Урфин 2. Новая власть

Урфин 2. Новая власть Владимир Машошин Российский город удивительно быстро оказывается в руках чёрного мага. Однако битва только начинается, и светлые силы готовы дать отпор силам тьмы. Но что делать обычным людям, когда даже городские власти становятся на сторону зла? Бороться, рискуя своим благополучием, свободой и даже жизнью, или покорно склониться перед новой властью? Каждый должен сделать свой выбор. Содержит нецензурную брань. Владимир Машошин Урфин 2. Новая власть «Если же око твое будет худо, то все тело твое будет темно. Итак, если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма?»     Мф. 6:22 Глава 1 Холодное зимнее утро больше походило на ночь. Те же редкие мелкие звёзды, та же чёрная равнодушная тьма, единственное отличие – это дома усыпанные ярко светящимися окошками. И ещё люди, много людей, которые ехали в маршрутках, спешили пешком, разговаривали по телефону. Город медленно просыпался. Юля, ещё не старая, а очень даже ничего женщина, в синем пуховике и чёрной с белыми полосками вязаной шапочке подходила к воротам больничного городка. Высокие больничные корпуса смотрели мрачно, и от этих страшных похожих на пальцы чудовища зданий её сердце тоскливо ныло, а рядом куда-то спешили люди, неся на лицах печать суровой необходимости. Юля поправила сумочку, плотнее натянула шапочку и ускорила шаг. «Последний раз, сегодня последний раз… – с радостным упоением подумала она». Эта мысль целебным бальзамом разливалась в сознании, успокаивала и согревала, Юля улыбнулась. Она ненавидела больницу, точнее сказать не любую больницу, свою работу она любила, а именно ту, что называли больничным городком. С первого дня, как начала работать в кардиологическом отделении, Юля не знала покоя. Уродливые здания, страшные пугающие коридоры, и гнетущая тяжесть предчувствия беды, которая наваливается на тебя, как только ты входишь на территорию больничного городка. Никогда раньше, а Юля медсестра со стажем, ей не приходилось с таким содроганием думать о своём рабочем месте. Просыпаешься утром и понимаешь – сегодня на работу, – от этой мысли холодеют конечности, и подступает тошнота, будто идёшь не на работу, а на собственную операцию. Никогда прежде она не испытывала подобного ужаса. Юля любила работу постовой медсестры, любила пока не устроилась в больничный городок, вот где начинаешь понимать что работа – это тяжкая повинность. Особенно её пугал гулкий безлюдный туннель под корпусами, куда периодически всё-таки приходилось спускаться. Но сегодня всё! Она отработает в этом ужасном месте последнюю смену, и прощайте злые стены, гнетущие мысли, жуткие подвалы… Покрытая инеем дверь служебного хода тяжко заскрипела, Юля проскользнула внутрь главного корпуса. – Здрасте! – вымученно улыбнулась ей пухлая санитарка Жанна. Юля кивнула и, отогревая дыханием кончики пальцев, прошла к лестнице. По знакомым ступенькам она поднялась на второй этаж и вошла в сестринскую. – О, Юлька! Сегодня со мной, – воскликнула Татьяна, бойкая жизнерадостная женщина, которая обычно работала в другой смене. – А Ольга где? – удивилась Юля. – Мы с ней поменялись, у неё дела. – Я сегодня последний день, – улыбаясь, сообщила Юля. Работать с Таней ей нравилось, та умела облегчить жизнь не только себе, но и другим, а её жизнерадостность всегда передавалась окружающим, да ещё и последний раз, настроение у Юли поднялось. – Девчонки не забудьте, сегодня ночью у Крошкина из третьей палаты криз был, я записала, но вы на обходе ещё скажите, – сменщица Ленка торопливо собиралась. – Ладно, – подмигнула Юля, ей почему-то хотелось петь. Работа завертелась и обычные неприятные ощущения, граничащие со страхом, как обычно отступили. Когда носишься с назначениями, ставишь капельницы, водишь по коридору больных, то не замечаешь гнетущей обстановки. «Вот так тебе, гнусный городок, ухожу навсегда! – то и дело радостно вспоминала Юля». День складывался весьма удачно, – опытная напарница, мало назначений, Вячеслав Фёдорович, её любимый доктор, – одним словом, лафа. В довершение ко всему позвонил Эдик и признался, что всё-таки любит, и это тогда, когда она думала, что всё, их отношениям конец! Нет, определённо жизнь налаживалась, будто с увольнением из городка из её жизни уходило всё плохое и мрачное, а приходило светлое и счастливое. – Сходи этого, Крошкина, проведай, – голос Татьяны вывел Юлю из задумчивости. – Ладно, иду, – Юля вязла тонометр и вышла из сестринской. Проходя по коридору, она краем глаза заметила, что за окном темнее обычного, и несколько человек во дворе, почему-то, задрав головы, смотрят куда-то вверх. «Странно, – подумала Юля, и от этой мысли в её душе образовалось какое-то тёмное пятно тревоги». – Ну, как наш больной? – Юля с улыбкой вошла в палату к Крошкину. – Вашими молитвами, – Крошкин, пузатый пожилой мужчина, с кряхтением сел. Юля привычными движениями задрала больному рукав, наложила манжет, накачала воздух. Соседи по палате дипломатично молчали, хотя она спиной чувствовала, как Кирилл, самый молодой в третьей палате, с интересом наблюдает за ней. Он явно был к ней не равнодушен, значит она ещё о-го-го, и Юля вновь улыбнулась. – Отлично, давление ещё высоковато, но уже гораздо лучше, – она с треском разъединила липучки манжета. – Спасибо, доктор, – Крошкин со вздохом снова лёг на кровать. – Юлия Андреевна, – подал голос Кирилл. В душе ликуя и радуясь такому вниманию, Юля выдержала паузу и повернулась. – Да, – как можно равнодушнее сказала она. – А вы видели, что на улице происходит? – огорошил её Кирилл. – Нет, а что там? – всем телом ощущая какой-то непонятный ледяной страх спросила Юля. – Так говорят над нами какое-то странное небо, вот, – Кирилл ловко соскочил с кровати и протянул Юле планшет. Перед глазами предстала странная тёмная картинка, Юля даже не сразу поняла, что это их главный корпус. Кирилл ткнул в экран пальцем, планшет на несколько секунд задумался, а потом ролик начал воспроизводиться: – …Странное, возможно, астрономическое явление мы можем наблюдать над больничным комплексом нашего пролетарского района, – возбуждённо сообщала ведущая. – Непонятная тёмная масса повисла в небе над больничными корпусами. Что это? Странное облако, промышленный выброс, преломление света? На этот вопрос учёные пока не дали ответа, надеемся, это выяснится в ближайшее время. А пока, десятки людей могут наблюдать, как чёрный густой, не то дым, не то облако, накрывает больничный городок, словно зонтом… – ведущая ещё, что-то говорила, но Юля дальше не слышала. Ей вдруг сделалось страшно, по настоящему страшно, так страшно, что от ужаса все мысли заледенели, а ноги вдруг подогнулись и Юля села на чью-то кровать. – Ой! Что с вами? – вскрикнул Крошкин. – Извините, – Юля быстро опомнилась. Она вскочила, машинально собрала тонометр, стетоскоп, кивнула Кириллу и выскочила из палаты. С замиранием сердца Юля подошла к окну, за окном было по прежнему мрачно, и уже гораздо больше людей стояло, задрав головы. Юле тоже хотелось взглянуть вверх, но почему-то она боялась, эта странная новость, которая, кажется, никого особо не беспокоила, представлялась ей самым ужасным, что только могло быть. Она осторожно, словно опасаясь, что её сразу же поразит молния, подняла взгляд. Небо заволокла тёмная грозовая туча, причём туча эта действительно висела лишь над больничным городком, за его пределами виднелось обычное светлое небо, и даже проглядывало заходящее солнце, а тут, над ними, эта странная мерзость. «Что это такое? Зачем сегодня? – Юля испуганно старалась сосчитать, сколько часов ей осталось работать». У неё появилось навязчивое желание спрятаться и разрыдаться. – Тоже заметили! Говорят с самого утра так, вроде какой-то выброс с завода был, – старушка в махровом халате пристроилась рядом с Юлей и, щурясь в толстых очках, разглядывала странную тучу. – Думаете, это облако? – сердце Юли замерло. – А что больше то? Наверняка какую-то дрянь опять сбросили, распустились, прости господи, – старушка перекрестилась. – В мои-то времена такого не бывало. Народились ироды на нашу голову… Юля не дослушала, покачиваясь, она нетвёрдой походкой пошла вдоль коридора. Непонятно, что могло её так сильно испугать? Подумаешь какое-то облако? Да даже если и не облако, какая ей разница, как её-то это может коснуться? Неясно. И всё-таки страх не исчезал, а даже наоборот, как будто усиливался. – Ну, что Крошкин? – голос Татьяны долетел до сознания, словно из подземелья. – Не знаю… – пробормотала Юля, – …а, Крошкин, нормально, всё, с ним… – Ты в порядке? – Татьяна выглядела встревоженной. – Я?.. Ах, да, всё хорошо, просто… – Юля пыталась собраться с мыслями. – Ты видела, что над нами творится? – Ты про облако что ли? Дак все только об этом и говорят, тоже мне, нашли чудо, – усмехнулась Татьяна. – Скучно людям вот они и выдумывают себе чудеса. – Ты думаешь? – с надеждой в голосе спросила Юля. – Уверена! Нам вон некогда скучать, да на небо глазеть, у нас дежурство без происшествий уже чудо, а облака там или выбросы какие, это пусть городская администрация голову ломает, – Татьяна ловко свернула простыню аккуратным квадратом и положила в стопку. Деловитость и спокойствие Татьяны немного успокоили Юлю, и то правда, какое ей, Юле, дело, что там, в небе, висит? – Сестра!! – чей-то отчаянный крик заставил Юлю съёжиться. – Где сестра?! – Дверь сестринской распахнулась, и на пороге появилось перекошенное лицо мужчины средних лет. Щёки покрыты нездоровым румянцем, глаза бешено вытаращены, с губ летят брызги слюны. – Вы что тут, совсем? Там… – мужчина от волнения задыхался, – а вы тут… курвы, да я… – Ну-ка, – голос Татьяны сделался строгим, – ты, где находишься? Что себе позволяешь? Ишь разорался, на жену будешь орать. Татьяна нахмурилась, её руки упёрлись в бока, а плечи расправились. Мужчина, это был больной из пятой палаты, Аленький Виталий Петрович, вдруг осёкся и растеряно оглянулся. Видимо, ему стало неловко. – Ой, – прикрыл он ладошкой рот. – Вот, тебе, и ой, – Татьяна всё ещё смотрела строго. – Думать надо. – Извините, девоньки, я это… затмение какое-то… – Аленький беспомощно развёл руками. – Ладно, чего там у вас, – чуть оттаяла Татьяна. – Там это, у Сергея Андреевича капельница заканчивается, как бы воздух не пошёл. – Воздух, – рассмеялась Татьяна, – голова, тоже мне. Ладно, пойдём паникёр, поглядим, что там у вас… воздух. – Татьяна, усмехаясь, вышла вместе с Аленьким. А Юля продолжала, прижав ладонь к сердцу, смотреть на дверной проход. «Что-то не так, что-то определённо не так… – не давала ей покоя беспокойная мысль. – Ещё чуть-чуть, вечер да ночь и прочь… скорее отсюда… – пыталась себя успокоить Юля, но помогало это слабо». Нехорошее предчувствие не покидало её, к тому же люди вокруг стали казаться непредсказуемыми, а значит опасными. Внезапно где-то в кармане еле слышно заиграла мелодия серенады № 13 Моцарта, с каждой секундой звук нарастал, и через несколько секунд музыка зазвучала во всю мощь телефонных динамиков. Юля достала из кармана халата телефон, на экране светилось «Сына». – Да, – ответила она, стараясь, чтобы её голос звучал спокойно. – Ма, привет, – сын говорил привычным родным голосом и на мгновение все страхи исчезли. – Говори, что там у тебя? – спросила Юля. – Ма, я сегодня у Коляна останусь, хорошо? Сыну уже восемнадцать, но он всё ещё спрашивает у матери разрешения, это приятно, и пусть спрашивает, пока с ней живёт она за него в ответе. Хотя, если она вдруг не разрешит ему, то что? Наверняка всё равно по-своему сделает, и всё-таки приятно, что спрашивает. – Хорошо, только без глупостей там, – предупредила Юля. – Да какие глупости, мам? Мы уже взрослые. – Знаю, я, какие вы взрослые, – Юля чувствовала потребность пообщаться, но сын, видимо, спешил. – Ну, всё, целую, пока, – скороговоркой добавил сын. – Пока, – Юля глянула на время, было уже 19–10, и телефон вернулся в карман. «Ох, быстрей бы отработать, как же здесь тоскливо…» Она огляделась – её окружали серые обшарпанные стены, шкафы с покосившимися дверцами, продавленная кушетка, гнутая вешалка – всё как везде, как в любой другой сестринской, но здесь, почему-то, эта привычная обстановка особенно угнетала. Резкий хлопок заставил Юлю вздрогнуть и отпрыгнуть в сторону, ледяная волна окатила ноги, а по полу побежали сотни маленьких стеклянных осколков. Юля взглянула на окно, – стёкла на месте. «Что же могло разбиться? – пыталась понять она». На подоконнике расплылось коричневое влажное пятно. «Это стакан, стакан с чаем, но как???» Юля непонимающе смотрела на пол, который был сплошь усыпан настолько мелкими осколками, будто их специально измельчали в ступе прежде чем рассыпать. И чем больше Юля смотрела на эти осколки, тем меньше понимала, как стакан, который никто не трогал и не ронял, мог разбиться да ещё на такие мелкие осколки. – Ерунда какая-то, – пробормотала Юля. – Вот уж от Аленького не ожидала такого, Виталий Петрович всегда такой тихий был, – Татьяна вошла, качая головой. – Чего-то сегодня все такие нервные? Ну, да ладно, ему видать и самому неудобно стало, забился в угол и молчит… даже жалко его. Под ногами Татьяны захрустела россыпь осколков. – Это что? – Татьяна глянула под ноги. – И ты, Юлька?! – Что значит и я? – Юля взглянула на Татьяну. – Катька в процедурной стакан разбила, потом Надежда Ивановна из четвёртой палаты, теперь вот ты, – пояснила Татьяна. – Я не разбивала, он сам, – призналась Юля. – Ну, конечно, эх Юлька, Юлька, где твоя игрулька? – покачивая головой, Татьяна спрятала в шкаф сложенные стопкой простыни. – Убирай, коли разбила, пусть на счастье будет. – Я не… ладно, уберу, – Юля подошла к углу возле двери и вытащила из-за шкафа, обдёрганный веник с грязным совком. «Как хорошо, что ухожу отсюда, все эти странные облака, жуткие подвалы, взрывающиеся стаканы, нет уж, ищите других дураков, – думала Юля, усердно работая веником». Она смела в небольшую грязную кучу осколки, остатки чая, выкидыши веника, и загребла всё это на совок, а затем выбросила в ведро. Вот так, ей не трудно, пожалуйста. – Да, странный сегодня день, все как с цепи сорвались, ещё это облако, – Татьяна присела на кушетку и подобрала ноги. – Мы с тобой, Юлька, как на арене цирка. – В цирке весело, – Юля присела рядом. – А у вас тут дурдом просто, хорошо, что ухожу. Пусть в Игнатовской больнице зарплата поменьше, но там так спокойно, ты бы знала, – Юля закатила глаза и блаженно улыбнулась. – Это да, у нас не каждый работать сможет, специфика, – кивнула Татьяна. – Да какая специфика, просто место проклятое, мне тут порассказали такое… – Юля передёрнула плечами. – А ты что, в проклятия веришь? – оживилась