Hannibal ad Portas – 9 – Пока еще любовницы

Hannibal ad Portas – 9 – Пока еще любовницы Владимир Борисович Буров Поэтому и нужен холст, чтобы успеть сохранить радость в печали. Но не в том смысле, что Холст записывает приходящую радость, – он ее и: – Создает как раз. Мы захвачены невидимыми Существами, живущими, видимо, в людях. Действовать, следовательно, только можно с помощью бога. Будущее – это не более того, как деформированное прошлое. Мы и есть те двое инопланетян, которых все ищут. – Прости, но меня на всех не хватает. Ибо все хотят, но не все – как ты, например, готовы встать в общую очередь. Hannibal ad Portas – 9 – Пока еще любовницы Владимир Борисович Буров На обложке "Die Rede von Grandcamp" Georges-Pierre Seurat, 1885 © Владимир Борисович Буров, 2021 ISBN 978-5-0055-2657-1 (т. 9) ISBN 978-5-0050-0895-4 Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero Оглавление в цитатах Поэтому и нужен холст, чтобы успеть сохранить радость в печали. Но не в том смысле, что Холст записывает приходящую радость, – он ее и: – Создает как раз. Мир захвачен невидимыми существами, живущими, видимо, именно в людях. Действовать, следовательно, только можно с помощью бога. – Будущее – это не более того, как деформированное прошлое. – Поэтому ты всегда поешь эту песню: – Горят мартеновские печи И день и ночь горят они. – Мы и есть те двое инопланетян, которых все ищут. – Прости, но у меня на всех зла не хватает. Ибо все хотят, но не все – как ты, например, готовы встать в общую очередь. – Ты не Тарзан, чтобы к тебе стояли целыми очередями. И вот как когда-то дорога от клуба до дома – полчаса – стала тем путем, который вывел меня в очень непростые люди – так и: – Ты что-то сказал, или просто на-просто попросил меня раздеться? – вот именно, что буквально, неизвестно как, влез в ее мысли и действия без их специального разделения. И удивительно: – Всё решается по одному и тому же открытию А. С. Пушкина, записанному, – как: – Воображаемый Разговор с Александром 1 и Когда Макферсон издал Стихотворения Оссиана. Расшифровка Пушкина поконкретней, чем Код Войнича, – что: – Истина находится под микроскопом, – ибо выделено главное: – Только и именно Человек может ее узнать – как в кино: – Прямо в лицо! Печальный вывод: – Пока существует враньё – жизнь будет продолжаться. Хотя, конечно, я и так знал, что во мне приличное количество собачек и некоторое кошечек. Надумал, что она – это всё-таки На-Ви – первая красавица факультета, волею судьбы оказавшаяся никому не нужной. Ужас. – Тигровые доги такие ласковые, такие маленькие до трех лет, что боятся даже овчарок. Спал со мной почти всю его жизнь, дорогой мой, ребеночек, бывший выше меня – стоя – почти на голову. Положит лапки на плечи и кусает тихонько мне уши. Думали – это счастье. Но уже и знал – что стоит оно на обмане. Решил: – Пусть обманывают – я: – Возьму. – Продолжать заблуждаться, считать всех поголовно людьми? – Нет, нет, этого уже не надо. – Так и запишу: считать себя человеком уже не обязательно. – Так и напомни всем, что Былое всё еще есть, но без Дум. – Мы смотрели на тебя, мечтая, как ты учил нас, мил херц, что тебе всегда всё лучше видно, так как незаметно – даже для самого себя – можешь подниматься вверх для осмотра ближайших кустов и окрестностей. Так получается, что не стесняться танцевать на столе голой – это Дар, как у Набокова: – Найти секс там, где он почти невозможен, как до Пушкина у русских считалось невозможным любить себя в роли своей не только жены, но и, как Татьяна Ларина: – Пока еще любовницы. Первое отличие, которое я обнаружил здесь, если не считать, что – кажется – иногда получается летать. С другой стороны, я и на воле – так сказать – мог летать, если только видел неподалеку: – Художественное произведение. Бог – следовательно – это: – Художественное Произведение, – считающиеся в Ра-Ши, – тока маленькой аномалией самого сознания. – Искала, но не нашла. Ты мне поможешь, найти ее? – Только за трахтенберг в полную силу. – Ну-у, опять начинается! – Я не проститутка. Абсурдность происходящего в Ши-Ра настолько абсурдна, что – получается – уже не похожа на правду, – но ей является буквально: – По определению. В пространстве и времени существует искра, могущая соединять уже отделившиеся друг от друга части. Что и значит: – Дубровский мог прикрыться второй своей половиной: – Князь Верейский, – а это не одно и то же – вот в чем суть. В конкретной ситуации всё логично просто: – Тибальт убил Меркуцио – случайно – у Шекспира так и остается до самого конца без пояснения, – что Тибальт лишь выполнил заказ: – Под видом случайной ссоры убить Меркуцио. В Голливудских фильмах происходит то же самое, но в самом конце кино всё же разъясняется – как в детективе: – Реальная причина. Если она – эта причина – не разъясняется как в данном случае у Вильяма Шекспира, то и игра эта уже идет: – Всерьёз, – зритель и читатель сами должны увидеть Скрытую – так сказать – Угрозу, – в: – Себе, однако. Еще не легче решить Древнюю Загадку немецких домохозяек: – Не брать в магазине больше того, чем надо. Просто так – не получится! Нужно найти в себе Это: – Деление одного предложения на два, которое выполнил А. С. Пушкин в запрещенном в 1948 году в легендарном тексте: – Воображаемый Разговор с Александром 1. Ибо расшифровка этого события – воистину: – Разгадке Жизни – равносилен, – насколько высок порог этой прелести. Ибо происходит деление: – Неделимого. – Прости, но я не могу отказаться от работы на остальных. И дело не в том, что мне деньги опять будет некуда девать, но люди. – Да? – Уже ко мне настолько привыкли, что без трахтенберга делать вообще ничего не будут. – Простите, дорогие боги, но все настолько хотят отвалить отсюда, что остается только узнать, – как?! Ибо раньше думали, что для сего мероприятие надо сначала умереть. – Я допустил где-то ошибку. – Нет, сэр, ибо перед тем вы предупредили, что обманывать можно только тех, кого еще не трахнули, а вы – извините – уже трахнули всех. Так как строить космические корабли уже не из чего, следовательно, приходится заскакивать на пролетающий мимо астероид, с координатами того же примерно направления. – Там? – Там, да, по ходу дела можно сделать пересадку на другое облако. – На Земле счастье заражено странным вирусом, – сказала она, а здесь хорошо. Ужаснулся: – Она – Дэ-Вэ-Пэ – деревенская принцесса не заражена этим вирусом всех прилетевших со мной одним кораблем: помнит прошлое! – Я уже начал считать, что его не было. – Никогда? – Не входит вообще в мой лексикон. – Они это делают! – со знаком восклицания, но без особого торжества очень быстро выпалила свою речь На-Ви, – которая: – Ждала меня всегда и на любой дороге, ведущей к счастью. – Революция 17-го года – это именно Любовь за деньги. Трахнуть Россию так, чтобы было всем ясно: – Только за ее большое богатство. – Люди ко мне тянутся, – пояснила, но все они попадаются такие безденежные, что хотят трахаться, но только за бесплатно. – Местные мужики, да, – согласилась, особенно такие, которые нашлись у тебя в баре. Вот почему мы покидаем Землю, что запрещено то, что – собственно – нам только и нужно, – как и: – Констатировал Ширик-офф, проведя серию наблюдений за профессором Преображенским: – Говорит, что посещает теа-теры, а сам – практически и денем и ночью только и делает, что трахает одну из Даш во всех частях её: – Хождений по мукам. Получилось так, что не только не осталось в запасе никаких идей, но и: – Будут ли – вот что страшно, ибо, что мне делать без них – непонятно же ж абсолютно! Неужели, – решил, – нельзя раздавать людям деньги за бесплатно, а уже тем более дарить бессмертие? По Шекспиру: – Нет сладостей восточнее на свете, – Чем скрип кровати при Джульетте. Человек, следовательно, – это есть тот Самый Хомо Сапиенс, – который только тем и занимается, что исполняет. – Ась? – Да, май диэ-диэ чайльд, исполняет только отрицательные роли. Иначе Богу – ему: – Предложить нечего. Скорее всего, женщин и вообще-то никогда не было на свете, как производных от бога, а сам Адам и сделал это открытие: – Почему обязательно надо трахать самого себя, если можно другого, – без знака вопроса уже, как мысль радостно-риторическая. Что он отдал от себя: – За Это? – надо тоже додуматься. Иду, как Авиценна в Палестину – в Силиконовую Долину, где лечить уже мало, ибо и мечта моя не мосты переставлять с места на место, – а: – Открытие Жизни Вечной. Думаю, надо скрыть, что я пришел сюда – в Сили-Доли – сделать открытие о вечной жизни – некоторых: – Натюрлих. Или пообедать сразу всем? Но, как, если об Этом нельзя говорить вслух? Ибо самый высший уровень легко сглазить. – Всё равно дали только Волгу, – ну и, щетку импортную к ней, чтобы чистил свои туфля, которые привез далеко не намедни из Владивостока, где делал пересадку до чемпиона мира в Мельбурне. Вся истина не видна с фронта, поэтому не только надо, но и придется заглянуть за угол. Объяснила так, что пришлось спросить, какова у нее есть имя и фамилия? – Дак, эти мы, – как их? – Естественно, милая, я тоже не знаю. – Спасибо на добром слове, сэр – Ибо мы и есть здесь инопланетяне? Я это знал до Этого. И к тому же: как, то бишь тя? – Да, Малышка мы на Мильён. – Доллар-офф?! – Счет идет таперь, мил херц, тока принесенными жертвами. Вот думаю даже, что Ван Гог для того только хотел продать при жизни хоть одну картину, – чтобы таким образом сохранить ее, – именно: – Навсегда. И понял, что все части информации распределены между всеми прохиндиадами – я думал – моей подручности, – но, получается уже так, что они на эти полшага впереди. Скорее всего, никто не ведет их – система работает автоматически: – На, – а, точнее, за нас. И мысль, что существует ли до си пор трахтенберг, прошла мимо, но как-то так: – Не только не очень заметно, но и тень Отца Гамлета – сам Гамлет в прошлом. – Мне тоже так хочется, – сказала она. И. Даже я понял, что эта возможность – значит – еще есть, чтобы мои прохиндиады так навсегда и остались со мной. И так и решили мы ночью – она, как обычно, а я поплыву с ней рядом, но немого наверху, но как тень прошлого, – в роли самого же: – Себя. Я горько жалуюсь, и горько слезы лью, Но строк печальных не смываю. ПЕРЕВОД – понимают все, – без: – АКЦЕНТА Глава 1 Почему Сороконожкой называют ту, у которой довольно скоро отнимут даже эти: – Последние ноги. Как вот этот знак вопроса, который затерялся в дороге. На вид – именно за то, что пока что бегает и за то время, которое будет уже без ног. Неужели я вернулся, но на свои ли точно кружева? Ибо помню, очень хорошо помню, что родился в Сили Доли. Доказать? Не только не могу, но непросто это будет сделать даже, как подарок для самого себя. И вот, как сказал Чарли Шин: – Один плюс один ровняется – одному. И вопрос: – Что стоит за чертой – что пропущено? И ясно понял, что почти тут же получу двадцать пять тысяч долларов. Хотя и абсолютно неясно, каким образом они будут выглядеть. Хотелось понять заранее, как будет выглядеть ее дочь, чтобы не испугать больше, чем она сможет, не смущаясь, выдержать. Она предложила для начала: – Просто попробовать. – Через стенку? – нет, не ужаснулся, а удивился. Она спросила после всего, но не совсем: – Почему ты захотел именно меня? – Не знаю. Скорее всего, эксперимент, что. – Да? – Могу. Нет, не в том смысле, что через силу трахал тебя даже через стенку, – а. – А?! – она уже напряглась в ожидании оскорбления. – Не хочу тебя уверять, что очень хотел, – но. – Но? – Это было именно так. И не спонтанно – я знал, что ты хороший – может быть, даже человек, но не достаток уверенности, что ты не обезьяна и не бегемот. – Ни в коей мере не могли остановить тебя. – Ты поставила знак вопроса? – Думаю, он на последнем этапе потерялся. Два дня она думала, что я Жан Маре, как, если не король Франции, то его антипод: – Почти он же сам. – Скорей всего, именно поэтому я полюбил – едва выйдя из тьмы безвременья – того, ту, которая хочет больше других. – Спасибо, я уже ласково глажу твою лапку. Я думаю полюбила тебя, как только что родившуюся малютку. Спасибо, что вспомнил, что кроме бывших, у меня есть и виртуальная собака по имени Пират, мой любимый: – Пир. Неужели, как Иннокентий Смоктуновский я только сказал: – Привет, привет, и вам, Мадам, тоже два-три привета приберег, – что – можно подумать – они хоть когда-то кончаются. И не мог не ужаснуться, когда мне передали список: – Это только уже вставшие на очередь к вам. – Почему только девушки в этом полу-джазе? – Да, сэр, побывавший за Границей, мы на большее, чем секс безрассудный ни на что не можем надеяться. – Мне снилось, что многие из вас командовали ротами. – При Штурме Зимнего? – Не только. – А именно? – Брали Рейх-Стяг. Поискал – нет, не глазами, а так, только в уме, ту, которая даже не снясь, – не раз: – Побывала у меня на Передовой. Какой, именно, надеюсь увидеть Потом. Ее не было. Кого спросить: – Как так, почему нет? – стесняюсь, и не того, что все и так всё знают, а наоборот: – Не хочется, чтобы удивлялись. Нашел ее – чуть позже – в мясном холодильнике, в виде разделанной на две полутуши. Не думаю, что могу восстановить ее, – ибо: – Не через чур ли это даже для Ван Гога? Сомнение, да, есть, но достаточно ли его уже для провала, – нет, не во времени, а в: – Оживлении ее, как Галатеи художником Пигмалионом. Решил попробовать эту роль – если приживется – вернуться к Ненаглядной Итер. Пока не могу сказать с полной уверенностью, но очень похоже, что вернулся в прежнюю реальностью, – но вот, как это объяснить: – Какая она была, но сейчас быть не может, а чтобы сохраниться: – Перешла в диспозицию своих запчастей, – кто их сможет опять объединить – тот – значит: – Действительно, – вернулся. Но вот та Тома-Дома, которую уже использовал не однажды, осталась прежней, но – естественно – только на вид, – а: – Контакт с ней, очевидно, изменился в приличную приемлемость. И, скорее всего, она стала лучше на основе прошлой полной неприемлемости. Ибо в посылке: – Каждый человек настолько хорош, что – в принципе – может когда-нибудь не только съеден, как добрый Кук, но трахнут: – За милую душу. Как и сказал Ван Гог: – Не то правильно, что я вижу, а то, что рождается в результате этого миро-воззрения. Видеть будут – следовательно – как сказал его дру-жище Гоген – не то, что было, а именно то, что есть: – Твои картины. Зашел ночью в холодильник, украв-взяв напрокат ключ у производственницы, – и: – Уже этого поступка хватило, чтобы застать ее не на полке в виде колбасных обрезков, – она только не очень сильно прижимала дверь, которую я уже считал своей союзницей, – и: – Она открылась, так как вторая Она: – Ослабила прижим своих мощных грудей к ее подспудной притолоке. Она не обхватила меня за шею, как я – значит – ожидал, а просто отошла под душ, не сказав ни слова. Окатил себя теплой водой, чтобы не приняла, как уже за – покойника – и приблизился, побоявшись спереди: – Только сзади, – рвалась, как пойманная птица, – но только изнутри, оставаясь, как обычно, в виде каменной статуи. Было так, что держала она меня, как за кол – не стал пока проверять: – Осиновый ли на самом деле. Облегчение было такое, что забрала себе – нет, не все, около половины моих внутренностей. Решил: – Ладно, ибо сейчас ее черепки на полках пусты не только от мяса, но главное, в них не было духа жизни достаточного, для соприкосновения с людьми, по крайней мере: – Со мной. Решил посмотреть кино Ван Гога, – говорить Про: – Него, – менее точно. Он сказал про Иисуса Христа, что Его узнали только через сорок-пятьдесят лет после Распятия. Но: – Могло ли так быть, что знали Немногие, а потом это знание за полвека распространилось, что знали: – Больше? Сомнительно, потому что через чур логично очевидно. Ибо, кто знает, кто знал, а кто намного меньше? Ван Гог – тем не менее – ровняется на Иисуса Христа, на Его видение Жизни. Всё-таки, видимо, существует степень этого Видения, не зря Иисус Христос сказал Апостолам, что и: – Вы будете делать, – как Я: – Что значит на приличное количество процентов, – еще не делали, хотя можно думать: – Уже делали, но не сознавали, – что: – Именно. – Печаль сильнее, чем радость, – говорится про Ван Гога, – ибо: – Как думал он сам – это еще: – Милый мой хороший, – догадайся сам. Проблема радости в печали в том, что она: – Трудно уловима, – только будет осознана, как уже это только печаль, – без: – Радости, – а значит, на холст, как истина не ляжет. Поэтому и нужен холст, чтобы успеть сохранить радость в печали. Но не в том смысле, что Холст записывает приходящую радость, – он ее и: – Создает как раз. Следовательно, без Холста – им является сама Жизнь. Говорится интересная мысль: на поле пшеницы с черными птицами у него не было пистолета. Скорее всего – значит – обрадовался взять чью-то вину на себя. Число 1890 равно 18, т.