лицо Великого магистра тамплиеров, обрамлённое светлыми волосами. Помнил его нос, похожий на ястребиный клюв. Глаза слегка навыкате, которые порой казались безумными. Сотни тамплиеров были обезглавлены или проданы в рабство только благодаря ему! – Ждать неизвестно чего под палящим летним солнцем без воды? – Да. – И тебя это не насторожило? – допытывался Филипп. Он прошёлся по залу, делая вид, что рассматривает клинки, висящие на стенах. – Я был в рядах наёмников, как ты знаешь. И под другим именем. Все ни о чём не думали, кроме как о предстоящем сражении. Неужели вы, крестоносцы, не жаждали ринуться в бой с неверными? – Жаждали и ещё как! Но ещё больше жаждали воды в столь нелёгкий час. Лошади были напоены ночью, и утром им не хотелось пить, в отличие от нас. И всю ночь мы слышали, как в стане неверных поют песни и бьют в барабаны, ожидая сражения. – Я не пойму, к чему ты клонишь? – Адриан чувствовал, как у него заканчивается терпение. Лицо Великого магистра ещё стояло у него перед глазами. Того самого, кто расправился с его братом. Того самого, кто поклялся его убить. – Раймунд Триполийский был в сговоре с неверными. Нас всех обвели вокруг пальца, мой друг. Граф ушёл с поля боя вместе со своими рыцарями, но в пылу сражения это не сразу заметили. В это время ты уже истекал кровью, но сражение было уже проиграно. И ты до сих пор себя винишь за это, горе-тамплиер. – Если бы я не щёлкал клювом как ворона, то не был бы обязан тебе своим спасением, – раздражённо пояснил Адриан. – И сейчас ты не разыгрывал бы из себя святого, оставившего крестоносцев ради того, чтобы вместе со мной сторожить богатства всех, кто готов нам платить. – Крестоносец, удалившийся на покой из-за пожилого возраста и застарелых ран – это одно, а беглый тамплиер – это другое. Тебя могли разоблачить, мой друг, но ты упрямо лез на рожон. Хвала Господу за то, что он уберёг тебя от дальнейших сражений! – В нашей компании не хватает ещё отступника-госпитальера, – мрачно усмехнулся Адриан и потёр заросший щетиной подбородок. – Ты рассказываешь мне о том, к чему я больше не имею отношения. А имею сейчас отношение только к вечерней трапезе, которую скоро подадут. – Имеешь отношение ещё и к вечернему обходу, когда часами стоишь в западной башне, наблюдая за тем, что происходит в горах. – Это никого не должно волновать, – отрезал Адриан и поднялся. – Я всегда проверяю посты на стенах. Бдительность ещё никому не помешала. – Поэтому ты и избрал для себя путь одиночества, хотя и перестал себя считать тамплиером, мой друг. Но однажды ты и от этого откажешься. – Нет. Мне нравится моя жизнь. Теперь я сражаюсь ради золота, а не ради того, чтобы быть пешкой в руках других. – Но при этом ты подобен льву, который носит занозу в лапе и всякий раз, наступая на неё, удивляется, как она не исчезла сама по себе. – Лев – это король Ги де Лузиньян, а заноза – это де Ридфор. Я не имею к этому никакого отношения. Я свободен. – Настолько, что не покидаешь пределы Аш-Альдеба без своих людей, вооружённых до зубов? Адриан скрипнул зубами. Их диалоги с Филиппом всегда напоминали уколы со стороны друга, который безуспешно пытался вскрыть нарыв, застрявший в его совести. Он привык держать эмоции под контролем, но сегодня это тяжелее удавалось. Хотелось вспылить. Велеть Филиппу убираться на все четыре стороны спасать другие заблудшие души. Но вместо этого он позволял другу оставаться в своём окружении, понимая, что его спокойные советы не раз уберегали от опрометчивых решений. – Мессир, разрешите подавать ужин? – поинтересовалась Сафия, неслышно появившись в зале. В руках она держала полотняную салфетку. – Да. И позови девчонку. – Будь с ней помягче, – посоветовал Филипп и сел за стол. Адриан хмуро уставился на собеседника и пожал плечами. – Она всё-таки твоя гостья. – Если только ты прекратишь читать мне проповеди, – Адриан вновь сел на диван. Смахнул прочитанные свитки с новостями на пол. Подумал о том, что если очередного похода на Иерусалим не миновать, то и о нём тоже могут вспомнить. Скорее всего, Жерар де Ридфор уже освободился из плена, раз Филипп упомянул о заговоре. – Если тебе так безразлична судьба Святой земли, то почему ты не вернёшься во Францию? Зачем ты остаёшься здесь, коль не так свободен, каким хочешь быть? – Видит бог, я никому не позволю заставить себя уехать. – Я считал, что Орден избавляет от подобной гордыни, но ты так ничему не научился за те годы. – Все войны начинаются с гордыни, – процедил Адриан. – Ею и заканчиваются, когда начинается делёжка земель. И кому, как не тебе, это знать! – Знаю. И понимаю, почему ты решил, что моя подопечная – беглая рабыня. Её гордость уязвлена и уже очень давно. И когда ты своим поведением показываешь это, она не может не реагировать. – Чепуха! Она бы не спаслась от сельджуков, если бы шла в середине каравана. Значит, шла в самом конце вместе с другими оборванцами и успела сбежать. И могла подцепить проказу, тем самым поставив всех в крепости под угрозу! Поэтому она должна покинуть Аш-Альдеб как можно скорее. Раз ты подкинул задачу, так пусть твой светлый ум и решит её. Мне не хватает только проблем с беглыми рабами и прокажёнными! – Мессир, она сказала, что не голодна, – сообщила Сафия и застыла в нерешительности. Слуги уже начали вносить блюда в зал. – Хорошо. Ступай. Когда Сафия удалилась на кухню, Адриан, бросив предостерегающий взгляд на Филиппа, направился по лестнице на второй этаж. Гнев вместе с головной болью грозился излиться наружу и, видит бог, под руку попадётся девчонка, с которой и так хватало хлопот. Да, кухарка сказала, что кожа гостьи чистая, без язв и пятен, но Адриан помнил прежнего короля Иерусалима, сражённого тяжёлым недугом ещё в детстве. Его лицо, напоминавшее «львиную маску», исчезающий нос и слабые, слепнущие глаза… Он застал Мелину в прежней позе, сидящей возле окна. В этот момент она показалась ему безжизненной тряпичной куклой, которую хотелось взять за шиворот и хорошенько встряхнуть. Видел, как свет от масляной лампы озарял её подбородок, шею и острые ключицы, видневшиеся из-за ворота платья, явно ей не по размеру. Смотрел на пышные кудрявые волосы, напоминающие нимб на иконах святых. Тонкие запястья рук, обхвативших предплечья. Рассматривая Мелину, Адриан почувствовал жалость – она была совершенно одинокой, как и он. Ощутив очередную волну головной боли, он отмахнулся от этих мыслей. В пустыне каждый сам за себя! – Ты ела? – наконец спросил он. Она покачала головой, делая вид, что рассматривает зажигающиеся над равниной