Татьяна. – Никогда бы не подумала. – Верю, не верю, а место неприятное, – Юля смутилась. Про себя она прекрасно знала, что это за место – больничный городок, и это знание казалось ей вполне естественным, даже мудрым. Но стоило только заговорить о знаемом в слух, как выходила какая-то дикость, махровая дремучесть, сплошной мистицизм, она чувствовала, что начинает походить на какую-то суеверную деревенскую бабу. – Что там, в пятой палате случилось? – спросила она, пытаясь сменить тему разговора. – Ай, ничего особенного, – Татьяна махнула рукой. – Эти мужики такие трусы порой, как бабы, ей богу. Турову Сергею Андреевичу я поставила капельницу и наказала следить, когда закончится. Так он подумал, будто если лекарство закончится, то воздух в вену пойдёт, вот и давай себя и других накручивать. Мол, давайте скорее скоро всё, нет, ну надо додуматься? – Да, уж… – рефлекторно протянула Юля. «Последнее время всюду реклама нового торгового центра, пусть Эдик меня туда ведёт, раз виноват, и пицца… хочу пиццу – размышляла она». Юля сглотнула и вздохнула. «Ещё целая ночь впереди, когда же кончится эта дурацкая смена?..» – О чём задумалась? – голос Татьяны прервал размышления. – Да так, ни о чём. Домой хочу, – усмехнулась Юля. – Все хотят, – кивнула Татьяна. – Извините, – дверь приоткрылась и в щель просунулась голова бабульки. – У меня время укола, – бабуля с выцветшими раскрашенными сединой волосами смотрела приветливо, – а на посту у вас никого. – Да, сейчас, Марина Александровна, – Татьяна поднялась. – Ну, ты отдыхай пока, а я подежурю, потом сменимся, что-то ты бледная какая-то. Юля в ответ вымученно улыбнулась и кивнула. Она и правда чувствовала себя уставшей, разбитой, готовой упасть и проспать целые сутки. – Идёмте, Марина Александровна, сейчас сделаем укольчик, ляжем баиньки, время уже позднее, – Татьяна прикрыла за собой дверь. Юля поднялась, подошла к столу, который стоял возле самого окна и включила настольную лампу, затем выключила верхний свет, в сестринской стало уютнее, но тревога всё равно не покидала её. Темнота за окном казалась угрожающей, будто та странная туча сверху, накрыла больницу и теперь просачивалась через окно в комнату. – У-ух… – Юля повела плечами. Она легла на кушетку, укрылась дежурным одеяльцем и прикрыла глаза… – …Вставай, вот, разоспалась, – Татьяна тормошила её за плечо. Просыпаться не хотелось, Юля натянула на голову одеяло, но его тут же сдёрнули, пришлось открывать глаза. – Ну, что такое, я же только легла, – сонно проворчала Юля. – Да ты что! Уже четыре часа ночи, – сообщила Татьяна. – Как? – Юля вскочила. Татьяна смотрела добро, но серьёзно, на шутку это не походило, Юля достала телефон, на экране четыре тринадцать. – Ничего себе, а мне показалось, только глаза прикрыла, – растеряно пробормотала Юля. – Да уж, расслабилась, – Татьяна усмехалась. – Жалко даже будить тебя было, но я сама что-то носом клюю, подежурь, тут уже немного осталось. – Конечно, – Юля подошла к зеркалу. Лицо припухшее, глаза красные, волосы растрепались. Она поправила причёску, умылась, чуть подкрасила губы. – Я тебя полвосьмого разбужу, – подравнивая помаду на губах, сказала она Татьяне. – Хорошо, – сонно пробормотала Татьяна, но вдруг встрепенулась. – Там же этот, из седьмой палаты, Шнурков, пошёл курить, не спиться ему, и до сих пор не вернулся, ты того, если не придёт через полчаса, сходи, проверь, мало ли что. – Ладно, проверю, спи, – Юля вышла из сестринского кабинета и пошла на пост. Коридор, подсвеченный мёртвым белым светом, казался фантастическим туннелем, только настольная лампа на посту отбрасывала живой жёлтый уютный свет. Она села за стол, из выдвижного ящичка достала журнал с кроссвордами и принялась разгадывать слова. Однако мысли всё время уходили в сторону, то вспоминалось странное облако повисшее над больничным городком, то Эдик, то сын. Самые лёгкие слова уже были разгаданы и потому, отгадать что-то ещё оказалось очень сложно. Она отложила журнал в сторону и по-хозяйски оглядела отделение. «Шнурков… надо проверить, – вспомнила Юля». Она поднялась и почти бесшумно, лишь еле слышно шурша халатом, пошла к лестнице. Снизу лестницы на неё пахнуло чем-то жутким, по коже побежали мурашки, Юля даже вздрогнула. «Или не ходить? – опасливо заглядывая на нижние ступеньки, подумала она. – Нет, надо, вдруг, что-то случилось…» Осторожно, словно спускаясь в тёмный колодец, Юля пошла вниз по лестнице. Её тапочки мягко ступали по бетонным ступеням, руки крепко держались за перила, а снизу продолжало тянуть жутью и холодом. Между первым этажом и туннелем Юля остановилась. – Шнурков, вы здесь? – собственный голос в абсолютно мёртвой тишине показался каким-то чужим. – Ау, есть там кто? Вокруг тихо, даже обычных сверчков не слышно. Юля ещё раз огляделась, тяжело вздохнула и пошла вниз. – Есть здесь кто? Шнурков, вы где? – она говорила специально, чтобы разогнать пугающую тишину. Из-под лестницы запахло окурками и табачным дымом. Она заглянула под лестницу, там ей открылась привычная картина – пол весь усыпан пеплом, на стенах чёрные отметины от затушенных окурков, банка с окурками переполнена, а рядом заплеванное ведро и ещё десятка два чибисов валяются вокруг лавки, но никого не было. «Так может он уже давно вернулся, пока мы в сестринской сидели! Как же я сразу не проверила, – подумала Юля». Она обрадовалась этой спасительной мысли, здесь в низу она чувствовала себя беззащитной и уязвимой. Юля развернулась на выход, но внезапно ей перегородил дорогу какой-то мужик. – Ой! – вскрикнула Юля. – Вы меня напугали. Мужик в больничном халате продолжал заслонять выход. Его редкие вьющиеся волосы торчали в разные стороны, а взгляд странно отсутствующий был направлен куда-то вдаль, руки зарылись кистями в глубокие карманы халата. – Шнурков, – она не помнила его имя, – вам нужно вернуться в палату. Мужчина молчал и не двигался. Юле сделалось страшно, она была одна в жутком тёмном туннеле с мужиком, у которого какой-то безумный отсутствующий взгляд. – Ладно, как хотите, меня ждут на посту, – Юля решительно двинулась на мужика. Она шагнула вправо, но мужик тоже шагнул вправо, тогда Юля шагнула влево, мужик тоже влево. Его взгляд с бессмысленного, вдруг, поменялся на похотливый. Мужик достал пухлые руки из карманов, а его губы скривились в ухмылке. – Вы что? – Юля отступила на шаг. – Я буду кричать, – неуверенно прошептала она. – Иди сюда, – мужик наконец-то заговорил, при этом он схватил её за халат и потянул к себе. – А-а!.. – робко закричала Юля. – Не ломайся, никто не узнает, – он потянул её к себе сильнее и попытался поцеловать. Юлю обдало несвежим дыханием, запахом табака и ещё чем-то непонятным, жёсткая щетина оцарапала щёку. – Оставьте меня! – крикнула она. – Ну же, – мужик дёрнул её к себе, но халат выскользнул из его пальцев, Юля освободилась и бросилась к лестнице. – Куда?! – взревел мужик. Он больно схватил её за волосы, от неожиданности Юля вскрикнула, из глаз брызнули слёзы, она опрокинулась назад и оказалась в руках мужика. – Помогите! – изо всех сил завизжала Юля. – Кричи, кричи громче! – мужик повалил её на пол, всем весом навалился сверху, а его рука принялась задирать ей халат и юбку. – Нет, пожалуйста, не надо, – пред Юлей нависло перекошенное сладострастным желанием мужское лицо. – Заткнись, сука, сейчас будет хорошо, – прорычал мужик. Его рука задрала юбку, колготки затрещали и Юля почувствовала как чужие пальцы лезут в трусики. Перед глазами всё помутилось, её сильно затошнило. Последним усилием она извернулась, освободила руку, и со звонким шлепком ударила мужика по щеке. От неожиданности мужик отпрянул, Юля воспользовалась моментом, оттолкнула его ногой, вскочила и побежала к лестнице. – Помогите! Кто ни будь на помощь!! – её крик, кажется, разбудил всю больницу. – Ах ты, сука! – Мужик нагнал её одним прыжком. Он сильно дёрнул Юлю за волосы, и она упала с лестницы спиной на бетонный пол, в голове зашумело, дыхание перехватило. Происходящее походило на какой-то страшный сон. – Хочешь поиграть? Давай поиграем, – мужик уселся на неё верхом. Он дёрнул халат, и пуговицы с треском разлетелись в разные стороны, следующим рывком сорвал лифчик и больно сжал груди. – Ого-го!! – засмеялся мужик. – Какие дойки. Юлю тошнило, она пыталась отбиваться, но всё что ей удавалось это лишь бессильно шлёпать по плечам мужика. Его пятерня поддела оставшуюся одежду, ткань затрещала, мужик сорвал с неё юбку и, видимо, колготки, потому что ягодицы обожгло ледяным холодом бетона. – Ну, что? Будем дружить? – мужское лицо приблизилось. Юля отчаянно мотала головой, жёсткая щетина раздирала ей щёку и шею, влажный язык заполз в ухо. – Что тут у нас? – шептал мужик в самое ухо. Шершавые пальцы полезли в трусики, ногтями царапая лобок. Юля устав кричать лишь хрипела и отплёвывалась, вдруг, ей повезло, рука удачно размахнулась и угодила мужику прямо в нос. Тот вскрикнул и на мгновение ослабил хватку. Юля высвободила правую ногу и со всей силы ударила мужика в грудь, насильник слетел с неё. Она вскочила и бросилась бежать, но её вновь дёрнули за волосы и со всей силы бросили на пол. – Ах ты тварь! – лицо мужика перекосилось от ярости, с губ брызгала слюна. – Чёртова сука! Он пнул её в живот, дыхание остановилось, мысли исчезли, перед глазами всё поплыло от дикой боли. Затем что-то очень твёрдое ударило Юлю в лицо, перед глазами вспыхнули разноцветные искры, рот наполнился солёной влагой и острыми осколками зубов, челюсть заныла. После этого удары начали сыпаться один за другим, пока один, особенно сильный, не обрушился на висок и не прекратил её мучения… Бешеная ярость исчезла, но Коля Шнурков продолжал бить, он сидел на голой женщине, одной рукой сжимал её горло, а вторая, держала толстостенную стеклянную банку и била в кровавое месиво женской головы. Он ударил ещё несколько раз и остановился. Его халат весь покрыт кровавыми пятнами, руки в тёплой скользкой крови, кажется, даже лицо забрызгано кровью. Дикая отчаянная ярость вдруг сменилась таким же диким и отчаянным ужасом. «Что это? Зачем? Как я тут оказался?.. – Шнурков пытался вспомнить и не мог». Он вскочил на ноги, огляделся, увидел в руке окровавленную банку и отбросил её в сторону. «Нет, неправда, не может быть!..» Только что ему всё казалось таким естественным, жизненно необходимым, важным и вдруг всё изменилось. Он один, а рядом окровавленная женщина, кажется, она не дышит. Он обхватил руками голову, волосы тут же сделались противно-липкими, дыхание вырывалось с присвистом, каждый его выдох разносился эхом по коридору. «Что делать? Как быть?.. – от множества пугающих мыслей в голове становилось тесно». – Сюда, сюда, скорее… – какие-то голоса доносились с лестницы. Шнурков заметался между туннелем и местом для курения, но тут его взгляд вновь остановился на окровавленном женском теле и его словно парализовало. – Стоять! Руки! – раздался резкий мужской голос. Шнурков вздрогнул, рефлекторно вскинул руки и посмотрел в сторону голоса. Молодой парень в полицейской форме приблизился, чёрное дуло автомата с коротким стволом глядело прямо в лицо Шнуркову. За парнем ещё один в форме и целая толпа народа, несколько белых халатов, больные, даже одна какая-то старушка. – Ничего себе, Серый проверь! – молодой автоматчик завёл Шнуркову руки за спинку, щёлкнули наручники. Второй полицейский, такой же молодой, приблизился к лежащей женщине и проверил пульс. – Неа, – он покачал головой. – Ой… – послышалось с лестницы. – Ужас-то, какой… – Такой приличный мужчина… – Бедная… – больные и врачи возбуждённо шептались. До слуха Шнуркова долетали лишь обрывки слов и смысла. Он пытался осознать, что произошло, но не мог в это поверить и, тем более, принять. – Давай, – полицейский схватил его за плечо, Шнурков покорно пошёл. Он низко опустил голову и старался ни с кем не встречаться взглядом, их взгляды жгли его, как иглы. Только на улице Шнурков словно очнулся. «Нет, не может этого быть! Это не я! Ведь вокруг нормальные люди, они поймут…» Перед полицейским уазиком Шнурков остановился и поднял голову. – Это не я!.. – пробормотал он, обводя взглядом собравшуюся толпу. – Я не мог! – Разберёмся, – полицейский толкнул его в спину. Шнурков поставил ногу на подножку и поглядел вверх, вместо привычных звёзд и луны, он увидел лишь чёрное странное облако, которое висело над больничным городком. «Даже небо спряталось от нас, – подумал Шнурков». В этот момент, кто-то сильно толкнул его в спину и Шнурков влетел в машину. Дверцы хлопнули, двигатель взревел, уазик развернулся и, косолапо подпрыгивая на снежных кочках, скрылся в темноте. Глава 2 – …Что это такое? – Никто не знает, говорят, выброс какой-то… Шёпот проникал сквозь дремоту в сознание откуда-то слева, видимо, неугомонные Мишка и Андрей Иванович снова шептались. Булат открыл глаза и увидел знакомый потолок с паутиной трещин и чёрной точкой похожей на жирную муху. Вот уже неделю он разглядывал этот посеревший потолочный свод, спать на спине было ужасно неудобно, но иначе никак, два сломанных ребра мешали ему лечь на бок. – Да не, это свет преломляется в атмосфере. Третий голос Булату был незнаком. – Какой свет?! Я скорее в инопланетян поверю! – Слышали, у нас в больнице медсестру убили… Из-за повязки, стянувшей грудь, дышать глубоко не получалось и Булат, как заправский больной, скинул сначала с кровати ноги, а затем поднял туловище. – Ух, – выдохнул он. В груди неприятно кололо, а голова перемотанная бинтами слегка закружилась. На соседней койке ближе к окну расположились трое больных: Андрей Иванович в махровом халате с пустым рукавом, Мишка, из-за гипса выставляющий руку так, будто салютующий пионер, и незнакомый Булату крупный парень у которого вокруг колена торчали металлические спицы. Больные сразу притихли, ещё в самом начале, когда его только перевели в эту палату, Булат заметил, что другие пациенты его опасаются. Было ли дело в накачанных руках, восточной внешности или занятиях магией, о которых, кстати, никто не мог знать, но факт оставался фактом, за своего Булата тут не считали. Впрочем, относились скорее с симпатией и его это устраивало. – О чём базар? – спросил Булат, вращая головой, чтобы размять шею. – Да вот, над нашим больничным городком какое-то странное облако и никто не знает, что это такое, – пояснил Андрей Иванович. – Странное, говорите? – Булат поднялся и, прихрамывая, подошёл к собравшимся. Парень со спицами в ноге протянул ему телефон, Булат не очень умел обходиться с современной техникой, поэтому не стал пытаться пролистнуть картинки, а разглядел лишь ту, что была. На фотографии пятиэтажное здание, а над ним чёрным