е. – Девятке. У Шекспира – 5, у Пушкина!0: – 1837 равно 19 – в сумме: десять. Про Шекспира можно сомневаться, ибо мистификация не только в художествах, но и в жизни у него: – Была, была. У Лермонтова – как у Шекспира – пять. И – удивительно – то же самое при рождении – 1814 – это 14 – это 5. Жизнь – это мистика, – или: – Мистика – это жизнь? – есть ли какая-то разница? Милла Йовович говорит, что не различает лиц в толпе, – но и: – Все так, – если предположить, что не сравнивают эти лица со своими. Имеется в виду, хорошими знакомицами. Остается только задать завершающе решающий вопрос: – Знаю ли я здесь хоть кого-нибудь, или это уже загробное царство, только придуманное мной для профилактической чистки пространства, – как – так-то – только обиталища злых дух-офф, – что значит: – Без души априори. Я вошел в душ, когда она была уже близко от двери – с другой стороны, разумеется – шла мне навстречу, уже зная, но только интуитивно, что я: – Уже близко. И не вскрикнула от ужаса, а точнее, от испуга только, что я вошел, – как: – Гость званый, – но не такого же бледного вида, на самом деле! Я тоже открыл дверь, хотя смог закрыть рот от радостного удивления, – испуг – значит – остался снаружи. И посоветовала после почти неизъяснимого наслаждения: – Не бойся меня. Она мылась под душем, как за его стенкой почти в детстве – я: – Только подсматривал, второй раз не в силах сделать даже одного шага. Но не до такой степени, разумеется, как никогда не заходите в магазин Посыл-Торгами – очень опасно, ибо: – Если сегодня вас выпустили из него в качестве Приманки – второго не будет – увидите злого, но не думаю, что Быка Древнеегипетского, – а: – Неужели еще хуже?! Я танцевал с ней на расстоянии почти полностью вытянутой руки, но всё равно сомневался, что это не груди ее мешают, а она сама уперлась в меня лапами, как медведь студебеккерный – ни поднять, ни сдвинуть – можно и не пытаться. С другой стороны, именно с этого, уже на танцах в кабаке то ли Клайпеды, то ли Паланги – начинал, нет, не свой, и даже не ее, а именно: – Наш общий трахтенберг. Она только на вид радовалась, а изнутри: – Очень уже сильно, – что у меня тряслись руки до такой степени: – Ни покараулить, ни подержать. Как в детстве Мопассана – точнее: – Меня, как Мопассана, – пришел к ней на дом, проверить, так сказать, уже заученную эрудицию, и не удержался положил на стол фотографию: – Ее лично голой, и мало того – еще улыбающейся, как счастью, – и: – Теперь думаю не только в ней, но и шофера автобуса – или даже грузовика – который привез наш класс на ту лесную экскурсию – перед ней, хотя его и не было видно на фото. Одну я назвал по имени – или пусть будет попроще пока: – Математичкой, – которой она и была, вторую Технологичкой, – богини, которые к счастью немного не дотягивали до слишком буйной фантазии Рубенса. Рубенс – скорее всего – их и не трахал, ибо и вряд ли, и вообще возможно. А если, да, то я тоже не против узнать этот тайный маневр, проникающий, да, ниже пояса, но – вот именно: – Только через душу. Когда увидел О-Клю то ли среди гостей ресторана, то ли она пришла работать в Технологический или Нормировщицей, как обычно, – удивился и даже очень, что царство моей молодости смогло настолько приблизиться, – что, точнее, чтобы: – Быть здесь. Хотя, как сказал Хемингуэй, – это царство: – Всегда со мной. Сила противостояния этому царству местной Прохиндиады такова, что допускает возможность присутствия Хемингуэя, – но только, как: – Пленника. В Апокалипсисе Мела Гибсона было хуже: – Сразу отрубали голову на Пирамиде Жертвоприношений, – но теперь понятно: – Только для того, чтобы люди меньше мучились. Хемингуэй, следовательно, только вводит людей в заблужденье ложной надеждой на счастье, как не только право имеющих на него, но и могущих его осуществить, как Пушкин. – Это всё? – спросил, оглядывая тех, кто мне его передал. Но ответили скромно, боясь взять на себя даже часть ответственности: – Его передала Нормировщица. И вопрос, заданный – однако – Чон-Ки-Ным: – Почему я не уехал в Германию, – как, например, друг ситный Лайзы Миннелли. Пусть даже с той же мыслью, что и она. – Отвалить оттуда в Америку, благословенную для тех, кто запас для этого переезда деньги, – как обычно, – в: – Валюте. Осталось только узнать: – Есть ли она у нас, на самом деле? Утром мог вспомнить только одна, поняв, наконец. Что спал сегодня всё-таки один, – так как: – Неужели не только с ней – удачей – но и победой хоть второй раз в жизни: – Рассчитался до такой степени, что и они – не растерялись: – Отвалили, – куда – уверен, искать не только не буду, но и не хочу. Пришлось принять на веру, хотя, может, и не самое печальное: – Вернулся я на Родину Шумят березки стройные, Здесь много лет без отпуска – Что делал – теперь уже не пойму, – но: – Вспомнить, надеюсь, удастся. Что делал, собственно, герой моей молодости Эрнест Хемингуэй, когда уже – увы: – Вернулся на Родину? Ответ здесь всегда один и тот же: – Щипал траву. – В переводе даже не древне-руз-ский: – Ходил по кабакам и барам. Но вот, что важно: – Только, как в Островах в Океане, – где: – Где проводил всё своё остальное время, – громя, нет, конечно, нет, не недобитых и не недорезанных буржуев, – ибо все ими были и так уже, – а: – Немцев настолько славившихся своей воинственностью, – что и: – Воевали только для того, чтобы воевать, хоть с лучшим другом даже Эс-Тэ, – тоже мечтающем быть, как – далеко не во сне: – Завоевателем, – а – вопрос: – На хрена это надо, – непонятно же ж не только никому, но и ему в том числе, – ибо: – Больше народу – кислороду уже на всех не хватит, – или – по крайней мере: – Может не хватить уже в недалеком будущем. Решил доказать, что я все-таки граф, но советскую власть здесь, – как: – Рабовладельческий строй, предсказанный Пушкиным в Истории Села Горюхино, – не организовывал, – хотя и не исключено, что: – Предсказал, – но: – Когда это было-о! – Давно, наверное, дорогой? – услышала одна мой ответ, как вопрос, обращенный – значит – не только к самому себе. – Разрешите? – спросила. – Садитесь, – почти что промямлил, ибо чего-то, но, кажется, испугался. Присмотрелся, передвигая к ней стакан коктейля, но и ее рука автоматически сделала то же самое, – поэтому: – Повторите, пожалуйста, еще раз, так как этот стакан перевернулся. – Вы, напрасно решили, что он был отравлен! – усомнился бармен, – впрочем, – не повышая голоса. И добавил в тон нашему предыдущему разговору: – Не думайте только, что я бывший царь, и буду конкурировать с вами за это звание в новом времени. – Время всегда одно, – наконец вымолвил я, не особо соображая, что это надо было сделать. Оглянулся назад, время было еще мало, так как народ только еще собирался на свою обычную пир. – Ушку? – спросила она из-за колонны, и: – Неужели только половиной слова?! – знаки и вопроса, и восклицания в данном случае имеют смысл не только последующего похмелья, но и режут содержание, которое только: – Потом! – клеится в другое – еще неизвестное нам – содержание. Советская власть рассматривает – если иметь в виду инопланетян – как проверка нас на вшивость: – Ну, вы хоть понимаете чуть-чуть, что это именно так, – или уже бесполезно, и вы здесь уже все поголовно. – А? – Имеется в виду, окуклились? – Нет, мил херц, я еще соображаю. – Люди так и продолжают думать, что это произошло только в прошлом 17-м году? – Дак, естественно. – Но вы-то лично поняли? – Что намного позже? – да, думаю, что именно так. – Вы не оговорились, что наоборот? – Еще раньше? Может быть, но когда-тогда – извините – до сих пор никакой новой информацией не располагаю. – Почему нам всегда предлагается одно и то же, – а именно: – Игра в рабство? – других развлечений, как и не бывает в принципе. Трахнул одну ненаглядную на куче белья – пришла одна без прикрытия подруги, – но уже с чемоданом для – не совсем ясно – дальнейшего вместе, – или: – На всю жизнь? – хотел спросить, но воздержался, – ибо: – Иначе, чем на всю – и даже оставшуюся – жизнь: – Неужели не бывает? Меня вызвали в кабинет директора, но я его не нашел, хотя и работал здесь уже: – Некоторое время. В конце концов оказался: – Под лестницей. – Хотя и в привычном дорожечно-ковровом стиле. Смущал только телефон, ибо и ясно, что нужен только для того, чтобы вызывать свою службу ремонта – в количестве двух человек – по всем вопросам, от ремонта льдогенератора до спусковых бачков унитаз-офф. Тем не менее, воспринималось, как льгота: – Работа с десяти до пяти, и выходными в субботу и воскресенье, – плюс уже не просто так, – а: – Право трахать главную технологичку треста. – На кого она похожа? Думаю, из Жюстины Маркиза де Сада: – Его сестру, – с которой и проводил эти эксперименты жизни: – Подобия. Хотел на одной сразу жениться, пока не отняли – уж очень красива, хотя и не как Моника Левински, полнотой не только своей души прославившаяся, но тушеподобием здоровенной куропатки: – Тоже. Но и не Лайза Миннелли – тоже, так как: – Танцевать умеет только, – нет, не в кровати, а в углу, как боксер в глухой защите, уже на всё согласный, но не для того, чтобы совсем не грохнули, – а наоборот – как у Хемингуэя: – Платят всегда проигравшему боксеру, а не наоборот, – ибо он и: – Поставил именно на самого себя. Как на проигравшего. Я испугался ставить на нее, как со мной связанную капитально, несмотря на то, что пришла с чемоданом белья, чтобы жениться, – так я понял, а мог принять только обратную сторону этой медали: – Получается, хочет замуж – лучше. Жениться на Мерилин Монро? Не мог – как не все сразу – но, что трахали уже все, кроме меня – несмотря на то, что по очереди, – заставило ошибиться и не жениться, – а вот даже – нет, не Одиссей многоумный, но Парис, силой бог-офф славный, – заступился до такой степени за эту жрицу храма любви и Аполлона, – и даже: – Любви к Аполлону, – из меня – выходит – не весь вышел, – так как: – Захотел вернуться и опять отбить ее – уже у московской толпы, – хотя и не для того, чтобы жениться, но зачислить на довольствие в моем Белом Дом-Ике, – да. Она с ужасом – почти неподдельным отпрянула к стене, как – решил – решила: – Ее подставляют под полк солдат, готовых, если не на всё, то на очень многое, чтобы дать, только, чтобы ее взять, как следует. И всё же не понял, почему она так ужаснулась, когда я предложил им прокатиться вместе Дранк нах Остен. В город, который лежал в пыли восточнее. Хотя уже не исключено, что реально расположен: – Западней. Взял их в штат поварихами, чтобы другие не завидовали, – а: – Готовить они обе – не только не знаю, как, но и вообще, – как и родились безрукими. Ибо и мечтали всегда только об одном: – Рот есть – все остальные междометия – тоже, играть умеют такую музыку, – как сам только и просил об Этом всю оставшуюся жизнь. Получалось так, что даже заподозрил всех остальных, но вот только непонятно: – В чем, – ибо стали ко мне хладнокровней. Решил пока что думать: – Не знает никто, что я и есть теперь директор ресторана. – Ковры и красные дорожки убрать! – повесить картины. – Пабло Пикассо? – одна простолюдинка. – Ваг Гога. – Гогена, – она носом в записной журнал. – Немного, немного. – Тулуза Лотрека? – В достаточном количестве. И этого. – Кого Его? – Не обязательно так возвышенно. Но только, чтобы было без Клары Цеткин и Розы Люксембург. – Вы считаете, их не надо, потому что не пили сухое и полусухое вино вместе с Чеховым? – Да, тех, кто пил водку, здесь не ставить даже одиночных бюстов. – Так только напоминание, как запись в журнале дорогих гостей: такому-то и сопровождающим его лицам здесь понравилось не только кушать, но жрали всю неделю: – Каждый день с таким удовольствием, что по две порции – норма. *** – Вы, – обратился я к делающему защиту кандидатской диссертации бывшему стажеру, который хотел когда-то заставить меня не сдать экзамен по физике работы каких-то электрических схем. – Да? – хотел он чё-то крякнуть. Но его попросили пока что воздержаться от ответа, на еще не поставленный вопрос. Дело в том, что вся его – а, скорее всего, придуманная его руководителем система была настолько проста, что: – Буквально-таки списана из учебника, – но! Там, в учебнике – практически – это только пример принципа, – механизм которого, – закончил: – Так и остался никому неизвестен. – Вы его знаете? – спросил председатель этого предприятия защиты диссертаций. – Думаю, да. – Но вы не уверены, что он есть? – Есть точно, но пройти по его тропинке еще. – Не пробовали, – а, – закончил: – Когда-то надо и начинать. – Вы правы лучше сам не скажу. Они хотели, видимо, посмеяться, но я показал, что радикалы, да, появляются в процессе реакции, но для ее продолжения используются уже до того, как будут нужны на завершающем этапе. Они посовещались и все – друг с другом, забыв про меня, – согласись. Как: – Замечание принято к сведению, и одобрено соискателем, – как: – Да, не хватало одной лишней запятой, но теперь ее все-таки поставили. Я пошел к О. и объяснил: – Это так плохо? – не понял он, только что занятый разговором с министерством. – Когда поймут важноcть этой реакции, на ее основе запустят в работу такие огромные не только потенциалы, но очень дорогие материалы ДНК и РНК, закупленные в Японии, – а. – Ничего не получится? – Да, – даже добавил, – сэр, ибо реакция, которую они с моей подсказки используют, как заводную. – Неправильна? – Не совсем так, сэр, – а. – А? – Еще не закончена. – Дальше этой реакции идти некуда, – возразил он. – Это верно, но они слили осадок, как отработанный материал, – а: – А? – сам же добавил: – Значит, в нем остался тот изомер, который и нужен для дальнейшей работы. И сел на стул, который покачнувший упал. Но сам О. – к счастью – успел удержаться на ногах, вцепившись, как когтистый попугай в стол, предварительно обитый малиновым бархатом, – как было: – У Василия Чапаева, – чтобы и по пьянке было легко отличить себя от наступающих почти постоянно: – Белых? – ибо мы думали они всегда отступают. – Так-то, да, но не в мою смену командования этой злополучной дивизией. – При таком проникновении одного в другого этому провинциальному Дол-Бику надо уже через год давать докторскую. – Я не против, сэр, но только в детском саду. – Его уже не возьмут по возрасту. – Можно не обязательно зачислять его в саму группу – пусть работает. – Сестрой хозяйкой? – Нет, лучше вместо бабы Нюры сидит на вахте. – Зачем? – Чтобы каждый раз напоминал маленьким детям. – Вытирать ноги перед едой? – Не перед едой, ты спутал, батя! При выходе из детского сада на улицы города. – Тогда – выходит – в детском саду грязней, чем даже на наших дорогах. – Вы слишком упрощаете ситуэйшэн, сэр, – ибо: – Ибо? – Тогда мы будет работать уже не здесь – на селе – а в. – Теперь, наконец, понял: ты хочешь получить стажировку в Сили Доли? – Нет. – Тогда больше ничего не понимаю. – Хочу, да, в Сили-Доли, – но: – Неужели хочешь уехать навсегда?! – Как все? – Как все! – повторил он тихо, потому что поверил: так и будет-т. *** – Ты проиграл. – Нет, у меня есть еще две попытки. И расстегнул ее купальник сзади за веревочку. Хотел спросить: – Он специально так быстро снимается? – Ну-у, если тебе удалось – значит, ты знал его кодировку. И мне даже не пришлось держать ее рот, чтобы не так громко кричала – сама засунула в него свою маленькую руку, – но: – Именно, что пришлось целиком. – Иначе я постараюсь ее вынуть и будет так больно, что все нас услышат. – Ты? – Да, я хочу, чтобы было инкогнито. – Почему? – Будут думать, что ты это начал и потом успешно закончил. – Да. – Нет, не да, а я тебя взяла, как Трою. Если есть чем – поперхнись. – Нет, проглотил, и удивительно, что не провалился. – Назад мы пойдем разными путями? – спросила. – Ты хочешь, чтобы нас прямо сейчас обвенчали? – Да, а то я уже боюсь, больше никто и не трахнет. – Хорошо, тогда разреши опять развяжу тебе купальник. – Ну, давай, я уже не против. – Почему? – Мне уже больше не хочется сопротивляться. – Спасибо на добром слове. – Но посоветовал: – Когда опять захочешь – всегда опять сопротивляйся. Глава 2 – Сейчас уже можно? – задала наводящий вопрос, а мы уже были на горе. – Если только ты не против спуститься вниз. И даже не спросила: – Опять? – что, можно подумать, эти дополнительные, – спуск и подъем зачисляла себе, как плату за ее: – У меня хорошее поведение? – даже спросила, но это было, когда мы поднимались в гору уже четвертый раз. Неплохо, неплохо, думаю, лет на сорок совместной жизни хватит. Хотя: – Сейчас посчитаю, – да: – Это происходит в 74-м, – двадцать одно, – как говорят победители. И уже перед самой дверью общежития попросила: – Перекусим. Я решил, что надо остановиться и вдвоем сесть в кружок, чтобы покушать прилично, но: – Не подходило, ибо, – чем? – собственно. Решил прокрутить, как повторную запись магнитофона, прежде, чем открыть дверь. Одна из – практически – девственниц по имени Ка-Рада попросила сделать ей что-нибудь хорошее. – А именно, Ми-Лая? – Перекусим. – Так бывает? – Нет, но ты скажи. – Хорошо, обернулся не только назад, но и по сторонам не забыл кинуть пару бросков взглядами. – Перекуси меня, – добавил одно слово и ужаснулся! Она разинула такую пасть, что перестало быть даже страшно. И сделал вывод, когда сзади закрылась – уверен сама – дверь в этот диверсионник лабораторных работ, ибо никто в них ничего не понимал, кроме меня, – а я делал только: – Наугад и по аналогии: – Посадили в тюрьму, где нет даже космополитического кабинета, – и вот думаю: – Нужно ли с кем-то соавторство, чтобы до этого додуматься? – пока не уверен, что знаю. *** О. разрешил мне провести одну лекцию по новой химии, которую я придумал, но мало, – почти никто, кроме тех, кто о ней ничего не знал – верили, что может быть даже более-менее: – Правдой. Но и понять ее, если не трудно, то очень не сразу, так как состоит она не из целых формул, а только их: – Частей. – Что значит, в посылке: – Мы и в зацикленных бензольных кольцах – да, друзья мои – видим не всё. Все предлагали обратное: – Мы не можем видеть ничего, если перед нами нет Целого. Возражение великолепное по своей фундаментальной неправильности. Части мы видим, а остальной мир – всегда в: – Посылке. Но никто не понимал, что же всё-таки в посылке? Ибо, действительно: – Мир Видимый – это не Она. – Слишком велик? – спросил О. – Наоборот, мал, Директор. – Посылка – выходит – больше самого мира?! – Деление мира на две части почти все понимают, кто в этом заинтересован, но вот, – что: – Не в одной плоскости они находятся – никто не мог сделать Этого: – Полу-разделения мир-ка. ОБРАЗ – выходит и заменяет все личные мнения Человека, – ошибочно – значит – пишущего себя с Большученной буковки. Хочется знать ВЕСЬ образ, чтобы мыслить его обрывками, – а: – Эт-то-то как раз невозможно. Поэтому и возникает вопрос: – Как сохранить два этажа здания, – если по – хотя и приближенной – но всё равно: – Логике, – они вообще не имеют друг с другом прямого соприкосновения? Только один ответ: – Надо принять во внимание Третьего, кто их соединяет. – Я?! – да ты, что, ибо это как раз наоборот: – Только последняя буковка в строительстве огромного Ноев-а Ковчега. *** – Хорошо, чего вы просите? – Ненамного больше, чем все остальные великие люди. – А именно? – Ну, Шерлок Холмс, – как его Конан Дойл, ну, Агата Кристи, как ее двухэтажный дом на реке, как на озере. – Третий, кто? – произнеси-те, пожалуйста. – Зворыкин-Муромец. – Ясненько. *** И, хотя на зверей охотиться не люблю и не любил – принял этот подарок, как достойную плату за работу, которую еще выполню, как шпион Альфы Центавра на Земле. Меньше? Быть не может. И уверен – дом мой будет виден: – Неужели только частично, сэр? – Да, ибо простой пример, раньше я проверял только сборы урожая пшеницы. – По пятницам? – Пятница здесь не причем, несмотря на то, что водила моего лимузина-джипа на высоких колесах. – Теперь? – Никто не заставляет? – добавила-спросила вторая прохиндиада в виде репортера со вспышкой. – Могу даже Монику. – Неужели имеете право пригласить даже в пар-не-ломит. – Да, что в Ра-Ши парная – то здесь уже – это депутат, по крайней мере, от фракции колдунов Апокалипсиса Мела Гибсона. – Как на наш А-БАМ? – Да, стройка века, но не как в Ра-Ши почти за бесплатно, – а: – За большие деньги? – Деньги не так важны, как бесплатный билет до Альфы Центавра в момент последнего здесь землетрясения. И выдали, как нагрудный пропускной знак – почти: – Полицейского. Решил пройти Туды-Твою через посредничество Зворыкина-Муромца, – и: – Ты записался к нему на очередь? – На-Ви. Решил, если жена, то не поедет вместе, но попросит взять, как наводчицу на уток, которых Муромец любил и есть, и стрелять. Приезжаю, уже пьет с ним пиво – не стал даже интересоваться чешское или уже и американское тоже – ибо так и думал: – Пьют английский Портер прямо на пеньке, а рядом не пару уток на вертеле, – а: – Целый кабан. Не стал даже спрашивать, как он здесь оказался, – про нее: – Тоже, лучше уже не спрашивать. На глаз? Не смог пока определить, событие идет после трахтенберга, или до него, – после: – Об этом думать еще рано, – ибо навсегда расставаться с ней пока не хочется. *** Приезжий – доктор – у них все ученые доктора – проводил эксперимент на нашей кафедре: – То ли на проверку качества или просто правильность настройки Их-Него оборудования, – и задумался над неопределенностью результ-офф: – Их показатели не были удовлетворительно положительными. Я предложил ему считать: – Дело не в неадекватности присланных материалов ДНК и РНК? – повторил он мой великолепный ответ, – но маленький процент, что это может быть не только моей наивной ошибкой, – у него: – Я заметил – оставался еще. Именно: – Не остался, а оставался, – что значит: – Он предполагал существование сего события еще там, в Америке! – но вот никому даже там, у себя дома: – Не рассказал. Боялся не поверят? – Точно! *** Дело – следовательно – не только в Слове, но должен быть еще его: – Читатель! – знак восклицания всё ещё приходится ставить. И вопрос: – Как всё-таки заметить участие экспериментатора в эксперименте? Со старта Жизни – если рождение человека – это уже: – Старт, – предполагается, что есть это не только разрешение, но и как старт на: – Стометровку! – становись. Приглашение именно не на казнь, а просто и только: – Принять участие в соревнованиях, – и даже не намекает-ся, – что: – Всех жизней. – Так: – Игра ума и не более того, так как это Более, – далеко не: – Менее, – считается невозможно. А, что: – Запрещено, – да ви чито, у наз усё моно, – и вот даже с ударением обязательно на втором: – О! И, так как у нас официальное крепостное право, то и нельзя смываться от него за: – Границу его существования. Когда говорят, – нет: – Кто захочет отказаться от этого НЕТ автоматически, а тем более добровольно. Крепостное Право оправдывается: – Да так же всем лучше! Ибо, да, право крепостное, но все пункты иерархии в нем отличные, – так как: – Её и нет! И: – Если радоваться – значит верить. – Этому? – сэр, мэр, герр? – Пожалуйста, не надо так много вопросов сразу! – У вас будет один. – Ась? – Пэр. – Смогу играть в футбол за сборную Франции? – Ду ю? – Ась? – Спик инглиш? – Ноу. – Почему? – Я знаю Код Войнича, Ми-Лая, – поэтому понимаю даже больше – и намного – чем все языки просто так взятые. – Вы имеете в виду напрокат, – или наоборот: – Только своих и – понимаете ли – достаточно вполне. Ужас, страх, – так как: – Они, похоже – разные, – от: – Того, я когда-нибудь умру и от того, – что: – Конец Света обязательно наступит! – Невероятно, но Это – оказывается – можно знать. Печально до слез. И я это знал в пять лет. Может чуть позже, или чуть раньше, – иначе: – Слишком трудно этот ужас около своей самодельной кроват-ки – в нескольких метрах от иконы наверху в углу на кухне – выдержать, а также, – и: – Запомнить, – навсегда. Так не только трудно человеку, но и вообще не хочется расставаться, – с: – Жизнью. – Вот именно, что, оказывается, навсегда! Вывод: – В детстве не видна их связь, – этой жизни и вечной. И об этой именно связи писал все свои произведения А. С. Пушкин. Она настолько фундаментальна, что легко отрицать ее существование, – насколько она – о! мама мия: – Очевидна. – Ибо: – Ну, разве бывают такие обнаженные секреты, – что и знак вопроса постеснялся здесь устоять. Нельзя обыграть шулера Пушкина, – но! – Можно заставить отказаться от своего выигрыша! – вот в чем было нанесено ему оскорбление. Именно поэтому он продолжил путь к месту дуэли, несмотря на отрицательное указание, падающих с воза снарядов правды. Ибо: – Вот оно совмещение двух времен. – Ибо: – Именно поэтому, – и: – Я горько жалуюсь, и горько слезы лью, Но строк печальных не смываю. Ибо: – Слезы мои, а строки бога. Решил попробовать доказать Великую теорему Ферма на стене-ах, – скорее всего, – банкетного зала, ибо: – А слышь, ты, Люд-к, а Люд-к. – Ты знак вопроса не поставил? – Поставь ты – если захочешь – восклицательный. – Я эту теорему никогда не пойму. – Но ее и понимать не надо. – Ибо? – Она может сделать это только Са-Ма. – Именно поэтому один из них – Шимура или Танияма. – Ты думаешь – застрелился? Или Эта Теорема подошла к нему настолько вплотную. – Думаете, пошла на удушающий? – Скорее всего, так и было: она. – Теорема? – Да, загадала, если он ее уже понял, то поймет и, что Жизнь Бессмертна. И она продержалась на шторах, как Летучая Мышь – долго: – Три часа поселял в ней добрых дух-офф моего правосознания. Она? – Пока не уверен, что поняла всё. Попросил двоих – Маркизу и Малину – принять участие в следующем эксперименте. – Двести, – Маркиза. – Сто пятьдесят, – Малина, – ибо ты мне и так нравишься, а она – ткнула пальцем, невидимым из-за колонны Маркизе, – в нее, – не разрешает снижать цены. – Тогда может быть, – сто? – Ты теоретик физики, химии и – главное – литературы, – а. – А торгуюсь, как турок на базаре? – Думаю, еще неправдоподобней. И когда почти всё кончилось попросил ее заплатить. – Еще до полного окончания сеанса?! – очень удивилась она. Почесал затылок, – имеется в виду, – только мысленно, ибо уже немного боялся, – но как обычно: – Это не слишком много? – Я ничего тако-ва не делала. – Ты перебирала лапами. – Это от счастья. – От него обычно визжат, а ты только – хотя и тайно от меня – плакала. – Это от счастья. – Ты узнала, что мы расстаемся навсегда? – Нет, я никогда не обращаю внимания на погрешности в схемах нелогичных разработок. – Я так и знал, что ты шпионка Сили Доли. – Ошибся. – Знаю, но нарочно, чтобы выведать от тебя правду. – Я ничего не скажу. – Уже сказала, эх ты, мартышка. – Я хочу быть слоном! – закричала, но – уверен – притворяется, чтобы мне было уж совсем, – нет, конечно, не тошно, – но: – Загребай на финише, лучше ко мне не притрагиваясь. Сначала не понял, – как? – и даже чуть не остановился, но она так взбрыкнула, что: – Понял, понял, понял, – пока меня не было всё-таки научили, – а она закончила: – Всему. Ответил пристойно: – Му-му, – я тебя вообще перестал чувствовать. Она обиделась: – Ты должен понять! – Как, Ми-Лая? – Как ты только и можешь, с помощью Великой теоремы Ферма. Почему-то задумался, хотя не скрою: – Домашнее задание на эту тему было, было, и даже всё ещё есть: – Прямо Ту-Та. – Ну, ты чё? – Занавеска сейчас порвется. – Не порвется, а это я ее порву, как твоя собака. – Она не играет с грелками. – Я так думаю? – Проверь, увидишь, что, да. – Ну, хорошо, попробуй назвать меня: – Тузик? – ты спросил или ответил. – Мои мысли настолько вездесущи, что смешиваются с вашими, мэм. Прошу прощенья, леди. – Ты уже назначил меня любимой женой. – У меня уже нет такого права. Если только ты сама не соизволишь меня выбрать. – Перед всеми? – Нет, перед пирамидой Хеопса. – Значит, я буду править в Африке, как Клеопатра! – Как царица Савская. – Вы имеете в виду, сэр, что она настолько незаконная царица, что и никому, кроме своего слуги-господина: – Да, невидна. – Я должна хорошенько подумать, насколько уже к Этому взаимодействию способна. Ибо: – Да, я буду знать, что настоящая царица, – а: – Еще-то кто? – Я. – Ты – Я? – Ну, не буквально до такой степени, но, – задумался: – Не исключено, что ты даже права целиком и полностью. И только тогда она поползла с занавески вниз, что и не увидел, куда делась, – как – получается – сползла прямо на меня, – и: – Даже не заходя сзади, – послышалось. – Ась? – ибо я не понял, – а. – Попросить стесняешься? – Разумеется. – Это не очень хорошо, если ты привык только командовать. Вернулся в бар, чтобы спросить бармена, кто здесь был до меня, – и: – Он ответил, как Стивен Кинг с помощью Джека Николсона, – правда, в кино или на самом деле: – Уже не могу определить точно: – Вы и были, сэр. – Всегда? – Именно, именно, – подтвердило видение Маркизы, что даже подумал: – Неужели решила дать за бесплатно, – имеется в виду: – Почти? – Да, как тот индеец Апокалипсиса Мела Гибсона, что и переехал жить на постоянное место жительства именно, – как Мел-Пел. – На постоянной основе?! – Вы испугались? – Да, ибо боюсь там встретиться с той, которую – нет, до сих пор еще и уже не делаю так, но раньше, да: – Почти каждый день пропускал мимо себя. – Разошлись? – Да, как только увидел ее папу, выступающего на театере, но не как Кевин Костнер: – С конем? – А он – вот именно – в белых тапочках. – Это плохо? – Ибо так и до гроба можно плясать, не замечая, что уже мертвый. – Трахал ли я ее когда-нибудь? – уже не узнавая до и после этого? Скорее всего, ибо. – Ибо? – Умею. Хотя иногда ждать приходится долго. – Но это еще не обман с открытым забралом? – Простите: вас не понял – прошу повторить. И решил – правда, не сейчас, а уже, пожалуй, намного раньше: – Счастье хорошо, а правда лучше? – Нет, ибо это уже априорная посылка, а для ее достижения, увы, или наоборот: – Нужны, оказывается, еще остановки. – Это то же самое, мэм, – сказал одной прелестнице, которая пришла сюда подзаработать, но, чтобы думать так, – надо принять именно: – Невероятное за очевидное. – Наоборот? – Думаю, и то, и другое для меня – пока: – Слишком? Пожалуй, ты прав, мартышка, запредельные вещи тебе знать пока немного рановато. – Как Высоцкому, справа в челюсть? – Да, мне будет неудобно трахать вас. – Снизу до верху? – Нет, этот-то я могу, но вот одновременно, боюсь еще. – Может не получиться? – Согласен. И она решила, что я смогу, а не наоборот: когда-нибудь потом решу: – Можно ли? Пришли к ней, чуть ли не на чертов угол, – и: – Трахаю ее, как почти весь почти публичный дом, – а, как посмотрю на стол, где мы пили шампанское: – Сидит за ним, и даже не усмехается, что я почти уже ломаю ее кровать от возбуждения и восхищения. Колдунья? Ерунда! Ибо: – Да, вы правы, сэр, они все помешанные. – Ай ду. Очень не хочется встречаться с врагами, а с одним, – тем более. Но, видимо, придется. Их уничтожать. – Как Стивен Кинг? – но всегда ли у него получалось, если сам не смог обратить внимания на своё же предвидение, что сзади идет опасная машина. Ибо не выполняется простой завет Иисуса Христа при даче лепты: – МЫ не должны ее давать, но правильно дать, – под видом, чтобы: – Не приставали понапрасну из-за такой мелочи. Сложность приличная. Но она и значит, как очень надо подставить вторую щеку, ибо отомстить, – как: – Они делают, – у нас: – Не получится. Вот Стивен Кинг сейчас попробовал в Иногда Они Возвращаются, – и только смог: – Превратить видимый – более-менее человеческий вид этих существ – в их настоящее ушастое: – Подобие мерзости. – Удар, ибо наносится не по ним прямо, а по тому месту пятиконечной звезды, – где они и реализуются, как на вид: – Люди, – но ими – трудно понять человеку – не являющиеся. В Ра-Ши предложили облегчение, – считать это только образом воображения. Здесь не выдерживают такой встречи с этим далеко не прекрасным, – и только: – Смеются, – как над Лео Илем и Ником Сэром Хру. – Несмотря на то, что они визжат или шепчутся на трибуне, – очень, очень, очень: – Нечеловеческими голосами. Предложили шулерский выход: – Смейтесь над ними, – как над дурачками, ибо они не такие уж большие монстры, – как: – Может показаться с первого взгляда. – Проблема в том, – сказал один умный парень, садящийся всегда на одно место дальше слева от колонны, платя обычно не больше, чем за один или два коктейля, – что не делают сразу следующего хода. А потом, действительно, становится уже поздно: – Забывается над чем нельзя было смеяться, – а так как плакать не всегда хочется, то и логично, да, выпить, но только немного, чтобы разум сам – если его человек пьяный: – До нее достучался. Ибо дуркование – это оружие, а мы думаем, что это люди такие: – Сами и свихнулись. Мир захвачен невидимыми существами, живущими, видимо, именно в людях. Действовать, следовательно, только можно с помощью бога. И так как боги бывают разные, – то именно, – фa, – хотя и отделенного от нас непреодолимой для нас чертой, – тем не менее: – Доступного Разуму. – Высшему? – они же, – как на лекции, но уже не о международном положении своего хвоста. Было выдвинуто смелое предположение, что Ра-Ши и тем более Мос-Кау правят не отсюда, а из: – Амера, – но вот не все еще пока определились: – Из самой ЮЭСЭЙ, – или. – Или? – Из мексиканского Миделинового Картеля. Некоторые печально отшатнулись: – Здесь надо понимать Разницу-у. – А? – Привыкли считать, что ее нет. И вот Пушкин ехал отомстить, но пули, падающие с воза, показывали: – Ты не сможешь, – или все-таки, несмотря на смерть Пушкин победил в этой дуэли? Как Невольник. Однако: – Чести. Выходит, он всё-таки выиграл эту дуэль. Но, – как?! – Надо понять. Ибо главное достижение цивилизации – это Разумность. Собственно, дело не в том, где правда, а очевидно, – что: – Психический визг, – это уже само по себе: – Большая ложь. И: – Неужели люди способны визжать и крякать, – за: – Неправду?! Решил всё же пойти на Вы, – но: – Всё равно без понимания видимости возможной победы, – как просто, но без на-просто, – а именно: – Прусь-ь! – хотя и без этого знака восклицания для посторонней видимости, а только для себя. Под видом, чтобы не ужаснуться в невидимой перспективе, взял и еще одну в эти наложницы, ибо, да, она боялась, что ее застукают со мной, а потом всё расскажут мужу – большому начальнику: – Не должна ничего знать, пока сама не захочет решиться на это дело: – Большого секса. Ибо не думаю, что ничего об этом не знает, – а: – Только боится узнать больше именно со мной. – Хотя и есть тайное подозрение, что знает если не больше, то всё равно: – Побольше, чем многие надеются даже научиться мечтать. И шагнул за этот перелом с замиранием сердца, – она: – С радостью отступила назад, но не более полутора шагов, – а могла и вообще закрыть дверь, приметив всю мощь своего великолепного большегрудого тела. Контакт произошел, я трахнул ее Бальзак-овским способом, – как Пушкин свою: – Спящую – почти мертвым сном – красавицу. – Получилось? – Да, проснулась через некоторое время. Танцевал с ней вечером, практически, как Герасим с Барыней, которым только совместными усилиями удалось спасти это Му-Му, – своей: – Счастливой наследственности. – Контакт на расстоянии, – сказала Маркиза, когда я закончил, и добавила: – Я пробовала. – Не получается? – Только один раз. – Когда было? – Только еще будет. – С маршалом? – Да, почти. – Со мной? Она: – Только фыркнула. Тем не менее, попросил объявить кого-то, но не Малышку на Миллион: – Твоей последней женой? – Нет, нет, ни каких полиглот-офф больше не будет. – Почему? – Я не хочу и всё. – Как вы не понимаете, досточтимый член, что этого мало? – Это такое ваше утверждение? – Я понимаю, что в виде вопроса оно не бывает, но – боюсь – ты не захочешь проверить его. – На месте вашего мужа, мэм? – Нет, нет, ибо он уже слаб здоровьем, потерянным на почти профессиональном воровстве продуктов питания из нашего общего с главным начальником общепита, так как. – Да, понимаю: – Несмотря на это – продолжает кушать всеми своими двумя-тремя семьями. Такому размаху удивился, – ибо: – Очень, очень многие – но только не замдиректора – кушают не только здесь, но и дома всё за те же всегда отсутствующие деньги, – но и – главное: – Себе остается много. – Насколько, – вы думаете, сэр? – Настолько, что скрывать приходится. Глава 3 Поэтому. Не решился предложить именно ей разработку плана, как мне трахнуть плановую начальницу. Ясно уже, что наглости хватит не только сорвать мой дефицитный план, но и вообще перейти в стан моих официальных врагов, которых еще не видели, несмотря на предположение, – что: – Должны, должны быть. Ибо? – Ибо, да, если я уже набираю команду для дальнего плаванья на изобретенном мной, но не пропущенном местной почти Академией Наук, но именно потому: – Почти, – что в этом деле реальных перемещений в большом пространстве, – здесь вообще нет, не только никаких сведений, но и отрицается само понятие, – как в Библии: – Уже завтрева там, вместе со Мной – будете. Поэтому, да, воровать в Амере можно, но только, чтобы никто больше не знал не только, – об: – Этом, – да, сэр, понимаю: – Ни о чем больше вообще. Воруют – воровать им можно – только те, кто, – аб: – Солютно не понимает, – зачем? Что вот даже такие вещи, как Луна и Солнце – это только видимость, что они есть. – А так-то? – Разумеется, ничего подобного не бывает, и вот не только над Ра-Ши, – как само собой разумеющееся, – но и над Амерой. – Тоже? – Ну, разумеется, конечно! – Простите, не могу додуматься, как можно быть такой дурой. – Простите, но Амером пока еще правит мужик, – ибо бабой он будет называться. – Кондо-Лиза Райс? – Не обязательно она – есть и другие умные люди. – Дуры? – вы сказали. – Исправьте мой текст на просто: – Сапиенсы? – Не думаю, что они еще здесь остались, – так только, если: – Скрываются в древних пещерах вместе со своими генетическими свитками? – К сожалению, вообще пока неизвестно, где они скрываются. – И вот интересный моментум морэ: – Кто это сказал: я или она – не только мало ясно, – но и: – Вообще определить более трудно, чем это кажется. – Я запишу – практически – невозможно. – Даже без – практически. – Абсолютно? – Тоже уточнять не надо. Пока сомневался, что надо сообщать не только о цели нашего движения в то ли очень близкие, то ли: – Куда подальше Дали, – но и вообще, главное – не знаю: – Куда-куда – не удалилась наша весна на Заречной улице, – но и главное: – Куда, куда? – меня пошлют. – А именно? Сообщил только ей одной на уши – на оба, но сразу прошипел: – Мы пойдем. – Отменять татаро-монгольское Иго-го? – что и понял, – так умна может быть только О-Клю. Но. – Надо еще умней? – Да, ибо идти придется еще. – Дальше? – Вот именно, что настолько ближе, – вплоть. – До невидимости, – угадала, но кто – определитель лиц – не сработал даже, – след-но: – Придется вам освободить на некоторое время банкетный зал – я иё. – Да, и так уже все поняли, что трахать – так или – наоборот – иначе, но будете, будете всех. – Пусть вы правы – завещал – но всё равно. – Никаких зайце-фф? – Да, друзья, только согласно проданным билетам, – И предложил тут же разыграть третьего лишнего. Резюме: – Никто не захотел не только оставаться на Этой Земле, – но и сдаваться – в случае неочевидного проигрыша: – Тоже и даже – без компромисс-офф. – Я не пойду против Петра Пей-Вого, – выставила одна настолько вперед свою жопу, что уже начал опасаться: – Неужели май диэ, диэ чайльд Бух-Галтер – большой, большой бюстгальтер, что даже на дни рождения и остальные праздники по календарю, – собирать деньги: – Да, мэр, и, да, сэр, еще помучаешься. – Что значит: – Ся? Вы китаянка? – Нет. – Из Японы-Мамы? – Тоже не совсем. Хотел послать ее, но не решился, – чувствовалась прошлогодняя зависимость, как от Маркизы, – если больше нет никого, – а: – Она всегда готова продастся, – не понимаю только, почему так дорого за пять-семь, максимум ее можно выдержать даже не пятнадцать – десять минут, а цена сто со скидкой: – Восемьдесят. – Повар пятого разряда у нас получает столько же, но за целый месяц – такого: – Набегаешься, – что вечером не выпить за просто так – просто грех. Ибо бог может подумать, что человеку всё мало, как его трахают, – значит: – Надо добавить. – Так вы, куда, девушки, не доливаете коньячишко, – неужели в Котлеты по-Киевски? – а: – Не знаете, дуры, что без вина они вредные из-за своей чрезмерной жирности. Часто, – по крайней мере, – всё время пытаюсь разобраться, какие открытия – великолепные по своей великолепности – я мог сделать в молекулярной биологии, – а теперь: – Вынужден применять только в недоказуемой реальности, – ибо: – Что только здесь ни делается, – то и заключают: – Значит, так это и должно быть, – а даже: – Было. Хорошо, что вокруг мало философов, которые могли опечалить меня еще два лишни раза: – Было, было. Что и значит, – без: – Меня! – а это – если иметь возможность думать, – ни более и ни менее, – как: – Ужасно. – Что вы сказали, – э-э, – мистер, сэр, – или, что у вас есть еще в портфеле, – докторская диссертация? – Моя. – Ась? – В него не уместится. Тем не менее. – Я сделал торт и решил вас. – Им обрадовать, – понимаю. – Как? – Да, сэр, именно, как оскорбление, ибо пришла, как все, именно на трахтенберг. – Простите, на Него у меня запись. – Зачем? – Ибо я не он, – а. – Поняла, только Его представляете. – Вы очень умны, ибо именно так, хотя, да, иногда Его Величеству некогда, – и. – Успешно заменяете, хорошо, я согласна дать вам и мои верительные грамоты. – Ми-Нэт в парке КЗЧ? – Вы пропустили букв Э. – Я вам намекаю, что это будет не совсем то место, которого даже вы ожидаете, несмотря на иво проницательность. – Вы думаете, я работаю еще на кого-то? – Без сомнения. – Почему? – Вы настолько умны, и тем не менее красивы, что иначе не можете согласиться подняться, как один Синий Индеец