Аполлинарий-2: Дорожная история

Аполлинарий-2: Дорожная история Ден Истен Майк с приятелями отправляются в соседний город, чтобы примирить Соломона Петровича с его сыном. Разумеется, в дороге не обошлось без приключений: опасных, мистических и просто курьезных. За путешественниками пристально следит Аполлинарий, которому в дороге тоже пришлось столкнуться с некоторыми трудностями. Названия всех населенных пунктов вымышлены, совпадения с реальными ситуациями невозможны. Книга является прямым продолжением рассказов про кота Аполлинария, опубликованных здесь в сборнике "Аполлинарий и другие…" Ден Истен Аполлинарий-2: Дорожная история Игрушечная шарманка издавала противные дребезжащие звуки, но Боренька упорно крутил ручку. Мордочка его, обычно хитрая, сейчас была задумчивой, будто в этой монотонной трескотне он пытался найти сокровенные смыслы и разгадку вселенской тайны. Майк сидел на подоконнике и чертил цифры на запотевшем оконном стекле – магия чисел его успокаивала, помогала сосредоточиться на решении проблемы. А проблема действительно была: Шниперсон заболел неизвестной науке хворью. Целыми днями лежал в кровати, хандрил и, что было на него совсем не похоже, капризничал. Сельский фельдшер разводил руками, городские врачи разводили руками, кошки и собаки из центра пет-терапии разводили лапами – все, как один, в бессилии. Решили так: сон, покой и поменьше нервничать. Пока так. Майк прекратил царапать когтем стекло и повернулся к музицирующему другу. – Боренька, хватит! Хомяк нехотя отпустил ручку шайтан-игрушки и потянулся к пакетику с орешками, которые ему принес Майк. Набил полные щечки и стал задумчиво жевать. Удивительно, как ему только удавалось при этом внятно говорить? – Может, у него воспаление хитрости? – Нет. Какая ему от этого выгода? – равнодушно ответил Майк и отвернулся к окну. – Ну да, ну да. Может, весенняя хандра? – Вряд ли. Не такой он человек. Боренька дожевал и потянулся за новой порцией. – Тогда он переживает из-за обвала котировок на Токийской фондовой бирже. Майк устало стукнулся лбом в стекло и затрясся в нервном смехе. – Боренька, Соломон Петрович не играет на фондовых биржах, не держит активы в ценных бумагах и акциях. Он никому не верит и никогда не полагается на удачу. – Ну, не знаю, – вздохнул хомяк. – Он богатый, пусть таблеток дорогих купит. – Таблетки от чего? Диагноз не могут поставить! Боренька с сочувствием посмотрел на друга. Подумал немного и сказал: – Тебе нужна Авиценнова корова. У нее целебное молоко. – Это миф, – отмахнулся Майк. – Не миф! – рассердился Боренька. – Миф. И мифу этому столько же лет, сколько и твоей шарманке. А коровы так долго не живут. – Да? Боренька вгляделся в полустертую надпись на картонном боку шарманки: фабрика дидактической игрушки производственного объединения «Ленинградская игрушка». Дата выпуска: 1959 год. – О как! – удивился хомяк. – Раритет! И пнул шарманку. Раритетная вещь упала со стола – картонный корпус развалился, обнажив незатейливый механизм – причину столь раздражающего звука. – Все равно она существует! – упрямо сказал Боренька. – У Барсика спроси. Он говорит, что она – миф, сказка. Не более того. – Если этот выскочка не нашел ничего про нее в Википедии, то это не значит, что ее не существует! Аж бесит! – разозлился хомяк. Он до сих пор не мог забыть ту игру в «города», когда эрудированный Барсик, засланный казачок из Гондураса, специально называл города, оканчивающиеся на «ы», тем самым вгоняя его, Бореньку, в бесконечный стыд и глубочайший позор. И с тех пор любые упоминания о Барсике вызывали у хомяка бурю отрицательных эмоций. – Он и химик, и физик, и математик, и историк, и географ и… и… и еще черт знает кто! – разорялся Боренька, ковыляя от одного края стола к другому. – Невозможно знать все! Это противоестественно! Нахватался верхушек и ходит фонтанирует знаниями! Выскочка! Вот ты, Майк, ты ведь тоже умный, но ведь не умничаешь?! Майк, погруженный в собственные размышления, не ответил. А вдруг она существует? В этом мире возможно все: и умные коты, и собаки-шерифы, и мстительные хомячки, и… уж наверняка найдется место для одной чудо-коровы. Лучше проверить, чем мучиться сомнениями. А вдруг это шанс? Шанс спасти Соломона Петровича. Да, ради него Майк готов был поверить не только в существование Авиценновой коровы, но и в плоскую Землю. И в поисках буренки обойти эту самую плоскую Землю. От края до края. – Говорят, ее видели лет десять назад у Заячьей сопки. Так? Вопрос заставил Бореньку замолчать. Он пристально взглянул в глаза друга и увидел в них стремительно тающие сомнения. Пухлые щечки хомяка расплылись в улыбке. – Ты подкрепился? – спросил Майк, показывая лапой на смятую упаковку из-под орешков. Боренька торопливо засыпал в себя остатки и кивнул. Майк перебежал с подоконника на стол, подождал, пока хомячок вскарабкается ему на спину, затем спрыгнул на пол и толкнул дверь времянки. Двумя прыжками пересек двор, пролез в дыру в заборе и оказался на весенней улице, с темными прогалинами и журчащими вдоль дороги мутными ручьями. – Тепло! – счастливо зажмурился Боренька и тут же недовольно открыл глаза, услышав среди журчания ручьев хлопанье крыльев. – Р-р-ребята, а вы куда? – пророкотал Арно и приземлился на дорогу. – Куда-куда! Туда! – уклончиво ответил Боренька. – Мы идем искать Авиценнову корову, – ответил Майк. Арно расправил бирюзовые крылья и в непонимании склонил голову набок. – А чего ее искать? Под Заячьей сопкой пасется. – Ты ее видел?! – с надеждой спросил Майк. – Я – нет. Но слышал. – Все что-то слышали, но никто не видел, – посетовал Майк. – Ладно. Попугай с энтузиазмом закивал. – Я с вами! Пр-р-ригожусь! Но до Заячьей сопки далековато, могу устать. Майк, можно я на тебе пр-р-рокачусь? Я легкий, если что. – Садись. Арно радостно подлетел и тут же спикировал на его полосатую спину. – Но-о-о, лошадка! Гони, р-р-родимая-я-я! – в восторге проорал он и тут же получил затрещину от Бореньки. – Ты приехал! Слезай! – Я больше не буду, – попугай с грустью склонил клюв и тут же оживился, увидев вырулившего из-за соседского сарая Тимоху. – Тимоха, мы идем Авиценнову кор-р-рову искать! Ты с нами? – Давай еще Джека позовем! – разозлился на попугая Боренька, но было поздно – Тимоха услышал и заинтересовался. – Я слышал эту мульку! – Это не мулька! – рассердился Боренька. – Она существует! – Вот и прекрасно. Я с вами. Арно, а с каких пор ты у Майка на спине разъезжать стал? – Я силы экономлю, темнота! – нахохлился попугай. – До Заячьей сопки далеко, если я устану, то кто будет с воздуха кор-р-рову искать? Ты, что ли? Кот шевельнул длинными усами, осмысливая услышанное. – Тогда садись на меня. Майку не по масти попугаев возить. А я, так и быть, прогнусь ради общего дела. Арно перепорхнул на черную спину Тимохи. Коты с двумя седоками двинулись по улице. *** Когти уцепились за край забора. Аполлинарий пофыркал, заскользил задними лапами по доскам и с трудом вскарабкался. Уселся поудобнее и огляделся. Забор снова качнулся – Берта запрыгнула следом. – Посижу с тобой, – кошка прижалась к нему теплым боком и обвила длинным хвостом. – Посиди, – великодушно разрешил кот. Берта, щуря один глаз, посмотрела на яркое солнце, совсем весеннее и теплое. Аполлинарий же, наоборот, смотрел вниз, на грязно-снежную дорожную мешанину. – Весна! – промурлыкала Берта. – Грязь, – скривил морду Аполлинарий. Мимо прошли несколько мужчин, все были навеселе. Довольные, громко разговаривающие и смеющиеся. Похоже, шли в сторону клуба. – Праздник, называется, – Берта неприязненно посмотрела в их спины. – Какой праздник? – Восьмое марта. Международный женский день. Праздник всех женщин. – А почему мужики пьяные? – Ну, для меня это загадка, – развела лапами кошка. – Наверное, просто совпало, – равнодушно предположил Аполлинарий. – Мужики решили расслабиться, а