кругом не то туча, не то ночное небо, однако было ясно видно, что за пределами здания светлеет обычное серое небо. – Интересно, – здание показалось Булату знакомым, а странная туча наводила на какие-то смутные мысли. – И что говорят? – Да кто что, я лично за промышленный выброс, – сообщил парень со спицами в колене. – Может быть, – Булат вернул ему телефон. – Нет, ну надо же! Иван Николаевич, опять вы ходите, – в дверях показалась молоденькая медсестра Ирина, которая с первых дней принялась опекать Булата. Булату она тоже нравилась, и он позволял ей командовать собой. – Да, я так, глянул только, уже ложусь, – Булат улыбнулся и вернулся на свою койку. – С вашими травмами даже разговаривать, должно быть трудно, вообще не понимаю, как вы так быстро поправляетесь? Это настоящее чудо, а вы не цените. Вот, выпейте, – Ирина протянула Булату белую плоскую таблетку. – Что это? – с подозрением спросил он. – Пейте уже. Ирина старалась выглядеть строгой, но под её напускной строгостью Булат отчётливо видел её интерес к себе. – Вот, пожалуйста, – он взял таблетку и одним глотком запил её. – И постарайтесь не вставать, я ещё зайду… Ирина убежала, а Булат вновь рассматривал сероватый потолок с паутиной трещин и чёрной точкой. Если бы она знала кто такой Иван Николаевич Булатов, то, возможно, не удивлялась бы его быстрому выздоровлению, маги ещё и не на такое способны. А маг ли он? Булату вспомнился учитель Назар, который куда-то уехал, и теперь от него не было ни слуху, ни духу, потом Демид, который оказался заложником демона и ведьма Лена, та самая, что спровоцировала аварию и отправила его в это заведение. Настоящий маг вряд ли бы поддался такому простому трюку и упустил из вида дорогу, а он упустил, и теперь нет больше машины, рёбра сломаны, а верный Банзай живет у мамы. Банзай… Булат улыбнулся, славный пёсик, хотя и упрямый, как говорит Назар. Что сказать учителю, когда он появится? Булат почувствовал себя нашкодившим щенком, ему доверили важное дело – найти Демида, а вместо этого он лежит здесь и рассматривает потолок. Нет, рано ему ещё называться магом, скорее так, подмастерье, но ведь он прошёл посвящение? Да, непростое это дело изучать магию… – Так за что её убили? – слева вновь пробился в сознание голос «пионера» Мишки. – Кто его знает, один говорят, изнасиловали, другие рассказывают, будто в жертву принесли. Но я вам так скажу, этот больничный городок место проклятое, мне ещё дед говорил, всякая тут чертовщина творится… – певучий, чуть окающий голос Андрея Ивановича ни с кем не спутаешь. «Что вы знаете о чертовщине, – улыбнулся Булат». Он старался не слушать тревожный шёпот соседей, но их голоса проникали в сознание и оставляли беспокойный след. – Ваня! – голос матери заставил Булата вздрогнуть. Булат приподнялся на локтях и увидел, как его мама с двумя увесистыми пакетами приближается к кровати. При этом на её лице было видно такое страдание, будто это не он попал в аварию, а она. – Ну, как ты, болит? – Ольга Александровна поставила пакеты, и уселась на табурет. Булат снова скинул ноги и сел. – Ой, лежи, зачем встаёшь? – возмутилась мама. – Ничего, я тут належался уже на всю жизнь, спина теперь ноет, – проворчал Булат. – А я сколько раз тебе говорила, живи дома как все, нечего по садам разъезжать, сейчас на дорогах кошмар, что творится. Помнишь сестру мою, Анку, так её племянник недавно насмерть разбился, говорят, за рулём уснул, уж не знаю как там… Булат поморщился, словоохотливость матери иногда переходила все границы, а сказать, чтобы она помолчала, ему не позволял сыновний долг. – Как там мой Банзай? – спросил Булат. Маленького рыжего пёсика, он спас не так уж давно, но не успел питомец толком обжиться в саду, как с Булатом приключилась эта авария и теперь несчастного пса пришлось отдать матери. – Да что ему будет? Весь дом обожрал окаянный. И куда только влазит? – всплеснула руками Ольга Александровна. – Ну, ма, ты его не перекармливай, а то я пока выйду из больницы, он ходить разучится, – усмехнулся Булат. – Разучится, как же, носится как угорелый, почти как ты на своей машине. Надеюсь, больше не сядешь в этот стальной гроб, ещё не хватало, мне тебя хоронить. Каждый день люди разбиваются и всё равно лезут… – Ольга Александровна вновь вернулась к своей теме, но Булат старался её не слушать. Когда мать наконец-то ушла, Булату показалось, что вся палата вздохнула спокойней, а ещё у матери последнее время появлялись какие-то навязчивые идеи о смерти и это, если честно, слегка напрягало. Однако не успел Булат, как следует отойти от визита матери, как у него появилось знакомое чувство – будто за тобой кто-то пристально наблюдает. Он хорошо помнил это ощущение, оно всегда предшествовало визиту учителя и значит сегодня, у него будет ещё один посетитель, самый важный и долгожданный. Булат воспрял духом и даже присоединился к возобновившемуся спору по поводу странного явления над больничным городком. Однако время летело, вот уже и вечер, а учителя всё не было. Соседи по палате угомонились, ночь пока ещё несмело, но вполне ощутимо вступала в свои права. «Неужели после аварии мой сканер привирает? – с досадой подумал Булат». Он перевёл взгляд на Андрея Ивановича, который держал в правой руке книгу и попытался прочесть его мысли: «…Крупные изделия из глины вышли у меня неудачными. Гораздо лучше удавалась мне выделка мелкой посуды: маленьких круглых горшочков, тарелок, кувшинчиков, кружек, чашек и тому подобных вещей. Мелкие вещи легче лепить; кроме того, они ровнее обжигались на солнце и потому были более прочными… – читал про себя Андрей Иванович». Нет, читать мысли Булату по-прежнему удавалось, где же тогда учитель? Кряхтя и оправляя поношенную спортивную куртку, которую использовал вместо халата, Булат встал с койки. Он специально старался шаркать ногами по полу, чтобы тапочки не шлёпали. Подошёл к двери и осторожно выглянул в коридор, медсестра, хорошо что не Ирина, сидела на посту и заполняла какие-то бумаги. Булат тихонько выскользнул и пошёл в сторону туалета. Собственно в туалет не хотелось, однако чувство что за тобой наблюдают, лишало сна, и он решил пройтись. Не доходя до туалета, Булат вдруг свернул в закуток, который называли комнатой отдыха, там было темно, но Булат сразу узнал Назара. Назар сидел в видавшем виде кресле, на плечи был накинут больничный халат. – Мда… – протянул учитель. – Я уж думал ты не придёшь. Видно старею. Темнота скрадывала очертания Назара, лишь его глаза светились знакомыми озорными искрами, да тапок на правой ноге покачивался в воздухе. Булат остановился как вкопанный, на него разом нахлынули противоречивые чувства – радость от возвращения учителя перемежалась с сожалением, что он как лох попал в аварию. Не смог противостоять какой-то там ведьме. Рот открылся, но Булат не произнёс ни слова. – Ты не виноват, – учитель говорил мягко, – я же говорил, что мы имеем дело с очень серьёзной силой. Ты справился довольно хорошо, – учитель скользнул взглядом по забинтованной голове и грудной повязке, – можно сказать на отлично. У Булата чуть отлегло от сердца, он даже повеселел. – Назар… – наконец-то произнёс Булат, и в этом слове он выразил всю свою радость и ту ностальгию от бесед с учителем, которая напала на него с тех самых пор, как Назар неизвестно куда уехал. Булат сел в соседнее с учителем кресло, и теперь они оба скрытые темнотой глядели на слабо освещённый коридор. – Надо признаться, это я виноват, – приглушённый голос Назара дрогнул. – Не надо было оставлять тебя одного. Но зато я вернулся не с пустыми руками. Учитель протянул Булату маленький мешочек. Булат взял его и пригляделся, мешочек сшит из плотной грубой кожи, по краям продет чёрный шнурок, который затянул горловину, шнурок длинный явно для надевания на шею. – Это амулет? – радостно спросил Булат. – Нет, пока ещё нет, – в сумраке блеснули белые зубы Назара. – Ты должен сделать из него амулет. – Я?! – Булат опешил и тут же начал рыться в памяти, не пропустил ли он чего-то из уроков Назара? Но нет, ничего про амулеты ему на ум не приходило. – Ах, да, ты же ещё незнаком с теорией амулетов. Ну ничего, это не займёт много времени, – успокоил его учитель. Назар перекинул ногу на ногу, и на секунду задумался. Где-то в отделении скрипнула дверь, донеслись слабые голоса, потом вновь всё стихло. – Каждый амулет – это аккумулятор энергии, почти такой же, как и в автомобиле, с той только разницей, что здесь аккумулируется другая энергия, – учитель говорил еле слышно, но его слова врезались в сознание Булата яркими образами. – Разные предметы обладают разной способностью воспринимать ту или иную энергию, например, предметы жирные на ощупь очень хорошо впитывают энергию тела, вода поглощает энергию мыслей, а камни великолепные хранители магической силы. Булат хотел спросить, что же такое магическая сила? Однако знание как-то само пришло на ум, и он, почему-то, точно понял, что именно имеет в виду Назар. – Для изготовления хорошего амулета необходимо зарядить его определённой силой, – учитель говорил и Булат, слушая его голос, словно спускался куда-то вниз. – Человек желающий иметь амулет для придания физической силы и выносливости, должен выбрать время, когда уже устал и измотан, тогда преодолевая усталость ему нужно взобраться на высокую гору и там поднять понравившийся камень. С этих пор этот камень будет его амулетом, достаточно надеть его на себя или просто прикоснуться, как почувствуешь прилив сил. – Но… – Булат хотел возразить, однако учитель его остановил. – Да, предвижу твои возражения, могу успокоить, амулет действует лишь какое-то время, пока его энергия не иссякнет. Затем, если амулет спрятать его энергия начнёт восстанавливаться, кроме того амулет периодически следует подзаряжать, и тогда его сила ещё увеличится. – И он будет действовать на любого человека, независимо от того злой или добрый человек? – спросил Булат. – Да, сила не различает добра и зла, это лишь человеческие свойства, – кивнул Назар. Удивительно странно было беседовать о вселенских вещах здесь, среди больничной серости и уныния. Булат уже привык жить в саду, на природе и там, возле печки, беседы о магии казались вполне естественными, эта же беседа посреди больницы казалась неестественной. Однако Назар, будто не замечал больничной обстановки, и разговаривал так же свободно и так же спокойно, как и всегда. Это, пожалуй, поражало Булата в учителе больше всего, его независимость, некая не показушная, а настоящая внутренняя свобода, которая, видимо, приходит только с сокровенным знанием. – А что это за странное облако висит над больничным городком, о котором все говорят? – вспомнил Булат главную местную новость. – Оно что-то значит? Назар некоторое время молчал, как показалось Булату, довольно долго. – Я уже как-то говорил, – произнес, наконец, учитель, – что зло просачивается незаметно и тогда, когда его замечаешь, бывает слишком поздно. С ним уже очень трудно бороться, здесь как раз такой случай. Зло собралось с силами и уже не таится, а это значит, что нам с тобой нужно торопиться. Пояснения учителя только больше запутали, у Булата вертелись на языке сотни вопросов, которые требовали ответов. Однако Булат сдержался. – Куда торопиться? – только спросил он. – Ну, для начала тебе придётся сходить за амулетом, – весело подмигнул Назар. Булат поднялся, однако учитель покачал головой: – Нет, вставать как раз не обязательно. И Булат сел обратно, испытывая колющую боль в области груди. – Ну что, ты готов к путешествию? – учитель смотрел с каким-то лукавством, почти так же, как тогда, когда отправил его на посвящение в пасть медведю. Противные мурашки пробежали по спине, предчувствие подсказывало, что «путешествие» будет не лёгким. – Я не в лучшей форме, – Булат робко пожал плечами. – Сюда могут войти. Меня искать будут… Назар, как показалось Булату, глядел насмешливо и немного удивлённо: – Неужели эта авария подорвала твой дух? – Нет, дух в порядке, а вот тело, – в боку снова кольнуло, и Булат поморщился. – Ну, тело дело наживное, – учитель похлопал его по плечу. – И потом времени у нас не так уж много, зло уже обнаружило себя, а значит, медлить не будет, тебе нужна защита. – Тогда, видимо, готов, – вздохнул Булат. «Только бы не медведь, – холодея от одного воспоминания, подумал он». При воспоминании о том, как медведь поедал его заживо, кровь стыла в жилах, даже приобретённый такой ценой мысленный сканер с возможностью читать чужие мысли казался сомнительно наградой за все страдания. Но надо так надо, воин он или нет? – Отлично! – учитель потёр руки. В этот момент очертания тусклого больничного коридора вдруг стали расплываться, окружающий сумрак заколебался, больничные стены дрогнули, поплыли и растворились… Глава 3 Они стояли на опушке пёстрого осеннего леса, листва шумела, насыщенный лесной воздух приятно бодрил, правда, довольно прохладный ветерок лез под ветровку, отчего всё тело Булата покрылось гусиной кожей. Булат взглянул на учителя, – Назар в добротной куртке с шитой из грубой прочной кожи, штаны тоже из какого-то плотного материала, на ногах сапоги. Учитель явно подготовился к походу, в то время, как сам Булат, так и остался в застиранной ветровке на голое тело, спортивных штанах и стоптанных тапочках. Прямо перед ними шумел лиственным морем лес, и этот лес уходил во все стороны до самого горизонта, лишь позади раскинулась обширная зелёная равнина, да где-то далеко в серой дымке виднелся замок. Видимо, они стояли у того самого леса, который казался таким далёким, когда Булат первый раз оказался возле стен замка. – Ты должен пойти один, старайся держаться прямо, – учитель говорил спокойно, однако от Булата не ускользнула его тревога. – Тебе нужно взобраться на гору, скоро ты увидишь её, там, на вершине, гнездо дракона, доберись до него и возьми алый камень, он станет твоей защитой против демона. – Гнездо дракона? – Булат глядел на раскрашенные осенью нарядные деревья, на пожухлую сникшую траву и видел лишь темнеющую чащу, ни тропинки, ни каких человеческих следов. – А как на счёт самого дракона? – Что-нибудь придумаешь, – Назар смотрел серьёзно, – я верю в тебя. Булат оглядел себя, – больничная одежда и стоптанные тапочки не располагали к такому путешествию, да и ветерок хоть и не очень сильный, но холодный, заставлял тело дрожать. – Если бы я знал, что придётся ходить по лесу, то захватил бы сапоги и телогрейку, – пробурчал Булат. – Мошну то одень, – улыбнулся Назар. – Мошну? – переспросил Булат. Учитель смотрел ему на руки, и только теперь Булат заметил, что в его правой руке зажат кожаный мешочек со шнурком. «Мошна, надо же, – подумал