Где зимовал Ермак?

Где зимовал Ермак? Виктор Лазаревич Привалов Над данной книгой автор работал в течении 10 лет (2011-20 гг.), используя доступные исторические источники с некоторой их проверкой и на местности путешествуя по Среднему Уралу, особенно – по реке Чусовой и её окрестностям. В книге кратко описывается общие события 50-х – начала 80-х гг. XVI века в Московском царстве и у его окраин. Но основа содержания книги всё же относится к Прикамскому району, появлению здесь господ Строгановых и, по их зову, – пребывание в Прикамье атаманов и казаков Ермака и Кольцо с их возможной зимовкой на острове реки Чусовой у устья реки Верхней Сылвы. Книга содержит выводы и версии автора, основанные на анализе исторических летописей и документов, не обделены вниманием и уральские предания о казаках Ермака и личные беседы с местными жителями. На основе всего этого автором сделаны и описаны несколько предполагаемых новых исторических открытий связанных с Ермаком, Богданом Брязга и Иваном Гроза, похоже, – выявлено и местонахождение исторической остяцкой Тахчеи. Виктор Привалов Где зимовал Ермак? Любой земной край, любой район, да и, пожалуй, любое местечко на нашей планете имеет свои тайны, легенды, загадки. Много различных загадок и тайн, в свою очередь, имеет и уральская река Чусовая, а также и её прежний самый крупный приток – река Сылва с их среднеуральским прибрежным окружением. С некоторыми существующими вопросами в нашем познании и пока ещё откровенными тайнами чудесного по своим красотам Средне-Прикамского региона я хочу познакомить своих читателей на следующих страницах. Включение в текст большого количества вставок (порой довольно и объёмных) из документов (царские грамоты, описи земель), отдельных летописей и других исторических источников далёкого прошлого, надеюсь, позволит читателю гораздо лучше осознать историческую действительность тех отдалённых времён. Эти включения в предлагаемый здесь общий текст, вероятно, для многих читателей исключат лишние поиски по разным архивам и публикациям отдельных первоисточников. А главное, помимо определённого познания, это даёт читателю возможность самому проследить ход описываемых исторических событий и сделать какие-то свои выводы и предположения. Автор Прикамские просторы между городами Оса и Пермь. Май 2016 г. Северное и Среднее Прикамье конца XVII века (картосхема автора – В.П.). Река Чусовая. 2019 г. Вторая половина XVII века (картосхема автора – В.П.). ЧАСТЬ I По следам летописей и уральских преданий ГЛАВА 1 Начальный «путь» повествования В Поволжье, на реке Урал (до 1775 года эта река имела название Яик), в Среднем Прикамье, в зауральской Сибири и в других уголках России о славном казачьем атамане Ермаке и его доблестном воинстве, «поклонившемся Московской Руси Сибирским царством», сложено немало легенд, песен, преданий и разных сказаний. Об эпизодах воинского пути Ермака и его сподвижников для последующих поколений сохранились также некоторые скупые документальные строки и несколько летописных сочинений. Но, к сожалению, выявленные к современности единичные документы конца 70-х и первой половины 80-х годов XVI столетия дают нам очень мало информации о подготовке и проведении военного похода дружины Ермака в сибирские земли. Существующие же летописи с известиями о деянии Ермака и его казаков составлены уже значительно позже описываемых событий. Даже самая ранняя из них – «Повесть о сибирском взятии», или иначе – «Тобольская» летопись» (она не сохранилась, но о ней есть упоминание в более поздней Есиповской летописи) была написана в сибирском стольном граде Тобольске только в начале 20-х годов XVII века, то есть по истечении сорока лет после «взятия» Сибирского царства. Параллельно с этой краткой летописью был составлен и поминальный «Синодик» по убиенным казакам и их атаманам. В основу этой летописи и поминального «Синодика» легли воспоминания о далёком прошлом уже немногих оставшихся в живых ермаковых казаков, приглашённых к первому сибирскому архиепископу Киприяну для выяснения сведений о покорении Сибирского царства воинством Ермака, с подачей казаками своего немудрёного написания («принесоша к нему написание, како приидоша в Сибирь, и где у них < … > бои были,игдеказаковикакова унихимянемубили»). По всей видимости, большинство из выявленных летописей с деяниями ермакова воинства были написаны всё же без использования документальных источников. Только в Строгановской летописи (её начальная часть написана, вероятно, во второй половине 20-х годов XVII века или в начале следующего десятилетия) и сделанных неизвестным автором по истечении многих лет дополнениях к Есиповской летописи (сама эта летопись была окончена написанием в 1636 году) в так называемом Погодинском списке местами отчётливо просматривается присутствие некоторой документальной информации. Без документальной основы – поверхностные и довольно запоздалые официальные расспросы ермаковых казаков и относительно позднее появление в письменном оформлении народных преданий уже не могли дать абсолютную точность в изложении событий, связанных с деятельностью ермакова воинства в появляющихся летописных сочинениях. В итоге в летописях мы находим немало противоречивой и спорной информации. За многие-многие десятилетия обнаруженные документы и летописные сочинения о Ермаке Тимофеевиче, его станичных атаманах и казаках, принявших участие в сибирском походе строгановских ратниках, конечно, многократно просматривались российскими историками. Взгляды среди них по многим встречаемым эпизодам в деятельности Ермака Тимофеевича, Ивана Кольцо и других станичных атаманов с их казаками, конечно неоднородные, с различием выводов. При отсутствии дополнительной документальной основы воссоздать реальность многих исторических событий, связанных с эпопеей дружины Ермака весьма затруднительно, а порой и просто невозможно. Ноновые исследовательскиепутиздесь,конечно,существуют,витоге онимогутпривестикразгадкенекоторыхтайнпрошлого. Если документальные источники и имеющиеся летописи историками неоднократно просматриваются и анализируются, то к преданиям и легендам они, как правило, особого интереса не проявляют. А, как известно, народные предания обычно из ничего не возникают, и первоначально многие из них имеют некоторую реальную основу. Только с начального периода передаются они из поколения к поколению в основном в устной форме (правда, со временем они могут быть отражены и на бумаге), и в период многолетней устной передачи они порой несколько сокращаются или наоборот – обрастают лишними дополнениями и определёнными вымыслами, причём часто просто сказочными. Но всё же первоначальная основа у них (конечно, далеко не у всех), нередко присутствует и сохраняется. И историкам-исследователям оставлять без надлежащего внимания народные исторические предания всё же не следует. В предлагаемом повествовании хочу поднять тему о пребывании ермаково-кольцовых казаков – будущих участников завоевания Сибирского царства – на реке Чусовой (вернее, Чюсовой – в её названии тех времён) и её притоках; и более конкретно – об одной из возможных зимовок этих казаков. Ермак. Неизвестный художник XVIII века. Вначале есть смысл познакомиться с одной из самых замечательных уральских рек,«рассекшейКамень»(Уральские горы) «и впадшей вКаму», которая на страницах этой книги будет присутствовать довольночасто. На современной северной окраине краевого центра города Перми до 1954 года непосредственно в реку Каму выносила свои воды, собранные с горно-холмистых просторов Среднего Урала и Приуралья, третий по протяжённости камский приток (уступая только рекам Белой и Вятке) – река Чусовая. О старой протяжённости этой реки с абсолютной точностью в наше время указать пока практически невозможно (это и в современности составляет одну из тайн реки). Из-за различия «взглядов» по истоку Чусовой среди её исследователей-гидрологов и их научных учреждений, а также несовершенства гидрологических измерений самой длины реки (обычно они проводились по её отдельным участкам, да и измерительные приборы старых времён были не такими уж совершенными), её протяжённость в разных справочных источниках XIX и ХХ столетий указывается по-разному. В большинстве из них прежняя протяжённость Чусовой отмечается 777 километрами, или 728 верстами. Такие данные отмечены в источниках: Кривощёков И. Я. «Река Кама, как водный путь» 1914 г., данные до 1931 года Народного комиссариата путей сообщения (до 1920 года – Министерство путей сообщения), «Малая Советская энциклопедия» 1931 г., «Большая Советская энциклопедия» 1934 г. и др. В справочных данных 1936 года Государственного гидрологического института (позже – Государственный геофизический институт) протяжённость Чусовой отмечена 761 километром, где, возможно, за исток Чусовой взято место слияния олдневой Чусовой и Западной Чусовой (правда, с полным её водным бассейном, причём, возможно, и приближённым), или с началом от границы с Челябинской областью, вышедшей из состава общей Уральской области в январе 1934 года. Присутствует и отметка протяжённости Чусовой в 802 километра; это дополнительно отмечено в «Большой Советской энциклопедии» 1934 г., позже – у В. К. Головко в книге «Вдоль берегов уральских рек» 1961 г. В разных старых источниках