Одной цепью. Современные семьи в рассказах и стихах российских авторов

Одной цепью. Современные семьи в рассказах и стихах российских авторов Коллектив авторов Евгения Некрасова Алеся Атрощенко Из чего состоит современная российская семья? Из традиций, передающихся от поколения к поколению, из тепла и ароматов родной кухни, из ностальгии по детству? А может быть, из цветочков на советских обоях, карамелек «Раковые шейки», походов в Третьяковку на праздники? Или из непроговоренных обид, невысказанной нежности, недополученных объятий? В этот сборник вошло тридцать пять прозаических и поэтических произведений как молодых, так и именитых авторов. Среди них – Евгения Некрасова, Ксения Букша, Полина Барскова, Оксана Васякина, Галина Рымбу. Писатели и поэты рефлексируют на тему современной семьи, высвечивая весь спектр связанных с ней социальных противоречий, поколенческих споров, политических и личных кризисов. Евгения Некрасова, Алеся Атрощенко Одной цепью Составительницы Евгения Некрасова, Алеся Атрощенко (Школа литературных практик) Дизайн и обложка Натальи Агаповой Содержит нецензурную брань Руководитель издательской программы Юлия Петропавловская Ответственный редактор Ирина Веселова Литературный редактор Ольга Иоффе Верстка Елена Бреге Корректура Анна Баскаева, Надежда Болотина Издательская программа фонда «Нужна помощь» Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав. © М. Расторгуева, О. Васякина, А. Меликова, А. Залесский, Г. Рымбу, Н. Калинникова, Е. Джаббарова, В. Комарова, А. Триденежкина, Н. Волынова, Е. Симонова, А. Доброва, Д. Благова, Ш. Аскералиева, Я. Юхалова, П. Барскова, А. Бороненко, А. Гераскина, О. Фатеева, Н. Трубина, О. Аристова, Н. Столярова, М. Толмачёва, Е. Панова, К. Букша, А. Кузнецова, Т. Анциферова, И. Мамаев-Найлз, М. Кочан, А. Шипилова, Е. Ряхина, Д. Янбарисова, В. Третяк, Е. Некрасова, текст, 2021 © Оформление. БФ «Нужна помощь», 2022 * * * Лучшие тексты по версии Школы литературных практик Предисловие От школы литературных практик Семья – это то, что случается со всеми. Семья – общая форма опыта. Счастливого, болезненного, печального, изнуряющего, нейтрального, страшного, обязательного, зловещего, сердцервущего, неважного, интересного, ласкового, скучного, уютного, захватывающего, успокаивающего. Это разнообразие характеристик может отличать разные Семьи или же полным и частичным набором присутствовать внутри одной Семьи. Семья – сложное явление. Даже в том случае, если у человека Семьи нет или никогда не было, она все равно живет в нем – в качестве общественного конструкта, возможности, укора, напоминания, страха, мечты. От Семьи никуда не деться, мы все – звенья ее цепи. Семья формирует нас в детстве, меняет нашу жизнь во взрослом возрасте. Она – инструмент, с помощью которого общество взаимодействует с нами, значит, управляет нами. Она – способ для нас взаимодействовать с обществом. Самое интересное в Семье то, что нет ничего ее традиционней, постоянней, древнее, но именно она сейчас претерпевает наибольшие изменения. Меняется состав Семьи, распределение в ней ролей, допустимость и недопустимость поступков в ней, уровень насилия в ней, ее авторитет, степень свободы ее участников, отношения в ней и отношения к ней. Огромная часть общества болезненно воспринимает перемены в этом самом постоянном мировом явлении, которое всегда существовало для того, чтобы беречь традиции. По Семье в современной реальности проходит главный, наиболее чуткий и болезненный нерв. Общность и неизбежность Семьи для всех, стремительные перемены в ней при ее постоянной функции шкатулки для традиций и ритуалов, – делают ее чрезвычайно важной темой для рефлексии. Мы – студентки, студенты и преподавательницы Школы литературных практик – обладающие семейным опытом и создающие русскоязычную литературу в XXI веке – написали этот сборник прозы, поэзии и эссеистики о Семье. Мы не ставили себе задачу изменить Семью, приговорить Семью, сохранить Семью, восхвалить Семью. «Одной цепью» – наше общее исследование и наше общее прочувствование современной Семьи, которые, возможно, окажутся близкими читающей или читающему сборник.     Евгения Некрасова,     Алеся Атрощенко,     кураторки Школы литературных практик От издателя В последнее время споров вокруг института семьи в нашем обществе становится все больше. Интернет пестрит мемами о духовных скрепах, известные медийные лица горячо дискутируют о том, что такое норма и не норма. По тому, как человек понимает семью, можно многое сказать о его воспитании, мировоззрении и даже политических взглядах. Хотя в той или иной мере мы остаемся носителями установок наших предков, наши представления о семье неизбежно меняются под влиянием прогресса. И разрыв между родителями и детьми становится все заметнее и болезненнее. Лозунг «семья – ячейка общества» приобрел новое звучание, ведь в новой конституции закреплено влияние государства на семью. «Семья находится под защитой государства». Глубоко личное становится делом государственной важности. Парадоксально, но при этом значимые проблемы семьи по-прежнему не принято обсуждать открыто и непредвзято. В публичном поле пока нет инструментов для конструктивного диалога. Общество как будто распадается на воюющие группы. Одни ратуют за традиционные ценности (и против «пропаганды нетрадиционных»), другие – за независимость и свободу выбора. А количество неблагополучных семей, где применяется насилие, где не хватает средств на предметы первой необходимости, где дети не получают образования и не находятся в безопасности, только продолжает расти. В то же время страх одиночества и потребность в близости мотивирует нас на поиск близких отношений. Что же такое семья? Общественный институт, нуждающийся в защите государства? Личный выбор каждого? Надежное убежище, крыша над головой для нескольких близких людей, разделяющих схожие ценности? Мы в фонде «Нужна помощь», разумеется, далеки от понимания семьи как отжившего института или, наоборот, незыблемой глыбы, которую нужно огородить заборами от посторонних глаз. Любая крайность, попытка поляризировать, упростить многогранный