Булат, – много ли от неё толку?» Он накинул шнурок на шею. И в тоже мгновение Булат почувствовал тяжесть на плечах и приятную защищённость ног, непонятно каким образом, но он оказался одет не хуже Назара. Тяжёлая кожаная куртка спускалась ниже пояса, на ногах грубые прочные штаны и крепкие с толстой подошвой сапоги, а на поясе болтался увесистый кинжал. – Ого! – воскликнул Булат. Он достал кинжал и рассмотрел его широкое длинное лезвие, конечно, не то, что его нож-талисман, и всё-таки серьёзное оружие. «Вот бы в прошлый раз такое, показал бы я этому медведю, – перекидывая с руки на руку кинжал, думал Булат». – Это ж совсем другое дело, – он повеселел. Булат сделал глубокий вдох, прохладный и прозрачный воздух ворвался в лёгкие, при этом грудь совсем не болела, как же это хорошо! Он давно уже не дышал так глубоко и свободно, не чувствовал в себе столько сил. Ну, теперь он готов к любым неожиданностям. – Я пошёл? – он поглядел на учителя. – Ступай, – Назар махнул рукой, – я подожду тебя здесь, но помни, без камня не возвращайся. – Хорошо бы узнать, как он выглядит, – проворчал Булат. – Ничего, узнаешь, его ни с чем не перепутаешь, – Назар присел на корточки, прямо на траве и принялся разводить костёр. – Поосторожней с драконом, это тебе не медведь. Уходя в лес, Булат оглянулся, кивнул и вступил под купол осеннего леса. Сквозь переплетение ветвей пасмурное небо проступало невзрачным серым полотном, солнца было не видно и потому не понятно, сколько сейчас времени, день ли в разгаре или скоро вечер? Деревья стояли часто, однако травы почти нет, от того идти было легко, прозрачный осенний воздух висел неподвижно и с каждым выдохом клубился полупрозрачным облачком. – Карр… какрр… – над головой Булата вдруг всполошились вороны. Булат задрал голову и разглядел одного большого чёрного, как смола, ворона, ворон сверху разглядывал незваного пришельца. – Тише ты, – крикнул Булат, и ему не понравилось, как его голос нарушил священную тишину леса. «Лучше, наверное, помолчать… – решил Булат». Земля, усыпанная мелкими веточками и жёлтыми травинками, приятно пружинила под ногами, сапоги хоть и большие, но были довольно лёгкие, а вот куртка, накинутая на тонкую рубаху, начинала потихоньку натирать плечи. Местность постепенно приобретала подъём всё круче, идти становилось тяжелее, пот крупными каплями скатывался с висков. Булат нашарил левой рукой небольшую флягу, прицепленную к поясу, достал пробку, понюхал. «Кажется вода». Он сделал осторожный глоток, студёная влага наполнила рот и скатилась в желудок, Булат с удовольствием напился воды. – Эх, – он вытер губы и прицепил флягу на место, – ну, где тут наши драконы? Булат ощущал невероятный прилив сил и бодрости. Сразиться с драконом? Пожалуйста, хоть с десятью! Вот только лес всё не кончался. Куда бы он ни посмотрел, были видны лишь деревья и редкие кустарники, птицы над головой о чём-то переговаривались, а ворон, которого Булат приметил ещё в самом начале, периодически появлялся где-нибудь впереди на высокой ветке и поглядывал, как казалось, с ехидством. У Булата создалось впечатление, будто он топтался на месте, и если бы не подъём, который становился всё круче, можно было подумать, что он ходит по кругу. «А может я того… заблудился? – Он поглядел в серое небо, что выглядывало из-за ветвей как из-за решёток. – Нет, не может быть, Назар сказал идти только вперёд». И Булат зашагал дальше. Вскоре просто шагать уже не получалось. Теперь всё чаще приходилось карабкаться, стали попадаться острые камни, они торчали серыми островами на фоне зелено-жёлтой земли. Деревья стали тоньше и стояли всё реже. Лес заканчивался, начиналась скала. Выбравшись на голый скалистый участок, Булат передохнул и сделал ещё несколько глотков из фляги. Он поглядел вверх, до вершины было ещё далеко, но теперь хотя бы видно куда идти. Вокруг насколько хватало взгляда или камни или разноцветное лесное море, у него возникло ощущение, что он один во всём мире, возможно здесь, оно так и было. Усталость начинала брать своё. Ноги отяжелели и, то и дело, запинались о камни, в голове шумело, руки сами собой опускались и, главное, было совершенно не понятно, сколько он уже шёл? Час, два, десять? Ощущение времени полностью исчезло. Чем выше он поднимался, тем больший простор открывалось взору, но пейзаж не менялся, вокруг лишь сплошной шумящий пёстрый лес, который уходил далеко к самому горизонту, ни дорог, ни жилья, ни чего. Усталость клонила Булата к земле, и теперь он не шел, а почти полз, низко припадая к камням. Внезапно за спиной послышался ритмичный шум, словно огромные кузнечные меха принялись качать воздух. И не успел Булат оглянуться, как всё вокруг потемнело, а мощные потоки воздуха опрокинули его на спину. Перед глазами протянулось серое с голубым отливом брюхо, под которым поджаты огромные когтистые лапы, громадные кожаные крылья разгоняли тонны воздуха, дракон, словно огромный лайнер, пронёсся к вершине. «Ух, ты! – у Булата перехватило дыхание». Булат замер от удивления и неожиданности. Он никогда не думал, что дракон настолько огромный. Один коготь на его лапе был размером почти с самого Булата. – Значит гнездо дракона… – прошептал Булат, глядя в серое пасмурное небо. – Да запросто! Раз плюнуть!.. Он поднялся и полез к вершине. Гнездо дракона обнаружилось почти на самой вершине, странное нагромождение вековых сосен, дубов и берёз, скорее походило на бобровую плотину, но ошибиться было нельзя. Над всем этим скоплением поломанных деревьев маячила драконья голова и, иногда, мелькал остроконечный хвост. «Гнездо нашёл, остаётся только взять то, что нужно…» Булат улёгся между серых валунов и пристально разглядывал драконье убежище. Однако сколько он не смотрел, но так и не мог придумать как ему подойти, во всяком случае с этой стороны явно не получалось и тогда он решил обойти дракона сзади. Частыми перебежками, от валуна к валуну, Булат двинулся в обход. Но тут с ним сыграла шутку всё возрастающая усталость, его ноги постоянно заплетались и в какой-то момент Булат неосторожно задел какой-то камень, тот покатился, ударился о другие камни, и целая каменная лавина заструилась вниз. В туже минуту мощный вздох потряс всю округу, сама похожая на огромный кусок скалы драконья голова повернулась в сторону Булата, ноздри огромные как пещеры с шумом втянули воздух, пасть раскрылась и оттуда вырвалась огненная струя. Мощная река огня загудела над самой головой, пахнуло палёными волосами. Булат пригнулся к самой земле и перекатился за камень. – Вот, значит, как, – пробормотал он. Он выглянул из-за камня, но дракон, видимо, только того и ждал, мощное пламя вновь ударило в камень, Булат еле успел отпрянуть, огонь со всех сторон заструился, излучая нестерпимый жар, скалистая порода почернела, а камень, за которым прятался Булат, раскалился почти докрасна. «Да, силой его не взять. Может он уснёт?» Где-то вверху затрещали деревья, земля вздрогнула, и мощный воздушный поток поднял тучу пыли. «Этого ещё не хватало, – Булат осторожно выглянул, дракон вылез из гнезда и направился прямо к нему». Положение становилось опасным, что может противопоставить человек, пусть даже тренированный, против зверя с девятиэтажный дом, который умеет изрыгать пламя? Никакой силой тут не взять! Оставалось лишь одно… Булат поднял каменный осколок размерами со страусиное яйцо, выскочил из укрытия и, что есть силы, запулил прямо в дракона. Камень ударился о нижнюю челюсть зверя. Жёлтые глазные тарелки моргнули, дракон с оглушительным шумом вдохнул воздух и тут же из его пасти вырвался океан огня. Однако Булат уже успел отбежать ниже по склону, там он схватил другой камень и спрятаться в укрытии. Как только огненная река иссякла, он выскочил из укрытия и вновь швырнул камень, в этот раз камень угодил рядом с жёлтым змеиным глазом. Дракон взревел, крылья хлопнули, воздух мгновенно превратился в непроницаемую тучу пыли, огромная когтистая лапа раздробила обломок скалы. Зверь ринулся на Булата, а тот уже бежал во всю прыть вниз. Булат старался бежать зигзагами, чтобы случайно его не зацепили огненные выдохи дракона, позади, гремели камни, шумел воздух, слышалось мощное драконье дыхание. Ноги гудели и подгибались, лёгкие горели огнём, однако голова пустая и чистая, Булат буквально парил над скалой, а кромка леса была всё ближе. Наконец, добежав до кромки леса, Булат отпрыгнул от очередной огненной реки пущенной драконом и нырнул в чащу. Дракон по инерции ринулся за ним, затрещали деревья, несколько сосен вспыхнуло. Ждать было некогда, это был его шанс, и Булат, отбежав вправо метров на пятьсот, ринулся вверх, к гнезду дракона. Внизу по прежнему стоял рёв, треск и шум пламени, значит, дракон ещё бушевал возле леса. «Главное успеть!» Забыв об усталости, Булат нёсся над каменными осколками, перепрыгивал через гнилые стволы деревьев, уродливое нагромождение из мусора и древесины приближалось. «Быстрей! Быстрей! – мысленно подгонял сам себя Булат». Дыхание сбивалось, воздуха не хватало, где-то в районе печени сильно кололо. Вот и гнездо – сплетение древесных стволов, камней и травы, – нога упёрлась в ветку, руки схватились за ствол берёзы, Булат подтянулся, несколько секунд и он оказался в гнезде. – Р-р-р… – снизу раздался такой оглушительный рык, что в ушах зазвенело. Видимо, дракон всё-таки заметил его, крылья хлопнули и дракон поднялся в воздух. «Скорее, скорей!..» Булат шарил внутри гнезда, прямо перед ним лежало яйцо размером с малолитражный автомобиль, яйцо было покрыто зелёными и коричневыми пятнами, а внутри отчётливо слышался равномерный сердечный стук. Однако рассматривать драконье яйцо, не было времени, нужно скорее найти камень. Булат упал на колени начал рыться в мусоре на дне гнезда. Руки погружались в мелкие древесные щепки, ёлочные иголки, разгребали обглоданные кости, по ходу дела попалось несколько гладких мелких камней, однако нужного Булат не видел. Вдруг слева, что-то блеснуло, Булат подался туда, зачерпнул ладонью мусор и тот, словно песок, заструился меж пальцев, а в ладони Булата остался небольшой красный камень, внутри которого тлел огонёк. «Он! – сразу же понял Булат». В этот момент вокруг потемнело, драконьи когти с треском вонзились в наваленные кругом деревья, ждать было некогда, и Булат метнулся к противоположному краю гнезда. Перелезть через верх нечего было и думать, зверюга тут же подпалит его, он искал лаз между деревьями и на его счастье нашлась небольшая щель, куда можно протиснуться. Булат сунул камень в карман брюк и юркнул в узкий проход, куртка зацепилась за какую-то ветку, он дернулся сильнее, но куртка, вероятно, застряла крепко, мусор хрустел под драконьими лапами уже над самой головой, уже слышалось мощное драконье дыхание. Он дёрнулся ещё раз, и понял, что попался, тогда Булат скинул куртку и проскользнул между стволами. Выбравшись из гнезда, он без оглядки помчался вниз. За спиной дракон дико взревел и пустил ему вдогонку очередную огненную реку, но Булат успел юркнуть за валун. Когда кончился огненный залп, он вновь вскочил и побежал к лесу. Дракон, кажется, его больше не преследовал, видимо, опасался оставить гнездо, ну и отлично. С разгону ворвавшись в чащу, Булат ещё несколько минут мчался вперед, не разбирая дороги, стволы деревьев мелькали перед глазами, птицы громко кричали, по ногам стегали ветки кустов. Наконец, Булат остановился и отдышался. Похлопал рукой по карману, проверяя на месте ли камень, затем отстегнул от пояса флягу и сделал жадный глоток, вода потекла по подбородку и намочила рубаху. Только теперь Булат почувствовал осеннюю прохладу, от которой тонкая рубаха явно не спасала. Булат огляделся, – вокруг лишь заросший деревьями склон, зелёные кусты, жёлтая трава, да небо перечерченное ветвями деревьев, которое к тому же начинало темнеть. «Куда идти?» Он принялся вспоминать, откуда пришёл, но вспомнить оказалось совершенно невозможно, в конце концов, Булат решил взять влево. Идти пришлось долго. Без куртки осенний холод беспощадно проникал под рубаху, заставлял дрожать и стучать зубами, даже быстрая ходьба не спасала. В лесу стремительно темнело, появились какие-то странные шорохи, несколько раз Булат слышал вой каких-то зверей. На всякий случай, он зажал в руке кинжал… Тёмное небо украсили россыпи звёзд и две луны. Булат остановился и не мог оторвать взгляда от необычного зрелища – две луны, одна огромная жёлтая и круглая висела справа, а вторая, будто половинка первой, находилась позади. Он никогда ещё не был в этом мире ночью и вот теперь мог наблюдать ночное небо, и это было точно не Земное небо. Впрочем, холод не позволял долго стоять, и Булат двинулся дальше. В темноте приходилось ступать осторожней, он то и дело натыкался то на поваленное бревно, то на дерево или куст. И всё-таки продолжал идти. Силы стремительно покидали его, ноги постоянно запинались и еле волочились, голова кружилась, а перед глазами замелькали чёрные мушки. «Придётся заночевать, – решил он». И в этот момент впереди далеко между деревьями мелькнул огонёк, это придало ему силы, и Булат с ужасным треском проломился к огню. Возле костра сидел Назар, учитель подкладывал ветки в костровище, как ни в чём не бывало, он поднял взгляд на Булата: – Долго ходишь, у меня скоро дрова закончатся. Булат, у которого зуб на зуб не попадал от холода, ринулся к огню и подсел так близко, что от жара зажгло лицо и руки. – Я вообще-то с драконом воевал, – сообщил он учителю. – И как успехи? – Назар смотрел с любопытством. – Камень у меня, – Булат похлопал по карману. – Тогда сними мошну и положи в неё камень, – учитель говорил невозмутимо, словно ничего необычного вокруг не происходило. У Булата накопилось много вопросов, и он собирался засыпать ими Назара, особенно интересовали две луны в небе, однако прежде нужно было отогреться. Булат снял с шеи мешочек на шнурке, достал из кармана мерцающий камень, положил в мешочек и затянул шнурок. – Вот… – Булат взглянул, но, ни костра, ни учителя рядом уже не было. Он сидел в комнате отдыха, в кромешной темноте один, на нём его обычная ветровка, спортивные штаны и тапочки. – Вот вы где! – в тусклом проходе коридора показалась Ирина. – Иван Николаевич, так нельзя! Я вас по всему отделению ищу, – голос у Ирины взволнованный. – А я, тут, задремал, – Булат поднялся и обнаружил, что в правой руке сжимает кожаный мешочек, он поспешно убрал его в карман куртки. – Я же просила вас не вставать лишний раз. – Так я не лишний, я лишь по необходимости, – Булат взял девушку за плечи и внимательно поглядел ей в глаза. Сканер заработал на полную мощность, он прочитал её мысли, и они ему понравились. В