присутствуют и некоторые другие данные по протяжённости этой реки – 735 км, 756 км, около 780 км. Из всех этих данных, похоже, более близкими к истинной старой общей протяжённости реки Чусовой являются отметки в 777 или 802 километра. Но и эти значения старой общей длины реки, похоже, не могут являться абсолютно точными. С созданием в 1951-1954(-56) годы на Каме в 4 километрах ниже чусовского устья плотины крупной ГЭС и объёмного Камского водохранилища, с поднятием уровня воды у плотины до 21 метра (в отдельные годы, при большой весенней воде, вынужденно бывает и выше) в низовье Чусовой, при заполнении водохранилища до отметки нормального подпорного уровня (НПУ) у плотины в 108,5 метров по Балтийской системе, образовался 125-километровой длины (это считается официальным) и до 3 километров ширины залив данного водохранилища. Но нужно помнить, что водохранилища при гидроэлектростанциях и для питьевого снабжения крупных населённых пунктов – как «живой организм», с циклическим увеличением или уменьшением своего объёма. И, в данном случае, при вынужденном паводковом (обычно в мае) поднятии поверхностного уровня Камского водохранилища до форсированного (максимального) подпорного уровня (ФПУ) у плотины ГЭС до 110,2 метров воды водохранилища временно поднимаются по реке Чусовой ещё на несколько километров. И, наоборот, при зимней сработке объёма водохранилища до минимально допустимого уровня в 100 метров воды водохранилища значительно уходят вниз к плотине, освобождая реке её прежнее русло на большое расстояние (но это уже обычно под зимним ледяным покровом). Образовавшийся по воле людей залив водохранилища (его официальная протяжённость 125 километров), который, естественно сократил или даже полностью скрыл своими водами многие речные излучины старого русла, в силу гидрологических параметров стали официально отделять от реки. И(!) теперь более 150-километровый прежний низовой участок Чусовой[1 - В некоторых современных источниках, на основе измерений до середины ХХ столетия, указано 153 км.], став заливом Камского водохранилища с изменением береговой линии, самой реке уже не принадлежит. Но исторически, по крайней мере, до средины 50-х годов прошедшего столетия, это неотъемлемая часть реки Чусовой (досередины30-хгодовXVIIIвекаона вовсехдокументах,включаяикартографическиеработы, имеланесколькодругоеназвание -«Чюсовая»,этобылоеё официальное название)[2 - О старом названии этой реки можно прочитать в журнале «Уральский следопыт», № 7 за 2006 год, с. 80-81, в статье «Пермь Великая глаголемая Чюсовая».]• В свою очередь, Камское водохранилище стало официально заменять Каму в приёме чусовских, сылвинских, косьвинских, обнинских и многих других вод, естественно, перемещая порой на значительное расстояние устья соответствующих искусственно укороченных рек. Причём немало прежних маленьких речушек оказались вообще под водами водохранилища и на современной местности они уже отсутствуют (как и некоторые прежние населённые пункты). На уменьшение прежней протяжённости этой реки заметно повлияло и появление в ХХ столетии в верховьях реки Волчихинского (создано в 1944 году) и Верхнемакаровского (создано в 1973 году) водохранилищ, и примерно километровое искусственное уменьшение русла реки у современного села Слобода ещё в XVIII веке. В современных географических и гидрологических источниках, в том числе в «Государственном водном реестре» и в «Государственном водном кадастре» (они появились в 2008-2009 годы и практически дублируют друг друга), с явным основанием на данные старых справочных источников, длина Чусовой от начала реки Полдневой Чусовой (с её выходом из Большого Чусовского озера) отмечается только 592 километрами. И эта информация в наше время считается официальной. Но и данный показатель, похоже, не является точным(?). Всё же официальные на данный момент отметки в протяжённости по туристическому участку реки от села Слобода (от бывшей турбазы «Коуровская», позже – «Чусовая») до города Чусового значительно отличаются от более современных данных «Уральской картографической компании» в путеводителе – лоции «Река Чусовая с подробными картами» (2010 года издания), где такое положение с разницей в расстоянии данного участка реки отмечается. Их разница здесь составляет 17 километров, с увеличением протяжённости этого участка реки в данных отмеченной картографической компании. Как уже было отмечено выше, среди исследователей-гидрологов и их учреждений ранее существовали значительные различия в вопросе об истоке этой реки, с соответствующими различиями в их справочных данных и по общей протяжённости реки. За исток Чусовой здесь можно встретить: озеро Сурны, речку Ольховку, озёра Малое и Большое Чусовские, реку Западную Чусовую и место слияния Полдневой Чусовой и Западной Чусовой. Но к нашему времени официально стали считать истоком Чусовой выход на высоте 399 метров от уровня Балтийского моря реки Полдневой Чусовой из Большого Чусовского озера (уровень этого озера поднят несколько более 1 метра бетонно-земляной плотиной у выхода реки). Первоначально принимая воды родников и атмосферных осадков в озёрно-заболоченной межгорной котловине (в 8-9 километрах от города Верхний Уфалей) с её тремя проточными озёрами (небольшим зарастающим Сурны, Малым и Большим Чусовскими) и небольшой речкой Ольховкой, река Полдневая Чусовая выбирает северный путь вдоль основного направления самих Уральских гор. Большую часть своего современного пути (по «Государственному водному кадастру»), 377 километров, Чусовая (после слияния рек 39-километровой Полдневой Чусовой и 34-километровой Западной Чусовой их общее продолжение уже имеет это укороченное название) протекает по территории Свердловской области. Здесь, в её верховье, нижняя часть Верхнемакаровского и полностью Волчихинское водохранилища с участком реки между ними находятся на окраине западной территории муниципального округа «город Екатеринбург». Эти водохранилища и создавались для водоснабжения города Свердловска (с сентября 1991 года – Екатеринбург). В Челябинской области находится только её 20-километровое верховье, а значительно уменьшенный Камским водохранилищем в наше время нижний 195-километровый участок – в Пермском крае. Причём эта река на участке до 3 километров разграничивает Челябинскую и Свердловскую области, а границы последней области с Пермским краем пересекает трижды, являясь сама и здесь с участками от 2 до 6 километров границей между этими субъектами Российской Федерации. Историческая и географическая уникальность реки Чусовой во многом обусловлена тем, что, пройдя около полутора сотен километров по низкогорному восточному склону Среднего Урала, она пересекает его невысокие центральные горные хребты и увалы и далее продолжает свой путь по западному склону Уральских гор. Здесь, на своём среднем участке, выбрав северо западное направление (на больших участках – и северо-северо-западное), эта река на многокилометровом пути, вплоть до города Чусового, протекает лишь с небольшим отдалением по ходу своего движения от центральных горных хребтов практически (это с включением и верховья реки) всего Среднего Урала. Эта особенность позволяла нашим предкам ещё с древности широко использовать Чусовую как одну из основных на Урале транспортных артерий в перемещении грузов и людей. С появлением первых крупных металлургических заводов на Урале эта река с 1703 года первой приняла поток их продукции для перевозки (сплава на речных судах по воде) этих грузов многим российским адресатам. В первые десятилетия по Чусовой сплавлялась почти вся (за исключением ближних заводов к самой реке Каме) уральская заводская продукция в европейскую часть России. В последующие времена грузооборот этой реки, с её относительной близостью к северо и среднеуральским заводским округам, доходил до 50-70% грузопотока всех горноуральских заводов. По Чусовой перемещалась и некоторая продукция алтайских и других сибирских заводов. Порой лишь немногим уступая по весу заводским грузам, по этой реке перемещали свои грузы и урало-сибирские купцы. С появлением железнодорожного сообщения уральского региона с Центром и с Сибирью сплав по уральским рекам (в том числе и по Чусовой) заводской продукции и купеческих товаров стал стремительно угасать, и к концу первой четверти ХХ века был окончательно прекращён. К нашему времени на берегах реки Чусовой располагаются четыре города – Полевской (микрорайон бывшего посёлка Станционный – Полевской), Ревда (Чусовая здесь протекает у северо-восточных окраин города), Первоуральск и Чусовой (последние два города река разделяет на отдельные части). У бывшего устья этой реки (сейчас здесь Камское водохранилище) на левом берегу располагаются северные кварталы миллионного по численности населения краевого центра – города Перми. На чусовских берегах расположено и до десятка посёлков – Чусовской (на южном берегу Большого Чусовского озера), двухдворный Канал, Флюс, Билимбай, Вересовка, Крылосово, Прогресс, Коуровка, Староуткинск, Лямино; и на берегах уже Чусовского залива Камского водохранилища – Верхне-Чусовские городки, Усть-Шалашная, Пальники. На всей Чусовой можно насчитать и несколько десятков сёл и деревень; немало здесь садовых товариществ и различных баз для отдыха, туризма, рыболовства