звёзды. Посвежевший ветер шевелил пушистые локоны возле её висков. – Пока ты здесь, лучше делать, что тебе говорят. Если хочешь покинуть Аш-Альдеб и убраться восвояси, то спускайся к ужину. Она повернулась к нему и в её широко распахнутых глазах явственно читалась печаль. Пристально посмотрев на него, тихо произнесла: – Я не голодна. – Тебе всё равно придётся спуститься, хочешь ты этого или нет. Мы хотим послушать твою историю. – Мне нечего вам рассказать. – Нет? Я так не думаю. Не вынуждай меня тащить тебя силой! – Не нужно, – в полумраке комнаты он видел, как она побледнела, несмотря на загар. – Но мне, правда, нечего рассказать вам. – Так уж нечего? – поддел он её и сложил руки на груди, стараясь контролировать свои эмоции. – Из твоего разговора с Филиппом я сделал другие выводы. – Я… – Мелина пыталась протестовать, но он оборвал её. – Ты спустишься прямо сейчас. – Я не могу идти. – Обопрёшься на меня, – смягчился он и выставил вперёд локоть. Мелине ничего не оставалось, как принять его предложение и он почувствовал, как её пальцы обвились вокруг его предплечья. Лёгкие и невесомые как крыло бабочки. Он помнил, что она тащила через пустыню корзину с яйцами шелкопрядов – тех самых бабочек, которых когда-то по этим же дорогам везли из далёкого Китая на запад. Покидая комнату, он бросил взгляд на окно. На одном из склонов гор мерцала маленькая светящаяся точка, словно кто-то только что разжёг костёр. Кто-то, подавший сигнал о том, что от него не укрыться даже за самыми толстыми и прочными крепостными стенами. Глава VII Мелина не помнила, как спустилась в зал, поддерживаемая угрюмым хозяином крепости. Ей казалось, что язык прилип к нёбу от страха. Предчувствовала непростой разговор, и даже вид улыбнувшегося ей Филиппа ничуть не снизил растущую тревогу. Ощущала под пальцами напряжённые мышцы Адриана, напоминавшие сталь. Его раскрасневшееся лицо и странный блеск глаз навеяли на мысль о том, что его терзает какая-то боль. Мелина едва поспевала за его отрывистыми и быстрыми шагами, лихорадочно пытаясь сообразить, о чём именно с ней хотят поговорить. Может, они узнали, кем она была в Константинополе? Или хотят забрать у неё корзину и вышвырнуть на улицу? Или решили превратить её в наложницу? Каждая мысль пугала больше другой и, путаясь в складках платья, Мелина спотыкалась на пути. Чертыхаясь, Адриан не сбавлял шаг, увлекая за собой. – Наконец-то все в сборе, – вместо приветствия произнёс Филипп. – Как говорят у меня на родине: «Добро пожаловать к вечерней трапезе, миледи». – Обойдёмся без любезностей. Мы не на приёме у короля. – Адриан помог ей сесть за стол и расположился напротив неё на диване. Слуги уже расставили тарелки с едой, и Мелина невольно почувствовала, как у неё засосало под ложечкой. Перед ней стояла деревянная тарелка с вкусно пахнувшей бобовой похлёбкой с мясом, овощи и кувшин, в котором, судя по всему, было вино. Не мешкая, Адриан и Филипп принялись за еду, и Мелина нехотя последовала их примеру, не в силах бороться с голодом. – Ну, так что случилось с караваном? – поинтересовался хозяин крепости, отложив недоеденное баранье ребро. Он отхлебнул вина из кубка и вопросительно уставился на неё. В его тёмных глазах отражалось пламя свечей, горевших на столе. – Да, Мелина, поведай нам о произошедшем. Надеюсь, ты уже немного оправилась от всего этого, – Филипп подлил ей вина в кубок. – Мы просто хотим узнать, как действовали эти разбойники, вот и всё. – Мы остановились в Алеппо, – неуверенно начала она. Опустив руки под стол, она нервно вцепилась в полотняную салфетку, лежащую на коленях. – Там набрали воды и лепёшек. Ещё была айва и финики. Ашиль, кому принадлежал караван, велел всем подниматься с рассветом. Мы ночевали под стенами города. Я слышала, как стражники говорили, что в последнее время в этих краях тихо, мол, все, кто могли, ушли на восток, чтобы выступить против Салах-ад-Дина. – Да, так и есть, – кивнул Филипп. – На рассвете мы покинули Алеппо и шли до заката. Ночевали в пустыне, и всё было спокойно. Потом… – Как ты переносила этот путь? – Филипп взглядом указал ей на нетронутый бокал вина. Мелина сделала глоток и поморщилась – кислая жидкость словно опалила горло. – Я выносливая, мессир. На следующий день мы увидели, как к каравану начали приближаться всадники. Они скакали очень быстро и что-то кричали. Начался переполох и я поняла, что надо прятаться. – Сколько их было? – спросил Адриан. Судя по тому, как с его лица сошла краска, Мелина догадалась, что терзавшая его боль отступила. – Несколько десятков, точно. Но я не успела их сосчитать… – Значит, считать ты умеешь, – уточнил Филипп. – Да, мессир. Я умею считать и писать. И вы бы явно оказались в меньшинстве, если б подоспели вовремя! – Ну, это не тебе судить, – отмахнулся Адриан. Он не сводил с неё пристального взгляда. – Возможно, вы правы. Мне некогда было их считать, я побежала к скалам. Там была расщелина, в которой я спряталась, моля бога, чтобы меня не заметили. – И бог, который не внял молитвам тысяч воинов в битве при Хаттине, решил услышать твои мольбы, – на лице Адриана появилась самодовольная улыбка. – Оставим эту тему, – Филипп покачал головой. – И ты видела всё, что происходило дальше? – Нет, потому что меня начало засыпать песком, и я… Я боялась пошевелиться… – Пропустила такое зрелище, – усмехнулся Адриан и, салютовав кубком, отпил вина. – Как вы можете так говорить! – Не выдержав, воскликнула она. – Там погибли люди! Столько невинных людей осталось на растерзание птицам! – Могу себе представить. – Видимо, не можете! В вашей душе не осталось ни капли доброты! – А в твоей? – Глаза Адриана недобро сверкнули. – Особенно когда ты, прихватив награбленное, сбежала из Константинополя? Так кто же ты? Ангел возмездия? – Нет, мессир, – осеклась Мелина и вновь вцепилась в салфетку, лежащую на коленях. – И я взяла с собой не так много. – Я заметил. И чего же ты хочешь сейчас? – Сначала ей нужно восстановить силы, – вмешался Филипп. – А потом мы должны подумать, как отправить её в Дамаск, куда она направлялась. – Но у меня возникла проблема… – Мелина чувствовала, как её лицо начало гореть. Двое мужчин выжидающе смотрели на неё: Адриан с презрением, а Филипп с молчаливым участием. – Начинается, – Адриан скептически усмехнулся. – Что тебя так тревожит? – Филипп ободряюще улыбнулся ей. – Те яйца, которые я привезла… – Украла, – бросил Адриан. – Те яйца, – замялась она, стараясь не смотреть на него, – из них начали вылупляться личинки, и им нужны листья тутового дерева, иначе они