феномен ведет к бесплодным столкновениям. Нам кажется полезным честно изучать все, что вобрал в себя термин «семья», все столкновения наших желаний и страхов, истинного и наносного. В частности, мы задаемся такими вопросами: ? Как традиционные установки, в том числе позднесоветская модель семьи, до сих пор влияют на наши отношения с родителями, детьми и возлюбленными? ? Какие существуют пути к преодолению семейных конфликтов и ради чего мы зачастую продолжаем общение с нелюбимыми родственниками, идем на компромиссы? ? Можем ли мы построить счастливую семью, если у нас перед глазами нет и не было удачных примеров, позитивных ролевых моделей? ? Как преодолеть травлю в отношении тех семей, которые в нашем обществе не считаются «традиционными»? ? Как на семью влияют миграция, географические барьеры и расстояния? ? Где границы вмешательства государства в вопросы семьи? И как поступать, если конфликты в семье принимают форму насилия, требуют вмешательства посторонних? Конечно, прозаические и поэтические тексты, вошедшие в эту книгу, – не описания социологических исследований, а лишь результаты творческой рефлексии отдельных людей. Авторы обращаются к индивидуальному опыту: вспоминают образы детства, бережно касаются интимных воспоминаний о первой любви, сочувствуют материнским тревогам, с нежностью перебирают черно-белые фотокарточки бабушек и дедушек, вместе с героями переживают их утраты и боль. Но именно благодаря тонкости, ностальгичности, субъективности этих текстов читатели, надеемся, различат, как сквозь толщу прозрачной воды, тысячи песчинок того искренне-важного, что может значить семья.     Юлия Петропавловская,     руководитель издательской программы «Есть смысл» благотворительного фонда «Нужна помощь» Юбилей надежды Марина Расторгуева Четыре человека и собака стояли перед домом в загородном поселке. Только что они смело зашли на участок, а теперь никто не решался ни заговорить, ни сделать шаг вперед. Самая молодая чуть вышла вперед и тихо спросила: «Может, ее любимую споем?» Кто-то закашлял, кто-то хмыкнул, но вскоре все стали сначала тихо бубнить под нос «давайте негромко давайте вполголоса…», громче «…начало вернуть невозможно немыслимо», и уже в полный голос «…ах как это мило очень хорошо плыло и уплыло было и прошло». На последних словах скрипнула дверь дома. * * * Даша проснулась, потому что замерзла. Ноги закоченели даже в носках, руки как из морозилки. Она натянула еще один свитер и поплелась к батарее – чуть теплее, чем ледяная, а Инга запретила крутить вентиль в теплую сторону: дорого. Даша серийно чихнула и потащилась на кухню. Наскребла остатки растворимого кофе, вытащила последний хлебец и уткнулась в телефон. Банковское приложение демонстрировало почти нулевой баланс. Вчера отвалились два заказчика, а новых пока не предвиделось. Даша пролистывала телефонную книгу, прикидывая, кому можно написать, но почти всем контактам она и так должна. В списке мелькнуло «Сестра». Даша уже не считала, сколько денег ей надо отдать сестре. Но не это ее останавливало. Сестра может одолжить любую сумму, но перед этим в очередной раз выскажет, какая Даша беспечная, безответственная, беспомощная, сплошные бес-бес-бес. Найди нормальную работу, начни откладывать деньги, перестань связываться с мудаками – Даша убедительно изобразила интонации сестры. Выбери престижную работу, выбери ипотеку, выбери мужа при деньгах, выбери семейное счастье. Даша знала, что жизнь сестры, скорее всего, не такая сказочная, но она уже выбрала быть ее полной противоположностью. Ни постоянной работы, ни постоянного жилья, ни постоянных партнеров, ни тем более детей. Поэтому легче представить, что у старшей все сказочно. Телефон плямкнул сообщением от приятеля: «Даш, есть варик на съемку в Питере через недельку, ты как, не забыла еще?» Даша призадумалась: тащиться в не очень любимый Питер осенью – так себе перспектива, но деньги нужны. Она спросила: «Не подкинешь тыщ пять на билет из Риги? Верну с гонорара». Приятель застонал, что сам на мели, но их общий знакомый через пару-тройку дней будет на машине в Юрмале и сможет ее забрать. Даша согласилась. Но писать сестре все равно придется. Оттягивая этот момент, Даша стала серфить по соцсетям, зашла от скуки на мейловскую почту, на которой была свалка спецпредложений от магазинов. Среди спама увидела человеческий адрес – письмо от тети Нади. Даша обрадовалась: тетя Надя – ее любимый член семьи, с ней всегда интересно. Тетя приглашала на свой юбилей. Даша открыла календарь: ну точно, двадцать шестого числа же – с датами у нее всегда было плохо. Блин-блин-блин, на питерскую съемку поспешила согласиться. Но должна успеть. Праздник тети Нади я не могу пропустить. * * * Будильник звонил уже раз десятый. Кирилл, не открывая глаз, шарил рукой по тумбочке. Отключить звук не удавалось, он слишком сильно махнул рукой, и телефон, все так же звоня, слетел на пол. Кирилл выругался, открыл глаза и сполз с кровати. Телефон был цел и продолжал звонить. Кирилл наконец отключил его и оглядел комнату. Валяются пустые бутылки и коробки из-под пиццы, пепельница упала с тумбочки и разбросала содержимое по полу, мятая одежда в пятнах. Надо бы вызвать клинеров. Кирилл поплелся в ванную и почти наступил на кота, который растянулся в коридоре. «Портос, твою ж…» – прорычал Кирилл, хватаясь за стену, чтобы самому не растянуться. Он дошел до ванной, засунул лицо под струю ледяной воды и провел так несколько минут. Когда лицо стало неметь, он выпрямился и уставился в зеркало. Надо побриться, выпить пару чашек кофе и какого-нибудь нурофена. Кирилл проинспектировал кухню в поисках еды – остатки засохшей пиццы, пара кусков сыра. Сойдет, ждать очередную доставку лень. Кофемашина выплеснула первую порцию эспрессо, запах кофе немного оживил. На соседний стул запрыгнул Арамис и безмолвно уставился на Кирилла. «Понял, понял», – пробормал Кирилл и поднялся за кормом для котов. «Мушкетеры, завтрак», – Арамис уже на месте, Портос не спеша подкатывается к миске, Атос, как всегда, игнорирует условности. Кирилл вернулся к своему завтраку, одновременно просматривая ленту новостей