и охоты. Расположение всех этих населённых пунктов вдоль реки довольно неравномерное. Так, если посёлки Прогресс и Коуровка уже давно составляют единое целое, то на второй половине реки Чусовой от деревни Нижняя Ослянка и до города Чусового (Архиповские Бараки), на 103 километра речного пути, в наше время из не заброшенных существует только деревня Усть-Койва с её базами отдыха и туризма. Немало на Чусовой и урочищ, где ранее были крестьянские деревни, заводские пристани и судоверфи, посёлки лесозаготовителей, лесосплавщиков и лесопереработчиков (бывший Усть-Сылвицкий завод). Челябинская область. Часть Малого и Большое (вдали) Чусовские озёра. Вот здесь, в озёрно-заболоченной межгорной котловине (официально выходом из Большого Чусовского озера), и начинается река Чусовая (Полдневая Чусовая). Май 2017г. Первые метры реки Полдневой Чусовой после выхода из Большого Чусовского озера. Июнь 2015 г. У начала реки Западной Чусовой. На основе гораздо большего водного бассейна этой реки и её большего стока вод в сравнении с водным бассейном реки Полдневой Чусовой ранее некоторые исследователи-гидрологи истоком реки Чусовой считали именно эту реку. Сама эта река (с её истоком на высоте по Балтийской системе более 500 метров) и все её притоки полностью протекают по югу Свердловской области. Май 2017г. Место слияния Полдневой Чусовой и Западной Чусовой. Май 2017 г. Верхнемакаровское водохранилище у села Курганово.Август 2018 г. Волчихинское водохранилище. Вид с горы Волчиха.Май 2017 г. Канал Чусовая – Исеть (построен во время Великой Отечественной войны для водоснабжения города Свердловска). Позже вблизи этого канала будет построен ещё один подобный, только сразу на фильтровальную станциюгорода Свердловска – Екатеринбурга. Май 2017 г. Река Чусовая у села Слобода (ранее – Чюсовская слобода, Чусовская Уткинская слобода, Уткинская слобода, село Утка Государева). Здесь эта река уже имеет две сотни километров своего пути. Июнь 2016 г. Река Чусовая. Камень Дыроватый. Высота этого километрового по своей длине утёса-камня – до 80 м, но скальный массивна фотографии всего лишь до 60 м. Археологический и геологический памятник природы (в двух из трёх пещер этого камня обнаружены многочисленные археологические артефакты). Июль 2018 г. . Река Чусовая у села Кын (Пермский край). Камень Великан (Высокий). Этот утёс-камень – самый высокий на реке Чусовой (по некоторым источникам, его высота 120 м, по другим источникам – 115 м), да и его длина впечатляет – около 2 км. Памятник природы. Май 2011 г. Последние километры реки Чусовой (снимок против течения). Тремя километрами ниже точки фотографирования официально начинается Чусовской залив Камского водохранилища. Июль 2018г. Чусовской залив Камского водохранилища уустьярекиШалашная. Июнь2016г. На стрелке рек Камы и Чусовой. С 1954-1956 гг. здесь Камское водохранилище. Слева старое устье реки Чусовой. На другом берегу водохранилища просматриваются кварталы города Перми (район Заозерье). 1 июня 2016 г. Пройдя чуть более трёх с половиной сотен километров своего современного официального пути, Чусовая принимает справа значительный по водности и протяжённости 121-километровый приток – Межевую Утку. Полусотней километров ниже, с правой же стороны, в Чусовую впадает не менее значимый по водности 147-километровый приток – река Серебрянка[3 - Протяжённость обоих рек и другие отметки расстояний указаны здесь в соответствии с «Государственным водным кадастром».]. Последняя, как и Межевая Утка, на протяжении своего пути собирает воду с центральных и западных уральских хребтов. До создания выше отмеченного Камского водохранилища непосредственно в Чусовую, в 29 километрах от её устья, впадал самый крупный по водности и протяжённости левобережный приток – река Сылва, которая к нашему времени в своём низовье оказалась также значительно уменьшена водами Камского водохранилища, образуя совместно с Чусовой обширный Чусовско-Сылвинский залив данного водохранилища (официально Сылвинский залив всё же отделяют от Чусовского). Эта река начинается маленьким ручейком совсем недалеко от реки Чусовой, в 12-15 километрах от среднечусовских посёлка Староуткинск и села Чусовое, у железнодорожной станции Вырубки Западно-Уральской железной дороги. Её протяжённость ранее составляла более 600 километров (по данным 1936 года Государственного гидрологического института – 626 км). Из этой своей протяжённости река Сылва «отдала» отмеченному водохранилищу значительную часть своего низовья, и теперь официально её длина составляет только 493 километра. Около половины своего первоначального пути эта река протекает по территории Свердловской области. Примерно[4 - По «Государственному водному кадастру» и «Государственному водному реестру».] через 230-231 километр она подходит к пределам Пермского края и на последующем протяжении до 7 километров разделяет отмеченные субъекты Российской Федерации. Вблизи (пермского) села Молебка река Сылва уходит в Пермский край. Но между сылвинскими левобережными притоками Берёзовкой и Ут есть немногим более 1 километра участок (приблизительно на 295-296-м километре её пути), где к левому берегу Сылвы подходит небольшой анклав Свердловской области с обозначением на современных картах – «урочище Шапочка». Все отмеченные выше реки в ряде известных нам письменных (документы и летописи) и устных (предания, песни, легенды) источниках имеют определённую, возможно, где-то и вымышленную, связь с пребыванием на них казачьей дружины Ермака или его отдельных отрядов. Река Межевая Утка у дер. Баронская (ранее – дер. Межевая Утка). Июль 2019 г. У слияния рек Чусовой и Серебрянки. В отдалении – памятник природы камень Ростун на рекеЧусовой(по некоторым источникам – до 96 м высоты от уровня реки и до 1 км по своей протяжённости). Июль 2016 г. Река Сылва. Вид с утёса-камня Ермак. Июнь 2013 г. О реках Чусовой (Чюсовой) и Серебрянке (Серебряной) известия о пребывании на них Ермака с его казачьей дружиной можно встретить во многих источниках, в том числе и документальных. И это не удивительно. Именно по этим рекам воинство Ермака поднималось на стругах к уральскому перевалу в своём беспримерном походе на Сибирское царство Кучума. К тому же, сохранилось немало известий, в том числе и документальных, что на берегах Чюсовой и её притока Сылвы за предшествующее десятилетие до начала ермакова похода в зауральскую Сибирь нанятые Строгановыми казаки и местное ополчение не раз применяли оружие против воинственных отрядов чусовских вогул (манси), их ближних и дальних (зауральских) соплеменников, сылвинских (прикамских) остяков, и наконец – татарских улан самого сибирского «салтана», приходивших в те годы войной на строгановские поселения. В результате оборонительных и наступательных операций в 70-е и начальные 80-е годы XVI века на нижней половине Чусовой и на нижней Сылве (возможно, и в других местах) наёмные казаки и строгановские ополченцы силой своего оружия (конечно, и умением) смогли окончательно усмирить сылвинских остяков и чусовских вогуличей, отбив у них всякую охоту впредь заниматься военным грабежом русских и пермяцких поселений. В конечном итоге, получив ощутимый отпор, и «закаменные» вогулы (в те времена и до начала XVIII века районы Уральских гор севернее башкирских земель имели названия – «Камень», «Югорский Камень», «Каменный Пояс») более уже не отваживались воевать строгановские земли. Даже старший сын Кучума царевич Алей с большим отборным войском в конце мая или в начале лета 1582 года, узнав с боем или без боя о казачьей силе (здесь уже бесспорно под предводительством Ермака), вынужден был отвернуть от Чусовой и уйти на север, разоряя на последующем пути соликамские и чердынские поселения русских и коми-пермяков. Военные действия на Чусовой и Сылве против вогул, прикамских остяков, сибирских татар и разных других мятежных инородцев в конце 70-х и в самом начале 80-х годов XVI века некоторые документы (царская грамота Строгановым от 16 ноября 1582 года), отдельные летописи и предания связывают с активным участием ермаковых казаков. Это и неудивительно. С реки Волги именно сюда поплыли казачьи струги станиц атаманов Ермака, Кольцо и других. Здесь, в чусовских владениях Семёна Аникее<вича> и его племянника Максима Яковле<вича> Строгановых (именоваться в отчестве с благородным «вичем» Строгановы официально станут только в начале XVII века), казаки Ермака пробыли не один месяц. Возможно, отряд в две-три сотни казаков во главе с Ермаком Тимофеевичем (правда, без большой группы атаманов и казаков, будущих участников исторического похода в «закаменную» Сибирь) находился в Приуралье по зову Строгановых даже более двух лет, как повествует об этом Строгановская летопись: «Пожистажеониатаманыи казаки в городках их два лета и месяца два». Но в последнем случае – с их почти годичной отлучкой на фронт военных действий Ливонской войны. Во время пребывания в Приуралье казачьи будни, вероятно, и были насыщены их недалёкими военными походами против ближних чусовских вогул и сылвинских (прикамских) остяков (эту языческую этническую группу нельзя отождествлять с зауральскими остяками – хантами; см. дополнение -«Сылвинскиеостяки-этонеханты»). Здесь, на Чусовой или на правобережных её притоках – Усьве или