этот момент сломанные рёбра напомнили о себе резкой колющей в груди болью. Булат поморщился. – Что с вами?! – встрепенулась Ирина. – Да так, ничего особенного, что-то устал. Булат и, правда, чувствовал себя так, будто весь день разгружал вагоны с сахаром. – Ох, горе с вами, вот ведь говорила вам, не вставайте, медицина – наука точная, зря ничего не сделает. Ирина подхватила его под руку и повела в палату. – Не слушаетесь меня, а совершенно напрасно, уж я-то знаю… – бормотала Ирина, впрочем, совсем не сердито. Булат шагал по тускло освещённому больничному коридору, и вспоминал две луны. «Обязательно спрошу… – решил он». Глава 4 Серый бетонный коридор, тусклый свет, тяжёлые шаги широкоплечего охранника, который шёл впереди. Урфин отчётливо видел его бритый затылок, толстую шею, широкую, обтянутую тёмно-синей формой спину. «Отчего он идёт впереди? Неужели не боится, что нападу? – как-то отрешённо размышлял Урфин». Урфин смерил крупные габариты полицейского, прикинул их к своей тщедушной почти женской фигурке и нахмурился. «Что б ты сдох!» Когда его арестовали и везли сюда, Урфин находился в некой прострации, всё происходящее казалось ему далёким и неважным, даже на допросе, который устроили сразу по приезду, следователь казался каким-то нереальным. – «Ваша фамилия?.. Вы догадываетесь, почему вас задержали?.. Не хотите по хорошему?..» Все его уловки, намёки, угрозы, которые следователи отрабатывают годами, на Урфина не действовали, до него просто не доходил весь ужас его положения. Возможно, следак об этом догадался и потому отправил в камеру. Но теперь, когда грузный полицай вёл Урфина по страшным бетонным коридорам, то и дело перегороженными решётками, где-то внутри, вдруг очнулся прежний робкий и слабый Демид. Тусклый коридор без окон сразу показался душным, ему захотелось любой ценой вырваться, выбежать, просочиться наружу или хотя бы один раз вновь вдохнуть свежего вольного воздуха, но это было не возможно и от осознания невозможности такого простого действия, кровь стыла в жилах. – Лицом к стене, – скомандовал конвоир. Урфин повернулся к стене и остановился, хотя конвоир, кажется, даже не смотрел на него. Охранник лениво сунул ключ в замок решётки, замок скрипнул, загремела решётка. – Вперёд. – Куда его? – им на встречу вышел мужичок небольшого роста в годах, настолько широкоплечий, что казался квадратным. – Титов, приказал в седьмую, – сообщил конвоир. – О-о, рецидивист значит, – удивился мужичок. – Да не, кажись первоходок, – конвоир покосился на Урфина. Квадратный мужичок остановился в нерешительности, его фуражка чуть съехала на затылок, обнажив крупные залысины: – Так, в седьмой урки?! – Приказано в седьмую, – невозмутимо отрезал конвоир. – Разговаривать со следователем ему западло, – шёпотом добавил он. – А-а, ну, тогда понятно, там быстро заговорит, – кивнул мужичок. Урфин старался не слушать тюремщиков, он изо всех сил сдерживал пробуждение внутри себя слабого прежнего Демида, того самого продавца-неудачника, от которого всю жизнь старался избавиться. «Не сейчас, только не сейчас, не время совсем… – молил он все высшие силы». Увы, без ритуала и медведя, его силы гасли на глазах, словно угли в заброшенном костре и кто знает, сколько ещё он продержится, а потом… что будет потом? Даже представить страшно. Ему бы только на минуту заглянуть в глаза Топа, зачерпнуть пригоршню бешеной сумасшедшей силы, уж он бы показал хоть этому следователю, хоть уркам, но Топ был далеко. – Это ты парень зря, следователя надо уважать, он твой царь и бог… – бормотал квадратный мужичок, идя позади. – Теперь вот хлебнёшь… Стоять! – вдруг скомандовал мужичок. – Лицом к стене. Звякнул засов, заскрежетал замок, массивная стальная дверь скрипнула и открылась. – Вперёд. Урфин замешкался, собираясь с духом, но мужичок толкнул его в спину, и он влетел в камеру. Дверь, позади, захлопнулась, и снова заскрежетал замок, Урфин стоял у входа. В камере, судя по койкам, рассчитанной на четверых находилось человек десять, от тел так рябило в глазах, что он не мог их сосчитать. Заключённые сразу умолкли и уставились на Урфина, их взгляды, казалось, прожигали ему мозг. Изо всех оставшихся сил он мысленно обратился к той силе, что всё это время руководила им, но почувствовал лишь слабую с каждой секундой тающую связь. «Молчи… – только и крутилось в голове». И Урфин решил молчать, а ещё не двигаться. – Пацаны, гляди, это кого к нам кинули? – откуда-то из толпы вынырнул испещрённый синими наколками длинный жилистый парень. На нём был серый вязаный свитер и спортивные штаны, щербатый рот презрительно кривился. – Эй! Ты кто? – парень подскочил и выдохнул в лицо кислым неприятным запахом то ли перегара, то ли ацетона, в смеси с табаком. – Это вообще парень или баба? – подтянулся второй в чёрной толстовке и светлых штанах. Парни, мелькавшие перед глазами Урфина, были одинаково лысые, со щербатыми ртами, отчего казались близнецами. – Гюльчатай, где твоя паранджа? – откуда-то сбоку съязвил третий, высокий и крепкий парнишка. – Гюльчатай, точно! – парни заржали, показывая остатки гнилых зубов. – Эй, Гюльчатай, сиги есть? – обратился к Урфину худой и жилистый. Внутри Урфина шла упорная борьба, робкий прежний Демид метался от ужаса, а сильный уверенный Урфин наполнялся гневом, но всё-таки пока остатки сил ещё оставались и Урфин победил. – Я Урфин, – зло процедил он, поймав взглядом жилистого уголовника. Ненависть закипала, ярость уже клокотала будто вулкан, но уголовник, видимо, ничего не почувствовал. – Урфин, мужики, слышали? – парень осклабился и оглянулся на сокамерников. – Он Урфин… – Как в сказке что ль?.. – усмехаясь, переспросил урка в чёрной толстовке. – А чё, нормалёк так, Урфин здесь, значит, скоро и деревянные солдаты подтянутся, – жилистый парень глядел свысока и презрительно усмехался. – Может пропишем? – парень в чёрной толстовке подмигнул жилистому. – Ты как, Гюльчатай, хочешь прописаться? – Ша, Чика, уйми канитель, – из дальнего угла камеры вдруг поднялся какой-то человек. Усмешки мигом сползли с лиц уголовников, урки почтительно расступились. – Не тот ли это Урфин, о котором весь город базарит? – поднявшийся человек был высок, крепок, голова покрыта тёмными с проседью волосами, а живой энергичный взгляд выдавал в нём хитреца. – Так то шо из белых?.. – вновь высунулся жилистый. Человек, по-видимому, местный главарь, глянул на жилистого парня и тот замолк. – Не знаю за город, но возможно, – как можно спокойней пробормотал Урфин. – Наслышан, – человек, которому было, на вид, лет сорок улыбнулся. – Я Дизель. При этих словах Урфин вздрогнул, воспоминания пронеслись молнией – комната с длинным столом, на столе человеческая голова, стену украшает автомат; кажется, это было совсем недавно. «А ведь это я за ним посылал Железного, вот ведь как… – подумал Урфин, разглядывая авторитета». Дизель выглядел миролюбиво, хотя он не мог не знать, что Урфин хотел его убить, и что теперь? Их взгляды встретились, мысли Дизеля плавали, где то совсем рядом, кажется, чуть-чуть и прочтёшь их, но силы Урфина таяли и он не смог. Дизель повернулся к жилистому: – Шнур, устрой сидельца. Жилистый парень по кличке Шнур кивнул и засуетился возле нижней койки слева. Через минуту, он скатал матрас и освободил койку. Затем подвёл Урфина, помог уложить матрас, а потом отошёл. Наконец то, Урфин присел на койку, тяжесть пережитого разом навалилась на него, веки налились свинцом, и он готов был уже упасть и уснуть, но тут подошёл Дизель. – Разреши? – он взглядом указал на постель. Урфин кивнул и чуть отодвинулся. – Базар есть, – сказал Дизель, присаживаясь рядом. Урфин молчал, в голове шумело, мысли разбегались в разные стороны, единственное желание сейчас – это упасть на подушку и закрыть глаза. – Басота правду гутарит, что ты Змея и центровых подмял? – Дизель внимательно глядел на Урфина. От пристального взгляда заныл висок, но Урфин усмехнулся: – Подмял бы, если б сюда не попал. Дизель огляделся и ещё больше понизил голос: – А если выйдешь отсюда, всё в цвет? Урфин нахмурился и промолчал. – Не кипишуй, я не что б растихарить… дело есть. – Эй, на пальме, шкуру не три, – крикнул Дизель. Над головой скрипнули нары. – Ладно, горох-майдан, закатывайся, поздней перетрём, – Дизель поднялся и пересел на свою койку. Урфин повалился и сразу же закрыл глаза… Тёмный коридор выложен из больших каменных блоков, вдоль стен шипят факелы, их свет мечется, по стенам пляшут тени. Где-то он уже видел этот коридор. Ах да, там впереди должен быть зал, в котором его ждала Лена. Он двигается вперёд, с каждым шагом силы прибывают, уверенность, что здесь его судьба растёт. Когда показываются массивные высокие двери Урфин почти бежит, с ходу он распахивает двери и зажмуривается. Тысячи горящих свечей заливают тёплым живым светом огромный зал. Внутри не оказалось стола, как в прошлый раз, вокруг вообще нет мебели, но в центре зала стоит тёмная фигура, скорее даже не фигура, а клубящееся чёрное облако похожее на человека. Лишь его глаза яркие и человеческие. Мгновение Урфин стоит ошарашенный льющимся отовсюду светом, простором зала и этим человекоподобным облаком, затем в голове раздаётся голос: «Подойди». Он делает несколько шагов и заглядывает в человеческие глаза чёрного облака. И тут же всё становится понятно, его словно осеняет, и теперь Урфин знает, как ему действовать, что делать и главное, как выбраться из этой передряги. Приятное чувство превосходства приходит на смену страху и неуверенности, ему хочется смеяться, ведь скоро он увидит Лену… – …Эй… Лабик… Видение дрогнуло, свернулось и исчезло. – Лабик на выход! – грубый крик, наконец, ворвался в сознание. Кто-то его тормошил за плечо, Урфин ещё не открыл глаза, но суровая пугающая действительность уже вцепилась в него мёртвой хваткой. – А, что?.. – спросонья спросил Урфин. Над ним нависало уголовное лицо, кажется, парня зовут Чика. – Вертухай кличет, – прошептал Чика. – Лабик есть? Сколько ждать, на выход! – послышался грубый окрик. Урфин скинул ноги и сел. – Шевелись, не у мамки на блинах, – уже знакомый Урфину квадратный охранник, стоя в проходе, согнул в руках резиновую дубинку. Урфин поднялся и пошёл к выходу. – Давай, давай, – охранник подтолкнул его в спину. – Лицом к стене, – скомандовал он, когда они вышли из камеры. Дверь камеры захлопнулась, заклацал замок. – Вперёд, – скомандовал охранник. Урфин не спрашивал, куда они идут, зачем, его мысли крутились вокруг странного видения, сон ли это, или же нечто большее? Во время видения ему всё казалось таким понятным и лёгким, но теперь вновь одолели сомнения. «А если это лишь глупый сон? Просто разыгралось больное воображение от стресса и усталости, ведь тогда всё будет наоборот, я только всё испорчу и сделаю ещё хуже… – размышлял Урфин, шагая по коридору». Однако решать нужно было сейчас, пока его ведут по зарешёченным коридорам, там, наверху, в кабинете, он должен уже знать, решиться ему или забыть об этом. Но ведь это его единственная надежда на спасение?.. Следователь, длинный сухощавый и белобрысый мужчина сидел за столом: – Присаживайтесь, Дмитрий Авдеевич, ах, извините, Демид Авдеевич, так вас, кажется, зовут? Урфин сел, он старался не глядеть на следователя. Кабинет маленький с одним столом, который расположился перпендикулярно к окну, угол возле окна занимал большой сейф, дверца открыта и на полке, на кипе бумаг, лежал пистолет. – Ну, как устроились? – следователь смотрел насмешливо. – Вы, наверное, запамятовали, я следователь прокураторы, Титов Андрей Викторович, веду ваше дело. – Моё дело? – переспросил Урфин. – Да, а что вы удивляетесь? Ваше дело, а точнее, дело об убийстве Казанцева Дмитрия Анатольевича по кличке «Американец» и Жукова Григория Викторовича по кличке «Змей». Оба, между прочим, лидеры ОПГ. – Посмотрите на меня, кого я мог убить, да ещё, как вы говорите, лидеров преступных группировок? – Урфин развёл руками. После странного сна-видения, он чувствовал прилив сил и даже некоторый экстаз, прежние страхи утихли, а вместе с ними крепла решимость выполнить то, что подсказал этот сон. – Это мы выясним, не сомневайтесь, – строго произнёс следователь. – Мне кажется это какая-то ошибка, вы просто перепутали меня с кем-то, – Урфин даже улыбнулся. – Ах, Демид Авдеевич, если бы вы знали, как часто звучат здесь эти слова, но поверьте, случайных людей у нас не бывает, – следователь испытующе вглядывался в лицо Урфина. – Будет гораздо проще и лучше, лично для вас, если вы честно во всём признаетесь. – Я не знаю, в чём я должен признаваться, – Урфин пожал плечами. – Бросьте! – следователь сверкнул глазами. – Вот, – он порылся в бумагах на столе, и несколько бумаг положил сверху, – у нас имеются показания свидетеля, который утверждает, что вы собирались убить «Американца» и «Змея». В помещении, где вы находились перед арестом, обнаружены головы убитых и множество ваших отпечатков, так что не надо врать. Вам же лучше самому признаться во всём, оформим явку с повинной. Урфин внимательно смотрел на следователя, и чем больше глядел, тем чувствовал всё большую решимость на тот самый рискованный шаг. – Этих людей я не знаю и никогда не был с ними знаком, – покачал головой Урфин. Следователь нахмурился. – Но готов признаться в другом убийстве, – добавил Урфин. При этих словах следователь оживился и нетерпеливо заёрзал на стуле: – Интересно… – Да, сознаюсь, я убил свою бывшую квартирную хозяйку и спрятал её тело, – со вздохом произнёс Урфин, опустив взгляд. Следователь аж подпрыгнул и застрочил что-то на листе бумаги. – А подробнее, когда, где, при каких обстоятельствах? – вопросы так и посыпались. – Обстоятельств не помню… – Урфин вновь поднял взгляд. – Ну, Демид Авдеевич, не останавливайтесь на полпути. Не красиво, – покачал головой следователь. – Обстоятельств не помню, – повторил Урфин, – когда… этой осенью, точную дату тоже не помню. – Ну, как же так? – следователь усмехнулся. – Убили человека, свою собственную хозяйку и даже не помните, как, за что?.. – Не помню, помутнение у меня случилось, очнулся – труп, но куда спрятал могу показать. – Так, ну что же, проверим, – следователь окончил писать. – Прочтите и распишитесь, – протянул он Урфину листок бумаги. Урфин, не читая, расписался. – Конвойный! – крикнул следователь. Дверь распахнулась, вошёл охранник. – Уведите. Урфин поднялся и вышел, мысли кружились бешенным хороводом, с одной стороны он сделал всё так, как ему привиделось во сне, с другой правильно ли это? Быть может, он просто сошёл с ума? «Будь что будет, так и так, кажется, я проиграл, – подумал Урфин». Однако чувствовал он себя уже гораздо лучше, вроде даже силы