погибнут. – О, Господи! – Адриан расхохотался. Его смех показался Мелине жёстким, словно непривычным для него самого. – Подумать только! Мелина в изумлении смотрела, как преобразилось его лицо. Резкие черты расслабились, выдавая его возраст. Казалось, ему не больше тридцати. И он уже успел так ожесточиться… – Личинки? – весело поинтересовался Филипп. – Сколько же шёлка можно спасти, если их накормить? – Примерно двести римских фунтов, – без запинки ответила Мелина. – Это немного, – Филипп развёл руками в стороны. – Хватит только на добротную тунику, не более того. С этим багажом не разбогатеешь, Мелина из Константинополя. – Но этого должно хватить для начала! – Мелкая воришка, – подытожил Адриан, закончив смеяться. – Лучше б отпустить этих несчастных созданий, чем пытаться выжать из них хоть пару-тройку саженей шёлка. – Этот шёлк пойдёт на вышивку, мессир, – упорствовала Мелина. – Его можно окрашивать в разные цвета. – И как же ты предлагаешь спасти награбленное? – поинтересовался Адриан, вновь отпив вина. – Мне нужны тутовые деревья, точнее, их листья, и много. – Насколько много? – Для начала четыре-пять мешков, мессир. Это то, что едят личинки. Другие деревья не подойдут. У шелковицы листья зубчатой формы. – Ты как раз собирался объехать окрестности на своём великолепном Шамсине[1 - Шамсин – в переводе с арабского «пустынный ветер» (название пришло из пустынь Аравии и Африки).], – мягко заметил Филипп, но его глаза были серьёзными. – Почему бы и не прокатиться к деревьям, растущим у подножия гор? Адриан молчал. Сосредоточенно пил вино и барабанил пальцами по столу. Мелина боялась поднять на него глаза. Слышала свист взметнувшегося на равнине ветра. Отдалённое блеяние коз. Шелест свитков, разбросанных на каменном полу. Тихое потрескивание пламени свечей. Всё вокруг, казалось, замирало и замедляло ход событий. То же самое чувство посещало Мелину, когда она засыпала в пустыне с подветренной стороны холма. Она расстилала свою накидку и ворочалась на глинистой почве, тщетно пытаясь найти удобную позу. Вокруг неё готовились ко сну женщины, на чьих лицах всё отчётливее проступали тяготы и горести от длительной изнуряющей дороги… – Время позднее, – наконец, произнёс Адриан. – Я обдумаю твою просьбу. Думаю, за ночь с твоими богатствами ничего не произойдёт. – Благодарю вас, мессир, – робко ответила Мелина. Она встретилась с ним взглядом, и её бросило в жар. На лице хозяина крепости вновь играла самодовольная улыбка, но в глазах притаилось что-то, чего она не могла разгадать. – Ступай с богом, Мелина, – Филипп кивнул ей, давая понять, что она может покинуть зал. Она с облегчением улыбнулась ему. – Каким бы образом к тебе не попали личинки шелкопряда, они должны жить, как и все остальные в нашем христианском мире. Адриан сделал знак Сафии, ожидавшей его распоряжений. Мелина видела, как на лице кухарки мелькнули эмоции, но затем вновь появилось уже знакомое бесстрастное выражение. – Отведи её к себе и пусть твоя дочь приходит ко мне после ужина. – Да, мессир. С помощью Сафии Мелина дошла до её покоев. Женщина, не проронив ни слова, довела до лежака, и собиралась было уйти, но Мелина остановила её: – Это платье принадлежит вашей дочери? Я бы хотела познакомиться с ней и поблагодарить за него. – Амаль целыми днями шьёт и чинит одежду всех в Аш-Альдебе. Сегодня она проведёт ночь с Адрианом и, думаю, ей будет не до твоих благодарностей. При возможности, я передам ей, и она подошьёт платье, когда будет свободна. С этими словами Сафия оставила Мелину в темноте сгустившейся ночи. Подтянув колени к груди, и обхватив их руками, Мелина немного расслабилась. Нужно выбросить все посторонние мысли из головы! Пока что ей ничего не угрожает. Хозяин крепости не сказал ни «да» ни «нет» в ответ на её просьбу. Это вселило надежду, что удастся спасти личинок, но что будет, когда они начнут окукливаться? Как ей тогда получить нить из коконов, в каких условиях придётся работать? Мелина встала, и, цепляясь за стену, приблизилась к корзине. Открыв крышку, всматривалась во мрак, улавливая под ней едва заметные движения. Молилась о том, чтобы личинки выжили, пока Адриан обдумывает просьбу. Судя по всему, исполнит он её не скоро. Глава VIII Мелина проснулась от ощущения, что на неё смотрят. Некоторое время лежала тихо, вслушиваясь в чьё-то ровное дыхание, но, не выдержав, открыла глаза и увидела Адриана, стоявшего рядом с её лежаком. – Где эти твари? – спросил он, оглядываясь. – Какие? – Мелина села и натянула покрывало, пытаясь прикрыть грудь под тонкой сорочкой. Ей вновь хотелось сжаться в комок от его пронизывающего взгляда. – Твоя корзина. – Да, она моя. Вы не можете её забрать, мессир! Она – всё, что у меня есть… – Мне она не нужна. В ней есть листья? Я должен взять с собой лист, чтобы найти нужное дерево. – Там нет листьев, мессир. Личинки только вылупились. Слишком рано! Поэтому я не сделала запасы в Алеппо. – Замечательно, – он зевнул. – Но я проверю. – Как вам угодно. – Мелина настороженно наблюдала за тем, как Адриан подошёл к корзине, стоящей в углу возле двери и открыл крышку. На мгновение на его лице показалось брезгливое выражение. – Отвратительно, – произнёс он и вопросительно уставился на неё. – И из этой серой массы получается шёлк? – Да, мессир. – Собирайся. Жду тебя внизу. Захлопнув крышку корзины, Адриан покинул комнату, оставив Мелину с гулко бьющимся сердцем. Она чувствовала, как кровь отлила от лица. Посмотрев на окно, увидела, что солнце только начало всходить, озаряя равнину золотисто-розовым мягким светом. Недалеко от гор виднелась роща, в которой могла расти шелковица. Обхватив лицо ладонями, Мелина судорожно вздохнула. Неужели у неё появилась надежда? Натянув платье, она подпоясалась и надела сандалии. Взяла свою накидку из хлопчатника и осторожно спустилась в зал. Там увидела Филиппа, рассеянно доедавшего лепёшку в одиночестве. – Прекрасный день, не так ли? – поприветствовал он её. – Да, мессир, – Мелина застыла в нерешительности. – Вы не едете? – Я должен присмотреть за крепостью в отсутствие Адриана. Надеюсь, вы найдёте то, что нужно. – Благодарю вас, мессир, – она вновь удержалась от попытки поклониться ему. – Благодари Адриана, раз представится такая возможность. Ночь с Амаль усмирила его буйный нрав. Дочь Сафии как целебный бальзам для него. – Рада, что хоть кто-то может повлиять на него, – Мелина пожала плечами. – Но я видела, что он в доспехах. Зачем они? – Никогда не стоит недооценивать врагов. Ступайте с богом. Когда Мелина вышла на крыльцо, то