Серебрянке, перед дальним сибирским походом ермаковы казаки и не позволили старшему сыну сибирского «солтана» Алею с его отборным войском «воевать Чюсовую». Именно на реке Чюсовой было окончательно решено идти военным походом в «закаменную» Сибирь. На этой реке и был сбор всех ермаково-кольцовых казачьих отрядов и сборного отряда из строгановских ратников. С её берегов и начался знаменитый поход дружины Ермака. Сылвинские остяки – это не ханты. Прикамские, или так называемые сылвинские, остяки – этническая группа, сформировавшаяся к середине XVI века в результате очень длительного по времени смешения местного пермского населения с пришлыми башкирами (частью ушедшими от исламизации из пределов Золотой Орды и последующих её осколков – Казанского ханства и Большой Ногайской Орды), возможно, в небольшой доле – с татарами и удмуртами, и на более ранней стадии – с булгарами. Определённую долю в формировании прикамского остяцкого этноса, вероятно, сыграли и северные соседи – вогулы (манси). Ко второй половине XVI века они занимали обширную территорию: от низовья реки Чусовой на севере до реки Тулва и верхового участка реки Ирень на юге, и от реки Камы (с возможным выходом и на её правобережье) на западе до верхнего участка реки Сылва (местами до современных границ между Пермским краем и Свердловской областью в бассейне этой реки). То есть район обитания прикамских (сылвинских) остяков включал весь водный бассейн среднего и нижнего участков реки Сылвы и Кама-Тулва-Иргина-Сылвинского междуречья. Их основными ближними соседями были на севере и востоке – чусовские, верхнесылвинские и бисертские вогулы (манси), на юге и юго-востоке – башкиры, на западе – вотяки (удмурты). Многие до сих пор отождествляют прикамских остяков с приобскими остяками-хантами (это присутствует во многих публикациях), которые, как и вогулы, относятся к угорской языковой группе. Но разность культур, жизненного уклада между прикамскими и приобскими остяками и, что особенно важно, отсутствие документального подтверждения о каких-либо миграционных процессах прикамских остяков в северное Приобье подобное мнение отвергают. Эти разные этнические группы, причём обитающие на почтительном расстоянии друг от друга, получили у русских одинаковое название, видимо, из-за какой-то внешней схожести в облике, в быту и, главное, – в некоторой схожести языческих обрядов. Остяки Прикамья, занимаясь в основном охотой и рыболовством, ограниченным пастушечно-стойловым скотоводством, бортничеством и имея очаги примитивного земледелия, по своему бытовому укладу были более близки к северным башкирам, что и не удивительно, так как основной приток тюркоязычных мигрантов шёл в основном именно из северобашкирских земель. К тому же, в XVI веке до принятия российского подданства во второй половине отмеченного столетия, прикамские остяки (возможно, только восточные), как и ближние им уфимские башкиры, были под властью ногайских правителей (в 1572/73-1582 годы прежде ногайская их восточная часть до низовой части реки Сылвы будет находиться под властью сибирского хана). Но в отличие от южных и юго-восточных тюркоязычных соседей – башкир и татар, у которых уже давно господствовал ислам, прикамские остяки, как и их северные и восточные соседи – вогулы (манси), оставались язычниками. В последующее время, с отказом от языческого верования и принятием одной частью остяков мусульманства и другой частью христианства, прикамские (сылвинские) остяки полностью растворятся в среде татарского, башкирского, удмуртского и русского народов. Христианизации части прикамских остяков будут содействовать миссионерская деятельность Трифона Вятского, самих господ Строгановых, разных проповедников Соликамского Вознесенского, Пыскорского Спасо-Преображенского, Успенского (на реке Чусовой) и Осинского Преображенского монастырей. Но основная часть остяков всё же примет мусульманство. Этому особо способствовали массовое бегство в земли прикамских остяков мусульманского населения и их проповедников из разгромленного Казанского ханства войсками Ивана Грозного в 1552- 1557 годы и разгром восстаний волго-вятско-камских инородцев в начальные 1570-е и 1580-е годы. К сведенью, с конца XVI века, весь XVII век и несколько далее обобщённым словом «остяки» русские называли и многие другие языческие племена Западной и Восточной Сибири, вплоть до Тихого океана и Приамурья – самодийские, тунгусские (эвенкийские), иногда и некоторые другие. К ХХ столетию такое название останется только за современными хантами (хантэ). А в середине последнего ушедшего столетия некогда обобщённое для части языческих племён остяцкое название вообще выйдет из употребления (как и вогульское название мансийцев). Река Сылва у города Кунгур (Вид с Ледяной горы). Июнь 2013г. Ко всему этому, народные предания и песни, собранные в первой половине XVIII века Киршой Даниловым и некоторыми последующими исследователями, вплоть до современности, связывают зимовку казаков Ермака до их ухода в азиатскую Сибирь непосредственно на Чусовой. У самого выхода Чусовой из пределов современной Свердловской области (вторичного и окончательного), почти сразу же за устьем значительного правобережного чусовского притока реки Сылвицы (её протяжённость, по «Государственному водному кадастру», составляет 77 км), в Чусовую справа впадает небольшой приток с названием Ермаковка, а сразу за ним возвышается монолитный скальный утёс – камень Ермак. По народным преданиям, именно где-то здесь, а это всего сотней километров выше по реке от самых верхних в те времена строгановских поселений на Чусовой (деревня Калин Луг) и несколько более полутора сотен километров от чусовской столицы Строгановых – Чюсовской слободы (городка), и была зимовка казаков Ермака. По этому поводу у Кирши Данилова мы находим следующее: «И пошли вверх по Чусовой реке, где бы Ермаку зима зимовать.ИнашлионипечерукаменкунатойЧусовойреке, нависячембольшомкаменю,изашлионесверхтогокаменю, опущалися в ту пещеру казаки, много – не мало двесте человек; а которые осталися люди похужея, на другой стороне, в такую же оне печеру убиралися, и тут им было хорошо зимазимовать». У историка XVIII века Герарда Фридриха Миллера (участника второй Камчатской экспедиции 1733-1743 гг.), в его «Истории Сибири», на основе народных преданий присутствует и некое любопытное дополнение: «Ежелисловесному преданию тамошних (т.е. чусовских – прим. авт.) жителей верить, то Ермак до походу своего в Сибирь уже так богат был,чтоонзапотребнонерассудилвсесвоисокровищассобой везти, но оные сохранил в пещере, которая в камне при реке Чусовой около половины его находится, в том намерении, что он то возьмёт опять, когда из Сибири возвратится. Сей камень и поныне для памяти того дела называется Ермаковкамень». Другие отдельные фольклорные предания указывают, что именно в отмеченной выше пещере камня Ермак и была зимовка самого Ермака[5 - Кругляшова В. П. «Предания реки Чусовой». – Свердловск, 1961.– С.39-53.]. Но на самом деле, эта пещера находится почти в центре 38-метровой по высоте отвесной скалы и без верёвочной лестницы абсолютно недоступна, причём она слишком мала и временами сырая с заносами снега зимой, её пол имеет и некоторый уклон. По рекам Чусовой (Чюсовой) и Серебрянке (Серебряной) в одной из самых ранних летописей, Строгановской, добавочно мы находим следующее: «Атаманы ж и казаки идоша по Чюсовой реке вверх до усть Серебряные реки четыре дни и по Серебряной идоша два дни и дойде Сибирския дороги и ту городок земляной поставиша и назвав его Ермаков Кокуй городок, и с того места перевезеся 25 поприщ за волок на реку, рекомую Жаравли, и по той реце пойдоша вниз и вышед на Туру реку; ту бе и Сибирская страна». Камень Ермак на реке Чусовой. 2019 г ГЛАВА 2 У Ледяной горы на Сылве Пока оставим реки Чусовую (Чюсовую) и Серебрянку (Серебряную) в покое и перейдём к рассмотрению следующего. Замечательный сибирский архитектор, картограф и историк последней четверти XVII – начала XVIII столетий боярский сын Семён Ульянович Ремезов на основе Есиповской летописи и собранных им и его ближними родственниками народных преданий создаёт свою «Историю Сибирскую» (в её написании принимали участие и старшие сыновья Семёна Ульяновича). Вероятно, в 1703 году, во время деловой поездки в город Кунгур с целью описания и картографирования Кунгурского уезда, приписанного к сибирским землям, Семён Ремезов встречает человека, имевшего некоторую информацию о завоевании Сибирского царства казачьей дружиной Ермака. В результате их общения в написанной несколько ранее Ремезовской летописи дополнительно появляются оформленные или самим кунгурским летописцем, или одним из Ремезовых, семь листов с текстом и рисунками к нему (кстати, аналогичное оформление, но с более прилежным исполнением текста и рисунков было сделано и в самой Ремезовской летописи). К сожалению, Ремезов оставил для нас безымянным автора «Краткой Кунгурской летописи». К тому же эта летопись в первоначальном виде отдельным произведением, похоже, не сохранилась. О её существовании и изложении её текста (возможно, и далеко не полном) присутствует только в Ремезовской летописи в виде вставок между своих «статей». Сама же «Летопись Сибирская краткая Кунгурская» (так её озаглавил С.