тут праздник как раз. Бывает. Это нормально. Берта отодвинулась и внимательно оглядела Аполлинария. – Ты сейчас серьезно? Тогда ответь мне, почему такие совпадения происходят каждый год? Это тоже нормально? Аполлинарий сделал вид, что не слышал вопроса. Берта, не дождавшись ответа, соскочила с забора и направилась в дом. – Что за нервы? – пробурчал кот и принялся снова созерцать улицу. Из переулка появились два кота: Майк с хомяком на спине и Тимоха с попугаем. – Салют, сынок! – Аполлинарий приложил лапу к уху. – Привет, пап! – ответил Майк. – Куда собрался? – Авиценнову корову искать! Маме привет! – Добро! Передам! Коты прошли мимо. Аполлинарий уже было собрался домой, но тут ветки яблони качнулись под тяжестью рыжего кота. – Здравствуй, Аполлинарий, – вежливо поприветствовал кот. – Здорово, доцент! Барсик слез с ветки на забор. – Аполлинарий, мне послышалось, или Майк действительно пошел искать Авиценнову корову? – Ну да! – с гордостью ответил Аполлинарий. – Кстати, а кто этот раззява, чью корову они искать пошли? – Авиценна? Персидский врачеватель, философ и ученый. Лечил эмиров и султанов, – со знанием дела ответил Барсик. – Интересная личность была. – И при чем тут его корова? Барсик издал протяжный вздох ученого мужа, которому в сотый раз приходится объяснять прописные истины нерадивому студенту. – В августе 1958 года вышло постановление «О запрещении содержания скота в личной собственности граждан, проживающих в городах и рабочих поселках», – казенным тоном доложил Барсик. – Барсик, я тебя сейчас стукну! – пригрозил Аполлинарий. – Ближе к делу! И попроще! – Куда уж ближе, куда уж проще? – немного обиделся Барсик. – Скот изымали у населения, которое, разумеется, с таким положением дел мириться не собиралось. Кто-то, конечно, отдавал, а кто-то собственноручно пускал скотину под нож. Но были и такие, кто просто прятал. И вот один житель нашего села по имени Панкрат Прасковеев тоже решил свою корову спрятать в лесу. Не мог он ее ни зарезать, ни отдать. Уникальная она была, по его мнению. Якобы давала ценное молоко. – И правильно сделал! Матроскин бы свою буренку тоже не отдал! – Аполлинарий, это всего лишь выдумка. Давай посмотрим на это с позиции науки и вообще элементарной логики? Средняя продолжительность жизни крупного рогатого скота составляет 20 лет. Понимаешь? Корова физически не могла дожить до нашего времени. Но это еще не всё. Молоко хоть и считается полезным продуктом, хотя это весьма спорно, но уж точно не обладает сверхъестественными целительными свойствами. Я уже молчу про индивидуальную переносимость лактозы… Аполлинарий поднял лапу, прерывая его. – Если ее спрятал этот Панкрат Прасковеев, то при чем тут Авиценна? Прасковеева корова! – Это с легкой руки журналистов: любят они громкие названия. Приезжали сюда в конце 70-х, искали ее, опрашивали местных, но, естественно, корову не нашли. Не нашли, а вот название, в честь великого целителя древности, дали – что, по моему мнению, является натуральным кощунством. – Кто-то же должен был ухаживать за этой коровой? Кормить, доить и прочее. Барсик нетерпеливо заерзал на заборе. – Мне казалось, что я предельно ясно дал понять, что это миф, и даже привел научные обоснования. Хорошо, отвечу. Считается, что Авиценнова корова не нуждается в физической пище. Она – праноед. Энергия воздуха, солнца и все такое. Насчет «доить» – не знаю. Аполлинарий, ну какое это имеет значение, если ее в принципе не существует?! Это все детские сказки, выдумка! И мне совершенно непонятно, как в такой авантюре может участвовать рассудительный и умный Майк?! Мне кажется, это пагубное влияние Бореньки. – Кстати, о Бореньке! А почему он называет тебя «гондурасовым котом»? Что за порода? Барсик обиженно захлопал глазами. – Бореньке не хватает элементарного воспитания. Невежда, невежа, авантюрист, проныра и просто редкостное хамло! Я не понимаю, что его связывает с твоим интеллигентным Майком? – Дружба! – Аполлинарий похлопал его по голове и спрыгнул с забора. – Пойду сметанки наверну! – Сметана – это тоже молочный продукт! А польза молока, как я уже говорил… – Душнила ты! – отмахнулся Аполлинарий и вальяжно поднялся по ступеням крыльца. Подцепил дверь когтями, чтобы открыть ее, но тут она сама резко распахнулась, ударив его по голове. Из дома выбежала Агнесса и одним изящным прыжком вскочила на забор. Потерлась носом о нос Барсика, и оба исчезли из виду. Аполлинарий, потирая ушибленную голову, пробурчал: – Родного папу – да по голове! Дверью! – Это нормально! – мстительно отозвалась из глубины дома Берта. *** Путь до Заячьей сопки пролегал через лес. Тропинка, местами еще скрытая тонкой коркой подтаявшего снега, была узкой и извилистой. – А как мы ее ловить будем? – спросил Арно. – Зачем ловить? – возразил Боренька. – Вежливо попросим пройти с нами в шниперсоновский центр. А если откажется, то приведем силой. Мы же банда! Майк резко остановился и поднял глаза. – Боренька! – требовательно позвал он. Хомяк наступил передними лапками ему на лоб и перегнулся, заглядывая в глаза. – Да, Майкуша? – Завязывай нас так называть! Вот только-только Джек успокоился со своими подозрениями, так ты опять подбрасываешь на вентилятор! Еще раз что-нибудь скажешь про «банду» – пойдешь домой пешком! Боренька беззаботно отмахнулся. – Да ладно! Джеку сейчас не до нас. Он до сих пор щенкам имена придумать не может. – Ага, – подтвердил Арно. – Даже с Хельгой пор-р-ругался на этой почве. Это ж каким самомнением надо обладать, чтобы всех щенков в свою честь назвать! Джек, Джеки, Джекил, Джексон и Джекпот! Охр-р-р-енеть! – Вот-вот! – пробурчал хомяк. – Совсем уже двинулся на почве собственного величия, шериф огородный! Надо Джека на заслуженный отдых отправить – пусть грызет свою пенсионную косточку и не выкобенивается. – Согласен! – поддакнул Арно. – Надо будет намекнуть ему об этом! – Оставьте его в покое! – приструнил обоих Майк. – Джек – друг моего отца! На этом всё! Боренька надулся, а Арно принялся тщательно чистить перышки: а я чё, я ничё! Компания углубилась в чащу, и вокруг все погрузилось в полумрак – солнечный свет еле проникал сквозь густую паутину голых ветвей. Тимоха вдруг сбавил шаг, состряпав на морде озабоченное выражение. – Вспомнил, я видел эту корову! – Где?! – одновременно спросили все. – Битву у реки все помнят? Хотя, откуда. Вас тогда никого на свете даже не было. А ведь замечательная битва была, ребята. Досталось нам тогда от Джека и Аполлинария, долго мы раны зализывали. А Барсик Хирурга упокоил, да. – Тимоха, ближе к делу! – потребовал хомяк. – А, ну да. Так вот, мы, кто в живых остался, в старых рудниках у Заячьей сопки прятались. А там шахты какие-то, катакомбы, мышей летучих – тьма! В общем, там жили, на поверхность почти не вылезали. Только по ночам на помойку за жратвой, и сразу обратно. Так вот, вылез я как-то одной лунной ночкой, ползу, к земле жмусь, чтобы не заметили. Вдруг слышу звон колокольчика. Вижу – корова! Стоит и выменем трясет. А вымя такое здоровенное, налитое, аж звенит – до того полное! И корова вся аж переливается! – Переливается? – не понял Майк. – Ну светится! Или мне так показалось. Короче, не в том суть. Я прямо весь с землей слился, подползаю поближе, а корова поворачивает ко мне морду… Ветерок зловеще зашумел в ветвях, и путникам показалось, что деревья вдруг склонились над ними с угрожающим скрипом. – Поворачивает морду, а дальше что? – прошептал хомяк. – А глаз-то нету – вот что! Черные дыры одни! А из дыр этих течет что-то белое! Молоко! Корова эта ко мне подходит и ка-а-к заорет! Тимоха клацнул зубами в сантиметре от носа Бореньки. – Подои меня!!! Боренька отпрянул и свалился со спины Майка, в падении свернувшись в клубок. Закатился в кусты. Все затряслись от смеха. – Боренька, пошутил я. Вылезай, – довольно оскалился Тимоха. Ему никто не ответил. Тимоха