прибавилось, Урфин сосредоточился на конвойном и прочитал его мысли: «…мало заплатил, но хоть что-то лучше, чем ничего…» Только тут Урфин обратил внимание, что конвойный повёл его совсем другим путём. Он хотел спросить, куда его ведут, однако не успел. Охранник распахнул дверь какого-то помещения. – У вас пять минут, – сообщил он. За дверью маленькая комнатка с двумя стульями и жёлтым столом, на стуле сидел Дизель. Дверь закрылась, а Дизель спросил: – Чего барбос хотел? Урфин посмотрел непонимающе. – Следак прокурорский, чего хотел? – усмехнулся Дизель. – А-а, следователь, хотел, чтобы я в убийствах признался. Явку с повинной обещал. – Ну и как? – поинтересовался Дизель. – Я отказался… – Правильно! – кивнул авторитет. – Но признался в другом убийстве, – сообщил Урфин. – Как?! – челюсть Дизеля отвисла. – Так надо. – Ну, гляди, – Дизель взял Урфина за рукав и отвёл подальше от двери, – побазарим по чесноку, ты здесь пряник, положение твоё шатко, но чуйка мне подсказывает, что ты фартовый. Так вот, если базар пацанский без лажи, значит отсюда выберешься и тебе нужен будет опытный человек… – их взгляды встретились. – Что скажешь?.. – И ты этот опытный человек? – спросил Урфин. – Ну, в натуре, Эйнштейн, напряги бестолковку, я единственный могу братву авторитетом собрать, без базара, если сумеешь из под пресса Сыча выскочить и откинешься, то можешь рассчитывать на меня. Вот, – Дизель порылся в кармане и протянул мятую бумажку, – адрес моего доктора. Я здесь тоже не задержусь, через него меня найдёшь. Дверь комнаты распахнулась, показалось встревоженное лицо конвойного: – Время вышло. Урфин спрятал бумажку в карман и вышел, на выходе, ему вслед долетели слова Дизеля: – Не затягивай! Пока конвойный вёл Урфина тюремными коридорами, он размышлял о словах Дизеля и пришёл к выводу, что это неплохой вариант. Очень даже не плохой, если, конечно, он выберется отсюда… * * * Анатолий Владимирович Суриков с детства любил командовать. Родился он недоношенным двадцать второго апреля тысяча девятьсот семьдесят второго года, врачи не верили в то, что ребёнок выживет, и потому просто оставили его лежать до утра на подоконнике, рассчитывая утром констатировать смерть. Однако ребёнок выжил. Первый раз, победив смерть, будущий Толян, Сурик и, наконец, Дизель, с пелёнок подчинил себе домашних. Эта привычка творить невозможное, побеждать непобедимое и подчинять окружающих своей воле осталась с ним на всегда. Ему нравилось верховодить среди ребят, затем, как-то само собой получилось, что он забросил школу, связался с хулиганами, которые вскоре сделались его верными солдатами, и началась жизнь криминального авторитета по кличке Дизель. Кстати кличку Дизель он получил не за любовь к машинам с дизельными двигателями и не за страсть к гонкам, хотя его банду так и называют «Гонщики», а за напор, с которым Дизель брался крушить врагов. Словно локомотив он врезался и крушил всё и вся, иногда доставалось и своим. Однако Дизель вовсе не был безбашенным беспредельщиком или глупым уголовником, иначе бы он не продержался так долго у власти, живой ум и звериное чутьё выгодно отличали его от конкурентов. Об особом почти мистическом чутье Дизеля в криминальных кругах ходили легенды, например, рассказывали, будто однажды он отказался от весьма выгодной сделки, за которую бился почти полгода. Просто взял и отказался, в банде произошли серьёзные тёрки, его даже хотели подвинуть, но позднее оказалось, что сделка была подставой и те, кто на неё пошли, оказались за решёткой. С тех пор люди Дизеля верили ему безоговорочно, ни у одного уголовника нет такого чутья как у главаря «Гонщиков». Знаменитое чутьё спасло его и в этот раз. Когда ему позвонил человек Сыча и предупредил, что на него готовится покушение, Дизель уже знал, что дело плохо. Непонятное тревожное чувство не покидало его всю последнюю неделю, сердце покалывало, а резкие звуки заставляли вздрагивать. Звонок от Сыча стал последней каплей. Через своего адвоката или по уголовному «доктора» Дизель организовал на самого себя плёвое дело, лишь бы его на время взяли под стражу. И, как убедился позднее, не прогадал. Всех оставшихся на свободе крупных авторитетов завалили за одну ночь, причём сделали это таким странным способом, что тут есть над, чем поразмышлять. Дело в том, что Дизель, как он сам полагал, так и не исполнил своей давней мечты – стать хозяином города. Да, у него крупная банда, он контролирует не малую часть городской экономики, но всё это лишь часть целого, а кроме того над ним постоянно нависала фигура Сыча, настоящего хозяина города. Этот Сыч невероятно раздражал Дизеля, скорее всего потому, что Дизель сам хотел занять его место. И вдруг город потрясли просто невероятные события, чутьё Дизелю подсказывало, что власть Сыча пошатнулась, момент настал – сейчас или никогда! Ему выпал реальный шанс воплотить свою мечту и сделаться полновластным хозяином города, нужно только правильно разыграть карты. Сидя в камере, Дизель, через адвоката и братву получал всю необходимую информацию, он держал руку на пульсе и готовился в любой момент выступить на арену. Непонятка выходила лишь с причиной смерти главарей-конкурентов, по всему выходило, что завалил их какой-то фраер, который пришёл в бригаду покойного Белого и объявил себя паханом. Самозваный пахан за одну ночь, сумел устранить не только «Змея», который любил рисковать, но и опытного осторожного «Американца», прямо в его доме-крепости. По всему получалось, что неведомый фраер владел какой-то мощной поддержкой. С такой силой да со своим уголовным опытом Дизель запросто бы подвинул Сыча, а ещё лучше вовсе прикончил бы. Пацаны сообщали, что новый пахан называет себя «Урфин», однако никто о нём ничего не знал и даже никогда не слышал. Это настораживало, возможно, этот Урфин агент каких-то спецслужб, надо было осторожно прощупать ситуацию. Однако чутьё подсказывало, что Урфин ни чей не агент, а как раз то, что Дизелю нужно, то чего Дизель всю жизнь ждал, – его счастливый билет. Он уже заслал пацанам маляву, чтобы законтачить с этим Урфином, и перетереть, как вдруг, непостижимым образом, таинственный пахан сам оказывается в камере вместе с ним. Невероятная удача! Другой на его месте воспользовался бы шансом и расправился с врагом, ведь этот Урфин покушался и на него, Дизеля, но, пораскинув мозгами, Дизель понял, что Урфин не случайно попал именно в его камеру. Сыч решил расправиться его руками с тем, кого, возможно, сам опасается, а помогать Сычу, Дизель не собирался. Он сразу уловил весь ход интриги и сделал ставку на новичка, ведь новичкам, как известно, везёт. По виду этот Урфин был полным лохом, как он сумел подмять белых и завалить таких авторитетов как «Американец» и «Змей» непонятно, но всё-таки в нём чувствовалась какая-то потаённая сила, слабо, но чувствовалась. Что ж поживём – увидим. Расчёт Дизеля был прост, – он даёт Урфину шанс показать свою силу, если его подвиг с устранением конкурентов не случаен, значит, нужно держаться Урфина, потом узнать в чём его секрет, а там… придёт время Дизеля. Ну, а если Урфин облажается, тогда всё останется по-старому и придётся вновь ходить под Сычом. Как ни крути, Дизель будет не в накладе. Вот только долго тянуть с этим нельзя, если Сыч прознает, что Дизель переметнулся, то найдёт способ расправиться с ними обоими. Тут на двух стульях не усидеть. Потому, устроив тет-а-тет встречу в комнате свиданий, Дизель на полном серьёзе сказал Урфину: – Не затягивай! Теперь только ждать, как поступит Урфин, сумеет быстро выбраться, или, дождавшись прямого приказа Сыча, придётся всё-таки добить его? «Вся жизнь на кону… – подумал Дизель, когда за Урфином закрылась дверь». Внезапно он представил как сейчас, где-то в своих ментовских кабинетах, Сыч бегает из угла в угол и ждёт новостей. Губы Дизеля дрогнули и расплылись в усмешке. Глава 5 С низкого потолка струился тусклый желтоватый свет, позади шаркали ботинки конвоира, с боков всей своей бетонной массой давили стены, а впереди приближалась знакомая решётка. – Стоять! Лицом к стене! – голос конвоира монотонен и строг, Урфин привычно повернулся к стене и уставился на серые бетонные выщерблинки. Этот стенной узор стал уже почти родным, да и вообще вся тюремная обстановка – бетонные коридоры, железные двери, решётки, короткие злые выкрики конвоиров, – он поймал себя на том, что уже начинает привыкать. Да, сила привычки странная вещь, как быстро человек привыкает к хорошему и как ещё быстрее он привыкает к плохому. – Вперёд! – скомандовал охранник. Урфин привычно повернулся и пошёл. Из бетонных стен на него смотрели железные двери, – роботы, как их называют сидельцы, одинаковые стальные с тяжёлыми засовами и лишь номера вверху отличают одну дверь от другой. Вот и его камера, номер семь, Урфин привычно утыкается лицом в стену, краем глаза замечая, как конвоир заглядывает в глазок, затем засов лязгает, ключ в замке поворачивается, и толстая стальная дверь со скрипом отворяется. Спёртый воздух тут же ударил в нос, перед глазами замелькали лица сидельцев, от людей тесно и душно, но как-то спокойно, словно Урфин возвращался домой. Не глядя ни на кого, он прошёл к своему месту. – Что-то барбос тебя затаскал, – раздался над самым ухом, голос Шнура. – Следственный эксперимент готовит, – пожал плечами Урфин. Ему не хотелось сейчас ни с кем разговаривать, однако уже завтра его повезут на эксперимент, а ещё ничего не готово. – Мне нужно с Дизелем поговорить, – сообщил он Шнуру. Шнур окинул его насмешливым взглядом: – Не вопрос. Он подошёл к Дизелю и что-то зашептал ему на ухо, Дизель, полулёжа на нарах, смерил взглядом Урфина, затем качнул головой, приглашая к себе. Урфин поднялся и подошёл, Шнур подсунул ему табуретку, а сам почтительно отошёл к остальным уголовникам, камера гудела ровным гулом негромких разговоров, так что вряд ли остальные могли слышать их разговор. – Присаживайся, – Дизель указал на табурет. Урфин сел, и нервно оглянулся на остальных. – Не кипишуй, всё в ажуре, чего хотел? – взгляд Дизеля цепкий, словно проникающий внутрь, Урфин размял губы, стиснул в замок пальцы и нахмурился. – Слышал тебя завтра, казаки уводят? Самое время дать винта, – продолжал Дизель. Половину из того, что говорил Дизель, Урфин не понимал, лишь интуитивно он догадывался, о чём идёт речь. – Да, завтра повезут на следственный эксперимент…потому, и хотел поговорить… – прошептал Урфин, оглядываясь на остальных сидельцев. «Как ему сказать, или хотя бы начать, чтобы дошла вся серьёзность того, что мне надо? – размышлял Урфин». Множество мыслей вертелось в голове, и там же, в голове, они складывались в убедительные аргументы, но стоило только открыть рот, как убедительность терялась, и выходил какой-то бред. – Базарь, чем смогу… – Дизель скинул с нар ноги и сел. – Вообщем для успеха мне нужен обряд, вернее жертва, – Урфин смотрел в пол. – Не понял, что за пургу ты гонишь? – Дизель, видимо, от удивления даже повысил голос. – Ты слышал о моих успехах, так вот, чтобы их иметь нужно, принести жертву, – Урфин поднял голову и встретился взглядом с Дизелем. Несколько минут они смотрели друг на друга, словно обменивались мыслями. – Жертву, в смысле грохнуть? – переспросил Дизель. – Да, грохнуть! И это нужно сделать уже сегодня, завтра будет поздно, – сообщил Урфин, глядя прямо в глаза Дизелю. – Да ты с дуба рухнул?! – воскликнул Дизель. – Знаешь, что за это бывает, такой душняк устроят мама не горюй, весь кислород перекроют, маски-шоу нагонят, братва не поймёт… не-е, это без меня, – Дизель замотал головой. – Даже не думай, парень. Дизель лёг обратно и уставился в верхние нары. Урфин ещё минуту посидел, потом поднялся и вернулся на своё место. Дело принимало скверный оборот. Он надеялся, что Дизель поможет ему провернуть обряд, который не только вернёт силы, но и сделает возможным завтрашний побег. Однако надеяться на Дизеля, как видно, не приходится. Тогда как? Урфин лёг и отвернулся к стене, будь, что будет. Неизвестно сколько он так лежал, в сознании переплелись явь и дрёма, сквозь дремоту в сознание проникали внешние звуки: какие-то разговоры, скрипы нар, шлепки карт, запахи немытых тел и табачного дыма… Вдруг дверь камеры ожила, замок лязгнул и петли скрипнули. – Принимайте ещё одного! – сообщил голос охранника. Дверь тут же захлопнулась с хищным железным лязгом. Урфин повернулся и всмотрелся, – мужик на вид лет 37–40, вцепился в матрас и тревожно оглядывал камеру, его светло-каштановые волосы взъерошены, а лоб, казалось, увеличен за счёт глубокой залысины. – Опаньки, кто тут у нас? – вертлявый Чика уже подскочил к новичку. – Чё зёнки вылупил? На чём завалился? – Э-э…м-мм… – мужик смотрел непонимающе и мычал. – Напряги кукундер, за что барбос забросил? – ощерился Чика. – Какой статей у тэбя? – вмешался пожилой грузин по прозвищу Чечен. – С-сто п-пят-а-я, г-говорят, пункт «к», – стук зубов мужика был слышен даже Урфину. – Атас, братва! Мокрушника загасили! – крикнул Чика. – Ты с ним осторожней, – подмигнул Чике Шнур. Чика обернулся на Шнура и осклабился: – Не меньжуй басота, я не зяблик, я блатной. Он повернулся к мужику и оглядел хозяйским взглядом: – Чё за работа? – В-водитель, – мужик переступал с ноги на ногу, будто приплясывал. – Какой водитель, ты чё динамо крутишь? – Чика упёр руки в бока. – Слушай, пряник, хорош горбатого лепить, сработал кого? – Да это тот, девку который, медсеструху, замочил, – сообщил молодой урка, которого Урфин не знал. – Насильник с больничного городка? – спросил кто-то. – Да не, тот с бородой, говорят, был, – послышался чей-то голос. – Он это, точно тебе говорю, нас вместе в аквариуме держали, – снова сообщил молодой урка. Камера заволновалась. Чика обошёл мужика со спины: – Верно братва гутарит, ты медсеструху завалил? – Я не помню, – бормотал мужик, его руки так сдавили матрас, что тот стал похож на песочные часы. Слова больничный городок и медсестра подхлестнули воспоминания Урфина, перед глазами всплыл образ Лены, тревожно забилось сердце. Урфин сел на нарах и уставился на мужика. Чика обошёл растерянного мужика кругом и остановился прямо перед ним. Вероятно, он хотел что-то выкинуть, очередную свою штуку, но тут к нему подошёл Шнур и что-то прошептал на ухо. – Ладно, пока устраивайся там, – Чика кивнул в сторону дальнего угла, – после базарить будем. Мужик послушно забился в угол, а Чика и Шнур подсели к Дизелю. Камера зажила привычной прежней жизнью, сопровождаемой гулом приглушённых разговоров и осторожных смешков. Урфин пытался разглядеть, что делает мужик, но из-за перенаселённости камеры мужика не было видно, мелькали чьи-то головы, торсы, руки, потому