У. Ремезов) была написана, вероятно, уже в конце XVII столетия с возможной обработкой какого-то более раннего написания. Эта, конечно, уже довольно поздняя летопись даёт нам много любопытного и о пребывании ермаковых казаков в Прикамье – на реках Чусовой (Чюсовой), Сылве и Серебрянке (Серебряной). В своём начальном повествовании (у Ремезова это 5-я и 6-я статьи) кунгурский летописец сообщает: «И сентября 26 день, обмишенилися, не попалипоЧюсовойвСибирь,ипрогреблипоСылвеверх,ивзамороз дошли до урочища, Ермакова городища ныне словет. Иидучи,ужителейобиралихлебыизапасыитутзимовали ипо-заКаменивогуличвоевалииобогатели.АхлебомкормилисяотМаксимаСтроганова;ивпоходходишанавогуличей 300 человек, возвратишася с богатством в домы своя и на подьем в Сибирь, и к тому приправиша вдоволь легких стругов сприпасы.Имаияв9день,доспелиобещаниемчасовнюна городищитом,воимяНиколычюдотворца.Овиижепоплыша сЕрмакомвнизпоСылведоустьЧюсовой;овииж,оставсяна городищитомсженамиисдетмивечнооселившася.Ермакже сдружиноюсустьЧюсовой,взявшиуМаксимазапаснапроем 5000человек,иружье,имолитсвова,в87,июня12день,пойдошапоЧюсовойвверхдоТагилскаговолокасбоем,ивожжиему были Зыряне добрии змерли, а иные бежали, а незнающие не попаливСеребренкувустие,прошливышеввершинуимногие мешкотывповоротедосамойосени.ИдошедСеребренки,идошаитяжелыесудыпокинушанаСеребренке,илегкиеструги таскаличрезволокнаТагилреку,инаБуюгородищезимовали икормилисявогуличами,птицею,рыбоюизверем,якожиони имногиебоиулусыихпогромилиирухледимноговзялиимногиесудылегкиевновьдоспели довольно;итестарые,гдеони лежат,сквозьихднадеревапроросли». Для запланированного своего последующего текста есть определённый смысл продолжить и несколько далее повествование кунгурского знатока о пребывании казаков Ермака в Приуралье (в «Истории Сибирской» Ремезовых это в статьях 7-й и 8-й): «И в 87-м вниде в слух к самодержцу государю Иванну Васильевичю, что Максим Строганов тех пресловущих воров ЕрмачкаПоволскагостоварищиззапасыисружьемотпустил; и о том к Максиму об отпуске воров слово писано в грамоте сице: «Мужик, помни, да как ты с таким великим и полномочнымсоседомссоришь,икакаянесостоятельная спонамежнами учинится, и не уведаешь, что я тебе за то учиню; а ежели доброе что в таком случае учинится безпорочно, не ведаешь, чем ты со своими пожалован будешь в твоем опасении». И то писание Максим радостно с печалию принял и прочел слезно, а к Ермаку в кровопролитии его невместно писать и не смел; точно слыхом от приходящих принесеся слово, каков воинстве и о всем слышно в ему удаче, и о том веселяшеся, не всуе туне запас и ружье и подмоги пушки дал в отпуск. А в поход Ермак на струги дружине своеи у Максима взимая с пристрастием, а не вовсе в честь или в заимы, но убити хотеша и жита его разграбить, дом его и при нем живущих разорити в конец иприступикМаксимугызом;МаксимжеувещевавшеихБогом и государём, что числом запасов дати и о том прося у них кабалы, егда возвратитеся, на ком те припасы по цене взяти, и кто отдаст точно или с лихвою; из них же войска паче всех Иван Колцев с есаулы крикнуша: «О мужик, не знаешь ли ты и тепере мертв, возмем тя и ростреляем по клоку, дай нам на росписку по имяном на струги, поартелно 5000, по именом на всякаго человека по 3 фунта пороху и свинцу и ружья, и три полковые пушки, по 3 пуда муки ржаной, по пуду сухарей, по два пуда круп и толокна, по пуду соли и двум полоти, и колико масла пудов, и знамена полковые с ыконами, всякому сту по знамени». Максим же страхом одержим и с подданными своими отворил анбары хлебные, и по именом полковых писарей и весом успевающе, дающе день и нощь коемуждо по запросу числу на струги; и струги их грузу знимать не стали и под берегом тонути; они же приправили набои, излегчилиприимать запасов помене по стругам, и управишася вси по совету вси впутьсвойиюняв13деньсмиренноиобещасявсиМаксиму:«Аще Бог управит путь нам в добыче и здравии имать бытии, заплатим и наградим по возвращении нашем; аще ли же избиении будем, да помянет нас любовь твоя в вечном успении, а чаем возвращения ко отцам своим и матерям». НагородищежеЕрмаковесженамиЗырянеикнигиихписареи и память жилья их, кто имяны и отечеством домов, и доныне у Строганова в казне взыскуется. Было у Ермака два сверсникаИванКолцев,ИванГроза,БогданБрязгаивыборных есаулов4человека,тожиполковыхписареи,трубачиисурначи, литавршики и барабаншики, сотники и пятидесятники и десятники с рядовыми и знаменшики чином, да три попа, да старец бродяга, ходил без черных риз, а правило правил икашиварилиприпасызнал;иуказнапреступлениечинили жгутами; а кто подумает отитти от них и изменити, не хотя быти, и тому по Донски указ, насыпав песку в пазуху и посадя в мешок, в воду. И тем у Ермака вси укрепились; а болши 20 человек с песком и камением в Сылве угружены. Блуд же и нечистота в них в великом запрещении и мерска, а согрешившаго обмывши трижды, держат начепи». Первоначально надо отметить, что из всех существующих к нашему времени письменных источников (документы и летописи) непосредственно о зимовке казаков Ермака в бассейне реки Чусовой говорится только в «Краткой Кунгурской» летописи (см. вышеизложенное из этой летописи). Зимовка эта якобы была на нижнечусовском притоке, реке Сылве, напротив современного города Кунгур, у подножия Ледяной горы с её знаменитой Ледяной пещерой и древним Ермаковым городищем на её вершине. И была она вынужденной в виду того, что казачья дружина на своих речных судах попала в ледовый плен из-за быстрого ледостава на реке. На эту реку попали они якобы случайно – просто «обмишенилися» (т.е. ошиблись) и вместо продолжения продвижения вверх по Чусовой поплыли далее вверх по её притоку Сылве, где их и застал осенний холод, сковывающий льдом реку. Зададимся вопросом – а верна ли сама информация, исходящая от кунгурского летописца о казачьей зимовке на реке Сылве? Исследователь может только гадать, откуда у кунгурского летописца столь обширная информация о деятельности казаков Ермака с их прибытием на реку Чюсовую (в её названии тех времён). Причём в своём повествовании этот автор и по многим последующим эпизодам воинского пути Ермака (военные походы в самой Сибири) указывает конкретные даты – год, месяц и дни (правда, при общем анализе с другими источниками приводимые здесь даты вызывают большие сомнения, это отмечают и многие историки). Уж не позаимствовал ли автор летописи сведения непосредственно из походного дневника одного из казаков – участника завоевания Сибирского царства? Верить или нет последнему – это вопрос. Конечно, вряд ли кто-либо из ермаковых казаков или атаманов вёл свой походный дневник, хотя среди них были и обладающие грамотностью («полковых писареи» и некоторые другие). Походные условия с боями и переходами едва ли способствовали ведению дневниковых записей. Для этого были необходимы особое желание или атаманское задание запечатлеть на бумаге происходившие события, сама бумага (очень дефицитная и дорогая в те времена) и чернила. Причём бумага и чернила должны были находиться в нормальной сохранности и в период пребывания в нелёгких полевых условиях, что для того времени было, конечно, довольно затруднительно. Да и последующие десятилетия могли довольно значительно испортить походный дневник ермакова казака. Конечно, и само хранение столь ценного письменного источника втайне от общества на протяжении многих последующих десятилетий при всеобщем прославлении деяний ермакова воинства очень сомнительно. В принципе, вряд ли у какого-то казака или атамана, при непростых условиях в эпопее воинства Ермака, возникла мысль o ведении относительно подробного походного дневника. Кунгурский летописец в своём изложении, вероятно, всё же использовал уже относительно осовремененную информацию, прибавляя от себя кое-что дополнительно. В итоге, – у кунгурского знатока истории по некоторым эпизодам в деятельности ермаковых казаков выявляются противоречия с другими летописями, порой – и с документальными источниками. Это, конечно, у ряда историков вызывает большие сомнения в достоверности информации, присутствующей в данной летописи. Спорными здесь являются © данные о зимовке казаков Ермака на реке Сылве у Ледяной горы. Прибытие Ермака с казачьим воинством на реку Чусовую, с последующим уходом вверх по её левобережному притоку, реке Сылве, кунгурский летописец относит к концу сентября (по летосчислению того времени) 1578 года («И сентября 26 день, обмишенилися, не попали по Чюсовой в Сибирь, ипрогреблипоСылвеверх,ивзамороз дошлидоурочища, Ермаковагородищанынесловет»). К этому времени на берегах нижнего течения реки Сылвы с 1570 года уже существовал строгановский Сылвинский острог в «20 верстах» от Чусовой. При равенстве одной «путевой» версты того времени 700 саженей (до середины XVII века) это составляет примерно 30 километров. Правда, эти вёрсты при переписи 1579 года, конечно, никто не мерил, и они здесь довольно приблизительные. К тому же могла здесь быть использована и «межевая» верста, равная 1000 саженям, да и сама сажень тогда могла быть равной 216 сантиметрам. В переписи прикамских строгановских владений 1579 года московскими посланцами, «сошным писцом» Иваном Игнатьевичем Яхонтовым и подьячим Третьяком Карповым «с товарищи», в низовье реки Сылвы, помимо Сылвинского острога, обозначены и три деревни, пять