заглянул в кусты и тут же дернулся, взвизгнув от боли – Боренька, уцепившись коготками за морду, вонзил зубы ему в нос. Перепуганный Арно вспорхнул со спины кота. Тимоха мотнул головой, скинул грызуна и тут же кинулся следом. Лапа с выпущенными когтями устремилась к маленькому рыжеватому комочку, лежащему у дерева. В самое последнее мгновение влез Майк – он-то и принял удар на себя. Голова Майка дернулась, а Тимоха, мгновенно остыв, втянул когти. – Прости, Майк. Не хотел. Майк потрогал лапой свежие царапины на носу. – Проехали. Вставай, Боренька. Мирись с Тимохой. – А с каких щей?! – возмутился хомяк. – А если бы мне прилетело?! Все, отмучился Боренька?! Предлагаю исключить Тимоху из поисковой группы! Кто за?! И первым вытянул вверх лапку. И остался в меньшинстве. – Понятно! – черные глазки-пуговки злобно прищурились. – Это была моя идея найти Авиценнову корову! Моя! Вот я ее и найду! А вы все – валите к кошачьей и попугачьей… попугайничей… попугайной матери! Боренька плюнул на лапу Тимохе и вразвалочку пошел по тропинке, всем своим независимым видом давая понять, что ни в чьей помощи не нуждается и вполне способен найти Авиценнову корову самостоятельно. Майк с сожалением смотрел вслед. Тимоха вытер лапу об землю, а Арно спросил: – Так я не понял, он что, обиделся, что ли? Майк нагнал хомяка и шутливо толкнул в бок. – Не пихайтесь, гражданин! – хомяк на него даже не взглянул. – Вам что, дороги мало?! – Боренька, завязывай! – примирительно сказал Майк. – Залезай! Боренька остановился, подумал немного, затем шмыгнул носом и вскарабкался на спину кота. – Только потому, что ты меня об этом попросил, Майк. – Спасибо, ценю. Боренька оглянулся на Тимоху и Арно. – Майк, за нами какие-то два подозрительных типа увязались. – Это свои, Боренька, – вздохнул Майк. *** – Хороша сметана! – Аполлинарий облизал нос и запрыгнул на окно. Развалился во всю ширину подоконника, оттеснив Берту в самый угол, и широко зевнул. – Ну-ка, Бертик, расскажи мне про Агнессу и Барсика. Давно это у них? – С зимы. Тебе действительно интересно? – Что за вопросы? Агнесса – моя дочь. Рассказывай, я внимательно слушаю. – После Нового года я заметила, что Барсик к нам зачастил. Придет, посидит на ветке, повздыхает и уйдет. И так – почти каждый день. Типичный влюбленный. Я, признаться, сначала думала, что он по Самаре сохнет, но прямо спрашивать ни ее, ни Барсика не стала. Дай, думаю, понаблюдаю. А Самара его словно не замечает. Я не выдержала и говорю: ты хоть выйди тогда, объясни ему, а то замерзнет же! А Самара мне заявляет, что он не к ней приходит, а к сестре. Я – к Агнессе. Там, говорю, кавалер мерзнет на яблоне, тебя ждет. Та, значит, посмотрела в окно на синего Барсика и заявляет, что ему это даже полезно, ибо при влюбленности выделяются серотонин, дофамин и окситоцин, а они благотворно влияют на психическое и физическое здоровье. Ну, думаю, приехали! Спрашиваю, нравится? Она кивает. Тогда, говорю, хватит умничать и иди уже к нему! Вот, с тех пор встречаются. Да-а-а, выросли наши детки, Аполлинарий. А ведь совсем недавно были такими маленькими котятами. А сейчас уже взрослые, даже немного грустно. Скоро совсем все из дома уйдут, и останемся мы одни. Что молчишь, Аполлинарий? Аполлинарий! Я не поняла, ты дрыхнешь, что ли?! Аполлинарий всхрапнул, подрыгал во сне задней лапой и перевернулся на бок. Берта замахнулась, чтобы шлепнуть его по уху, но передумала. Свернулась калачиком рядом, обвила хвостом и долго лежала, размышляя о своих котятах и о том, какие же они у нее хорошие. Агнесса, например, увлекается разными науками – ей не до глупостей. Самара – хоть и отчаянная кокетка, но ей, матери, проблем не доставляющая. Пьер – задумчивый и серьезный, спокойный словно Будда и такой же рассудительный. Клим, в прошлом сорванец и хулиган, сейчас, наоборот, вступил в патруль и с удовольствием дежурит на ночных улицах, охраняя сельский сон. Майк… А вот Майк – это ее материнская боль и причина постоянного беспокойства. Самый младший и самый самостоятельный. И самый состоятельный. И, наверное, самый влиятельный, причем не только среди своих старших братьев и сестер, а вообще среди всех котов в селе. А может, и не только среди котов. И, пожалуй, это главный повод для беспокойства. Берта, негласно, даже где-то разделяла подозрения Джека – уж больно много вокруг ее Майка ходит противоречивых слухов, а однажды, из разговора с соседской кошкой, Берта узнала, что Майка всё чаще сравнивают с покойным Хирургом. На ее недоумение насчет таких странных параллелей, соседка привела несколько неоспоримых аргументов: такой же непредсказуемый, с ярко выраженными лидерскими качествами, умеющий убеждать и вести за собой. А потом Берта узнала, что Майка очень уважает сам Алтай. А Алтай, эта уголовная болонка, являлся главой могущественного клана бродячих псов. И вот как ей, матери, не беспокоиться после этого?! Берта тряхнула головой, отгоняя невеселые мысли, и с раздражением посмотрела на похрапывающего Аполлинария. Повинуясь порыву, наотмашь хлопнула хвостом по широкому носу. – Аполлинарий, поговори с Майком! Ты отец или где?! – О чем? – кот разлепил сонный глаз. – Его с Хирургом сравнивают! – Ладно, поговорю, – недовольно ответил Аполлинарий и отвернулся. – Когда? – настаивала Берта. – Вот вернется и поговорю. – Откуда вернется? – не отставала кошка. – Да елки! Айболитову буренку пошел искать! Дай поспать! – Кого?! Аполлинарий не ответил и снова захрапел. Берта тяжело вздохнула, свернулась калачиком и снова погрузилась в невеселые материнские думы. *** Они шли уже два часа, за это время успев поругаться раз десять, и два раза дело едва не окончилось стычкой. Майк, уже уставший от их ругани, просто шел вперед, игнорируя язвительный писк Бореньки, возмущенный рокот Арно и раздраженное шипение Тимохи. – А что в тебе хорошего?! – прошипел Тимоха, взбешенный заявлением хомяка о его никчемности. – Я самодостаточный! – гордо объявил Боренька. – Арно, слыхал?! Самодостаточный он! – Тимоха посмотрел наверх, обращаясь к попугаю, сидевшему на его голове. – Ага! – отозвался попугай. – И в этом вся его ценность! Вот я, например-р-р, кр-р-расивый! И р-р-разговаривать умею! И пр-р-рикольный! А ты, Тимоха, ваще кр-р-расава – мышей ловишь! Боренька растянул мордочку в снисходительной улыбке. Взглянул на них словно врач на пациентов психиатрической клиники: со всепрощающей жалостью и великодушным пониманием. – Убогие! Мне вас искренне жаль! Вы же себя оцениваете с позиции полезности людям! Вы безнадежно больны зависимостью от мнения людей! Арно, прикольный ты наш, да кому ты, кроме людей, вперся со своими красивыми перьями?! Разговаривать умеешь?! И что?! Не будет людей – этого никто не оценит! А ты, Тимоха, для кого мышей ловишь?! Да ты их даже не жрешь! Чтобы Ушан похвалил?! Мол, смотри, хозяин, какая от меня польза! – Боренька, заткнись! – Тимоха еле сдерживался. – Я тебе сейчас точно вломлю! Даже Майк не поможет! – А ты попробуй! Думаешь, я просто стоять буду?! – Конечно, нет! Ты будешь лежать! – Угрозы, угрозы! Сплошные угрозы! Никакого воспитания! – А ты?! – Тимоху аж затрясло. – Ты что, хочешь сказать, не зависишь от людей?! – Я – нет! Хозяйке на меня плевать, если не вернусь в клетку – она даже не заметит! Кормить она меня не кормит, она вообще забыла обо мне. А знаете почему? Потому, что я сразу отказался бегать в этой гребаной карусельке! Я не развлекаю ее, понимаете! Я ей пользу не приношу! – А Майк тоже, получается, зависит от Шнипер-р-рсона?! – Арно был возмущен не меньше Тимохи. – Майк – нет! Старик его любит и все готов сделать! Мне даже кажется, что это не Майк живет у Шниперсона, а Шниперсон – у него! Причем на птичьих правах! – А птичьи пр-р-рава – это как? – Это отсутствие всяких прав, Арно. – Получается, у нас нет никаких пр-р-рав?! – нахохлился попугай. – Некор-р-ректные