он вновь откинулся на спину и принялся глядеть вверх. Перед глазами металлический низ верхних нар, который почему-то особенно угнетал, Урфин вспомнил, как он когда-то глядел на жёлтый прокуренный потолок своей съёмной квартиры и считал себя несчастным человеком. Интересно, что бы сказал теперь тот трусливый и слабый Демид, если бы знал, что окажется здесь, запертым в тесной камере с отпетыми уголовниками? Эта мысль почему-то его развеселила и Урфин улыбнулся. В этот момент к нему кто-то подсел, и что-то прохладное скользнуло под ладонь. – Ну и нервы у тебя братан, – послышался шёпот Шнура. – Немалый срок корячится, а он лыбится будто на курорте, уважуха. Тут, Шнур наклонился и прошептал вовсе еле слышно: – Дизель подарок передаёт, сказал, ты знаешь зачем. Шнур поднялся и вернулся к своим. Урфин нашёл глазами Дизеля, тот глядел настороженно как волк на добычу, когда они встретились взглядами, Дизель кивнул. Ладонью Урфин нащупал нечто металлическое, он осторожно взял и, старясь, чтобы никто не увидел, рассмотрел, это оказалась ложка с остро заточенным концом. Растеряно Урфин вновь глянул на Дизеля, тот многозначительно кивал. «Вот значит, как… значит сам… – пронеслась ругающая мысль». Урфин сжал заточенную ложку и сунул в карман брюк, затем сел на нарах и огляделся. Новенький мужик всё так же сидел в углу, он обхватил колени и зачем-то шевелил губами. Остальные сидельцы раскиданы по небольшой камере – кто где, хотя скорее лишь морально, потому что размеры камеры не позволяли физически сильно отдалиться друг от друга. «Нужно решиться, нужно просто встать и начать… – размышлял Урфин, оглядывая сидельцев». В конце концов, мандраж начал вырываться из-под контроля. Ему начинало казаться, что если он встанет, то у него обязательно закружится голова и он упадёт. Однако голос внутри подсказывал, – нельзя отступать. Если хочешь выбраться отсюда, если не хочешь здесь остаться навсегда, нужно действовать. Действовать решительно и жестоко. Урфин ещё раз нащупал в кармане заточку, собрался с духом и поднялся. Словно в тумане он проскользнул мимо зеков, подошёл к сидящему на матрасе мужику и без всякого спроса присел рядом. – С-сон, это сон… – бормотал мужик. – У м-меня д-дети, т-так не б-бывает… Кажется, он даже не заметил, как Урфин присел рядом. «Ну и хорошо, так даже лучше… – подбадривал сам себя Урфин». Он закрыл глаза и позвал ту силу, что вела его. Внутренний голос сразу же окреп, набрал силу и загромыхал в голове, непонятные, но ритмичные слова рвались наружу, Урфин принялся раскачиваться. Однако простого покачивания явно было недостаточно и он начал сначала потихоньку, а потом всё громче произносить заклинание: – Ухта вэра, намтэ дэра… – Эй, хорош завывать, – раздался чей-то раздражённый голос. – В натуре, прикуси ботало! – донесся, будто издалека, бас Дизеля. Урфин больше не обращал внимания ни на кого, наоборот, он расходился всё больше, и ему становилось совершенно плевать на то, что происходит вокруг. – Бля… – кажется, кто-то вскочил. – Ш-ш, умрите пассажиры, – послышалось шипение Шнура. И это последнее, что ещё расслышал Урфин, волны внутренней силы и непонятных, но сильных чувств захватили его, он раскачивался и уносился всё дальше от действительности. Состояние дикой свободы, мощи и неукротимой жажды разрушения опьяняло, словно в тумане Урфин сунул руку в карман и нащупал заточку. Он перевёл взгляд на мужика, вероятно, Урфин выглядел страшно, потому что мужик расширил глаза от ужаса и отпрянул. Урфин достал заточку и кинулся на мужика, тот, видимо, в панике, вскочил, и заточка вонзилась ему не в сердце, а в живот. Мужик охнул, согнулся, упал на колени, Урфину только это и было надо, одной рукой он схватил мужика за волосы, другой, сжимая заточку, полоснул по горлу. Кровь хлынула густым тёплым потоком, запах железа наполнил ноздри, и одновременно придал бодрости, словно к Урфину подсоединили источник тока. Мужик хрипел, пытался зажать руками горло, но алые потоки широкими струями извергались на пол. Урфин подставил ладони, они тут же покрылись тёплой липкой жидкостью. Плохо соображая, зачем он это делает, Урфин поднёс ладони к губам и принялся жадно пить. Невероятная волна силы мгновенно разлилась по телу, сердце застучало как мощный мотор, руки и ноги обрели, кажется, такую мощь, что ими можно было легко крушить стены, такой силы и такого экстаза Урфин ещё никогда не испытывал. Внезапно чёрная резиновая дубинка опустилась ему на плечо, но Урфин даже не почувствовал её прикосновение, он лишь, словно со стороны, замечал как вокруг суетятся охранники, как его хватают, волокут, бьют по телу и голове, но чувства боли не было. Он словно плыл в приятном тёплом море и наслаждается своим спокойствием, силой, успехом… Очнулся он в бетонном колодце. Да, самый настоящий колодец, даже не колодец, а мешок, потому что сверху отверстия не было, так же как и окна, лишь дверь старая попорченная ржавчиной намекала, что отсюда всё-таки есть выход. В дальнем углу возвышение с дыркой, которая измазана чем-то дурно пахнущим, тёмно-коричневым, вероятно это туалет, вдоль другой стены бетонная ступенька и всё, ни постели, ни стула, вся комната – два на два метра. Вокруг жутко холодно, холод это первое, что почувствовал Урфин, руки покрылись гусиной кожей, зубы стучали, хотелось закутаться во что-то тёплое, но кругом сплошной бетон. Неизвестно сколько времени он здесь сидел, но с тех пор как очнулся, время потянулось медленно, словно специально пытая его каждым своим мгновением. Несколько раз Урфин отключался и тогда снова плыл где-то далеко в приятной тёплой темноте, а когда возвращался к действительности, вновь стучал зубами от холода. Урфину начинало казаться, что так он жил всегда, что все его воспоминания о детстве, Лене, магии, не более чем сны, которые когда-то приснились, и он их запомнил. А настоящая жизнь – это холодный бетонный мешок и тишина. Поэтому он испугался, когда дверь вдруг ожила, лязгнули засовы, и его взгляд остановился на двери, с трепетом ожидая увидеть там какое-нибудь фантастическое существо или даже самого дьявола. Однако в проёме двери показался конвойный, его пухлую сытую морду Урфин уже видел раньше, значит всё прежнее ему всё-таки не снилось или, может быть, сейчас он опять видит сон? – На выход, – скомандовал охранник. Урфин не шелохнулся, он заворожено разглядывал фигуру из сна. – Чего непонятно? – охранник подскочил к нему, дубинка описала дугу, и плечо взорвалось острой болью. – На выход, быстро! Урфин вскочил и, потирая плечо, пошёл к выходу. «Значит не сон, значит всё это правда, – ликовал он». Яркий свет ударил в глаза, с непривычки Урфин зажмурился, тем временем, несколько человек обступили его, завернули руки назад, вокруг запястий защёлкнулись наручники. Ничего не понимая, он пытался оглядеться. Откуда-то издалека выплыла знакомая физиономия следователя: – Лабик Демид Авдеевич, вас доставят для следственного эксперимента. – Может лучше его оставить здесь, после случившегося? – на ухо следователю прошептал какой-то пожилой человек в полицейской форме. – Да я бы с радостью, но уже договорился, столько людей сорвал с места. К тому же он обещал дать признательные показания, кто знает, – следователь смотрел на Урфина с интересом, – может мы поймали очередного маньяка. – Ох, не знаю, не нравится мне всё это, – вздохнул пожилой полицейский. – Вперёд! – конвоир толкнул Урфина в спину. Знакомый коридор кончился, они свернули на право, за огромным стеклом дежурный тоже с любопытством разглядывал Урфина, будто это не он сидит за стеклом, а Урфин какое-то диковинное животное. Двери распахнулись, холодный ветер хлестнул лицо, колючие снежинки впились в щёки, Урфин зажмурился от ослепительной белизны. – Иди, – охранник грубо подталкивал его. Урфин разлепил глаза, продолжая щуриться, он сделал несколько шагов и чуть не споткнулся, когда под ногой оказалась ступенька. – Куда, – цепкая рука конвоира ухватила его за воротник куртки. – Без резких движений. Двое в серых шинелях с автоматами наперевес ждали его возле автозака, когда Урфин споткнулся, автоматчики вскинули оружие и напряглись. – Осторожнее с ним, он тут такое учудил, – конвоир подвёл Урфина к автозаку. – Мы своё дело знаем, – автоматчик упёр стальное дуло в плечо Урфину, – залазь. Он попытался взобраться, но узкие металлические ступеньки обледенели, а руки были скованы за спиной. – Погоди, – конвоир расстегнул наручники. – Протяни руки. Урфин протянул руки перед собой и на них защёлкнулись стальные браслеты. – Так-то лучше будет, – сообщил конвоир. Ухватившись рукой за поручень, Урфин кое-как взобрался в автозак, следом поднялись автоматчики. Они заперли его в отделении для подследственных, а сами уселись напротив и, поигрывая автоматами, разглядывали сквозь мелкую сетку. В кузове, кажется, было ещё холоднее, чем на улице, от металлической обшивки веяло ледяным холодом, Урфин до смерти замёрз, в своей не очень-то тёплой куртке. Он присел на деревянную лавку и с тоской поглядел на окно. Сделанное выше, ближе к самой крыше оно было плотно зарешёчено мелкой сеткой, форточка закрыта. Машина качнулась и тронулась, автоматчики положили автоматы, один полез во внутренний карман, извлёк сигаретную пачку и оба закурили. Урфин дрожал, но просить у вертухаев помощи не собирался. «Как-нибудь, как-нибудь… нужно думать о главном… – повторял он про себя». Он попытался сосредоточиться на своём внутреннем голосе, но коварный всепроникающий холод мешал думать. Тогда Урфин стал тихонько напевать слова заклинания, это немного помогло согреться и сил, кажется, действительно прибавилось. Пользуясь этим открытием, он запел громче. – Эй, заткнись там! – автоматчик, тот, что помоложе, пнул сапогом в решётчатую дверь. – Да, не хай с ним, наше дело довезти, – махнул рукой второй, постарше. Кузов автозака подпрыгивал, раскачивался, скрипел, Урфин продолжал распевать заклинание, он совсем согрелся и теперь чувствовал себя хорошо. Внезапно автомобиль резко затормозил, Урфина сбросило с лавочки, автоматчики ударились головами о стенку кузова. – Мать твою! Не дрова везёшь! – заорал молодой. Водитель что-то крикнул в ответ, но Урфин не расслышал, он поднялся и сел обратно. – Какая ещё собака! – автоматчики поднялись и выглянули сквозь решётку окна входной двери. – Ишь шельма, и не боится… – ухмыльнулся пожилой, оправляя автомат. Урфин встал и выглянул в свое окно. Прямо перед ним у обочины дороги остановилась собака, большая чёрная и невероятно худая, внезапно её глаза сделались красными, а потом тёмно багровыми, как у медведя. «Что за… мне показалось?.. – не поверил собственным глазам Урфин». Автомобиль тронулся, Урфина вновь отбросило, собака провожала его явно осознанным багровым взглядом. Он сел обратно и задумался: «Возможно, это и есть знак или просто случайность?..» Теперь автозак двигался почему-то медленнее, и Урфин вдруг обнаружил, что по полу клубится странная дымка, то ли туман, то ли дым, или ему кажется? Урфин пригляделся, нет, точно! Странная еле заметная дымка вздрагивала и колыхалась в нескольких сантиметрах над полом. – Что за чёрт? – молодой охранник опять прильнул к окошку двери. – Ни черта не видно, сплошной туман. – Сядь не мельтеши, – пожилой положил автомат на колени. Молодой автоматчик вернулся на своё место. – Я такого тумана никогда не видел. – Нет, ну может в детстве, когда с отцом на рыбалку ходил, утром знаешь над полем такой туман, будто это не поле, а река. Но сейчас зима? Какой может быть туман?.. – Угомонись, следи лучше за ним, – пожилой недовольно вздохнул, он не сводил взгляда с Урфина. – Ты думаешь не случайно? – молодой тревожно огляделся и поднял автомат. – Сиди, – ответил пожилой. Автоматчики застыли, и в наступившей тишине было слышно, как скрипит автомобильная подвеска, как тихо-тихо урчит мотор, как автозак медленно, будто на ощупь, продвигается вперёд. – А-а-а, – молодой автоматчик зевнул. Пожилой, словно подхватив инициативу, тоже прикрыл рукой рот. Автомобиль двигался медленно, и Урфину казалось, что с каждой секундой всё медленнее, неторопливые раскачивания кузова баюкали. Вдруг автомобиль остановился. Урфин выглянул в окно, – сплошная белая пелена, напоминающая пар, но в отличие от пара совершено не оставляющая следов. Эта пелена проникала в щели кузова и постепенно наполняла автозак. – Почему остановились? – спросил Урфин хриплым слабым голосом. Вокруг тишина. Он подошёл к двери зашитой сеткой, сквозь мелкие ячейки ему было видно двух автоматчиков, которые, выронив из рук автоматы, прислонились к стенке кузова, и кажется, мирно спали. – Эй! – Урфин плечом толкнул дверь. – Кто ни будь?! Вокруг жуткое молчание, словно он оказался один в пустом колодце или нет, скорее в склепе. Тогда Урфин с силой пнул дверь, сетка прогнулась, засов затрещал, но никто не реагировал. «Вот он! Мой шанс!! – радостно подумал Урфин». И он принялся с силой пинать дверь, потом разбегался и бил её плечом. Минут через пять дверь начала поддаваться. Петли и засовы погнулись щель между дверью и косяком расширилась. Тогда Урфин заработал ещё ожесточённей, в какой-то момент дверь не выдержала и распахнулась. «Бзиньг» – раздался резкий металлический звук. Урфин замер. «А что если кто-то из охраны увидит? Меня могут застрелить на месте…» Но вокруг было тихо и густой белый туман почти полностью заполнил кузов. «Быстрей! – пронеслось в голове». Он кинулся к молодому автоматчику, руками, скованными наручниками, действовать было неудобно, Урфин с трудом засунул кисть в карман шинели, автоматчик зашевелился, Урфин замер. «Только бы не очнулся…» Но нет, автоматчик лишь шлёпнул губами и продолжал спать. Урфин принялся обыскивать его: в шинели ничего, в гимнастёрке тоже. Потом переключился на пожилого, наконец, во внутреннем кармане нашёлся маленький ключик с колечком и биркой. Изгибая до ломоты кисть, Урфин всунул ключ в замок наручников, один поворот, наручник щёлкнул и раскрылся. «Ух!» Открыл второй, швырнул наручники в сторону, и бросил взгляд на валявшиеся автоматы. «Нет, не стоит…» Осторожно повернул ручку, приоткрыл дверь и выглянул наружу, холодный ветер задул в лицо, колючий снег пригоршнями посыпался в глаза, а белый густой туман закрывал всю местность. Дверца автозака со скрипом открылась, Урфин спрыгнул на заснеженную дорогу и присел. Ветер продолжал швыряться мелким колючим снегом, вокруг стоял такой густой туман, что на расстоянии вытянутой руки уже ничего не было видно, но это даже хорошо, значит и его не видно. Кругом тихо, очень тихо, даже привычного для города шума машин и звона трамваев не слышно, словно он оказался в диком лесу. Урфин