починков, одна мельница (на впадении речки Юрман). Причём деревня Верхолузье была расположена «в десяти» верстах (примерно 15 или, при межевой версте,– 20 километров) по реке Сылве выше упомянутого острога. Надо полагать, что к сентябрю-октябрю 1578 года если не все эти строгановские поселения, то большая их часть уже существовали. То есть на протяжении до 50 километров (может, и более) на берегах нижнего течения реки Сылвы уже были русские поселения; был здесь и строгановский острог, где постоянно нёс службу караул («сторожа») из небольшого гарнизона. И плыть по реке в светлое время суток (не в ночной же темноте казаки плыли на своих судах, и они, конечно, слепыми и глухими не были), и «обмешениться» ермаково воинство просто не могло. Да и к тому же проплытие большой эскадры судов мимо целой группы русских (причём и охраняемого строгановского острога) и впоследствии остяцких поселений на виду их жителей, которых казаки якобы пограбили, полностью отрицает ошибочность появления казачьего воинства на реке Сылве. Если верить в действительность информации кунгурского летописца о приходе Ермака в конце сентября (по современному летосчислению – с 6 октября) 1578 года вначале на Сылву, то это мог быть в то время только не санкционированный Строгановыми приход с Волги на Сылву разбойного казачества, спасающегося от царской опалы (которой тогда ещё и не было). То есть в этом случае Ермак с казачьим воинством к этому времени призванными на службу Строгановыми ещё не были. Всё же информация Строгановской летописи призвание Строгановыми Ермака с казаками указывает на весну 1579 года, и не с Сылвы, а с Волги. Военный поход строгановских ратников вверх по реке Сылве значительно далее русских поселений против недружелюбных сылвинских остяков, которые неоднократно участвовали в союзе с вогулами (манси), сибирскими татарами и другими инородцами в разорительных набегах на русские и пермяцкие поселения, возможно, позже и был, может быть, даже и не один. В 70-е и в самом начале 80-х годов ополчение строгановских людей и нанятые Строгановыми казачьи отряды вынуждены были не раз наносить ответные удары враждебным соседям на Сылве и Чусовой. Но, надо полагать, что до осени 1579 года, то есть до отъезда из чусовских строгановских владений московских межевщиков Ивана Яхонтова и его помощников, военного похода по реке Сылве строгановских ратников и наёмных казаков значительно выше деревни Верхолузье быть не могло. Иначе Строгановы в 1579 году добились бы отмежевания им земель по реке Сылве значительно выше деревни Верхолузье. Ведь им по реке Чусовой (Чюсовой) без особых проблем, на основе переписи Ивана Яхонтова «с товарищи», были отмежёваны земли значительно выше самого верхнего на этой реке на то время их поселения – деревни Калин Луг («а от Калина Лугу вверх по Чюсовой до Вогульских улусов и до Уткиреки»). Отмежевание Строгановым земель по Чусовой на целых 200 километров выше деревни Калин Луг (обширного района, населённого вогулами, особенно по берегам этой реки и вблизи её), вероятно, основывалось на военном походе строгановских ратников в 1574 году (может, и в другой последующий год, но не позже 1578 года) вверх по этой реке до её правобережного притока реки Утки (впоследствии будет называться «Межевая Утка»; выше по реке Чусовой есть ещё два её притока с названием «Утка», только они для Чусовой являются левобережными). О таком военном походе нам сообщает уральский историк второй половины XIX века Василий Никифорович Шишонко в своём многотомном труде «Пермская летопись» (1-й период, в информации за 1573 год). Полагаясь на исторический труд строгановского главноуправляющего середины XVIII века П. И. Икосова «Истории и родословии и богатств и отечественных заслугах знаменитой фамилии господ Строгановых», Шишонко оповещает (в орфографии В. Ш.): «тогда они, Строгановьt, собравши своих людей и наёмных казаков довольно, – послали на тех недоброжелательных соседей, живущих вверх по Чусовой, вогулич и остяков, в отомщение их бунтовства,учинитьнаихжилищанападение;тепосланные многихбунтовщиковпобилиижилищаихвпепелобратили, жёнидетейвполонпобрали,идошедшидорекиУтки,которая впала в реку Чусовую, остановились и далее вверх итти не отважились, опасаясь многолюдства татарскаго и вагулскагоисибирскаго владения,иоттольблагополучнокгородкусвоемувозвратились,довольноотомстянеприятелю; невдольнатехзавоёванныхвогульскихместахпоселилиони, Строгановы,своихкрестьяндотойпомянутойречкиУтки». Далее есть продолжение, что якобы поселённые до реки Утки (Межевой) строгановские крестьяне «от тамошняго дикаго народу, разорены были, а народ выгнанный – возвратится уже непожелал». Не верить в такой военный поход «до реки Утки» строгановских ратников (естественно, до 1579 года), с попыткой поселения крестьян «на тех завоёванных вогульских местах» или без их поселения, нет основания. Иначе Строгановы законодательно с 1579 года получили бы земли по Чусовой (Чюсовой) только до «Вогульских улусов», исключая почти 200-километровый участок реки с соответствующим его речным бассейном, где обитали вогулы (манси). Правда, на этом речном участке сами вогулы Копчиковой сотни-волости (вероятно, и часть других) останутся независимыми от Строгановых, оставаясь государственными ясачными людьми. Многие десятилетия за ними останутся и их вотчинные охотничьи угодья. И только с появлением Ослянской пристани (1736-1738 гг.), Серебрянского (1755 г.), Кусье-Александровского (1752 г.) и Кыновского (1760- 1762 гг.) заводов они начнут «терять» свои земли (об этом см. дополнение в конце этой главы – «Немного о вогулах-манси Копчикового юрта»). На Сылве же Строгановым отводят земли «от реки Чюсовьыя» только «до Остяцких улусов» без указания конкретной межевой границы. Но надо полагать, что нижнесылвинские остяцкие поселения на этой реке ко времени прибытия переписчиков-межевщиков Ивана Яхонтова «с товарищи» были не столь уж далеки от самой верхней по реке строгановской деревни Верхолузье. А это, пожалуй, не менее полутора сотен километров ниже по Сылве современного города Кунгур. Правда, несколько позже Строгановы отодвинут свою прежнюю условно отмеченную межевую границу от деревни Верхолузье вверх по реке практически на добрую сотню километров, где в XVII веке у их южной межевой границы и появится их Сергинский острожек. О прибытии большого отряда казаков на Сылву (если бы это было насамом деле) Строгановы вскоре узнали бы из донесений их «прикащика» Сылвинского острога и русских поселенцев на этой реке. Не могли они не знать и о самой казачьей зимовке на реке Сылве – казаки во время зимовки якобы «хлебом кормилися от МаксимаСтроганова». Реальность всё же такова, – Строгановы, как бы они того ни желали, не смогли заполучить в 1579 году остяцкие земли на нижней и средней Сылве, пусть даже и с их широкой автономией. Еслик1579годубылбыкакой-товоенныйпоход порекеСылвенескольковышедеревниВерхолузье,инициированный Строгановыми или просто поддержанный ими материально, как это отмечено в Кунгурской летописи (о «хлебном» кормлении якобы заблудившихся казаков),то этисреднеприкамскиехозяева,естественно,добилисьбы отмежеванияимземельзначительновышепореке-доконечногопунктапродвиженияихвоинскойрати,какэтоимеломестонарекеЧусовой(Чюсовой).Ониже(Строгановы) получилитольконизовуючастьэтойреки,чтоибылодокументально зафиксировано при разделе ихприкамскихвладений в отмеченный выше год на две неравные части, между Никитой Григорьевичем, с одной стороны, Семёном Аникиевичем и Максимом Яковлевичем – с другой. Подобная документальная запись по реке Сылве присутствует и в некоторых последующих источниках – в описи М. Ф. Кайсарова 1623-1624 rr., в межевых книгах и подтвердительных «царских» грамотах в последующих дроблениях прикамских земель между членами этого олигархического клана. Само же остяцкое население на среднем участке Сылвы (в том числе и предполагаемая область «Тахчей»), вероятно, и на нижнем участке этой реки, после их «перевода» (завоевания) из-под прежней ногайской «опеки» под власть сибирского хана в начальный период этого десятилетия (в 1572-1573 гг.), пока оставалось под властью сибирского правителя. Где-то здесь, на средней Сылве, в предполагаемом Тахчеевом юрте, для присмотра за новыми землями и новыми данниками, вероятно, появилась и небольшая крепость с постоянным воинским гарнизоном, где, по донесению Строгановых царю, «собираютсяратныелюдисибирсковасалтанадаходятратью». А граница между строгановскими землями и Сибирским ханством условно установилась на реке Сылве несколько выше строгановской деревни Верхолузье. В результате походов сибирских воинских людей в 1572-1573 гг. (первый поход, предположительно, был под руководством Бегбелия Агтакова, второй – под руководством царевича Маметкула) в полной зависимости сибирскому хану оказались и вогулы на среднем участке реки Чюсовой выше её притока Нижней (Межевой) Утки, у реки Бисерти (правобережный приток реки Уфа) и в верховье реки Сылвы. На реке же Чусовой граница между российскими строгановскими землями и Сибирским ханством после похода строгановского воинского отряда вверх по этой реке в 1574 году (или несколько позже, но до 1579 года), по мнению самих Строгановых (только не сибирского правителя), установилась по реке Утке (Межевой). Эти условные границы к 1579 году между российскими строгановскими землями и сибирским владением хана Кучума и стали ограничительной чертой в отводе Строгановым прикамских земель на реках Чусовой (Чюсовой) и Сылве московскими межевщиками (и переписчиками людей и их хозяйств) Иваном Игнатьевичем Яхонтовым «с товарищи». По тексту Кунгурской летописи немало сомнений и вопросов возникает и по ряду других строк. Прибыв на Сылву (если это взять за действительность) в самом начале октября по современному летоисчислению, казаки почему-то не спешат или просто не хотят покинуть эту реку до ледостава (река Сылва в наше время обычно начинает покрываться плотным льдом в тихих заводях и у берегов со слабым течением речной воды только с конца октября – начала ноября). За целый месяц они могли спокойно покинуть сылвинские воды, даже если и поднимались по реке довольно далеко. Вместо этого они некоторое время плавают по малонаселённой реке, где и поживиться особо-то и нечем для такой массы казаков (это не Волга с её купеческими караванами). Усиление холода (особенно ночами) и начавшиеся простудные заболевания вынуждают казаков остановиться на выбранном месте на зимовку. В те отдалённые времена, да и позже, для своихдолговременных становищипростозимовоквприграничныхзонахказакипредпочиталиобустраиватьсянапригожих речных островах; обычно это было даже основным условием.Ещёспрежнихвремёнигосударевыслужилыелюди дляпостройкиновыхгородковиостроговобычноизыскивали подходящие речные острова. Это отмечается на Дону, на Волге, на Яике, на Днепре и на других реках. Окружающая вода речных проток, крутые берега острова и труднопреодолимые береговые заросли ивняка давали казакам (или государевым ратникам) хорошую дополнительную защиту от внезапного нападения неприятеля. На среднем участке Сылвы подходящего для зимовки острова казаки, естественно, не обнаружили – просто при отсутствии такового. Да и на коренных берегах среднего участка этой реки особо привлекательных мест для подъёма судов-стругов от весеннего ледохода и половодья на надпойменную террасу, при условии и неплохой защиты самих себя и своих судов от возможного военного нападения неприятеля, практически почти нет (в том числе и у сылвинского утёса-камня Ермак). И для своей зимовки казаками мог быть сделан не особо удачный выбор места у подножия Ледяной горы. Для самой зимовки казакам нужен был пологий склон берега, иначе им было бы невозможно вытащить на берег и поднять наверх (на надпойменную речную террасу) свои суда для защиты от весеннего ледохода и половодья. У Ледяной горы подъём судов на берег вполне отвечает такому условию. Но условия защиты судов и самой зимовки у подножия Ледяной горы от возможного военного нападения или каких-то других действий недружелюбных соседей (у которых казаки, по известиям кунгурского летописца, «едучи,< …>обиралихлебы изапасы»), да и других отдалённых инородцев здесь были не совсем удачными. Хотя с юга и имелось открытое пространство широкой Сылвы с её труднопреодолимыми береговыми зарослями (особенно для конницы), а с севера и запада крутые и местами скалистые склоны Ледяной горы, то с востока и юго-востока было открытое (может, и в то время степное) пространство. Да и с вершин Ледяной горы из дальнобойных луков практически простреливалась вся низменная неширокая береговая местность, где и мог быть зимний казачий стан. Если и зимовали ермаковы казаки у Ледяной горы с её знаменитой пещерой (в то время попасть в неё можно было едва ли не ползком, и, естественно, она тогда людьми практически не использовалась) и древним Ермаковым городищем наверху, то это могло быть только при очень вынужденных условиях. Возможно, у подножия Ледяной горы в то время мог существовать небольшой остяцкий городок (или просто их небольшая деревня), который казаки могли использовать под своё зимовье. Если казаки и использовали для своей зимовки остяцкие жилища, изгнав их прежних жителей, то всё равно на несколько сотен казаков этого было мало. Казакам пришлось самим строить зимние жилища, и это ещё до ощутимых холодов. Для защиты самих себя и своих судов казакам пришлось построить и необходимые защитные сооружения (не могли же казаки беспечно зимовать). Что касается далёкого зимнего похода казачьего отряда в 300 человек «по-за Камени», с целью поживиться у «закаменных» вогул, то из района их зимовки на берегу Сылвы у Ледяной горы такой разбойный поход едва ли мог быть на самом деле. Даже с выходом на существующую тогда недалёкую транзитную Казань – Сибирскую дорогу через Уральские горы (она проходила приблизительно двумя десятками километров южнее современного города Кунгур)[6 - В XVII веке будет известна с названием «Прямая Сибирская».] расстояние до восточных склонов «Каменного Пояса» слишком большое – пожалуй, не менее 300 километров. Путь по этой горнолесной дороге «в Закаменье» проходил по малонаселённой, а на некоторых горных участках и вообще незаселённой местности. Естественно, дорога зимой не являлась наезженной, и казакам передвигаться на продолжительное расстояние по ней в такой период можно было только на лыжах. Но если большой отряд волжских казаков верхом на лошадях, в стругах-ладьях или пешими представить вполне можно, то на лыжах (их ещё надо сделать) такой отряд в подобной ситуации представить практически невозможно. К тому же в зимний холод, с ночёвками у костра на мёрзлой земле или даже на снегу, далеко не уйдёшь, да и оставлять на продолжительное время с небольшой охраной суда, жилища и припасы всё же очень опасно. Немного поживиться они могли только у ближнего малочисленного населения сылвинских остяков, вогул и пришлых инородцев из поверженного двумя десятками лет ранее Казанского ханства – татар, черемисов-марийцев и вотяков (отяков)-удмуртов. Проводимые во второй половине ХХ века археологические изыскания в районе Ледяной горы, конечно, масштабными не были. В результате исследований на Ледяной горе двух древних городищ, в непосредственной близости от входа в Ледяную пещеру, упоминаемого у кунгурского летописца «Ермакового» и находящегося в 300 метрах северо-западнее от него «Кунгурского», факт использования их казаками даже для своих дозоров выявлен не был. Оба эти городища археологи относят непосредственно только к Неволинской культуре древних финно-угров (VII-IX века н.э.). Надпойменная площадка от реки Сылвы до Ледяной горы археологами, видимо, обследованной не была; по крайней мере, данные на этот счёт отсутствуют. Следует отметить, что в высокое весеннее половодье часть этой площадки ранее заливалась водой, но уже давно это устранено постройкой по береговой линии защитной дамбы (не следует считать, что 400 с лишним лет назад уровень воды в реке был значительно выше). В данное время здесь располагаются окраинные дома села Филипповка, туристическо – гостиничный комплекс «Сталагмит», автомобильная парковка, отдельные помещения под кафе и сувенирные магазинчики, музейный комплекс «деревня Ермака» и научный стационар Горного института Уральского отделения Российской академии наук. А ведь именно тут могут быть какие-то артефакты о казачьей зимовке (если, конечно, она действительно здесь была). Это прежде всего следы жилищ и защитных укреплений, какие-то металлические части (гвозди, наконечники стрел, пули) и сгустки древесной смолы с волокнами пакли, оставшиеся от ремонта и возможной постройки судов («приправиша вдоволь легких стругов»), фрагменты вооружения, доспехов и бытовых предметов того времени. Сообщение уральского историка В. А. Оборина об обнаружении у входа в пещеру русского бердыша и обрывка кольчуги с их предположительной датировкой XVI веком и нескольких погребений в одном километре выше по Сылве, на окраине села Филипповка, предположительно русских воинов этого же столетия[7 - «История Урала с древнейших времён до 1861 г.». / А.В. Бакунин, А.А. Преображенский, А.С. Черкасова и др. – М.: «Наука», 1989. – С. 154] – о казачьей зимовке того времени доказательством, конечно, служить не может. Река Сылва. Справа за домами села Филипповка Ледяная гора. Июнь 2013 г. На Ледяной горе. Останки бывших защитных укреплений (ров и вал) Ермакового городища. Июнь 2016 г. Западная окраина села Филипповка и за рекой город Кунгур (вид с Ледяной горы). Июнь 2013 г. Один из скальных выступов Ледяной горы. Внизу скалы старый вход в Кунгурскую Ледяную пещеру. Июнь 2013г. Немного о вогулах-манси Копчикового юрта. Во многих исторических публикациях, порой даже и в фундаментальных (Род Строгановых: культурно – исторические очерки / Т.Г. Мезенина, А.Г. Мосин, Н.