ср-р-равнения! – Других у меня для тебя нет! – хомяк махнул лапкой и отвернулся, давая понять, что разговор окончен. Остаток пути прошел в тишине. Тимоха, поглядывая в рыжеватую хомячью спинку, молча перебирал лапами. Арно, сидевший на его голове, тоже помалкивал. Оба пребывали в глубоких раздумьях. Выйдя к Заячьей сопке, вся компания остановилась в удивлении. – Впечатляет! – присвистнул Боренька, обозревая окрестности. – Да уж! – Тимоха взмахом лапы отшвырнул ржавую консервную банку. – А ведь год назад здесь была маленькая аккуратная помоечка! – Арно, глянь, что там! – приказал Майк. Попугай бирюзовым самолетиком взмыл над мусорным полигоном. – Сомневаюсь, что мы найдем тут Авиценнову корову, – Майк покачал головой. – Сомневаюсь, что мы вообще тут кого-то найдем, кроме крыс, – брезгливо скривился Тимоха. Боренька хмыкнул. – Кто вам сказал, что корову нужно искать именно на помойке? Заячья сопка – большая. – А больше негде! Слева – Злотниково, справа – река, впереди – старые рудники, позади нас – лес. Где ей тут пастись?! – Ей не надо пастись – она ничего не ест! Знать надо! – парировал хомяк. На ржавый бидон опустился попугай. – Кор-р-роче, помойка эта – аж до самой р-р-реки. Возле р-р-рудников есть небольшая полянка. Кор-р-ров не обнар-р-ружено. – Ты просто все проглядел! – не сдавался Боренька. – Внимательнее ищи! – Ладно, еще кр-р-ружок сделаю! Арно взмыл в небо, а путники продолжили путь по гниющим остаткам еды, коробкам, пакетам, железкам и тряпкам. Горы хлама, кучи мусора – конца и края этому ландшафту не видно. Тимоха с отвращением вынул лапу из рыбных потрохов и прислушался. Со всех сторон отчетливо послышался противный писк. Пласты мусора вдруг пришли в движение, и искатели чудо-коров увидели острые серые мордочки со злобными глазами и мелкими зубками. – Крысы! – Тимоху аж передернуло. Крысиное кольцо стремительно сжалось и теперь пульсировало вокруг непрошеных гостей. Внезапно плотные ряды расступились, и путники увидели жирную крысу с обрубленным хвостом и сильно косящими глазами. – Кого я вижу! Неужели сам Майк пожаловал в мои скромные владения? – довольно проскрипела крыса. – Как говорится: на ловца и зверь бежит. – Кто ты? – поинтересовался Майк. – Ты король, насколько я понимаю? Крыс болезненно скривился. – Это у мышей короли. Или королевы, как Тори, например. А я не король, не люблю все эти громкие звания. Как говорится: кто скромнее, тот умнее. – Имя у тебя есть, некороль? Тут из серой толпы выбежала молодая крыса, встала на задние лапки и торжественно пропищала: – Директор полигона пищевых и твердых отходов Остап Эдуардович! Крыса-секретарь откланялась и удалилась. – По-твоему, это скромно? Назваться директором и еще и отчество себе придумать? – удивился Майк. – Ну, совсем без должности тоже нельзя, – оскалилась крыса. – А отчество я не выдумал – так хозяина моего покойного звали. Эдуардом. В честь него я себя и назвал. Как говорится: доброму –добрая память. – Хозяина? – Так я ж из домашних, – вздохнул директор помойки. – Волею судьбы оказался на свалке. Как говорится: се ля ви. – А меня откуда знаешь? Крыс усмехнулся. – Ну, кто ж тебя не знает, Майк. После той истории с Крошкой Си слава о тебе разошлась далеко вокруг. Как говорится: слухами земля полнится. – Хорошо, Остап, к нам у тебя какие претензии? – Видишь ли, Майк… Крошка Си был очень удобным королем: тупенький и истеричный. И потому я всегда знал, что от него ждать. Теперь же, благодаря тебе, корона у Тори. А Тори – это совсем не Крошка Си: слишком умная и непредсказуемая. И я себя неуютно чувствую, когда не знаю, что мои враги-конкуренты замышляют. А раз Тори получила корону с твоей помощью, то, значит, у меня к тебе большие претензии. Как говорится: за все надо платить. Тут Остап взмахнул хвостом-обрубком – крысиное войско угрожающе зашевелилось и стало смыкаться вокруг непрошенных гостей. Майк выпустил когти, Боренька встал в боевую стойку, а Тимоха оскалился. Внезапно Остап хлопнул лапками по светло-серому животу и повалился, сраженный приступом истеричного смеха. Крысы прекратили наступление и замерли. – Да шучу я! Ребята, вы бы видели свои морды! – веселился Остап. – Как говорится: у страха глаза велики! Тимоха выгнул спину дугой и злобно прошипел: – Ты сейчас поржал над нами, что ли?! – А ты против? Как говорится: смех – не грех, коль приятен для всех! – А если я тебе сейчас башку оторву – смешно тебе будет? Остап самодовольно скрестил лапки на груди. – Это большой вопрос, кто кому оторвет. Посмотри, сколько нас, и сколько вас. Как говорится: один в поле не воин. – Тимоха, не нагнетай, – предупредил Майк. Тимоха фыркнул и втянул когти. – Во-во! – поддакнул Остап. – Слушай, что умные говорят, киса! Как говорится: умная голова сто голов спасает, а дурная и себя не спасет. – В общем, претензий у тебя к нам нет, Остап? – спросил Майк. – Какие претензии, Майк? Другое дело – я не знаю, зачем ты сюда пришел, а это меня сильно беспокоит. Как говорится: незваный гость хуже татарина. – Мы Авиценнову корову ищем. Крыс нахмурился, в косых глазках полыхнула злоба. – Что-то не так, Остап? – осторожно спросил Майк, немного озадаченный такими резкими перепадами настроения. – Буренку мою забрать пришел?! – злобно проскрипел Остап. – А не много ли захотел, Майк?! Как говорится: на чужой каравай рот не разевай, а пораньше вставай да свой затевай! Крысиное войско опять стало смыкаться. Майк и Тимохой снова выпустили когти, а Боренька обнажил зубы. Остап опять упал на спину и стал кататься в веселой истерике. Его приближенные довольно заверещали. – Ой, ребятки! Вы опять купились! – хохотал крысиный директор. – Ой, не могу! Вот умора! Как говорится: не потешишься, так повесишься! Майк скрипнул зубами, но сдержался. – Остап, дай пройти, а? Просто дай пройти! Остап прекратил смеяться. – Ладно, пошутил я. Насчет коровы, думаю, смогу тебе помочь. Как говорится: великое дело великой помощи требует. – Ты знаешь, где она? Вместо ответа Остап шмыгнул в толпу серых собратьев. Масса забурлила, плавно трансформировалась в огромную пульсирующую стрелку и медленно двинулась вперед. – Иди за нами, Майк! Как говорится: дорогу осилит идущий! Коты переглянулись и одновременно шагнули следом за стрелкой, но тут тревогу забил Боренька. Он слез на землю и в панике заметался между котами. – Майкуша! Тимоша! Ребята, вы чего?! Вы кому поверили?! Он же идиот! – Оставайся тут, Боренька, – посоветовал Майк. Тимоха снисходительно похлопал хомяка по голове: – Как говорится: кто не рискует, тот не пьет шампанское. Боренька растерянно посмотрел на удаляющихся котов. Нервно шевельнул носом и потрусил за ними: – Подождите, психи, я с вами! А в небесной синеве беспокойно кружил Арно. *** Джек нагло пытался влезть своими грязными лапами в его прекрасный сон, пугая всех участников истеричным лаем. Даже Шарика, своего собрата, напугал. И дядю Федора. И почтальона Печкина Игоря Ивановича. А вот Матроскина – не напугал, ибо Матроскин – глыба! Но в итоге и Матроскин не выдержал и тоже исчез. – Аполлинарий! – надрывался за окном Джек. Забор дрожал под ударами лап. Аполлинарий открыл глаза. Берта уперлась лапами в стекло и обеспокоенно смотрела на улицу. – Что ему нужно? – зевнул кот. Берта не ответила, перепрыгнула через него и выскочила из дома. Аполлинарий потер глаза, зевнул, потянулся и скатился с подоконника. Упал, как и положено – на толстый мягкий бок, даже не пытаясь вывернуться в воздухе, чтобы приземлиться на лапы. Тяжеловат он для подобной акробатики, да и лень. Покряхтев, поднялся на лапы и неторопливо вышел из дома. Берта уже сидела на заборе. Аполлинарий уперся хвостом в завалинку, готовясь к взлету. Разогнался и словно тяжелый транспортный самолет взмыл в воздух. Но то ли гравитация была особо сильной на конкретном участке двора, то ли желудочный отсек перегружен