и сообщения. В мире такой же бардак, как у него в квартире, сообщения от разных девушек – ничего нового. В чате приюта выложили фотографию нового питомца – черно-белый Джек, по виду двортерьер, но красавец. Кирилл вздохнул – всех бы взял, но собак в квартире он точно не потянет. Еще одно сообщение – какая-то Даша просит денег. Кирилл стал перебирать имена всех, с кем встречался за последнюю пару недель. Оля, Лена, Юля… Даша когда-то была, но пару месяцев назад. Кирилл уже собрался написать что-то типа «напомни, ты кто и когда мы тусили», когда он вдруг понял, что у него есть племянница Даша. Он залпом допил кофе и ответил: «Племяш, через пару дней смогу кинуть, ща в запаре». Потом Кирилл открыл инстаграм и нашел там аккаунт племянницы. Сплошные путешествия: города Европы, Таиланды-Вьетнамы, Южная Америка. Последние фотки – похоже на Прибалтику, ну точно, Рига. Кирилл, конечно, не осуждает, но Дашка вроде живет беззаботно – поездочки-тусовочки. Как и он сам. И ему тоже всегда не хватает денег. Кирилл поставил напоминалку кинуть денег с аванса. Зазвонил телефон – коллега выедал мозг стратегиями и планированием, срочно посмотри презентацию, кричал динамик. Кирилл открыл почту – собрание дедлайнов и горящих жоп. В чехарде рабочих писем он не сразу понял, что за контакт «Надежда Сомова». Вроде его фамилия, но он не женат, а однофамильцев с таким именем он не помнит. Через пару мгновений он выругался – это же его старшая сестра. Когда он открыл письмо, подумал, что у него не просто плохая память – он ужасный брат. * * * Ольга закончила класс по йоге. Восемь женщин стали скатывать коврики, подхватывать бутылочки с водой, мило кивать на прощание. Ольга быстро убрала зал и скрылась в своей подсобке, чтобы заварить чай и побыть в настоящей тишине. Ольга пыталась сосредоточиться на медитации, но глаза до конца не закрывались, в щелочку между ресницами пробивалась узкая полоска света. В соседнем помещении за стеной опять что-то сверлили, а телефон запел уведомлениями. Ольга резко открыла глаза – перед ней тут же заплясали черно-желтые человечки, а подсобка стала выпуклой, как в фильтре «фишай». Она посмотрела на телефон. Там было сообщение от младшей дочки: «Мам, не одолжишь пять тыщ на неделю, две максимум, оч надо». И следующее: «Кста, проверь почту, там от Н. интересное». Ольга отпила подостывший чай и покрутила в руках чашку. Обычно Даша не просила у нее денег, ее дочки рано стали самостоятельными. Вот и не надо нарушать традицию, Ольге со своими счетами разобраться бы. Она отставила чашку и открыла ноутбук, посмотреть, о каком письме говорит Даша. В почте действительно обнаружилось письмо от старшей сестры, Нади. Или Надежды, она так больше любит. Через десять дней у нее юбилей. Ольга вздрогнула – да, она забыла про день рождения сестры. А еще навалилось осознание, сколько лет исполняется сестре и сколько ей самой. Да, она младше на семь лет, неплохо выглядит, но цифры от этого не меняются. Надя хочет собрать оставшуюся семью в своем доме – племянницы Лиза и Даша, сестра Ольга и брат Кирилл. Ольга хрустнула пальцами – с братом они не общались лет десять, может, больше. Только формальные поздравления на дни рождения и Новый год. Она не простила, что брат не поддержал ее при разводе, что он был занят своей жизнью и плевал на всех. Из тех отрывков, что иногда рассказывает Даша, жизнь Кирилла лучше не стала – гоняется за молоденькими дурочками, тратит зарплату на алкоголь и азартные игры, знакомых много – толку мало. Ольга хотя бы смогла собраться и после долгих поисков и попыток открыла студию йоги. В Можайске, совсем небольшая, доход минимальный, но своя. Когда-то ее мечты были глобальнее – курсы и кемпы, книга, тысячи подписчиков. Но сейчас у нее есть около двадцати преданных клиенток, она видит их прогресс и гордится ими и немного собой. Что бы ни говорила Лиза и все остальные. * * * Лиза закрылась в кабинете и пыталась сосредоточиться на отчете, который представлял американский коллега. Наушник пулял резкие английские фразы, по экрану ползли таблицы и схемы. Лиза уже ухватила суть рассказа, когда в ее вечерне-рабочую реальность ворвалась реальность домашне-бытовая. На кухне что-то громыхнуло, а потом крик: «МА-АМ!» Через минуту в дверь кабинета стали скрестись, доносились слова «катастрофа», «разбилось», «убрать». Лиза сняла наушник, подошла к двери, чуть приоткрыла, шикнула «переговоры» и быстро закрыла дверь. Наушник вернулся на место, но он не спасал от начавшегося за дверью грохота поисков, который был сильнее грохота разбившегося чего-то. Американский коллега закончил выступление и поблагодарил всех за внимание. Все стали виртуально прощаться и расходиться. Лиза отсчитала десять секунд, потом отчетливо проговорила «заебало» и вышла из кабинета смотреть, что разбила дочка. Лиза убралась на кухне и встала в темном коридоре. Дочка в своей комнате болтала с подругами, свою неуклюжесть она обратила в шутку и жалела только, что не успела придумать видео для тиктока. Мужа снова нет: затянувшиеся встречи, в чем они вместе убеждают себя. Лиза захотела поорать, но неожиданно зазвонил телефон. Она приготовилась рявкнуть «НЕТ» на очередное предложение ипотеки или медицинских услуг, но оказалось, что звонок – не спам. – Надежда, да, очень рада слышать. Как там, все хорошо? Да-да, конечно, помню, обязательно приеду. Что? Да… Нет, мы не то чтобы… Но не очень… Это точно хорошая идея? Да, я понимаю. Да, конечно, я постараюсь. Спасибо, увидимся! Лиза отключила звонок, издала нечто похожее на рык, а потом уже от души выкрикнула: «БЛЯ-ЯТЬ». Из дверей комнаты выглядывала дочка, которая захихикала и сказала что-то про плохие слова, хитро вытягивая руку. Чертовы американские фильмы, подумала Лиза и пошла за мздой для дочки. Лиза пополнила копилку и снова закрылась в кабинете. Она достала из ящика припрятанную мини-бутылку виски, выпила в два глотка. Включила в наушниках плейлист грайндкора и метала и несколько минут помотала головой под завывания суровых мужиков. Наконец открыла ватсап, чтобы создать новый чат. Когда в контактах дошла до «Ольга (мама)», палец замер. Лиза