на пирамиду жертвоприношений. – Я – богат, – почти сразу после дневного сна, неизвестно откуда взявшегося: – Но пришло – как положено почему-то – это даже не решение, – а просто: – Правда. И если так, то значит, так и бывает, если не часто, то обычно, – но, думаю, всё-таки во сне. И на вопрос: – Кто против? – смело ответил, – что: – Я, я, я. Ответили не сразу, ибо – ясно – побоялись тавтологии про Я, как далеко не первую букву, – и: – Простите, но я не говорю по-русски так же хорошо, как по-английски, – а там-м! – Ми найдем вам работу по душе. Честно? Испугался, – уж очень оказалось похоже на правду и даже воображаемую, как уже и ничем до сих пор. – Вот из ит? – Правду никто не оспаривает, – только и успел связать два слова, – остальные – честно: – Так и не понял, что к чему. Вывод: – Значит, это, действительно, была правда. Повторения не последовало – значит – правда, – как сказал Ка-Вэ: – Мы будем жить в будущем. Пройти туда – значит – можно только с помощью правды. Но не очевидной же, на самом деле! Разумеется. Вывод, который последовал, не очень удивил: – Значит, все правители, которых мы до сих пор видели, – ими: – Не являются, ими не являются однозначно. Только театр. Невидимые правители, где располагают свои видимые тела, – следовательно? Неужели, людям, таки и доверено это почетное право, – но зачем? Если только не для того, чтобы все посмеялись. Чтобы не было сомнения, что всё правда, решил пообещать – нет, не некоторым: – Всем, – раздам и вам, друзья мои абсолютно за бесплатно сокровища, найденные Куком на островах еще более восточного архипелага. – Чем наш? – был задан – скорее всего – уместный вопрос. Оглядел свою армию – здесь таких не было. И сказал: – Значит, среди нас есть чужой, попрошу всех его поискать. – Что будет за находку? – и решил не спрашивать вслух, кто среди этой огромной толпы мои слова процитировал. Ибо все только и ждали, что я тут же подтвержу свою проницательность принятием его исповеди. Посмотрел на поваров, на официантов, на подсобный персонал, – одна и та же, далеко не лицемерная рожа: – Мы рабы, – следовательно, – зачем ты нас спрашиваешь о несбыточном, – господин? – по-моему, не прозвучало. Да это и по барабану в общем-то, так как подчиняться они будут всё равно не мне, а Тому Невидимке, – но нет смысла, думаю, его Куком называть, чтобы не запутаться и приписать ему все открытия, которые будут сделаны мной в этой, – да, думаю, да: – Бесконечной экспедиции. И тут же молвил, как почти русским языком: – За нами – поверьте мне на слово – нич-чего не останется. – Значит, нам можно спеть песню? – вышла вперед одна прохиндиада. – Да, но я не настаиваю на марше. – Тем не хуже, сэр. И запела. Испугался, ибо, да, песню мог слышать когда-то, но вот эту Малышку, – чуть поменьше всё-таки, думаю, чем на миллион даже в рублях, – видел: – В не таком уж запутанном для меня прошлом. И даже задумался, как правильно писать это слово: – Прошлое, – ибо не будут ли смеяться, что оно всё ещё здесь кукарекает? – всё же осмелился поставить здесь знак вопроса. – Боишься меня трахнуть? – ахнула вопросом. Впопыхах чуть не отказался, но в конце успел спохватиться: – В случае чего. – Да, сэр? – Я могу. – Вы на этом настаиваете, или спросили меня только для того, чтобы отказаться? – Нет, нет, мэм, я привязан к вам довольно-таки надолго. – Здесь при всех, – спросила она меня, как сама же и ответила, – или в парке Пушкина. – Как обычно? – спросила она опять, или мне это только: – Послышалось? – знак вопроса для мебели, а так-то, конечно, нет – ясно: – Будет. – Скоро? – Сегодня ночью. – Ночью я могу заснуть. – До восхода Луны. – Я люблю при Луне, – ответил, как вспомнил свою молодость. И: – Неужели я так быстро старюсь, – а не наоборот: – Только выдумываю, – на этот раз обошелся без знака вопроса, – ибо: – Хватит, – так как бог, да, конечно, отвечает на вопросы, но – нечасто, нечасто – думаю: – Я лично их замечаю. Оглянулся, – подумал, пришло сообщение: – С Неба, или из Прошлого, – тоже значимое такими большими буквами, что и думать не стал: – Большая ли разница между ними? – знак вопроса только для мебели, – но, возможно, дорогой. – Дорогой! – Ась? – Здесь отличное место, – ответил. Она ничего не спросила, но я всё равно пояснил: – Мы уже летим, или только собираемся? Одна, но из-за спины, ответила правильно: – Если только Земля летит, как космический корабль. И, значит, в окружении звезд, как заведено: – Априори, – ответил уже я, оглянувшись, впрочем, только вполоборота. Для нее хватило, чтобы образумиться и замолчать. Но заметила: – Мне непонятно, почему у вас здесь такие одиозные правители, чтобы или напугать местных своим имением, – так сказать: – В виду, – или играют Шут-офф, чтобы местная прохиндиада хоть чему-то, но, наконец, научилась смеяться. Ответил вопросом: – Вы имеете в виду театр на Большой Сцене? – Да, пай-тию и иё пьявитейство. – Как в анекдоте про проститутку, свинью и попугая? – Да, кого из них нельзя пытать? – Да, одного нельзя пытать, другую насиловать, третьего: – Убивать? – Вы не гадали? – Да, потому что один бессмертный – его нельзя вообще убить, другая Этим делом зарабатывает, – а: – Значит, никогда не может быть изнасилована, так как даже, если дала за бесплатно – завтра вас всё равно где-то обсчитают. – Третий? – Нельзя пытать заведомого киллера, ибо он имеет такую программу защиты свидетелей. – Раньше этого еще заставят обосраться? – Да, но не от страха, чтобы вы настучали на штатного осведомителя. – Почему? – Нельзя пытать того, кто постоянно смеецца. – Да? Я думал, что именно их только и пытают! – Логично, логично, конечно, но есть пару-тройку Но, которые не согласны, поэтому всегда голосуют против. – Этого? – Чего, – вы думаете? – Они именно и пишут с утра до ночи сценарии смехуёчк-офф для всех остальных членов, которых вот-вот отправят на гильотину, – если. – Если не засмеются при оглашении приговора, – о. – Ясно, о сразу двух пожизненных подряд. – И гула ужаса, – как. – Идущего из подземелья, но издаваемого – именно – человеческими существами. И чтобы его для начала не принимали всерьез – запретили верить в бога. – С маленькой буковки? – Да, ибо с Большой, – никому не подвластно. – Что вы предлагаете делать, мэм, если при удачном сопротивлении удастся проскочить между иво зуб-офф? – Мне. – Да? – Не надо. – Значит, вы пришли сообщить, что это взаимодействие надо мне? – поставил, а потом и не успел зачеркнуть этот знак вопроса. Хотел уже отвернуться от нее, как от возможности провокации, но она сама предложила мне заказать ей сразу три по пятьдесят Мартеля. – Я его люблю, – сказал. Она: – Даже не предложила, – имеется в виду – не только мне, но и всем остальным тоже. Подумал: – Хочет спиться, чтобы не завидовали, – оказалось только: – Почти. Ибо смог расшифровать, разделила на троих, чтобы – именно – их почти тут же идентифицировать, – как: – Вышли – нет, не из тумана в виде Хи и его штурмбаннфюрера От-Тика Скори-Ка, а сама она, как Зара Леандер по переписке с Хэби, – руководившим, или всё-таки так и руководящим культ: – Массовыми мероприятиями, – уже: – Неужели и здесь – одновременно? – ужаснулась уже она сама, хотя и без особого для этого дела восклицания. К сожалению, или к счастью, сразу не смог определить остальных двоих, в ней содержащихся, – и даже при постановке этого вопроса: – Засомневался, – она ли это была на самом деле, – если при посылке самой этой возможности, как уже начавшей существовать и здесь, – несмотря на то, что в других местах, – как-то: – Гомер практиковал и в третьем и даже в седьмом веке до нашей – разумеется – эры. Боялся задать себе этот вопрос: – Вошел ли я в этот список, – но на что, – если не на: – Жертвоприношение? – На место Хи? – это уже не первый раз мне предлагается: – Не пойду. – На место Трумэна? – Тоже. – Кого Его? – Да там очередь изо всех почти председателей колхоз-офф! – Может встанешь в нее для проформы? – Я среди них? – спросил, но только самого себя, – ли? И подумал: – Не лучше ли всё-таки попробовать опять сбежать отсюда на Кэй Вест, – как Эрнест Хемингуэй, через посредство Островов в Океане, или, как Роберт Рэдфорд: – Из-под его же редких пальм у бесконечного моря. – Представляете? – Что, сэр? – И там есть жизнь! – Еще где, – поинтересовалась. – Это вопрос? – Сама пока не могу точно определиться: то ли всё уже знаю, то ли всему уже научили. – Авось еще и школу не закончила? – Ну, что вы! На вашем ресторане висит невидимый детектор лжи: – Только с высшим образованием? – Если за бесплатно? – За бесплатно в ресторане даже пятьдесят Хеннесси не соизволят предложить. – Вы? – Да, я работаю, как швейная машинка. – Здесь таких! – Мало? – Почему же мало, очередь даже постоянно встречаются. И решил, что приезжая, чтобы лишний раз, как обычно, ошибиться. Но она сообщила, что привезла: – В этот город известие не менее важное, чем имел Ревизор Гоголя. – А именно? – Могу принять участие и в игре Инкогнито. – В чем и в чем? – Я представитель компании. – По производству? – Денег. – Ась? Любой ценой, – вы имеете такую возможность их производить. – Спасибо за то, что вы во мне абсолютно уверены, что в знак вопроса превратиться даже, – как и: – Да, не умею. Подозреваю, что среди них есть хоть одна, но шпионка. Шпион – пока не хочется верить, ибо придется убить, – а: – Не запрещено ли мне Это? Ибо: – Так-то знаю, что нельзя, – нет, не иногда можно, но Ангела послать – скорее всего —разрешается. – С предложением сдаться? Или: – Повернуть назад? Решил уничтожить, как и Хемингуэй, на одном из островов южного архипелага, – ибо: – В бою можно и проиграть, как удалось Роберту Джордану ценой своей жизни. Уже сели на Рейнджер—ский катер, – как сказала одна сексодромша: – Чуть больших размеров, чем у нее, – а, спрашивается, что у нее есть еще так-о-ва, чем можно бегать наперегонки даже: – По воде – тоже? Зря поставил знак вопроса, – видение острова то ли ушло, а, возможно, просто исчезло. Спросил, практически, кого-попало. – Что? И было пояснено, что мы договаривались всю важную информацию повторять два раза: Она: – Чтобы приняли за одно из двух? – А именно? – Мы или призрак, или просто мираж. – Не думаю, что они эти дела настолько сильно различают, чтобы не сознаться, по крайней мере, самим себе: – Это не один из нас, но не больше. И автоматная очередь прошла – одна вдоль борта – другая: – За ним – вот что удивительно. – Мы окружены? – спросила, но кто не осознал. – Это даже лучше, – пояснил двум другим тут же появившимся. – Почему? – кажется, – но – решил: – Лучше не ошибаться лишний раз. Ужас, который посещал меня перед сном – в детстве – сейчас подсказал: – Своим почти близким присутствием, – что Враг у Ворот: – Уже настолько давненько, что Его – даже с большой буквы – перестали замечать, как: – Персонализированное, – ибо я сколько уже раз был Ником Сэром и Лео Илем, – а: – Так ничего хорошего и не сделал, – для – однако: – Спасения их человеческих душ. А так-то некоторые не только не умерли раньше назначенного им времени, но и вообще: – Умрут ли – неизвестно? – подползла незаметно одна прохиндиада, не совсем знакомой наружности. И добавила: – Я знаю, в каких водах курсирует тот корабль, в котором. – Ась? – Без ась, без ась, пожалуйста, разговаривайте со мной. – Ась? – Как Одиссей с. – Афиной Палладой, – понял, понял, понял. Но: – Думаю, вы хотите, чтобы я отменил свой очередной прорыв в Сили Доли. – Чтобы завершить свою идентификацию, как человека? – Да, – чуть, но всё же больше, чем только разумного. – Я могу научить тебя летать. Не стал даже приурочиваться приба-утками по этому поводу подходящими. – Ты умеешь? – спросила немного с удивлением. – Раньше умел, – не стал скрывать своего разочарования своим сегодняшним почти беспомощным положением, – ибо был уверен, что – в случае чего: – Опять смогу. И даже открыл ей секрет этого полета: – Всего-то и надо, что заменить себя на автора. – Наоборот? – Да, чтобы это было одно и то же. Нет люди не могут при всем не только желании, но и вообще, даже случайно, найти место этого контакта. – Хоть днем с огнем? – Даже так. Тем не менее, понял, что не только не могу ее идентифицировать до сих пор, но не могу ответить точно, что и знал раньше. Скорее всего, нет, но не исключено, что навела на меня такой: – Тень не Плетень, – что не могу пройти этот мало-мало видимый барьер. Она: – Я не прошла твою идентификацию? – Хочешь обвинить меня в пустопорожности этой переброски мяча слов с моей стороны на твою пустую? – Думаю, всё же наоборот, ты не можешь принять подачу, которую я тебе. – Посылаешь? – Сейчас уже нет, но несколько раз посылала. Удивительно, но не было – как обычно – во время иво – трахтенберга – всё не всё, но ее всё равно узнал. Здесь вышло, – как статуя Командора: – Всё можно, но до человечности очень далеко. Решил: – Неужели другие инопланетяне – не мы – заслали к нам такую дурочку, которая по прибытии сюда сильно задумалась: – Не знаю, что и делать они умеют, а что им категорически запрещено. Разведку боем проводить не решилась, авось кто-нибудь не тот за просто так окочурится. Принял решение считать деревенских жителей, которых в 17-м году обобществили – за: – Далеко не местную прохиндиаду, – а: – Думаю, просто не удалось переделать инопланетян, захваченных в плен на другой планете, в людей: – Полностью, – так и так оставались полу-мерками: – То ли – нет, люди, то ли, да: – Смешаны с быком. Почему дружок Шарапова по захвату тюремного магазина с подвалом и специальным отделением в нем для выброски с парашютом прямо на волю – хотя и только для самого Шарапова, – так долго: – Мучил его исполнением Мурки, – ибо, да, люди: – Могут, – остальные только подражают ему, Хомо Сапиенсу. И сделал правильный вывод: – Не деревенский! – а это значит, уговорить можно идти даже на захват магазина вооруженным путем. Пригляделся: – Кто хотел последний раз меня отоварить, – ибо – как сейчас идет кино Мастер и Маргарита в постановке Ивана Бровкина: – Жить можно и здесь, – на Целине! – однако. – Их характерная черта? – даже не полностью обернулся, чтобы посмотреть, кто спросил, – ответил: – Думают, что это они люди. – Да, сэр, вы правы, это не смешно. Среди Этих – таких не было. – Если только Светка, – сказал кто-то рядом. – Моя подруга. Если хочешь, можешь трахнуть нас обеих за милую душу. – Сапоги? – Зимние? – Да, но только одни на двоих, у меня больше пока нет. – Отдай Светке, ты ее больше любишь. А сама потом повторяет почти всю оставшуюся жизнь, что Светке достались сапоги! – Мама Мия! – обещаю подарить и тебе. – Только не после смерти, мил херц. – Ты не знаешь – авось Там будут нужны больше. – Чем надо? – Не меньше точно. – Но ты возьмешь нас в ресторан Седьмое Небо, не как Гюго Виктор, который не захотел совмещать приятное с еще большим удовольствием, – чем: – Только сочинение книг под трехсотлетнее Виски. – Неужели и на минет у него время в это время не оставалось? – очень удивилась Нат. Глава 4 Удивляет даже не результат возможности объяснения в любви Сильвии и Валентина, – находящихся: – В совсем разных весовых категориях, – и: – Главное, – номерах гостиницы Жемчужина не Нила, – а: – Что этот контакт не только возможен, но он только и является истинным. По Бальзаку смирился только тот, кто, – простите. – Вы мне не дали договорить. – Вы мне тоже, но я просто думаю, как перейти на другая сторона Стикса, – без помощи. – Кого? – Вот и я не совсем понимаю, что это должен быть, чтобы всё хорошо кончилось. – Американцы – прости, что перебиваю – думают местные даже менты: – Слишком простодушно, – а вот даже: – Галстук по-человечески – без философских раздумий – завязать – ну – просто не в состоянии. – И знаете, почему? – Нет. – Отвечают не собеседнику, а самим себе, как своему первому и главному компьютеру. – А эти? – Подслушивающие? Аннигилируются при Этом. *** Пришел к Алику в печали. Но почти сразу одумался: – Показалось-послышалось даже, – что здесь, в толпе почти человек на двадцать стажирующихся и другой прохиндиады, – я: – Как один, да еще Алик, который и так-то неизвестно какой национальности, но то, что она у него есть в этой неизвестности упрощает дело – практически до: – Личного кабинета. Выходит, зря я печалился, что отказался от работы на кафедре, – по так и не нажитой глупости ума, – на это: – Так и неспособного. – Вот так же надо увидеть и проходящую реакцию, – заключил, – но: – После того – как обычно – как ее увидел. *** Спросил в соседнем – если считать с севера на юг – ресторане, – то: – Ближнем к нему, – где мне искать своё продолжение? – Ась? – бабушка в синем халат-ике с красной повязкой. И ответила, чтобы я закрыл рот, который после ее слов невольно приоткрылся намного больше, чем обычно: – Ваш восток и запад здесь меняюцца. – Вы ничего не перепутали, мэм? Она только махнула рукой, но предложила: – За трешку изложу письменно. – Зачем? – Это очень важная информация, вы ее можете забыть. И после надлежащей оплаты передала мне записку величиной с целое письмо. Вышел взад и сразу попытался прочесть это письмецо, хотя и без конверта, – не: – Получилось, – ибо и удивился очень, как: – Она его поняла?! Хотел вернуться и спросить: – Неужели, мэм, вы читали не только Пушкина, как его Предисловие: – От Издателя, – к Повестям Белкина? – Разумеется, сразу я ничего не поняла, но пробурчав всю свою жизнь над Этим. – Да? – Стало очень ясно. – Что не просто так? – Вижу вы тоже в курсе – Вы надеетесь, что мы оба инопланетяне? – Нет, ибо здесь почти все приезжие. – А именно? Но она только улыбнулась: – Вы это знаете лучше меня. И даже подумал: – Как она могла меня узнать, если никогда не трахал даже в уме? И принял решение думать, – значит: – В будущем. – А: – В будущем? – это сколько, – если вот даже знак вопроса, а всё равно можно там забыть. Много знаний прикрыты очевидной дезинформацией. – Именно прикрыты, сэр? – Возможно, вы правы, знания эти среднего рода, а множественный им идет для прикрытия своей дальнейшей жизнедеятельности. – Мы врем в поисках истины. – Это кто сказал? – Не Андрей Гаврилов – небось, как Савельич, когда А. С. Пушкин его чуть не повесил, – как, однако, сам: – Емельян Пугачев. – Он переводил с английского? – На этот раз с помощью Романа Карцева, – в виде: – Бесшумного Спуска. – Впрочем, и это может быть ошибкой. С другой стороны, только слова разные, а их сюжет – один. – А именно: – Надо только вспомнить, кого, собственно, мы ищем. И понял, что опять можно не выйти в предыдущее пространство, – мяукнуть: – Не поможет. Как легко всё-таки заблудиться. Хочется вспомнить, как это было, – но: – Именно это уже бесполезно. – Того Было – скорей всего – уже нет. Прошел еще немного, – и понял, как Екклесиаст, что уже – о! мама мия – никогда туда не вернуться. Впрочем, как и Данте с Вергилием, – только на обратная сторона той Луны, откуда они явились, – очень, очень: – Запыленные, – этим, нет, не совсем Ат-тиком, – но на: – А-Де, – было похоже, похоже, как и Хемингуэй распознал, упав сильно раненый на последней перебежке к Ингрид Бергман, – или, что у них есть еще там, но не Мэрилин Монро – точно. – Лайза Миннелли? – Да, пусть иногда приходит. – Она и так приходит, – но вот трахал ли хоть раз – сомневаюсь, а без Этого: – Ну, какая это жизнь, если она, – бес: – Полая. – Бат Вэй. – Ась? – Мы уже пришли. – Спасибо, что напомнили, дорогая, – э-э – но не мартышка точно. – Ерундистика, переведенная языком советской пропаганды. Хемингуэй смог достойно отразить все эти попытки. Ибо: – Мне вы не помешаете