сметаной, то ли лапы-шасси рано оторвались от земли – не долетел. Стукнулся лбом в забор. Забор качнулся, а Берта, взмахнув лапами, сковырнулась на землю. Изящно приземлилась на четыре точки и укоризненно посмотрела на Аполлинария. Тот сделал вид, что нештатная ситуация – штатная, и полез на яблоню. Берта снова заскочила на забор. – При чем тут Майк?! – провыл Джек, видимо, в ответ на ранее заданный Бертой вопрос. – Дети мои! Щеночки мои! Я их теряю! – В каком смысле? – поинтересовалась кошка. – Они не отзываются на имена, которые я им дал! Кроме Джека, самого старшего! – Джек, так они давно уже не отзываются! – фыркнула Берта. – Они уже взрослые – им пять месяцев! Здоровенные такие вымахали! Джек – тот вообще копия тебя! – Я до последнего надежду не терял! – пес в расстройстве прикрыл глаза лапами. – А сегодня дочь заявляет: я не Джеки, я – Айна! И остальные тоже поддержали! А остальных зовут… – Я знаю, как зовут всех твоих щенков: Айна, Лира, Гроза, Илай и Джек, – сказала Берта. – Да, – опустил голову пес. – И чем ты недоволен? Все имена, которые ты им дал – мужские. За исключением Джеки, возможно. А имя Джекпот – это просто бред! И вообще ты большой эгоист – всех в свою честь назвать! – Да я понимаю. Но второго мальчика могла бы и уступить. Хотел его Джексоном назвать. Барсик говорит, что имя Джексон означает «сын Джека». Берта вздохнула. – Они все – твои дети. С яблони на забор прыгнул Аполлинарий. –А меня-то зачем звал? – Просто так. Хотел с другом поделиться своими переживаниями, – Джек совсем сник. Аполлинарий почесал ухо: – Скажу тебе как опытный семьянин и просто хороший отец: не парься! Берта покачала головой и тяжело вздохнула. Аполлинарий скосил на нее взгляд и предложил. – Джек, прогуляемся? – Пойдем, – расстроенно отозвался пес. – Пока, Берта. – Пока, Джек. Аполлинарий, ты не забыл о моей просьбе насчет Майка? – Не забыл, – кот спрыгнул на улицу. – Поговори с ним, слышишь?! – не отставала Берта. – Да слышал я! – отмахнулся Аполлинарий и посмотрел на Джека. – Пойдем быстрее! Они шли по грязной дороге: невозмутимый кот впереди и расстроенный пес – позади. Через десять метров Аполлинарий обернулся, дождался пока пес поравняется с ним. – Нашел из-за чего расстраиваться! Я вот, например, разрешил Берте самой придумать имена котятам! – Разрешил или забыл, что им вообще имена надо давать? – поинтересовался пес. – Что за ерунду ты несешь? – снисходительно спросил Аполлинарий. – А также разрешил Берте одной их воспитывать, – с сарказмом добавил пес. – без твоего участия. – И снова бред! Или хочешь сказать, что я плохой отец? – Ты не плохой, ты безалаберный. Вот Берта – да, та им спуску не давала! И правильно делала! – Джек остановился. – Надо с малолетства гайки затягивать, понял?! А то потом на шею сядут! – Семья – это не казарма, понял?! Хельга вон – боевая собака, а как с ними ласково обращается. А ты… – А что я?! Ну-ну, продолжай давай! – завелся Джек. – А что продолжать?! Тебе знаешь, какое бы имя больше подошло? Прапор! – Прапор?! Нормальненько! А тебе, знаешь, какое?! – Ну?! – Головотяп! – Вообще не вижу связи между мной и этой дурацкой кличкой, – фыркнул Аполлинарий. – Это потому, что ты головотяп! – усмехнулся Джек. Так, беззлобно переругиваясь, они дошли до клуба. Из открытых форточек валил табачный дым, слышались мужские голоса и доносился звон стаканов. Негромко играл «Ласковый май». – Бухают. – Праздник же, – равнодушно отозвался пес. – Акимыч утром Алене цветы, конфеты и набор отверток подарил. Алена так сердилась. – Почему? – Не знаю. Может, сладкое не любит. Или цветы – не те. Этих женщин разве поймешь? Снова замолчали. Дошли до синего домика почтового отделения и присели на завалинку. Наверху послышалось частое хлопанье крыльев. Оба подняли головы и проследили за траекторией падения волнистого попугайчика. Упав в трех метрах от них, он широко раскрывал клюв и жадно глотал воздух. Аполлинарий нахмурился – всего несколько часов назад этот попугай был вместе с Майком, а теперь он лежит здесь, взъерошенный и, как видно, совершенно обессиленный. – Арно! Что случилось?! Где Майк?! – Аполлинарий подбежал и шевельнул лапой бирюзовый комочек. Арно приоткрыл глаза. Сиплые звуки из клюва прорывались толчками, с усилием. – Я… я летел долго. Устал. А Майк с кр… кр-р… кр-р-ысами! Они на них напали. Мне так показалось. – Какие крысы?! – подскочил Джек. – Где?! – взревел Аполлинарий. – У Заячьей сопки, – слабо прочирикал попугай. – Ты знаешь, где это? – спросил Аполлинарий у Джека. – Бежим! – пес резко сорвался с места. Аполлинарий аккуратно зубами подхватил попугая и отнес его на завалинку. – Ты в порядке? Попугай слабо кивнул. Аполлинарий, медленно набирая скорость, помчался за Джеком. Арно взмахнул крыльями и неуверенно взлетел на водосточный желоб. Набрал в клюв талой воды, проглотил. Немного отдохнув, помчался по дворам, где жили коты – те самые, из бывших блатных. *** Майк шел за крысиной стрелкой и силился разглядеть Остапа. – Остап, объясни, куда мы идем?! Писк Остапа донесся откуда-то из середины. – Ты же хотел увидеть корову, Майк?! Как говорится: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать! – И что, прямо корова?! – Конечно! С рогами! Как говорится: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать! – Ты повторяешься! – Как говорится: повторенье – мать ученья! Боренька поерзал на спине Майка и недовольно пробормотал: – Ой, ребятки, не нравится мне это все! – Посмотрим, – невозмутимо ответил Тимоха. Стрелка достигла края полигона и повернула влево, в сторону полуразрушенных рудников, сооруженных еще сто лет назад и ныне – не функционирующих. – Вот там мы и прятались после битвы у реки, – сказал Тимоха и добавил неохотно. – Мрачное место, надо сказать. И страшное. Стрелка остановилась, и перед путникам появился Остап. – Вот, Майк, твоя корова! Как говорится: получи и распишись! Крысиное полчище растеклось, образовывая полукольцо вокруг коровы. Это действительно была корова. С рогами и копытами, с черными пятнами на белых боках и розовым выменем. Только ростом – чуть выше Бореньки, с равнодушным взглядом фарфоровых глаз и прорезью для монет на спине. Пока коты и хомяк смотрели на корову-копилку, очевидно, выброшенную кем-то, Остап жадно вглядывался в путников, получая невероятное наслаждение от их растерянного вида. И снова, и опять с восторгом повалился на землю и задергался в пароксизмах смеха. Его серая камарилья издевательски захихикала, будучи в полной солидарности со своим директором. – Ой, вы такие смешные! Такие смешные! И такие доверчивые! Как говорится: доверять доверяй, да почаще проверяй! – Ребята, это клиника! – ужаснулся Боренька. – Он просто фееричный идиот! Тимоха наклонил голову и поджал задние лапы, готовясь к карательному прыжку, но Майк остановил его предупредительным жестом. Остап продолжал кататься по земле, пребывая в совершеннейшем восторге от самого себя. – Мне нравится твое чувство юмора, Остап, – как можно спокойнее сказал Майк. – А теперь мы пойдем. Всего хорошего. Остап прекратил кататься и теперь лежал, пытаясь отдышаться. Из косых безумных глаз текли слезы, лапки мелко подрагивали, а обрубленный хвост судорожно мел землю. – Пойдем, Тимоха! – сказал Майк и развернулся. – Не так быстро, Майк! Корову-то я тебе показал, а слов благодарности не услышал! Как говорится: за добро добром платят! Майк обернулся и увидел, как черной молнией подлетел к Остапу Тимоха. Одним взмахом лапы оглушил крысу, затем схватил зубами за обрубок хвоста и с размаху приложил об корову-копилку. С треском разлетелись фарфоровые бока, со звоном покатились рублевые монеты, страдальчески охнул контуженный Остап. Все надежды на дипломатическое разрешение ситуации разлетелись вдребезги вместе с фарфоровой коровой. Крысы, оправившись от ступора, ринулись в наступление. Они лезли