снова залезла в ящик, но заначек больше не было. Пора уже повзрослеть, подумала она и ткнула в контакт. * * * Елизавета Захарова создала чат Елизавета Захарова поменяла название чата на «Юбилей Надежды» Елизавета Захарова поменяла фотографию * * * В чате обсуждали всё, кроме того, ради чего он был создан – подарок для Надежды. Ее условием было, чтобы вся семья – Лиза, Даша, Ольга и Кирилл – вместе что-то придумали. Но пока что получалось только слать мемы и фоточки из разных мест – вот как раскидало семью. Кирилл прислал несколько фотографий котят и щенков и агитировал их разбирать. «Лиз, у тебя же дочка, наверняка любит котиков, смотри, какие хорошие. Ну, ну?» Ольга сообщала, что приедет в Москву в день юбилея, времени у нее не будет, она лучше скинет деньги. Даша присоединилась, что ей надо добраться сначала до Питера, там поработать и успеть доехать до тети, но мысленно она со всеми. Кирилл пожаловался, что у него куча дедлайнов, а еще он давно не общался с Надей, а вы, девчонки, точно лучше ее знаете, я денег закину, ок? Могу только щенка предложить, дом будет охранять. Ольга подытожила – Лиза, давай мы тебе деньги переведем, ты с этим лучше всех справишься. Лиза пыталась возражать – смысл же в том, чтобы мы ВМЕСТЕ что-то выбрали, и вообще, у всех есть интернет, онлайн-магазины, хоть «Озон», хоть «Амазон», я могу заказать итоговый вариант, но идеи-то давайте вместе накидаем. Все написали – ага, ок, подумаем. * * * Спустя неделю в чате «Юбилей Надежды» новых идей не появилось. Только Даша поделилась пляжем в Юрмале, а потом – пробкой на границе. Кирилл ответил смеющимися смайликами и очередным предложением котят. * * * За день до события с идеями было так же глухо. Лиза листала огромный список чатов ватсапа – чат дома, подъезда, класса, флудилка для родителей, один кружок, второй кружок – найти бы нужную инфу, которую забыла дочка. Среди чатов мелькнул «Юбилей Надежды». Лиза глянула на календарь и поняла, что это уже завтра. Подарка так и нет. * * * СРОЧНО НАРОД ЧТО МЫ ДАРИМ УЖЕ ЗАВТРА ВСЕ В МОСКВЕ УЖЕ ГДЕ МЫ ВСТРЕТИМСЯ А-АУ-У-У-У * * * Ближе к ночи все встрепенулись. Ольга удивилась, как нет подарка, а ты не купила. Нет, мама, не купила, ответила Лиза, никто ничего не предложил, у меня тоже есть своя жизнь, представляешь. Тихо-тихо, девочки, вступил Кирилл, все очень занятые, да, но у нас есть еще завтра, можно встретиться пораньше и пойти в ТЦ. Я тащусь в поезде из Питера, вступила Даша, утром в Москве, буду опухшей, но надеюсь успеть. ОК, договорились, написала Лиза, в 11 в Европейском? 11?? Так рано?? – ужаснулся Кирилл. Ой, добавила Даша. Ну так Надежда в два часа нас ждет, пока выберем, пока доедем. Все правильно, Лиза, вмешалась Ольга, лучше назначить пораньше, к 12 точно все соберутся. Ладно, встретимся на первом этаже, где лифты и фонтаны. * * * Утром Лиза отвезла дочку в бассейн и еще раз дала ей наставления – тебя заберет папа, еда в холодильнике, все контейнеры подписаны, буду поздно, а ты ложись вовремя. Дочка наконец убежала, а такси повезло Лизу в торговый центр. По дороге она просматривала список магазинов, куда можно зайти, и вариантов, что можно купить. В крайнем случае – набор хороших конфет и вино. Но хотелось бы чего-то помасштабнее. Было уже 11:20, но никого еще нет, в чате никто не пишет. Лиза пошла в «Рив Гош» посмотреть на наборы косметики и духов. Надежда любила помады в красивых футлярах. Лиза изучила весь ассортимент магазина, послушала все новинки парфюмерии и потестила все оттенки красного, когда в чат стали приходить сообщения от родственников. Мне одну станцию осталось, скоро буду, пишет Даша. Я немного в пробке, но уже близко, тут же есть парковка – от Кирилла. А я перепутала с «Курской», приехала, а там какой-то другой ТЦ, зашла снова в метро – пожаловалась Ольга. К двенадцати часам семья все-таки собралась. * * * духи чайный набор сумка коньяк сертификат ваза тот набор этот набор спа курсы кондитерские рисования путевка ювелирка телефон телевизор шуба продуктовая корзина Где же вы раньше были со всеми этими великолепными идеями – Лиза. Давайте выпишем самые классные идеи и что вытянем, то и подарим – Даша. Нет, ну это несерьезно – Ольга. Деньгами в конверте – и нет проблем – Кирилл. Тебе бы все по-простому, чтобы ничего не решать, возьмите деньги, только не трогайте меня, и так всегда и во всем – снова Ольга. Я сразу сказал, что ничего в этом не понимаю – снова Кирилл. Да-да, сливаться ты мастер – опять Ольга. ХВАТИТ! Все уставились на Лизу. А у Лизы зазвонил телефон. Она хотела сбросить, но увидела, что это дочка. Минутку – бросила она родственникам и что случилось – дочке. В смысле не забрал? Ты где, еще в бассейне? Ты ему звонила? Не отвечает? Я сейчас разберусь. Лиза повернулась к семье – давайте возьмем тот набор с духами и свечой, Надежда любит такие штуки для дома, красивый букет, еще шампанского с конфетами и поедем уже. Извините, надо мужу позвонить. Кирилл и Даша – да-да, отлично, супер, я могу за букетом пока пойти, а я – за набором. Лиза пыталась дозвониться до мужа – да возьми ты, блять, трубку… Сереж, ты охуел? Тебя где носит, там твоя дочка… Должен был забрать, еще полчаса назад… Ой? Я тебе ща такой «ой»… Я где?.. Я ору?.. Сам не ори! Да как же зае… Да, солнышко, папа скоро приедет, не волнуйся. Позвони мне, когда он тебя заберет, хорошо? Ну все, целую. Лиза – извините, семейное, а вы еще здесь? вы купили или как? Даша и Кирилл смущенно посмотрели на Ольгу – ну-у, мы тут немного еще подумали… Ольга – ой, ну что вы мямлите, мне не очень нравится, духи, свечи, ну совсем не практично, Надя живет в своем поселке, никуда почти не выходит, это только расстроит… Лиза – а знаешь что, вперед, иди, выбирай. Практичное, нужное, что в хозяйстве пригодится. Твоя сестра, ты же лучше знаешь, так ведь? Ты же все время тут была, никуда не уезжала, никого не бросала. Может, это ты ездила с Надеждой по обследованиям, слушала диагнозы, заказывала таблетки, ссорилась с мужем, не успевала на выступления дочки? А еще раз двадцать пересматривала «Обыкновенное чудо», потому что любимый фильм и какие же актеры, и