и не поможете, так как и сами не умрете, – ибо: – Вы уже давно мертвые. Да, друзья мои, мы ведем этот неравный бой с покойниками. Ибо, да, а что толку, если мы увидим истину, и начнем боятся, – нет! – Почему? – Нам не поможет программа защиты свидетелей. – Гордость? – Нет, сэр, больше похоже на глупость, – а ее. – Да, дезинтегрировать намного труднее. Как вот один мешал Брюсу Виллису настроить пулемет для оригинальной попытки убийства президента, – чтобы умер от безысходности после смертельного покушения на жену. И знаете, почему так происходит? Не вся информация обо мне находится у меня. Поэтому: – Долго думать бессмысленно? – Не совсем, ибо и они спят иногда. – Неужели спят?! – Нет, дремлют. *** Я сказал Сергею Владимировичу, что мы – скорее всего – не тот эксперимент ставим. – Другого нет, – ответил его напарник по этой лаборатории, но занимающийся другим, – своим делом. В курсе этого эксперимента были все. – Определять надо не имеющиеся компоненты реакции, как они превращаются в новые, – а. – А? И я ужаснулся, что сам тут же забыл – не могу вспомнить – что, конкретно, хотел сказать. И только ответил на молчаливый вопрос Сергея Владимировича: – Значит, я только что был прав. *** Увидел – как Анискин Фантомаса – пейзаж вопиет ужасом. Что ни за хочу – не то, то не получается: – Сам не могу научиться, чтобы заставить себя смотреть! Предложили – в перебой всему остальному происшествию: – Пой-играй пока третью роль Эстэлина Завоевателя! – Так громко почему? – только и очухался спросить. И с другой стороны, – тоже: – Не хачу. – Никаких нэ хачу здесь, как верительные грамоты не принимают. И решил уточнить: – Я буду За-место иво, кукарекать, как Черчилль, – что ли? – Без, – что ли, – поторопитесь. – В футбол мне тогда играть не надо, – без, – что ли? – Да ты что! – А что, только в преферанс в Гремлине кукуют? – Вопросов у тебя вообще не должно быть – посмотрел, – почти, но всё равно мимо глаза: – Делай всё, что душе угодно, – а: – А? – Не подойдешь. – Расстреляют? – Поедешь на Марс только с двумя прохиндиадами. – Не больше? – Не меньше. И понял, хотят обвинить в двоеженстве. Оказалось, нет, мяукнули, так как обвинили, нет, не в двоеженстве, а в: – Сокрытии своего! – Гражданства? – Более того, мэм, граф-ского титул-ища. – Такой огромный?! – От Рюрика. – Теоретически? – Да, практически, он сам и есть. – Еть? – Простите? А! Без ограничений срока давности. – Какие мои обязанности? – обознался, – пока не успел войти в должность? – Так гуляй. – Рванина? – вы поимели меня в виду. – Не от рубля и выше, а вообще. – Что это значит? – Без прецедент-офф. – Открытый счет в любом кабаке Москвы, – решил себе именно об этом еще раз напомнить. Проверил – денег не взяли в первом же кабаке. Оказалось, просто потому, что официант был новый, но несмотря на это – далеко уже не чрезвычайное обстоятельство – голубой, – догадаться я: – Не мог, – несмотря на то, что земли еще в Гремлине не выделили, что гулял свободно, но в то же время, никому не мешая заниматься государственными делами. Наконец, когда номера телефонов: – Полезли через верх карманов, хотя и одного – ближе к сердцу – понял: – Надо сходить на работу, – узнать: – Друга я никогда не забуду, если с ним повстречался в Мос-Кау. Но кто мой друг, если не только я сам? – не только вопрос, но и ответ – оба: – Риторические. И да: – Я никогда не трачу больше, чем у меня есть. – Сколько у вас сейчас? – Не больше, чем надо. Чтобы пройти на территорию Гремлина инкогнито устроился работать на микроавтобус, карачащий туда туристов, – но: – Что смотреть? – пока так и не удалось понять. Попробовал измерить – пока кого его ждал – можно ли: – Хотел вообще залезть в царь Пушку, – ибо так и неясно до конца, что из них пишется больше, а что не так важно. – Царь? – вряд ли. Не исключено, что только для маскировки. Уже хотел уйти, прикинувшись испуганным, как одна нога провалилась, а другая пожаловалась: – Я так долго не продержусь! Послушавшись первую – провалился еще дальше. И, пожалуй, что однозначно: – Вниз. Пока разворачивал походный лагерь пришел пакет о назначении меня, – прошу прощенья, я почти ничего не понял, ибо уже и говорить правду – скорее всего – полностью не только нельзя: – Невозможно априори: – Я должен, нет, наоборот, ничего не буду, но за это должен покинуть Ра-Ши, как купленный заранее американцами: – Перебез-чик. Что-то не то, но – загадаю, так как уверен – если опять приснится, что президентом: – Заранее откажусь. – Неужели до сих пор не веришь? Американцы – уверен – пропустят меня, – но: – Вот именно через все возможные у них проверки, – а: – С другой стороны, – должны знать точно, кого к ним засылают уже заведомыми шпионами. И заявил: – Да, я поезду в Америку, но только не на самолете и не на корабле. – Поездом? – Да. – А знаешь ли ты, хрен моржовый, что: – Да, сэр? – Прошу прощенья, я забыл, что хотел назло вам придумать. И действительно, сел, потер лоб, чтобы удостовериться, что не забыл ничего, но ночью вышел на палубу, – и: – Тоже испугался? – подкралась ко мне незаметно одна прохиндиада. – Ты хотела меня напугать и тебе это удалось, – ответил. Ибо. – Ибо? – она. – Иди, я тебя боюсь. – Этого не может быть, так как не может быть никогда. – Почему? – Я в маске. – Незаметно. – Попробуй снять. – Зачем? – если предположить, что лучше ты всё равно не будешь. Хотела дать мне пощечину, но я ее просветил: – Я тебя боюсь, поэтому отойди. – Я думала – ты думаешь – все тебя боятся. – А, так ты эта, как ие? – Да, но, пока ты на самом деле не догадаешься – не скажу. – Хорошо, будем жить, как индейцы Майя. И значит, ты! – Не скажу. – Вот именно – Не Скажу. Если брать это через русский бутерброд: – Ин-Ка. – Не сказка. Ибо в Сказке всё правда, а ты думаешь, что только выдумка, чтобы не было ни на что не похоже. – А так? – Всё сходится, – и тут же сбросил ее за борт, после чего корабль пошел ко дну. – Небось, небось, – продолжил свою речь, как подручный Емельяна Пугачева, хотя и думаю, что только мало-мало учусь. Оказалось: – Хуже, чем я думал. – А именно? – Пока ничего не понимаю! – Почему? – Поэтому поставил знак восклицания: – Если ты не знаешь, то и знать это вообще невозможно? – Да, ты права. Кстати, ты где сейчас? – Лечу наперегонки с Землей пока, – куда ты. – Я тебя не посылал. – Больше некому было выбросить меня с самолета. – Ах это! Прости, я думал, здесь есть еще один пилот. – Нет, только я. – Была? – Могу и дальше быть, если спасешь за милую душу. – Понимаешь, в чем дело, я делаю предположение – тебе первой, если имеешь еще возможность. – Записать для нашего с тобой потом? – Что значит: с котом? – Не в том смысле, что ты баран безрогий, милый, но всё равно, я и так, без твоих почти безнадежных теорий Относительности, знала. – Что? – Всё! А именно, записывай, если успеешь, пока я не дотяну до Земли, как сбитый бомбардировщик. – Я запомню. – Нет, милый, даже ты ни – слово на букву х – не поймешь. – Уверена? – Да, хотя и не проверено. – Тем лучше. Ми проверим-с. И прыгнул за ней, решив для этого раскрыть парашют: – Чуть позже, чем принято даже для затяжного прыжка. – Считай внимательно до семнадцати, иначе – если пролетишь мимо – назад взлететь. – У меня получится. – Не в этот раз надо экспериментировать. Подхватил ее чуть раньше, чем самолет затянул свою петлю Гейзера, и потащил нас на последней скорости, которую я ему установил, – дальше, дальше: – Еще дальше на самый Запад, – ибо: – Курс на Белый Дом был ему задан практически с детства. Так как и был обучен летать только туда, – а: – Чтобы реципиент не сдался – назад: – Ни гу-гу. Она решила немного задуматься и поэтому не сдаваться, поэтому отстегнулась от моих пристяжных и полетела одна к Земле, хотя и чуть медленнее. – Ладно, ты пока не разбивайся совсем, а я немного еще подумаю. Она решила, что я пошутил неуместно и – нет, не полетела в обратную сторону, разумеется, а решила – по настоянию удаляющегося и удаляющегося самолета – вертеться вокруг него на километровом – примерно – расстояньице, – кое я ей и определил: – Пристегнув к нему без парашюта. Наконец, самолет не выдержал, плюнул и решил взорваться, но недостаточно хорошо рассчитал свои силы: – Только заглох его мотор. Это настолько неплохо – решил я, что шанс на спасение нас всех троих еще остается, но он только очень уж: – Призрачный. – Уходить будем по одному, милый? – Откуда и куда? – Спасибо, что не спросил, – зачем? – Ибо? – Я твой научный руководитель. – Чё-то ты стара уже для этого дела кандидатов мочить. – Как огурцов? – Помидоров – тоже. – И опять начала гасить мой пламень страсти, – еще сильнее? – Да, конечно, но потерпи немного, пока заправлюсь еще Хеннесси. – Можешь. – Думаешь, я уже заработала на этот сервис? – Ты всегда это умела. – Припомни хоть один наглядный пример! – Нас могут услышать, если ты так часто будешь применять свой мало-мало порочный визг. – Небось, небось я могу испортиться. – Когда ты стояла в очереди за барматухой, не видела случайно, кто карачится за тобой. – Как обычно. – Венедикт Ерофеев? – Кажется. – Перекрестись. – Нельзя попусту – можно, как Симон Волшебник немедленно свалиться с небес прямо целиком и полностью. – На Землю? – Естественно. – Вряд ли там это было естественно. – Не хочется возвращаться так и не похлебав американских гамбургеров. – Да, милая, почти забесплатно дают. – Давно, наверно, это дело не пробовали. – Нет, пробуют сиськи-миськи, но хочется разнообразия. – Да, пожалуй, с медведем, как в фильме Край все очень надеялись трахнуться, а он – сердешный. – Знаю, знаю – выбрал паровоз-а. И пока летели до Земли ужасная мысль, сверкнув, как метеорит, пересекла дорогу и уже начала быстро удаляться, как я всё-таки успел ее запомнить, – кое-что, – но: – Что именно – записалось ли? – Думаешь, на самом деле мы ангелы? Ответить хотелось, но пока решил поберечь энергию своих батарей, – так как и: – Предположение было: мы не люди, а только части, как заменяющие людей, например, во время полета. Спросил ее без надежды на успех: – Ты не моя деталь для полной комплектации? – Была еще одна. И даже воскликнул: – Я так и знал, что придется размножаться, как обычные атомно-молекулярные образы, – потом, правда: – Да, – ответила-согласилась и она, – кто-то должен собрать эту мозаику, но кто —точно – никто не получал пока еще ни повестки, ни донесения. – Спросил ее – еще до подлета к Земле, как следует – твоё тело синтетическое, в отличие от ума и сердца? – Я об этом еще не думала. – Ошарашила меня ответом. Решил расколоть своим признанием: – У меня сердце обычное, а его тело из поли. – Меров? – не очень-то удивилась и она. И в конце концов у самой земли так запутала, что и упали мы прямо – к сожалению – не в море, а на одной пальме уместились. Предложил на время, пока я буду придумывать другую тему дискуссии: – Хочешь начать прямо сейчас, когда мы еще, как следует не встали на ноги? – и не похоже, что удивилась. Ну и я в ответ предложил ей продолжить еще раз. – Скажи мне ключевое слово этой дискуссии, я не знаю, с чего начать. Посоветовал: – Я сейчас подумаю. Следовательно – продолжил – нужна убедительная версия устройства мира, чтобы мы могли двигаться дальше. – Предложи, пожалуйста, более простую вводную. – Как тебя зовут – чуть не забыл? – Нинка. – Этого не может быть, так как не может быть никогда. – Почему? – Вот именно потому, что я предлагаю тебе решить вопрос на ответ: – Почему бог непогрешим? – Ты подсмотрела мой сон? Был уверен, что всё равно не ответит, ибо этот вопрос настолько прост, – а: – Никто его еще никогда не слышал? – Верно, – не успел даже спросить ее, кто задал этот вопрос – я или она? Ответил сам, чтобы по ее реакции понять: – Подсказал ей ответ, или сама чуть не догадалась? Ибо: – Бог – это Посылка, которая и определяется именно, – как: – Непогрешимость по отношению к Содержанию, – которым – вот именно. – Да? – И владеют только наши противники в Гремлине! – Какая-то Посылка должна быть и у Них, – ответила разумно, но без последующей конкретизации. По моему настоянию продолжила: – Мы и должны ее найти, чтобы и найти, наконец, врага, против которого мы воюем. Предложил записать более конкретно: – Посылка, против которой мы собираемся на войну – это Враньё Нарочитое. – Сознательное? – решила удостовериться и она, глядя на меня. – Именно, мэм. И сошлись на том, что перед нами всегда ложная мишень. Цель которой: – Создать иллюзию, против которой человек будет или за – как Ра-Ши, или автоматически против, как очевидной лжи, хотя и сознательно почти, его провоцирующей пойти против нее в открытый бой. Решил – уж очень просилась – или так давно мечтал, что согласился уступить – наоборот: – Самому себе, – и вышел на связь, как Роберт Джордан с Ингрид Бергман – при отступлении на перевале после взрыва моста через какую-то Темзу. Предварительно попросили, – и: – Хотел уже отказаться, но когда прочитал, что в этом эксперименте будет участвовать и На-Ви, – согласился в надежде, что ее вполне можно и выбрать! – Кем или чем? – спросила какая-то резенерша. И многие – к моему удивлению – настаивали только: – Не больше костюмерши. Ибо костюмерша – считалось – должна сначала мерить все костюмы на себя, прежде чем предлагать себя другому, – так как думали: – Давать по-хорошему – это и есть ее профессия. В принципе, да, так как как-то и рассказала мне по задушевности: – Что именно на Это и надеялась, как на соответствие профессии по самому ее существу. Ибо, действительно, все мечтают, но никто не спрашивает: – Когда трахаться продолжим? – не говоря уже о том, чтобы хоть раз начать по-человечески: – Надолго-надолго, – как: – Счастье у пчелки: – Всегда только в жопке. Когда меня спросили, за что я буду – только что намедни – отдавать свою жизнь: – Посоветовал и еще некоторым: – За свободу жить только там, где это больше хочется. Поинтересовались: – Какую премию вы запросили? – Вот именно эту – как Хемингуэй – жить там, где это хочется. – Невзирая на логику, что это место, где живет Кинг-Конг да его извечный противник Ящур, – а: – Больше никого? – задал сам себе наводящий вопрос. И добавил для своего полного счастья: – Только, чтобы лед был не в кубиках, а колотый, как любит Джек Николсон в то время, когда его хотел съесть белый тигр. Вышло невероятное, так как все меня очень любили: – На-Ви не хотела отдавать меня Че-Ну настолько: – Ни за что! – что согласилась на бой с ней – практически, как Николь Кидман замуж за Тома Круза: – Хоть заказывай участки на Диком Западе для лошадиных скачек. – Зачем? – Участки на Диком Западе стоят – дорого-о! – как чуть один раз не улыбнулся Александр Баширов в фильме Край, – но до конца так никогда и не смог, ибо, да: – Ужо всем вам будет, но – простите, дорогие мои, хорошие – уже за очень дорого-о! – Кого выбрать? – поставила вопрос На-Ви, а Че-Ну ее поддержала, – одна предложила вместо Роберта Джордана и его благословенной Немезиды в виде Ингрид Бергман, – нет, разумеется, не Клару Цеткин и не Розу Люксембург, – хоть вместе, или даже в порядке общей очереди, – а: – Или – одна – Анку отбить у Василь Иваныча, – в битве на тачанках, или хоть на табунах лошадей, – или – другая, – Кувырка Антоши Чехонте, или – его же – Матросскую Тишину в виде: – Алексашки Коллонтай, – отказался от всех этих табунов – допустим даже: – Породистых лошадей. – Че-Ну и На-Ви- лично – предупредили почти сразу: – Нельзя пока. Выбрал – не очень долго думая – Аву. – Ахнули, но всё равно согласились, – так как между собой резюмировали: – Всё равно не справится! Пока делали ставки – решил: – Отдышаться, чтобы – нет, не обязательно ее победить, но: – Не опозориться – по крайней мере. Ибо баба она не только здоровенная, но и таких южных кровей, что останавливаться на полдороге не то, что ли – не могут: – Не умеют даже и всего лишь. – Затрахает! – начались поздравительные возгласы то ли в мою честь, то ли – наоборот: – Чтобы она хоть в эти трое суток – тоже победила, – а я: – Как умерший, – оказался только: – Почти, – как тот Австралийский индеец Мела Гибсона, который – и тот, и другой – скорее всего: – Трахнули всех лучших бойцов Пирамиды Их Жертвоприношений. Что двое последних изумились этому не меньше, а наоборот, еще больше, чем появлению в их родной гавани кораблей Кортеса, – к цивилизации, но вот выходит, и только: – Очень привычного. Глава 5 И всё же с утра так уж очень захотелось не только трахнууть Ольгу Чер-Ка, что решил придумать этот ход конем, чтобы пришлось взять ее с собой в виде, – оговорился уже на репетиции во время утренней зарядки: – Клары Цеткин и Розы Люксембург – как – не меньше – и взятых мной, как Антошей Чехонте: – Одновременно, – практически. Так как, да: – Время разное, но кровать одна – диванная. Согласились, но с условием, что трахать ее могу только вне стен Гремлина. И так получается – значит: – Уже знали: – Ганнибал не только у ворот, – а, да, у ворот, но как Одиссеей, даже деревянный конем управляющий: – Уже с этой стороны Сфинкса, так как смог даже для этого Сфинкса незаметно: – Перебежать за его спинную часть, – нет, пока еще не кушать его, как карбонад свиной, уставом Пай-Тии пока еще не запрещенный, – а: – Вот так получается – испугались некоторые, что могу ненароком, даже без угадывания: – Стать управляющим этого-этой Ра-Ши, – ибо: – Кто реально здесь держит всех в Ежовы Рукависы – не поверите: – Не знает никто? – спросила она, обнимая меня за плечи сзади, как на море: – Совсем Белом, но совсем не горячем, как кто-то, возможно, ожидал. И за два с половиной часа смогли договориться и купить эту роль для О-Чер-Ка. Ибо: – Там, где есть Перевал на Америку – недалеко уже и до самого Белого Горячего Тру-Мэн-ом – хорошо, пусть будет: – Избушки на курьих ножках Пушкина. И не забыл только о На-Ви: – Пусть едет с нами, тем более, что находится сейчас почти уже на самом перевале. – Только посудомойкой, – был почти категорический ответ. И только подумал вслух: – Неужели она так давно меня любит?! – настрадалась – придется выполнить пару-тройку ее предисловий без куража, а только буквально: – Я буду поступать с вами обе-оими – разнообразно. Она только чуть-чуть улыбнулась, но ясно: не только мало чего поняла, но и – как обычно – понимать ничего нового и не собирается. Мысли, которые у нее появляются – скорее всего – только одни: – Как избежать трахтенберга до поры – до времени, – если избежать его невозможно априори? Пообещал На-Ви: – Я буду любить только тебя. – Ее трахать до безумия. – Почему ты не поставила знак вопроса? – По твоей теории, милый, что всё уже было. – И не раз, – ты не закончила предложение. Обиделись, ибо попросил одну лечь, но не просто за пулемет, а, чтобы как Анка Пулеметчица прикрывала наш отход, а другую – наоборот: – Ждать неожиданного наступления психической атаки Белых. За Белых они посчитали американцев, а за остальных за португальскую хунту. Когда обозвал обезьянами: – Обругали и меня тоже, что надеялись, если не на Райский Сад, то – как минимум – на счастливые Острова в Океане. – Ты – практически – предлагаешь нам погибнуть всем вместе. – Хорошо, – пробормотал только от смущения своей правдоподобностью, – идите пока занимайте места в ресторане, – а я. – Зря остаешься, – одна. Другая: – Ты еще не знаешь самого главного. Разъяснил: – Да, хотел, как Робинзон, иметь если не семь пятниц на неделе, то двоих-троих – не скрою. – Две-три, – вы имеете в виду? – Нет, не обязательно, ибо можно и. – Да вы – то бишь – ты что сам-то тоже – что ли – со средней родословной перемещаетесь