заметила небольшой вооружённый отряд. Один из всадников держал белое знамя с летящим соколом. Филипп разрешил ей взять его спокойную кобылу Церес, но Мелина, никогда не садившаяся сама на лошадь, неуверенно держалась в седле. Заметив её замешательство, Адриан лишь усмехнулся, когда они выезжали за ворота крепости. – Мы едем за тутовыми листьями или завоёвывать город? – вцепившись в поводья, спросила у него Мелина. – В роще может скрываться кто угодно, – нехотя пояснил он. Солнце лениво скользило по стальным кольцам его кольчуги. Небрежно наброшенный на плечи плащ спускался мягкими складками. – Любая тень в пустыне может стоить нам жизни. Больше они не разговаривали на пути к роще. Мелина, немного привыкнув к седлу, разглядывала местность. Видела небольшую деревню, раскинувшуюся к северо-западу от крепости. Снующих там людей, бегающих детей и собак, мирно пасущихся коз на островках растительности. Наблюдала за высоким полётом орла, который кружил в безоблачном небе. Казалось, что в этих краях не должно свершаться никаких опасностей, но переход через пустыню показал ей, что это не так. В Константинополе всё было упорядочено, рассчитано, взвешено и измерено, ведь каждый шаг регулировался указами императора и епарха. Жизнь в Аш-Альдебе напоминала хаос – мусор на полу замка, небрежное убранство зала, однообразная еда и на редкость кислое вино. Одежда Адриана и Филиппа отличалась простотой, несмотря на те богатства, которыми обладал хозяин крепости. Казалось, его совершенно не заботила светская жизнь. Чем он занимался в перерывах между службой в качестве наёмника? Мелине было сложно ответить на этот вопрос. Она бросила взгляд на Адриана, чьё лицо было скрыто под цельнокованым шлемом и капюшоном, несмотря на поднимающуюся жару. С ними ехало шестеро всадников, одетые точно так же, как он. Готовые по первому приказу ринуться в бой. Всё это вселяло неясную тревогу, и Мелина тщетно пыталась от неё отделаться. Она вспомнила вопросы Сафии о её замужестве. Рабыня в Константинополе вряд ли могла выйти замуж за вольного человека, но Мелина часто думала о таком варианте. Каким бы стал её муж, если бы она могла выбирать? Скорее всего, это был бы мягкий, добрый и заботливый человек, с характером, похожим на Филиппа, но тот ей годился в отцы, и она не смогла бы смотреть на него иначе. Адриан же напоминал кожу грубой выделки, утыканную шипами… Через час они достигли подножья гор. Адриан помог Мелине слезть с лошади и тут же отступил, словно ему было неприятно касаться девушки. Мелину это задело, но она не подала вида. Какое ей до него дело? Ей дело – нарвать как можно больше листьев и сделать так, чтобы личинки выжили! Она расправила плечи и размотала полотно, скрывавшее нос и рот. С наслаждением вдохнула аромат свежей травы и цветов. Адриан вёл себя напряжённо – он всматривался в скалы и холмы, видневшиеся за рощей. Его люди тоже проявляли осторожность, когда расходились в стороны. Их руки лежали на узорчатых перекрестьях мечей. Кони фыркали, прядали ушами и нетерпеливо топтались на месте. – Что там? – не выдержала Мелина. – Там кто-то есть? Я ничего не вижу. – Пока никого нет, – спустя несколько минут отозвался Адриан. Его голос прозвучал более спокойно. Обернувшись к воинам, приказал: – Двое обрывают листья, четверо на страже. Потом меняетесь по моей команде. Девица вам укажет нужные деревья. – Вон тот ряд деревьев, – запинаясь, произнесла она и указала на несколько тутовников с раскидистыми пышными кронами. В этих краях росла белая шелковица, чьи листья были более округлыми и мягкими, нежели в Константинополе. – Только не срубайте их, иначе они погибнут! – Выполняйте, – велел Адриан. Повернувшись к Мелине, раздражённо сказал: – Мои люди не смогут залезть на дерево, ведь у нас нет лестниц. Поэтому не рассчитывай на четыре-пять мешков, тем более, я не намерен оставаться здесь до темноты, выполняя твою прихоть. – Это не прихоть! – Мелина отошла в тень финиковой пальмы. От солнца её обожжённая кожа начинала болеть. – Я могу залезть на дерево и обрывать листья выше, чем ваши воины. – Мои воины сейчас похожи на обезьян, – отрезал он. – Они в доспехах обрывают листья вместо того, чтобы тренироваться в этот час в крепости. Только тебя там ещё не хватало на ветвях! Мелина видела, как он не сводит взгляда с двух воинов, набивающих мешки листьями тутовника. Вся его поза выражала напряжение, словно он чего-то ждал. Когда кто-то из воинов всё-таки вскарабкался на нижнюю ветку, то упал в траву, лязгнув доспехами. Не выдержав, Адриан расхохотался уже знакомым Мелине ломаным резким смехом. – Неужели это, по-вашему, смешно, мессир? – она бросилась было помочь воину подняться, но Адриан за плечо удержал её. – Он упал как созревший апельсин, – пояснил он, закончив смеяться. – Нечего тебе там делать, сами справятся! Им не впервой залезать на деревья и крепостные стены – навык, необходимый при штурме крепости. Обернувшись, Мелина заметила, как остальные воины тоже загоготали: – Вот это был звук! – Да ты совсем потерял хватку, Эд! – Скажем Гаруну, что он зря не поставил на спор свои шаровары! Ходил бы сейчас в шерстяных чулках с шёлковой вышивкой! – Это сорвало бы все предстоящие сражения! – Да-да, обратили б неприятеля в бегство… Мелина посмотрела на Адриана. Сейчас он показался ей совершенно другим человеком. Жёсткие складки возле рта разгладились, а непроницаемое равнодушие сошло с его лица. Только в тёмных глазах, стояли усталость и тоска. Лёгкость на мгновение озарила его лицо, но тут же пропала, и Мелина только что слышала его смех, столь непривычный для него самого. Она поняла, что этот день никогда не забудет. Адриан снова взглянул на неё, и тень от финиковой пальмы скользнула по его шлему с наносником. Тем временем воины вернулись к своему занятию. – Ты тоже хочешь свалиться с дерева? – поинтересовался он, и в его голосе она расслышала знакомый сарказм. – Если я им помогу, дело пойдёт быстрее. – Тогда им будет не до смеха. Я не хочу, чтобы мои люди отвлекались на женщину. Стой, где стоишь, и не лезь. – А то что? – она непонимающе смотрела на него. – Не мне тебя просвещать. – А почему вы сами не поможете своим людям, раз запрещаете мне? – Рыцарь не может уронить своё достоинство, – невозмутимо ответил он. – Если бы я упал с дерева, то это не прибавило мне уважения со стороны воинов. Мелина фыркнула: – Как по мне, это гордыня. – Мне часто говорят об этом, – начал было он, но резко умолк и прислушался. – Что там? – Мелина вновь почувствовала укол недавнего страха. Адриан всматривался