со всех сторон, стуча мелкими острыми зубками и громко вереща. Тимоха взмахнул лапой, отшвыривая пяток крыс. Майк подпрыгнул и ударом передних лап оглушил сразу несколько, а Боренька уже катался по земле в обнимку с жирной крысой, вонзив зубы в ее ухо. Атака была неорганизованной, хаотичной – крысы брали количеством. Гроздьями висли на боках, вгрызались в хвосты и лапы, стараясь завалить, а потом накинуться всем скопом. Майк оторвал крысу от хомяка, закинул его на себя и медленно двинулся за Тимохой. – Уходим! – Тимоха яростно пробивал коридор к отступлению. На его черной спине повисли сразу пять крыс, еще десять навалились на лапы и вцепились в хвост – и вот он уже скрылся под серой массой. Майк отчаянно работал лапами, щедро раздавая удары и пытаясь пробиться к товарищу. Крысы атаковали сбоку, сбив хомяка с его спины. – Майк! – вопль Бореньки быстро захлебнулся. Майк стряхнул с себя крыс и, преодолевая чудовищное сопротивление, попытался дотянуться к другу, но тут и его накрыло серым живым одеялом. Через три минуты они, грязные и покусанные, без движения лежали на земле. Крысы перестроились в нечто похожее на отвал бульдозера, подпихнули их к рудникам и столкнули в вентиляционную шахту. Затем принялись подтаскивать крупный мусор, заваливая полуразрушенный вход. А по земле, среди фарфоровых останков коровы, с безумным взглядом косых глаз ползал Остап. Он сгребал монеты в кучку и причитал: – Копеечки! Копеечки мои! Как говорится: не имей сто друзей, а имей сто рублей! *** Джек бежал бодро. – А завтра он что искать будет? Золото инков? Сдалась ему эта корова. – А кому это мешает? – пропыхтел Аполлинарий, с усилием перебирая лапами и стараясь не отставать. – Найдет – хорошо, не найдет – тоже хорошо. – И ты не поинтересовался, зачем она ему? – Ищет – значит, нужно! Я ему верю! Или ты опять придираешься? – Я не придираюсь, Аполлинарий. Просто понять не могу. Вот взять среднего твоего сынка – Клима. Я, признаться, сначала от него проблем ждал – слишком хулиганистый он у тебя рос. А сейчас в патруле состоит, дисциплинированный, ответственный. Когда он дежурит, я знаю, что все будет спокойно. Хороший кот растет, достойный. – Мое воспитание, – прохрипел Аполлинарий и добавил. – И Берты, конечно. Пес с подозрением посмотрел на кота, который бежал уже не прямо, а зигзагами. Живот, который он втянул на старте, сейчас волочился по земле, лапы подгибались, а из пасти вырывались странные хриплые звуки. – Ты в порядке? Выглядишь не очень. – Беги давай! – Ну, смотри, – в сомнении покачал головой Джек. – Не отставай! Он отбежал на десять метров и обернулся. Аполлинарий лежал, вывалив язык на землю. – Ты чего разлегся?! – сердито пролаял Джек. – Беги, я догоню, – просипел кот. – Худеть не пробовал? – А ты молчать не пробовал? Я себе и таким нравлюсь. Беги. Пес подбежал к нему и просунул лапы под толстое брюхо. Попробовал приподнять, но от тяжести у него самого разъехались задние лапы. Тогда Джек оставил бесплодные попытки и рявкнул коту в самое ухо. – Встать, девочка! Я выбью из тебя эту дурь, рядовой! Сметана и теплая постелька – это все осталось в твоих розовых мечтах! Теперь приказы и дисциплина – твоя новая зона комфорта! Дисциплина, еще раз дисциплина и ничего, кроме дисциплины! – Джек, ты ничего не попутал? – у Аполлинария даже не осталось сил, чтобы возмутиться как следует. – Я тебе не «солдат Джейн»! – Мне плевать, рядовой, кто ты: зажравшийся кот, выхухоль позорная или утконос чилийский! Вы все для меня – безвольные слабаки! Пока Джек строил из себя американского сержанта, муштрующего молодняк, Аполлинарий усиленно восстанавливал дыхание: шумно вдыхал через нос и выдыхал через пасть. – Когда я говорю «бежать» – надо бежать, а не растекаться жидким поносом по дороге! Ты у меня узнаешь, что такое второе дыхание, рядовой! А надо будет – и третье, и четвертое! Встать, рядовой! Это приказ! Аполлинарий вытер лапой оплеванное ухо и поднялся на лапы. Джек уперся носом в его нос и прорычал: – Девочка выспалась?! Бежать, рядовой! И первым рванул по тропинке. Аполлинарий последовал за ним, стараясь сильно не разгоняться и бежать в одном темпе. Странное дело, он не чувствовал одышки, – наоборот, свежий лесной воздух свободно проходил через нос и гортань, беспрепятственно спускался в трахею и уже не обжигал легкие. Сердце билось ровно, лапы свободно удерживали немаленький вес, а хвост умело направлял тушку в повороты извилистой тропы. Аполлинарий осторожно увеличил скорость и очень скоро обогнал Джека. – Ай, молодца! – одобрительно провыл вслед Джек. – Беги, Форест, беги! И Аполлинарий бежал. Он бежал по прошлогодней жухлой листве и грязно-снежной хляби, по глубоким лужам и высоким кочкам, по стылой земле и теплому мху. Он торопился на помощь сыну. Ни Аполлинарий, ни пыхтящий далеко позади Джек не знали, что следом за ними мчатся четырнадцать котов и один попугай. Они тоже спешили на помощь. *** Вопреки расхожему мнению, коты не видят в абсолютной темноте – источник света, хоть минимальный, все-таки необходим. Вот и Майк тоже не видел. Ничего. Лишь чувствовал сильный запах сырости и слышал, как где-то капает вода. Болела голова, ныли прокушенные лапы и хвост, саднили ободранные бока. Майк осторожно приподнялся и пошарил вокруг себя. – Боренька, Тимоха! – позвал он. – Тимоха! Боренька! Эхо, слабое и невнятное, было ответом. Майк, превозмогая боль, осторожно пополз, пригибаясь к мокрому полу и шаря лапами впереди себя. – Боренька! Тимоха! Где-то справа раздался стон. – Боренька, ты? – Майкуша! Кот подполз к невидимому хомячку, лапы нащупали маленький комочек со слипшейся шерстью. – Это кровь на тебе? – Это клей, Майк, – слабо отозвался хомяк. – Клей?! Откуда?! – Помойка, сэр. – Понятно. Ты в порядке? – Вроде да. Тимоха где? – Ищу. Сиди здесь. Майк пополз дальше, уперся в шероховатую стену и развернулся. – Тимоха! Ты где?! Наткнулся на что-то мягкое. Лапы ощупали хвост. – Тимоха! Раздался хрип, затем кашель и слабое недовольное кошачье шипение. Майк с облегчением выдохнул. – Ты в порядке? – Ухо отгрызли. И лапа болит. А так, вроде, ничего не сломано. А Боренька – всё? Жаль, забавный сучонок был. Характер, правда, мерзопакостный. – Тимоха! – предупредительно шикнул Майк. – Не, пусть говорит! – донеслось из темноты. – Любопытно послушать, что о тебе после смерти скажут! Тимоху на своих похоронах видеть не желаю! – Ой! Боренька, ты, что ли?! Я имел в виду… А где мы вообще? – В какой-то шахте, – предположил Майк и пощупал мокрую стену: неровную, с глубокими продольными бороздами. Лапы опустились на пол, такой же неровный и мокрый. – Чувствуете, пол под уклон идет? Значит, нам выше. – Я чувствую только одно – это желание грохнуть шутника Остапа! – взревел Тимоха. Звук в замкнутом пространстве получился особенно громким и пугающим. Раскатистое эхо отразилось от стен и заметалось по узкой шахте в поисках выхода. Послышалось нарастающее хлопанье крыльев. – На пол! – скомандовал Тимоха. – Летучие мыши! Майк пригнулся к полу, прижав лапы к ушам, чувствуя мощный поток воздуха над собой. Где-то впереди что-то с грохотом упало, и сразу стало очень светло, словно поток летучих мышей выбил глухую заслонку, закрывающую вход в шахту. Скорее всего, так оно и было. Майк, щурясь, посмотрел на синее небо, ограниченное широким прямоугольником. Повернулся и разглядел зажмурившегося от дневного света Бореньку и исцарапанного Тимоху. – Уходим! – Майк повернулся и от неожиданности отпрянул. Прямо перед ним, зацепившись за деревянные опоры потолка, вниз головой висела летучая мышь. Рукокрылый, обняв себя серыми перепончатыми крыльями, смотрел на Тимоху. – Тимоха?! Это ты, что ли, гнида хвостатая?! Тимоха с досадой отвернулся и глухо прошипел: – За базаром следи, Бэт! Не надо меня так называть! – Я могу тебя называть так, как ты того заслуживаешь! Вездессун