по миру. – Да вы, что?! – А что? – Не знаете, что теперь ничего вообще нельзя делать, находясь в состоянии не абсолютного покоя. – Что это значит, всегда надо двигаться? – Нет, наоборот, заткнуться – если не навсегда, то на довольно продолжительное время. – Обязательно? – Иначе спугнешь соловья. – В себе – Нет, наоборот, он в вас. Просыпаюсь, смотрю на время – рано – если я правильно запомнил – выдвигаться, чтобы минировать тот мост, по которому пройдут немецкие танки в фильме Спасти Рядового Райана, а также и тот, где Роберт Джордан чуть не отличился, да вот – незадача: – Живым так и не удалось уползти. Но – вспомнил – идти всё равно надо, ибо так и договорился с обе-о-ими: – Когда будет одна – другой даже на горизонте – будет: – Не предвидеться. – Ты куда, мил херц? – Так на переделку. – Ась? – На другую переправу, – если немного сбить эту точность на еще большую. – Ты не думаешь, что я не должна знать о ней ничего похожего? – Так это, дорогая, твоя работа, притворяться, чтобы я ничего не заметил. – Вот я и разбудила тебя чуть раньше времени. – Перевела часы? – Да, чтобы ты подумал, я всё знаю, что у тебя есть и эта начальница нашего будущего отдела из пяти лабораторий в Сили Доли, – как два здания, но один – практически – институт Анализов – я больше никому это не говорила: – Будущего? – Нет, как ты, милый, наказывал, – Далёкого Прошлого. – Я с тобой согласен, но – извини – ни хрена почти ничего не успел сообразить! – Пожалуйста, не кричи на меня. – Извини, но я шептал тебе почти на ухо. – В этом всё и дело, что почти, а я хочу большего. – А именно? – Чтобы ишшо немножечко меня трахнул. – Извини, на продолжение такого разговора у меня не только сил уже мало, но и идти теперь никуда не хочется. – Вот и не ходи. – Так и знал, что ты хочешь сорвать защиту моей Кандидатской, как реальной Докторской. Неожиданно предложили сменить тему, – на: – Ась? – Более целеустремленную к менее дальним полетам, чем только соседние Галактики. – Создается лаборатория по поиску ушедшей от нас в Далека цивилизации. – На Луне или на Марсе? – Здесь. – Здесь? – повторил, но только про себя – разумеется. – Ибо, да, раньше мечтал почти наяву, что прямо здесь, на Земле, есть цивилизация – как минимум: – Бывшая, – но и сейчас еще продолжающая дышать, однако, на ладан. – Сколько у нас времени? – чуть-чуть удивился, что спросил это. – Чуть больше месяца, может быть, полтора. – За такое время узнать не только ничего нельзя, но и даже теоретически невозможно. Хотел ответить, но смог – язык не повернулся. Следовательно, это моя работа – искать его там, где уже кончилось. – Всё равно! – изумился прямо в глаза этому директору, где шли измерения моего вознаграждения, – пока что: – Только в пределах местной галактики. – Я хотел – как минимум – как Ромео для Джульетты: – Пусть будет даже соседняя улица, – но! – Но? – Еще лучше, даже не заезжать в Падую, а стразу согласиться жить только в Милан-чике. – Туда проходной бал высокий. – Сколько и сколько? – Нужно трахнуть одну Му-Мию, – Сколько ей лет? – Пока не удалось измерить. – Точно? – Нет, пока вообще исчислению не поддается. – Так редко бывает? – Пока не встречали – вот именно – такой удивительнейший артефакт. – Думаю, что мне уже и так – без трахтенберга – известен ответ. – А именно? – Вы меряете ее, как мертвую, а она еще – в принципе – живая. Просто никто не знает, как это доказать. – Да, именно, для этого Знать – вас, дорогой доктор – уже и позвали. – Позвольте, я подпишу дарственную на свою докторскую. – Вы ее уже закончили? – Да, давным-давно. – Хорошо, пишите, но сразу с упреждением на двести лет. – Назад? – Если можете вперед, то второй экземпляр можно направить туды-твою. – В будущее? – Не совсем. – А именно? – Пока будущее определено, как существующее только. – На пару-тройку Хомо Сапиенсов? – Скажем так: – Не больше? – удивился, но не очень его молчаливому ответу. Так-то уже на лавочке в скверике, но всё ещё, кажется, не города Кой Кого, а всё той же Мос-Кау, – осознал, что понял, если не всё, то многое, – а именно, что: – Будущее здесь уже кончилось – почти, и надо – чтобы жить неплохо и дальше: – Только и найти его Это продолжение. – В виде Ноева Ковчега? – кто тявкнул, подсел почти незаметно. – Выходит и Ной искал именно это продолжение Жизни, – а. – То, что на Земле именно, – и доказать надо. – Да, но скорее всего, только от противного, – мяукнул челове-чи-шко. Ибо был похож на На-Ви – миниатюрную без сапог на каблуках, как две дождевые струйки, – просочившиеся – по Бродскому – сквозь Иво даже плотно сомкнутые – уже который день: – Облака? – Не совсем. – Если не считать того, что они невидимы? – Тогда, очень похоже. – В пустыне не бывает дождя, – зачем-то подумал я. Ибо по моей не только морфологии, но и анатомии – Ковчег пропал в пустыне не только для того, чтобы только спать, но – вот именно: – Чтобы развиваться дальше! – что: – Без сиски-миськи идущего дождя – сомнительно почти на все имеющиеся в мире проценты, – даже, включая сюда еврейские, не исключая и этого самого Красного Щита. – Неужели вы уверены, профессор, что Ковчег не везет землю предк-офф в будущее, а наоборот, ищет то место, где они не успели побывать? Решил не отвечать, чтобы не вызывать у этой реципиент-ки надежды на существование: – Возврата Прошлого. Ибо: – Будущее – это не более того, как деформированное прошлое. Поставил условие: – К моему появлению в пустыне. – Ась? – Должны зацвести такие яблони, яблоки которых можно есть не просто так, а вот именно. – Да-с? – С большим удовольствием. – Отправляясь в такое путешествие ты должен – теперь: – Вы должны, сэр. – Да, я знаю, оставить завещание. – Хорошо, вы его уже написали? – Запишите его в моё дело. – Такого дела еще нет. – Начните его с четырех слов. – А именно? – За меня отомстит Бог. – Слово Бог – как записать – с маленькой буквы или с большой? Ибо с большой – Это обстоятельства, а с маленькой: – Не поверите – забыл! – Вы имеете в виду, обстоятельства, то – и имейте заодно в виду, что они необычные. – Как горящий куст? – Примерно. Ибо понять правду можно только на месте, в прямом эфире. И присутствующие содрогнулись от правды в Себе. Полетели на самолете, но только не я, ибо – уверен – траектория передвижения должна идти по Земле, так как, да, кто-то, как Симон Волшебник, – могли: – Летать, – но шел он не один – а именно летели другие. – Они, значит, вы считаете, не могли ничего нарушить. Очень хотелось отменить решение топать пешком, ибо тогда в Посылке должна появиться невероятная вещь: – Москва – это умерший город, поэтому уходить из него будет не только легко, но и приятно. Неужели реальность ушла в Пустыню, а мы видим Москву не в последний раз, а именно: – Реальность уже ушла отсюда, – когда? – Вот только сейчас заметил, – что: – Нет даже картона от той Кос-Халвы, которая нас встретила здесь раньше. – Скорее всего, это не просто так, – ответила На-Ви, – а всё живое провалилось, и не исключено, что в эту самум пустыню Сахара. – Прости, что не догадался раньше взять в мой штат ведущим научным сотрудником. – Ты еще имеешь этот шанс исправиться. – Зачислена под номером. – Один? – Лучше не спрашивай. – Не соглашусь даже на первый-второй на двоих. – Спасибо и на этом. – А именно? В публичном доме я работать не буду всё равно. Внесли, как я посчитал, Дэзу, нет, пока еще не докатились, что мы – это и есть Пришельцы, – но: – Что они правят, по крайней мере, Америкой, – высказались однозначно: – Есс! Нашелся только на то, чтобы ответить достойно: – Скорее всего, здесь! – Вы видели, сэр, хоть одного? Хотел высказаться, как в фильме: – Да, одного знаю, – но решил, что банальным образом намекаю именно на себя, чтобы именно меня и назначили руководителем экспедиции по поиску в пустыне Сахара еще двух инопланетян. – Ибо? – Ибо, да, тех двоих, уже кукующих в Белом Доме в виде то ли Кондолизы Райс, а, возможно, и самой Хеннесси, – дали. – Им, – согласны. – Нам, хоть пару древних ящуров – положено. Несмотря на то, что считалось: – Мы и так все ящуры. Предложили начать на эту тему все-штатную дискуссию. Отказался. – Я не умею стрелять по-Македонски. – А? – Да, последняя дискуссия на эту, авось уже и не следующую тему, была именно на них. – На кольтах 45-го калибра? – Вы знали? – Нет, ответил, – то ли я, то ли прохиндиада, меня допрашивающая на этот раз в виде Мишель Пфайффер, – я, следовательно, был принят – может быть – и не однозначно – за: – Джека Николсона. Отказался принять этот титул из-за повсеместного непопадания в десятку сильнейших по трахтенбергу, проводившимися ежемесячно в штате Виргиния. Решили, что вполне достоин идти в пустыню Сахара, но не: – Как доктор наук каких-либо, а только, как Пятница, которого Робинзон попрет на себе в это пекло. Перед самым отлетом не прошел тест: – Мотор самолета в моем присутствии не заводится. Вышел – они улетели. Без меня, – а вопрос: – Зачем это надо? – пока так и не понял. И всё же мы – еще одна прохиндиада, имя которой почему-то часто вспоминаю, но еще более часто: – Забываец-ца-а. Решил, что при входе в зону влияния этих двух Ино – пустынно-сахарных – всё и забывается. А зачем, – решил: – Для того, чтобы не помнил долго. – Выходит, они где-то рядом, – проинтонировала она без знака вопроса. – Ты больше меня не вспоминаешь? – Так-то, да, но пока забыл. – Это хорошо, по крайней мере, неплохо. – Да? – Ибо, уже начинаю сомневаться даже в том, что мы с вами где-то встречались. Предложил запомнить пароль: – Мы с вами где-то встречались? – она. Ответил: – Зря перебила – теперь я его тоже забыл. – Плохо то, – сказал, – что мы не можем определить, что это, возможно, уже Пустыня Сахара. – Пустыня у тебя тоже с большой буквы? – Если нас слушают – на некоторое время задумаются. – А именно? – Так бывает? – и пока они думают, мы будем в их недосягаемости. И вышло то, что можно было ожидать, но я почему-то не додумался: – Пришло оповещение, что мы – это и есть инопланетяне, – она сообщила, а я: – Только поверил. Вывод: – Значит, это правда, хотя и только то, что она – к счастью – была в курсе, хотя и только априори, что и сама не думала-не гадала, что хоть когда-нибудь доберется до докторской – до кандидатской: – Только, если женится на ком-нибудь из Мос-Кау. – С другой стороны, за инопланетянина – мне нравится даже больше. – Думаешь, я смогу тебя обрабатывать почти одновременно с двух сторон? – Это само собой, но не думаю, что на этом и закончится. И не закончилось, ибо она оказалась такой Ино, что могла трахаться не только почти беспрерывно, но и: – В любом месте по заказу. Я – значит – как Ино, – оказался под вопросом. Махнул лапой, как медведь в фильме Край, когда попал под колеса Паровоза: – Пусть его починят, потому что я-то и так буду жить вечно. Она засомневалась: – Как человек, – это еще только доказать надо, что тоже может, как петух гамбургский – вечный: – Кукарекать, – а так-то каждый может ляпнуть: – Я тоже хочу жить вечно, а – спрашивается – зачем, милок? – не претендуя – значит уже на самого: – Мил Херц-а. Тем не менее, нас нашли раньше, чем мы не только одумались, но трахнуться, как следует: – Не получилось! – Обнял ее на газоне, но: – Только, как зеленую траву, – притворилась – грит – ей, чтобы поиграть с тобой в мячик. – В пустыне? – хотел удивиться, но не успел. Нет, не война началась – как давно ждем-с с Альфой Центавра, а трава – если не была тут – значит: – Выросла! Несмотря на то, что играл, как Джек Лондон с Агатой Кристи, – нас всё-таки заметили, но не как людей – к счастью – и не змей, – хорошо, что, а как двух оленят неизвестной породы, почему и не убили сразу на вечерний суп-чик, а только: – Посадили в клетку, как подарок местному зоопарку, который с нас – следовательно – и начнется. Вместо того, чтобы попросить – как минимум – холодный ужин нам уже подали орехи, и то: – Не грецкие, как для чохохбили полагается, а только лесные, – чтобы: – Натурально видели, а не только мечтали: – Мы не в простой пустыне, а в своем личном лесопарке, который я – значится – и подарил на свадьбу своей Агате, – как вот именно тот праздник: – Который и будет всегда с тобой, – как: – Одним целым из двоих сделанным. Зажили счастливо, но только до утра. А там-м! Без вопросов: – Инопланетяне и всё! Повезли назад в Америку, чтобы, как Кинг-Конга бросить сразу на Францию, как на ее Эйфелеву Башню. И пока мы шептались: – Зачем? – успели перевести в подвал этого Собора их Парижской Мамы настолько современно оборудованный, что больше оказался похож на кабак, – хотя и, как обычно: – Не для всех открыто-закрытый. – Хорошо, что не опять в пивбар на Рязанке, – сказал. – Впихнули? – вопросом согласилась она. – Да, потому что помойка, пиво всегда настолько разбавленное, что перестать понимать сие удается только после шестой кружки. – А это? – Да, милая, это значит, надо уметь пить так, чтобы обожраться только двадцатью кружками. Хотел одну ту же трахнуть, так как На-Ви – в таком месте: – Стеснялся. Но и эта пропедалировала: – Только с вашего разрешения? – спросил раньше, чем она ответила. Оказалось: – Спросила совсем наоборот: – Да, я тоже не прочь, но только на Киевской. – Эт-то, этого-о далеко-о! – Ничего особливого, ты пока подумай, чем будешь платить за пиво, если предварительно я попрошу еще и водки. – Водку не пьем! – заявил категорически. – Хорошо, заменим на две Золотых Песков и – тоже две – Золотого Берега. Сошлись, напились, прямо во дворе на Земле трахнулись. Спросила – хорошо, что только после этого дела: – Ты думал, мы на Марсе. – Не-ет-т, на Марсе домов меньше, а телок больше. – Я тебе не вере, – засмеялась она. – Уверена? – Ты не был на Марсе. – Какие ваша доказательства? – Я – Марс! Прошу прощенья, оговорилась, мы сейчас на Марсе. – Не понимаю, как он может быть. – Ась? – Похож на Землю. – Ты не знал? – Про Марс? – Всё равно, что про Землю в будущем? – В прошлом. – Почему? – Путешествовать в будущее нельзя – в прошлое пока еще некоторые попадают. – Что это за люди? – Склонные к заблуждению. Выходит – решил ужаснуться про себя – эта старая вешалка и есть На-Ви, но вот именно в том виде, как и удосужили сейчас. Не разочаровался, ибо, да, да, дорогой мой, в этом что-то есть! Как грится: – Будет что вспомнить в молодости! – Как трахались в старости? – Да, ибо на Марсе, как я знаю, а ты еще нет: – Всё наоборот? – Точно! – Ты только не плачь, я запишу это открытие на нас обе-оих поровну. – Но я совершенно не помню, как мы прибыли на Марс! – Не волнуйся – это так и должно быть. – Это, как в песне? – Ась? – Не поверю я, нет, никому. – Ты красивая. – Почему же за пять лет ты трахнул меня всего один раз? – Хотел проверить своё прежнее открытие, что возместить этот ущерб вполне можно задним числом. – Неужели ты и в этом уверен? – Если не буду уверен, появится другой смысл. – Проверить? – Ты вполне можешь работать моей подсобницей. – На строительстве коровника? – Нет, дорогая, Это пожирание живых даже почти только людей, как именно: – Коров? – Естественно! – Что значит, естественно? – Закончено. – Будем обедать и ужинать с ними за одним столом. – Так бывает на Марсе? – Ну-у, если мы сейчас трахаемся на Марсе – значит, так и будет: по-твоему. – Я ничего даже не мямлила про Марс. – Разница небольшая, если я уже сказал за тебя. – Я подумала, что первой раскрепостила тебя. – Жаль, что не я, но согласен поблагодарить. – За это? – Да, милая, за то, что ты не оказалась полной дурой. Привезли в Сили Доли, но не за его колючую очень строгим пропускным режимом – почти под током – проволоку, – а: – Пока сразу в Лас Вегас. Все обрадовались, что будем играть в этом казино против его директора Роберта Де Ниро, – оказалось: – Можно, – но только, если не хватает совсем чуть-чуть до полной уверенности в победе. Ибо и цель: – Найти эту разницу между ними? – спросил я, хотя и уже догадался, что можно и не спрашивать. – Зачем спросил? – Вот именно для этого. И всё же понял, что придется сыграть, если меня никто не остановит. И она остановила, но свою Львицу: – Не узнал в ней. – Я не отпущу моего Куанга! Я не отпущу моего Куанга! Я не отпущу своего Куанга! Я люблю моего Куи. – Это самка. – К счастью, я не ошибся. И еще больше обрадовался, что среди этого захолустья меня нашла На-Ви. Оказалось: – Не узнает. – Это я, – еще уже пятый раз прокричал ей на ухо, но не: – Средь шумного бала, – а она уже была заряжающей на батарее. – Решил почти любой ценой доказать, – что: – Только не опять с Хи-Мер-Ой. Все считали и даже думали, что именно, да, но: – Как-то меньше, ибо буква Ка, – кстати: – Опять нашлась в этом загадочном алфавите. Спросил ее: – Ты в футбол играть умеешь? – Опять с немцами? – ознакомилась она с моим донесением. – И не дожидаясь моего изумления ее понятливостью, объяснил: – С японцами будет не лучше. – Я думаю, мы можем обойтись друг другом. – Поздно печь пирожки с яблоками, когда сюда уже приближается кораблик с пленными, которых будут приносить в жертву. – Немцев? – Как ты догадалась? – Ты давно об этом мечтал – вот и сбылась мечта. – Небось, небось я не Леонардо Ди Каприо, чтобы искать идиотов на почти необитаемых островах. – Разумеется, смысла нет, если уже и так приближаются. – Скорее всего, это немцы. – Хотят сбросить нас с перевала? Здесь нет гор. – Сейчас нет, а утром это может быть, как в Апокалипсисе Мела Гибсона: – Вчера охота, а сегодня самим пришлось выступить в роли дичи. – В том-то и дело, что им нужна духовная пища, – ибо: – Да. – Не для того Каин убил Авеля, чтобы только более плотно, чем обычно пообедать. – Вчера ты говорил, что это был ужин. – Обед в темноте – это уже и есть ужин. Потому что при огнях. – Поэтому ты всегда поешь эту песню: – Горят мартеновские печи И день и ночь горят они. Глава 6 – Неужели они пришли включить их? – Уверен, пока не запалят – не угомонятся. – У нас есть катер, я думаю, нам лучше уплыть заранее. – Иди проверь. – Ты не хочешь разве пойти тоже. – Нет смысла. Уверен, что его уже нет. – Угнали индейцы? – Это не индейцы, а Кук возвращается и возвращается на этот мало-мало обитаемый остров-ок, чтобы. – Ась? – Ты можешь угадать, зачем? – Чтобы излечиться от цинги, в очередной раз его навестившей? – Цинга – это только маневры, ибо Кук здесь остался, чтобы излечиться от смерти. – Навсегда? – Но вот с периодическими жертвоприношениями на этом нашем остров-ке в океане человеческих бедствий. К восходу Луны решили, что они именно не просто так кого-то или кого-либо ищут, чтобы принести в жертву, а именно: – Нас? – Как инопланетян, которые по завещанию Нострадамуса упали-таки на Землю, где в то время была пустыня Сахара, а теперь живем мы, как Робинзон Крузо и его Барышня-Крестьянка. – Ты думаешь, что я дура, но с таким прибабахом, как воспоминание, когда была Барышней? – Уверен. – Почему? – У тебя нос не картошкой. – Это не доказательство. – Послушай, милый, вернулась она через полчаса, я уверена, пока мы будем трахаться, они не смогут причалить к берегу в такой темноте. – Дождутся утра. – Пока мы будем Этим заниматься. – Утро уже не наступит никогда? Вполне возможно, ибо я об этом не думал, но погадать стоит. И начали. – Пока? – Так и не кончили. Она разбудила меня под утро вопросом на засыпку, ибо, думаю, что знал на него ответ: – А теперь? – Не помню. – Не знаю, что лучше: после нашего бегства здесь всё будет хорошо, и надо. – Остаться? Но зачем, если априори плывут сюда, чтобы принести нас в жертву. – Что-то не то, – ответил. И добавил: – Мэй би они хотят узнать у нас путь? – Куды-твою? – Так только