в скалы на холме. Мелина слышала, как негромко переругиваются воины, запихивая листья в мешки. Шелестели пальмы, тронутые сухим пыльным ветром. – Встань за теми деревьями, – коротко сказал Адриан, не поворачивая головы. – Вы говорили, что здесь никого… – Встань, я сказал. Мелина отошла от него на несколько шагов и прислонилась спиной к стволу приземистой пальмы. Из-за длинных листьев она почти не видела, что происходит на поляне. Слышала, как умолкли воины и лязгнули кольчуги, когда они приблизились. Некоторое время ничего не происходило, пока Адриан не скомандовал всем немедленно уезжать. Подойдя к Мелине, он велел ей ехать с ним, как в ту ночь, когда увёз из пустыни. Усадил на своего коня Шамсина и, не говоря больше ни слова, выехал из рощи. Воины замыкали путь, и у каждого она заметила по небольшому мешку с листвой, привязанному к седлу. Хотя бы это радовало, несмотря на то, что в воздухе остро ощущалась угроза. – Кто там был? – осмелилась она спросить, когда они уже достаточно далеко отъехали от рощи. – Никого, – Адриан, казалось, был далеко в мыслях. – Кто-то следил за нами? – Не думаю, но моё чутьё говорит об обратном, – произнёс он тоном, не терпящим возражений. Мелина поняла, что сейчас нет смысла продолжать допытываться. – Я должна знать, раз мне предстоит путь до Дамаска, – не удержавшись, произнесла она, когда они въехали во двор Аш-Альдеба. – И чем тебе поможет это знание? – поинтересовался Адриан, помогая ей слезть с коня. Затем расстегнул широкий пояс из толстой кожи, на котором висел меч в ножнах, и отдал одному из воинов вместе со шлемом. Мелина во все глаза смотрела на лицо Адриана, покрытое слоем желтовато-серой пыли. – Может, я пойму, как защититься! – не сдавалась она. – Может. А может, и нет. – Если у вас здесь есть враги, то вы не можете их не знать, – Мелина шла за ним по пятам в крепость. На ходу Адриан откинул кольчужный капюшон. – Я не могу знать всех в этих краях. – Его взгляд вновь стал колючим. – А тебе сейчас лучше знать, как спасти своих гусениц. С остальным я разберусь сам. Мелина невольно вспомнила его лицо, когда он смеялся вместе со всеми в роще. Видела, как слуги несли мешки с тутовыми листьями в комнату Сафии. Понимала, что самое лучшее, что можно сделать – скорее покинуть эту крепость. – Спасибо за листья, – пробормотала она. – Когда они закончатся, я, надеюсь, буду уже в Дамаске, и вам не придётся подвергать свою жизнь опасности из-за меня. Этих запасов хватит на несколько недель. – В Дамаске ты окажешься намного раньше. – Адриан кивнул подошедшему Филиппу и его взгляд стал холодным. – Я хочу, чтобы девица уехала отсюда как можно скорее. Я хочу, чтобы вы оба оставили меня в покое! – Ты всегда так негостеприимен, мой друг, – успокаивающе произнёс Филипп. – Но, видимо, твой дурной нрав сегодня вызван тем, что ты утомился, наблюдая, как твои люди обрывают листья. Мелина видела, каким пустым стал взгляд Адриана, словно погас внутренний огонь. Казалось, он смертельно устал, но эта усталость не шла ни в какое сравнение с той, что изматывала его душу. Он стоял возле лестницы, поставив одну ногу на нижнюю ступеньку. Уперев руки в бока, равнодушно смотрел на Мелину с Филиппом, словно их здесь не существовало. Поддавшись сочувствию, она неуверенно произнесла: – Возможно, вам просто нужна тёплая ванна и массаж, чтобы размять плечи и руки. Я могу попросить Сафию нагреть для вас воды, мессир. – Зачем мне это? – Вода и массаж помогут снять боль. – У меня ничего не болит. – Помогите ему снять доспехи, – Мелина в растерянности посмотрела на Филиппа, который задумчиво почесал за ухом. – А я поищу Сафию. – Попробуем укротить горного льва, – шепнул Филипп и со вздохом последовал за Адрианом, поднимавшимся по ступеням. Спустя час Мелина в сопровождении Сафии оказалась в покоях Адриана, которые по аскетическому убранству ничем не отличались от остальных комнат крепости. На полу лежала медвежья шкура, а на стене висел щит с изображением летящего сокола на белом фоне. Под ним висели три меча с разными рукоятками. На кровати Мелина разглядела меховое одеяло и лежащую на нём чистую льняную рубашку. На деревянном кресле в углу сидел Филипп, который с удручённым видом рассматривал появившуюся ржавчину на кольчужных кольцах. – Тебе нужен оруженосец, – констатировал он. Адриан лежал в высокой дубовой ванне в мутной мыльной воде по самые плечи. – Возьми хотя бы Артака, он вроде смышлёный. – Он ещё малец, – отмахнулся Адриан и кивнул женщинам, разрешая войти. – Зачем мне ребёнок, не умеющий держать меч? – Так ты обучи его. Ему тринадцать и по нему видно, что вырастет крепкий парень. Он умеет ухаживать за лошадьми. – Я подумаю. А теперь оставь нас. Когда Филипп ушёл, Сафия положила на кровать полотенца и негромко спросила: – Мне позвать Амаль, чтобы она вам помогла, мессир? – Нет. Останься, пока девица разомнёт мне плечи, как обещала. А то если ты уйдёшь, то она бросится следом, как перепуганный заяц. – Окинув взглядом Мелину с ног до головы, поинтересовался безразличным тоном: – Ты же не оставалась наедине с мужчиной? Вспыхнув от негодования, Мелина отвернулась. – Так я и думал. Ну, что ж, приступай. Преодолев смущение, она встала позади него и через мгновение её пальцы впились в твёрдые мышцы у основания шеи Адриана. Он стиснул зубы, на его скулах заиграли желваки. Мелина помнила, как её руки время от времени разминала надсмотрщица, старая Зо. Она не щадила никого в эргастерии, поэтому и Мелина разминала плечи Адриана изо всех сил. – Ты словно режешь меня ножом, – протянул он. Ей оставалось догадываться, чего ему стоило это признание. – Давай полегче! – Сначала боль, потом всегда идёт облегчение, – пояснила она, не ослабляя нажим. Массировала сначала левую руку, а затем перешла к правой. – Иначе толку не будет никакого, мессир. – Ты могла бы стать мясником, а не прядильщицей! Ради чего нужно терпеть эту боль? – Посмотрим через некоторое время, – она старалась оставаться невозмутимой, несмотря на своё смущение. Казалось, что кожа Адриана, усыпанная шрамами, горит в её руках. – Сегодня будет болеть всё, но завтра вам станет в разы легче. – Сейчас это выглядит, как попытка мне отомстить. – Я просто благодарю вас за то, что спасли моих шелкопрядов, вот и всё, мессир. У меня нет денег, чтобы дать их вам, поэтому есть только знания, которыми я делюсь. – И на том спасибо. – Наклонитесь вперёд, мне нужна ваша спина. – Только спина? – поддел он, словно насмехаясь над её робостью. – Да. Благодарю вас, мессир, – Мелина едва сдержала вздох