вшивый! В проем влетели несколько летучих мышей, значительно крупнее, и повисли вниз головами, уцепившись за балку. – Узнаете котяру? – властно спросила Бэт. – Узнаем, королева, – синхронно прошелестели мыши. В светлом проеме показался Остап и недовольно проверещал: – Я не понял, кто открыл калитку?! Как говорится: в гостях гостить – не свою волю творить! Королева летучих мышей даже головы не повернула, лишь властно бросила: – Свали! Остап поднял косые глазки к потолку и, увидев летучих мышей, сразу же отступил и поднял лапки в капитулирующем жесте. – Понял! Как говорится: понял – не дурак, дурак бы не понял! И тут же исчез. Бэт снова посмотрела на Тимоху. – Ты меня кинуть решил, ссыкун задиванный?! – Бэт, я тебе еще раз говорю: за базаром следи! – прошипел Тимоха. В шипении этом не было свойственной Тимохе воинственной агрессии – чувствовалось, что кот ее побаивается. Майк шагнул вперед, загораживая Тимоху. – Уважаемая Бэт. Можно узнать, чем Тимоха заслужил такое обращение? Летучая мышь улыбнулась. Так, во всяком случае, показалось Майку. – Какой вежливый котик. Кто ты? – Майк. – Из блатных? Кот помотал головой. – Это сын Аполлинария, – подал голос Тимоха. – Ух ты! Того самого Аполлинария, который насовал вам, блатным, у реки?! – удивилась Бэт. – Да. Королева повернулась к подданным. Те расправили крылья и снова завернулись, что, вероятно, означало удивление. – Хорошо, объясню тебе, Майк. Этот кусок… этот Тимоха и остальные коты зализывали тут раны после того, как твой отец разбил всю их банду у реки. А здесь все принадлежит мне, это мои владения. За то, что они тут жили, и за свою безопасность Тимоха обещал мне виноград. – А зачем вам виноград? – удивился Майк. – Я думал, вы всяких насекомых едите? – Я веган. Может, поэтому дожила до сорока. Так вот, Тимоха спокойно тут пересидел, подлечился и ушел, а виноград я жду до сих пор. Смекаешь? Вижу – смекаешь. Глаза умные. – И сколько? – деловито спросил Майк. – Тимоха обещал два килограмма. – Будет! – Какой молодечик! – заколыхалась от смеха Бэт. – Знаю тебя всего две минуты, но почему-то верю! Майк скромно опустил глаза. – Можно вопрос? – Тебе – можно! – великодушно разрешила Бэт. – Вы сказали, что вам сорок. И вы всю жизнь тут живете? – Всю жизнь. Я даже помню то время, когда эти рудники функционировали. – А вы Авиценнову корову видели? Королева летучих мышей задумалась. Похоже, вопрос застал ее врасплох. – Неожиданно. Майк, я врать тебе не буду: не видела. И никто из моих не видел. Но слышала, что существует такая корова, чье молоко лечит всё. Майк тяжело вздохнул. – Все слышали, но никто не видел. – А зачем она тебе? – Человеку помочь надо. Болеет. – Человеку? – Бэт немного подумала и вдруг совершенно буднично предложила. – Если хочешь, могу в твоего человека плюнуть. И остальным прикажу – нас пятьсот. Майк озадаченно повращал глазами. Соломон Петрович – далеко не подарок, конечно, и его не все любят, но зачем плевать в больного человека? – Думаю, не надо, – вежливо отказался кот. – Смотри сам, Майк. Но если надо будет в кого-нибудь плюнуть – обращайся. – Спасибо, буду иметь в виду. Мы пойдем? – Ты и хомяк – идите. А вот Тимоха останется, пока у меня не будет винограда. Майк, пойми, ты мне глубоко симпатичен, но… – Но, как говорится: доверяй, но проверяй, – вздохнул Майк. – Ты умный кот. Майк посмотрел на Тимоху, а тот даже не решился посмотреть ему в глаза. – Мы туда и обратно. Боренька, залезай. Хомячок проворно вскарабкался ему на спину. – Не прощаемся, Бэт, – Майк глянул на потолок. – Тебя проводят, Майк. Майк вышел из темницы и глянул на небо, черное от летучих мышей. Да, не меньше пяти сотен – Бэт не обманула. Но крысы его поразили больше: все они стояли неподвижно, на задних лапах и склонив острые мордочки. Директор мусорного полигона Остап Эдуардович подобострастно выгнул спину. – Майк, прости, пожалуйста. Это у меня чувство юмора такое. Как говорится: своей смешною рожей сам себя и веселю. – Я еще вернусь, – предупредил Майк. – Больше так не шути! Остап кивнул. Майк шагнул вперед – крысиные ряды почтительно расступились. – Круто, Майк! – в восторге пропищал Боренька. – Чувствуешь величие момента? Но Майк размышлял о своем. – Интересно, а почему Бэт хотела плюнуть в Соломона Петровича? У них что, слюна лечебная? – Не знаю, надо у Барсика спросить. – Он же выскочка? – Ну, кое-что он знает, конечно, – неохотно признал хомяк и поспешил сменить тему. – Мы больше не будем искать корову? – Будем, конечно. Но сначала нужно освободить Тимоху. Поиски завтра продолжим. Согласен? Боренька не ответил, забрался на голову Майку и вгляделся вдаль, приложив лапку ко лбу. – Твой отец бежит. Майк уже и сам увидел Аполлинария, бегущего с невероятной для его комплекции скоростью. – Блин, там еще и Джек! – с досадой добавил Боренька, увидев черного пса, несущегося следом. – Сейчас начнет воспитывать! – И Арно! – Майк посмотрел вверх. – И все остальные, – резюмировал Боренька, глядя на разношерстных котов, появившихся из леса. Подбежавший Аполлинарий с размаху упал прямо на мусор, затем отполз и уперся спиной в старый автомобильный аккумулятор. Живот его бешено вздымался, а из пасти свисал язык. – Сейчас… отдышусь только… И крысам хана… Сейчас, сынок, отдышусь только… – Пап, да все нормально! – поспешил успокоить Майк. – Конфликт исчерпан. Аполлинарий перевел дух и внимательно оглядел грязного и израненного сына. – Цел? – Цел! Подбежавший Джек сразу же включился в воспитательную работу. – Я миллион раз говорил, что здесь опасно! Говорил?! Говорил! Майк, ты опять мне проблемы доставляешь?! И Боренька, конечно, тоже тут! Две дружилки! – Иди своих детей воспитывай! – Аполлинарий пихнул пса в бок и снова обратился к Майку. – Крысы где?! Главный кто?! – Пап, лучше тебе с ним не встречаться. – Это еще почему?! – рассердился Аполлинарий и тяжело поднялся с твердым намерением разобраться с обидчиками сына. – Пап, давай-ка я сам разберусь, ладно?! – твердо сказал Майк. – Я взрослый, если ты не заметил. – Я-то заметил, а вот матушка твоя, похоже, замечать не хочет, – пробурчал Аполлинарий. – Вообще, мне надо с тобой серьезно поговорить. Позже. – Поговорим, пап. Обязательно, – заверил Майк. – Где Тимоха?! Он же с вами был?! – требовательно поинтересовался Джек. Майк промолчал. Разумеется, он не мог ничего рассказать Джеку! Сразу бы начались допросы и вопросы, плавно перетекающие в подозрения, а те – в нелепые обвинения. – Молчим, значит?! Боренька, я слушаю! – Что ты пристал к ним?! Вон он идет! – Аполлинарий показал на вышагивающего по мусорным дюнам кота. Боренька подавил возглас удивления. Майк же спокойно посмотрел на Джека. – Вот и Тимоха. – Я вижу. Ладно. Подошедший Тимоха как ни в чем ни бывало поприветствовал Аполлинария и Джека. Пес вгляделся в его исцарапанную морду и кровоточащее ухо. – Все в порядке, начальник! – Ну-ну, – недоверчиво прорычал Джек, будучи в полной уверенности, что далеко не все в порядке. Тут подбежали другие коты и подлетел Арно. – Тимоха, чё тут?! Кого порвать?! Крыс?! Тимоха поднял лапу. – Никого рвать не надо! Идем домой! Коты разочарованно переглянулись и потянулись обратно к лесу, вслед за Джеком и Аполлинарием. Арно опустился Тимохе на спину. – Р-р-ребята, а что было-то? – Ты зачем Джека позвал и отца? – спросил Майк. – На всякий случай. – Ладно, – отмахнулся Майк и посмотрел на Тимоху. – Отпустила меня, Бэт, – ответил тот, догадавшись, о чем хочет спросить Майк. – Сказала, верит, что не обманешь. – Сейчас идем ко мне, забираешь виноград и несешь его обратно сюда. Один. И только попробуй не донести или выкинуть. – Майк, давай завтра? – Сегодня! – А как я его попру?! – В пакете. А пакет в зубы. – Ладно, – отвернулся Тимоха. Майк оглядел свою команду. – Поиски Авиценновой коровы продолжим завтра. Мне надо подумать. *** Утром следующего дня все собрались