одно всех интересует: отвалить отсюда куда угодно. – Сомнительно, ибо есть и отчетливый обратный ответ. – А именно? – Мы уже и прибыли в это Самое Другое Местечко! – Ну, не знаю, ибо сколько мы уже здесь тремся, как палочки о мех, о шелк и потому подобные сладости, – а: – Да, хорошего, как Жизни Вечной всё еще пока найти не удается. – Мне страшно, я боюсь их причала, давай уйдем, пока еще есть возможность. – Если они уже точно близко – уйти не получится. – Я не уверена. Я оставлю тебе моторную лодку, и одна уйду в открытый океан. – Зачем? – И знаешь, зачем? Чтобы меня тут же не съели! Ибо не верю в их бого-офф настолько, что – уверена – как причалят. – Сразу на нас набросятся? – Не сразу набросятся, а сразу начнут искать, чтобы наброситься и сожрать, – потом – разумеется – будут ругать себя, что поторопись, могли от нас узнать кое-что о других местах пребывания людских масс, – ибо – да и я так думаю: – Мы и есть те двое инопланетян, которых все ищут. – Ты уже это говорила. – Нет, это ты говорил, а я, наконец, поверила в сие, как в правду. – Это ничего не решает, ибо я с детства, проходившего там, где я жил, знал точно, что умею летать, так как и делал сие. – Сиськи-миськи? – Вот, даже ты знаешь, что это было, было, было. Уплыть не успели – они уже причалили. Встретили ответом: – Мы долго думали, что нам только кажется. Однако утром один из них сказал, что: – Предлагаю сыграть с нами в игру. – Чтобы определить, что мы не местные тоже, как они, а инопланетяне. – Я не верю, что мы смогли попасть не на Землю, не покидая ее. Ответил: – Мы могли забыть. – Не исключено, но мала вероятность. И. Понял, что отвечает мне не На-Ви, логикой не очень славная, а О-Клю – выходит не как вторая, а ей же и прикинувшаяся. Пришла, однако, Ава, принял ее, как покойники своего дорого гостя Адрияна Прохорова: – Сразу все встали в очередь на трахтенберг. Она – после некоторого времени: – Я всё равно недостаточно верю, что все уже проснулись. – Нет, Ава-я – отношение к ней вместо слова: – Ми-Лая, – ты скоро отойдешь, а только после Этого уже и подремлем. *** О. включил меня в свою группу, что даже я немного испугался, что не смогу так быстро оправдать его доверие, – однако, чтобы и мне чуть-чуть досталось: – Поздравлением Бога с его победой над разумом человека, если не в России точно, – то: – То всем мире – обязательно. Ибо, да, доказать нельзя, увидеть просто так тоже – но разумом человека: – Можно, – что, вот из слова простого просто-напросто академика, – и: – На-те вам, может вырасти не всем понятная, но всеми видимая Истина. *** Ава – одна из Тех, кого, да, трахнуть можно, и даже не только потому, что каждый человеч-ишко этого достоин, но и вообще из-за большой подходящности ее фигуры: – Можно сказать, только для этого предназначенной, – и даже предложил ей для проверки душевной ее лояльности к моей настолько: – Пойду ли я с тобой в разведку? – почти догадалась она. – Да, но не совсем, ибо пойду я с Чу-Ну или с На-Ви. – На худой конец? – Не обязательно, она и так достойна. Хочу, чтобы ты была со мной, когда будем уходить, отстреливаясь. – На худой конец я согласна, но только, чтобы не было, как с Василь Иванычем Чапаевым: – Чуть что, а у него патронов в пулеметной ленте опять не хватает. – Ми-Лая, я столько не донесу, сколько тебе надо, чтобы сначала научиться стрелять, как Анке Пулеметчице. – Возьмем с собой мула. – Да ты что! – И он столько не донесет, ты имеешь в виду? – Ну, я возьму полкило, ты сорок, а кто еще, остальную телегу нашего с тобой добра повезет? – Дак эта, как иё? – Ава! – Я и есть Ава, дубина ты сие зарапортовавшаяся. – Я предполагал, что каждый из нас будет работать. – За двоих? – За троих. – Кто третий? – Ну, ты – меня не считаем – ну, Че-Ну – твоя Мартышка, – а: еще-то кто?! – На-Ви. – Да ты что. Более того, обращусь к вам сразу на Вы: – Ты взял ее разве с собой? – Я ее не брал, потому что и так трахаю. – Как- Так? – Автоматически. – Это значит, ты уже доигрался! – ответила она зло. – Прости, но у меня на всех зла не хватает. Ибо все хотят, но не все – как ты, например, готовы встать в общую очередь. – Ты не Тарзан, чтобы к тебе стояли целыми очередями. Вы тоже не обезьяны, любопытством признательные. – Прости, но меня погонять никогда не надо. – Это, да, ты можешь, как львица, так разрядиться, что заряд этот я чувствую целую неделю. – Раньше могла месяц не останавливаться. – Что-то случилось? – Ты и случился, мил херц, ибо заряда у меня хватит на сто лет, чтобы всё брать себе безвозмездно, но вы же ж, мой дорогой, объявили, что: – Таперь мы премся в вечность. Я плюнул три раза. – Зачем? – Так можно, иначе, сглазить нашу победу на этом перевале не только тех гор, но и того же времени. – Я не совсем понимаю, – ответил, – где нам занять наиболее жизнеутверждающую позицию для отражения их предполагаемой атаки. – Она уже готова – зачем ее подготавливать? – ответила она, не забыв напомнить – не лишний раз – о существовании знака вопроса. – Вот это спасибо, – ответил, – большущее тебе спасибо! – Не меня благодари, а ее, твою разлюбезную Че-Ну. – За то, что она всё сделала на этот раз по-хорошему? – Нет, наоборот, как обычно, устроила не только мне, но и тебе, дорогой, подлость. Да, это именно: – Подлость устроить нам с тобой лежку, но еще в пяти километрах отсюда. – В пяти не может быть, – ответил настолько спокойно, что вышло, почти наоборот: – Категорически? – Да, я туда уже не дойду. – Я тебя дотащу, но уже не вижу смысла это делать. – Патроны вместе с пулеметными лентами упали в пропасть? – Почти, мы забыли их. – На предыдущем привале? – Остались на базе. – Почему? – Ты не взял, я подумала – значит, и не надо это никому. – Зачем тогда врала всю дорогу? – Наоборот, я говорила про себя правду, ибо поняла это противодействие, как твой очередной маскировочный прием. Немцы подумают, у нас настолько много этих пулеметных лент, что даже нечаянно забыли лишние. – И? – Испугаются. – Бесполезно. – Почему? – У них везде заградотряды. – Как у нас? – Другие. Уже в башке запаяно, что, мол, да, вернуться не солоно хлебавши можете, но – смысл? – Не захотели жить по правилам Миделинового Картеля в Мексике, – или что у них есть еще там? – Да, привыкли чинно и благородно, чтобы на каждом газоне их улицы росли розы, как было во времена, когда там давала свои гастроли. – Марлен Дитрих? – Нет, она пропала вместе с Евгением Евтушенко намного раньше. – Увез в кордебалет? – Если только он у нас разрешен, как и оставшийся навсегда у меня портрет, твой портрет работы Пабло Пикассо. – Я люблю Ван Гога. – Эт-то понятно. – Чем? – Я видела твои картины у него на стене. – Ты не оговорилась? – Я не сплю, когда трахаюсь. – Это хорошо, значит, я не зря взял тебя с собой – атаку альпийских стрелков на наш перевал – не проспим. – Ошибаешься, милый, я и во сне трахаюсь. Хотел ответить: – Я думал, только во сне у тебя так хорошо получается. Тем не менее, вспомнили, что всей этой прохиндиадой ширпотреба в виде секса танцев на плацу и роз на всех газонах Хер-Мании, – заправляла неутомимо-неугомонная: – Лайза Миннелли. – Надо было брать не меня и Чу-Ну с На-Ви и О-Клю, а ее. – Немцы тогда забудут не только лишние патроны к автоматам, но сами автоматы – тоже? Как не обосрался Брэд Питт со своими Бесславными – наганы, хорошо стреляющие у них всегда – даже в кафе-мороженое – с собой. – Были или не были? – Главное, не то, у кого этот браунинг быстрее стреляет, – а: – А? – Важнее, кто из стреляющих после всего жив остаётся. – Чтобы потом сдаться в плен нам, американцам? – Нам, американцам, – повторила она, как – не согласилась уезжать вместе со всеми в американскую Сили Доли, а так и осталась навсегда в Ши-Ра. – Да, милый, ты спас меня без БУ. – Ась? – Без БЫ, – чуть не оговорилась. И до того, чуть не прослезились, что опять начали трахаться без оглядки, что немцы уже совсем-совсем недалеко. – У нас какой пулемет? – спросил ее, чтобы как-то переменить наш общий образ мыслей. – Не ответила. Не знаю, что хуже: трахал уже отошедшую в другие миры без меня, или вообще не даст даже шанса – имеется в виду – мне: – Отразить это нашествие немецких лазутчиков по горам в виде их не только альпийских стрелков, но не исключено, что На-Ши: – Ни в коем случае не примут за Своих. И даже без – В случае чего. – Нас взяли в клещи? – наконец осознала и она весь этот ужас, – как уже и: – Происшедший. С соседней горы нам помахала На-Ви и О-Клю, – тоже: – Подпрыгнула? – Наши люди – следовательно – уже взяли предыдущую гор-ку-ку. – Ты думаешь, теперь немцы растеряются? – Это такие твари, поэтому не думаю, что надолго. – Как? – Как евреи, например, если не придумали всю Хер-Манию, то построили – да, а – спрашивается: – Почему, кроме только имен в виде Рот-Шильд-офф – ничего больше не заплатили? – Это тоже вопрос? – Да, и знаешь, почему? – Ясно: у тя все ответы кончились, а большинство вопросов так и остались не решены. Многие мечтают: – Тяжело остаться одному, – а. – Да, некоторые думают однозначно: – Многих, скорее всего, точно убьют – меня – сам-а не знаю, почему? – нет. – Скорее всего потому, что тебе удалось так спрятать этот ответ в виде вопроса, – что некоторые невидимые Тени растерялись. – Ты думаешь, здесь командуют Тени, а немцы – это так только? – Да, простая видимость. – Что им надо в наших горах? – Сожрать всех, если так-то, как обычно. Но, скорее всего, в этот раз нам больше повезло, чем остальным. – Есть будут не живыми, а только мертвыми? – Большей частью, а – возможно – и. – На выбор? – Да, нас спросят: как у вас выбирают хорошее? – Я не знаю, если честно, как закрывать. – Ты имела в виду отвечать. – Да лучше так, как сказала, ибо скажу, что хочу работать на Их-Ней планете кондукторшей, так как всю свою детскую жизнь только и мечтала повторять без устали: – Можно уже ничего не бояться, так как сейчас двери. – Ась? – Закрываются! – Все, кто обрадуются На-Ши, а остальные – значит – и есть Пришельцы? – Да, ибо они просто не понимают, что такое вопрос На Засыпку. – А именно? – Ну, вы сёдня, действительно, подмылись? – Ответ? – Как обычно. – Хороший ответ: не все догадаются о его тятеро-ш-ной правильности. Выдвинул почти решающее предположение, что меня может никто не бояться, так как я к вечеру следующего дня. – Всё забываете напрочь, сэр? – Не совсем, остаются некоторые тени, и по ним. – Может вспомнить, что было намедни? – В этом нет смысла, поэтому по теням прошлого дня я могу увидеть более, чем даже отдаленное будущее. Немцы, как обычно, почему-то превышали нас в большинстве. – Надо ставить на меньшинство! – подсказали. Спросить: – Как? – пока не стал даже догадываться. Ибо подсказывали только один путь: – Мы бежим – они: – Только догоняют. Вот даже в фильме: – Спасти рядового Райана – а на-те вам – отступающие из последних сил немцы: – Нападают на отряд героев Райана и Тома Хэнкса – практически даже: – Вместе взятых, – а. – Да? – Всё равно не боятся. – У них была эта – как иё? – пропедалировала На-Ви. – Энигма. – Да, кажется. – Ты ошиблась, детка, это могла быть только их эмблема древнего царства. – Как иё? – Наследие предк-офф Эн-Эн-Эр-Бэ. – Мы должны контратаковать, – констатировала Че-Ну, прикуривая одну – то ли папиросу, то ли сигарету с фильтром, почти, как обычно: – Одну от другой. – Всё нормально, так-то, но сегодня заметил одну странность: – Прикуривает, каждый раз сигарету от папиросы. – И наоборот? – Точно! Ты знал? – Нет, но в курсе, что ты у меня не только одна, но именно: – Одна такая умная? – Беспрецедентно точно. – Когда они установят эМ и Жё – нам уже не удастся уйти, – сказала подходя, как во сне с мороженым А-Ва. – Нам? – Чуть не забыла. – Спасибо! – Чуть не забыла – на всех не хватило, ибо все лишние я уже съела. – До Этого?! – Предполагалось что-то более интересное, чем отступление без конца? – Ты умеешь обращаться? – спросил. – С подзорной трубой? – Точно! – Будешь мне наводить, – чуть не поперхнулась На-Ви, а Че-Ну добавила: – Я не привыкла только руководить, поэтому хочу участвовать, как – ну-у, – не рядовая сосем, а на младшего лейтенанта – согласна-я. На-Ви и А-Ва только называли ей координаты из моей Подсказки, а она лупила точно по всем их – и не только сейчас активным – огневым точкам. – Кстати, тихонько, но всё равно ущипнула меня за хвост – прошу прощения за нескромность, ибо имеется в виду, даже не наличность этого дела, до сих пор в любом положении и даже в такой, как сейчас враждебной ситуэйшэн отлично присутствующая: – На-Ви, – имеется в виду, ревнивая, скорее всего, как Дездемона. Но вот кого она ревновала Отелло или Яго, – также мне не очень известно, как то, что, чего, собственно, сейчас хочет На-Ви, – но: – На расстаться совсем пока не похоже. Второго пулемета не было – отдал ей автомат. – Ты зачем это сделал, мил херц, она никогда не стреляла. – Раньше? – И позже тоже. – Она, как обычно, влезет в середину, – защитил любимую, но вот что удивительно: – Сразу после этого начал сомневаться, трахал ли ее вообще хоть раз, – имеется в виду: – В уме смог или тоже не получилось? – ибо: – Что больше: наяву или в уме? – и ответил, как раз Исав Иакову, сделав его определившимся, а себя только вольноопределяющимся, но стрелком – в принципе – по тем же мишеням. Но такого мелкого калибра, что многие – если не почти все – так до сих пор и не видят. Немцев сначала не было, и все обрадовались, что, – как сказала А-Ва: – Можно еще раз покушать до завтра. И уже вытащила свою персональную, никогда не кончающуюся и всегда даже запаянную банку тушенки и сгущенки заодно, когда я понял, что я: – Например, и – о! мама мия, – есть не хочу. – Как только тень, бродящая в этом мире – на вид: – Почти полным неудачником, а на деле, – я и есть: – Тот Ино, которого – одного из двоих – многие уже очень давно ищут, но так и не могут найти! И вот именно, не почему-то, но теперь мне – еще раз – ясно, что не все люди здесь: – Тоже люди? – услышал кто-то то ли мои мысли, то ли я, действительно: – Едва не проговорился. Не Чужой я, следовательно, только теням меня окружающим! И хороший вопрос: – Видели ли хоть одну лично? Ответ: – Ну, я, ну, Бенедикт Спиноза, ну, Исав – так и не ставший Иаковом – ну, этот – как иво: – Ферма? – Уже до меня – хотя и не совсем достоверно – был в списке, Гегель, Кант, Зенон и еще некоторые другие официальные лица неофициальности своих достижений, – да: – Были, были у меня в гостях, как Кого Иво далеко не на поминках Канта. Как отличить Инопланетян от людей обычных, на Земле только и произрастающих? – Неважно, кто спросил, но я всё равно отвечу: – Это люди, как из Ада Данте, Илиады и Одиссеи Гомера, Повестей Белкина Пушкина: – Они могут сами на себя посмотреть, – в отличие от простых просто-напросто Читателей, – которые не видят, кроме себя – всегда вне конкурса не только вообще, но и: – Вообще считают невозможным пролезть в этот самый проходной балл, – ибо плоски, как грудь у плавательной доски, – однако. И вот как когда-то дорога от клуба до дома – полчаса – стала тем путем, который вывел меня в очень непростые люди – так и: – Ты что-то сказал, или просто на-просто попросил меня раздеться? – вот именно, что буквально, неизвестно как, влез в ее мысли и действия без их специального разделения. И понял, в отличие от остальных, что это я: – Человек, – а вы, кто – следовательно – такие будете?! По Данте и Пушкину: – Люди, не могущие спуститься в А-Де. Залег, как Хемингуэй, один с пулеметом, несмотря на то, что ранен еще не был – допустили на эту роль. Решил: – Скорее всего, придется попасть в плен. Думаю, моя роль, как обычно: – Грохнуть Оттика Скори, – а: – Как его найти без посторонней помощи? – не знаю. Теперь, наверное, помогу, возьмут в плен, он приедет набирать стукачей-шпионов для своей разведовательно -диверсионной деятельности, – я его тут и: – Хлопну. Ну, не сразу, но готовым надо быть уже загодя. Ибо, тоже – говорят – ушлая сволочина. Притворюсь, что немцы лучче русских трепачей, но поэтому-то именно Хер-Манию и захватили еврейские балаболы, гораздые, однако, на такой обман, что нам и не: – Снилось. Если только мне, когда в качестве ихнего – нет, пока что, нет, не Тома Круза в роли своей подставной Фирмы, но всё равно чем-то похож на Доктора Зорге, – так как ему долго верили, а пытать начали только потом. Следовательно, время – до нашей победы – может хватить, – как сказано в Библии: – Даже на Потоп, и последующее довольно длительное путешествие Ноя. Откуда только время берется – уму непостижимо. Лег за Максим, который взяли с собой, несмотря на тяжесть, которую нести нелегко даже с подсобницей А-В-ой, – несмотря ни на какие уговоры о будущем большом вознаграждении в виде: – Ох немалого трахтенбегра, – согласившейся нести только пулемет – ленты в невыносимом, практически, количестве: – Так остались на мне даже тогда, когда их уже пустил в ход, – видел собственными глазами эту тяжесть, как тут осевшую на мне на всё лето, – если, конечно, к зиме – нет, не: – Не убьют, конечно, но и закончится само – теперь уже полностью уверен – не скоро, не скоро. – Ты стреляешь мимо! – сбила она весь мой эффект, без особого – надо сказать – раздражения. Ибо и всегда слала так мягко, что потом – дома уже с Че-Ну – абсолютно не в состоянии был отозваться на ее весьма неусыпные и очень продолжительные ласки. И – уверен – знала, что работал над и под А-Вой, как бар, – точнее раб на той галере, которая везла Елену Премудрую, а ее Парис в это время горевал, – что: – Зря, зря я с этой – прости господи – Туткой связался так надолго. Утром, пока немцы еще не пошли в атаку, – вспомнил, что уже умер, а вот только пятнадцать-двадцать лет назад – не больше: – Неужели родился еще раз?! – ибо: – Удивительно как ни как, – а, значит, не только было, но и было, было: – Было. Сказал уже прилично устрашенной На-Ви: – В случае чего прикинемся инопланетянами. Она хладнокровно: – Теми твоими двумя, которых американцы намедни нашли в пустыне Сахара? – Ну, а чё, нам других искать, что ли? – Тогда я согласна. И спасибо, что заранее предупредил. – А то? – Могла проговорится А-Ве или Че-Ну. – Зачем? – У них московская прописка. – Думаешь, в случае неудачи одна из них женится на тебе? – Не исключено, ибо предлагали обе. – Уже?! – Что здесь удивительного? – Предлагали и мне – тоже. – Дак, то, что обманут – не ходи к гадалке, – но: – Ты права обстоятельства могут помешать им не выполнить – и так-то – невыполнимые обязательства. – Следовательно, – предложил, – забудь, как тебя звали, а будь. – Анкой Пулеметчицей, которую пуля не берет? – Да. – Ты не боишься, что таким образом время пойдет чуть-чуть назад, и мы вернемся в 17-й год? – Ты спросила – значит – я могу ответить. – И? – Пока не только ума, но и сердца не могу приложить, чтобы как Ною появилось видение: – Иди туда – не знаю, куда, – ибо главное, милок – это движение. – Назад, май диэ-диэ чайльд, и не думай возвращаться, ибо там уже ничего не будет. Ужаснулся чуть-чуть: – Неужели, чтобы сбросить немцев с этого перевала придется вернуться в 17-й год?! – и. – И биться за одну из сторон при Штурме Зимнего? – осведомилась она тоном, почти не терпящим возражений, что так это уже теперь: – Обязательно и будет. – У нас есть хоть какие-нибудь драгоценности? – спросила одна из моих ближайших прохиндиад, ибо в темноте – почему-то сегодня – не распознал точно: – Ты кто, Ми-Лая? – ибо думаю, что даже по интонации смогут определить, что назвал не ту, о которой только что так хорошо думал. – Соврать? Не удастся. И знаете