облегчения, понимая, что осталась последняя часть работы, и она сможет уйти. В присутствии Адриана путались мысли, и было сложнее сконцентрироваться на движениях рук. – У тебя сильные руки. Не думал, что у вышивальщиц они такие. – Обычно обучают вышиванию с детства, мессир. В двенадцать лет я уже делала первые стежки. Для того чтобы продолжать работать, нужно делать массаж. – С детства? – Да. Вышивка – это тонкая работа, она не делается на станках. А детские руки для неё – это то, что надо. В эргастерии мы учились не только расписывать ткани вышивкой, но и занимались коврами, даже украшали кавадии, начиная от ворота и заканчивая их длинными рукавами. А это очень тяжёлая и плотная ткань, мессир. Теперь я могу идти? Он повернулся к ней и схватил её за руку. Мелина хотела было отшатнуться, но хватка Адриана казалась стальной. Перевела взгляд на Сафию, которая делала вид, что рассматривает горящий светильник возле постели. – Совершенно не изнеженная рука, – вполголоса произнёс он. Мелина застыла на месте, боясь шевельнуться. – Это пальцы человека, который всю жизнь тяжело работал. Но мне они нравятся. Так кто же ты? – Сейчас это уже не важно. – Мелина едва могла дышать, чувствуя, как Адриан ослабил хватку и перевернул её руку. Провёл большим пальцем по её ладони. – Мне интересно. – Я не смогу отвечать больше на ваши вопросы, мессир. Отпустите меня. – Хорошо. Иди. Когда она подошла к двери, то его голос остановил её. Обернувшись, она смотрела на Адриана, который вновь погрузился в мыльную воду почти до мочек ушей. Он положил голову на бортик ванны и произнёс: – Я благодарен тебе, Мелина из Константинополя. Я тебя явно недооценил. Она поспешно закрыла дверь в его покои. Прижалась спиной к холодной каменной стене, пытаясь успокоиться. В висках стучало, а в горле пересохло. Что с ней творится? Нужно не терять головы! Но мысли путались, и Мелина злилась на себя за такую растерянность. Какое дело ей до этого надменного и грубого человека? Даже то, что он снизошёл до благодарности, ещё ничего не значит! Лучше бы он сказал ей, что уже завтра она отправится в Дамаск. Но это «завтра» так и не наступало… Глава IХ Жерар де Ридфор смотрел на стоящего перед ним человека, положив руку на абакус[2 - Абакус – жезл Великого магистра Ордена.] с крестом Ордена. В походном шатре было нестерпимо душно – видимо, в таком зное и должны умирать грешники в аду, а не христиане на Святой земле. Но она уже насквозь пропиталась кровью, отчего казалась Великому магистру Геенной огненной. Именно в этих краях находились останки храма царя Соломона с его крытыми подземными галереями, цистернами и хранилищами. Жерару нужны были тайные печати, ковчег Откровения с каменными скрижалями, жезл Аарона, манускрипты, сокровища и ещё бог знает что, скрытое под многовековыми слоями земли и песка. И на этом пути не должно оставаться свидетелей – всех тех, кто способен извратить подлинные знания, по невежеству отнеся их людям… – Я разочарован в тебе, Доминик из Руана. Сколько ты возишься с этим поручением? Зачем тебе дали статус визитатора[3 - Визитатор – своего рода ревизор духовных учреждений.]? Я дважды побывал в плену и только что вернулся, а ты всё тянешь. Мы уже потеряли Газу и чудом не пал Тир! А тут вопрос насчёт одиночной паршивой овцы! – Он всё время в окружении охраны, сир. У него вышколенные дозорные и крепость хорошо укреплена, – Доминик почесал рыжеватую бороду. – Свой храм этот клятвопреступник оберегает так же ревностно, как и храм божий, – Жерар сплёл перед собой тонкие пальцы и сжал их так, что костяшки побелели. Влажные от пота белокурые волосы облепили покрасневший лоб. – И каждый день твоего промедления увеличивает опасность для всех нас. Auferte malum ex vobis. – «Уберите злых от вас», – повторил Доминик цитату из Устава Ордена. – Так и будет, сир. – Кто ещё живёт в крепости? – Некий Филипп де Варн, пятидесяти лет от роду. Он покинул ряды крестоносцев в прошлом году после битвы при Хаттине. – Такой же клятвопреступник, жаждущий отлучения от церкви. – Великий магистр желчно улыбнулся. Он посмотрел через плечо Доминика на походный алтарь, на котором дрожало пламя единственной свечи от сквозняка. – Кто ещё? – Воины, каменщики, плотники, оружейники, кузнецы, слуги, лошади и прочая живность. – Сколько людей в крепости? – Около двухсот душ. – Это может потребовать осады, – задумался Жерар. – Но король будет против того, если я сейчас созову капитул и отправлю людей в Сирийскую пустыню. Поэтому ты возвращаешься туда, Доминик. Добей уже эту паршивую овцу, чтобы она не смела блеять там, где положено шептать молитвы. Всё это уже слишком затянулось. – Я всё сделаю в нужное время. – Доминик поклонился и направился к выходу из шатра. Жерар заметил уже погасшую свечу на алтаре. Наблюдал, как Доминик, пропустив входящих писцов со свитками и перьями, поспешил к выходу. Вскоре его белый плащ с красным лапчатым крестом затерялся среди множества шатров и палаток. Рассеянно кивнув писцам, рассаживающимся у выхода, Жерар откинулся на спинку деревянного кресла. Положил руки на резные подлокотники и стиснул зубы. Его душила бессильная ярость. Этьен из Реймса уже поплатился за своё любопытство, но его старший брат до сих пор ещё находится в мире живых. Два безродных тамплиера, оказавшихся паршивыми овцами! Как они могли находиться в Ордене, которому должен быть доверен Гроб Господень в городе, который они потеряли? Мало кто знал, что Жерар де Ридфор родился в полдень 15 ноября 1139 года, когда во Фландрии стояли ясные и сухие дни. В честь рождения первенца его отец, Албер де Ридфор, подарил матери золотое кольцо с рубинами, но она не дожила до дня, когда мальчик произнёс первое слово. Поранившись кухонным ножом, она вскоре умерла от воспалившейся раны. Воспитанием Жерара занялся его дед, славящийся жёстким и сумасбродным характером. Тогда ещё никто не знал, что собравшийся в Иерусалиме капитул объявит сорокапятилетнего фламандского рыцаря новым Великим магистром. Именно воспитание деда, привитые им резкость, изворотливость и фанатичность, помогли Жерару достичь заветной мечты – возглавить Орден. Однако, до этой даты, Жерар де Ридфор успел послужить триполийскому графу Раймунду, третьему из носивших это имя. Тот пообещал ему отдать часть своих владений, но впоследствии передумал и продал те земли итальянскому купцу Пливено вместе с их наследницей, Люси Дорель – эта темноволосая девушка успела пленить сердце Жерара. Получив за владения десять тысяч безантов, граф удовлетворённо потирал руки, а Жерар отправился