убеждала, что никто не забыл, просто немного заняты, просто немного не здесь, но обязательно позвонят, приедут, соберутся, однажды двадцать лет спустя. Давай, вперед, ты все знаешь лучше всех. * * * Серебристая куртка Лизы удалялась, смешалась с толпой, исчезла. Остатки семьи стояли посреди коридора, мимо них пробирались другие покупатели. Кирилл, о чем она? – спросила сестра. Я не знаю – ответил брат. Даша? Четыре глаза уперлись в маленькую племянницу. Племянница недоверчиво протянула – ну вообще у тети Нади рак, полгода назад обнаружили, вроде пока в ремиссии, но вы же знаете, это рак. Брат и сестра застыли. В ногу Кирилла врезался ребенок на машинке, женщина закричала, что они стоят прямо на проходе, мешают, отойдите уже. Ольга с Кириллом переместились в безлюдный проход, Ольга повторяла, но как, но как, я ничего не знала, почему она не сказала. Даша успокаивала маму, что тоже случайно узнала, когда ссорилась с Лизой, а та вскользь упомянула, потом раскрутила. Летом вместе ездили к тете, она вроде ничего была. Даша замолчала, потом добавила, что думала, что вы тоже знали, вы же брат и сестра. Она посмотрела на время – ну хватит раскисать, я пошла за набором, вы идите за букетом и конфетами, встречаемся у выхода напротив вокзала. Потом добавила – Кирилл, дай карточку или налик, ну что-то, а то я без денег сейчас, но я отдам. Кирилл протянул Даше кошелек, и они разошлись. * * * Даша звонила Лизе. В телефоне медленно тянулись гудки. Ну возьми уже, шептала Даша. Наконец в телефоне отозвалось резкое «Что!». Лиз, ты где? В каких-то ебенях. В смысле? В смысле маршрутка заглохла, я стою посреди дороги, у меня почти сдох телефон, а такси сюда ехать не хочет. Кирилл на машине, мы тебя заберем, только скинь свою геометку. Ок, и в трубке загудело. * * * И стоило так картинно уходить, чтобы тебя потом пришлось искать непонятно где – возмущалась Ольга. И стоило фыркать на мою идею, если в итоге вы именно это и купили – огрызнулась Лиза. Вам не надоело еще – вступила Даша, мы все-таки на праздник едем. Я уже не уверена, куда мы едем, Кирилл, ты дорогу знаешь? мы где вообще? Не беспокойтесь, у меня все под контролем, заедем в одно местечко, доберем подарок. Что??? – хором спросили женщины. Вот, на месте, это приют для животных, собаки в основном, выберем Наде щенка, вместе, у меня есть один фаворит, но я не настаиваю. Серьезно? – спросила Лиза. Кирилл, ты совсем того? – согласилась Ольга. А мне нравится! – улыбнулась Даша. Лиз, ты помнишь, тетя Надя говорила, что хотела бы собаку, ей не так скучно будет. Ну пойдемте, мы и так опаздываем уже. * * * Лиза, Даша и Ольга прижимались друг к другу на заднем сиденье. Переднее кресло занял Джек – черно-белый двортерьер, готовый найти новый дом. Даша смеялась, что теперь у них отличный подарок, и весьма практичный. Лиза и Ольга, сидевшие по разные стороны от Даши, сначала тихо хмыкнули, а потом расхохотались. Кирилл подхватил, а потом присоединился и Джек, радостно залаяв. Машина резко затормозила, левая сторона чуть ушла вниз. Дорогу так и не сделали – проворчала Ольга. Ну, приехали вроде – сказал Кирилл. Четыре человека и собака вышли из машины и остановились перед калиткой. Даша нажала на звонок и прокричала – теть Надь, это мы! Девочка[1 - Сохранена авторская пунктуация и орфография.] Стихотворение Оксана Васякина мы живем обыкновенную жизнь вот у тебя болит натертый палец на ноге и я за тобой повторяю: да болит, да невыносимо болит скоро пройдет потерпи трогаю твою темную кучерявую голову а рука моя становится большая как будто материнская огромная рука приношу тебе таз с ледяной водой чтобы ты могла туда опустить стопу и рядом стою подбоченившись жду когда боль хоть немного утихнет я хочу вместить тебя всю как спокойная лодка и понести через боль я хочу вместить все живое здесь стать матерью всем живым я становлюсь большой и граница тела моего дрожит вот-вот я стану этим миром я знаю твое тепло я знаю как в пространстве комнаты тело твое все наполняет смыслом между нами есть связь медленные невидимые щупальца гладят друг друга и светятся в темноте и проникают в живот там все внутри неустанно ласкают я чувствую тебя внутри своей щеки и бедра ты проникаешь в меня твой запах сухой и кожа под моей рукой шелестит ты пахнешь соломой, смолой и корой я знаю как пахнет твоя голова и запах рта твоего тоже знаю я тебя знаю я люблю положить все лицо на твой мягкий живот и вот так лежать и ощущать тебя безусловно живой ты живая и все внутри тебя живет беспрестанно моя подруга носит ребенка внутри себя я вижу как тело ее изменилось за это время она становится взрослой зреющей женщиной она созревает как длинная груша и мы говорим о ребенке о нашей с тобой маленькой девочке она будет похожа на меня потому что я ее буду носить но если ты дашь мне свою яйцеклетку у меня будет шанс нести тебя у себя внутри девочка будет пить молоко из моей груди и расти во мне я буду питать ее своим телом и своим теплом ты будешь рядом когда мне острой иглой сквозь стенку матки введут семя и я почувствую боль я буду рядом когда из тебя достанут твои яйцеклетки и ты почувствуешь боль где-то очень далеко есть экспериментальная лаборатория в ней ученые научились выводить материал для зачатия из спинного мозга женщин можно достать немного стволовых клеток а потом после долгих процедур вывода митохондрий запустить их в яйцеклетку тогда они говорят у женщин может родиться общий ребенок и это всегда будет маленькая девочка потому что в женском наборе хромосом нет Y-хромосомы маленькая девочка которая будет ты и я но другая наша третья но пока это только эксперименты они говорят да когда-нибудь лет через пятьдесят мы сможем это сделать я не пробовала это прожить но знаю что забор материала из позвоночника это невыносимо больно может быть они придумают как сделать так, чтобы было не больно я закрываю глаза и представляю себе девочку с твоими жесткими как проволока волосами смуглой сияющей кожей и темно-коричневыми глазами в которых граница зрачка и радужки неясна в девочке есть что-то неуловимое и мое я ее узнаю я жду ее и она где-то здесь между нами стены уже