почему? Поймут по позе, которую закажу для трахтенберга: – Не для нее приготовлена. Немцы, оказывается, прямо ночью внесли предложение, как мирно завладеть тем перевалом, в районе которого остался последний мост с одного хребта на другой. – Сыграть в футбол? Я угадал? – Тут гадать бесполезно, – ответила бывшая на переговорах с ними А-Ва. – ибо они обнаглели от предчувствия своего поражения, так сдаваться. – Неужели не могут? – Да, им обещали. – Таблетки от быстрой смерти, – что ли? – Нет, убитых будут сразу – в полу-замороженном состоянии отправлять на Альфу. – Центавра? – Скорее всего, если еще не открыли какую-нибудь. Глава 7 Неужели там лучше? – подумал с сомнением, ибо, да, велись эксперименты по переносу части жизни людей в более благоприятные для Этого условные ситуации, но, что на ближайшей Альфе уже готов один такой участок, – не то, что не верил – не знал, скорее всего, будет сказать: – Лучше всего. – Выходит, нас будут как пешки и другие, более крупные фигуры, снимать с доски земной жизни, с дарственной: – Завтрева опять проснетесь, – сказала, а скорее всего, спросила О-Клю, как человек умный понимавшая: – Не для всех эта цена окажется доступной. Что это значит, даже я не понял, ибо: – Где деньги, Зин, – пока так и неясно. – Точнее, кому они уже положены, а кто так никогда и не достучится в эти двери счастья вечной жизни. Решили, что деньги, бывшие на Земли До Этого уже поделили между всеми, но не поровну, а по лотерейному жребию: – Тебе, тебе, а вам? – пока что подождите. – А чего? – спрашивается, – ждать непонятно. – Следующего светопреставления, – решился ответить я. Ответ оказался другим: – Те, кто будет в этом бою с немецким передовым отрядом погибать первыми – они и получат все сладости будущего. Ибо априори ясно: – Люди, даже поверившие в Это более-менее – всё равно не смогут пересилить этот страх не только более-менее, но более того – еще более вероятно. И удивительнее всего то, что никто даже не задумался, что это может быть дезинформация – не более того. Ибо: – Несмотря на то, что жить хочется еще и еще не только Рядовому Райану, но многим другим тоже: – Не меньше? – В принципе, да, а так-то еще больше. Давно понял, но опять вспомнил, что делать вводные о любом не совсем адекватном участии человека в изменении устройства не только мира, но и окружающего его пространства, – да: – Иногда можно, – но как успеть заменить происшедшие изменения, пока они еще действуют? Надо вспомнить, кто мне в последнее время не давал, если получится – значит надо действовать именно сегодня. Решил проверить готовность немцев к неожиданному бою короткими перебежками от нашей передовой до начала моста на их стороне: – То ли не заметили, – ответила на мой невнятно немой вопрос Че-Ну, – то ли еще спят, – дополнила ее моя правая сторона в виде На-Ви, уже не могущая никому уступить своего еще неплохого первенства, – ибо так говорила мне всегда после ответа на вопрос: – Гот-офф ли я еще к женитьбе на ней, или порох в моих закромах, – и так: – Давно кончился? И как обычно ей шел уже не восемнадцатый годок, как тому, кого намедни грохнули, – а всегда один и тот же: – Двадцать один. В принципе – это много, ибо трудно для такой старухи придумать хоть что-нибудь новенькое, – мысль: – Всё уже перепробовала, дура, до меня, – не покидает до тех пор, пока не уедет в стройотряд то ли поварихой, то ли только для трахтенберга с начальником этого оперотряда. И вот так – под видом того-сего платят бабло местным не только потенциальным – как мечтал я сначала, что они и здесь бывает залетают, – но плодят их специально, – ибо: – Да, сэр? – Так делать всё равно больше нечего. И более того: – Вообще всем! Почему мы и думаем обычно, что проституции у нас нет, ибо и ходят они не по одиночке, не парочками, как на Бродвее, и даже не толпами, – а: – Почти батальонами, которые только и просят: – Огня, огня, – забыв о своей бумажности, ибо сколько можно кобениться, если уже двадцать один год. Как Че-Ну уже в семнадцать-восемнадцать поняла, позвав меня быть ее руководителем в этом деле трахтенберга: – Ты можешь. Впопыхах растерялся, говорю: – Не то, что не могу совсем, но боюсь еще больше прежнего. – Небось, небось, а-на тебя не съест, как бабушка Красную Шапочку, – посоветовала А-Ва, надеясь – уверен – не всегда, может быть, не иногда, конечно, но более-менее часто: – К ней присоединяться. Поэтому всегда и надо думать, глядя на ее вагон: – Какова, леди, ваша маленькая тележка? И вот эта А-Ва весила не только в килограммах, но и в пудах – немало. Уверен, в будущем придется придумать ей такую маленькую тележку, чтобы по одному мановению моей палочки подъезжала прямо: – Сразу на этой тележке, – а уж лицом к лесу, или передом к заду, – думаю, зависит только от настроения, как у Райана: – Умирать не буду, так как Том Хэнкс уже согласился. Спрашивать: – На что? – бесполезно, но то, что дети теперь у него будут и от другой тоже – только успевайте в блокнот военно-полевой сумки заносить их – вот именно навсегда: – Без отчества, – не потому что бездомные, – а: – Это уже и есть американцы, только сами себе подобные, – как, действительно, кто-то трахал, а по Стивену Кингу только, как волк Кого Его, чтобы так – тоже – кусался, что и Мишель Пфайффер согласилась: – Перед такой проституткой и ей не грешно сдаться. Ничего не поделать: волки – знаете ли – любят не только кусаться, не только есть бабушек, но и всё человеческое им уже давно не в негативном цвете доставляется. – Ей тоже? – На-Ви, как всегда не уже готовая раздеться, а уже снизу и почти до самого верха и так: – Безо всего? – Разумеется. – Как успевает! – вот что удивительно. – Да, я тоже удивляюсь, как она удосуживается играть роль председателя той сан-комиссии, которая непонятно мне, чьи поступки разбирает на своих комиссиях. – Человек без комиссии – уже настолько выпадает не только из контекста, но и из текста – до Библии нам далеко – из текста учебного процесса, пожалуй, в самый раз. – И ты решил тут же написать письмо Мишель Прайффер, что, мол, так и так – я есмь герой одной из союзных армий – выходи замуж, пока не поздно. К счастью, оказалась неподалеку с концертами, в которых участвовал и ими же руководил Джеки Ники, как глава одного из издательств иё папы, – тоже, разумеется с титулом не ниже графа, хотя и не как многие мои герои, – всегда: – Монте-Кристо. – Женился? – Нет. – Почему? – Только завтра намечена эта далеко не традиционная свадьба. – А? – Она любит секс напополам с поркой, а я их всегда разделяю, – как быть, не знаешь? – Я тоже ума не приложу. И решил, как обычно. – Соединить огонь и пламень – На-Ви с Че-Ну? – Есс! – О-Клю? – Будет водить меня в баню по средам. – В пятницу? – А-Ва. – Одна-одинешенька? – Она одна, как две-три с половиной На-Ви. – И так – следовательно – намахаешься? – Не князья и графы, – ибо: – И так и эдак всё равно ни хрена не поймем? – Вы не согласны. На следующий день решили не стрелять – немцы: – Тоже, – а: – Почему? – пока не понял. Бросил им через пропасть бутыль браги – успели опомниться: – Поймали?! – ухнула некоторым ужасом На-Ви, добавив: – Тебя могут принять за их резидента. – Могут, но некому, – ответил смело, – ибо, – пояснил: – Здесь пока что командую только я. – Вот ты сам нечаянно мяукнул – пролай-ала она, – а это значит, что ты можешь даже сам не знать точно. – Работаю ли на немцев? – Ну, не на местных же леших? – Почему? – Ты их видел? – Пока не уверен. – Немцев видел однозначно, так как это слышали все. – Я мог принять правду за сон, а его – в его без-очередности – наоборот. Тем не менее, постепенно понял, что – они думают – командую здесь не я, так как ни разу не видели меня в форме генерал-полковника, о коем своем звании пару-тройку раз орал в местном пивбаре: – Их бин переплюну Канариса! – В разведке или контрразведке? – одна их прохиндиад. – Да, – ответил, – я не такой мастер, как он искать шпионов, но их диспозицию уже понял. – Ась? – Понял, понял, понял, – поправился. И тогда поверили. Поэтому: – Чего вам еще надо, хороняки? Тем не менее утром все начали думать, что в случае нашей неудачи винить больше некого, кроме меня. Решил: – Плюнуть, и потом вместе с одной чистильщицей картошки сходить: – И взять языка? – кажется совсем не испугалась она. Можно сказать: – Дура дурой, меня обожает, но – видимо и скорее всего – ни хрена вообще не понимает, кроме пения на столе в пивном баре на Рязанке, и – вот теперь придется вертеться: – Научиться ее трахать, как минимум, не как-нибудь, – а: – Более-менее, похоже? – Чу-Ну была тут, так как разрешала мне всё, кроме трахтенберга без ее всегда первой очереди. С другой стороны, москвичка должна по логике иметь хоть какое-то преимущество перед остальными. – Нави, – нарочно сказал, – хочет отстоять у тебя это право, – преувеличил, ибо На-Ви требовала не более, чем: – Приоритета своей миловидной красоте, а Че-Ну – наоборот – возражала: – Такого, как у меня сочетания узкой талии и очень – по сравнению даже не с ней, а вообще со всеми остальными – высокопосаженной жопой – не имеется. И специально сразу не добавляла, – если не считать: – Елены Прекрасной, которую трахал не только Парис, не только Менелай, но и все остальные греки только по этой причине пошли на войну: – Ваш день ее трахнуть обязательно когда-нибудь наступит, – тоже? – Без тоже, – а просто, это надо иметь в виду. Потряс головой: – Неужели я работаю на одного из этих тварей Канариса или Бормана? – почти ужаснулся, ибо до конца так и не поверил. Следовательно, обманывать немцев – не так уж рентабельно, они могут узнать во мне своего, но желание понимать, что: – Уже перешедшего на Эту сторону моста полу-сапиенса, – очень охладит их пыл к мирным переговорам. Поставил на конкурс именно эту задачу: – Кто даст больше за право грохнуть хоть одного из них?! – и рявкнул это именно по громче, с восклицательным знаком. Вы – нет, не многие, – но некоторые засветились. Премию же – не успел придумать, поэтому заткнулся. – Мы сами решим, что нам надо, – просветились-прослезились даже зачем-то. *** Невероятно, но удалось решить одно из фундаментальных противоречий биологи, что оно даже было в учебнике, как пример именно: – Не решаемости. Удивительно легко удалось выйти на само решение, на объяснение его – имеется в виду – на фундаментальном уровне, но причина: – Зачем это делается, – пока так и осталась неясна. Зачем нужна такая, – а: – Логичность устройства мира? Объяснить самому себе? Могу, – остальным? Только, как самому себе. И удивительно: – Всё решается по одному и тому же открытию А. С. Пушкина, записанному, – как: – Воображаемый Разговор с Александром 1 и Когда Макферсон издал Стихотворения Оссиана. Расшифровка Пушкина поконкретней, чем Код Войнича, – что: – Истина находится под микроскопом, – ибо выделено главное: – Только и именно Человек может ее узнать – как в кино: – Прямо в лицо! Здесь продолжают подчеркивать добавкой слова: – Только, – а то, что ничего больше и нет – никто даже не вспомнил. И вопрос: – Можно ли увековечить мою теорию, если эксперимент ничего не покажет? Нужна такая же удача и в теории, – хотя: – Ниже уровня Евангелия вряд ли она может быть. Никто – скорее всего – не поверит, как Иисусу Христу, – что, да, но: – Не поэтому же, на самом деле. Похоже, Некоторым даже эксперимент не указка. – Вышло, – скажут, но всё равно не потому, что вы поверили в бога. Рассказал Об Этом, – нет, не Каю Маю и не Фидю Эю, – а всё равно мало кто согласился. *** – Сколько За? – спросил Малышку на Миллион, которую на этой неделе выбирал всегда заново. Следовательно, это должна быть, как вчера и позавчера Алла Два. Она и ляпнула: – Никого нет. – Почему? – Ибо все ушли. – Куда? – Валить Хи и – если попадутся на пути – его подручных элементов. Мне кажется, они могут перейти на другую сторону. – На его? – Он один не бывает. – Значит, только Их. – Их Бин. – Ну-у, это-то мне понятно более-менее. И почему-то заснул днем, но всё равно с мыслью, что все уехали именно в: – Далека, – что воспроизводилось, как в Хер-Манию. Она – вечером за шашлыком пыталась объяснить, что: – Ближе? – что это значит – я не понимаю! А то, что не Хи приперся сюда, на горный перевал – почему-то не очень сходилось, пока она в сотый раз не объяснила: – Мы приблизились. Решил, что это: – Как раз возможно. – Скажу только тебе – как то бишь вас? – Вы меня загипнотизировали, сэр, я забыла, – почти нагло, но – главное – искренне удивилась она. – Ты сказала сэр или гэрр? – Тоже забыла. – Окей, но учти, больше трех раз нельзя. – Что будет потом? – Шлепну. – Что значит, шлёпну? Прямо здесь на перевале трахнешь? – Не думаю, что это перевал. – Я не думаю, – но здесь она почему-то решила заткнуться. Подали горячее, и я решил, что это немецкий бегемот. Так и спросил на пару процентов усомнившись, – это: – Кто? – Что-с? – Я грю. – Прощу прощенья, сэр, вы не едите зверей. – Вот как! Не знал, не знал, не знал. Но, что ем людей, спросить постеснялся, хотя и намек почти понял: – Эта дура принимает меня за Хи. – Ты, вы, Манька Аблигация из кино? – Да, мил херц, называется: – В Тылу Врага. – Откуда сведения, если они – априори – секретные? – Это вопрос или ответ? – Понимайте за благоразумно. – Ваше благоразумно – для меня – почти уже безумно. – Дак, и я – май диэ, диэ чайльд, не немкой родилась. – Знаю, знаю я всю твою под и над спинную. – Вам не кажется, что я привыкла. – Раком? Понимаю, но, мэм, стоять на коленях быстро устаю. – Я тоже лежать просто так не намерена. – Хорошо, завтра с утра начинай гнать волну. – Ты Брэд Питт, а я Рус-Алка на твоём носу? – Твой папа, – с ударением на втором слоге, – глава сталелитейной каменоломни? – Это намёк, что его туда сошлют, если я не одумаюсь, и – наконец – начну давать чаще, чем это у всех принято? Вздохнул тяжело, но с другой стороны и очень жалко, что она – даже на самом деле – не Ева Браун. Ибо, ибо, ибо: – Не мог Хи уже и еще до своей покидаловки Земли узнать тайну тех пяти-шести скворцов Конан Дойла, которые и сожрали тайну его смерти, – как и само имя Шерлока Холмса от конца до начала: – Неужели поддельное, мой дорогой мил херц? – Спасибо, что, наконец, узнала и очень обрадовалась. – И вам не хворать, несмотря на дезинфекцию, рассчитанную на сто ближайших лет. Опешил: – Ты, что, дура, думаешь, я только облако, Эма-эманация, витающая над твоей башкой, а как человек: – Нас-Таящий, – уже на Земле не лепетую? – Мы не на Земле. – Выйди вон, и начни всё сначала. – Ничего другого не будет – я заведена только на эту дезинформацию. – Чтобы я подумал наоборот? – Да, правда. – Правда, повторенная два раза – это уже заведомая ложь. – И да, у меня рожа не наглостью хищная? – Это кто сказал? И понял, зачем это сделано, что я, идущий грохнуть Хи – пусть и не раз и завсегда, но: – Надолго, как минимум, – им и: – Заделался. – Ты его переваришь, как устрицу, дорогой. – Для того, чтобы так говорить, ми-лая, надо было создать свой публишэн дом-ик. – Я понимаю, чуть раньше времени, но готова – почти с самого детства – стать, быть, готовить и прибираться в твоем дворике-дворце, как: – Зара Леандер. – Хорошо, можно я спою, тебе понравится. – Спой мне эту – как иё? – Кого его? – Если будешь дурковать – выгоню. – Хорошо, хорошо, я сейчас, только наряжусь пастушкой. – Не надо, ибо на этой неделе Катькой Два, – хочу начать русскую историю. – Как обычно? – Да, с немки. Хотя, извини, я не могу просто так трахать людей. – Разумеется, я просто так и не дам, – поэтому. – Да? – Бэ. Давай сразу договоримся, сколько бутылок коньяка не меньше пяти звезд ты будешь закупать для меня. – На месяц? – Начнем с недели. – Пять. – Двенадцать. – Почему? – Один день в неделю я не пью. – Это мало. – Но и трахаюсь так же – великолепно. – Хорошо, начнем с позы: вверх ногами. – Я сегодня уже пила – меня вырвет. – Не на меня – будем надеяться. И началось. А именно? – Ресторан подошел и остановился, банкетный зал при ём, – не всегда бутылками кока-колы, фанты, спрайта, некоторых соков и вином разных сортов, вплоть до армянского коньяка, – заваленный. Хеннесси? Пришлось не применять, сам не пью, но стоит только отлучиться в какую-нибудь неотложно примененную сан-комиссию – специально и: – Как нарочно, – воруют. Неожиданно прорвалась ко мне на прием одна проце-дура очень малореального формата, но права – даже за моей личной подписью – имеющая. Когда подписал: – Лучше и не вспоминать, чтобы плохое не вернулось, а хорошее я попытаюсь и так: – Хочешь взять меня живьем? Или – как раньше мечтал – трахнуть меня на потолке. – Этого не может быть, – ответил. – Ты так говорил. – Наверное, я только мечтал. – Было очень похоже на реальность. – Реальность – не есть наша цель, ибо не так говорила, как всем рассказывает. Проснулся только после тихого часа – как в пионерлагере – и пока не могу понять: – Неужели это была наша то ли воспитательница, то ли вожатая, то ли глава кружка – нет, не про лобзик, к счастью и не про художества теней кубика Пабло Пикассо, на котором вполне можно сидеть такому увальню, каким был Аякс, Гомером в виде Гектора побежденный. Ушла или уже нет? Интересно уже то, что – перестала тарахтеть уже: – Не помню: ну, кто это мог быть? – если я его не знаю? Неужели это была Алла Два, – а так как смогла пропереться сюда, – значит: – Она и есть та Барышня, – у которой в головке зарыт такой клад! – о котором она и сама не знает. Оглянулся: – Так – в принципе и можно – значит – жениться на принцессе: – Сама этого не знает, потому согласится? Кто спросил, – я или она уже тут рядом, как любое моё междометие проясняющая. – значит, разница не такая уж великая. Следовательно, сказал я – значит: – Бог уже добрил. Так-то, да если: – Он был рядом, а так? – хорошо пусть будет только посланец. Попытался определить, могла ли Алла Два быть включена в тот состав девиц неоднозначно легкого поведения, которые: – Раньше, – участвовали в боксерских боях на той Зоне, возвращаясь с которой с ними в машине я пел песню: – Нет, не на пыльных тропинках далеких планет Останутся наши следы, – а: И снег, и ветер, И звезд ночной полет Меня моё сердце В тревожную даль зовет, – тоже сомнительно, – но: – Птицы поют в лесу придорожном, В звездное небо подолгу смотрю, Жить на Земле без любви невозможно Это я точно тебе говорю. – Как пароль входа в том время, сэр. – Ты кто? – Дак, эта, как иё? – На столе танцуешь? – Если только не постесняешься пойти со мной в пивбар. – Зайди с черного хода. – Нарядиться сразу пастушкой? – Пока уборщицей. – Мне нужны коньяк и водка. – Зачем, если у тебя предварительно на лбу не написано, что тебя все хотят. – Нарасхват? – Ну-у, более-менее. – Хорошо, но и мне тоже надо сто пятьдесят с колбаской. – Рублей в месяц? – Да, и трахтенберг – минимум три раза в неделю. – Спасибо за доблесть – можешь встать в строй. – Я поставлю тя на первый бой прямо так, – сказал. – Скажи только пару подробностей. – Куда бить ты и так знаешь, а вот сколько раз – сейчас подумаю. – Надо было раньше думать. Мне уже не терпится. – Вон идет стукачка из первого отряда – поучи ее. – Чему? Ибо: – Если стучит – значит – чем-то об этом думает? – Ну, не за это же дело, на самом деле, трудится. – Ты думаешь, она почти через день пробует ночное мясо на вкус, готово ли? – Однозначно. – Хорошо, будем решать. Но всё равно не выпустил ее на ринг – только махать полотенцем, которое она и выбросила на ринг во втором же матче. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=66260182&lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.