к тамплиерам, чтобы попытать счастья в их рядах. Перед тем, как вступить в братство, он продал бережно хранимое материнское кольцо с рубинами, поклявшись себе больше никогда не смотреть в сторону женщин. Однако в скором времени он тяжело заболел и истово молился за спасение своей души, но это ничуть не смягчило его нрав после поступка графа Раймунда. Выздоровев, Жерар дослужился до поста сенешаля в Иерусалимском королевстве, и начал вынашивать план мести, который касался не только владельца Триполи… Великий магистр знал, что увидел Адриан из Реймса, переступив через внутренний круг Ордена. Тот провёл достаточно времени вместе со своим братом в подземельях Тортосы, недалеко от церкви Богоматери Тартусской. Над ними возвышалась крепость в виде прямоугольной трапеции, длинная часть которой выходила к морю, откуда виднелась гавань. Прямо под большим залом для торжественных встреч с гранитными колоннами спускались лестницы в подземелье, где один вход оставался тайным, для членов внутреннего круга. От него шли разветвляющиеся тропинки, одна из которых приводила в грот, заполненный водой, а другая упиралась в стену. В тот день в хранилище спустили шесть сундуков с монетами, свитками, мечами, скипетрами и стягами. Никто, кроме посвящённых не знал и не видел этого, полагая, что там хранится только один ключ от королевской сокровищницы – двое других хранились у патриарха и у магистра госпитальеров. Жерар знал, кто снабдил братьев картой и подробным описанием. Рассказал, как спускаться по высоким, едва обтёсанным ступеням. Этим человеком стал Доминик – после убийства Адриана он вслед за ним покинет мир живых, раз допустил такую ошибку. Жерар помнил, как в последний раз стоял в зале, рассматривая доспехи, шлемы, копья, мечи и боевые знамёна, захваченные у неверных. Через узкое окно видел изящную часовню с белёными стенами. Перед тем, как крепость Тортосы заняли госпитальеры, им удалось вывезти всё из тайников и переправить в Англию и Францию. Но тот, кому не следовало знать об этом, оставался здесь, на сирийской земле после того, как из-под каменных сводов подземелья гружённые сундуками лодки выходили прямо в море. Что именно увидели Адриан с Этьеном, когда братья застали их в нише хранилища над россыпью свитков? В гневе Жерар перевернул стол, когда узнал, что после короткой схватки Этьен был убит, а Адриан спасся бегством, удрав из крепости на лодке. Море выбросило на берег лишь его тунику с красным крестом, которую Жерар позже велел сжечь. – Они смотрели манихейские книги, – запыхавшись, докладывал один из рыцарей, – но те на арамейском. – Что там было? – Повествование о весеннем празднике Бемы, Великий магистр. Ещё лежал список апостолов, которые проповедовали о вознесении души через Солнце и Луну, и также о пяти стихиях. – А ещё? Я должен знать, что они там искали. Каждый свиток! Каждое развёрнутое знамя! Каждый вытащенный из ножен клинок! – Трактаты о демиургах и архонтах, сир. Высказывания пророка Юхана бар Закрии… – Иоанна Крестителя, – кивнул Жерар, успокаиваясь. Перевёл взгляд на развёрнутый пергамент с «испанским воском[4 - «Испанский воск» – так раньше называли сургуч (материал из расплавленных смол и красителей для скрепления писем).]», в котором на арабском шёл перечень всего хранящегося в подземелье. – Да, сир. Ещё были описания ритуалов масикты и крещения в Ярдне. Там же лежали и мандейские белые одежды с крестом из ветвей оливкового дерева, которые мы вывезли из Иерусалима. Ещё были разложены трактаты о небесных светилах и четыре свитка, посвящённых тому, что было найдено при раскопках храма Соломона… – Можешь идти, – взмахом руки Жерар отпустил рыцаря и, сев за стол, погрузился в глубокие раздумья. Он ожидал встретиться с Адрианом при осаде Иерусалима, полагая, что тот не упустит возможности побывать на Храмовой горе, но его ожидания не оправдались. После битвы при Хаттине ему донесли, что Адриан оказался в рядах наёмников и получил смертельное ранение в бок. Скорее всего, умер среди двадцати тысяч рыцарей, лучников, арбалетчиков и пехотинцев. Зря тогда тамплиеры не стали искать его тело! Но раз этот клятвопреступник вновь заявил о себе в Сирии, нужно завершить дело. Он обзавёлся богатствами и его власть растёт. Значит, и его слова также будут иметь всё возрастающий вес. А этого нельзя допустить и такую ошибку Жерар де Ридфор во второй раз не совершит. Доминик привезёт ему голову Адриана из Реймса. Глава Х Замок Аш-Альдеб, Сирия, 6 июня 1188 года В горах вновь горел одинокий огонь. Стоя на крепостной стене, Адриан видел, как тот подрагивает на склоне, находясь в кольце колючего кустарника. Руки невольно сжались в кулаки. Адриан знал, что это Доминик. Человек, который когда-то рискнул играть на обе стороны, не боясь быть обнаруженным. Видимо, заслуги его отца перед Орденом давали ему определённое прикрытие. К этой угрозе Адриан уже давно привык. Доминик стал частью его жизни, как и стены Аш-Альдеба. Он пока просто наблюдал, выжидая момент для нанесения удара. Момент, когда Адриан покажет своё уязвимое место. До его ушей донёсся негромкий мелодичный смех, и он вздрогнул. Посмотрел вниз, на внутренний двор и увидел вышедших на крыльцо Филиппа и Мелину. Его друг что-то рассказывал девушке, отчего та, прикрывая рот ладонью, смеялась и качала головой. К ним подошёл Артак, которого Адриан решил назначить своим оруженосцем, и который теперь каждый день проверял его кольчугу на прочность звеньев и ржавчину. Артак улыбался Мелине так, словно она была лучом света в сгустившейся вечерней мгле. Взяв факел из рук Филиппа, подросток проследовал к крепостной стене, чтобы заменить погасший. Адриан видел, как Мелина направилась вслед за Артаком, и её шаги были лёгкими, но решительными. Она почти оправилась от перенесённого в пустыне, на щёки вернулся румянец. Обгоревшая кожа на лице уже шелушилась, и Филипп как-то сказал, что скоро девушка будет готова отправиться в путь. Он тянул с её отъездом, и Адриан начал понимать почему. При этом старался отгонять от себя мысли о ней, скрываясь за безразличием и сарказмом. Женщины – это всегда слабость, особенно когда с ними обзаводишься семьёй. Он же выбрал путь одиночества, чтобы никого из близких не подставлять под удар. Знал, что случись такое с ним, как Орден тут же воспользуется этим. Так что лучше держать Мелину на расстоянии, как и всех остальных. Она, откинув голову, вновь рассмеялась над очередной шуткой Филиппа. Он по-отечески опекал девушку, и Адриану это не нравилось. Тем самым друг мог тоже попасть под