отражают ее голос и ее тепло на моей груди бьется я слышу Лера очень хочет убить своего мужа Анна Меликова Она лежит на диване и обдумывает план. Обкусывает ногти, всковыривает ранки, спорит сама с собой. Сначала рассуждает как девочка: навести порчу, подсыпать яда или обколоть ботоксом, чтоб затвердели все мышцы. Потом начинает мыслить по-мужски: конечно, ружье – как она сразу-то не подумала. Деды и отец непременно помогут. В ее семье все мужчины по папиной линии брались за ружье рано или поздно. Можно назвать это кармой, судьбой, генами или призванием. А она разве хуже? Решено, думает Лера и от возбуждения никак не может заснуть. * * * Прадед воевал. С ним все ясно и так. Конечно, стрелял. Как без этого, если уж страна приказала ее защищать? О прадеде в семье было не принято в открытую говорить. Лера только и знала, что у того было два сердца – собственное и неснимаемый золотой медальон – и невероятная способность играть на фортепиано, не дотрагиваясь до клавиш. Секрет этой игры прадед никому не успел раскрыть: пропал вместе с секретом на войне без вести. Так рассказывали – темными вечерами, пододвинувшись ближе, шепотом. А еще шептались, что через десять лет Лерина прабабка получила посылку из Америки, а в ней – одно из прадедовых сердец. Золотое. Ни записки тебе, ни обратного адреса. Понимай как хочешь. Ну а если не хочешь, не понимай. Прабабка поняла как-то по-своему и строго наказала имя ее пропавшего мужа никогда не произносить, а медальон продать. Проклятый он. Это тоже рассказывали, перешептывались в темноте, когда «Крымэнерго» отключал свет. Но Лера знала, дело не в медальоне, а в прабабке, которая в чем-то провинилась и муж унес от нее свои сердца: сбежал – на войну, а потом и дальше, чтобы начать совсем другую – лучшую – жизнь. Прабабку Лера не знала, но заочно терпеть ее не могла за то, что довела мужа, который так хорошо умел играть на фортепиано. Когда Леру в пять лет отдали в севастопольскую музыкальную школу, она тоже пыталась научиться так музицировать, за что получала от учительницы по ушам. Лера наотрез отказывалась прикасаться к самому инструменту, ее пальцы возносились над зебровидными клавишами и беззвучно бегали по воздуху. Как бы усердно Лера ни била руками по пустоте, музыка не выбиралась из своего укрытия – продолжала прятаться в тишине. Лера злилась. Уроки пришлось прекратить, что, конечно, жаль. И проданного медальона ей тоже было жаль. Особенно после того, как уже подростком она посмотрела «Титаник». Лера почувствовала, что сорвалась какая-то большая история в ее жизни. Что если б ей это сердце перешло по наследству, она бы встретила капец какую большую любовь. А так – ничего ей не светит. По крайней мере, великого. Лера горько плакала, и плевать ей было на уходящего под воду Ди Каприо. Слезы ее лились по исключительной судьбе, которую у нее украла прабабка. С существованием этой ненавистной дальней родственницы Леру примиряло лишь то, что та от прадеда родила деда, и на том спасибо. А деда Лера любила. Даже после того, что тот вычудил. * * * Восьмидесятые подходили к концу, а у Леры жизнь только начиналась. Наконец скоро можно будет пойти в школу, а не маяться дурью в детском саду. Снег падал как никогда, огромными хлопьями. Как никогда в ее жизни, но, наверное, в жизнях других бывало такое не раз. В Крыму снега обычно не допросишься, но случаются ведь чудеса. Католическое Рождество, как объяснили в саду, уже прошло, а брат, которого все ждали, пока не появился на свет. Теперь уж пусть до православного терпит, считала Лера. Ей очень хотелось, чтоб брат родился в Рождество и спас всю семью. От чего конкретно – Лера затруднялась сказать. Но чувствовала, что уже есть от чего. Что-то такое было в воздухе, сидело на кресле, пылилось на полках. Незадолго до этого Лера бросила музыкалку и уже знала, что от прадеда ей не досталось ни-че-го. Леру оставили дома одну, и она радовалась редким минутам самостоятельной жизни. От нее разило пивом. А точнее – от ее волос. Всю предыдущую ночь Лера проспала на больших бигудях. Пивные локоны ей нравились куда больше, чем липкие сахарные кудряшки. Она рассматривала свои крупные кудри и корчила рожицы, глядя в елочные шарики – сиреневые, розовые, серебряные, всякие. Особенно Лере нравились прозрачные, где внутри виднелся маленький дождик. Эти шарики ничего от нее не скрывали, а давали все по-честному разглядеть. Лера наслаждалась тишиной и своими фантазиями. Но тут пришла тетя Маша с красными от мороза щеками и красными от слез глазами и все испортила. В таких случаях взрослые спрашивали – что случилось. Лера знала, что еще не взрослая, но пора бы уже начинать. Поэтому она деловито произнесла: хочешь поговорить? Но тетя закатила глаза – нет, она не хотела – и, зарыдав в платок, отправила Леру в детскую комнату. Предчувствие у Леры было так себе: сама она последний раз так плакала навзрыд этой весной, когда умер Спрут Каттани. От этой мысли у Леры снова защипало в носу. Чтобы отогнать воспоминания о жестоко убитом герое ее уходящего детства, Лера стала смотреть в окно на снег, который все падал и падал, белил все и белил. Скоро Новый год, и ее собственный дед снова нарядится Дедом Морозом, а Лера снова сделает вид, будто не узнала его – ой, настоящий, надо же. И всем будет хорошо. Пришли родители и, даже не разувшись и не поцеловав Леру в макушку, тут же заперлись с тетей Машей на кухне. Лере срочно понадобилось сделать себе чай с малиновым вареньем и взять пару мандаринок из холодильника, но ее выставили за дверь. Она знала, что подслушивать плохо, но и не рассказывать ведь тоже нехорошо. Лера не могла разобрать всех слов, поняла одно – дед застрелился. Снежные следы на полу от родительских ботинок растаяли и превратились в грязные лужи. Мать, зарыдав, попросила у тети Маши платок. Лера испугалась, что если сейчас зарыдает отец, то все, завтра можно не просыпаться. Но отец не подвел, не расклеился. Он вышел из кухни с неподвижным и, как всегда, красивым, героическим лицом. Увидев Леру, он сказал: ну что ж, такова жизнь – и наконец поцеловал ее в кудряво-пивную макушку. Лера засияла. Ее