А. Мудрова и др. – Екатеринбург: Сократ, 2007), и на появившихся в 1735-1736 гг., в 1745 году картах уральских земель вогульские земли Копчиковой сотни (волости) безоговорочно присоединены к строгановским владениям. На самом деле это всё же не так. Вогулы этой сотни (впоследствии – волости) с самого начала подданства России и на все последующие годы будут государственными и многие годы ясачными людьми со своими вотчинными охотничьими и рыболовными угодьями. Это подтверждается некоторыми документами и научными описаниями. Так, в царской грамоте от 19 августа 1622 года верхотурским воеводам И. И. Пушкину и Д. И. Зубову по поводу жалобы чусовских вогул сотника Копчика Ямашего «с товарищи» на Максима Строганова присутствует следующее: «В нынешнем де во 130 (1621/1622 гг. – прим. авт.) и в прошлых годах посылал тот Максим Строганов татар своих мулинских и русских людей в их вотчины, украдом, соболей и куниц и бобров и всякого зверя и рыбы ловити, и им от их насильства нашего ясаку платить становится не чем, и татаровя и вогуличи бредут розно, потому что стали голодны; и нам бы их пожаловати, велети тех Максимовых людей Строганова, которые учнут в их вотчины приезжаючи зверь и рыбу ловити, имая приводить на Верхотурье. – И как к вам ся наша грамота придет, и вы – б в Верхотурский уезд, в Чюсовскую волость, послали верхотурских стрельцов и казаков, сколько человек пригоже, и велели тех чюсовских вогулич от Строгановых и сторонних людей от обид и от насильства беречи». Следуя этому царскому указу, уже зимой 1622/23 гг. в деревне Бабёнки (Бабниковой) на старой «Вогульской» (в этом повествовании назовём её так) дороге из горных и «закаменных» вогульских районов и города Верхотурья к чусовским вогулам Копчиковой сотни (с её продолжением на такую же старую Казань-Сибирскую дорогу у реки Сылвы), при переправе через Чюсовую появляется охранно-таможенный пост – застава. Независимость самих вогул Копчиковой волости от Строгановых подтверждается многими последующими документами и научными описаниями до самой отмены крепостного права (правда, к этому времени они основательно обрусели и уже давно были приравнены к государственным крестьянам). К тому же ещё и в грамотах царя Ивана Грозного Строгановым запрещалось («А в пермские ухожеи и в рыбные ловли Якову не входити, которые писаны у пермич в писцовых книгах и в правежных грамматах. <… >с пермичи ему никоторыя тягли не тянуть и счоту с ними не держати ни в чем до тех урочных лет»), что оставалось действенным и после «тех урочных лет». И с ясачным обложением вогулы Копчиковой сотни-волости с их обширной охотничьей вотчиной были приписаны в начале к Чердыни, а с появлением Верхотурья – к этому новому уездному городу. Но свои земли эти вогулы всё же начнут «терять» ещё с середины XVIII века с постройкой на Чусовой казённой (государственной) Ослянской пристани (1736-1738 гг.) и заводов на реках Серебрянке и Кын. К Кыновскому заводу Строгановых (построен в 1760-1762 гг.) будет отведена лесная дача по левому берегу Чусовой на 15 вёрст от завода с межевой границей по реке несколько ниже вогульской деревни Бабёнки (вскоре у её межи появится и небольшая строгановская деревня Мысовая). Хотя деревня Бабёнки с постройкой Кыновского завода и окажется в лесной даче этого завода, но сами вогулы останутся независимы от Строгановых, оставаясь государственными людьми. Государственными людьми останутся и вогулы деревни Копчик, вошедшей позже в эту заводскую дачу с её расширением. А прежние вогульские земли от притока Чусовой речки Кынок (у скалистого утёса-камня с названием Мултык), похоже, попадут «в разряд спорных» (если можно выразиться так) со стороны вогул. Правобережные охотничьи угодья и небольшая часть чусовского левобережья (в речной излучине у Ослянской пристани) этой вогульской волости окажутся отведёнными к казённым (государственным) Ослянской пристани и Серебрянском заводу (был построен в 1755 году в 51 километре выше устья реки Серебрянки и примерно в 10 километрах по дороге от Ослянской пристани). Начавшиеся рудничные работы, рубка леса и углежжение для заводских нужд в прежних вогульских охотничьих владениях приведут к значительному сокращению диких животных. Одной охотой с побочным рыболовством здесь уже не проживёшь. Для чусовских вогул, переведённых с ясачного обложения на подушный денежный оброк, основными занятиями по найму станут рубка леса (многие годы и для корабельного военного ведомства), углежжение, добыча «смоляной живицы», работа на ближних рудниках и другие подзаводские работы. По примеру заводских мастеровых и окрестных крестьян, у вогул бывшей Копчиковой волости получит развитие огородничество, появится и домашний скот. Для этого им в строгановской лесной даче будут отведены незначительные земельные участки у их дворов и деревенской округи. С отменой крепостного права, по Уставным грамотам, жители этих вогульских деревень несколько расширят свои земельные площади. Причём по «отказной записи» со стороны сыновей-наследников умершего в 1857 году графа Григория Александровича Строганова вогулы получат эти земли без всяких обязательных выплат или многолетних отработок в пользу Строгановых, т.е. эти земли им будут подарены (здесь Строгановы проявили благородство). Но все их вновь приобретённые земельные площади будут несоизмеримо малы. Так, в 1872 году в отчёте члена научной экспедиции по изучению вогул Н. В. Сорокина отмечено: «Они (вогулы деревни Бабёнки – прим. авт.) сообщили, что хлебопашеством им негде заниматься, так как земли их сильно стеснены строгановскими владениями». Что касается чусовских вогул, обитающих выше «Утки реки» (Межевой Утки), к 1579 году они ещё явно оставались под властью сибирского хана Кучума, которому и платили дань (предположительно до 1582 года). Они, как и верхнесылвинскобисертские вогулы и сылвинско-иренские остяки, были завоёваны в походах сибирских ратей в 1572-1573 годы. Возможно, и чусовские вогулы на отмеченном 200-километровом участке ниже Межевой Утки, где Строгановы пытались после 1573 года поселить своих крестьян (но они вскоре были изгнаны «сибирским многолюдством»), для своей безопасности ещё так же продолжали платить дань сибирскому хану. Вероятно, чтобы не нагнетать обстановку с Сибирским ханством и с самими воинственными вогулами, Строгановым и были отписаны земли вверх по Чюсовой только до Межевой Утки (до условной границы с Сибирским ханством), как конечного пункта их возможной хозяйственной деятельности. Дополнительная же документальная приписка «до вогульских улусов» (ещё до упоминания конечного пункта) законодательно запрещала Строгановым вообще хозяйничать в местах проживания вогулов и в их охотничьих угодьях выше по реке Чусовой земель деревни Калин Луг. Для Строгановых это, как и документальная запись «до остяцких улусов» по реке Сылве, будет как «бельмо на глазу», и они постараются избавиться от этих юридических ограничений (через многие годы это «бельмо» в документах всё же исчезнет, что приведёт к определённым последствиям в будущем). С получением царской грамоты от 25 марта 1568 года на владение всем чусовским бассейном, Строгановы, естественно, стремились здесь полностью овладеть и вогульскими угодьями (вотчинами); да и сама независимость от них ясачных вогул в бассейне реки Чусовой выше деревни Калин Луг для них была крайне неудобна (вплоть до 1828 года Строгановы будут оспаривать своё право на владение всем чусовским речным бассейном, ссылаясь на первичные пожалования им Иваном Грозным). Но, благодаря документальной записи 1579 года, с аналогичной формулировкой и в некоторых документах последующих десятилетий, «до вогульских улусов», вогулы будущей Копчиковой сотни (с 1629 года – волости) с расположением их деревень и охотничьих угодий на полпути по реке Чусовой между строгановской деревней Калин Луг и рекой Межевой Уткой смогут сохранить свою независимость от Строгановых, оставаясь государственными (и до середины XVIII века – ясачными) людьми Верхотурского уезда (в XIX- начале ХХ столетий – Кунгурского уезда). На долгие времена сохранят они за собой и земли возле своих деревень по левому берегу реки Чусовой с возможным первоначальным владением охотничьими угодьями междуречья левобережных чусовских притоков Чизмы (или даже Кумыша) и Кын; возможно, даже и с полным охватом их речных бассейнов. Довольно продолжительное время за вогулами Копчиковой волости будут числиться обширные охотничьи угодья по правобережным чусовским притокам с их современным названием – Ермаковка, Сылвица, Чувашка, Ослянка, Белая, Мельничная. Их восточные охотничьи угодья, вероятно, распространялись и на земли нижнего и части среднего течения реки Серебрянки, где она протекает почти параллельно с Чусовой (только в противоположных направлениях) всего в 5-15 километрах от своей преемницы. Полностью не вызывает сомнений владение вогулами Копчиковой сотни (волости) землями до конца 30-х годов XVIII века, входящими в настоящее время в Свердловскую область с бывшим Верхнеослянским (в последнее время – Серебрянским) сельским управлением. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/viktor-lazarevich-privalov/gde-zimoval-ermak/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. notes Примечания 1 В некоторых современных источниках, на основе измерений до середины ХХ столетия, указано 153 км. 2 О старом названии этой реки можно прочитать в журнале «Уральский следопыт», № 7 за 2006 год, с. 80-81, в статье «Пермь Великая глаголемая Чюсовая». 3 Протяжённость обоих рек и другие отметки расстояний указаны здесь в соответствии с «Государственным водным кадастром». 4 По «Государственному водному кадастру» и «Государственному водному реестру». 5 Кругляшова В. П. «Предания реки Чусовой». – Свердловск, 1961.– С.39-53. 6 В XVII веке будет известна с названием «Прямая Сибирская». 7 «История Урала с древнейших времён до 1861 г.». / А.В. Бакунин, А.А. Преображенский, А.С. Черкасова и др. – М.: «Наука», 1989. – С. 154