поднялся, сделал несколько робких шагов в туман, дымка перед ним чуть рассеялась и показалась тропинка. Он последний раз оглянулся на мутный силуэт автозака и пошёл прочь. Тёмная фигура Урфина растаяла в тумане. Глава 6 Больничная жизнь, это нечто среднее между отпуском и перерывом на обед, с одной стороны ты отдыхаешь и набираешься сил, а с другой над тобой постоянно висит необходимость посещать различные процедуры и слушаться доктора. Честно говоря, Булату до смерти надоела больница, эти унылые бледные стены, озабоченные люди, их тоскливые пахнущие лекарствами мысли. Единственное, что радовало глаз – это Ирина, невысокая и шустрая черноволосая медсестра, которая буквально зажигала всех своей неукротимой энергией, к тому же она явно неровно дышала к Булату и тот, как-то незаметно для себя, тоже стал привязываться к ней. Бывало, они подолгу беседовали, гуляли вдоль больничных коридоров, вместе рассматривали странное чёрное небо над больничным городком. Ирина жила с матерью и братом неподалёку от больничного городка, мужа у неё не было и жениха, кажется, тоже, что показалось Булату немного странным. Молодая тридцатилетняя женщина с красивой внешностью и таким живым характером просто обязана обращать на себя внимание мужчин. Впрочем, её свободе Булат радовался, он даже решил по выходу из больницы обязательно пригласить её куда-нибудь, если, конечно, она согласится. Вот так, за уколами, таблетками, и прогулками с медсестрой летело время, и, наконец, настала пора выписываться, Булат даже не сразу поверил в это. Неужели он выйдет, отправится домой, увидит Банзая? Нет, больничная жизнь определённо плохо на него влияла. «Быстрее отсюда, – подумал он, когда услышал о выписке». Выписка попала на Иринин выходной, так что Булат без долгих проводов собрался и, не позвонив матери, покинул больницу. Ещё только входя в родной подъезд, он услышал собачий лай, это определённо был Банзай, каким-то невероятным чутьём пёсик почуял его. Булат отпер входную дверь и ввалился в квартиру, чуть не придавив дорожной сумкой вертящегося под ногами Банзая. Радости пёсика не было предела, он гавкал, вилял хвостом, смешно подпрыгивал и ставил свои маленькие кроткие лапы на Булата. – Ох, господи! Ты что же это?.. Ничего не сказал, в гроб хочешь мать загнать? – всплеснула руками Ольга Александровна. – Ну, что ты, мам, зачем тебя тревожить, я уже давно самостоятельный, – улыбаясь, сообщил Булат. – Вижу, какой самостоятельный, чуть насмерть не убился, – ворчала Ольга Александровна, суетясь на кухне. – Ой, ладно, – Булат поморщился. – Ну, Банзай, как дела? – он потрепал пса за ухом. Банзай бешено вилял хвостом и от радости, кажется, готов был умереть. – Поедешь обратно на природу? – Куда это ты опять собрался? – Ольга Александровна вышла обратно в коридор и нахмурилась. – Мало тебе было что ли? – Ну, ма, там же у меня дела, да и привык я, за домом надо приглядывать… – Булат потупился. – Это за тобой надо приглядывать, никуда не поедешь, вот ещё чего удумал. Спорить с матерью было себе дороже, а сделает он всё равно, как сам решил, потому Булат промолчал. – Меня спрашивал кто? – спросил он. – Да кто тебя спросит, кому ты нужен-то, кроме матери? Даже эти, дружки твои и то перестали заходить. Ольга Александровна достала из кармана платочек и утёрла глаза. – Помру и даже внуков не увижу, вырастила сына. Где эта твоя? Даже в больнице ни разу не навестила. – Ой, ма! – поморщился Булат. – Что ма, что ма, в наше время невесты себя так не вели. – Да навещала она меня, что ты. – Что же я её ни разу не видела? – покачала головой Ольга Александровна. – Так она работает там, – выпалил вдруг Булат и тут же спохватился. Ольга Александровна раскрыла рот и на секунду онемела. – Это чёрненькая что ли, вертлявая такая? – Ни чё не вертлявая, просто энергичная, – Булат почувствовал, что его щёки начинают гореть. – А я-то думаю, чего она хвост распустила? – Ольга Александровна сложила на груди руки и улыбнулась. – Мне тут надо… вообщем схожу я… – Булат засобирался на улицу. Он чувствовал острую необходимость освежиться, вдохнуть полной грудью морозный воздух и отдохнуть от материнского допроса. – Ну вот, не успел прийти, уже убегаешь, – проворчала Ольга Александровна, но лицо её выглядело довольным. – Скоро вернусь, – Булат открыл дверь и вышел в подъезд. – Чёрненькую приводи, – крикнула вслед мать. На улице яркая снежная белизна слепила, изо рта вырывались клубы пара, под ногами бодро скрипел свежий снег, декабрь набирал морозную силу. Некоторые окна были украшены бумажными снежинками, блестящей мишурой и мигающими гирляндами. Город активно готовился к главному зимнему празднику – новому году. Прохожие, спешащие на встречу, казались какими-то особенно возбуждёнными и радостными, машины покрытые инеем и небольшими сугробами ждали своих хозяев. Булат плотнее застегнул молнию пуховика, глубже натянул вязаную шапочку и, улыбаясь вновь обретённой свободе, двинулся вдоль улицы Вязов. Несмотря на название, вдоль улицы стояли не вязы, а исключительно пятиэтажные дома, перед которыми росли густые кусты сирени. Там, в конце улицы, чуть спуститься и направо, находился сервис Михалыча – двухэтажное шлакоблочное здание с яркой синей крышей, его часто так и называли – сервис под синей крышей. На то, что Михалыч сможет починить его разбитую машину, Булат не надеялся, но узнать всё равно следовало, а заодно и составить план дальнейших действий. Улица Вязов длинная, тянется от пруда и через полгорода, обычно Булат проскакивал её на машине и теперь, идя пешком, впервые заметил насколько она длинная. Мимо тянулись покрытые инеем кусты сирени, кособокие палисадники, серые и жёлтые стены пятиэтажек, а тротуар вёл его всё дальше и дальше. Только минут через сорок Булат заметил вдали знаменитую синюю крышу. Ноги предательски гудели, в груди покалывало, видимо, он всё-таки ещё не настолько здоров, как думал. Однако пешие прогулки ещё никому не вредили, и Булат ускорил шаг. План предстоящих действий вращался в основном вокруг его садового домика, Назара и Демида, вот треугольник который следовало срочно разрешить. Вариант снова жить с матерью Булат сразу отверг. Ему стоило только вспомнить её сегодняшние причитания, как становилось понятно – жить следует только отдельно. К тому же Назар не сможет его так свободно посещать, как это бывало в саду, мать чего доброго кондрашка хватит, а уж про Демида тут и говорить нечего. Булат вспомнил закатившиеся глаза ведьмы, капли крови из под ногтей и шёпот о смерти… Он поёжился и огляделся, люди спешили, кутались в шубы и пуховики, они не знали, какие опасные силы притаились в городе. Им хорошо. Здание автомастерской имело двое больших ворот покрытых выцветшей зелёной краской, возле них четыре машины – одна грузовая Газель, две иномарки и одна покрытая ржавыми ракушками Волга. Булат скользнул между машин подошёл к воротам и потянул за ручку калитки, дверца скрипнула и тяжело, словно нехотя, отворилась. Внутри было сумрачно, в нос ударил запах масла и пыли. На подъёмнике поднят тёмно-синий фургон, под ним копался перемазанный чёрными пятнами долговязый парень. Заметив вошедшего, парень замер и вопросительно глянул. – Михалыч здесь? – спросил Булат. – Там, – парень неопределённо махнул куда-то в сторону. Булат кивнул и пошёл вдоль мастерской. Между столбами второго подъёмника терпеливо ждала своей очереди серая «десятка», а на третьем подъёмнике Булат увидел свою «Ниву», раскорячившись, машина безжизненно висела, а под ней возился Михалыч. В мастерской стоял гул от работающего компрессора, шлифовальной машинки и двигателя лебёдки. Слесаря перекрикивались, что-то двигали, ходили взад-вперёд. Булат подошёл к Михалычу со спины и остановился. Михалыч его не видел, длинным гаечным ключом, он что-то отворачивал под днищем «Нивы», при этом он сопел, кряхтел, тужился. Наконец, ключ сдвинулся, но рука слесаря сорвалась и он ругнулся. – Ну, как оно? – спросил Булат. Михалыч вздрогнул, и его голова стукнулась о колесо, он снова выругался. – А-а, вот и хозяин, – Михалыч обтёр руки тряпкой, его взгляд светился лукавством. – Ну, что я могу сказать? Повезло тебе. – Не уж-то восстановишь? – Булат открыл рот. – Хех, – Михалыч вытер тыльной стороной ладони усы, – не просто, конечно, многое менять, но в целом да, движок цел, побегает ещё твоя ласточка. – Ну… я даже… ладно тогда, – Булат пытался переварить новость. – Дня через три приходи, вот тебе список деталей, – Михалыч извлёк из кармана грязную бумажку. – Слушай, давай ты уж сам, а потом сочтёмся? – предложил Булат. С Михалычем Булат был знаком давно, между ними установились доверительные почти дружеские отношения, не смотря на разницу в возрасте, слесарю было где-то под 60. Пару раз Булат тоже выручал его из серьёзных передряг. – Ну, хорошо, – Михалыч спрятал бумажку, – через три дня. Булат кивнул и пошёл на улицу. Сразу домой идти не хотелось, мать наверняка начнёт опять причитать и расспрашивать об Ирине. Зачем он только это ляпнул? Кто его за язык тянул? Он даже не уверен, захочет ли она? Однако пригласить на свидание её стоило, при этой мысли Булат повеселел. Он прошёл через двор, повернул на улицу Строителей и двинулся к центру города. По широкой дороге мчались автомобили – юркие малолитражки, грузные газели, важные джипы. «Машина это хорошо, как вообще жить в саду без машины? Значит, если Михалыч починит, то дня через четыре – пять, можно перебираться обратно. А пока можно пригласить Ирину… – Булат улыбнулся этим мыслям». Внезапно блестящий чёрный джип перегородил Булату дорогу, автомобиль свернул прямо с проезжей части и заехал на тротуар. Рефлекторно Булат расстегнул молнию пуховика, слева под мышкой висел его верный талисман – армейский нож. Дверцы джипа распахнулись и оттуда выскочили три здоровяка, как под копирку одетые в кожаные куртки, без шапок, но зато коротко по-военному стриженые. Здоровяки кинулись к Булату, но когда его рука метнулась за пазуху, нерешительно остановились. – Вам чего? – Булат напрягся. Парни переглянулись. – Ты же из белой бригады? – спросил накаченный здоровяк с горбатым носом и густыми чёрными бровями. – Уже нет, что-то ещё? – Булат продолжал стоять с одной рукой за пазухой. – Он это, я его со Щепой видел, – второй парень, белобрысый, сунул руку в карман. Здоровяки разошлись, пытаясь окружить Булата, он под пуховиком осторожно расстегнул ножны и сжал рукоятку ножа. – Вы чё, шакалы, думали, Змея завалите, и честные пацаны под вас лягут? – сверкнул глазами чёрнобровый. – Резать вас будем, зубами рвать, – он сделал какой-то знак товарищам. Слева и справа парни бросились почти одновременно, белобрысый резко выкинул руку из кармана, Булат успел нагнуться, над головой его что-то сверкнуло, кажется, кастет, второй метил коленом в лицо, но Булату удалось блокировать удар. Совершенно не думая, Булат сделал одному парню подсечку, выхватил нож и полоснул белобрысого по руке с кастетом, а затем локтём сшиб его с ног. Секунда и двое нападавших валялись на земле. Чёрнобровый что-то прокричал и бросился к машине, дальше оставаться было опасно, Булат перемахнул через лежащего здоровяка и побежал за ближайший дом у самого угла он оглянулся и увидел, что чёрнобровый вытаскивает из джипа ружьё. «Однако… я многое упустил… – подумал Булат». Он бежал равномерно, как на марше, стараясь держаться подальше от центральных улиц. В городе, видимо, началась криминальная война, а он даже не в курсе, и плохо дело, если его всё ещё считают бандитом. Он лихорадочно соображал с кем можно было перетереть так, чтобы до всех дошло. «Чабан, Американец, Дизель…» Да, видимо свидание с Ириной придётся отложить, а то, как бы его не подстрелили вместе с ней, некрасиво получится. Ну, что за жизнь, постоянно какие-то сложности, с машиной всё хорошо, так теперь разборки начались, не город, а вертеп какой-то. «А может загасить их всех с помощью магии?.. – Булат усмехнулся. – Нет, нельзя, Назар не поймёт, опять начнёт рассказывать, про неизбежную расплату… Зачем вообще люди совершают преступления, чего им спокойно не живётся?..» Внезапно Булат вспомнил, как ещё недавно сам бегал на побегушках у Белого и не видел для себя иного выхода. Он вздохнул, да, если ты создан для войны, то тебе нет места в обществе, а ещё соблазны, обман, насилие государства, не каждый способен это терпеть и прогибаться. Вот и появляются всё новые и новые преступники, идейные и не очень, некоторые лишь звериным чутьём чуют, что государство их обманывает, и не хотят быть лохами. Искоренить преступность можно только в обществе честном и открытом, обществе, которое повернётся лицом к людям, но будет ли такое общество, возможно ли оно вообще? Булат запыхался, в груди сильно кололо, и он вынужден был перейти на шаг. Клубы пара плотно окутывали лицо, мороз щипал щёки, однако застёгивать пуховик Булат не стал. Впереди показалась вывеска: «У Руслана» Это был тот самый кабак, где раньше Булат частенько бывал и узнавал все последние криминальные новости. Руслан его старый знакомый, когда-то они ещё подростками вместе лазили на кондитерскую фабрику тырить конфеты. Эх, были времена… Кажется, судьба сама привела его сюда, Булат вдохнул морозный воздух, постучал ботинками по ступенькам, чтобы слетел снег, и вошёл. В полутьме расположились несколько посетителей, на разных сторонах зала они сидели за небольшими столиками. Возле бара суетился сам Руслан – молодой мужчина цыганской внешности в ярко красной рубахе с толстой золотой цепочкой на шее. – Салам! – Руслан заметил Булата и поспешил к нему. – Чего желаешь дорогой? Они пожали друг другу руки. – Не, я сегодня пустой, так, мимо шёл, дай, думаю, зайду, проведаю старого друга, – Булат говорил медленно, чуть растягивая слова. – А вот это ты хорошо сказал! Друзей нельзя забывать, жену забудь, о любовнице не вспоминай, но друга всегда помнить нужно. Потому как жёны приходят и уходят, а верные друзья – дар Аллаха. Давай я тебя пивом угощу, за счёт заведения, не переживай. – Нет, прости Руслан, мне за руль ещё, а может воды? – покачал головой Булат. – Зачем воды, обидеть хочешь? Ко мне друг пришёл, а я ему воды? Сок принесу, лучший в городе, только что из свежих яблок выдавлен, м-м-м… нектар, прелесть! – Хорошо, – Булат улыбнулся и присел на табурет за стойкой. Тихая плавня музыка, запах табака, спирта, яркая эмоциональная речь Руслана, он словно заглянул в прошлую жизнь. Руслан протёр стойку, положил белую салфетку и сверху поставил высокий стакан на половину полный жёлтой мутной жидкостью: Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=67237364&lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.