прицел, но его было не остановить. Но сейчас он слушал тёплый лёгкий смех Мелины, к которому присоединился Артак, закончивший проверять освещение крепости у ворот. Адриан подумал о том, что в его присутствии девушка никогда не смеялась. Она становилась похожей на напряжённую тетиву лука. Держалась обособленно и осторожно. Боялась смотреть ему в глаза и при первой возможности старалась уйти. Если смотрела на него, то в глазах чаще отражался страх, словно перед ней стоял волк, готовый разорвать её. Но в те минуты Адриану хотелось расплести её кудрявые волосы так, чтобы они снова напоминали ему нимб над головой. Ему хотелось зарыться в них лицом, вдыхая тонкий лимонный аромат. Хотелось прикоснуться к её коже, рассмотреть мозолистые пальцы и наконец-то забыться. Но напоминал себе, что она всего лишь женщина – такая же, как и десятки других, которых он знал… – Я стану великим воином, – донёсся до него голос оруженосца. – Сейчас я учусь чистить сталь и ухаживать за боевым конём мессира, но когда-нибудь смогу сражаться вместе с ним на поле боя! – С таким настроем ты точно этого добьёшься, – произнесла Мелина. – Сейчас тебе нужно добросовестно выполнять свои обязанности, чтобы мессир был доволен тобой. – Он никогда не доволен, – буркнул подросток. – Так создаётся дисциплина, – заметил Филипп. – В бою нет ни жалости, ни сочувствия. Никаких христианских добродетелей! Я уверен, Адриан сделает из тебя настоящего воина. – Если так, то я буду стараться, – заверил Артак. – Но теперь я должен идти в конюшню, чтобы проверить, осталась ли там вода, ведь завтра мессир едет на осмотр окрестностей. – Тогда беги, – сказала Мелина. В свете факела Адриан видел её улыбку. Когда подросток ушёл, она повернулась к Филиппу и некоторое время молчала. Над её головой, вдоль крепостной стены виднелись силуэты стражников, совершавших очередной обход. – Знаете, Филипп, а ведь он гордится своей работой, – произнесла она, и в её голосе послышалась радость. – Конечно. Любой житель деревни почтёт за честь работать в крепости. Здесь он под большей защитой, чем на равнине. Но Адриан берёт далеко не всех, Мелина. Его больше интересуют воины, а не слуги или рабы. Адриан презирает рабство, а ведь эта крепость раньше принадлежала одному работорговцу… – Понятно, почему она кажется мне столь мрачной, несмотря на такое количество огней. – А кем была твоя мать, Мелина? Была ли она рабыней? – Нет, мессир. Она была свободной женщиной, но из обедневшей семьи. После её смерти нас с сестрой продали в шёлковый дом. Мне было двенадцать, а Медее – всего четыре. – И с тех пор ты занималась шёлком? – Да. – А твоя сестра? Что с ней стало? – Артак напоминает мне её. Такой же юркий и шустрый, – в голосе Мелины Адриан явственно расслышал печаль. Видел, как она вздохнула и обхватила плечи руками. – Я не знаю, что с ней стало и не хочу больше об этом говорить. Простите меня, Филипп. Холодает, и мне лучше уйти спать. Доброй ночи. – Я никогда не был рабом, – чуть помедлив, произнёс Филипп, – но мне знакомо, каково спать в хижине на полу, завернувшись в дырявое одеяло. Когда мне исполнилось шестнадцать, я подался в крестоносцы. Оставил пожилую мать в полуразвалившемся доме в Варне. Продал отцовского коня и оказался здесь. – А что стало с вашей матерью? – Об этом знает только Господь. Верю, что твоя сестра жива в отличие от моей матери. – Она была жива, когда я покидала Константинополь. Я обещала вернуться за ней, как только смогу. И каждый день, проведённый здесь, отдаляет меня от этого. Ещё раз простите меня, мессир. С этими словами Мелина чуть ли не бегом пошла к крыльцу. Её светлое платье мелькало в полумраке. Длинная коса была отброшена назад. Руки сжаты в кулаки. Адриану показалось, что послышались сдавленные рыдания. Он отошёл от края стены. Нужно как можно быстрее отправить её в Дамаск и забыть о ней. Какое-то время он стоял на месте, всматриваясь в мерцающий огонёк на склоне горы. Ему хотелось оседлать коня и вернуться в рощу. Вызвать Доминика на одиночный поединок и покончить с этим. Но он знал, что рыжий тамплиер не настолько глуп. Если б тот хотел боя, то давно бы вызвал Адриана на битву… Услышав шаги со стороны лестницы, Адриан напрягся. Меньше всего ему хотелось с кем-либо разговаривать, особенно, с Филиппом. Но в дверном проёме показалась Мелина. Её губы были сжаты, а на лице читалась решимость. Она храбро шагнула к нему. Её глаза были влажными. – Я должна поговорить с вами, мессир, – чуть запинаясь, сообщила девушка. – Не сейчас, – тут же отрезал он и перевёл взгляд на равнину, где располагалась деревня. – Не сегодня. – Я здесь уже восемь дней, мессир. Почему вы меня тут держите? Я уже окрепла и готова отправиться в путь. Моим шелкопрядам пока хватает листьев. Не так много времени осталось до того, как они окуклятся. Я не смогу получить нить, если буду находиться в дороге! Сегодня я весь день пыталась поговорить с вами, но не могла найти, пока Филипп не сказал, что я могу найти вас здесь. – Я не обязан каждый день развлекать тебя, – Адриан произнёс эту фразу как можно холоднее. – И не надо. Всё, что вы умеете, как я поняла, это только сражаться, ходить из угла в угол, предаваться вину и страсти. – Вот как? – усмехнулся он и, приподняв левую бровь, посмотрел на Мелину. – Если хочешь того же самого, последнего из моего списка дел, то так и быть, ступай к Филиппу. И держись подальше от меня, иначе я за себя не ручаюсь. Мне нечего терять, девица. И, как ты уже догадалась, у меня своё понимание чести. Прищурив глаза, он смотрел на её вытянувшееся от страха лицо. Да, она определённо понимала смысл его слов. Понимала и боялась, не имея представления, что именно за этим скрывалось. Но даже этот страх не удерживал её от стремления поговорить с ним. Быть рядом. Трогать его, не ведая, какую реакцию у него вызывают её прикосновения. Если бы не его самоконтроль, он давно бы уже целовал эти бледные дрожащие губы, чувствовал нежную кожу под своими ладонями, слышал шорох сминаемого платья… Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «Литрес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=69942367&lfrom=688855901&ffile=1) на Литрес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. notes Примечания 1 Шамсин – в переводе с арабского «пустынный ветер» (название пришло из пустынь Аравии и Африки). 2 Абакус – жезл Великого магистра Ордена. 3 Визитатор – своего рода ревизор духовных учреждений. 4 «Испанский воск» – так раньше называли сургуч (материал из расплавленных смол и красителей для скрепления писем).