у Майка, и каждый счел своим долгом заглянуть в комнату Шниперсона. Все, что они увидели – это высокая кровать, одеяло и ворох цветных фантиков на полу. И руку, тянущуюся к вазочке за новой конфетой. – Ничего не ест кроме конфет, – пояснил Майк и неслышно прикрыл дверь. Все молча спустились на первый этаж и вышли на террасу. Боренька уселся на мягкую подушечку и «взорвал» упаковку с сырными чипсами. Нравилось ему это «бум!», от которого все вокруг вздрагивали и возмущались. Все, естественно, вздрогнули и возмутились. А потом снова задумались. – Может, он думает о вечном? – предположил Арно. – Рано еще! – категорично отрезал Майк, который ничего на подобную тему и слышать не хотел. – Ничего не хочу сказать, но как-то он странно болеет – конфетки жует, – Тимоха был немного озадачен. – У него обычная депр-р-рессия! – беззаботно махнул крылом Арно. – Ер-р-рунда! – Ошибаешься! Депрессия – это очень серьезно! – возразил Майк. – Будем надеяться, что это не она. Давайте лучше подумаем, где искать корову. Мысли, предложения? Возражения? – Вчера мы выяснили, что у Заячьей сопки ее нет и не было последние 40 лет, – весело похрумкал чипсами Боренька. – Так, во всяком случае, сказала Бэт. Оснований не доверять у меня нет. – Тимоха, что скажешь? – Майк посмотрел на своего помощника. – Черт знает, где ее искать тогда! – мрачно ответствовал Тимоха. – Заячья сопка была единственным ориентиром. Даже не знаю. – Арно? – Я не знаю, Майк, – грустно проворковал попугай. Майк принялся ходить по просторной террасе. После стычки с крысами выглядел он, мягко говоря, не очень: поцарапанный нос, глубокие продольные борозды на боках и слегка полысевший хвост. Остальные участники вчерашнего конфликта выглядели не лучше: у Тимохи слегка укоротилось ухо, а вдоль морды пролегли три царапины, придающие его уголовной внешности совсем уж устрашающий вид. Боренька же, вляпавшийся в пылу драки в клей, теперь сидел с колтунами на слипшейся шерсти и просто нескромно благоухал ацетоном – он весь вечер оттирался от клея, но безуспешно, зато надышался и теперь, под парами ацетона, смотрел на мир с завидным оптимизмом. Майк прекратил хождения и посмотрел на команду. – Кто потомки Панкрата Прасковеева? – Хозяева Челси, – ответил Тимоха, состоявший с самой красивой кошкой в селе в романтических отношениях. – Надо с ней поговорить. Возможно, она слышала что-нибудь краем уха. На морде Тимохи возникло скептическое выражение. – Очень сомневаюсь. Если даже она что-то слышала, то будь уверен – надолго в ее голове это не задержалось. У нее одно на уме – мода и всякие фенечки. Майк это прекрасно знал: его сестра Самара, дружившая с Челси, часто по ее просьбе просила достать журналы о кошачьей моде, в которых известные мировые зоомодельеры и дизайнеры представляли свою продукцию: свитеры, толстовки, дождевики, жилеты, кулоны, подвески, банты, ленты, ошейники. – Все равно надо поговорить, – настойчиво повторил Майк. – Майк, поговори сам, – поморщился Тимоха. – Я в последнее время уже не вывожу ее капризы и стараюсь поменьше у нее появляться. Разные мы. – Ладно. Сидите тут, я быстро. Майк подошел ко входной дубовой двери со встроенной дверцой для кошек. – А нам чем заняться? – спросил Арно. Майк обернулся. – Не знаю. В «города» поиграйте, что ли. – О, это мысль! Я начинаю! – живо поддержал Тимоха и с глумливой ухмылкой посмотрел на Бореньку. – Печоры! Гы-ы-ы! Боренька закинул в себя пригоршню чипсов и снисходительно улыбнулся. – Дурак вы, сударь. Вам не с Челси встречаться надо, а с Барсиком. Гармоничная пара была бы. Майк исчез в проеме дверцы. Пролез между стеблей кованых роз на заборе и побежал по улице, стараясь выбирать участки посуше и почище – снег совсем растаял, превратив дорогу в жижу. Но далеко убежать не успел – путь преградил кот, очень похожий на Майка, только намного крупнее. – Братишка! Удели мне пару минут! – Привет, Клим. Спешу я, давай позже? – Майк, я и так долго терпел, – Клим медленно обошел брата. – Прямо спрошу, по-братски: долго будешь ерундой заниматься? – Смотря что ты считаешь ерундой, – спокойно ответил Майк. Клим сел напротив и склонил голову. Судя по настороженному прищуру, настроен он был решительно. – Майк, братишка, ты меня прекрасно понял. Хорошо, давай объясню. Ты же в курсе, что я вступил в патруль? – В курсе. – Страдает репутация. – Чья? Моя? Плевать. – А мне на мою – не плевать! – разозлился Клим и придвинулся к брату вплотную, нос к носу. – Вчера коты в патруле болтали, будто ты с королевой летучих мышей подружился?! Эт чё аще?! Продолжаешь заводить полезные знакомства?! Сначала Тори, потом Алтай, теперь вот и до летучих мышей добрался?! Неправильно это, брат! Это плохие знакомства! – Клим, давай-ка я сам решу… – Нет, брат, ты меня подставляешь, поэтому ничего ты сам решать не будешь! – Клим потыкал в его грудь лапой. – Слышал, что про тебя говорят?! Будто ты – второй Хирург! А утром мамка с батей поссорились из-за тебя! Тебе родителей наших не жалко?! Мамку не жалко?! – Глупости это все! Хирург был уголовником, я – нет! – раздраженно ответил Майк и попытался обойти брата, но широкая лапа Клима уперлась в грудь. – Майк, я тебя предупредил. – Угрожать мне не надо, – Майк убрал лапу брата и поинтересовался. – Джек еще не повысил тебя до своего адъютанта? – Не нарывайся, пожалуйста. Прошу. По-братски, – с угрозой предупредил Клим и вскочил на дерево. – И мордой своей исцарапанной перед мамкой не свети, – прошипел он с ветки и исчез, прыгнув на крышу сарая. Майк, у которого здорово испортилось настроение, продолжил путь. Свернул в переулок и столкнулся с Агнессой. – Майк, ты-то мне и нужен! Глядя в серьезные глаза сестры, кот понял, что и этот разговор будет не из приятных. – Вы что, все сговорились?! Потом! – Сейчас! Дело серьезное и безотлагательное! Майк, по какому праву твой дружок Боренька оскорбляет моего Барсика?! – «Моего Барсика» – это так трогательно! – хихикнул Майк. – Не иронизируй! – рассердилась Агнесса. – Боренька обозвал его профессором кислых щей! Это как понимать?! – Ну не дураком же назвал? Профессором. Умный он у тебя. Кошка изучающе посмотрела на брата, словно пытаясь понять: он действительно считает Барсика умным или продолжает эстафету глумления, начатую Боренькой. Майк выглядел серьезным, поэтому Агнесса продолжила в более спокойном тоне: – Если ты не замечаешь очевидного, то я тебе объясню. Боренька считает, что дружба с тобой дает ему право вешать на всех оскорбительные ярлыки: направо и налево, причем совершенно безнаказанно. Он кем себя возомнил? Твоим консильери? – Кем?! – опешил Майк. – Консильери – это советник босса мафии. – Какой еще мафии?! – занервничал Майк. – Итальянской. – Я что, похож на мафиози?! – Не зря же тебя с Хирургом сравнивают. Майк вздохнул и бережно отодвинул сестру. – Прости, сестричка, но мне нужно идти. – Мы не договорили, Майк! И, кстати, почему у тебя такой вид?! – Долго объяснять, – процедил кот и, быстро перебирая лапами, поспешил удалиться. Через десять метров, решив срезать путь, побежал грязно-снежными огородами. Преодолев несколько препятствий в виде покосившихся плетней, высоких заборов и низеньких штакетников, снова выбежал на улицу, в конце которой виднелся дом Челси. И снова пришлось задержаться, потому что на крыше дровяного сарая он увидел Пьера, отрешенно наблюдающего за проплывающими облаками. – Пьер, привет. Брат сложил лапы вместе и слегка поклонился. – Намасте, Майк! И снова уставился в небо. Майк призывно помахал лапой и, не получив никакой реакции, решил не мешать тому балансировать между реальностью и нирваной. Перешел на другую сторону дороги, более сухую, но вопрос брата заставил остановиться и обернуться. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/den-isten-31614890/apollinariy-2-68960220/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.