переполнила гордость за отца, не то что мать – вся в соплях. Будто маленькая. Будто к сильным потрясениям не готовая. Будто не знает, что жизнь – она штука такая. Лера притащила тряпку и протерла до блеска пол. На следующий день, когда в белом городе во всех районах повырастали разных размеров снеговики, Лере все-таки удалось разузнать хоть немного деталей. Ей понравилось, что дед действовал не спонтанно, а все просчитал. Заранее купил жене билет в театр на новогоднее представление. Дал ей денег, чтобы та выпила после театра с подругами десертного вина. Улыбнулся загадочно – ну что ж, свидимся. Вернувшись домой, накагоренная жена его и нашла. Посреди оленьих и лисьих голов в кабинете. Их дед отстреливал и вешал на стену. А вот свою голову не оставил – полностью раздробил. Может, для того, чтоб никто другой не повесил. Голову деда Лере было как раз жальче всего. Она была красивой. С белой пушистой бородой. Лера любила бывать в дедовом кабинете и смотреть мертвым животным в глаза, трогать их зубы, теребить их уши, придумывать про них истории. Ей даже не мешал тухлый запах – запах смерти, переставшей прятаться по углам и выбравшейся вот так откровенно наружу. Если бы дед сохранил целой свою голову, Лера бы тоже могла продолжать рассматривать его глаза, трогать зубы, теребить уши, плести косички в его бороде, с ним разговаривать. Но дед о ней не подумал и ничего ей не оставил. За это Лера была на него зла. А еще была зла за то, что он так и не дождался, когда родится ее брат, который должен был всех спасти. Но потом решила, что раз дед не дождался, значит, брат никакой не спаситель. И сама перестала его ждать. Никому не нужный брат родился не вовремя, когда всем было не до него, и тут же помер. Когда Лера в новогоднюю траурную ночь спросила у отца, зачем же дед совершил такое, тот не стал ничего подробно объяснять. Сказал одно: жена довела. Лера обрадовалась. Она больше не злилась на деда. Теперь она злилась только на бабку, из-за которой она никогда не сможет снова обнять дедморозную дедову голову. Ведьма старая. Когда били куранты по телевизору, Лера пообещала себе никогда такой не быть. Но одно хорошее дело бабка все-таки сделала – родила отца. Насчет тети Маши, бабкиной дочери, у Леры были сомнения. * * * Стояли девяностые на дворе. Но вообще-то не только на дворе. В квартире тоже: сникерсы, пленочные кассеты, журналы Cool Girl и много марочных этикеток валялись на полках. Кем работает папа, Лера не особенно понимала. Вроде бы изготавливал тыквенные и персиковые соки и переклеивал акцизные марки с одних бутылок водки на другие, постоянно подписывал какие-то документы, которые ему приносили в черных чемоданах по вечерам, и запрещал отвечать на телефонные звонки. Иногда всей семье приходилось быстро собирать вещи и уезжать куда-то на несколько дней, месяцев или лет. Лере это в целом нравилось – приключения. Так она побывала в Харькове, Киеве, Москве. Еще ей нравилось, что никто от нее не требовал хорошей успеваемости в школе. Какая тут успеваемость, если только и успеваешь, что менять одну школу на другую, проходить очередной медосмотр, заново заводить дневник или щоденник и запоминать имена новых одноклассников и учителей. Тот киевский вечер, когда мать вернулась в разодранных колготах, Лера помнила хорошо. Шел дождь. Они с отцом спорили на камень-ножницы-бумагу, что будут сейчас смотреть – «Улицы разбитых фонарей» или «Ее звали Никита», и Лера выиграла. Уже только от одной музыки на заставке ее тело покрывалось мурашками – на-чи-на-ет-ся! В разных сериях Никита появлялась то с челкой, то без, и Лера все никак не могла определиться, какой образ ей нравится больше. Свою челку она накручивала на колючий, как липучка, салатовый бигудь, а потом брызгала лаком. На этот раз Никита была с двумя косами, и Лера решила завтра в школу сделать такие же. Папа отправил маме сообщение на пейджер, второе за последний час, но ответа снова не последовало. Он закурил. На экране Никита ловко спрятала под подушку пистолет. Намечалась эротическая сцена, и Лера пошла на кухню делать мятный чай. Послышался звон ключей. Маму Лера толком не успела разглядеть, только ее разорванные колготы с люрексом, окровавленные колени и мокрые волосы. Папа тут же приказал Лере – а ну марш в свою комнату. И она послушно замаршировала, так и не узнав, чем закончится серия. У нее давно уже пошли месячные, но отец по-прежнему считал, что она до чего-то еще не доросла, что ей не все можно рассказывать. Дверь Лера прикрыла, оставив щелочку. Папа усадил маму на диван, дал ей воды и спросил – сколько их было. А потом уточнил – где. Мама сквозь слезы назвала адрес сауны. Лера видела в щель, как отец ринулся в спальню и через минуту появился с ружьем. Выбежал, захлопнув за собой входную дверь. Его не было всю ночь. Всю ночь продолжал идти дождь. Мама всю ночь сидела в ванной. А Лера всю ночь перечитывала письма в редакцию Cool Girl, где подростки делились своими проблемами. Особенно ей нравилось письмо, в котором мальчик рассказывал, что изнасиловал курицу, когда гостил в деревне у бабушки и дедушки, а редакция советовала попросить у курицы прощения. Ладно, если бы это был хотя бы страус, у него отверстие больше, а тут – маленькая курочка, маленькая дырочка, писали они. Папа вернулся под утро, когда Лера уже успела перечитать все журналы и заплести две косички. Приняв душ и включив стиральную машинку, он сказал матери: давно в Крыму не были, по морю соскучился, по запаху водорослей и кипарисов, и школа малой вроде нравилась, дождь прекратился, дорога высохла, через несколько часов едем, собирайтесь, а я пока подремлю. У двери лежало ружье, завернутое в старую тряпку, и стояли отцовские ботинки, все в дремучей грязи, будто бы тот побывал в них в лесу. Лера посмотрела в зеркало на свою новую прическу, вздохнула и достала из шкафа всегда готовый к сборам чемодан. Вернувшись в Крым, Лера, как обычно, первым делом хотела пойти с отцом в любимую церковь. На одной из фресок Бог напоминал ей ее деда с красивой бородой, и, стоя перед ним, Лера всегда что-нибудь просила: интересных событий, сережек, покрупнее груди, мира во вселенной. Но отец сказал – ты иди, а я на улице подожду, мне нельзя туда больше. Лера понимала, что это связано с киевским вечером и мамиными разодранными колготами. Она разозлилась на мать: из-за нее отец теперь не будет заходить к деду-Богу. Лера поставила свечку и перед нужной фреской пообещала никогда такой, как мать, не быть. * * * Смотреть на то, как болеет отец, как его сильное тело пожирает рак и желудок перестает переваривать даже жидкую пищу, Лере не пришлось. На тот момент она уже поступила и уехала учиться в Москву. Похороны она помнила плохо. На поминках Лера съела тарелку куриного супа с лапшой, как того требовали традиции, и ее, тоже вполне в традиционном духе, сразу стошнило. Папин друг из Киева, футбольный тренер, принес ей рюмку водки. Выпей, малая, отпустит, сказал он и присыпал землей вылившиеся из Лериного рта лапшичины. Друг был одногодком отца, напоминал его в профиль и говорил обо всем так же, как отец, со знанием дела. Вечером он попросил у Лериной мамы разрешения забрать дочь покататься по городу, пусть развеется. Лера взрослая – чего спрашиваешь, сказала мать, которой хотелось побыть одной. Чего хотелось самой Лере, она не знала. Разве что выветрить запах мертвой курятины и последнего поцелуя в холодный пожелтевший лоб. Лера поехала. Катались они недолго – город маленький, никуда не убежишь. Почти сразу они оказались в компании, где все слушали психоделику и пили чай. Ей тоже протянули чашку. Сказали – выпей залпом, как водку, почувствуешь облегчение. Лера выпила и тут же почувствовала. Облегчением это назвать было нельзя: будто белка в колесе, хочется куда-то бежать-бежать, а бежать некуда. Лера посмотрела на друга отца расширенными зрачками и закричала: идиот, у меня сердце слабое, мне наркотики нельзя, вези меня в больницу! Он испугался и тут же подогнал машину. В Москве Лера уже много чего перепробовала и знала, что сердце у нее на самом деле сильное. Но и панические атаки – тоже неслабые. По дороге Лера высунула голову в открытое окно и вдохнула осенний воздух. Ее длинные волосы развевались на ветру. Ты куда меня везешь? – спросила она. В больницу, как ты и просила. К черту больницу, вези… в Ялту, приказала Лера и громко включила музыку. Когда доехали до Ялты, Лере стало совсем хорошо. И в Ялте хорошо продолжалось. Вдали – горы с кедрами, вблизи – море с пальмами, набережная как из фарфора, на солнце блестит, городские кошки с мудрыми, все повидавшими глазами. Лера подстригла в Ялте волосы под мальчика, покрасилась в черный и была готова к перемене судьбы. Поэтому, когда папин друг предложил ехать с ним дальше, в Киев, она согласилась. Тут же забыла про учебу и про Москву. По дороге они включили спортивное радио, где все еще вспоминали удачное выступление Украины на чемпионате мира по футболу и феноменальную серию пенальти. Лера ничего не понимала в спорте, но ей нравилось слушать эту непонятную, из другого – мужского – мира, речь и думать о том, что папин друг в этом во всем разбирается. Профи. Они мчались с журавлями наперегонки. Журавли улетали в очередные теплые края, Лера уезжала в очередную новую жизнь. На одном из поворотов их маршруты разминулись. Они подъезжали к Киеву, а в лобовое стекло дубасил град. Лере показалось, что с того киевского вечера, когда она была здесь в последний раз, в городе все изменилось. Как минимум новый мэр, сказал друг отца. Космос, обхохочешься. Сейчас покажу тебе нарезку в ютубе. Он включил ролик, и Лера, залившись смехом, забурилась в мускульные объятья. * * * Как-то все быстро произошло. Поженились быстро, быстро закончился секс, но ребенка успели зачать – тоже довольно быстро. Лера надеялась, что будет мальчик, но ее никто не спросил. Получилось по-другому. Лера была покладистой, помнила, что, даже если что-то не устраивает, важно мужа не доводить. Когда была беременной, думала, что ее потолстевшее тело его не возбуждает, можно понять. Как родила, сразу же похудела. Но муж будто бы и не заметил. Лера стояла перед зеркалом и рассматривала свое плоское тело. Может, ему не нравится, что такая худая. Бедра узкие. Ребра торчат. Груди как никогда не было, так и нет. Два пупырышка. Дочь приходится смесями кормить. Может, операцию? Когда дочери было полтора года, Лера решила заглянуть с коляской к мужу на стадион. Там она впервые увидела, каким взглядом он смотрит на сильные, потные тела молодых мальчиков. Как дотрагивается до них. Как им улыбается. Остатки молока в ее крошечной груди тут же скисли. Ее чуть не вывернуло. Никогда, ни за что на свете отец не смотрел бы так. Вечером, выпив бутылку вина, Лера разделась перед мужем. Тот недоуменно на нее уставился. Я думала, тебя сиськи мои не устраивают, а тебе как раз нравится, что их нет, но то, что между ногами, тебя не возбуждает, потому что ты – пидор, я все видела, видела, видела, кричала она. Полученный синяк под глазом Лера замазала тоналкой и скрыла под темными очками. Но когда в следующий раз муж, нюхнув кокса, ударил ее в живот, Лера собрала вещи и уехала в Москву. Дочку ему оставила – куда ее с собой, в неустроенную жизнь, брать? Вот найдет нормальную работу, снимет хорошую квартиру и непременно дочь перевезет, говорила она себе год-второй-четвертый. Но когда с работой наконец определилась и присмотрела комнату с удобствами для двоих, наступило не самое подходящее для важных решений время. Майдан, Крым, санкции, война. Хуй ты ее теперь к своей мамаше отправишь в это кацапское крымское кодло, сказал муж ей по телефону. Хуй ты ее теперь в Москву возьмешь к вашему ебнутому на всю башку царю, прокричал он ей в скайп. А когда Лера приехала навестить дочь и попросила ту прибрать в комнате, пока не начались вечерние мультики, дочь тоже сказала – хуй тебе. И, подумав, добавила – пиздуй к своим маскальским хахалям, которые у нас Крым оттяпали. Вот тогда Лера и поняла, что хочет мужа убить, а ребенка забрать, и вспомнила про свою наследственность. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=66897753&lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. notes Сноски 1 Сохранена авторская пунктуация и орфография.